Глава СЕДЬМАЯ

Поместье было большим, почти двадцать пять квадратных километров, расположенное на невысоких холмах в дневном переходе от Рефьюджа. Там имелась центральная усадьба и амбары, все сделанное из напоминающего дуб местного дерева. Здания располагались в лесистой впадине в центре поместья.

— Вы уверены, что вам больше ничего не нужно? — спросил лейтенант Баннерс.

— Нет, спасибо, — поблагодарил Фалькенберг. — Те немногие, что с нами, сами принесут свое снаряжение. Нам придется организовать доставку продовольствия и горючего, когда придут другие, но пока мы сами справимся.

— Ладно, сэр, — согласился Баннерс. — Я вернусь с Маурером и оставлю вам машину. И у вас есть животные…

— Да, благодарю вас, лейтенант.

Баннерс отдал честь и сел в машину. Он начал было еще что-то говорить, но Фалькенберг уже отвернулся и Баннерс уехал из поместья. Кальвин следил за его отъездом.

— Этот — любопытный, — заметил он. — Я считаю, он хотел бы побольше знать о том, что мы делаем.

Губы Фалькенберга дернулись в тонкой улыбке. — Я и ждал, ему этого захочется. Ты позаботишься о том, чтобы он не узнал больше того, что мы хотим.

— Есть, сэр. Полковник, что это мистер Брэдфорд говорил о партийных солдатах? Много их у нас будет?

— Думаю, что да. — Фалькенберг пошел по широкой лужайке к большому ранчо. Капитан Фаст и несколько других ждали на веранде, а на столе ждала бутылка виски.

Фалькенберг налил порцию и опрокинул стакан одним махом.

— Я думаю, что у нас будет довольно много активистов Прогрессивной партии, коль скоро мы начнем, Кальвин. Я этого не жажду, но этого не избежать.

— Сэр? — капитан Фаст слушал спокойно.

Фалькенберг наградил его полуулыбкой.

— Ты действительно думаешь, что власти собираются вручить нам монополию на вооруженные силы?

— Вы думаете, они нам не доверяют?

— Амос, ты стал бы нам доверять?

— Нет, сэр, — признался капитан Фаст. — Но мы могли надеятся.

— Мы будем выполнять свою миссию не на надежде Капитан, главстаршина.

— Да, сэр.

— У меня есть для вас поручение на этот вечер, попозже. Пока же найдите кого-нибудь проводить меня до квартиры, а потом позаботьтесь о нашем обеде.

Фалькенберг проснулся от тихого стука в дверь его комнаты. Он открыл глаза и положил руку на пистолет под подушкой, но не сделал никакого другого движения.

Стук раздался вновь.

— Да, — тихо откликнулся Фалькенберг.

— Я вернулся, полковник, — ответил Кальвин.

— Верно. Заходи. — Фалькенберг скинул ноги и натянул сапоги. В остальном он был полностью одет.

Вошел главстаршина Кальвин. Он был одет в легкий кожаный френч и брюки боевой формы Десантников КД. Из военного вещмешка на его плече выпирала полная чернота ночного боевого комбинезона. На ремне висел пистолет, а в ножнах на левой стороне груди — тяжелый окопный нож. С Кальвином вошел невысокий жилистый человек с тонкими каштановыми усиками.

— Рад вас видеть, — сказал Фалькенберг. — Были ли какие-нибудь неприятности?

— Банда хулиганов попыталась что-то заварить, когда мы проходили через город, полковник. — По волчьи оскалился Кальвин. — Протянула недостаточно долго, чтобы установить какие-нибудь рекорды.

— Кто нибудь ранен?

— Ни одного такого, чтобы не смог уйти сам.

— Хорошо. Есть какие-нибудь проблемы в бараках перемещенных?

— Нет, сэр, — отрапортовал Кальвин. — Они их там не охраняют. Всякий, кто хочет убирается от благотворительности Бюрпери, им позволяют уходить. Без продуктовых карточек, конечно. Это были просто недобровольные колонисты, а не осужденные.

Слушая доклад Кальвина, Фалькенберг изучал вошедшего с ним человека. Майор Джереми Сэвидж выглядел усталым и намного старше своих сорока пяти лет. Он был тоньше, чем помнил его Фалькенберг.

— Так плохо как я и слышал? — спросил его Джон.

— Не сахар, — ответил Сэвидж на отрывистом диалекте, усвоенном им пока он рос на Черчилле. — Да этого и не ждали. Но вот мы и здесь, Джон Кристиан.

— Да. И слава богу. Вас никто не заметил? Люди вели себя как надо?

— Да, сэр. С нами обращались точно так же как и с другими недобровольными колонистами. Солдаты вели себя великолепно и неделя-другая тяжелых упражнений должна вернуть нас всех обратно в форму. Главстаршина говорит мне, что батальон прибыл в целости.

— Да. Они все еще в казармах Десантников. Это наше слабое звено. Джереми. Я хочу иметь их здесь, где мы контролируем, с кем они болтают и как можно скорее.

— Вам достались наилучшие. Я думаю, с ними будет полный порядок.

Фалькенберг кивнул. — Но держи глаза открытыми, Джерри. Будь осторожен с солдатами, пока не отчалит КД. Я нанял проверить для нас положение доктора Уитлока. Он еще не докладывал, но я считаю, что он на Хэдли.

Сэвидж понял взмах руки Фалькенберга и сел на единственный стул в комнате. С кивком благодарности он взял у Фалькенберга стакан виски.

— Не скупился с наймом экспертов, а? Говорят, он наилучший из всех доступных… Ого, хорошее. На этих бюрперовских кораблях совершенно нечего пить.

— Когда Уитлок доложит, у нас будет полный сбор штаба, — сказал Фалькенберг. — А того — держитесь плана. Брэдфорд предполагает прислать завтра батальон и вскоре после этого он начнет собирать добровольцев из своей партии. Имеется в виду, что мы будем обучать их. Разумеется, все они будут верны Брэдфорду. Не партии и уж, конечно, не нам.

Сэвидж кивнул и протянул стакан Кальвину наполнить по новой.

— А теперь расскажите мне о тех хулиганах, с которыми вы подрались по пути сюда, главстаршина, — предложил Фалькенберг.

— Уличная банда, полковник. Не плохи в индивидуальном бою, но никакой оганизации. Для, примерно, сотни наших не соперники.

— Уличная банда. — Джон задумался, оттопырил нижнюю губу, потом усмехнулся. Сколько ребят из нашего батальона были такой же шпаной, главстаршина?

— Минимум половина, сэр. Включая меня.

Фалькенберг кивнул.

— Я думаю, что было бы хорошо, чтобы Десантники встречались с некоторыми из этих ребят, главстаршина. Неформально, знаете ли.

— Сэр! — квадратное лицо Кальвина засияло от удовольствия.

— Теперь, продолжал Фалькенберг. — Нашей настоящей проблемой будут рекруты. Можете головы позакладывать, что некоторые из них попытаются завести дружбу с солдатами. Они захотят поразузнать у бойцов об их прошлом и об их компаниях. А солдаты будут выпивать, а выпивши — болтать. Как ты с этим управишься, первый солдат?

Кальвин, похоже задумался.

— Какое-то время будет несложно. Мы будем держать рекрутов в стороне от солдат, кроме инструкторов по строевой подготовке, а ИСПы с рекрутами не болтают. Когда же они пройдут основы, будет труднее, но черт возьми, полковник, бойцы любят приврать о своих компаниях. Мы просто будем поощрять их немного подзагнуть. Истории будут такими диковинными, что в них никто не поверит.

— Правильно, мне незачем говорить вам обоим, что некоторое время мы будем кататься по очень тонкому льду.

— Сумеем, полковник. — Кальвин говорил убежденно. Он долгое время был с Фалькенбергом и, хотя другой человек мог ошибаться, по опыту Кальвина, но Фалькенберг бы нашел выход из любой дыры, куда бы они не провалились. А если они не выбирутся… ну, над дверью каждого кубрика Флота КД был плакат: «Вы — Десантники, для того, чтобы погибнуть, а Флот отправит вас туда, где вы это сможете сделать». Кальвин прошел под этим плакатом, когда записывался на Флот и с тех пор еще тысячи раз.

— Вот так, Джереми. — Сказал Фалькенберг.

— Да, сэр. — Четко ответил Сэвидж. Он встал и отдал честь. — Будь я проклят, если не приятно почувствовать, что ты снова это делаешь, сэр.

Годы спали с его лица.

— Рад вас снова видеть на борту, — ответил Фалькенберг. Он встал и отдал честь в ответ. — И спасибо, Джереми. За все…

Батальон Десантников прибыл на следующий день. Их привели в лагерь офицеры регулярных войск КД, передавшие их Фалькенбергу. Возглавляющий их капитан хотел остаться и понаблюдать, но Фалькенберг нашел для него поручение и услал его, чтобы осталась только компания майора Сэвиджа. Час спустя в лагере не было никого, кроме людей Фалькенберга. Два часа спустя, солдаты занялись сооружением своего собственного базового лагеря.

Фалькенберг наблюдал за ними с крыльца своего ранчо.

— Есть ли какие-нибудь проблемы, главстаршина? — спросил он.

Кальвин поскреб щетину на квадратной челюсти. На гарнизонной службе он брился дважды в день и в данный момент он подумывал не побриться ли ему вторично.

— Ничего такого, что не исцелит солдатский мат, полковник. С вашего разрешения, я приволоку несколько баррелей виски и дам им раздавить им прежде, чем придут рекруты.

— Разрешаю.

— Они будут мало на что годны до завтрашнего полудня. Но мы теперь на расписании, лишняя работа будет им на пользу.

— Сколько сбегут?

Кальвин пожал плечами.

— Может быть нисколько, полковник. У нас хватит работы, чтобы занять их, а они плохо знают эту местность. Рекруты — другое дело и, коль скоро они сюда прибудут, у нас может быть пара смывшихся.

— Да. Ну посмотрим, что можно будет сделать. Нам понадобится каждый боец. Ты слышал анализ ситуации от президента Будро.

— Да, сэр. Это сделает солдат счастливыми. Похоже, что предстоит хорошая драка.

— Я думаю, ты можешь спокойно обещать солдатам какие-нибудь тяжелые бои, главстаршина. Им также лучше понять, что если мы этого боя не выиграем, деваться будет некуда. На этом туре не будет никакой ракетной эвакуации.

— На половине наших заданий не было никакой ракетной эвакуации, полковник. Мне лучше повидаться с капитаном Фастом насчет бренди. Не присоединитесь к нам около полуночи, сэр? Солдаты хотели бы этого.

— Не подведу, главстаршина.

Предсказание Кальвина не оправдалось. Солдаты были бесполезны весь следующий день. Рекруты прибыли день спустя.

Лагерь кипел деятельностью. Десантники вновь усваивали уроки основной тренировки. Каждый манипул из пяти человек сам себе варил, сам себе стирал, сам себе строил укрытия из плетеной синтетики и веревок и выделял людей для работы на окопах и палисадах лагеря.

Рекруты занимались тем же самым и под руководством фалькенберговских наемных офицеров и младкомов. Большинство из прибывших с Сэвинджем на бюрперовском корабле были офицерами, центурионами, сержантами и техниками в то время, как в батальоне Десантников было необычно большое число мониторов и капралов. Между этими двумя группами было достаточно лидеров для целого полка.

Рекруты учились спать в своих военных плащ-палатках и жить в полевых условиях без всякого обмундирования, кроме боевой формы и обуви из синтекожи. Они делали себе все сами и не зависели ни от кого за пределами полка. После двух недель их обучили самим себе изготовлять доспехи из немурлона. Завершив это, они жили в них и любой, пренебрегавший своим долгом, обнаруживал, что его доспехи отяжелены свинцом. Марширующие в наказание манипулы, отделения и целые секции рекрутов и ветеранов стали в лагере обычным зрелищем после наступления темноты.

У вертолетов было мало времени панибратствовать с ветеранамиДесантниками. Сэвидж, Кальвин и другие офицеры безжалостно прогоняли их через строевую подготовку, полевые испытания, боевые упражнения и ремонтные работы. Формирование рекрутов с каждым днем становилось все меньше и меньше, так как людей доводили до покидания службы, но откуда-то был постоянный приток новых бойцов.

Эти все были помоложе и приходили мелкими группками прямо в лагерь. Они появлялись перед полковой канцелярией на побудку и их часто сопровождали кадровые Десантники. В их формированиях наблюдалось такое же истощение, как и среди партийных волентеров, но службу покидало намного меньше и они жаждали боевой тренировки.

Через шесть недель лагерь посетил вице-президент Брэдфорд. Прибыв, он обнаружил весь лагерь на построении, рекруты — по одну сторону плаца, ветераны — по другую.

Главстаршина Кальвин читал солдатам:

— Сегодня на Земле тридцатое апреля, — гремел голос Кальвина, он не нуждался в рупоре. — Это день Камерона. Тридцатое апреля тысяча восемьсот шестьдесят третьего года капитан Жан Данжу из Иностранного Легиона с двумя офицерами и шестьюдесятью двумя легионерами столкнулся с двумя тысячами мексиканцев у асьенды Камерона. Бой продолжался весь день. У легионеров не было не пищи ни воды. У них не хватало боеприпасов. Капитан Данжу был убит. Его место занял лейтенант Биллэн. Он тоже был убит. В пять пополудни все, кто остались, это были лейтенант Модэ и четверо бойцов. У них было по патрону на каждого. По команде они выстрелили свой последний заряд и бросились на врага в штыки. Выживших не было…

Солдаты молчали. Кальвин посмотрел на рекрутов. Они стояли, застыв по стойке смирно под жарким солнцем. Наконец Капитан Кальвин проговорил:

— Я не жду, чтобы кто-нибудь из вас когда-нибудь достиг такого… Но может быть, один из вас когда-нибудь узнает однажды, что же это такое Камерон.

Сегодня вечером каждый получит добавочную порцию вина. Боевые ветераны также по пол-литра бренди. А теперь слушай приказ.

Фалькенберг провел Бредфорда в дом. Он теперь был приспособлен под офицерскую кают-компанию и они уселись в одном углу гостиной. Стюард принес напитки.

— И для чего же это все было? — Требовательно спросил Брэдфорд. — Это же не иностранный Легион! Предполагается, что вы обучаете полицейские силы планеты.

— Полицейские силы, у которых на руках дьявольская драка, — напомнил ему Фалькенберг. — Верно, в этой воинской части у нас нет никакой преемственности с Легионом, но вы должны помнить, что наши основные кадры — Десантники КД, или были ими. Если бы мы пропустили день Камерона, у нас был бы мятеж.

— Я полагаю, вы знаете, что делаете, — фыркнул Брэдфорд. Его лицо почти потеряло носимую им вечную улыбку, но были еще ее следы. — Полковник, у меня жалобы от людей, поставленных нами офицерами. Мои люди из Прогрессивной партии отделены от других солдат и им это не нравится. Мне тоже.

Фалькенберг пожал плечами. — Вы выбрали их произвести еще до обучения, мистер Брэдфорд. Это делает их офицерами из вежливости, но они ничего не знают. Они выглядели бы нелепо, если бы я смешал их с ветеранами, или даже с рекрутами, пока они не усвоят основ военного дела.

— Вы к тому же избавились от многих из них.

— По той же причине, сэр. Вы дали нам трудное задание. Нас превосходят в численности и нет никаких шансов на внешнюю поддержку. Через несколько недель мы столкнемся с сорока тысячами молодчиков из партии Свободы и я не стану отвечать за последствия, если мы скуем войска некомпетентными офицерами.

— Ладно. Я этого ожидал. Но дело не только в офицерах, полковник. Волонтеров-прогрессистов тоже выгоняют. Ваши тренировки слишком тяжелы. Это верные люди, а верность тут важна!

— Согласен, — мягко улыбнулся Фалькенберг. — Но я предпочел бы иметь один батальон хороших солдат, на которых я смогу положиться, чем полк солдат, которые могут сломаться под огнем. После того как я получу голый минимум первоклассных солдат, я подумаю о взятии других для несения гарнизонной службы. Прямо сейчас нам нужны солдаты, которые смогут драться.

— А разве у вас их еще нет? Эти Десантники кажутся вполне дисциплинированными.

— В строю разумеется. Но неужели вы действительно думаете, что КД отпустило бы надежных солдат?

— Может быть и нет, — уступил Брэдфорд. — О,кей. Вы — эксперт. Но где, черт побери, вы берете других рекрутов? Тюремные птахи, ребята, состоящие на учете в полиции. Вы сохраняете их, позволяя в то же время моим прогрессистам убегать!

— Да, сэр! — Фалькенберг дал знак еще по кругу спиртного. — Мистер вице-президент…

— С каких это пор вы стали таким формальным? — спросил Брэдфорд. Улыбка его вернулась.

— Извините, я подумал, вы прибыли сюда проконтролировать меня.

— Нет, конечно же нет. Но я, знаете, должен отвечать перед президентом Будро. И Хамнером. Я сумел добиться, чтобы вашу деятельность перепоручили моему министерству, но это не значит, что я могу сказать Кабинету не соваться.