Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В кабинете Фалькенберга было жарко. Это была просторная комната, и вентилятор на потолке безуспешно пытался создать ветерок. Все было влажным от мокрого воздуха танитских джунглей. Говард Баннистер подумал, что он увидел плесень, растущую в узком пространстве между шкафчиком и стеной.

По контрасту с самой комнатой мебель была хорошей выделки. Она была вырезана вручную и являлась продуктом сотен часов солдатского труда, которые могли мало что дать своему командиру, кроме времени. Они привлекли к заговору главстаршину Кальвина, поручив ему уговорить Фалькенберга отправиться в инспекционный тур, пока они уволокли его старое, строго функциональное полевое снаряжение и заменили его оборудованием столь же легким и полезным, но украшенным боевыми сценами.

Стол был большим и абсолютно голым. На одной стороне в пределах досягаемости был стол, покрытый бумагами. На другой стороне двухметровый куб показывал местные звезды с обитаемыми планетами. Средства связи были встроены в длинный шкаф на ножках, в котором также хранилось виски. Фалькенберг предложил своему визитеру выпить.

— Нельзя ли нам чего-нибудь со льдом?

— Конечно, — Фалькенберг повернулся к шкафу и повысил голос, говоря с отчетливой переменой в тоне. — Ординарец, два джина с тоником и много льда, будьте любезны. Это будет удовлетворительно, господин министр?

— Да, спасибо, — Баннистер не привык, чтобы электроника была столь обычным делом. — Слушайте, нам нет нужды спорить. Мне нужны солдаты, а вам нужно убраться с этой планеты. Вот так все просто.

— Едва ли, — ответил Фалькенберг. — Вы еще упоминали о деньгах.

Говард пожал плечами.

— У меня их немного. У Вашингтона чертовски мало экспорта. Франклин высушил его блокадой. Наша транспортировка и зарплата используют большую часть того, что у нас есть. Но я полагаю, что вы уже знаете это — мне говорили, что у вас есть доступ к источникам разведки флота.

— У меня есть свои каналы, — пожал плечами Фалькенберг. — Вы, конечно, приготовились положить нам за обратный проезд плату на хранение на Даяне.

— Да, — Баннистер был поражен: «В Даяне?». — У вас все-таки есть источники. Я думал, наши переговоры с Новым Иерусалимом были тайной. Ладно, мы договорились с Даяном организовать перевозку. Это потребовало все наши наличные. Так что все прочее — условные деньги. Мы, однако, можем предложить кое-что, нужное вам. Землю, хорошую землю и постоянную базу, которая намного приятней, чем танитская. Мы можем также предложить — ну, шанс быть частью свободной и независимой нации, хотя я не ожидаю, что это много значит для вас.

Фалькенберг кивнул.

— Вот поэтому вы и извините, — он замолк, когда ординарец принес поднос со звякающими стаканами. Солдат был в боевом комбинезоне, и через плечо у него висела винтовка. — Вам надо, чтобы солдаты снова показали себя?

Баннистер поколебался.

— Думаю, что нет.

— Ординарец, попросите главстаршину играть отбой. Свободны, — он снова посмотрел на Баннистера. — Итак, вы у нас потому, что вам нечего предложить. Новые демократы на Фридланде достаточно счастливы своей базой, так же, как и шотландцы на Ковенанте. Занаду хочет твердые наличные прежде, чем кинуть войска в бой. Вы можете найти каких-нибудь поскребышей на Земле, но в данный момент мы единственная первоклассная боевая часть в полосе невезения — что заставляет вас думать, что нам настолько тяжело, господин министр? Ваше дело на Вашингтоне проиграно, не так ли?

— Не для нас, — Говард Баннистер вздохнул. Несмотря на свои размеры, он походил на шар, из которого выпустили воздух. — Ладно, наемники Франклина разбили последнюю имевшуюся у нас организованную полевую армию. Сопротивление — это все партизанские операции, а мы с вами знаем, что этим не победить. Нам нужна организованная сила, чтобы собраться вокруг нее, но ее нет. Господи боже, нет ее у нас! — Баннистер вспомнил неровные холмы и леса, выщербленные горы с заснеженными вершинами, с долинами с густым и прохладным воздухом, где были ранчо. Он вспомнил равнины, золотившиеся мутировавшей пшеницей, и колыхающиеся кистями исконно вашингтонского злака, рябившего на ветру. Армия патриотов снова шла в бой — последний бой.

Они шли с песнями в сердцах. Дело их было правое, и после регулярной армии разгрома Франклина перед ними были только наемники. Свободные люди против наймитов в последней кампании.

Патриоты вступили на равнину перед столицей, уверенные, что наемники никогда не смогут выстоять против них. А враг не побежал. Лишенные юмора шотландские полки прогрызлись сквозь их пехоту, в то время, как Фриндландские танковые эскадроны прорвались на фланге далеко в тыл, уничтожая линии снабжения и захватывая штабы. Армия ВАшингтона не столько была разбита, сколько растворилась, превратившись в изолированные группы бойцов, чей энтузиазм не мог тягаться с железной дисциплиной наемников.За три недели они потеряли все, что приобрели за два года войны.

Но все же планета по-прежнему была мало заселена. Франклинская конфедерация имела мало солдат и не могла себе позволить держать на оккупационной службе большие группы наемников. Подальше в горах и на равнинах поселения бурлили и готовы были снова взбунтоваться. Потребуется лишь крохотная искорка, чтобы поднять их.

— У нас есть шанс, полковник. Я не стал бы тратить зря наших денег и рисковать жизнями наших людей, если бы этого не думал. Позвольте мне показать вам. Карта у меня с собой.

— Покажите мне на этой, — Фалькенберг выдвинул ящик стола, открыв маленькую панель ввода данных. Он коснулся клавиш, и полупрозрачная серая поверхность стола растворилась в цвете. Сложилась полярная проекция Вашингтона.

Там был только один континент, бесформенная масса, прилегающая к верхушке планеты. От 25' северной широты до южного полюса не было ничего, кроме воды. Земля выше была изрезана огромными заливами и почти окружающими сушу морями. Городки показывались как сеть красных точек по узкой полоске земли, доходившей до уровня 30'-50'.

— У вас не так уж и много земли для проживания, — заметил Фалькенберг. — Полоса в тысячу километров шириной на четыре тысячи длиной. Почему, кстати, Вашингтон?

— Первопоселенцы имели предков в штате Вашингтон. И климат тоже схожий. Франклин — соседняя планета. Там больше промышленности, чем у нас, но даже еще меньше посевной земли. Заселена, по большей части, южанами США, они называют себя Конфедерацией. Вашингтон — вторичная колония с Франклина.

Фалькенберг издал смешок.

— Диссиденты из диссидентской колонии. Вы, должно быть, чертовски независимые ребята.

— Настолько независимые, что мы не собираемся позволять Франклину управлять нашей жизнью! Они обращаются с нами, словно с принадлежащими им иждивенцами, и мы не собираемся этого сносить!

— Вам придется это сносить, если вы не сможете достать когонибудь сражаться за вас, — грубо напомнил ему Фалькенберг. — Итак, вы нам предлагаете транспортировку туда, залог для нашего возвращения, минимум платы войскам и землю для поселения?

— Да, совершенно верно. Вы можете использовать залог на возврат позже своих не-бойцов. Или превратить его в наличные. Но это все деньги, которые мы можем предложить, полковник. «И будь ты проклят. Тебе на все наплевать, но я вынужден иметь дело с тобой. Пока.»

— Да, — Фалькенберг кисло разглядывал карту. — Мы столкнемся с ядерным?

— У них есть кое-что, но и у нас тоже. Мы скрыли свое в столице Франклина, чтобы уравнять шансы.

— Угу, — Фалькенберг кивнул. Ситуация не была необычной. Флот КД все еще пытался проводить запрет на это дело. — У них есть еще те Ковнантские Хайландеры, что высекли вас в прошлый раз?

Баннистер моргнул при таком упоминании.

— Черт побери, в том сражении были убиты хорошие люди, и вы не имеете права…

— У них есть еще ковнантцы, господин министр? — повторил Фалькенберг.

— — Да. Плюс бригада фридландских танков и еще десять тысяч земных наемников на гарнизонной службе.

Фалькенберг презрительно фыркнул. Никто не был высокого мнения о пушечном мясе с Земли. Лучшие земные вояки вступали в растущие национальные армии. Баннистер, соглашаясь, кивнул.

— Потом есть около восьми тысяч солдат-конфедератов, исконно франклинских войск, которые не чета нашим вашингтонцам.

— Надейтесь. Но не сбрасывайте Франклин со счетов. Они собирают ядро чертовски хороших боевых сил, мистер Баннистер, — как вам известно. Я так понимаю, что у них есть планы дальнейших завоеваний, коль скоро они укрепят власть на новом Вашингтоне.

Баннистер осторожно согласился.

— Это главная причина, почему мы дошли до такого отчаяния, полковник. Мы не купим мира, отдавшись Конфедерации, потому что они замыслили дать бой Кодоминиуму, когда смогут построить флот. Я не понимаю, почему ВКФ КД не обращает внимания на мелкий замысел Франклина, но Земля явно не собирается ничего делать. Через несколько лет конфедераты будут иметь свой флот и станут столь же сильны, как Занаду или Дунай, достаточно сильны, чтобы дать КД настоящий бой.

— Вы чересчур изолированны, — ответил Фалькенберг. — Гранд Сенат не сохранил сил Флоту, достаточных даже для удержания того, что у КД уже есть, не говоря уже о том, чтобы найти деньги для вмешательства в вашем секторе. Эти близорукие ублюдки носятся, устраивая пожары, а те немногие сенаторы, которые смотрят на десять лет вперед, не имеют никакого влияния, — он вдруг тряхнул головой. — Но это не наша проблема. Ладно, что насчет безопасной высадки? У меня нет десантных шлюпок, и я сомневаюсь, что у вас есть деньги для проката их у Даяна.

— Дело тяжелое, — признал Баннистер. — Но через блокадные спутники можно проскочить. Приливы на Новом Вашингтоне огромные, но мы знаем свои берега. Даянский капитан может высадить вас ночью. Вот здесь, или там… — мятежный военный министр указал множество глубоких заливов и фиордов на изрезанном побережье, яркие голубые брызги на карте стола. — У вас будет примерно два часа стоячей воды. В любом случае это все время, что у вас будет, прежде чем спутникишпионы конфедератов заметят корабль.

Глава ПЯТНАДЦАТАЯ

Роджер Гастингс привлек к себе свою хорошенькую женубрюнетку и прислонился к решетке очага. Поза получилась красивой, и фотографы сделали несколько снимков. Она умоляли позволить им еще, но Гастингс покачал головой.

— Хватит, ребята, хватит! Я принес присягу как мэр Алланспорта, а вы думаете, видно, что я — генерал-губернатор всей планеты!

— Но дайте нам заявление, — взмолились репортеры. — Будете ли вы поддерживать планы Конфедерации по перевооружению? Я так понял, что плавильник переоборудуется для производства оружейных сплавов на космические корабли…

— Я сказал — ХВАТИТ, — скомандовал Роджер. — Идите лучше выпейте.

Репортеры неохотно рассеялись.

— Нетерпеливые ребята, — сказал Гастингс жене. — Жалко, что тут только маленькая газета.

— Ты попал бы в столичную «Таймс», если бы был способен доставить туда фотографии, — засмеялась Хуанита. — Но это был хороший вопрос, Роджер. Что ты собираешься делать относительно военной политики Франклина? Что случится с Харли, когда они примутся расширять Конфедерацию? — веселье исчезло с ее лица, когда она подумала об их сыне в армии.

— Я мало что могу сделать. С мэром Алланспорта не советуются по делам высшей политики. Черт побери, милая, не заводи и ты меня тоже. Сегодня слишком радостный день.

Дом Гастингса из карьерного камня стоял высоко на холме над заливом Нанаимо. Ниже расползался на холме Алланспорт, протянувшийся почти до самой приливной черты, шедшей вдоль омываемых бесконечным прибоем песчаных пляжей. По ночам они слышали рокот волн.

Они держались за руки и смотрели на море за островом, создававшим алланспортскую гавань.

— Надвигается! — сказал Роджер. Он показал на стену несущейся воды высотой в два метра. Прилив прокатится до конца острова Наада, а потом забурлит обратно к городу.

— Жаль бедных моряков, — посочувствовала Хуанита.

Роджер пожал печами.

— Контейнеровоз заякорен достаточно хорошо.

Они следили за стопятидесятиметровым судном, швыряемым приливом. Течение настигло его почти на траверзе, и оно опасно закачалось прежде, чем развернуться на своих цепях и направиться в поток приливных вод. Казалось, ничто не сможет удержать его, но эти цепи были сделаны в литейных Роджера, и он знал их крепость.

— Это был приятный день, — вздохнула Хуанита.

Их дом находился в одной из крупных озелененных общин, тянувшихся вверх по холму от Алланспорта, и празднование вылилось из их двора через сад и во дворы соседей. Портативные бары, обслуживаемые активистами предвыборной кампании Роджера распределяли бесконечные запасы местных вин и бренди.

На западе сосед-близнец Нового Вашингтона, Франклин, висел на своем вечном месте. Когда закат повел к концу ново-вашингтонский двадцатичасовой день, он прошел путь от пылающего шара в ярком дневном небе до горбатой лучины в темноте, а затем быстро расширился. По облачному лику Франклина заплясали красноватые тени.

Роджер и Хуанита молча стояли, любуясь звездами, планетой. закатом. Алланспорт был первопроходческим городком на незначительной планете, но он был родной, и они любили его.

Вечер по случаю вступления в должность был опустошающе успешным. Роджер с радостью пошел в гостиную в то время, как Хуанита поднялась по лестнице уложить в постель их сонных детей. Как управляющий плавильным и литейным заводами, Роджер имел один из наилучших домов на всем полуострове Фанье. Дом стоял высокий и гордый — большой каменный особняк в старом стиле с широкой прихожей и отделанными панелями комнатами. Теперь к нему присоединился в его любимой небольшой гостиной Мартин.

— Еще раз поздравляю, Роджер, — прогудел полковник Ардуэй. — Мы все будем за тебя горой.

Слова эти были больше, чем обычное похлопывание по плечу в день вступления в должность. Хотя сын Ардуэя, Иоганн, был женат на дочери Роджера, полковник был против избрания Роджера, а Ардуэй имел много последователей среди лоялистов твердой линии в Алланспорте. Он был также командиром местного ополчения. Иоганн получил капитанское звание. Собственный сын Роджера, Харли, был всего лишь лейтенантом, но зато в регулярных войсках.

— Ты сообщил Харли о своей победе? — спросил Ардуэй.

— Нельзя. Связь с Ванкувером исчезла. Фактически, если уж о том речь, вся наша связь в данный момент пропала.

Ардуэй флегматично кивнул. Алланспорт был единственным городом на полуострове, в доброй тысяче километров от ближайших поселений. Новый Вашингтон находился так близко к своему солнцу — красному карлику, что потеря связи была обычным делом. В большей части года из пятидесяти двух дней. Когда начался мятеж, планировалось продолжить подводный кабель до Престон-Бея, а теперь, когда с ним было покончено, работы должны были начаться снова.

— Я серьезно говорю о том, что я за тебя, — повторил Ардуэй. — Я все еще думаю, что ты неправ, но в этом деле не может быть больше одной политики. Я надеюсь, что она сработает.

— Слушай, Мартин, мы не можем продолжать обращаться с мятежниками, слово с предателями. Мы слишком сильно в них нуждаемся. Здесь мало мятежников, но если я стану проводить в жизнь законы о конфискации, то это вызовет негодование на востоке. Хватит с нас кровавой бойни, — Роджер потянулся и зевнул. — Извини. День был тяжелый, а я уж давненько не добываю камень в карьере. Бывали времена, когда я мог вкалывать весь день и пить всю ночь.

Ардуэй пожал плечами. Подобно Гастингсу, он некогда был горняком, но в отличие от мэра он не держался в форме. Он не был толстым, но стал крупным, лысеющим, округлым человечком с брюшком, переваливающимся через широкий гарнизонный ремень. Это портило его внешность, когда он носил военную форму, что он делал, как только возможно.

— Во главе ты, Роджер. Я не стану у тебя на пути. Может быть, ты даже сможешь заполучить старые мятежные семьи на свою сторону против этой проталкиваемой Франклином глупой империалистической авантюры. Видит бог, у нас достаточно проблем дома и без того, чтобы искать новые. По моему мнению… Что там, черт возьми, происходит?

В городе внизу кто-то кричал.

— Господи боже, это были выстрелы? — спросил Роджер. — Нам лучше выяснить, — он неохотно вытолкнул себя из легкого кожаного кресла. — Алло, алло… Что это? Телефон не работает, Мартин. Оглох.

— Это были выстрелы, — заключил полковник Ардуэй. — Не нравится мне это — мятежники? В полдень нынче пришел контейнеровоз, но ты же не думаешь, что мятежники были у него на борту? Нам лучше спуститься и посмотреть. Ты уверен, что телефон оглох?

— Совсем оглох, — спокойно сказал Гастингс. — Господи, надеюсь, это не новый мятеж. Однако, вызови своих солдат.

— Верно, — Ардуэй достал из подсумка на ремне карманный передатчик. Он говорил в него с возрастающим волнением. — Роджер, там что-то случилось! Я не получаю ничего, кроме радиошумов. Кто-то забивает всю полосу коммуникаций.

— Чепуха. Мы близки к периастрию (аналогично нашему перигелию). Это вызвано солнечными пятнами, — Гастингс говорил уверенно, но мысленно молился, чтобы только не началась новая война. Она не была бы угрозой для Алланспорта и полуострова — здесь было не больше кучки мятежников, но войска вызовут на восток сражаться в мятежных районах, вроде Форд Хайтс и колумбийской долины. Это было так пакостно! Он помнил горящие ранчо и плантации во время последней вспышки мятежа.

— Черт их всех побери, неужели это люди не знают, что потеряют в этих войнах больше, чем стоят их наемники Франклина? — но он уже говорил для пустой комнаты. Полковник Ардуэй выскочил из дома и призвал соседей выходить с военным снаряжением.

Роджер последовал за ним. На западе Франклин заливал ночь светом, в десять раз перекрывавшим лучшие усилия луны на Земле. Из главной части города по широкой улице приближались солдаты.

— Кто? Черт возьми, это не мятежники, — крикнул Гастингс. Это были бойцы в обмундировании из синтекожи, и они двигались слишком четко. Это были регулярные войска.

Раздался рев моторов. Над головой прошла волна вертолетов. Роджер услышал за посадками шум машин, и, по крайней мере, двести солдат целеустремленно побежали по улице к его дому. У каждого дома ниже пятерка солдат отделилась от колонны.

— Выходи! Ополченцы, выходи! Мятежники! — кричал полковник Ардуэй. С ним была дюжина людей, все без доспехов, и их наилучшим оружием были винтовки.

— В укрытие! Свободный огонь! — пронзительно крикнул Ардуэй. Его голос нес в себе решимость, но явно чувствовался страх. — Роджер, проклятый дурак, убирайся в дом!

— Но… — наступавшие солдаты были уже в ста метрах от них. Один из ополченцев Ардуэя выстрелил из автоматической винтовки из соседнего дома. Одетые в кожу солдаты рассыпались, и кто-то выкрикнул приказ.

Огонь хлестнул и прочесал стену дома. Роджер стоял в переднем дворе, ошеломленный, не верящий своим глазам, когда под ярким красноватым светом Франклина продолжался этот кошмар. Солдаты снова наступали, и больше не было никакого сопротивления со стороны ополченцев.

ВСЕ ПРОИЗОШЛО ТАК БЫСТРО. Даже когда Роджер подумал это, кожаные ряды солдат добрались до него. Офицер поднял мегафон.

— Я ПРИЗЫВАЮ ВАС СДАТЬСЯ ИМЕНЕМ СВОБОДНЫХ ШТАТОВ ВАШИНГТОНА. ОСТАВАЙТЕСЬ В СВОИХ ДОМАХ И НЕ ПЫТАЙТЕСЬ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ. В ВООРУЖЕННЫХ ЛЮДЕЙ БУДУТ СТРЕЛЯТЬ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ.

Подразделение из пяти бойцов пробежало мимо Роджера в переднюю дверь его дома. Это вывело его из шока.

— Хуанита! — закричал он и кинулся бежать к дому.

— СТОЙ! СТОЙ, СТРЕЛЯЕМ! ЭЙ, ТЫ, СТОЙ!

Роджер побежал дальше, не обращая внимания.