– Полагаю, у них в прошлом нет особых достижений, – сказал Фалькенберг.

Будро рассмеялся.

– Сторонники партии Свободы ставят ей в заслугу то, что она прогнала СоВладение, полковник.

Все рассмеялись.

СоВладение уходит, потому что выработка шахт больше не способна оправдать управление Хедли. Если бы шахты не потеряли производительности, никакие партизаны не смогли бы выгнать морских пехотинцев.

Будро кивнул, словно прочел мысли собеседника.

– Тем не менее, они заставили людей в это поверить. Много лет у нас царил терроризм, ничего серьезного. Поставкам с шахт это не угрожало, иначе морская пехота все быстро прекратила бы. Но наша полиция деморализована. На равнинах население само осуществляет правосудие, а здесь, в Рефьюдже, банды контролируют большую часть города.

Будро указал на стопку бумаг на углу своего стола.

– Это заявления об отставке. Я даже не знаю, сколько полицейских у нас останется после ухода СВ. – Он сжал кулак, словно хотел ударить им по столу, но продолжал сидеть неподвижно. – СВ уходит. Годами они всем здесь правили, а теперь уходят, оставляя нас справляться с последствиями. Я президент именем СоВладения. Оно дало мне этот пост, а теперь уходит.

– По крайней мере вы сохраняете должность, – сказал Фалькенберг. – Люди из Бюро Переселения хотели назначить кого-то другого. Их отговорил Брэдфорд.

– Конечно. И это стоило нам больших денег. И ради чего? Может, лучше было бы по-другому?

– Мне кажется, вы говорили, что их политика погубит Хедли?

– Да, я так сказал. Я убежден в этом. Но результаты станут ясны после ухода. – Будро говорил, обращаясь скорее к самому себе, чем к Джону. – Теперь они так ненавидят нас, что из чистой ненависти противятся всем нашим предложениям. И мы поступаем так же.

– Похоже на политику СоВладения. Русские и американцы в Большом Сенате. Совсем как дома. – В последовавшем за этими словами вежливом смехе не было веселья.

Будро открыл ящик стола и достал оттуда документ.

– Разумеется, я выполню условия нашего соглашения. Вот ваше назначение командующим нашей военной полицией. Но я по-прежнему считаю, что лучше бы вам сесть на ближайший уходящий корабль. Проблемы Хедли военным советникам не решить.

Главный старшина Кальвин фыркнул, почти неслышно, но Фалькенберг знал, о чем подумал старшина. Будро чурается слова «наемники»: термин «военные советники» ему принять легче. Джон прикончил выпивку и встал.

– Вас хочет видеть мистер Брэдфорд, – сказал Будро. – Лейтенант Баннерс покажет вам его кабинет.

– Спасибо, сэр. – Фалькенберг вышел из большой комнаты. И когда закрывал за собой дверь, заметил, что Будро снова направился к шкафу со спиртным.

Вице-президент Эрнст Брэдфорд – человечек, с лица которого словно никогда не сходит легкая улыбка. Он старается всем понравиться, но не всегда успешно. Тем не менее, ему удалось собрать вокруг себя немало сторонников, и он считает себя удачливым политиком.

Когда Баннерс провел Фалькенберга в его кабинет, Брэдфорд улыбнулся шире обычного, но тут же предложил лейтенанту показать Кальвину караульные помещения дворца. Фалькенберг кивнул, и главный старшина вышел.

Кабинет вице-президента строго функционален. Столы и стулья изготовлены из местной древесины, небрежно отделаны, а цветовое пятно создает единственная роза в хрустальной вазе. Брэдфорд одет в той же манере – в бесформенную одежду, купленную в местном магазине.

– Слава Богу, вы здесь, – сказал Брэдфорд, когда дверь закрылась. – Но мне сказали, что вы привезли только десять человек. С десятью людьми мы ничего не сможем сделать! Вы должны были привезти не менее ста верных нам солдат! – Он возбужденно вскочил со стула, но тут же снова сел. – Вы можете что-нибудь сделать?

– Со мной на корабле было десять человек, – ответил Фалькенберг. – Когда покажете, где я буду тренировать отряд, я найду остальных наемников.

Брэдфорд подмигнул ему и широко улыбнулся.

– Значит, вы привезли больше! Мы вам покажем – все покажем! Мы еще победим! Что вы думаете о Будро?

– Он кажется искренним. Встревожен, конечно. Думаю, всякий бы на его месте тревожился.

Брэдфорд покачал головой.

– Он не может принять решение. Никакое. Раньше он таким не был, но с некоторых пор любые его решения – вынужденные. Почему Колониальная администрация выбрала его? Мне казалось, вы должны были организовать мое назначение на пост президента. Мы вам дали достаточно денег.

– Не все сразу, – ответил Фалькенберг. – Заместитель не смог доказать министру целесообразность вашего назначения. Мы ведь не всесильны. Профессору Уитлоку потребовались огромные усилия, чтобы добиться поддержки Будро, не говоря уже о вас. Мы все силы потратили на то, чтобы президентом не стал представитель партии Свободы.

Голова Брэдфорда прыгала вверх-вниз, как у игрушечного болванчика.

– Я знал, что могу вам доверять, – сказал он. Улыбка его была теплой, но, несмотря на все усилия, не казалась искренней. – Во всяком случае свою часть соглашения вы выполнили. А как только СВ уйдет…

– У нас будут развязаны руки.

Брэдфорд снова улыбнулся.

– Вы необычный человек, полковник Фалькенберг. По слухам, вы преданы СоВладению. Когда доктор Уитлок предложил ваши услуги, я был изумлен.

– У меня не было выбора, – напомнил Фалькенберг.

– Да. – Брэдфорд не стал напоминать, что и сейчас у Фалькенберга нет выбора, но явно подумал об этом. Улыбка его стала еще шире. – Ну, теперь вам предстоит встретиться с мистером Хамнером. Он второй вице-президент. А потом мы сможем отправиться в поместье Уорнера. Я организовал там размещение ваших солдат, и там же вы сможете их готовить. Никто вам не помешает. Можете говорить, что ваши люди – местные добровольцы.

Фалькенберг кивнул.

– У меня получится. В последнее время у меня хорошо получаются вымышленные истории.

– Разумеется. – Брэдфорд снова улыбнулся. – Клянусь Господом, мы еще победим. – Он нажал кнопку на столе. – Попросите мистера Хамнера зайти ко мне. – Подмигнул Фалькенбергу и сказал: – Мы не можем слишком долго находиться одни. Кому-нибудь покажется, что у нас заговор.

– А какова позиция Хамнера? – спросил Фалькенберга.

– Подождите, пока не увидите его. Будро ему доверяет, и он опасен. Он представляет в Прогрессивной партии сторонников технологии. Мы не можем без него обойтись, но его политика нелепа. Он хочет все пустить на самотек. Если бы он своего добился, никакого правительства не было бы. А его люди все ставят себе в заслугу – как будто технология единственное, что нужно для управления. Он совсем не разбирается в управлении. Ему кажется, что можно создать партию, действуя как инженер.

– Иными словами, он не понимает политической реальности, – сказал Фалькенберг. – Думаю, ему придется уйти.

Брэдфорд с улыбкой кивнул.

– Со временем. Но в данный момент нам нужно его влияние на техников. И, конечно, он ничего не знает о нашей с вами договоренности.

– Конечно. – Фалькенберг сел и принялся разглядывать карты. В это время по интеркому сообщили о приходе Хамнера. Фалькенбергу стало любопытно, насколько безопасен этот кабинет для проведения переговоров. Брэдфорд, скорее всего, из тех людей, что размещают жучки в чужих кабинетах, однако здесь он не единственный любитель подслушивать, и ни одно помещение не может считаться полностью безопасным.

«Но тут я ничего сделать не могу, – решил Фалькенберг. – И, вероятно, этот кабинет чист».

Джордж Хамнер оказался рослым мужчиной, выше Фалькенберга и плотнее даже главного старшины Кальвина. Свободные движения сильного человека и уверенность, обычно присущая таким людям. С Джорджем Хамнером опасно вступать в драку. Они обменялись рукопожатием, и Хамнер начал безжалостно сжимать руку, проверяя Фалькенберга. И, встретив ответное давление, удивился. Двое мужчин молча стояли так какое-то время, прежде чем Хамнер расслабился и помахал Брэдфорду.

– Так это наш новый полковник полиции, – сказал Хамнер. – Надеюсь, вы понимаете, во что ввязались. Следовало бы сказать: надеюсь, не понимаете. Если вы знаете о наших проблемах и тем не менее соглашаетесь на эту работу, нам следовало бы усомниться в вашем здравом рассудке.

– Я все время слышу о том, какие серьезные проблемы у Хедли, – ответил Фалькенберг. – Если так будет продолжаться и дальше, может быть, я поверю, что положение безнадежное, но пока я этого не вижу. Итак, люди партии Свободы превосходят нас численно. А каково их вооружение и способно ли оно доставить неприятности?

Хамнер рассмеялся.

– Прямо к делу, верно? Это мне нравится. Ничего особенного в их вооружении нет, просто его много. Много небольших проблем создают одну большую, верно? СВ не разрешало здесь тяжелое вооружение. Ни танков. Ни бронемашин. Да здесь вообще так мало машин, что никакой разницы. Нет источников горючего, поэтому машины все равно бесполезны. У нас есть несколько городских монорельсовых дорог и то, что осталось от железной дороги… но вам ведь не нужна лекция о транспорте?

– Нет.

Хамнер рассмеялся.

– В данный момент это мое хобби. У нас недостаточно транспорта. Давайте посмотрим… – Рослый человек опустился в кресло, забросил ногу на ногу и провел пальцем по густым волосам, начинающимся почти от широких бровей. – Нет военных самолетов, вообще нет воздушного транспорта, если не считать нескольких вертолетов. Нет ни артиллерии, ни пулеметов, вообще нет тяжелого вооружения. В основном охотничьи ружья небольшого калибра и дробовики. Есть полицейское оружие. Военные автоматические ружья со штыками. Их немного, и почти все у нас. На улицах можно встретить все что угодно, полковник, и я имею в виду буквально все. Луки и стрелы, ножи, мечи, топоры, молоты – все, что вспомните.

– Ему не нужно знать такие нелепости, – сказал Брэдфорд. В голосе его звучало презрение, но он по-прежнему улыбался.

– Никакое оружие нельзя считать нелепым, – возразил Фалькенберг. – Если оно в руках человека, который умеет им пользоваться. А как защитная броня? Есть ли у вас запасы немурлона?

Хамнер на несколько секунд задумался.

– На улицах броня встречается, есть немного и у полиции. Президентская гвардия ею не пользуется. Могу снабдить вас немурлоном, но броню из него вам придется делать самим. Можете?

Фалькенберг кивнул.

– Да. У меня есть несколько отличных техников и необходимое оборудование. Джентльмены, ситуация такова, как я и ожидал. Не понимаю, почему все так встревожены. У нас батальон морских пехотинцев. Может, это и не лучшие пехотинцы, но они подготовленные солдаты. С тем оружием, каким располагает легкий батальон, с той подготовкой, которую получат добровольцы, присоединившиеся к батальону, я готов противостоять вашим сорока тысячам людей партии Свободы. Проблема партизан несколько более серьезна, но мы можем контролировать распределение продовольствия в городе. Если введем продовольственные карточки и удостоверения личности, это будет нетрудно.

Хамнер засмеялся. Это был горький смех.

– Не хотите ему сказать, Эрни?

Брэдфорд не понял.

– Что сказать?

Хамнер опять засмеялся.

– Вижу, вы не приготовили уроки. Ежеутренний отчет, поступивший несколько дней назад. По совету Бюро Переселения Колониальная администрация решила, что на Хедли вообще не нужно оружие. Морским пехотинцам повезет, если им оставят ружья и штыки. Все остальное увезут на кораблях СВ.

– Но это безумие, – возразил Брэдфорд. Он повернулся к Фалькенбергу. – Почему они это делают?

Фалькенберг пожал плечами.

– Возможно, какой-нибудь представитель партии Свободы получил доступ к чиновнику Колониальной администрации. Полагаю, ПС не чужда подкупа?

– Конечно, нет, – ответил Брэдфорд. – Вы должны что-то сделать.

– Если смогу. Подозреваю, что это будет нелегко. – Фалькенберг поджал губы, так что они превратились в тонкую линию. – На это я не рассчитывал. Я хочу сказать, что если мы ужесточим контроль через распределение продовольствия и введение удостоверений личности, то можем столкнуться с вооруженным восстанием. Насколько хорошо организованы партизаны ПС?

– Они хорошо организованы и хорошо финансируются, – сказал Хамнер. – И я не уверен, что продовольственные карточки – ответ на проблему партизанской войны. СВ закрывал глаза на саботаж, потому что ни в чем, кроме шахт, не был заинтересован, но мы не можем жить с таким уровнем террора в городе. Так или иначе, но мы должны восстановить порядок – и, кстати, правосудие.

– Правосудие обычно не проблема солдат, – сказал Фалькенберг. – Порядок – другое дело. Его я могу организовать.

– С несколькими сотнями человек? – недоверчиво спросил Хамнер. – Но мне нравится ваше отношение. По крайней мере вы не ноете и не просите помощи. И не сидите, не в силах принять решение.

– Посмотрим, что можно сделать, – сказал Фалькенберг.

– Да. – Хамнер встал и направился к выходу. – Что ж, я хотел встретиться с вами, полковник. Вот и встретился. У меня много работы. Наверно, у Эрни тоже, хотя не вижу, чтобы он ею занимался. – И, не глядя на них, вышел, оставив дверь открытой.

– Видите, – сказал Брэдфорд. Он осторожно закрыл дверь. Улыбнулся понимающе. – Он бесполезен. Как только вы все возьмете под контроль, мы найдем для управления техниками кого-нибудь другого.

– В чем-то он прав, – сказал Фалькенберг. – Например, он знает, что нелегко будет обеспечить полицейскую защиту. По пути сюда я видел примеры того, что происходит в Рефьюдже, и если так плохо везде…

– Вы найдете способ, – ответил Брэдфорд. Он говорил уверенно. – Вы можете набрать большой отряд. А беззаконие на улицах – это преимущественно уличные подростковые банды. Они никому не подчиняются. Ни партии Свободы, ни нам, ни СВ – никому. Они просто хотят контролировать квартал, в котором живут.

– Конечно. Но вряд ли проблема в них.

– Нет. Но вы найдете способ. И забудьте о Хамнере. Вся его группа не имеет значения. В конце концов, они не настоящие прогрессисты. – Голос его звучал загадочно, а глаза сверкали. Брэдфорд наклонился вперед и заговорил тише. – Знаете, раньше Хамнер состоял в партии Свободы. Говорит, что порвал с ней из-за ее политики в области технологии, но такому человеку нельзя доверять.

– Понятно. К счастью, мне не нужно ему доверять.

Брэдфорд расплылся в улыбке.

– Совершенно верно. Ну-с, приступайте. У вас много работы, и не забудьте: вы дали согласие подготовить солдат из представителей нашей партии для меня лично.

VII

Поместье – обширное, протяженностью почти в пять километров – расположилось в холмах на расстоянии однодневного марша от города Рефьюдж. В центре дом и амбары из местного дерева, напоминающего дуб. Здания стоят в лесистой лощине посреди поместья.

– Вы уверены, что вам больше ничего не понадобится? – спросил лейтенант Баннерс.

– Да, спасибо, – ответил Фалькенберг. – Те немногие, кто сейчас у нас есть, все принесли с собой. Позже, когда придут другие, нам придется побеспокоиться о продовольствии и горючем, а пока ничего не нужно.

– Хорошо, сэр, – сказал Баннерс. – Я возвращаюсь с Маурером и оставляю вам свою машину. И у вас есть скот…

– Да. Спасибо, лейтенант.

Баннерс отдал честь и сел в машину. Он хотел сказать что-то еще, но Фалькенберг уже отвернулся, и Баннерс уехал.

Кальвин смотрел ему вслед.

– Забавный парень, – сказал он. – Хотел бы больше знать, чем мы занимаемся.

Губы Фалькенберга изогнулись в легкой улыбке.

– Я этого ждал. Проследите, чтобы он знал о нас не больше, чем мы хотим.

– Есть, сэр. Полковник, а что это мистер Брэдфорд говорил о солдатах партии? У нас будет много таких?

– Думаю, да. – Фалькенберг зашагал по широкой лужайке к большому центральному строению ранчо. Здесь на пороге его ждали капитан Фаст и несколько офицеров, а на столе стояла бутылка виски.

Фалькенберг налил себе и выпил.

– Думаю, стоит только начать, и здесь найдется немало последователей Прогрессивной партии, Кальвин. Мне это не нравится, но избежать этого невозможно.

– Сэр? – Капитан Фаст внимательно слушал.

Фалькенберг криво улыбнулся.

– Вы серьезно полагали, что правительство отдаст нам монополию на армию?

– Вы думаете, нам не доверяют?

– Амос, а вы бы доверяли нам?

– Нет, сэр, – ответил капитан Фаст. – Но всегда есть надежда…

– Мы не можем осуществить свою миссию, опираясь только на надежду. Главстаршина.

– Сэр.

– У меня для вас позже будет задание. А сейчас поручите кому-нибудь проводить меня в мою квартиру. А потом позаботьтесь об обеде.

– Сэр.

Фалькенберг проснулся от негромкого стука в дверь. Он открыл глаза и сунул руку под подушку, но других движений не делал.

Снова постучали.

– Да, – негромко отозвался Фалькенберг.

– Я вернулся, полковник, – ответил Кальвин.

– Хорошо. Входите. – Фалькенберг спустил ноги с кровати и натянул сапоги. Он спал не раздеваясь.

Главный старшина Кальвин вошел. Он был одет в светлую синтетическую кожаную рубашку и брюки от полевой формы СВ. Из сумки, висевшей на его плече, высовывалось черное обмундирование для ночных операций. На поясе пистолет, на груди нож в тяжелых ножнах.

Вместе с Кальвином вошел невысокий жилистый человек с тонкими каштановыми усиками.

– Рад вас видеть, – сказал Фалькенберг. – Были неприятности?

– Банда хулиганов привязалась к нам, когда мы шли через город, полковник, – ответил Кальвин. Он по-волчьи осклабился. – Но все продолжалось недолго, даже записать нечего.

– Кто-нибудь ранен?

– Не настолько, чтобы не убежать.

– Хорошо. Были проблемы в бараках переселенцев?

– Нет, сэр, – ответил Кальвин. – Они не охраняются. Всякого, кто хочет уйти от милостей Бюро Переселения, отпускают. Без продовольственных карточек, конечно. Это ведь не осужденные, а колонисты по принуждению.

Слушая Кальвина, Фалькенберг разглядывал пришедшего с ним человека. Майор Джереми Севедж выглядел усталым; казалось, он намного старше своих сорока пяти лет. И он похудел: Джон помнил его другим.

– Я слышал, вам нелегко пришлось, – сказал ему Фалькенберг.

– Не пикник, – ответил Севедж с акцентом, который приобрел, когда рос на Черчилле. – Но другого мы и не ждали. И вот мы здесь, Джон Кристиан.

– Да, и слава Богу. Вас никто не заметил? Люди вели себя правильно?

– Да, сэр. С нами обращались так же, как с остальными вынужденными колонистами. Люди вели себя великолепно, и неделя-другая тренировок вернет им форму. Главный старшина сказал мне, что батальон прибыл в полном составе.

– Да. Он все еще в казармах морской пехоты. Это наше слабое звено, Джереми. Я хочу, чтобы они побыстрей оказались здесь; тогда мы сможем контролировать их общение. И нужно сделать это как можно скорее.

– У вас лучшие люди. Думаю, все будет в порядке.

Фалькенберг кивнул.

– Но глядите в оба, Джереми, и будьте осторожны, пока СВ не уйдет. Я нанял доктора Уитлока, чтобы он выяснил для нас обстановку. Он еще не показывался, но я предполагаю, что он на Хедли.

Севедж ответил на взмах руки Фалькенберга и уселся на единственный в комнате стул. С кивком благодарности взял у Кальвина стакан с виски.

– Нанимаете экспертов? Говорят, он лучший… Как хорошо! На кораблях Бюро Переселения нет никакой выпивки.

– Когда Уитлок покажется, соберем совещание всех офицеров, – сказал Фалькенберг. – А до этого времени придерживайтесь плана. Брэдфорд должен прислать батальон завтра, а потом начнет набирать добровольцев из своей партии. Предполагается, что мы будем их обучать. Конечно, они будут преданы Брэдфорду. Не партии и определенно не нам.

Севедж кивнул и протянул Кальвину стакан за новой порцией.

– А теперь расскажите о хулиганах, с которыми вы столкнулись в городе, главный старшина, – сказал Фалькенберг.

– Уличная банда, полковник. Неплохо дерутся поодиночке, но никакой организации. Нас было почти сто человек, так что никаких проблем.

– Уличная банда. – Джон задумчиво потянул себя за нижнюю губу, потом улыбнулся. – А сколько наших людей были уличными хулиганами, как эти, главный старшина?

– Половина, сэр. Включая меня.

Фалькенберг кивнул.

– Думаю, не худо бы нашим морским пехотинцам встретиться с этими парнями. Неформально, конечно.

– Сэр! – Лицо Кальвина засветилось радостным предчувствием.

– Теперь вот что, – продолжал Фалькенберг. – Нашей серьезной проблемой будут новобранцы. Ручаюсь, кое-кто из них попробует подружиться с нашими солдатами. Станут расспрашивать о прошлом и о частях, в которых служили. Ребята будут пить, а где пьют, там болтают. Как вы справитесь с этим, солдат?

Кальвин задумался.

– Первое время проблем не будет. Мы будем держать новобранцев отдельно от наших людей, за исключением инструкторов, а инструкторы с новобранцами не болтают. Когда пройдут начальные тренировки, будет сложнее. Но, дьявольщина, полковник, солдаты любят прихвастнуть о своих военных подвигах. Мы просто подскажем им, чтобы все приукрашивали. И они такого понарасскажут, что им никто не поверит.

– Хорошо. Мне не нужно вас предупреждать, что мы идем по очень тонкому льду.

– Мы справимся, полковник, – уверенно ответил Кальвин. Он давно с Фалькенбергом, и, хотя каждому свойственно ошибаться, главный старшина уверен, что полковник найдет выход из любой дыры, в какую бы они ни свалились.

Ну, а если не получится, что ж… на двери канцелярии каждого подразделения СВ висит надпись следующего содержания: «Ты стал морским пехотинцем, чтобы умереть, и Флот пошлет тебя туда, где ты сможешь умереть». Кальвин прошел мимо этой надписи, когда записывался на службу, и с тех пор видел ее тысячи раз.

– Тогда все, Джереми, – сказал Фалькенберг.

– Да, сэр. – Севедж вскочил и отдал честь. – Чертовски приятно снова это делать, сэр. – Он помолодел на много лет.

– Рад вашему возвращению, – ответил Фалькенберг, козыряя в ответ. – И спасибо, Джерри. За все…

Батальон морской пехоты прибыл на следующий день. Его сопровождали офицеры СВ, передавшие батальон Фалькенбергу. Капитан, который привел батальон, хотел остаться и понаблюдать, но Фалькенберг нашел для него поручения и отправил с ним за компанию майора Севеджа. Час спустя в лагере не осталось никого, кроме людей Фалькенберга.

Два часа спустя солдаты уже работали, устраивая свой лагерь.

Фалькенберг наблюдал за ними с порога своего дома на ранчо.

– Какие-нибудь проблемы, главный старшина? – спросил он.

Кальвин пощупал щетину на квадратной челюсти. На службе в гарнизоне он брился дважды в день и сейчас как раз раздумывал, не пора ли бриться второй раз.

– Ничего такого, что нельзя решить с помощью залпа из всех орудий, полковник. С вашего разрешения я выделил несколько баррелей виски и позволю выпить до прихода новобранцев.

– Разрешаю.

– До завтрашнего полудня солдаты не будут готовы, но мы держимся в графике. Лишняя работа им не повредит.

– Многие ли сбегут?

Кальвин пожал плечами.

– Может, ни один, полковник. Мы постоянно держим их при деле, а этих мест они совсем не знают. Новобранцы, конечно, другое дело, и когда они появятся, возможны побеги.

– Да. Что ж, посмотрите, что можно сделать. Нам нужен будет каждый человек. Вы слышали, как оценивает ситуацию президент Будро.

– Да, сэр. И это делает солдат счастливыми. Похоже, нам предстоит хорошая драка.

– Думаю, можете смело обещать людям тяжелые бои, главный старшина. Они должны понять, что, если мы не победим, им вообще некуда будет деваться. Никаких ошибок на этот раз.

– Никаких ошибок не было и в половине прошлых дел, полковник. Сейчас мне лучше повидаться с капитаном Фастом насчет бренди. Присоединитесь к нам вечером, сэр? Людям это понравится.

– Приду, главный старшина.

Кальвин ошибся в своих расчетах. Солдаты не были готовы и к вечеру следующего дня. А новобранцы появились день спустя.

Лагерь превратился в арену напряженной деятельности. Морские пехотинцы заново проходили базовую подготовку, возвращая себе боевую форму. Каждая манипула из пяти человек готовила на себя, стирала, ставила палатки из синтетики и веревок и поставляла людей на постройку лагерных укреплений и ограждений.

Новобранцы делали то же самое под присмотром офицеров-наемников и унтер-офицеров Фалькенберга. Большинство из тех, кто прилетел с Севеджем на корабле Бюро Переселения, были офицерами, центурионами, сержантами и техниками, а в батальоне морской пехоты оказалось непропорционально большое количество мониторов и капралов. В этих двух группах собралось достаточно лидеров для создания целого полка.

Новобранцы учились спать под походными плащами и жить в полевых условиях, не в мундире, а в боевом костюме из синтекожи и в сапогах. Они сами готовили себе пищу, сооружали укрытия и не зависели ни от чего за пределами части. Через две недели их начали учить самостоятельно собирать из немурлона защитную броню. Закончив делать броню, они жили в ней, а всякий, кто отлынивал от своих обязанностей, обнаруживал, что его броня утяжелена свинцом. После наступления темноты марширующие в наказание манипулы, взводы и целые отряды новобранцев и ветеранов стали привычной картиной.

У добровольцев не было времени подружиться с ветеранами морской пехоты. Севедж, Кальвин и остальные безжалостно муштровали их, учили ходить строем, жить в полевой обстановке, проводили боевую подготовку и ремонтные работы. С каждым днем формирования новобранцев таяли: многие покидали службу. Но возник постоянный приток новых.

Все это были молодые люди, они приходили группами непосредственно в лагерь. Прежде чем попасть в канцелярию части, они выстраивались на плацу, и нередко их сопровождали ветераны морской пехоты. Из новичков составляли особые подразделения или распределяли среди добровольцев-партийцев. Те гораздо реже бросали службу и охотно учились боевому мастерству.

Спустя шесть недель лагерь посетил вице-президент Брэдфорд. Приехав, он увидел, что весь отряд выстроен на плацу: новобранцы с одной стороны, ветераны – с другой.

Главный старшина Кальвин обращался к строю:

– Сегодня на Земле 30 апреля. – Голос его гремел, не нуждаясь в усилителе. – Это День Камерона. 30 апреля 1863 года капитан Жан Данжу из Иностранного легиона с двумя офицерами и шестьюдесятью двумя легионерами противостоял двум тысячам мексиканцев в бою под Камероном.

Бой продолжался весь день. У легионеров не было ни еды, ни воды и очень мало боеприпасов. Капитан Данжу был убит. Его место занял лейтенант Вийан. Он тоже был убит.

К пяти часам вечера в живых оставались только лейтенант Клеман Маде и четыре солдата. У них было по одной обойме на каждого. Истратив патроны, они пошли в штыковую атаку.

Никто из них не выжил.

Солдаты молчали. Кальвин посмотрел на новобранцев. Те стояли навытяжку под горячим солнцем. Наконец Кальвин снова заговорил:

– Не хочу, чтобы кому-нибудь из вас выпало такое. Но, может быть, кто-нибудь из вас понял, что такое Камерон.

Сегодня вечером каждый получит дополнительную порцию вина. Ветераны получат также по пол-литра бренди. Внимание. Слушать приказ.

Фалькенберг отвел Брэдфорда в свой дом на ранчо, теперь превращенный в офицерскую столовую, и они сели в углу. Официант принес напитки.

– И к чему все это было? – спросил Брэдфорд. – Это не Иностранный легион! Вы должны подготовить полицию для планеты.

– Полицию, которой предстоит много воевать, – напомнил Фалькенберг. – Конечно, у этой части нет преемственности с Иностранным легионом, но не забывайте, что основные кадры – это морские пехотинцы СВ. Вернее, бывшие морские пехотинцы. Если мы не отметим День Камерона, получим мятеж.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – фыркнул Брэдфорд. Он почти утратил свою постоянную полуулыбку. – Полковник, мне жалуются люди, которых мы назначили офицерами. Люди моей Прогрессивной партии совершенно отделены от других войск, и им это не нравится. И мне тоже.

Фалькенберг пожал плечами.

– Вы назначили их еще до подготовки, мистер Брэдфорд. Это делает их офицерами по званию, но они еще ничего не знают. И будут выглядеть нелепо, если смешаются с ветеранами или даже с новобранцами, не изучив основы военной жизни.

– К тому же вы от многих из них избавились…

– По той же причине, сэр. Вы даете нам трудное поручение. Нас намного превосходят по численности, и у нас нет никакой надежды на поддержку извне. Через несколько недель нам предстоит противостоять сорока тысячам человек из партии Свободы, и я не отвечаю за последствия, если войска возглавят некомпетентные офицеры.

– Хорошо. Я этого ожидал. Но дело не только в офицерах, полковник. Новобранцы из числа прогрессистов тоже изгоняются. Ваша подготовка слишком тяжела. Это верные люди, а верность важнее!

Фалькенберг слегка улыбнулся.

– Согласен. Но я предпочел бы батальон солдат, которым могу доверять, целому полку таких, которые дрогнут под огнем. Получив минимум первоклассных солдат, я подумаю о привлечении остальных к гарнизонной службе. А пока мне нужны только люди, умеющие сражаться.

– А у вас их нет? Эти морские пехотинцы кажутся очень дисциплинированными.

– В строю – несомненно. Но неужели вы думаете, что СВ будет распускать надежные части?

– Пожалуй, нет, – признал Брэдфорд. – Ну, хорошо. Вы специалист. Но откуда вы набираете остальных новобранцев? Тюремные завсегдатаи, мальчишки с толстыми полицейскими досье. И держите их у себя, в то же время позволяя моим прогрессистам разбегаться.

– Да, сэр. – Фалькенберг сделал знак, чтобы принесли еще выпить. – Господин вице-президент…

– С каких пор мы стали такими формальными? – спросил Брэдфорд. Его улыбка вернулась.

– Простите. Мне показалось, вы собираетесь меня уволить.

– Нет, конечно, нет. Но вы понимаете, мне приходится отчитываться перед президентом Будро. И перед Хамнером. Я добился того, чтобы ваш отряд находился в моем ведении, но это совсем не значит, что кабинет о нем забыл.

– Ну, хорошо, – сказал Фалькенберг. – Теперь о новобранцах. Мы берем тех, кого можем. Требуется время, чтобы превратить зеленого новичка в опытного солдата. И если уличные бойцы переносят муштру легче, чем члены вашей партии, я ничем не могу помочь. Можете сообщить кабинету, что когда у нас появятся надежные, достойные доверия кадры, мы будем мягче с новобранцами. Можем даже создать что-нибудь вроде временной милиции. Но пока нам нужны люди, способные выиграть предстоящую битву, и я не знаю лучшего способа достичь этого.