Когда он нашел свой источник, он написал это стихотворение:
      «Как удивительно! Как удивительно! Неодушевленное излагает Дхарму - Какая невыразимая истина!
      Если вы попытаетесь слышать это своими ушами,
      Вы никогда не поймете этого.
      Только когда вы слышите это через глаза,
      Вы на самом деле будете знать это».
      Он говорит о третьем глазе. Когда вы идете внутрь... ваша энергия в голове. Сначала она должна пройти через третий глаз. Двигаясь глубже, она будет проходить через сердце, четвертый центр — а вся энергия в первом центре. Оттуда она может взойти обратно к седьмому центру в голове.
      Но если вы останетесь подвешенными только в седьмом центре, вы никогда не узнаете из опыта, что такое истина. Вы должны опуститься к глубинам, к долинам своего существа. Вы должны добраться до самих корней, которыми вы соединены с целым.
      Унган спросил его: «Теперь ты счастлив?» Тозан ответил: «Я не говорю, что я не счастлив,
      но мое счастье подобно тому, как некто поднимает
      яркую жемчужину из мусорной кучи».
      Еще некоторое время после своего просветления Тозан продолжал путешествовать по Китаю.
      Он говорит, что пока вы не увидите этого сами, нет другого пути, узнать это. Вы не можете слышать это от кого-то другого. Будда не может проповедовать это вам, мастер не может обучить вас этому. Все они могут лишь делать знаки. Все они могут лишь указывать пальцем на луну, но палец — не луна. Вы должны перестать смотреть на палец и начать смотреть на луну. Когда вы посмотрите на луну сами, вы узнаете ее красоту. Вы не можете узнать эту красоту, глядя на палец, указывающий на луну.
      Все знание указывает на луну. Все сутры, все писания указывают на луну — это лишь пальцы. Люди цепляются за пальцы, они совершенно позабыли, что не в пальцах дело. Луна далеко, палец лишь указывает на нее. Не цепляйтесь за палец; забудьте о пальце. Забудьте все знание, все писания, посмотрите на свою истину сами.
      Дело не в ваших ушах, дело в вашем истинном глазе, вашем внутреннем глазе. Пока вы не заглянете внутрь... вы не сможете узнать это, слушая или читая. Стать знающим не значит стать буддой, но стать невинным ребенком, достигая истоков, играя, без всякой серьезности, радостно и весело, танцуя... Возьмите свою энергию к самому источнику, и останьтесь там всего на несколько мгновений, и вас наполнит новое переживание, которое продолжает расти с каждым днем.
      Скоро вы обнаружите, что наполнены светом — не только наполнены, но свет начинает струиться вокруг вашего тела. Вот это и есть то, что было названо аурой, и то, что Вильгельм Райх старался доказать научно. Но его посадили в сумасшедший дом, потому что люди не могли понять, о чем он говорил: «О каком еще излучении он рассказывает?»
      Но теперь кирлианская фотография в состоянии заснять вашу жизненную ауру вокруг тела. Чем вы здоровее, тем больше аура. Когда вы счастливы, она танцует вокруг вас;
      когда вы несчастны, она сжимается. Когда несчастный человек становится объектом кирлианской фотографии, на фотографии нельзя было найти никакой ауры — аура сокращается. Но когда он фотографировал детей, танцующих и наслаждающихся, радостно срывающих цветы или собирающих камешки на морском берегу, он обнаруживал потрясающую ауру вокруг них.
      Такая же аура обнаруживалась и вокруг будд. И это почти сверхъестественно, что несмотря на недоступность фотографии во времена Будды или Кришны — картины, статуи, все они обладают аурой: круговая аура около головы.
      Когда вы увидели свой собственный источник жизни, вы начинаете видеть тот же самый свет, исходящий от каждого объекта в мире, каждого человека в мире. Вы можете увидеть по ауре, несчастен человек или счастлив.
      Его мастер, Унган, спросил у него: «Теперь ты счастлив?»
      Тозан был ученым, и он знал, как говорит будда. И вот он сам пережил это — это видно из его ответа. Он говорит: «Я не говорю, что я не счастлив, но сказать «я счастлив» — значит сделать из этого самое обыкновенное утверждение. Сказать, что я счастлив — не будет чем-то выдающимся, а то, что я обнаружил, так грандиозно, что не может быть описано словом «счастье», это гораздо большее. Поэтому я не буду говорить, что я не счастлив. Ты должен понимать, это нечто большее, чем счастье. Слова не могут описать его. Только так я могу высказаться: я нашел яркую жемчужину в мусорной куче».
      То, что он называет «мусорной кучей» — это его ученость. Он понапрасну накопил так много знания, и все это знание лишь загромождало и скрывало изначальную сущность — ваши истинные корни в существовании.
      Это не обыкновенное счастье, фактически нет слова, которое может описать это. «Блаженство» подходит ближе, еще ближе подходит «благословение», еще ближе подходит «экстаз». Но выше этого слова нет; переживание гораздо глубже самого экстаза.
      Еще некоторое время после своего просветления Тозан продолжал путешествовать по Китаю. Однажды он достиг Ле Тона и повстречал главною монаха, Чу. Чу приветствовал Тозана и сказал:
      «Удивительно, удивительно. Непостижимы сферы Дао и Будды!»
      Чу приветствовал Тозана, и приветствуя его, сказал:
       «Удивительно, удивительно — непостижимы сферы Дао и Будды! Я вижу в тебе истинную встречу Будды и Дао».
      Это одно и то же переживание. Тозан отозвался: «Я не знаю об этих сферах, про которые ты говоришь. Кто говорит о них?»
      Он указывает Чу, что это - за пределами слов; «Загляни внутрь себя. Кто говорит эти слова? Откуда эти слова приходят? Тот источник за пределами слов».
      Чу промолчал, и Тозан крикнул: «Говори!» Тогда Чу сказал: «Нет необходимости сражаться по этому поводу. Так упускают».
      Тозан ответил: «Если бы это не упоминалось, как могут быть сражение и упускание?»
      На это Чу не смог дать ответа.
      Тогда Тозан сказал: «Будда и Дао —затем ты будешь рассказывать сутры».
      «Сначала ты упоминаешь Будду и Дао, а потом начнешь говорить о сутрах. Если ты начнешь говорить, этому не будет конца, а вещь, про которую ты пытаешься рассказывать, за пределами слов».
       Чу ответил: «Что же сутры говорят об этом?»
       Тозан отозвался: «Когда все понятно, слова забываются».
       Чу сказал: «Это же болезнь ума».
       Тозан сказал: «Эта болезнь легкая или тяжелая?»
       Чу не смог ответить Тозану.
      Это и было причиной того, что Исан отправил его к Унгану. Он был человеком великой учености, и если он обнаружит своего собственного будду, он станет очень большим мастером. Обыкновенные учителя даже не будут в состоянии понимать его. Чу был обычным учителем Дао и буддизма. А вы видите, что Тозан отрицал даже Будду и Дао. Такие слова лишь указывают, они не описывают. И он сказал Чу: «Если ты продолжишь, скоро ты заговоришь о сутрах».
      Посмотрите на его философский подход. Теперь, когда он нашел истину, очень трудно для кого-нибудь, кто просто ученый, даже разговаривать с ним. Он будет в состоянии победить любого ученого человека очень легко.
      Видя, что Тозан говорит то, что даже Будда и Дао не есть в точности это переживание. Чу, как учитель, сказал: « Что же сутры говорят об этом?»Он по-прежнему говорит в сутрах: «Что говорят сутры про это неведомое, невыразимое? Ты указываешь на то, что за пределами Будды и за пределами Дао».
      Тозан сказал: «Когда все понятно, слова забываются».Когда ты узнал это, когда ты вкусил это, ты становишься молчаливым». Конечно, учитель не согласится с этим.
      Чу, в гневе, сказал: «Это же болезнь ума».
      Тозан сказал: «Эта болезнь легкая или тяжелая?»
      Какого рода болезнь? Это не болезнь, но учитель ограничен умом. Скажите нечто, что за пределами ума, и это будет просто бессмыслицей. Вы больны, вы безумны, вы ненормальны. Учитель ограничен умом, мастер за пределами ума.
      Чу не смог дать ответа на вопрос Тозана, была ли эта болезнь легкой или тяжелой.
 
      Однажды монах Ахинобо отправился навестить поэта, своего друга.
      За разговором тот упомянул, что составил сборник стихов — по одному на каждый день года. Он прочитал ему стихотворение:
      Четвертый день Нового года;
      Есть ли день лучше, чтобы покинуть мир?
      Тот самый день был четвертым днем первого месяца 1718 года.
      Но раньше, чем тот закончил чтение строфы, Ахинобо кивнул головой и умер.
      Мастера дзен знают, как жить, и знают так же, как умирать. Они не воспринимают всерьез ни жизнь, ни смерть. Серьезность — это болезненный способ смотреть на существование. Совершенный человек будет любить жить и будет любить умирать. Его жизнь будет танцем, а его смерть будет песней. Не будет различия между жизнью и смертью.
 
      Вопрос Маниши:
      Возлюбленный Ошо,
      Философ Карл Ясперс пишет в третьем томе своей книги «Философия»: «Задавая настоящие вопросы по поводу реальности, человек, очевидно, уже обдумал, исследовал и сориентировался через различия... Реальное это то, что может быть измерено, то, что наши чувства могут воспринимать в пространстве и времени согласно правилам, то, что можно проверить или рассчитать, по крайней мере, соответствующими мерками».
      Пожалуйста, прокомментируй.
      Маниша, Карл Ясперс — великий философ, но он не мастер. Он говорит об определении материи. На самом деле, слово «материя» происходит от санскритского слова матра.Матра означает то, что может быть измерено. Материя означает то, что может быть измерено. А то, что не может быть измерено — это ваша реальность.
      Карл Ясперс принимает реальность за материю. Материя реальна, но реальность гораздо больше, чем материя; она к тому же включает сознание, которое не измеримо. Вам не измерить его никакими средствами. Сколько футов сознания у вас есть, или сколько миль, или сколько килограммов ?..
      Материя — это то, что может быть измерено, а сознание — это то, что не может быть измерено. И Ясперс ограничивает себя материей как единственной реальностью. Он абсолютно неправ. Насчет материи он прав, но по поводу реальности он ошибается, потому что реальность намного больше, чем материя.
      Даже Карл Ясперс не может сказать, сколько килограммов сознания у него есть. Нет пути, измерить сознание. И, безусловно, даже Карл Ясперс не может отрицать то, что у него есть сознание. Ктоотрицает?
      Мне вспоминается небольшая история про Муллу Насреддина...
      Он рассказывал про свою щедрость друзьям в ресторане. Друзья сказали: «Ты только говоришь ощедрости, но мы никогда еще не видели никакого щедрого поступка с твоей стороны. Ты даже не приглашал нас на чашку чая».
      Мулла сказал: «Пойдем! Я приглашаю всех — всю компанию в ресторан. Пойдем ко мне обедать».
      Они поверить не могли этому! Они знали, что это был самый скупой человек. Его просто поймали на том, что он хвастал о своей щедрости.
      Когда они приблизились к его дому, Насреддин вспомнил о своей жене, и понял, что он доставил себе ненужные хлопоты. Как теперь ему было убедить свою жену? Во-первых, он пошел утром принести овощей и не возвращался до вечера, и вот пришел с толпой людей.
      Поэтому он сказал компании: «Вы знаете, что между мужем и женой бывают проблемы. Подождите снаружи несколько минут. Позвольте мне сначала войти и объяснить жене, что я пригласил нескольких друзей».
      Итак, он вошел, прикрыл двери и рассказал жене, что по ошибке пригласил компанию: «Теперь ты должна помочь мне».
      Жена сказала: «Что же я могу сделать? В доме ничего нет — ты пропадал весь день... нет даже овощей».
      Мулла Насреддин сказал: «Дело не в этом. Иди к двери и спроси людей, почему они толпятся там. Само собой, они скажут, что это я пригласил их на обед. Ты просто отрицай это. Скажи просто: «Муллы Насреддина не было дома с утра». Иди и скажи им: «Уходите. Его здесь нет»».
      Жена была обескуражена, но что-то нужно было сделать. Она открыла дверь, а Мулла Насреддин наблюдал за происходящим из окошка второго этажа. Жена сказала: «Его нет в доме. Кого вы ожидаете?»
      Они сказали: «Он пришел с нами и вошел перед нами. Мы все свидетели. Он пригласил нас на обед — возможно, вы не знаете, но он уже вошел в дом».
      Жена сказала: «Его нет в доме».
      Они сказали: «Это странно. Мы пришли с ним. Он велел нам подождать здесь. Сходите и найдите его. Очевидно, он внутри, наблюдает или ищет вас».
      Жена не хотела пускать их внутрь. Компания пыталась войти. Компания говорила: «Мы все друзья вашего мужа. Позвольте нам посмотреть!»
      Мулла, видя ситуацию, закричал с верхнего этажа:
      «Это абсолютный вздор! Если она говорит, что его нет, значит, его нет! Как вам не стыдно пререкаться с бедной женщиной? Он мог прийти с вами, но мог и выйти снова через заднюю дверь».
      А говорил он сам...
      Спросите у Карла Ясперса: «У вас несчастное сознание?» Если он отрицает, что у него есть сознание, тогда кто это отрицает? Либо он должен отрицать его, либо он должен признавать его, но в любом случае даже его отрицание будет доказательством сознания.
      Эта странность свойственна не только Карлу Ясперсу, но и всем философам на свете. Они продолжают говорить, что только материя существует, потому что материя может быть переживаема глазами, ушами, руками, всеми вашими чувствами. Она может быть измерена, следовательно, это единственная реальность. Но истина в том, что даже те, кто отрицает существование неизмеримого, признают, хотя бы своим отрицанием, сознание. Иначе кто же отрицает?
      Самое изумительное, что такой великий интеллектуал, как Карл Ясперс, очень уважаемый философ этого столетия, говорит как глупец. Но все философы говорят как глупцы. Его высказывание, что реально только то, что можно измерить, является абсолютно ошибочным. То, что может быть измерено — это материя, а то, что не может быть измерено, тоже реально, но это сознание.
      Мы ищем неизмеримое. Измеримое можно оставить ученым. Мистиков интересует неизмеримое.
      Теперь время Сардара Гурудаяла Сингха...
 
      Капитан по прозвищу Треска, старый пират, в пивной «Пьяная чайка» однажды ночью рассказывал истории из своей морской жизни.
      — Был у меня попугай, — заявил он, допивая свой ром. — Это была просто невероятная птица! Он мог имитировать что угодно — Чарли Чаплина, Джека-потрошителя, Мерлин Монро, Папу Польского... даже Нэнси Рейган!
      — ух ты! — восклицает бармен Игорь. — Где же он? Что с ним случилось?
      — Эх! — вздыхает старый пират. — Суровое было время, я голодал — вот и съел его!
      — Ты сожрал своего попугая? — восклицает Игорь с отвращением. — Каков же он на вкус?
      — По вкусу он был в точности как индейка, — отвечает капитан Треска. — Этот попугай мог имитировать что угодно!
      Пэдди засиделся в пивной до поздней ночи, и когда она закрылась, он вышел, шатаясь, в пьяном угаре. Он блуждал по улицам, стараясь вспомнить, как попасть домой, и, в конце концов, сдался. Пэдди уселся посреди улицы, озираясь вокруг, как вдруг рядом с ним остановилось такси.
      — Ox! — стонет Пэдди, карабкаясь и устраиваясь на заднем сиденье. — Подвезешь меня на улицу Фергюс номер пять?
      Водитель оглядывается на Пэдди и отвечает.
      — Эй, мистер, это и есть улица Фергюс номер пять!
      — Ох! — стонет Пэдди. — В следующий раз не вези так быстро!
 
      Туманным утром в Австрии, в Вене, двое известных психоаналитиков, доктор Зигфрид Майнд и доктор Крейзи Карл Конг, встречаются в маленьком кафе. (англ. Mind —ум, Crazy —безумец)
      Стол накрыт кофе и пирожными с кремом. Вдруг доктор Конг вскакивает, хватает Зигфрида за шею и трясет его.
      — Мы обязаныпоехать на этот раз! — кричит Карл. — Мы пытались уже шесть раз! Мы обязаныпоехать к египетским пирамидам увидеть мумии!
      — Мумии? — вопит Зигфрид, падая в глубоком обмороке на пирожные с кремом.
      Доктор Конг льет кофе на голову доктору Майнду, пока тот не приходит в себя.
      — Пошли, Майнд, — приговаривает доктор Конг, хлопая его по щекам. — Мы можем сделать это! Мы должны исследовать эту тайну смерти!
      — Смерть? — вопит Майнд, и снова падает в тарелку с пирожными.
      Через полчаса в Венском аэропорту доктор Крейзи Карл Конг тащит за воротник доктора Зигфрида Майнда на каирский самолет.
      — Пойдем, Майнд! — покрикивает Крейзи Конг, пыхтя и отдуваясь. — Мы зашли так далеко, мы должны увидеть эти мумии!
      — Мумии? — вопит Зигфрид, валясь без сознания на стюардессу Нелли Кникерс.
      Конг и Нелли дотягивают Майнда до сиденья и пристегивают ремнем. Самолет взлетает, и три часа спустя, достигает земли пирамид. Конг ведет бормочущего доктора Майнда к прокату верблюдов, на которых им нужно добраться к могилам фараонов.
      Доктор Конг кричит проводнику Абдулле Бабулу:
      — Вези нас к мумиям!
      — Мумии! — вопит Майнд, теряя сознание и падая со своего верблюда носом вперед, прямо в песчаные дюны.
      Через два дня известные психоаналитики и их верблюды прибывают к огромным пирамидам. Доктор Конг спрыгивает на землю, поджигает факел, хватает доктора Майнда за ворот и начинает тянуть его во тьму таинственных склепов.
      Неожиданно в темноте доктор Конг спотыкается обо что-то.
      — Что это? — вопит Майнд.
      — Все в порядке — всего лишь дохлая кошка! — восклицает доктор Конг.
      — Смерть! — вопит Майнд. И падает в холодном обмороке.
      — Соберись, доктор! — кричит Конг. — Мы почти у цели!
      И Конг хватает Зигфрида за ботинки и тащит его за ноги к золотому гробу.
      — Вставай! — кричит доктор Конг, прислоняя Майнда к стене и вручая ему горящий факел.
      Потом Крейзи Карл Конг напрягается и поднимает тяжелую скрипящую крышку гроба. Крышка падает наземь с оглушительным грохотом, и когда пыль рассеивается, остается доктор Конг с широко открытым ртом, пристально разглядывающий привидение, представшее его глазам.
      Он оборачивается, хватает застывшего доктора Майнда за ворот и нагибает его лицом к гробу.
      — Вот! — кричит Конг с триумфом. — Это и есть мумия!
      — Мумия? — вопит Зигфрид. Но он просто таращится, не веря, с выпученными глазами.
      — Мумия? — вопит он снова. — Пожалуй, это больше похоже на пупию! (англ. mummy — мумия, mammy — мама)
      Пора, Ниведано...
 
 
 
      Ниведано...
 
 
      Будьте безмолвны...
      Закройте глаза...
      и чувствуйте себя совершенно застывшими,
      Это подходящий момент, чтобы войти внутрь.
      Соберите всю свою энергию, все свое тотальное сознание и
      устремитесь к внутреннему центру с глубокой
      интенсивностью и настоятельностью.
      Центр находится прямо в двух дюймах под пупком,
      внутри тела.
      Быстрее... и быстрее... Глубже... и глубже...
      Как только вы приближаетесь к центру существа, великое
      безмолвие нисходит на вас, а внутри покой, блаженство,
      свет, который заполняет вас изнутри целиком. Это и есть
      ваше изначальное существо. Это и есть ваш будда.
      В этот момент свидетельствуйте то, что вы не тело, не ум, не
      сердце, а просто чистое свидетельствование, чистое сознание.
      Это и есть ваша суть будды, ваша скрытая природа, ваша встреча с вселенной. Это и есть ваши корни. Расслабьтесь...
      Ниведано...
 
 
      Расслабьтесь... и просто побудьте молчаливым свидетелем. Вы начинаете таять как лед в океане. Аудитория Гаутамы Будды становится океаном сознания. Вы больше не разделены — это и есть ваше единство с существованием. Быть единым с существованием значит быть буддой — это сама ваша природа. Это не вопрос поиска и нахождения, вы есть это,прямо сейчас.
      Соберите все цветы, благоухание, пламя и огонь, неизмеримое, и принесите это с собой, когда возвратитесь.
      Ниведано...
 
 
      Возвращайтесь умиротворенно, безмолвно, как будда.
      Всего на несколько секунд закройте глаза, и вспомните путь и
      источник, который вы нашли, и природу будды, которую вы
      испытали.
      В этот миг вы самые благословенные люди на земле.
      Вспоминать себя как будду — это самое драгоценное
      переживание, потому что это ваша вечность, это ваше
      бессмертие.
 
      Это не вы, это само ваше существование. Вы едины со звездами, и деревьями, и небесами, и океаном. Вы больше не разделены.
 
       Последнее слово Будды было —саммасати.
       Помните то, что вы будда —саммасати.
 
       Хорошо, Маниша?
       Да, Ошо.
 
      Это последние слова, сказанные Ошо своим, ученикам.