Вот почему я говорю, что религия — это не смена взглядов, а революция в способности проникновения.
      Торговец переехал из Нью-Йорка в один из захолустных городков. Дела его шли вроде бы неплохо, однако где-то к началу апреля торговля начала явно идти на спад.
      Сэм Кохен ломал себе голову, пытаясь найти причину спада бизнеса. И вдруг он понял, когда шел по улице, что у всех остальных зданий на главной улице имелись снаружи пасхальные символы, а на окнах были особые украшения, посвященные этому празднику.
      Сэм не знал, как ему поступать. Ведь он же был верующим евреем — и как мог он, находясь в здравом рассудке, выражать почтение Пасхе? Он думал всю ночь напролет. На следующее утро он встал, и лицо его сияло. Он нашел выход из положения.
      И уже в полдень на главной лавке Кохена тоже появилась пасхальная символика, в которой были такие слова: «Христос воскрес, а цены Кохена все те же».
      Снаружи вы можете сменить тысячу и одну вещь, но цены Кохена все те же. Христос, может, и воскрес — пусть себе воскресает — но это не имеет никакого отношения к бизнесу Кохена. Цены его остаются все теми же. Понаблюдайте за своей жизнью. У вас тоже много раз менялась идеология, но разве вы сами изменились? Произошла ли с вами какая-нибудь радикальная перемена? Не меняйте формальностей! Это всего лишь претензия и обман. И помните: вы обманываете не кого-то еще — вы обманываете только самих себя
      Станьте Ибрагимом, станьте такими, как Ибрагим. Внезапное просветление... и он узрел суть. А суть всегда так прозревается. Конечно, здесь необходима смелость, здесь необходимо мужество. Поэтому я и говорю, что религия не для трусов — она для смелых
      Скорее всего, это был человек небывалой смелости. Он доказал, что он император. Он доказал, что он незаурядный человек. Он доказал, что обладает способностью понимания. А способность понимания всегда действует быстро. Она может моментально увидеть, что к чему. Только средние умы все думают и думают и никогда не приходят ни к какому заключению. И даже если они все-таки приходят к заключению, то это заключение остается заключением ума — оно никогда не меняет их существования. Они остаются поверхностными. Они никогда не меняют своей базисной, фундаментальной структуры. Они никогда не меняют структуры своего восприятия.
      Мне довелось слышать одну очень древнюю историю.
      Однажды была большая церковь. Церковь та была очень старой и уже кренилась к земле. Ее нужно было подпирать со всех сторон. Но вот полили дожди. И прихожане боялись даже войти в эту церковь, она могла рухнуть в любую секунду, такой она была древней. Стоило только подуть ветру посильнее, как она уже начинала качаться и дрожать
      И все-таки они были так привязаны к ней, как люди всегда бывают привязаны к старым вещам, это ностальгия по прошлому, по золотому прошлом. Люди очень привязаны к прогнившему, мертвому старому. Поэтому они сами остаются прогнившими, мертвыми, старыми. Люди очень привязаны к прошлому. Вот почему они по сути дела и не живут, они уже в могилах.
      Однако теперь нужно было что-то делать, потому что почитатели Бога перестали приходить. Попечители собрались на совет. И собрались они, разумеется, не в самой церкви, а за ее пределами, подальше от церкви, под деревом. И с глубоким прискорбием они вынесли решение, фактически они вынесли одно за другим четыре решения. Первое решение было таким: «Мы приходим к выводу, с глубоким прискорбием, воле вашей вопреки, что эту старую церковь придется сносить. Второе решение, принято единогласно и также с глубоким прискорбием: мы должны построить новую церковь. И третье, также принято единогласно: мы построим новую церковь по точному подобию старой; на самом деле мы будем использовать для новой церкви весь тот материал, из которого состояла старая, и мы не будем использовать при строительстве новой церкви ничего нового. Все кирпичи, двери, окна и стекло от старой церкви должны быть использованы при строительстве новой. Мы сделаем ее точной копией старой. Мы построим ее на том же самом месте, на том же самом фундаменте. И четвертое решение, также принято единогласно, до тех пор, пока новая церковь не будет построена, старая не будет снесена».
      Вот как живут люди — тусклой, банальной жизнью, влача вялое, безжизненное существование, и всегда боятся перемен. А религия требует смелости, потому что это революция. Это настоящая революция. Все прочие революции являются революциями только по названию, не будучи на самом деле таковыми, потому что они поверхностны. Они не затрагивают сущностных качеств человека. Они оставляют человека незатронутым; человек остается все тем же: таким же, как прежде, завистником, таким же, как прежде, собственником, таким же, как прежде, невежей, таким же, как прежде, дураком... они вообще не затрагивают человека. Они просто меняют вещи во внешнем мире, в социальной структуре.
      Настоящая революция — это религия, потому что она изменяет внутренне присущую человеку субъективность, она изменяет сознание. Однако для этого необходима смелость. И нужно быть мужественным человеком, таким человеком, как Ибрагим.
      Второе: религия есть отречение ото всего того, что свойственно эго. На самом деле это не отречение от мира: это отречение от мира, который создал эго. Здесь имеет место серьезное непонимание: люди думают, что религиозный человек должен отречься от мира. Но как вы можете отречься от мира? Ведь где бы вы ни были, вы будете в мире, будь то рынок или горы. Как вы можете отречься от мира? Вы же не можете из него выйти. И кто вы такие, чтобы от него отрекаться? Это же мир Бога. Ведь это он его создал — как вы можете от него отречься? И кто вы такие есть? Хозяин мира не вы. Вы можете отречься только от того, хозяевами чего вы являетесь.
      Я слышал:
      Ночь полнолуния. Два хиппи сидят под деревом, пьяные до бесчувствия. В небе стоит полная луна... Один хиппи смотрит на луну и говорит: «Мне бы хотелось купить эту милую вещицу».
      Другой отвечает: «Но я не собираюсь ее продавать, так что забудь об этом раз и навсегда!»
      Как вы можете отречься от мира? Он что, ваш? Вы только взгляните на глупость самой этой идеи отречения от мира. Все, от чего можно отречься — это мир, который создало ваше же эго. Вы не можете отречься от вещей, но вы можете отречься от собственничества. Вы не можете отречься от мира, но вы можете отречься от идеи «я им владею». Вы можете отречься только от этого ложного эгоистического путешествия.
      Религия есть отречение от ложного, которое реально вообще не существует — от эго, знаний, предрассудков, ожиданий, желаний. Да, религия есть отречение от всего этого, от всех этих ваших творений, но только не отречение от мира. Не отречение от деревьев и людей, луны и солнца. Кто вы такие, чтобы от них отречься? Вы можете отречься только от того, что вам пригрезилось. Вы можете отречься только от иллюзорного. Вы можете отречься только от собственных иллюзий. Все это ваши иллюзии: предрассудки, теории, догмы, идеологии, мнения, желания. Все это ваши творения — и т.д. и т.д. и т.д...
      Я слышал:
      Отважный освободитель пяти стран, Симон Боливар, был дерзновенно смел, и народ Южной Америки его любил.
      И вот во время одной кампании Боливар возымел намерение провести ночь в одном городке, что находился неподалеку. И военный помощник послал предварительное уведомление владельцу тамошней гостиницы, где содержались такие требования: «Комната с особыми условиями, едой и т.д. и т.д. и т.д.».
      С приходом ночи Боливар явился в эту гостиницу, где его стали потчевать специально приготовленными яствами, после чего хозяин гостиницы показал великому освободителю лучший в гостинице номер, и Боливару это понравилось.
      Затем наш венесуэлец был препровожден в следующую комнату, в которой сидели три обнаженные девушки. Боливар обернулся к хозяину и спросил, кто эти девушки.
      «Сеньориты? — уточнил хозяин гостиницы. — А они те самые три «и т.д.».
      Так что, пожалуйста, не поймите неправильно мои «и т.д., и т.д., и т.д.». Я использую «и т.д.», потому что каждый ум фабрикует свой собственный иллюзорный мир. Кто-то живет в жадности, кто-то живет в гневе. Кто-то живет в страсти, а у кого-то отсутствует сексуальное желание, зато он помешан на деньгах. Деньги — это сексуальное желание. Кто-то живет одной лишь любовью к людям: его любовь — это любовь к людям; а есть люди, которые любят только вещи. И это вид искажения.
      В мире существует столько же искаженных миров, сколько умов. Вот почему я говорю «и т.д., и т.д., и т.д.»... им нет счета; они несчетны. Каждый ум фабрикует, вырабатывает свой собственный мир снов. И все, что имеется в виду под отречением — это пробуждение и освобождение от снов
      Вот почему Ибрагим не оглядывался назад. Он никогда об этом не говорил. Он никогда не объявлял во всеуслышание, что он отрекся от царства — никогда за всю свою жизнь. Это и есть настоящее отречение. Если после своего отречения от чего-то вы объявляете во всеуслышание, что вот вы отреклись, тогда это не настоящее отречение — вы все еще цепляетесь, вы все еще держитесь за идею, что это было ваше, и вы от него отреклись и сделали одолжение Богу.
      Ибрагим никогда об этом не говорил. Он вращался в среде нищих; он жил, как нищий. Никто не знал о том, что он был императором. Если вы отреклись и отречение ваше исходит из понимания, вы никогда о нем не упоминаете — оно окончательно! Нечего упоминать. То был сон! А на утро вы проснулись и не намерены продолжать разговоры о своих снах. Не проходит и нескольких секунд, как они забываются. Именно так и происходит, когда вы пробуждены.
      А кто был тот человек, который ходил по крыше и вдруг исчез? И кто был тот человек, который пререкался со стражей и хотел остаться в караван-сарае, настаивая на том, что «это не дворец»? У суфиев есть для него специальное имя — они называют его Кхидром. Кхидр — это просто название вашего сердцевинного проводника; это не внешнее явление. Это не кто-то вовне — это ваш собственный еще слабый внутренний голос. Если вы будете молчаливы, вы его услышите. Если вы будете честны, вы его услышите. Если вы будете искренни, вы не сможете его не услышать.
      А Ибрагим был искренним человеком, очень честным человеком, он пытался жить настолько подлинно, насколько это только возможно. Это был его собственный внутренний голос! Это лишь притча, потому что когда внутреннее впервые с вами говорит, то кажется, что оно внешнее.
      Внешний Мастер лишь помогает вашему внутреннему проводнику. Только и всего. Внешний Мастер — это лишь зеркало, в которое вы смогли бы увидеть свое внутреннее. Внешний Мастер должен быть похож только на катализатор. Когда вы слышите его голос, видите его бытие, пребываете в его присутствии, то что-то приводится в движение, и постепенно ваш внутренний Мастер начинает вами овладевать.
      Настоящий Мастер — Совершенный Мастер — никогда не делает вас зависимыми от себя. А если какой бы то ни было Мастер делает людей зависимыми, если какой бы то ни было Мастер создает в людях зависимость, если он делает людей зависимыми от себя, то это не настоящий Мастер. Он своего рода эксплуататор; он пытается над вами господствовать от имени религии. Он пытается вас поработить; он тюремщик, он не может дать вам свободу. Он будет от вас зависеть. Любой, кто хочет, чтобы вы от него зависели, зависит от вас — запомните. Такой Мастер — раб своего собственного раба. Человек, владеющий вещами, находится во власти своих же вещей. И лишь тот, кто в вас не нуждается, кто от вас не зависит, способен помочь вам быть независимыми, а в этом и состоит работа Мастера.
      Совсем недавно кто-то сказал: «Я нуждаюсь в Мастере». Я ответил ему, и он мог даже обидеться: «Ты можешь нуждаться в Мастере, но я совсем не нуждаюсь в учениках». Он мог обидеться; он мог неправильно это понять. Кто-то уже написал мне письмо с такими словами: «Ошо, Вы были слишком суровы с тем человеком!» Нет, я просто был правдив. А правда иногда бывает горькой. Если бы я нуждался в учениках, тогда я не смог бы сделать вас независимыми; тогда я делал бы вас все более и более зависимыми от себя, вы были бы теми, в ком я бы нуждался. Нет! Я в вас не нуждаюсь! Вся моя работа здесь состоит в том, чтобы помочь вам быть самими собой. Вся моя работа — это быть вашим катализатором. Сами вы не способны контактировать со своим собственным внутренним Кхидром, своим собственным внутренним проводником. И, пребывая со мной, вы можете научиться этому умению — только и всего. А стоит только вам научиться этому умению, как вы удивитесь: мой голос и голос вашего внутреннего Мастера один и тот же.
      Как раз недавно Маниша задала вопрос, как узнать, настоящий ли ты саньясин или нет? А узнать можно так когда ты постепенно начинаешь чувствовать, что то, что говорю тебе я, есть также твой внутренний голос, тогда ты настоящий саньясин. Тогда со временем мой голос и твой внутренний голос никогда не будут разделяться, никогда не будут разниться.. Быть может, тебе не удастся его расслышать или ты слышишь его очень смутно. Ты не можешь ясно его разглядеть или видишь его сквозь темную завесу, но когда я показываю его тебе, он вдруг становится для тебя ясным, и тогда он больше не смутный, тогда сдернута темная завеса.
      Ты узнаешь настоящий ли ты саньясин или нет, только по этому критерию. Когда ты начинаешь чувствовать синхронность между мной и тобой, когда имеет место неизменная общность, тогда ты подходишь все ближе и ближе. Ты становишься все более и более реальным.
      И в наивысшей точке между Мастером и учеником различие исчезает. Совсем исчезает! То, что говорит Мастер, то бы сказал и ученик. Мастер может выражаться более ясно — это для него характерно. Он поет песню, которую слышал и ученик, но спеть которую он еще не может. Это отдаленная музыка. Но в то мгновение, когда Мастер начинает ее напевать, она становится все ближе и ближе. И это происходит каждый день.
      Вот почему я продолжаю с тобой говорить. И не для того, чтобы поделиться знаниями, вовсе нет. А лишь для того, чтобы запустить процесс действия твоего внутреннего проводника. И тогда ты изумишься ты задаешь вопрос, но у тебя уже появляется ответ, тут же. А когда я дам тебе ответ, ты удивишься он точно такой же, какой ты уже слышал.
      Таковы критерии. Постепенно ты обнаружишь, что становишься все более и более подлинным, все более и более саньясином, все более и более учеником. Внешних критериев не существует, это внутренний процесс И ты не можешь судить по кому-то другому. Ты можешь судить только по самому себе. И продолжая с каждым днем развиваться, ты увидишь, как близко ты сможешь подойти к Мастеру.
      Когда голос Мастера становится твоим голосом, тогда ты уже прибыл домой. Тогда ты в унисоне с внутренним Мастером. И этого внутреннего Мастера суфий называют «Кхидр».
      Это Кхидр ходил по крыше. Это Кхидр стучался в дверь и настаивал на своем.
      И третье, прежде чем мы войдем в эту прекрасную историю: религия — это невинность, это доверие, это вера. Это доверие целому и благу целого. Это отпускание, это сдача. Как только Ибрагим покинул свой дворец, в ту же секунду он сдался. Теперь у него уже не было идеи, куда пойти и что сделать. Теперь у него уже не было своей собственной идеи — не было ни направления, ни желания. Отныне он был всецело в руках Бога.
      Таким и должен быть суфий: быть в руках Бога.
      Про Ибрагима рассказывают:
      Однажды он упал в реку, просто поскользнулся А перед этим прошел дождь, и было грязно, а он поскользнулся и упал в реку. Несколько людей заметили это. «Ты умеешь плавать? — спросили они. — Нам прийти на помощь?»
      — Подождите, — ответил он, — подождите, как я жду». А он не умел плавать и не пытался выбраться из реки, и тогда он стал тонуть, и кто-то крикнул: «Ты что, сумасшедший? Если ты не знаешь, как плавать, мы можем прийти на помощь1»
      — Подождите же! Как я жду.. — говорил он. — Если Он хочет меня спасти, Он спасет. А если Он не хочет меня спасти, то кто я такой, чтобы печься о спасении?»
      Таково доверие.
      Магомет имел обыкновение раздавать все дары, которые приносили ему его ученики, к вечеру он все это раздавал. Такой была его привычка. И вот ночью, когда он умирал, жена его, естественно, испугалась от недобрых предчувствий. «Может, нужно будет среди ночи позвать врача или купить лекарства».
      Всего каких-то пять динар, пять рупий, и он спасен.
      Посреди ночи Магомет, который за всю свою жизнь никогда не беспокоился, вдруг забеспокоился. «Сходить за врачом?» — спросила жена.
      — Дело не во враче, — ответил он. — Со мной, кажется, происходит что-то не так, чего никогда не было раньше. Что-то новое! Что это? Я не в состоянии этого понять А ты знаешь?»
      Жена почувствовала себя виноватой: она оставила пять рупий. «Нового-то всего одна вещь, — сказала она, — я оставила пять рупий на тот случай, если они нам понадобятся посреди ночи».
      —Значит, дело в этом, — проговорил Магомет. — Сейчас же иди и отдай кому-нибудь эти пять рупий».
      «Но, — возразили она, — кого я смогу найти на улице посреди ночи? Средь ночи там и нищего не найти».
      «Иди же и доверься Ему», — сказал Магомет.
      И она вышла из дому., и рядом стоял нищий. «Я сбился с дороги, — проговорил он. — Я шел в какой-то другой город, а попал в это странное место. И мне негде остановиться, и нет денег на еду, а ведь я вот уже три дня как голоден. Не сможешь ли ты мне помочь?»
      И она отдала этому человеку пять рупий. Когда она вошла в дом, Магомет сказал «Вот видишь? Если человек может среди ночи прийти за пятью рупиями, то, если нам будет что-то нужно, Он пошлет кого-то, чтобы дать нам денег, так что не волнуйся. Ты сомневалась, ты не доверяла, вот что меня беспокоило».
      И он снова успокоился. Он накрыл себе лицо одеялом и сразу же сказал, что покидает тело, и был при этом исполнен спокойствия и грации. Мешала та маленькая вещь, что-то вклинивалось между ним и Богом.
      Суфизм основан на доверии. Когда Ибрагим ушел из дворца, он доверял Богу, жил по Богу. И куда бы Он ни вел, он шел; что бы Он ни хотел, он делал. Он сам как таковой исчез. Таким и должен быть религиозный человек. Он как таковой должен исчезнуть. И как только тебя не станет, в ту же секунду Бог овладеет тобой.
      Ты страдаешь, а Бог блаженствует. Ты пустота, Бог — полнота. И до тех пор, пока ты не уйдешь, совсем не уйдешь, ты так и будешь оставаться пустым. До тех пор, пока ты не уйдешь, совсем не уйдешь, ты так и будешь пребывать в страданиях. Ты не сможешь быть блаженным, ты будешь страдать. Твое присутствие — это страдание; твое отсутствие — это все, что нужно на пути суфизма, они называют это фана. Исчезни! Не будь — пусть будет Бог.
      А теперь перейдем к этой красивой притче:
       Рассказывают, что суфийский Мастер Ибрагим ден Адам сидел однажды на опушке леса, когда с ним поравнялись два странствующих дервиша. Он поприветствовал их, и они разговаривали с ним до темна о духовном.
      Первое: суфий всегда находится в состоянии сидения, даже когда идет, даже когда бежит. Он всегда находится во внутреннем состоянии сидения, которое люди дзен называют «сидение в дзен», «задзен» — просто сидение и ничего неделание. И наступает весна, и трава растет сама собой.
      Все усилия суфия направлены на то, чтобы не двигаться, не двигаться в желании, потому что настоящее движение состоит в этом. Сначала движет желание или вы движетесь в желании, а за этим следуют другие движения. Суфий сидит, глубоко внутри он всегда сидит. Даже когда он ходит, он никуда не идет. Он выполняет божью работу, но в своем бытии он только медитирует. У него ни секунды не бывает ни одного желания. Не бывает усилия стать кем-то, в этом смысл сидения: не становление, а бытие. Он не пытается стать богатым, он не пытается стать благочестивым, он не пытается стать и более религиозным, он не пытается стать более аскетичным, он ничего не пытается сделать. Он просто расслабляется в своем бытии — это и есть сидение.
      Это особое состояние. И вы всегда с ним сталкиваетесь, когда встречаете действительно религиозного человека. Даже когда он ходит, он не ходит. Он остается неподвижным. Даже когда он говорит, он не говорит — он остается молчаливым. В этом парадокс религиозного человека. Во время еды он не ест. Во время сна он не спит. Все это происходит разве что на поверхности, на периферии. В центре же ничего никогда не происходит. В центре всегда одно и то же.
       Рассказывают, что суфийский Мастер Ибрагим ден Адам сидел однажды на опушке леса, когда с ним поравнялись два странствующих дервиша. Он их поприветствовал.
      Суфий приветствует всех. Сердце его всегда в состоянии приветствия. Он не знает ничего другого; он знает только приветствие, ибо он знает, что приходит только Бог. Форм могут быть миллионы, но приходит всегда именно Бог. Он может прийти как бриз или как дождь, или как аромат цветка, или как человек Он может прийти как день или как ночь, как лето, как зима, но приходит всегда именно Бог, ибо некому больше прийти. Поэтому суфии всегда пребывают в состоянии приветствия.
       Он их поприветствовал, и они разговаривали до темна о духовном.
      Это сатсанг. Когда суфии встречаются, они разговаривают о Боге, они разговаривают о любви, они разговаривают о молитве — они создают атмосферу они создают какой-то климат. Когда вы встречаетесь друг с другом, вы тоже разговариваете, вы тоже создаете какой-то климат, вы сплетничаете об окружающих, вы осуждаете людей, вы разговариваете о политике, вы разговариваете о никчемных вещах. И, конечно, все, о чем вы разговариваете, создает вас Оно либо отравляет, либо питает вас.
      Все, о чем вы разговариваете, отравляет. Понаблюдайте: когда вы встречаетесь с людьми, о чем вы разговариваете? Помните: разговаривайте только о чем-то высшем. Разговаривайте о чем-то, что может стать пищей. Разговаривайте о божественном! Разговаривайте о запредельном. Оно создает вокруг вас климат, оно создает вокруг вас определенную энергию, оно создает вибрацию. О чем бы вы ни разговаривали, что бы ни слушали, вы этим и становитесь. Это постепенно превращается в преобразующую силу.
      Поэтому, когда встречаются суфии, когда встречаются преданные, когда встречаются дхакты, они разговаривают о Боге. И ни о чем другом. Все детский лепет — все остальное детский лепет. Зрелая личность говорит только о высших ценностях о добре, об истине, о красоте. Они поют песни, безумные песни любви к Богу. Они пьют из бытия друг друга и становятся пьяными. Они помогают друг другу. И помощь эта неоценима. Когда несколько людей сидят вместе, делясь своими внутренними переживаниями, они начинают качаться на волнах друг друга; образуется приливная волна, и они начинают друг друга взаимно дополнять. Вы можете что-то упускать; это могло случиться с кем-то другим, и его озарение может пролить на вас свет. Возможно, вы делали что-то не так, а кто-то другой сделал что-то другое, и это помогло, это сработало.
      Пусть будет так и с моими саньясинами. Перестаньте разговаривать о мирских вещах, об актерах и актрисах кино, о политиках, что еще хуже. Не сплетничайте. Обсуждайте Евангелие. Медитируйте над тем, что сказал Иисус, что сказал Будда. Рассказывайте истории об этих странных посетителях земли. Разговаривайте об этих странных революционерах сознания. Разговаривайте о Будде, Кришне, Магомете, Лао Цзы и Заратустре, и вы будете безмерно обогащены.
      Создавайте атмосферу духовности.
       С приходом вечера Ибрагим пригласил их в гости разделить с ним трапезу. Они сразу приняли это приглашение, и перед их глазами предстал стол, заставленный изысканными яствами.
      Помните: это притча. Это просто знак, способ выражения того, что Бог заботится о тех, кто ему доверяет, только и всего. Не воспринимайте ее буквально. Когда вы начинаете воспринимать что-то буквально, тогда возникает серьезное непонимание. Тогда вы начинаете проявлять повышенный интерес к бессмысленным вещам: ходил ли Иисус по воде или нет, превращал ли он воду в вино или нет, делал ли он больных людей здоровыми или нет, вызволил ли он Лазаря из могилы, оживил ли его или нет... Вы начинаете интересоваться глупыми вещами. А это все притчи.
      Иисус, несомненно, исцелял людей и делал их здоровыми, он давал глаза тем, у кого их не было; он давал уши тем, кто никогда ничего не слышал. Он, несомненно, оживлял людей и поднимал их из могил, то есть оттуда, где живет каждый. И дело не только в Лазаре: вы тоже находитесь в такой же ситуации, живете в могилах. И он просто воскрешал мертвы.х Но это все притчи.
      Слышать не означает слушать, и он помогал людям слышать и слушать. Видеть так, как видите вы, не достаточно, ибо этими глазами вы способны видеть разве что материю и упускаете сущностное, упускаете духовное. А он делал людей способными видеть духовное. Он помогал людям видеть невидимое — единственное, что стоит видеть.
      Если что-то и стоит видеть, так это Бога. Все, кто не видел Бога — слепы. Если что-то и стоит слышать, так это Будду или Лао Цзы. Те же, кто не слышал Будду глухи. Если и существует какая-то жизнь, так это жизнь от мгновению к мгновению, в доверии, в любви, в праздновании, в молитве, в благодарности.
      Одним словом, жить означает жить в Боге — сознательно, целиком. Те же, кто так не живут — мертвы. И даже хуже мертвых! Ибо они думают, что они живы, а они не живы. Они еще даже не рождены. Они всего лишь семена, возможность, но не действительность С ними должен случиться Иисус, с ними должен случиться Мастер, только тогда они упадут в землю. Необходим садовник, только тогда семя умрет и родится как дерево. И тогда наступит грандиозный праздник, пышное цветение, великое осуществление, всецелое исполнение.
      Так что никогда не становитесь буквальными. Что касается религии, то одна из опасностей заключается в том, что люди воспринимают ее буквально. Ее приверженцы, верующие, воспринимают ее буквально, и ее противники тоже буквально воспринимают ее. И те, и другие сходятся в одном. А я снова и снова настаиваю: никогда не воспринимайте религиозные притчи буквально, они куда более интимны, чем буквальная фактичность И всегда помните: факты — ничто, а истина намного глубже. Истина здесь.. Как, например, в этой истории:
       С приходом вечера Ибрагим пригласил их в гости разделить с ним трапезу. Они сразу приняли это приглашение, и перед их глазами предстал стол, заставленный изысканными яствами.
      Ибрагим не чародей. Но что означает это неожиданное появление изысканных яств? Это не факт, это истина. Факт — вещь очень бедная преходящая. Событие это лишь преходящая вещь. А притча не исторична, она метафизична. Она есть истина. Да, Бог заботится о тех, кто расслаблен. Бог заботится о тех, кто остается в отпускании.
      Пища — лишь символ питания; Бог это мать для тех, кто отказался от своего эго, для тех, кто снова стал, как маленькие дети, и тогда Бог начинает заботиться о них. Существование к вам не безразлично. Если вы доверяете существованию, существование всякий раз будет заботиться о вас.
      Это истина! И эта истина должна быть передана так, чтобы люди смогли понять. Поэтому истина всегда рядилась в одежды притч. Притчи запоминаются, людям нравятся истории, люди рассказывают их друг другу, они понятны даже детям. У них много смысловых пластов. Они понятны даже детям, но даже наимудрейший не может понять их полностью, абсолютно. И в этом красота притчи. Каждый может ее понять на своем собственном уровне бытия.
      Бог — это пища. Бог — это забота. Бог — это материнство.
       «Как долго был ты дервишем?* — спросил один из них Ибрагима.
      Неправильный вопрос, впрочем, символичный для неправильного ума. Религия — это не вопрос времени, не вопрос «как долго» — это вопрос глубины. Как интенсивно? Как глубоко? Она может случиться в одно единственное мгновение. А может не случаться веками или на протяжении многих жизней. Время к делу отношения не имеет. Все дело в сердце.
      Посмотрите, какой неправильный вопрос
       «Как долго был ты дервишем?»
      Они находились под большим впечатлением: такое чудо! На глупцов всегда оказывает влияние не то, что надо. Они упустили суть, они упустили суть истины. Они задали вопрос о времени. А что общего у доверия со временем?
      Таково мое наблюдение. Я наблюдал тысячи и тысячи ищущих со всего мира. Кто-то приходит, и за одно-единственное мгновение происходит трансформация. За одно-единственное мгновение жизнь делает скачок. А кто-то другой остается на много лет и продолжает быть тем же самым.
      Это не вопрос времени. Никогда не думайте в терминах времени. Думайте в терминах интенсивности, целостности. Время — это опять-таки вопрос ума. Сердце не знает времени. Сердце знает только теперь Один только ум знает время прошлое, будущее, настоящее... ум знает время
       «Как долго был ты дервишем?» — спросил один из них Ибрагима. «Два года» , — ответил он.
      Это символичный ответ. Суфии говорят о двух шагах. Есть только два шага для достижения высшего. Один должен быть сделан ищущим, а другой делается самим Богом. Так что вам остается только один шаг. И если вы делаете один шаг, другой делается Богом. Но что это за шаг, который нужно сделать? Необходимо сдаться — только и всего. Не нужна никакая практика. Не требуется никакого усилия, потому что всякое усилие идет от эго, а любая практика — это ничто иное как оттачивание эго.
      Вот почему вы найдете у людей, вырабатывающих характер или очень дисциплинированных или очень добродетельных, сделавших то-то и то-та они и постятся, и даже аскетизм практиковали, и в горах и пещерах побывали, и по религиозному жили, вы найдете у таких людей большое благочестивое эго. Смирение их ложно. Истинное смирение никогда не практикуется.
      Достаточно одного только шага. Внезапного понимания, что «я часть целого, зачем же мне бороться? Я ведь происхожу из целого, зачем же мне бороться? И я вернусь обратно в целое, зачем же мне бороться? Я волна в океане, зачем же мне бороться с океаном? Какой смысл? Ведь океан меня порождает, и, в конце концов, я вернусь обратно в океан, и в нем исчезну? Я поднялся на мгновение, но я не отделен, так что к чему беспокоиться?»