Любимый Бхагван,
       Правда ли, что объединение с мастером есть инициация? Слово «инициация» исполнено глубокого значения. Существует три степени инициации: первая, когда ищущий становится учеником; вторая, когда ученик становится посвященным; и третья, когда посвященный растворяется в мастере.
 
      Для того чтобы разобраться в этом процессе, необходимо понять все три ступени.
      Каждый начинает с уровня ищущего, который пытается разобраться в жизни и преисполнен любопытства к окружающим его тайнам. Но стремление, которое он при этом испытывает, — это стремление к знаниям. Следовательно, оно поверхностно. Ведь это лишь стремление к знанию, присущее уму. А ум относится к периферии нашего бытия и являет собой лишь наиболее поверхностный уровень нашей индивидуальности. У ищущего есть вопросы, но нет поиска. На его вопросы легко находятся ответы, и он ими легко удовлетворяется: ему довольно и заимствованного знания. Пока ему нужен не мастер, а только учитель.
      Он накапливает ответы, становится интеллектуалом, однако интеллигентом не становится. Ответы накапливаются лишь памятью его ума, а это механическое накопление, ничего общего не имеющее с интеллигентностью.
      Можно встретить весьма образованных, культурных и утонченных интеллектуалов, живущих самым неинтеллигентным образом. Они великолепно отвечают на вопросы, к которым готовы. Но когда жизнь ставит перед ними иные вопросы, и они к ним неподготовлены, они полностью теряются и проявляют себя куда большими невеждами, чем кто-либо другой. Но проблема в том, что жизнь продолжает предлагать новые вопросы и новые сражения. Память незаменима на рынке; но это не самый удачный стиль жизни. А все ваши университеты обучают вас лишь запоминать. Замечено, что люди с неимоверной памятью, как правило, неинтеллигентны.
      Вот один весьма поучительный исторический факт из жизни одного британского вице-короля, Керзона.
      Керзон услышал, что в Раджпутане живет человек, обладающий невероятной памятью. Говорил этот человек только на своем местном диалекте, Раджастани, диалекте языка Хинди. Никакого другого языка он не знал. Но это не мешало ему запоминать любое изречение на любом языке. Это казалось сверхчеловеческим даром. Он был призван ко двору вице-короля Керзона, и ему устроили особый прием: тридцать ученых, знающих тридцать языков, собрались, чтобы испытать память этого человека. Но среди этих тридцати не было ни одного, кто бы понимал его родной язык, таким образом, все эти тридцать языков были для него иностранными.
      И все это было так странно организовано: подобного никогда не случалось прежде и, я думаю, никогда больше не повторится. Несчастный крестьянин из Раджастана должен был выслушивать по одному слову от каждого из тридцати ученых на его родном языке. Крестьянин подходил к одному из них, тот говорил ему первое слово из своего предложения. Затем раздавался звон колокола. После чего крестьянин переходил к следую-щему, и тот давал ему свое первое слово. Таким образом он должен был обойти всех тридцати ученых, а затем снова вернуться к первому из них за вторым словом его предложения... И после каждого слова — сбивающий колокольный звон.
      Сами ученые, не будучи уверены в своей способности так долго держать в памяти собственные предложения, держали их написанными перед собой и вычеркивали каждое сказанное слово. А крестьянин все переходил и переходил от одного к другому, запоминая произносимые ими слова и откладывая в систему своей памяти предложения, которые они давали ему по частям. После того как все тридцать ученых дали ему тридцать предложений, он повторил их, все тридцать, на тридцати языках, о которых не имел ни малейшего представления, равно, как и об их смысле. Абсолютная правильность, с которой он это проделал, привела в замешательство всех интеллектуалов. Они своих собственных предложений не могли удержать в памяти и вынуждены были их записывать. Они даже не помнили, какое слово уже дали, пятое или шестое, и поэтому вычеркивали слова. А этот необразованный мужик... Да он и писать-то не умел!
      Керзон был поражен. Крестьянин был удостоен его похвалы и награды.
      Но из разговоров с его односельчанами выяснилось, что он был идиот. С точки зрения способностей своей памяти он был поистине велик, но стоило малейшему вопросу или проблеме возникнуть на его жизненном пути, как он оказывался не в состоянии с этим справиться. В деревне его прозвали «великим идиотом-интеллектуалом».
      То, что ищущий интересуется накоплением информации, — факт, и к тому же широко известный. На его вопросы легко найти удовлетворяющие его ответы. Его ум работает, как компьютер. Но однажды ищущий попадается в ловушку мастера. Не то чтобы он искал мастера; ему еще невдомек, чем мастер отличается от учителя: в словаре ведь оба понятия толкуются одинаково. Однако на самом деле учитель просто передает знания от поколения к поколению; знания, не являющиеся его личным опытом. Мастер занимается не этим. Он передает то, что сумел сам осознать.
      Но с момента, как ищущий попал в ловушку мастера, ему уже весьма непросто выбраться оттуда, поскольку вскоре выясняется, что чистые знания и познание не одно и то же. Вопросы и поиск не одно и то же. Вопросы — это лишь проявление любопытства. Поиск — это риск, это паломничество. Для удовлетворения вопроса достаточно логического, рационального ответа. Но не для поиска. Поиск подобен жажде. Вы можете сколько угодно повторять, что Н2О — это вода, однако это не утолит вашей жажды. Как ответ это абсолютно верно. И если кто-нибудь задаст вопрос: «Что такое вода?» — вам будет очень легко ответить на него таким образом. Однако, если кто-то спрашивает о воде, испытывая жажду, ваше Н2О не поможет. Потребуется настоящая вода. Поиск подразумевает жажду, голод. И никакое заимствованное знание не в силах его удовлетворить.
      И постепенно мастер дает ищущему понять, что если он действительно человек, то любопытство для него — лишь детская забава. Возмужание требует от человека отправиться на поиски, а не просто приобретать знания. И ему необходимо отыскивать пути и средства к собственному знанию, а не то, что передается из поколения в поколение. Кто знает, кто его изобрел, не вымысел ли это, осознано ли оно кем-либо самостоятельно и как много от этого знания сохранилось при передаче, как много было добавлено или выброшено в результате редакции. Познание означает: «Я хочу приобрести личный опыт.»
      У подлинного искателя нет вопросов — одна лишь невероятная жажда.
      И вот первая инициация: мастер перемещает фокус сознания ищущего со знаний на познание, с памяти на понимание. Это явление необычное и случается лишь с немногими счастливцами.
      Миллионы людей на протяжении всей своей жизни так и остаются на незрелом уровне детского любопытства. Но с момента смещения акцента от знаний к познанию вас более не интересует прошлое — вас интересует настоящее. Теперь вас интересуют не великие философы и мудрецы, а ваше собственное сознание. Впервые вас интересуют не окружающие предметы, а ваше, субъективное: некто иной, тот, кто хочет знать. Кто же он, желающий знать?
      Такова первая инициация: ищущий погибает, рождается ученик. При второй инициации ученику тоже предстоит исчезнуть, чтобы уступить место посвященному.
      Ученику все еще интересно изыскивать методы, способы, дисциплины, которые способствовали бы его самопознанию. Он прибегает к помощи мастера и, следовательно, ему благодарен. Но последней инстанцией является он сам, мастер — это лишь средство, которое он использует для того, чтобы прийти к себе. По мере его сближения с мастером, последний подводит его ко второй инициации. А она заключается в том, что невозможно познать себя, не избавившись от одержимости самостью. Таким образом, возникает противоречие. Твоя собственная одержимость мешает тебе. Мешает эгоизм. Требуется отбросить эго, поступиться им, забыть себя. И как только ты забудешь себя, ты себя обретешь. На пути от знаний к познанию ищущий никогда собой не интересовался. Его интересовали предметы, объекты, весь окружающий мир. И первая инициация открыла ему новый мир — мир интереса к себе.
      Вторая — забрала у него эго. Вторая инициация учит любви. Поскольку самопознание — лишь побочный продукт. И если ты способен любить, тебе нетрудно будет себя познать. Только светом любви можно уничтожить свою внутреннюю тьму. Любовь есть свет, а пламени любви кто-то должен научить.
      Мастер преисполнен любви. Само его присутствие — любовь. И слова уже не нужны... лишь одно его присутствие, и вы почувствуете определенное притяжение, любовь, доверие. При этом вы не знаете, что это за человек, можно ли ему доверять или нет. Но вы готовы рискнуть. Само присутствие мастера настолько убедительно, что доказательства или аргументация становятся излишни.
      Раньше я преподавал в университете. И каждый раз в День Учителей университетские профессора устраивали закрытую встречу для обсуждения проблем, с которыми они сталкиваются. И каждый год наиболее остро стояла проблема неуважения к ним со стороны студентов. Когда я впервые оказался на таком собрании на первом году своего преподавания в университете, все там обвиняли студенчество, современное состояние общества. Запад, словом, все, что отнимало у них законное уважение. А один очень уважаемый пожилой профессор, декан факультета изящных искусств, сказал: «Какой позор, и в особенности для страны, знавшей таких студентов, как Экалавья.»
      Чтобы вам стало понятнее, я поведаю вам одно старое индийское предание.
      Жил-был один великий мастер по стрельбе из лука, и звали его Дроначарья. Принцы, богачи, индусы высших каст и воины приходили из далеких дворцов поучиться у него стрельбе из лука.
      Индийское общество делится на два класса. Это наиболее уродливое деление из всех существующих в мире. И существует оно уже на протяжении пяти тысячелетий. На одну четверть населения Индии человеческое отношение не распространяется. Они именуются шудрами, теми, кого нельзя касаться. Они не заслуживают даже прикосновения. Если ненароком вы коснулись шудры, вам следует немедленно помыться и принять душ. Нельзя касаться не только шудры, но и самой его тени. Если мимо вас прошел шудра и задел вас своей тенью, вам надлежит искупаться.
      И вот этот молодой человек, Экалавья, был рожден шудрой. Но ему захотелось стать стрелком из лука, и он начал учиться этому самостоятельно. Старшие сказали ему, что всякий учитель от него отвернется, и он это прекрасно знал.
      «Прежде чем я предстану перед учителем, — говорил он, — я выучусь столь многому, что для него будет практически невозможно мне отказать.» И он тренировался самостоятельно. И когда наконец решил, что умеет достаточно, то отправился к величайшему стрелку из лука того времени, Дроначарье.
      Дроначарья был поражен, увидев, сколь многими навыками и в каком совершенстве смог овладеть этот юноша самостоятельно. И все же Дроначарья был брамином, то есть принадлежал к высшему индусскому сословию, и в силу этого никак не мог принять Экалавью в ученики. Он ответил юноше отказом.
      Но Экалавья был не из той глины, что обычные люди. Он удалился в лес, где вылепил статую Дроначарьи. И самостоятельно продолжал свое обучение прямо перед этой статуей. Вскоре по всей округе прошел слух, что Экалавья стал мастером стрельбы из лука, научившись этому у статуи Дроначарьи.
      Дроначарья стремился, чтобы один из его учеников, принц Арджуна, который был прекрасным стрелком, сделался величайшим стрелком в истории человечества. Но этот Экалавья мог все испортить, поскольку становился более знаменит.
      И тогда Дроначарья отправился в лес...
      В этом-то и соль. Именно поэтому декан факультета изящных искусств и упомянул имя Экалавьи.
      Ведь он был отвержен Дроначарьей. Любой обычный человек почувствовал бы себя оскорбленным, униженным. А тот, напротив, создал статую Дроначарьи — ведь он избрал его в качестве своего мастера. И не важно, принял ли его Дроначарья в качестве ученика. Ему пришлось его принять. Дело было лишь в том, насколько глубоко было его восприятие Дроначарьи в качестве мастера.
      И когда Дроначарья пришел, он пал к его ногам. И тогда Дроначарья увидел, чему он сумел обучиться. Безусловно, Арджуне было далеко до него. Стало ясно, что тайная амбиция Дроначарьи не сможет осуществиться: Арджуне не стать уже величайшим стрелком. И вот этот человек, который отверг Экалавью, сказал ему:
      «Ты учился перед моей статуей. Ты принял меня как мастера.»
      «Я всегда думал о Вас как о своем мастере, хоть Вы и отвергли меня, — отвечал Экалавья. — Я не придал Вашему отказу ни малейшего значения.»
      «Что ж, я принимаю тебя в свои ученики, — сказал Дроначарья. — Но тогда тебе необходимо оплатить обучение. Каждый ученик платит мастеру за обучение, ты же не внес даже начальной платы, а уже стал таким великим стрелком.»
      «Я отдам Вам все, чего бы Вы ни попросили, — отвечал Экалавья. — Я могу отдать свою жизнь. Вы мой мастер и стоит вам только приказать. Но я бедняк, так что просите лишь то, что у меня есть.»
      «Да-да, я попрошу только то, что у тебя есть, — согласился Дроначарья. — И это будет большой палец на твоей правой руке. Ты должен отрезать и отдать его мне.»
      Это безобразная история. Дроначарья рассчитывал на то, что, как только Экалавья лишится большого пальца на правой руке, конец придет и его карьере стрелка и он более не будет соперником Арджуне. И лишь ради его большого пальца Дроначарья и согласился принять его в ученики.
      А Экалавья, не проронив ни слова, просто вынул меч и отсек себе палец. Он отдал его мастеру со словами: «Если Вам еще что-нибудь потребуется, скажите мне.» Пусть в вашем багаже всегда будет эта история. «И эта страна, рождавшая таких учеников, как Экалавья, который мог уважать мастера, подобного Дроначарье, отвергшего его и оскорбившего, пала столь низко, что студенты вовсе потеряли уважение к учителям. С этим необходимо что-то делать.»
      Я был совсем новичок, и это была моя первая встреча с профессурой всех отделений. И мне пришлось встать и ответить пожилому профессору: «Вы затронули несколько вопросов. Первый из них: это, конечно же, страна таких студентов, как Экалавья. Но не стоит забывать и о том, что это страна таких учителей, как Дроначарья, — ужасных, хитрых и бесчеловечных. Трудно представить себе более бесчеловечный поступок, нежели тот, что он совершил. Как можете вы забывать об этом? »
      «Сначала вы отвергаете юного бедняка только потому, что он осужден на неприкосновение. А потом, когда он добивается всего сам, вы изъявляете желание принять его в качестве ученика, причем в лесу, где никто не может увидеть происходящего. И это тоже неспроста: вы хотите искалечить ему правую руку с тем, чтобы погубить его искусство стрелка. И тогда ваша амбиция сделать из Арджуны величайшего стрелка в мире сможет реализоваться.»
      «Вам не следует забывать, что именно из-за таких учителей, как Дроначарья, учителя Индии утратили свой авторитет, — сказал я. — Вы представляете Дроначарью. Так на каком же основании вы хотите, чтобы студенты вас уважали?
      Бессознательно вы упомянули Экалавью. Что касается меня, я не понимаю... У меня тоже есть студенты, я новый профессор. Но ни одного из своих студентов я не смог бы обвинить в неуважении ко мне. Я люблю их и уважаю. А любовь отзывается в других любовью, уважение порождает уважение окружающих — это явление резонанса. Будь я на месте Экалавьи, я бы Дроначарье голову отрезал. Именно этого он и заслуживал.»
      Профессор пришел в такое замешательство, что весь затрясся.
      «Вы присядьте, а то вы весь дрожите. И если с вами случится сердечный приступ или что-нибудь в этом роде, мне придется за это отвечать, — посоветовал я. — Сядьте, прошу вас. Я не собираюсь отрезать вам голову. Хотя вы, пожалуй, заслуживаете такого же отношения. Вы требуете студентов, подобных Экалавье. А как насчет учителей?»
      Мастер — это не учитель. Он любит. Вернее сказать, он сама любовь. Он уважает. Вернее сказать, он само уважение.
      И естественно, вокруг него создается гравитационное поле любви, уважения, благодарности. И в его гравитационном поле случается вторая инициация.
      Ученик теряет интерес к самопознанию. Его интересует лишь растворение в мастере, пребывание в гармонии с ним. И в день, когда эта гармония достигает своей вершины, ученик исчезает, и рождается посвященный.
      Посвященный отстоит от ученика на многие мили. Это путешествие требует поистине революционных преобразований. Посвященный идет по кромке... и жизнь его недолга. Самая долгая жизнь — это жизнь ищущего. Посередине находится ученик. Жизненное же пространство посвященного очень мало.
      Это подобно капле росы на цветке лотоса, сверкающей в лучах восходящего солнца, медленно-медленно соскальзывающей навстречу солнцу в океан. Капля росы — это лишь тот короткий промежуток времени, который требуется для соскальзывания с листа лотоса в океан. Жизнь посвященного коротка, очень коротка, поскольку познавшему гармонию не терпится познать и единство. Ждать просто невыносимо. Капля росы стремительно скатывается в океан и сливается с ним. Это можно выразить двумя способами. Но удалось это только Кабиру, одному из величайших мистиков Индии. Когда он впервые в жизни погрузился в океан, то написал следующее: «Я искал себя, но, друг мой, вместо того чтобы обрести себя, растворился в океане. Капля росы исчезла в океанских водах.»
      Почти двадцать лет спустя, на смертном одре, он спросил своего сына Камала:« Принеси сделанные тобой записи моих изречений. Прежде чем я умру, мне хотелось бы там кое-что поправить.»
      «Однажды я сказал, что капля росы растворилась в океане. Это нужно изменить. Напиши: «Океан растворился в капле росы.»
      Слова его необычайно прекрасны. Первоначальное изречение звучит так: «Herat herat hey sakhi rahya Kabir herayi; bunda samani sa-munda men so kat heri jayi.» А второе: «He rat herat hey sakhi rahya Kabir herayi; samunda samana bunda men so kat heri jayi.» В первом случае капля росы растворилась в океане, во втором — океан в капле росы. Возможно, две стороны одной медали...
      Это третья инициация, и лишь после нее происходит воссоединение, поскольку возникает союз, где нет места никаким разграничениям, обретается единство. Мистик начинает свой путь в качестве ищущего и заканчивает его в качестве мастера; начинает как капля росы и заканчивает, став океаном.
 

       Любимый Бхагван,
       Чем ближе к Вам я пребываю физически, тем более теряюсь в Вашем присутствии и забываю о том человеке, которым сам себя считаю. Такое чувство, что от Вас исходит некая магнетическая энергия и с силой меня к Вам притягивает. Что же происходит?
 
      А происходит то, что и должно происходить.
      Когда вы оказываетесь в моем присутствии, приближаетесь ко мне, вы уже не можете сохранять свою личность неприкосновенной. Вы не можете одновременно сохранить и свою личность, и мое присутствие. Если вам нужна ваша личность, вам придется потерять мое присутствие; если мое присутствие, придется поступиться личностью. Но что есть ваша личность? Вы никогда об этом не задумывались? Она состоит из всевозможных несчастий, треволнений, разочарований, ночных кошмаров. Это ваш ад.
      Вы никогда не задумывались над простым феноменом: почему испокон веков человечество так тянет к наркотикам? В Ригведе, древнейшей книге мира,.. даже так называемые ведические пророки интересовались одним наркотиком, именуемым сомры. Один из интеллигентнейших представителей сего века, Олдос Хаксли, будучи превосходно знаком с Востоком, в особенности с мистиками Востока, кончил тем, что начал экспериментировать с ЛСД. Он писал, что в будущем столетии наиболее совершенный вид ЛСД будет именоваться «сомра» в память о сомрах, упоминающихся в Ригведе.
      Он был абсолютно убежден, что ЛСД подошли очень близко к сомрам. И возможно, в этом он прав, поскольку ведические пророки риши, испив сомрасы, сока дерева, именуемого сом, описывали свои переживания и то, что с ними происходило... в какой глубочайший покой они погружались, какую безмятежность и какую радость. И все их переживания соответствуют описанным Олдосом Хаксли после его первого путешествия при помощи ЛСД.
      Все культуры и религии осуждали алкоголь, опиум, гашиш, марихуану, но, похоже, их осуждение не возымело успеха. Человечество по-прежнему принимает наркотики, не утруждая себя вопросом, почему оно это делает, сколько бы мудрецов ни выступало против этого. И что еще более странно, многие из тех самых мудрых противников наркотических средств прибегают к ним сами тем или иным образом.
      В одной стране марихуана может быть запрещена, гашиш и ЛСД — тоже, а алкоголь не запрещен. А ведь последний куда опаснее, чем первые три. Почему же он не под запретом? Но ведь Иисус пил спиртное. И Христианство уже не может наложить на него запрет, а иначе Иисус будет объявлен преступником, и не просто преступником: он ведь еще и воду превращал в вино.
      А те страны, которые пытались... Индия, к примеру, не будучи страной христианской, пыталась наложить на алкоголь жесткий запрет. Но из этого ничего не вышло. Запрет только ухудшает дело. Люди начинают заниматься самостоятельным изготовлением спиртного в домашних условиях. И тысячи людей умерли в результате отравления, поскольку не ведали, что пьют. Алкоголь стал предметом подпольной торговли, и люди не имели представления, как он был приготовлен. В конце концов приходилось снять запрет.
      И вот что важно понять: все люди, выступавшие против законов, правительств и религий, продолжая употреблять наркотики, аргументировали это желанием забыть собственную личность. Ведь личность эта столь болезненна, столь уродлива, что они готовы прибегнуть к любым нелегальным средствам, лишь бы забыть о ней на пару часиков.
      Действие возбуждающих наркотиков доказывает лишь одно: человек как ординарная личность обречен влачить свои дни в отчаянии. И ему хочется хоть на пару часов отключиться от своих треволнений, тревог и проблем. А другого выхода у него, похоже, нет. Для чего же вам защищать свою персону? Ваша персона — это ваша проблема.
      И если вы достаточно сознательны и вам удалось найти некое присутствие, в котором персона ваша начинает таять и исчезать, причем без каких бы то ни было интоксикаций и наркотиков, то может ли быть большее благословение? Позвольте своей личности исчезнуть, ведь она вам только в тягость, она приносит лишь мучения и боль, делающую бессильными любые лекарства.
      «Как вы думаете, Амрито, есть ли какие-нибудь лекарства от боли в шее, отягощенной такой обузой? » — спрашиваю я своего лечащего врача, толкового специалиста, члена Английского Королевского Общества. «Я, признаться, о таких не слышал. »
      Позвольте персоне исчезнуть, испариться.
      Исчезновение вашей персоны — это не ваше исчезновение, помните об этом. Напротив, это ваше появление. По мере исчезновения вашей персоны умирает ваша личность и рождается индивидуальность.
      Личность — признак лицемерия.
      Стать индивидуальностью — право, получаемое вами при рождении.
      Функция мастера в том и состоит, чтобы забрать все не ваше и оставить лишь то, что присуще вам экзистенционально.
      Понимаю, звучит это страшновато. Вы уже столько прожили со своей личностью, так сроднились с ней, просто-таки идентифицировались. И когда она начинает исчезать, появляется страх: «Что со мной? Неужели я исчезаю?»
      Нет, истинное в вас не исчезнет, исчезнет лишь фальшивое. Так что мужайтесь.
      Когда личность вас оставит, проститесь с ней навсегда... «Более не возвращайся. Поищи кого-нибудь другого; столько людей вокруг.» Поскольку встречаются люди не столь бедные, чтобы располагать всего лишь одной личностью. Они многолики: одна личность предназначена супруге, другая любовнице (тут уже той же самой не отделаться). Таким образом, они непрестанно меняются, почти автоматически.
      Георгий Гурджиев, один из величайших мастеров нынешнего века, прибегал к некоторым техникам. С помощью одной из них он заставлял вас осознать собственную личность. При этом он был такой мастер, что вы могли просто сидеть слева от него, а ваш друг — справа, и к одному он оборачивал гневное лицо, к другому — счастливейшее из лиц, исполненное мира и любви.