– Примерно, – подтвердил историк. – К этому времени все, кто хотел уйти, уйдут.

– Идемте, господин президент, – настойчиво сказал Фалькенберг.

– Куда? – спросил Уитлок.

– Поглядим, чем все кончится. Хотите посмотреть или предпочитаете пойти к своей семье? Можете идти куда угодно, за исключением ратуши или того, кто мог бы принять вашу отставку.

– Полковник, это нелепо. Вы не можете заставить меня быть президентом, и я не понимаю, что происходит.

Фалькенберг мрачно улыбнулся.

– А я и не хочу, чтобы вы понимали. Пока. У вас и так будет достаточно тяжелых воспоминаний, с которыми вам придется жить. Идемте.

Джордж Хамнер пошел за ним. В горле у него пересохло, и внутренности словно стянуло тугим узлом.

Первый и второй батальоны собрались во дворе дворца. Солдаты стояли рядами. Их синтекожаное боевое обмундирование покрылось грязью и сажей в уличных боях. Под мундирами бугрилась броня.

Солдаты молчали, и Хамнеру показалось, что они словно вырублены из камня.

– Следуйте за мной, – приказал Фалькенберг. Он направился ко входу на стадион. Там стоял лейтенант Баннерс.

– Стой! – приказал он.

– Правда, лейтенант? Вы хотите столкновения с моими войсками? – Фалькенберг указал на мрачные шеренги у себя за спиной.

Лейтенант Баннерс с трудом сглотнул. Хамнеру он показался очень молодым.

– Нет, сэр, – сказал он. – Но нам приказали никого не пропускать. Там чрезвычайное заседание Сената и Ассамблеи избирает нового президента, и мы не позволим вмешаться вашим наемникам.

– Там никого не избрали, – ответил Фалькенберг.

– Нет, сэр, но когда изберут, гвардия подчинится новому президенту.

– Я получил приказ вице-президента Хамнера арестовать лидеров оппозиции и подтверждение введения военного положения, – настаивал Фалькенберг.

– Простите, сэр. – Баннерс как будто говорил искренне. – Наш Совет офицеров решил, что отставка президента Будро действительна. Мы намерены уважать его решение.

– Понятно. – Фалькенберг отступил. Он сделал знак своим помощникам, и Хамнер присоединился к ним. Никто не помешал ему.

– Этого я не ожидал, – сказал Фалькенберг. – Чтобы пробиться через караульные помещения, потребуется неделя. – Он ненадолго задумался. И неожиданно резко обратился к Хамнеру: – Дайте мне ваши ключи!

Джордж, удивленный, протянул ему ключи. Фалькенберг широко улыбнулся.

– Есть и другой путь туда, вы-то знаете. Майор Севедж! Возьмите роты Д и Ф второго батальона и закройте выходы со стадиона. Окопайтесь и приготовьте оружие. Арестуйте всякого, кто будет выходить.

– Сэр.

– Окопайтесь получше, Джереми. Они могут выходить с оружием. Но не думаю, чтобы они были организованы.

– Стрелять в вооруженных людей?

– Без всякого предупреждения, майор. Без предупреждения. Главный старшина, ведите остальные войска за мной. Майор, в вашем распоряжении двадцать минут.

Фалькенберг провел войска по двору к входу в туннель и ключами Хамнера открыл дверь. На Хамнера он не обращал внимания. Спустился по лестнице и прошел под полем стадиона.

Джордж Хамнер держался рядом с ним. Он слышал топот идущих за ними колонн. Снова подъем по лестнице, быстрый подъем, так что Хамнер начал задыхаться. Солдаты подъема словно не заметили. «Разница в тяготении, – подумал Хамнер. – И привычке».

Наконец они достигли верха и рассыпались по коридорам. Фалькенберг расставил людей у всех выходов и вернулся к центральной двери. И стал ждать. Напряжение росло.

– Но…

Фалькенберг покачал головой. Вид его требовал молчания. Он стоял в ожидании, а секунды все бежали.

– ВПЕРЕД! – приказал Фалькенберг.

Двери распахнулись. Вооруженные солдаты быстро заняли верх стадиона. Большая часть толпы находилась ниже, а несколько невооруженных людей, пытавшихся сопротивляться полку, были сразу сметены. Мелькнули ружейные приклады, и снова наступила тишина. Фалькенберг взял у адъютанта громкоговоритель.

– ВНИМАНИЕ. ВНИМАНИЕ. ВЫ АРЕСТОВАНЫ СОГЛАСНО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ, ОБЪЯВЛЕННОГО ПРЕЗИДЕНТОМ БУДРО. СЛОЖИТЕ ОРУЖИЕ, И ВАМ НЕ ПРИЧИНЯТ ВРЕДА. ЕСЛИ НАЧНЕТЕ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ, БУДЕТЕ УБИТЫ.

Мгновение молчания, и толпа завопила, осознав сказанное Фалькенбергом. Многие смеялись. Затем с поля и с нижних рядов сидений начали стрелять. Хамнер услышал, как мимо его уха просвистела пуля. И только потом услышал грохот выстрела.

Внизу на поле один из лидеров взял громкоговоритель. Он кричал остальным:

– НАПАДАЙТЕ НА НИХ! ИХ НЕ БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ ЧЕЛОВЕК, А У НАС ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ. НАПАДАЙТЕ, УБЕЙТЕ ИХ!

Выстрелы участились. Несколько солдат Фалькенберга упали. Остальные стояли неподвижно в ожидании приказа.

Фалькенберг снова поднял громкоговоритель.

– ПОДГОТОВИТЬСЯ К ОГНЮ ЗАЛПОМ, ГОТОВЬСЬ. ЦЕЛЬСЯ. ЗАЛПОМ – ПЛИ!

Семьсот ружей выстрелили как одно.

– ПЛИ!

Кто-то закричал – долгий крик, бессловная мольба о помощи.

– ПЛИ!

Волна людей, устремившихся снизу, дрогнула и остановилась. Многие кричали, убегали, пытались спрятаться под сиденьями или укрыться за друзьями – уйти куда угодно от безжалостных стволов.

– ПЛИ!

Как будто один невероятно громкий выстрел, гораздо более длительный, чем выстрел из ружья. Выстрелы сливались друг с другом, и невозможно было различить гром отдельных ружей.

– ПЛИ!

Крики внизу нарастали.

– Во имя Господа…

– СОРОК ВТОРОЙ – ПРИГОТОВИТЬСЯ К АТАКЕ. ПРИМКНУТЬ ШТЫКИ. ВПЕРЕД! ДВИГАЙТЕСЬ И СТРЕЛЯЙТЕ, НЕ ДОЖИДАЯСЬ ПРИКАЗОВ.

Теперь выстрелы звучали непрерывно. Цепи одетых в кожу солдат устремились вперед и вниз, перескакивая через сиденья, неуклонно продвигаясь к толпе на поле.

– Главный старшина!

– СЭР!

– Снайперам и специалистам отойти и занять позиции. Стрелять только в вооруженных.

– Сэр!

Кальвин заговорил в свой коммуникатор. От каждой секции отделились люди и заняли позиции за сиденьями. И начали стрелять – быстро, но тщательно прицеливаясь. Всякий поднявший внизу оружие тут же падал замертво. Полк продолжал спускаться.

Хамнеру стало дурно. Отовсюду неслись крики раненых. «Боже, останови это, останови», – молился он.

– ПОДГОТОВИТЬ ГРАНАТЫ! – гремел в громкоговорителе голос Фалькенберга. – БРОСАЙ!

Сотни гранат по дуге устремились вниз, в толпу. Грохот многочисленных взрывов потонул в криках ужаса.

– ЗАЛПОМ – ПЛИ!

Полк спускался, пока не соприкоснулся с толпой. Последовала короткая схватка. Стреляли из ружей, сверкали алые штыки. Цепь задержалась, но на мгновение. И двинулась дальше, оставляя за собой страшный след. Мужчины и женщины запрудили выходы со стадиона. Задние лихорадочно пытались уйти, карабкались на упавших, сбивая по пути женщин, топча друг друга в попытках спастись. Снаружи затрещали пулеметы. Те, что были у ворот, отшатнулись и упали под напором сзади.

– Вы даже не позволяете им выйти! – кричал Хамнер Фалькенбергу.

– Вооруженным – нет. Они не должны уйти. – Лицо полковника было жестким и холодным, глаза сузились в щелки. Он бесстрастно следил за бойней, без всякого выражения осматривая происходящее.

– Вы хотите убить их всех?

– Всех, кто сопротивляется.

– Но они этого не заслужили! – Джордж Хамнер слышал, как дрожит его голос. – Не заслужили!

– Никто этого не заслужил, Джордж. ГЛАВНЫЙ СТАРШИНА!

– СЭР!

– Половине снайперов сосредоточиться на руководителях.

– СЭР!

Кальвин негромко заговорил в коммуникатор. Снайперы сосредоточили огонь на президентской ложе, расположенной над ними. Вдоль рядов залегших солдат перебегали центурионы, указывая цели. Снайперы продолжали непрерывно стрелять.

Ряды солдат в броне и коже неумолимо продвигались. Теперь они почти достигли нижнего ряда сидений. Стрельба поутихла, но на полуденном солнце по-прежнему сверкали алые штыки.

Еще одна секция повернула в сторону и направилась в конец стадиона – охранять небольшую группу пленных. Остальные продолжали движение, переступая через скользкие от крови сиденья.

Когда полк достиг уровня поля, продвижение его замедлилось. Сопротивления почти не было, но солдат останавливала толпа. Оставалось всего несколько участков активного сопротивления, и летучие взводы направлялись туда на подмогу. Снова полетели гранаты. Фалькенберг спокойно наблюдал за боем и редко пользовался коммуникатором. Внизу продолжали умирать люди.

Одна из рот построилась и быстро поднялась на верх стадиона с противоположной стороны. Рассыпалась вдоль края. Солдаты нацелили ружья вниз и дали новый страшный залп.

Неожиданно все кончилось. Сопротивление прекратилось. Была только кричащая толпа. Люди бросали оружие и бегали с поднятыми руками. Другие падали на колени, умоляя сохранить им жизнь. Последовал еще один смертоносный залп, и над стадионом воцарилась мертвая тишина.

Однако тишина мнимая, как немного погодя понял Хамнер. Оружие молчало, никто не выкрикивал приказы, но звук был. Кричали раненые. Слышались мольбы о помощи, стоны, гулкий кашель, когда кто-то старался прочистить порванные легкие.

Фалькенберг мрачно кивнул.

– Теперь мы должны отправиться в ратушу, мистер президент. Немедленно.

– Я… о Боже! – Хамнер стоял на вершине стадиона. Ноги у него подгибались, и он, чтобы не упасть, держался за колонну. Картина внизу казалась нереальной. Слишком много крови, целые реки, кровь струится по ступеням, льется по лестницам и впитывается в поросшее травой поле.

– Все кончено, – негромко сказал Фалькенберг. – Для всех нас. Полк улетит, как только вы прочно возьмете власть. Никаких проблем с электростанциями не будет. Теперь, после смерти Брэдфорда, техники вам поверят. А горожане без лидеров не будут сопротивляться.

Можете направлять их в глубину континента, сколько понадобится. Распределите их среди верных людей, и они не причинят беспокойств. Эта ваша амнистия – это было только предложение, но я его повторю.

Хамнер ошеломленно посмотрел на Фалькенберга.

– Да. Сегодня убито слишком много. Кто вы, Фалькенберг?

– Всего лишь наемник, господин президент. Ничего больше.

– Но… на кого вы работаете?

– Вот этот вопрос мне еще никто не задавал. На адмирала Лермонтова.

– Лермонтова? Но ведь вас выгнали из СоВладения! Вы здесь, потому что наняты… адмиралом? Наемник?

– Более или менее, – холодно кивнул Фалькенберг. – Флоту надоело, что его используют для вмешательства в жизни других людей без единого шанса… привести дела в порядок.

– И теперь вы улетаете?

– Да. Мы не можем здесь оставаться, Джордж. Никто не забудет того, что произошло сегодня. Вы не можете сохранить нас и создать способное работать правительство. Я заберу первый и второй батальоны и то, что осталось от четвертого. Нас ждет новая работа.

– А остальные?

– Третий батальон останется, чтобы помогать вам, – сказал Фалькенберг. – Мы собрали в третий батальон всех женатых, всех надежных людей и направили их на электростанции. Они не участвовали в бою. – Он посмотрел на стадион, потом снова на Хамнера. – Во всем вините меня, Джордж. Вы не приказывали. Вы можете сказать, что бойня совершалась по приказу Брэдфорда и он в припадке угрызений совести покончил с собой. Люди захотят в это поверить. Они захотят думать, что кто-то наказан за… за это. – Он махнул в сторону поля внизу. Откуда-то слышался детский плач.

– Это нужно было сделать, – настойчиво продолжал Фалькенберг. – Другого выхода не было. Иначе нельзя было сохранить цивилизацию… По оценке доктора Уитлока, при распаде погибла бы треть населения. Разведка Флота считала, что погибло бы больше. А теперь у вас есть шанс.

Фалькенберг говорил быстро, и Джордж подумал: «Кого он пытается убедить?»

– Уберите их из города, – говорил Фалькенберг. – Сделайте это, пока они не пришли в себя. Для этого вам большая помощь не понадобится. Они не будут сопротивляться. А мы восстановили железную дорогу. По железной дороге и кораблями вывозите людей на фермы. Конечно, без подготовки им будет трудно, но до зимы еще далеко…

– Я знаю, что делать, – прервал его Хамнер. Он прислонился к колонне и, казалось, при этой мысли испытал прилив сил. Да. Я знаю, что делать. Теперь. – Я всегда знал, что нужно сделать. Теперь мы можем начать. Мы не будем вас благодарить за это, но… вы спасли целую планету, Джон.

Фалькенберг мрачно посмотрел на него и показал на тела внизу.

– Черт побери, никогда так не говорите! – крикнул он. Голос его звучал почти пронзительно. – Я ничего не спас. Солдат может только выиграть время. Я не спас Хедли. Вам придется это сделать самим. И да поможет вам Бог, если вы не справитесь!

XII

Крофтоновская Энциклопедия современной истории и социальных проблем (Второе издание)

Наемники. Возможно, наиболее тревожным следствием ухода СоВладения с самых далеких колониальных планет (см. Движение независимости) стал быстрый рост численности вооруженных отрядов наемников. Такое развитие было предсказуемо и, возможно, неизбежно, хотя масштаб его превысил все ожидания.

На многих бывших колониальных планетах не было всепланетного правительства. Соответственно новые нации не обладали достаточным населением или развитой промышленностью, чтобы содержать большие и эффективные армии. Демобилизация многих соединений морской пехоты создала приток большого количества безработных, хорошо обученных солдат, и многие из них неизбежно собирались вместе и создавали наемные отряды.

Таким образом, перед колониальными правительствами встала суровая и неразрешимая дилемма. Сталкиваясь с силами наемников, специализирующихся на насилии, они могли ответить только тем же. Немногие колонии разорвали этот круг, создав собственные национальные армии, но с течением времени оказались не способны содержать их.

Таким образом, вдобавок к чисто наемническим организациям, таким, как наемный легион Фалькенберга, сейчас существуют национальные армии, которые сдаются внаем, чтобы сократить расходы своих правительств. Некоторые прежние колонии нашли подобную практику такой выгодной, что экспорт наемников стал для них главной статьей дохода, а набор и подготовка солдат – главным занятием.

Большой Сенат СоВладения попытался сохранить свое присутствие в прежних колониях провозглашением так называемых Законов войны (см.), которые подразумевают регулировку вооружения и тактики соединений наемников. Но применение этих законов не повсеместно и навязывается насильственно. Когда Сенат предлагает Флоту обеспечить соблюдение этих законов, неизбежно возникают подозрения, что преследуются другие, тайные, интересы СоВладения или что у некоторых сенаторов есть свои причины добиваться такого решения.

Соединения наемников в целом пополняются из тех же источников, что и морская пехота СоВладения, и подчеркивают свою верность товарищам и командирам, а не определенному правительству. То, в какой степени командирам наемников удалось отрезать своих подчиненных от национального влияния, вызывает одновременно удивление и тревогу.

Наиболее известные соединения наемников описаны в отдельных статьях. См.: Завет, Фридланд, Ксанаду, Наемный легион Фалькенберга, Новый иностранный легион, Жандармерия Катанги, Командос Мулмана…

Наемный легион Фалькенберга. Исключительно частная военная организация, созданная на основе бывшего Сорок второго полка морской пехоты СоВладения под командованием полковника Джона Кристиана Фалькенберга III. Фалькенберг при сомнительных обстоятельствах был уволен из Флота СоВладения, а вскоре после этого был расформирован и его полк. Большинство бывших офицеров и солдат Сорок второго предпочли остаться с Фалькенбергом.

Впервые легион Фалькенберга был нанят правительством только что получившей независимость колонии Хедли (см.) для подавления гражданских волнений. Подавление неудавшегося восстания после ухода СоВладения вызвало многочисленные обвинения в адрес обеих сторон в жестокости и излишнем насилии, но правительство Хедли выразило удовлетворение деятельностью Фалькенберга.

После выполнения этого задания легион Фалькенберга принимал участие во многих малых оборонительных и наступательных войнах по крайней мере на пяти планетах и приобрел репутацию одной из наиболее эффективных и подготовленных небольших независимых воинских частей.

Затем легион нанял губернатор Танита – тюремной планеты СВ.

Это последнее назначение вызвало отчаянные споры в Большом Сенате, поскольку планета Танит оставалась под контролем СВ. Однако адмирал Лермонтов указал, что бюджет Флота не позволяет содержать на планете регулярные силы морской пехоты из-за постоянных сокращений, принимаемых самим Сенатом; после долгих дебатов решение о найме легиона было поддержано в качестве альтернативы формированию нового полка морской пехоты СВ.

По последним сообщениям, легион Фалькенберга остается на Таните. Однако срок действия контракта, заключенного с губернатором планеты, закончился.

На экране адмирала Лермонтова изображение Земли сменила яркая картина Танита. Эту планету можно было бы принять за Землю: облака скрывают очертания суши и воды и свиваются в типичный тропический циклон.

При более внимательном взгляде становились видны различия. Солнце желтое: звезда Танит не такая горячая, как Солнце, но Танит к ней ближе. Здесь год короче, и большие пространства занимают болота, курящиеся паром в желто-оранжевом сиянии.

Несмотря на отвратительный климат, Танит очень ценная планета. Это самое близкое и самое удобное место для избавления от тех, кто лишен права жить на Земле. Нет лучшего способа обойтись с преступниками, чем отправить их на тяжелую – и полезную – работу на другую планету. Танит получает всех: мятежников, преступников, недовольных, жертв административного произвола – все отбросы цивилизации, которая больше не может себе позволить содержать тех, кто ей не подходит.

Танит также важнейший источник борлоя, который Всемирная фармацевтическая ассоциация называет «лучшим эйфорическим средством». Благодаря постоянным поставкам борлоя удается держивать граждан на Благотворительных островах. Счастье, которое дарит наркотик, искусственное, но, тем не менее, оно совершенно реально.

– Итак, я торгую наркотиками, – сказал Лермонтов гостю. – Не этого я ждал, когда стал адмиралом.

– Простите, Сергей. – Сенатор Мартин Грант постарел; за десять прошедших лет он стал выглядеть на сорок лет старше. – Флоту лучше иметь собственный источник дохода от плантаций борлоя, чем рассчитывать на то, что я могу вам добыть в Сенате.

Лермонтов с отвращением кивнул.

– Это должно кончиться, Мартин. Каким-то образом, где-то – но это должно кончиться. Я не могу содержать войска на деньги, полученные от продажи наркотика – к тому же выращенного рабами. Из солдат плохие рабовладельцы.

Грант только пожал плечами.

– Легко решить так, не правда ли? – Адмирал покачал головой. – Конечно, есть пороки, свойственные солдатам и морякам. Их у нас пруд пруди, но это не те пороки, что подрывают способность солдата сражаться. А рабовладение разлагает все, к чему прикоснется.

– Если вы испытываете такие чувства, что я могу ответить? – спросил Мартин Грант. – Никакой альтернативы предложить не могу.

– А я не могу продолжать, – сказал Лермонтов. Он яростно нажал на клавишу, и Танит исчез с экрана. Из черноты, на мгновение заполнившей экран, выплыла Земля, более голубая, но для Лермонтова гораздо более прекрасная. – Там, внизу, глупцы, – произнес Лермонтов. – И мы здесь не лучше. Мартин, я снова и снова спрашиваю себя: почему мы ничего не можем удержать под контролем? Ничего. Почему нас тащит, словно щепки в потоке? Человек может руководить своей судьбой. Я это знаю. Почему же мы так беспомощны?

– Вы спрашиваете себя об этом не чаще, чем я, – ответил сенатор Грант. Голос его звучал негромко и устало. – По крайней мере мы все еще пытаемся. Дьявол, да у вас больше власти, чем у меня. В вашем распоряжении Флот, и есть тайные фонды, которые вы получаете на Таните… Боже, Сергей, если вы ничего не можете сделать…

– Я могу только помочиться на пожар, – сказал Лермонтов. – И это почти все. – Он пожал плечами. – Итак, если это все, что я могу сделать, я буду продолжать пускать воду. Хотите выпить?

– Спасибо.

Лермонтов отошел к бару и достал бутылки. Его разговоров с сенатором Грантом никто никогда не слышал, даже адъютанты, состоявшие при нем много лет.

– Прозит.

– Прозит!

Они выпили. Грант взял сигару.

– Кстати, Сергей, что вы сделаете с Фалькенбергом – теперь, когда с неприятностями на Таните покончено?

Лермонтов холодно улыбнулся.

– Я надеялся, что вы найдете решение. У меня нет больше средств…

– Деньги Танита…

– Они нужны повсюду, просто чтобы не дать Флоту распасться, – решительно ответил Лермонтов.

– Значит, Фалькенбергу придется самому искать выход. С его репутацией проблем у него не будет, – сказал Грант. – А если будут, все равно его неприятности ничто в сравнении с нашими.

XIII

Зной придавил влажные поля. На Таните солнце светит пятнадцать часов в сутки, и за два часа до полудня уже невыносимо жарко; на Таните все дни такие. Даже в середине зимы в полдень от джунглей поднимается пар.

Небо над полковым лагерем желто-серое. К западу джунгли переходят в неизбежные болота, где фыркают звери вимы, поглубже зарываясь в защищающую от жары грязь. В самом лагере воздух горячий и влажный, проникнутый сильным запахом плесени и разложения.

Лагерь полка представляет собой остров геометрической точности в путанице джунглей и холмов. Каждая окруженная рвом желтая казарма одинаково далеко отстоит от всех остальных, каждая рота создает свой ряд во главе с домом центуриона с одного конца и домом старшего сержанта с другой.

Широкая улица отделяет ряд Центурионов от Линии командиров рот, а еще дальше – более короткая Линия старших офицеров. Пирамида сужается к вершине, и в этой вершине располагается единственное здание: там живет полковник. Остальные офицеры живут с женами, и на одном краю лагеря размещаются квартиры женатых наемников. Но полковник живет в одиночестве.

Гость вместе с полковником наблюдал за церемонией, которая возникла в Англии в дни королевы Анны, когда командирам полков платили в соответствии с силой их частей и когда люди королевы хотели убедиться, что каждый оплаченный солдат пройдет перед ними на параде – или, по крайней мере, просто существует.

Гость, историк-любитель, с сухой усмешкой наблюдал за парадом. Война изменилась, и солдаты больше не шагают ровными рядами, чтобы по команде произвести залп, но полковникам снова платят в зависимости от того, какие силы они могут выставить в бою.

– Отдать рапорт! – Приказ адъютанта легко пронесся над плацем, долетев до неподвижных синих и золотых квадратов.

– Первый батальон, рота Б патрулирует. Батальон в полном составе, за исключением дежурных, сэр.

– Второй батальон в полном составе, за исключением дежурных, сэр.

– Третий батальон в полном составе, за исключением дежурных, сэр.

– Четвертый батальон, четыре человека отсутствуют без разрешения, сэр.

– Как неловко, – негромко заметил гость. Полковник попытался улыбнуться, но у него не очень получилось.

– Артиллерия присутствует в полном составе, за исключением дежурных, сэр.

– Группа разведки в полном составе, сэр!

– Саперы в полном составе, сэр!

– Батальон огневой поддержки, авиагруппа на патрулировании. Батальон присутствует в полном составе, за исключением дежурных, сэр!

– Офицеры штаба присутствуют или находятся на задании, сэр!

Адъютант отвечал на каждое приветствие, потом резко повернулся и козырнул полковнику.

– Полк в полном составе, за исключением четверых в самоволке, сэр!

Полковник Фалькенберг ответил на приветствие.

– Займите свое место.

Капитан Фаст повернулся кругом и прошел на свое место.

– Парад, шагом марш!

– Оркестр!

Оркестр заиграл военный марш, который уже в двадцатом веке был старым, и под его звуки полк построился в колонну и двинулся вокруг плаца. Когда рота подходила к трибуне, все одновременно поворачивали головы, опускали в приветствии знамена и флажки, а офицеры и центурионы картинно взмахивали саблями.

Гость кивнул про себя: «Не очень современно. В восемнадцатом веке умение солдат шагать строем, а офицеров – владеть шпагой имело прямое отношение к боеспособности. Но не сейчас. Тем не менее, церемония производит впечатление».

– Слушать приказы! – Главный старшина прочел приказы по полку. Повышения, расписание дежурств, ежедневные работы по полку. Гость начал потеть.

– Очень впечатляюще, полковник, – сказал он. – Наши вашингтонские солдаты в свой лучший день не могли бы так выглядеть.

Джон Кристиан Фалькенберг холодно кивнул.

– Хотите сказать, что в поле они могут быть не так хороши, господин министр? Хотите еще одну демонстрацию?

Говард Баннистер пожал плечами.

– А что она докажет, полковник? Вам необходима новая работа, иначе ваш полк отправится ко всем чертям. Не думаю, чтобы погоня за беженцами на тюремной планете СоВладения очень привлекала ваших солдат.

– Конечно, нет. Но когда мы впервые прибыли сюда, положение было не таким простым.

– Это я тоже знаю. 42-й – одна из лучших частей морской пехоты. Никогда не мог понять, почему расформировали именно его. Я говорю о вашем теперешнем положении: вы застряли со своими войсками без транспорта. Вы ведь не собираетесь провести остаток жизни на Таните?

Главный старшина кончил зачитывать распоряжения на день и терпеливо ждал инструкций. Полковник Фалькенберг разглядывал своих солдат в ярких мундирах, неподвижно застывших в жарком полдне Танита. На мгновение на его лице промелькнула легкая улыбка. Из этих четырех тысяч человек мало кого он не знал по имени или не был знаком с его историей.

Когда 42-й наняли для наведения порядка на Хедли, лейтенанта Фаркуара навязали ему в качестве представителя партии. Он стал хорошим офицером и после выполнения задания решил улететь с полком. Рядовой Альказар – задумчивый гигант, мучимый неутолимой жаждой, самый медлительный солдат в роте К, но он может нести груз впятеро больше своего веса по любой местности. Десятки, сотни человек, каждый со своими достоинствами и недостатками, все они вступили в полк наемников без надежды на возвращение домой и с сомнительными перспективами на будущее, если им не удастся убраться с Танита.

– Главный старшина.

– Сэр.

– Останетесь со мной и будете засекать время. Трубач, сигнал полной готовности к посадке на корабли.

– Сэр!

Трубач, поседевший ветеран с сержантскими нашивками, поднял сверкающий инструмент с синими и золотыми кистями, и над плацем полились ноты военного сигнала. И не успели они стихнуть, как стройные ряды превратились в массу бегущих людей.

Суматохи было меньше, чем ожидал Говард Баннистер. Через невероятно короткий промежуток времени вернулся первый солдат. Солдаты выбегали из казарм небольшими группами, потом целыми ротами, потом – лишь отдельные отставшие. Теперь вместо ярких мундиров на них был тусклый боевой наряд из синтетической кожи, под которым бугрилась немурлоновая броня. Оружие больше не сверкало. На головах боевые шлемы, начищенные сапоги сменились более мягкой кожей. Пока полк строился, Баннистер обернулся к полковнику.

– А зачем трубачи? Мне казалось, это несколько устарело.

Фалькенберг пожал плечами.

– Вы предпочли бы приказы голосом? Не забывайте, господин министр, наемники живут не только в бою, но и в гарнизоне. Трубы напоминают им, что они солдаты.

– Наверно, вы правы.

– Время, главный старшина? – спросил адъютант.

– Одиннадцать минут восемнадцать секунд, сэр.

– Вы хотите заставить меня поверить, что ваши люди готовы немедленно улететь? – спросил Баннистер. Выражение его лица ясно свидетельствовало о недоверии.

– Потребуется несколько больше времени для погрузки артиллерии и оружейного батальона, но пехота может отправляться немедленно.

– Мне трудно в это поверить. Разумеется, солдаты знают, что это всего лишь тренировка.

– Откуда им это знать?

Баннистер рассмеялся. Это был плотный человек в дорогом деловом костюме, засыпанном на груди сигарным пеплом. Когда он рассмеялся, частицы пепла поднялись в воздух.

– Ну, вы и ваш главный старшина по-прежнему в парадных мундирах.

– Оглянитесь, – сказал Фалькенберг.

Баннистер повернулся. Охрана Фалькенберга и трубач стояли на местах, и их сине-золотые мундиры резко контрастировали с мрачной синтекожаной одеждой группы, стоявшей за ними.

– У штабного взвода собственное обмундирование, – объяснил Фалькенберг. – Главстаршина.

– Сэр!

– Мистер Баннистер и я осмотрим войска.

– Сэр!

Фалькенберг и гость спустились с трибуны, а Кальвин во главе дежурного взвода пошел следом.

– Выберите любого, – посоветовал Фалькенберг. – Жарко. Сейчас уже не меньше сорока градусов.

Баннистер думал о том же.

– Да. Нет смысла их мучить. В таком обмундировании жара должна быть невыносимой.

– Я думал не о солдатах, – сказал Фалькенберг.

Военный министр выбрал роту Л третьего батальона. Все солдаты выглядели совершенно одинаково, если не считать роста. Баннистер поискал, к чему бы придраться: незастегнутая пряжка, что-нибудь указывающее на индивидуальность – и ничего не нашел. Он подошел к ветерану лет сорока, с лицом в шрамах. Должно быть, регенерационная терапия вернула ему половину тела.

– Вот этот.

– Выйди из строя, Висорик! – приказал Кальвин. – Покажи содержимое ранца.

– Сэр!

Рядовой Висорик, возможно, едва заметно улыбнулся, но даже если так, Баннистер этого не заметил. Солдаты штабного взвода помогли ему разложить защитное нейлоновое покрытие, и Висорик принялся выкладывать на него вещи из ранца.

Ружье, новое абердинское семимиллиметровое полуавтоматическое, с десятью патронами в обойме и круглым магазином на пятьдесят патронов, все патроны на месте, все безупречно чистое. Патронташ. Пять гранат. Нейлоновый пояс со штыком, фляжкой, ложкой и чашкой из нержавеющей стали. Плащ и пончо, стопка нижнего белья…

– Обратите внимание: он готов к любому климату, – заметил Фалькенберг. – Для нетанитской среды ему полагается дополнительное оборудование, но он может выжить на любой обитаемой планете, куда ни попадет.

– Да. – Баннистер заинтересованно наблюдал. Ранец не казался тяжелым, но Висорик продолжал доставать из него вещи. Сумка первой помощи, оборудование химической защиты, концентрированный полевой рацион, суп и концентраты, небольшая полевая печь на керосине…