Австрийское правительство ультимативно потребовало от Николая гарантии неприкосновенности турецких владений и очищения занятых русскими дунайских княжеств. Николай вынужден был уступить, - Молдавия и Валахия были очищены русскими войсками и заняты австрийцами и турками. Кроме того, Австрия сосредоточила на русских границах стотысячную "обсервационную" армию; в виду угрожающего положения, занятого Австрией, Николай должен был также оставить на австрийских границах большую армию, которая таким образом не могла принимать участия в военных действиях против западных союзников.
      Никто в России не знал, куда союзники направят свой главный удар, и русские военные силы были разбросаны на всем огромном пространстве - от Торнео до Тифлиса. Англичане начали морскую войну, точнее военные демонстрации, повсюду: их суда бомбардировали и Одессу на Черном море, и Соловецкий монастырь на Белом море, и Петропавловск на Камчатке. Наконец, в сентябре 1854 года 70-тысячная англо-французско-турецкая армия высадилась в Крыму (в Евпатории) и скоро приступила к осаде русской военно-морской базы, Севастополя. Севастополь с суши был почти не укреплен, и наскоро собранные в нем военные отряды, при усердной помощи гражданского населения и под руководством военного инженера Тотлебена, стали быстро строить импровизированную крепость.
      Русский (парусный) флот, по своей относительной слабости, не мог оказать сопротивления могучим эскадрам (паровых судов) союзников, и был затоплен русскими моряками при входе в севастопольскую бухту (чтобы затруднить вторжение в нее с моря), а экипажи судов, под командой своих адмиралов, влились в состав гарнизона крепости. В течение 11-ти месяцев офицеры, солдаты и матросы севастопольского гарнизона (которым помогало и гражданское население) с исключительным мужеством выдерживали осаду крепости, отражая штурмы неприятеля и исправляя повреждения, причиняемые непрерывными {197} бомбардировками (при защите крепости погибли доблестные адмиралы Нахимов, Корнилов и Истомин).
      - Попытки русских войск, находившихся в Крыму (под командой сначала кн. Меншикова, потом кн. Горчакова), выручить Севастополь ударами по союзным войскам при Инкермане (в октябре 1854 г.) и на р. Черной (в авг. 1855) окончились неудачами.
      В конце августа 1855 года союзникам удалось овладеть главным опорным пунктом севастопольской обороны, Малаховым курганом, и дальнейшая защита Севастополя становилась безнадежной. В ночь на
      28-го августа русские войска были выведены из южной части Севастополя на север, и союзные войска заняли окровавленные развалины крепости. (В декабре 1854 года имп. Николай, "в ознаменование признательности своей за беспримерное мужество, усердие и труды" войск севастопольского гарнизона, повелел "каждый месяц пребывания их в составе означенного гарнизона зачесть за год службы".). Некоторою компенсацией за потерю Севастополя было взятие (в ноябре 1855 года) русскими кавказскими войсками сильной турецкой крепости Карса с большим количеством турецких войск.
      Геройские подвиги русских войск в Севастополе не могли скрыть то полное банкротство правительственной системы, которое обнаружила Крымская война. Николай, располагая миллионной армией (на помощь регулярным войскам было призвано "государственное ополчение"), оказался не в силах победить 70 -100-тысячный неприятельский десант. Причинами военной неудачи, ставшими теперь очевидными для всех, были хаотическое состояние военного хозяйства, отсталость русского вооружения и недостатки снабжения, отсутствие удобных путей сообщения, отсутствие подготовленных и способных к самостоятельным действиям военных вождей, неудовлетворительная постановка санитарно-медицинской части, наконец - страшное воровство интендантов и злоупотребления во всех звеньях военной и гражданской администрации. (об этой войне см. также - Н. Пирогов "Севастопольские письма", на ldn-knigi)
      Николай I умер в феврале 1855 года, в самый разгар Севастопольской кампании. На престол вступил его сын, Александр II, который ясно видел необходимость {198} коренных реформ в России и потому склонялся к заключению мира. В феврале 1856 года открылись заседания мирной конференции в Париже, которая закончилась подписанием мирного договора 18 (30) марта 1856 года.
      Условия Парижского мира были следующие: союзники возвращают России Севастополь, Россия возвращает Турции Карс; европейские державы "обязуются уважать независимость и целость Империи Оттоманской". Султан сообщает о даровании им его подданным фирмана, ("фирман" или "ферман" перс. - указ, повеление, ldn-knigi) коим улучшается участь всех его подданных, без различия вероисповедания и племенного происхождения, но державы ни в коем случае не имеют права вмешиваться "в отношения Его Величества Султана к его подданным и во внутреннее управление Империи его". "Черное море объявляется нейтральным"; проливы должны быть открыты для торгового мореплавания всех народов, но закрыты для всех военных судов; ни Император, ни Султан не имеют права держать на Черном море военный флот и береговые укрепления (Русское правительство отказалось от этого ограничения в 1870 году, во время франко-прусской войны.). Судоходство по Дунаю признается свободным.
      В Бессарабии проводится новая пограничная черта: Россия уступает (в пользу Молдавии) устья Дуная и южную часть Бессарабии. Княжества Молдавское и Валахское будут, под верховною властью Порты, "и при ручательстве договаривающихся держав", сохранять свое "независимое и национальное управление"; "никоторой из ручающихся Держав не предоставляется исключительного над ними покровительства".
      - Княжество Сербское, "под верховною властью блистательной Порты" (которая имеет право содержать в Сербии турецкие гарнизоны), сохраняет свое "независимое и национальное управление". Дополнительной конвенцией император Всероссийский обязался не возводить укреплений на Аландских островах.
      {199}
      7. Отношения с Австрией и Пруссией.
      Венгерская кампания 1849 года.
      Основным принципом внешней политики Николая I было сохранение унаследованного им от Александра I "Священного Союза" и "исполнение всех истекавших из него обязанностей" (Татищев). Беда была, однако, в том, что немецкие партнеры Николая не усматривали в этом союзе решительно ничего "священного" и использовали политические предрассудки русского Дон-Кихота лишь для собственных целей и выгод.
      Особенно преуспевал в этом лукавый и циничный австрийский канцлер Меттерних. Правда, в начале своего царствования Николай отклонился в греческом вопросе от линии "Священного Союза", но вскоре, разочарованный результатами своей греческой политики и напуганный европейской революцией 1830 года, он возвратился в объятия Меттерниха и прусского короля (своего тестя).
      В 1833 году Николай виделся с австрийским императором Францем в Мюнхенгреце для соглашения по всем важным вопросам европейской политики; заключенная в Мюнхенгреце конвенция содержала взаимное обязательство поддерживать существование Оттоманской империи под властью нынешней династии, а тайная статья постановляла, что, в случае ниспровержения существующего в Турции порядка, обе державы должны действовать солидарно при установлении нового порядка. Этим соглашением Меттерних, ничего не теряя, связывал руки своему партнеру и приобретал решающий голос в делах Балканского полуострова.
      По польскому вопросу союзники обязались взаимным ручательством за свои польские владения. В октябре 1833 года в Берлине была заключена конвенция трех держав (России, Австрии и Пруссии) которые обязались оказывать друг другу взаимную поддержку с целью "укрепить охранительную систему, составляющую незыблемое основание их политики" (Татищев, стр. 28).
      {200} В августе 1835 года в Теплице состоялось свидание имп. Николая с новым австрийским императором Фердинандом и с королем прусским, Фридрихом-Вильгельмом III. На этом свидании три монарха снова убеждали друг друга в своей верности союзу. Конечно, теперь это уже не был тот все-европейский "священный союз", который пытался создать Александр I в 1815 году, но только тройственный - русско-австрийско-прусский союз. Однако Николай продолжал считать себя "защитником тронов и алтарей" в Европе, "поддержание монархического принципа не только в России, но и за переделами ее, считал он неотъемлемым своим правом и священною обязанностью" (Татищев) (Николаевский министр иностранных дел, тусклый бумажный дипломат, вице-канцлер Нессельроде, проводя политику дружбы с немецкими державами и охранения существующего политического строя, не имел ни малейшего желания освобождать турецких или австрийских славян: - "Славизм, - утверждал он в своем отчете государю за 1845 год, - есть не что иное, как маска, которою прикрывается революционная пропаганда французов и поляков, ищущих возмутить славянских подданных австрийского императора и султана" (Татищев, стр. 419).).
      Эту свою мнимую "обязанность" Николай принялся усердно исполнять в годы европейских революций, в 1848-49 гг. В марте 1848 года он издал взволнованный и крикливый манифест о революционных событиях в западной Европе. Он заявлял в этом манифесте, что "мятеж... имеет дерзость угрожать России", и что "мы готовы встретить врагов наших", а заканчивал свой манифест восклицанием: "С нами Бог! разумейте, языцы, и покоряйтеся яко с нами Бог!".
      - Никакие враги в Россию не явились, но в соседней Венгрии произошло восстание против габсбургского владычества; венгры нанесли поражение австрийским войскам, объявили австрийскую династию лишенною прав на венгерский престол, провозгласили независимость Венгрии и избрали Кашута главой временного мадьярского правительства. Молодой, недавно вступивший на престол, австрийский император Франц-Иосиф обратился к имп. Николаю с просьбой о помощи, и Николай поспешил навести "порядок": он {201} послал в Венгрию армию ген. Паскевича и в изданном 26 апреля 1849 г. манифесте объявил, что, согласно просьбе австрийского императора, просившего помощи "против общих наших врагов", он повелел русским армиям "двинуться на потушение мятежа и уничтожение дерзких злоумышленников, покушающихся потрясти спокойствие и наших областей" (ПСЗ, II, XXIV, 23200).
      После короткой летней кампании русская армия принудила венгерскую армию к капитуляции (под Виллагошем, 1-го (13-го) августа 1849 года), после чего Паскевич с армией скоро возвратился в Россию, предоставив австрийцам расправляться с "дерзкими злоумышленниками". И хотя вождей венгерского восстания вешали не русские, а австрийцы, главная ненависть либеральной Европы направилась против русского "европейского жандарма", а не против австрийских палачей...
      В 1852 году Николай посетил Берлин и Вену и был принят с великим почетом и словесными изъявлениями дружественной преданности и союзной верности, но "священный союз всё же был не более как призраком", по замечанию Татищева. Прошел год, и "союзная" Австрия оказалась в стане врагов николаевской России, мобилизовала против нее большую армию и заняла угрожающее положение, вынудив русское правительство сосредоточить на западной границе большие военные силы, которые, вероятно, были бы совершенно достаточны для того, чтобы выручить осажденный Севастополь и сбросить в море англо-французский десант. Пруссия, правда, не выступила прямо против России, но заключила с Австрией конвенцию о совместных действиях на случай русской агрессии. - Таким образом внешняя политика Николая I кончилась полным фиаско на всех военно-дипломатических фронтах.
      {205}
      Глава V
      ЭПОХА ВЕЛИКИХ РЕФОРМ.
      ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР II
      1. Император Александр II и его сотрудники.
      Старший сын вел. князя Николая Павловича (будущего императора) родился в Москве 17-го апреля 1818 г. В. А. Жуковский приветствовал его рождение своими известными стихами, в которых он заповедал будущему царю не забывать на высоте престола "святейшего из званий - человек". Однако царская семья предпочитала дать маленькому великому князю более определенные чины и звания. Через 10 дней после рождения он был назначен шефом лейб-гвардии гусарского полка, 7-ми лет он был произведен в чин корнета и зачислен в состав этого полка, а 9-ти лет он был назначен атаманом казачьих войск.
      Воспитателем мальчика в 1824 г. был назначен капитан Мердер (гуманный и культурный человек), а "наставником" его был в 1826 г. назначен В. А. Жуковский, ставивший целью воспитания наследника престола развитие в нем "добродетели" и гуманных чувств и возражавший против преобладания военного элемента в воспитании будущего государя. Однако, Николай I назначил главным воспитателем своего сына генерал-лейтенанта Ушакова и заявлял не раз, что сын его "должен быть военный в душе". И действительно, он стал военным; 18-ти лет он был произведен в генерал-майоры ("за отличие по службе") и на всю жизнь сохранил он интерес и любовь к внешней стороне военного дела парадам, смотрам, разводу караулов, учениям, маневрам.
      Однако любовь к "военщине" не уничтожила в Александре его природных и развитых воспитателями свойств - мягкости, доброты, "благодушия и кротости" (Милютин). Он был очень впечатлителен и остро переживал свое и чужое горе.
      В 1841 г. Александр женился на {206} гессен-дармштадтской принцессе, которая стала великой княгиней (впоследствии императрицей) Марией Александровной. Должно отметить, что Николай I старался дать своему сыну не только военное воспитание, но и подготовить его к будущей правительственной деятельности. Сперанский читал наследнику престола лекции о законах, дипломат бар. Бруннов - о внешней политике, а для практического ознакомления с государственными делами Николай назначил сына (когда он стал совершеннолетним) членом Государственного Совета, комитета министров, финансового комитета и даже - "синодальным членом".
      Вступая на престол, Александр, ученик и почитатель своего отца, не имел определенного плана широких и систематических реформ, но пораженный и потрясенный неудачами войны 1854-55гг., обнаружившими банкротство николаевского режима, он ясно сознал необходимость серьезных преобразований и проникся твердой решимостью осуществить их для блага России.
      Первым и самым трудным делом на пути преобразований стояла ликвидация крепостного права, с которым так тесно срослись интересы дворянского сословия. Александр II не был противником дворянства, как сословия.
      Подобно отцу, он считал себя "первым дворянином", видел в дворянстве "первую опору престола". Однако, сознавая государственную необходимость уничтожения крепостного права, он мужественно и настойчиво взялся за это дело, преодолевая упорное сопротивление как высших придворных и бюрократических кругов, так и широкой и косной массы провинциального поместного дворянства. В начале государь пытался двигать крестьянскую реформу почти в полном одиночестве, потом он нашел себе верных союзников и помощников: вел. князя Константина Николаевича, Ланского, Ростовцева, Милютина.
      Но во всё продолжение подготовительных работ мощная партия крепостников запугивала государя, с одной стороны, оппозицией дворянского сословия, а с другой, неминуемой, будто бы, пугачевщиной, анархией и хаосом, которые последуют за отменой помещичьей власти над крестьянством. (23 окт. 1859 г. государь писал Ростовцеву: "Если господа эти думают своими попытками меня испугать, то они очень ошибаются. Я слишком убежден в правоте возбужденного нами святого дела, чтобы кто-либо мог меня остановить в довершении оного... В этом, как и всегда, надеюсь на Бога и на помощь тех, которые, подобно Вам, добросовестно желают этого столь же искренно, как я, и видят в этом спасение и будущее благо России. Не унывайте, как я не унываю, хотя часто приходится переносить много горя" (Семенов, II 128).).
      {207} Но вот крестьянская реформа была проведена, и каковы же были ее последствия? Как часто бывает, компромиссное решение вопроса (хотя бы, по существу, единственно возможное при данных обстоятельствах) не удовлетворило никого. Аристократия и провинциальное дворянство вопияли о нарушении их законных интересов и "священных прав", дарованных им "венценосными предками" теперешнего государя, а слева столь же громко кричали (в частности, в Герценовском "Колоколе") что "крепостное право вовсе не отменено", и что "народ царем обманут"...
      Понятно, какое впечатление на мягкую и чувствительную душу Александра должны были произвести такие результаты совершенного им (с таким трудом!) "святого дела". Понятно овладевшее им чувство разочарования, усталости, недоверия к людям. Подобно тому, как Александр I затратил слишком много душевных сил на борьбу с Наполеоном и как бы надломился в этой борьбе, так Александр II в какой-то мере надорвался в своей борьбе с крепостничеством и крепостниками. - Скоро к этому присоединились личные опасности и тревоги: с самого начала 60-х гг. революционные прокламации угрожают истреблением "императорской партии", а в 1866 г. выстрел Каракозова открывает серию покушений на жизнь царя-Освободителя...
      Шеф политической полиции граф Шувалов (1866-74) раздувает и преувеличивает все революционные выступления и угрожающие государю опасности, чтобы подчинить его своему влиянию и влиянию своей реакционной "шайки" (по выражению Д. Милютина). Союзниками Шувалова являются министры: внутренних дел (Тимашев), юстиции (гр. Пален), народного просвещения (мрачной памяти гр. Толстой).
      Немудрено, что в 70-х годах движение в {208} сторону реформ прекращается и в правительственной деятельности проявляется или реакция против прежних либеральных мер, или застой. - "Какое поразительное и прискорбное сравнение с той обстановкой, при которой вступил я в состав высшего правительства 13 лет назад!" - пишет Милютин: "Тогда государь сочувствовал прогрессу, сам двигал вперед: теперь же он потерял доверие ко всему, им же созданному, ко всему, окружающему его, даже к себе самому" (Дневник, I, 120).
      Но характерно для нерешительности Александра II и для двойственности его политики, что и в этот период, когда главными его советниками были реакционеры Шувалов и Толстой, он не отпускает от себя и своего либерального военного министра Милютина, которому удается провести в 1874 году последнюю из великих реформ - введение всеобщей воинской повинности.
      Во второй половине 70-х годов всё внимание правительства и общества захватывает балканский кризис. Здесь опять государю приходится сначала идти против течения, он снова колеблется: он всей душой сочувствует страданиям и борьбе балканских христиан, но долго не решается начать войну с Турцией (хотя смотрит сквозь пальцы на то, что русские офицеры массами едут добровольцами в сербскую армию, и даже прямо разрешает им ехать).
      Наконец, война всё же начинается, и, после ряда кровавых неудач под Плевной, заканчивается блестящими победами русской армии и мирным договором в Сан-Стефано (у ворот Константинополя). Но тогда против России выступают Англия и Австрия, союзников у России нет, и Александру приходится согласиться на конгресс в Берлине и на заключение нового договора, который значительно урезал и исказил результаты войны, добытые русскими средствами и русской кровью.
      В русском обществе (особенно в славянофильских кругах) раздаются горячие протесты против Берлинского договора. Император ясно видит необходимость уступок, но не может не чувствовать их горечи ("чувствует себя как бы оскорбленным, униженным", пишет Милютин). Снова - необходимый компромисс, и снова - всеобщее недовольство и в России и на Балканах. Немудрено, что "у государя заметно утомление, скука; он мало {209} интересуется делами" (запись Милютина в дневнике за 1880 г.). А между тем дома поднимается волна революционного террора, и покушения на жизнь Александра следуют одно за другим. В самом конце жизни он, видимо, убеждается в недостаточности мер охранительно-полицейского характера и, опираясь на советы своих последних либеральных министров (Лорис-Меликова, Милютина и Абазы), намеревается вступить на путь закрепления и завершения великих реформ первой половины своего царствования. В этот самый момент бомба людей, считавших себя выразителями "народной воли", прекращает жизнь и тревоги царя-Освободителя и царя-мученика...
      Говоря о сотрудниках Александра II, надлежит, прежде всего, отметить, что, вопреки довольно распространенному мнению о каком-то особенно реакционном духе, будто бы присущем "военной касте", главными сотрудниками Александра II на пути либеральных реформ были - военные. Это были генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич и три сухопутных генерала: Ростовцев, Милютин и Лорис-Меликов.
      Вел. Князь Константин Николаевич (род. в 1824 г.) стоял во главе управления морским ведомством. Он получил хорошее образование, отличался живым, даже пылким темпераментом и, после крымской катастрофы, был проникнут искренним убеждением в необходимости коренных преобразований. Будучи назначен членом, а впоследствии председателем Главного комитета по крестьянскому делу, он приложил все старания, чтобы провести крестьянскую реформу, преодолевая сопротивление крепостников.
      В своем морском ведомстве Константин провел отмену суровых телесных наказаний и затем горячо поддерживал все вообще либеральные реформы александровского царствования. В 1865 году он был назначен председателем Государственного Совета, и под его умелым председательством в 1873 году был благополучно проведен сквозь все подводные камни внесенный военным министром Милютиным проект устава о всеобщей воинской повинности.
      - По воцарении Александра III, Константин Николаевич был уволен от всех своих высоких должностей и сошел с правительственной сцены.
      {210} Генерал-адъютант Я. И. Ростовцев, назначенный членом секретного, потом Главного комитета по крестьянскому делу, отдался делу освобождения крестьян с горячим увлечением, вложив в него все свои силы и по истине, "не щадя живота своего". Когда государь предложил ему председательство в "редакционных комиссиях", Ростовцев принял это предложение "с молитвою, с благоговением, со страхом и с чувством долга".
      (Вот его замечательное письмо председателю Главного комитета по крестьянскому делу кн. Орлову, сообщившему ему о предложении государя: "принимаю... с молитвою к Богу..., с благоговением к государю, удостоившему меня такого святого призвания; со страхом - перед Россией и потомством; с чувством долга - перед моею совестью. Да простят мне Бог и государь, да простит мне Россия и потомство, если я поднимаю на себя ношу не по моим силам, но чувство долга говорит мне, что ношу эту не поднять я не вправе" (Семенов, I, 48-49).).
      В работе "редакционных комиссий" по составлению "положений" о крестьянах Ростовцев всеми силами отстаивал крестьянские интересы, вызывая против себя яростные нападки, укоризны и клеветы со стороны крепостников. Позднею осенью 1859 года Ростовцев тяжело заболел и вынужден был слечь в постель, но и тогда не переставал живо интересоваться ходом реформы заявляя, что "один только саван может отделить меня от крестьянского вопроса". Когда он умирал, он едва слышным голосом шептал царю, стоявшему у его смертного ложа: "Государь, не бойтесь..."
      Дмитрий Алексеевич Милютин, впоследствии граф и генерал-фельдмаршал, был талантливым профессором военной академии и выдающимся военным историком; затем был, при покорении восточного Кавказа (в 1856-59 гг.) начальником главного штаба кавказских войск, а с 1861 года вступил в управление военным министерством, которым он управлял затем до конца царствования Александра II. Преодолевая сопротивление придворных и аристократических кругов, он произвел в военном ведомстве ряд коренных реформ, из которых главною было введение всеобщей воинской повинности (см. ниже).
      На войне 1877-78 гг. созданная им новая армия {211} с успехом выдержала боевое испытание. Будучи искренним сторонником широких либеральных преобразований, Милютин не мог оставаться в правительстве Александра III. Выйдя в 1881 году в отставку, он поселился в своем крымском имении (в Симеизе) и дожил до глубокой старости, представляя собою для русского общества как бы живой "монумент" эпохи великих реформ (он умер в 1912 году, 96-ти лет от роду).
      М. Т. Лорис-Меликов, боевой генерал кавказской армии (взявший в 1877 году сильную турецкую крепость Карс и получивший в 1878 году, за военные заслуги, графский титул) был призван царем в 1880 г., на борьбу с "крамолой" и революционным террором, и назначен сначала "главным начальником верховной распорядительной комиссии", а потом - министром внутренних дел. Ведя жестокую борьбу с террористами (и подвергаясь личной опасности), гр. Лорис-Меликов однако настойчиво убеждал царя, что репрессивные меры, сами по себе, в борьбе с революционным движением недостаточны, что для успеха этой борьбы необходимо единение правительства с "благомыслящими" элементами общества, удовлетворение их законных нужд и привлечение представителей общества к участию в законодательной работе.
      Бомба "народовольцев" 1-го марта 1881 года изменила ход русской истории, и кавказского генерала на посту руководителя внутренней политики сменили тайные и действительные тайные советники...
      Из "штатских" сотрудников Александра II надлежит упомянуть, прежде всего, деятелей крестьянской реформы. Подготовка крестьянской реформы велась в министерстве внутренних дел. Министром внутренних дел с 1855 по 1861 год был С. С. Ланской, бывший в молодости масоном и членом "Союза благоденствия". В николаевское время он искусно прикрыл либеральные убеждения своей молодости чиновничьим мундиром, но после смерти Николая I, когда новый государь сообщил Ланскому о своем намерении начать дело освобождения крестьян, он легко и с удовольствием взялся за это дело, подписывая соответственные записки, доклады и циркуляры, которые составляли его товарищи, сначала Левшин, а потом Н. А. Милютин (брат военного министра).
      {212} В 1861 г. Ланской был уволен (правда, с награждением графским титулом), и его место занял П. А. Валуев, представительный бюрократ (с внушительными бакенбардами), большой ценитель собственного красноречия, витиеватого и нередко туманного, любитель писать циркуляры, записки и мемуары, поклонник либеральной фразы (вплоть до проектов созыва народного представительства) и весьма нелиберальной административной практики, писавший о том, что "русскому уму нужен простор", и всячески старавшийся обуздать и стеснить русскую печать...
      Но настоящим "столпом" реакционно-консервативной партии в правительственных сферах этого времени был граф Д. А. Толстой, сменивший в 1866 г. на посту министра народного просвещения либерального А. В. Головнина. В представлении графа Толстого, наилучшим способом охраны традиционных "устоев", т.е. существующего политического и общественного строя, должно было быть дружное сотрудничество трех, по существу совершенно различных, сил: православного духовенства, чинов отдельного корпуса жандармов и преподавателей латинского и греческого языков.
      В своей личной карьере Толстому удалось осуществить эту комбинацию: при Александре II он был (с 1866 до 1880 г.) одновременно министром народного просвещения и обер-прокурором Святейшего Синода, а при Александре III он был министром внутренних дел и шефом жандармов.
      Однако, в государственном масштабе эта несколько странная "коалиция" не могла в полной мере осуществиться. Православное духовенство ограничивалось церковными молитвами за царя и царский дом, но на социально-политические воззрения народа и общества почти никакого влияния не имело, да и не стремилось к политическому влиянию. Жандармские чины арестовывали большое количество политически "неблагонадежных" или подозрительных лиц, иногда зеленых и, по существу, безобидных юнцов, но не могли арестовать террористов, долго и настойчиво подготовлявших цареубийство. Преподаватели древних языков, угнетая несчастных гимназистов "экс-темпоралиями" и грамматической "зубрежкой", возбуждали в них отвращение к преподаваемым предметам, {213} озлобление против "учебного начальства" и стремление искать интересного чтения и интересных занятий вне гимназического курса и вообще вне школы.
      Руководителем (в конце царствования - номинальным) иностранной русской политики был при Александре II князь
      А.М. Горчаков, "государственный канцлер" и министр иностранных дел. Обладатель громкого титула и изящных аристократических манер, в совершенстве владевший французским языком и традиционными дипломатическими формами, составитель бесконечного количества красноречивых дипломатических нот и депеш.
      Государственными финансами при Александре II управлял с 1862 по 1878 г. М. X. Рейтерн. Главным деятелем судебной реформы, при министре юстиции Д. Н. Замятнине, был С. И. Зарудный. Сменивший Замятнина министр юстиции гр. Пален (1867-78 гг.) стремился не к тому, чтобы укреплять новые судебные установления, но к тому, чтобы ограничивать их компетенцию и стеснять их независимость.
      {214}
      2. Крестьянская реформа 19 февраля 1861 г.
      Крепостное население России накануне реформы составляло около 22 милл. душ обоего пола, около 37% всего населения Империи. Не охватывая и половины населения государства, крепостное бесправие однако ложилось тяжелым гнетом на всю Россию, тормозя хозяйственное и культурное развитие страны и оказывая деморализующее влияние на всё общество. Естественно, что лучшие люди русского общества уже с конца XVIII в. мечтали о том, чтобы снять с русского народа "иго рабства" (по выражению поэта-славянофила). С другой стороны, сама крепостная масса несла это иго всё с большим недовольством, которое в эпоху Крымской войны проявилось волнениями помещичьих крестьян, призванных в государственное ополчение.
      Новый император Александр II сознавал повелительную необходимость ликвидации крепостного бесправия, и 30-го марта 1856 года, принимая в Москве предводителей дворянства, государь сказал им свою известную речь, вызвавшую переполох и тревогу в придворных и дворянских кругах. Он сказал, что "существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным"; к этому он добавил свое известное предостережение: "лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно начнет само собой отменяться снизу", и просил предводителей "обдумать, как бы привести это в исполнение", и передать дворянам его слова "для соображения". - Царь хотел, чтобы почин реформы исходил от самого привилегированного сословия.
      Однако скоро он увидел себя вынужденным взять инициативу реформы в свои руки. - Первым шагом в этом направлении было, по старой традиции, образование из высших сановников государства "особого" или секретного комитета, который должен был найти какие-то пути для решения этой безмерно трудной и сложной задачи. Председательствующим в комитете был назначен председатель Государственного Совета кн. А. Ф. Орлов, {215} по убеждениям крепостник; таковыми было и большинство членов комитета.