Утро было тихим и тёплым, как будто город никогда не знал никакой другой погоды кроме этого мирного лета. Лайра, проснувшись рано, выскользнула из кровати, сбежала вниз по лестнице, и, услышав детские голоса снаружи, пошла посмотреть, чем они занимаются.
      Три мальчика и девочка шлёпали по залитой солнцем гавани на паре велолодок, наперегонки к ступеням. Увидев Лайру, они на секунду притормозили, но затем гонка опять увлекла их. Победители врезались в ступеньки с такой силой, что один из них упал в воду; тогда он попытался забраться на другую лодку, перевернул и её тоже, и они плескались все вместе, как будто страхов предыдущей ночи никогда и не было. Они моложе, чем большинство детей у башни, подумала Лайра, и присоединилась к ним в воде вместе с Пантелеймоном в виде маленькой серебряной рыбки. Ей никогда не казалось сложным разговаривать с другими детьми, и вскоре они уже собрались вокруг неё, сидя в лужах воды на тёплых камнях, в то время как их рубашки быстро сохли на солнце. Бедному Пантелеймону опять пришлось забраться к ней в карман лягушкой.
      – Что вы собираетесь делать с этой кошкой?
      – Вы действительно можете изгнать несчастье?
      – Откуда вы пришли?
      – Твой друг, он не боится Призраков?
      – Уил ничего не боится, – сказала Лайра. – И я тоже. Почему вы боитесь кошек?
      – Вы в самом деле не знаете? – Спросил недоверчиво самый старший, – Дело в том, что в кошках сидит дьявол. Нужно убивать каждую встреченную кошку. Когда они кусают тебя, дьявол переходит и в тебя тоже. А что ты делала с этим большим пардом?
      Она поняла, что он имеет в виду Пантелеймона в шкуре леопарда, и невинно покачала головой.
      – Вам, наверное, показалось, – сказала она. – В лунном свете многие вещи выглядят по-другому. Но там, откуда мы с Уилом пришли, нет Призраков, поэтому мы мало знаем о них.
      – Если вы их не видите, вы в безопасности, – сказал мальчик. – Когда ты их видишь, ты чувствуешь, что они могут добраться до тебя. Так сказал мой папа, до того как они его схватили.
      – И они сейчас здесь, вокруг нас?
      – Да, – сказала девочка. Она протянула руку и загребла ей воздух с радостным криком. – Я поймала Призрака!
      – Они не могут причинить вреда тебе, – сказал один из мальчиков. – Так что мы тоже не может причинить им вреда.
      – И в этом мире всегда были Призраки? – спросила Лайра.
      – Да, – сказал один из мальчиков, но другой возразил, – нет, они пришли давно. Сотни лет назад.
      – Это всё из-за Гильдии, – сказал третий.
      – Из-за чего? – спросила Лайра.
      – Да нет! – сказала девочка. – Моя бабушка сказала, что они пришли потому, что люди были плохими, и Бог прислал их, чтобы наказать нас.
      – Да ничего она не знает, твоя бабушка, – сказал мальчик. – У твоей бабушки борода. На самом деле она коза, твоя бабушка.
      – Что такое Гильдия? – упорствовала Лайра.
      – Знаешь Торре дели Анжели? – сказал мальчик. – Ну, каменную башню. Ну так вот она принадлежит Гильдии, и там секретное место. Гильдия, это люди, которые всё знают. Философию, алхимию – всё. И они впустили Призраков.
      – Да не правда это, – сказал другой мальчик. – Они пришли со звёзд.
      – Правда! Вот что на самом деле произошло: один человек из Гильдии сто лет назад делил металл. Свинец. Он собирался превратить его в золото. И он резал его всё мельче и мельче, пока, наконец, не дошёл до самого маленького кусочка, какой смог получить. Ничего меньше не бывает. Ты даже не сможешь его увидеть. Но и этот кусочек он тоже разрезал, и внутри мельчайшего кусочка были упакованы все Призраки, так сильно сложенные и скрученные, что совсем не занимали места. Но как только он разрезал – трах! Они вылетели наружу, и с тех пор они вокруг нас. Вот что сказал мой отец.
      – В городе сейчас есть кто-нибудь из людей Гильдии? – спросила Лайра.
      – Нет! Они убежали как и все остальные, – сказала девочка.
      – В башне никого нет. Это место проклято, – сказал мальчик. – Вот почему оттуда пришла кошка. Мы не собираемся туда ходить. И никто из детей не собирается. Там жутко.
      – Люди Гильдии не боятся туда ходить, – сказал другой.
      – У них есть какая-то специальная магия, или что-то ещё. Они жадные, они живут за счёт бедных людей, – сказала девочка. – Бедные люди делают всю работу, а люди Гильдии ничего не делают.
      – Но никого из них в башне нет? – спросила Лайра. – Никаких взрослых?
      – Во всём городе нет взрослых!
      – Они не осмелятся.
      Но она видела там юношу. Она была уверена в этом. И ещё было что-то в манере этих детей разговаривать. Как заправский враль, она узнавала лгунов, когда встречала, и эти дети что-то скрывали.
      И вдруг она вспомнила: маленький Паоло упомянул, что у него и Анжелики есть старший брат Туллио, который тоже в городе, и Анжелика заткнула его... Мог ли тот юноша быть их братом?
      Она оставила детей вытаскивать лодки и плыть назад к пляжу, а сама пошла в кафе, сварить кофе и посмотреть, не проснулся ли Уил. Но он всё ещё спал, кошка свернулась у него в ногах, а Лайре очень хотелось вновь встретится со своим Мудрецом. Поэтому она написала записку и положила её на пол у его кровати, взяла свой рюкзак и пошла искать окно.
      Дорога, которой она шла, вела через маленькую площадь, на которую они пришли прошлой ночью. Но сейчас площадь была пуста, и солнечный свет ласкал фасад старой башни и проявлял смазанные барельефы возле двери: фигуры, похожие на человеческие, со сложенными крыльями, со стёршимися за столетия чертами, но каким-то образом в своей неподвижности выражая мощь, участие и силу духа.
      – Ангелы, – сказал Пантелеймон, сидящий сверчком на Лайрином плече.
      – Возможно, Призраки, – сказала Лайра.
      – Нет! Они сказали это что-то анжели, – настоял он. – Спорим, это ангелы.
      – Войдём?
      Они посмотрели на большую дубовую дверь, подвешенную на богато украшенных чёрных петлях. Полдюжины ступенек, ведущих к ней, были сильно сточены, а сама дверь была слегка приоткрыта. Ничто, кроме собственного страха не мешало Лайре войти внутрь.
      Она прошла на цыпочках до верха лестницы и посмотрела в щелочку. Тёмный, выложенный камнем зал – вот всё что она увидела, да и его было плохо видно; но Пантелеймон беспокойно дрожал на плече, как в тот раз, когда они забавлялись с черепами в Джорданском колледже, и теперь она была умнее. Это было плохое место. Она сбежала по ступенькам и убежала с площади на залитый солнцем бульвар с пальмами. И как только она убедилась, что за ней никто не наблюдает, она прошла через окно в Оксфорд Уила.
      Через 40 минут она была в физическом корпусе, опять ругаясь со швейцаром; но на этот раз у неё был козырь.
      – Просто спросите профессора Мелоун, – сладко сказала она. – Вот и всё, просто спросите её. Она вам всё скажет.
      Швейцар повернулся к своему телефону, и Лайра с жалостью смотрела на то как он нажимает кнопки и говорит в трубку. Они даже не сделали ему нормального кабинета, как в настоящем Оксфордском колледже, просто большой деревянный прилавок, как будто в магазине.
      – Хорошо, – сказал швейцар, развернувшись. – Она сказала, чтобы ты поднималась. Но только не ходи больше никуда.
      – Не буду, – сказала она кротко, как хорошая девочка, делающая то, что ей велят.
      На верху лестницы, однако, её ожидал сюрприз – дверь, мимо которой она проходила, неожиданно открылась, оттуда выглянула профессор Мелоун и тихо поманила её внутрь.
      Лайра изумлённо вошла. Это была не лаборатория, это был туалет, и профессор Мелоун была взволнована.
      Она сказала: «Лайра, в лаборатории посторонние – вроде полицейских. Они знают, что ты приходила ко мне вчера – не знаю, что они ищут, но мне это не нравится. Что происходит?»
      – Откуда они знают, что я приходила к вам?
      – Я не знаю! Они не знают твоего имени, но я поняла, кого они имели в виду...
      – А. Ну хорошо, я могу им соврать. Это просто.
      – Но что происходит?
      Снаружи из коридора раздался женский голос: «Профессор Мелоун? Вы не видели девочку?»
      – Да, – отозвалась профессор Мелоун. – Я показывала ей, где находится туалет...
      Ей не надо так волноваться, подумала Лайра, но может быть, она не привыкла к опасности.
      Женщина в коридоре была молодой и хорошо одетой, и попыталась улыбнуться когда Лайра вышла, но её глаза оставались холодными и недоверчивыми.
      – Привет, – сказала она. – Ты Лайра, не так ли?
      – Да. А вас как зовут?
      – Я сержант Клиффорд. Проходи.
      Лайра подумала, что женщина ведёт себя нахально, так как будто это была её собственная лаборатория, но смиренно кивнула. В этот момент она в первый раз почувствовала угрызения совести. Она знала, что ей не следовало быть здесь; она знала, что алетиометр хотел, чтобы она сделала совершенно не это. Она в сомнении замерла на пороге.
      В комнате уже был высокий сильный человек с седыми бровями. Лайра знала, как выглядели Мудрецы, и ни один из этих двоих не был Мудрецом.
      – Заходи, Лайра, – повторила сержант Клиффорд. – Всё в порядке. Это инспектор Валтерс.
      – Привет, Лайра, – сказал мужчина. – Я узнал о тебе от профессора Мелоун. Я бы хотел задать тебе пару вопросов, если ты не возражаешь.
      – Что за вопросы? – спросила она.
      – Ничего сложного, Лайра, – сказал он, улыбаясь. – Входи и садись.
      Он пододвинул к ней стул. Лайра аккуратно села и услышала как закрылась дверь. Профессор Мелоун стояла рядом. Пантелеймон-сверчок волновался в нагрудном кармане; она чувствовала, как он прижимается к её груди, и надеялась, что дрожь незаметна. Она мысленно приказала ему сидеть тихо.
      – Откуда ты, Лайра? – спросил инспектор Валтерс.
      Если она скажет Оксфорд, это будет легко проверить. Но и про другой мир она тоже сказать не может. Эти люди опасны; они сразу захотят узнать больше. Она вспомнила единственное известное ей другое название в этом мире: город Уила.
      – Винчестер, – сказал она.
      – Ты дралась, не правда ли, Лайра? – спросил инспектор. – Откуда у тебя эти синяки? У тебя синяк на щеке, и на ноге тоже – тебя кто-нибудь бьёт?
      – Нет, – сказала Лайра.
      – Ты ходишь в школу, Лайра?
      – Да. Иногда, – добавила она.
      – Ты не должна была быть сегодня в школе?
      Она ничего не ответила. Ей становилось всё более и более неуютно. Она посмотрела на профессора Мелоун, стоящую с напряжённым и совсем невесёлым лицом.
      – Я просто пришла сюда к профессору Мелоун, – сказал Лайра.
      – Ты сейчас живёшь в Оксфорде, Лайра? Где ты живёшь?
      – Недалеко, – сказала она. – У знакомых.
      – Какой у них адрес?
      – Точно не помню. Найти могу легко, а вот название улицы запомнить не могу.
      – Кто эти люди?
      – Просто друзья моего папы, – ответила она.
      – А, понимаю. Как ты нашла профессора Мелоун?
      – Мой папа – физик, и он её знает.
      Стало легче, подумала она. Она начала расслабляться и лгать более свободно.
      – И она показала тебе над чем она работает?
      – Да. Эта штука с экраном... Да, всё это.
      – Ты интересуешься наукой?
      – Да. В основном физикой.
      – Собираешься стать учёным, когда вырастешь?
      Этот вопрос заслуживал озадаченного взгляда, что и получил. Инспектор не смутился. Его бледные глаза метнулись к женщине, а потом обратно к Лайре.
      – И тебя удивило то, что показала тебе профессор Мелоун?
      – Да, немного, но я знала чего ожидать.
      – Из-за отца?
      – Да. Он занимается тем же.
      – Ясно. Ты что-нибудь в этом понимаешь?
      – Немножко.
      – Значит, твой отец занимается тёмной материей?
      – Да.
      – И он забрался так же глубоко, как профессор Мелоун?
      – Не совсем так же. Он может сделать что-то лучше, но эта штука со словами на экране – у него такой нет.
      – Уил тоже живёт с твоими друзьями?
      – Да, он...
      И тут она остановилась. До ней сразу дошло, что она сделала ужасную ошибку.
      Они тоже это поняли, и сразу же вскочили на ноги, чтобы помешать её убежать, но каким-то образом профессор Мелоун оказалась у них на пути, и сержант споткнулась и упала, загородив дорогу инспектору. Это дало Лайре время выскочить из комнаты, захлопнув за собой дверь, и помчаться к лестнице.
      Двое мужчин в белых халатах вышли из очередной двери, и она врезалась в них. Пантелеймон вдруг стал вороном, кричащим и бьющим крыльями, и настолько ошарашил их, что они подались назад и она вырвалась из их рук и слетела по последнему лестничному пролёту в вестибюль как раз в тот момент, когда швейцар положил трубку и загромыхал за стойкой, крича: «Эй ты, стой!»
      Но дверка, которую ему надо было открыть, была с другой стороны стойки, и Лайра добралась до вращающейся двери до того как он смог выбраться и схватить её.
      А сзади неё открывались двери лифта и из них выбегал бледноволосый мужчина, такой быстрый, сильный...
      Но дверь не поворачивалась! Пантелеймон закричал на неё: они вертели не в ту сторону!
      Она вскрикнула от страха и развернулась, изо всех сил бросившись на тяжёлое стекло, заставляя его двигаться, и оно двинулось как раз вовремя, чтобы миновать захват швейцара, который при этом оказался на пути у бледноволосого, поэтому Лайра сумела выскочить наружу до того, как они смогли пробраться.
      Через дорогу, не обращая внимания на машины, визг тормозов и шин; в щель между высокими домами, и опять дорога, с двухсторонним движением. Но она мчалась наперерез, увёртываясь от велосипедов, а за ней бежал бледноволосый мужчина и он был страшен.
      В сад, через ограду, сквозь кусты – Пантелеймон скользил над ней стрижом, крича ей в какую сторону бежать; спрятаться за угольным контейнером, слыша, как пробегает мимо бледноволосый, и не было слышно, чтобы он задыхался, он был так быстр; и Пантелеймон сказал: «Теперь обратно! Обратно к дороге...»
      Она выползла из своего тайника и побежала обратно через газон, через парковые ворота, на открытое пространство Бенбери, и опять рванулась наперерез, и опять шины визжали по дороге; и она забежала на тихую, обрамлённую деревьями улочку Сады Норхема с высокими Викторианскими домами, возле парка.
      Она остановилась, чтобы отдышаться. Возле одного из садов была высокая изгородь, с низким бордюром, на который она села, как можно глубже забившись в кусты.
      – Она помогла нам! – сказал Пантелеймон. – Профессор Мелоун встала у них на дороге. Она на нашей стороне, а не на их.
      – Ой, Пан, – сказала она. – Я не должна была упоминать Уила. Мне надо было быть осторожнее...
      – Не надо было приходить, – сказал он жёстко.
      – Я знаю. И это тоже...
      Но у неё не было времени ругать себя, потому что Пантелеймон перепорхнул на её плечо, сказал «Осторожно, сзади..», и сразу же превратился в сверчка и юркнул к ней в карман.
      Она вскочила, готовая бежать, и увидела, как к тротуару рядом с ней тихо подкатила большая тёмно-синяя машина. Лайра напряглась, готовясь рвануть в любую сторону, но заднее стекло машины опустилось, и оттуда выглянуло лицо, которое она узнала.
      – Лиззи, – сказал старик из музея. – Как приятно снова видеть тебя. Тебя куда-нибудь подбросить?
      И он открыл дверь и сдвинулся, освобождая место рядом с собой. Пантелеймон ущипнул её сквозь тонкий хлопок, но она сразу же залезла в машину, сжимая рюкзак, и мужчина наклонился через неё и захлопнул дверь.
      – Ты, как будто, торопишься, – сказал он. – Куда ты хочешь поехать?
      – В Саммертаун, – сказала она, – пожалуйста.
      Водитель был в фуражке. И всё в машине было гладким, и мягким, и мощным, а запах одеколона старика заполнял всё пространство. Машина съехала с тротуара и совершенно бесшумно покатила по улице.
      – Так чем же ты занималась, Лиззи? – спросил старик. – Узнала что-нибудь новое об этих черепах?
      – Да, – сказала она, изгибаясь чтобы посмотреть в заднее стекло. Нигде ни следа бледноволосого. Она ускользнула! А теперь он её не найдёт, теперь она в безопасности, в мощной машине с таким богатым человеком. Она почувствовала победную икоту.
      – Я тоже занимался исследованиями, – сказал он. – Один мой знакомый антрополог рассказал мне, что у них в коллекции есть ещё черепа, такие же как на стенде. Некоторые из них очень старые. Неандертальские, понимаешь.
      – Да, я тоже слышала об этом, – сказала Лайра, не имея ни малейшего представления о чём он говорит.
      – А как поживает твой друг?
      – Какой друг? – встревожено спросила Лайра. Неужели ему она тоже рассказала о Уиле?
      – Друг, у которого ты живёшь.
      – А, да. Просто прекрасно, спасибо.
      – Чем она занимается? Она археолог?
      – О... Она физик. Она изучает тёмную материю. – сказала Лайра, всё ещё не очень контролируя ситуацию. В этом мире оказалось тяжелее врать, чем она думала. И была ещё одна вещь, изводившая её. Этот старик кого-то очень напоминал, но кого?
      – Тёмная материя? – тем временем говорил он. – Как захватывающе! Я видел что-то по этому поводу сегодня в Таймс. Вселенная заполнена этой загадочной субстанцией, и никто не знает что это? И твоя подруга за этим следит, не так ли?
      – Да, она много об этом знает.
      – А чем ты занимаешься заниматься дальше, Лиззи? Тоже собираешься заняться физикой?
      – Возможно, – ответила Лайра. – Смотря по обстоятельствам.
      Шофёр легко кашлянул и притормозил.
      – Вот мы и в Саммертауне, – сказал старик. – Где тебя высадить?
      – О, просто вон там, у магазинчика Оттуда я дойду, – сказала Лайра. – Спасибо.
      – Поворачивал налево, в Южный проезд, Алан, и потом направо, – сказал старик.
      – Хорошо, сэр, – сказал шофёр.
      Через минуту машина тихо остановилась у общественной библиотеки. Старик открыл дверь со своей стороны, так что Лайре пришлось перебраться через его колени чтобы выйти. Было много места, но почему-то неудобно, а касаться его она не хотела, каким бы милым он не был.
      – Не забудь рюкзак, – сказал он, протягивая его ей.
      – Спасибо, – сказала она.
      – Надеюсь, мы ещё увидимся, Лиззи, – сказал он. – Передавай примет своему другу.
      – До свидания, – сказала она и постояла на тротуаре, пока машина не повернула за угол и не исчезла из виду, прежде чем тронуться к грабовым деревьям. У неё были подозрения на счёт бледноволосого и она хотела посоветоваться с алетиометром.
      Уил перечитывал письма своего отца. Он сидел на террасе, вдалеке раздавались крики детей, ныряющих в гавани, а он читал чёткие строчки на тонких листах почтовой бумаги, пытаясь представить себе человека, который написал их, и снова и снова прочитывая упоминание о ребёнке, о себе.
      Он загодя услышал бегущую Лайру. Он положил письма в карман и встал, и практически мгновенно подбежала Лайра, с дикими глазами, с Пантелеймоном в форме дикой рычащей кошки, слишком обезумевшим, чтобы прятаться. Лайра, которая плакала чрезвычайно редко, рыдала от ярости; её грудь вздымалась, зубы скрежетали, и она бросилась к нему, схватив его за руки, и закричала: «Убей его! Убей его! Я хочу чтобы он умер! Если бы Йорек был здесь! Ой, Уил, я поступила неправильно, мне так жаль...»
      – Что? Что случилось?
      – Старик – он, он просто грязный вор. Он украл его, Уил! Он украл мой алетиометр! Этот противный старик в дорогом костюме и со слугой за рулём. О, я такого натворила сегодня утром, я...
      И она зарыдала так безутешно, что он подумал, что сердца действительно разбиваются, и её сердце уже трещит; она упала на землю, дрожа от рыданий, а Пантелеймон стал волком и горько завыл.
      На другой стороне гавани дети бросили свои дела и, заслоняясь от солнца, пытались высмотреть что происходит. Уил присел рядом с Лайрой и потряс её за плечо.
      – Хватит! Хватит плакать! – сказал он. – Расскажи всё с самого начала. Какой старик? Что произошло?
      – Ты так разозлишься. Я обещала, что не выдам тебя, я пообещала, а потом... – всхлипнула она, а Пантелеймон стал нескладным щенком с опущенными ушами и виляющим хвостом, беспокойно ёрзающим от самоуничижения; и Уил понял, что Лайра сделал что-то такое, о чём ей было стыдно рассказывать ему, и он обратился к демону.
      – Что произошло? Просто расскажи, – попросил он.
      Пантелеймон сказал: «Мы пошли к Мудрецу, и там были ещё люди – мужчина и женщина – и они нас перехитрили. Они спросили много вопросов, а потом спросили про тебя и мы, не успев остановиться выдали, что мы тебя знаем, и тогда мы убежали...»
      Лайра закрыла лицо руками, прислонясь головой к тротуару. Пантелеймон непрестанно менял форму от возбуждения: собака, птичка, кошка, белоснежный горностай.
      – Как выглядел мужчина? – спросил Уил.
      – Большой, – донёсся глухой голос Лайры, – и чрезвычайно сильный, и бледноглазый...
      – Он видел как ты возвращалась через окно?
      – Нет, но...
      – Тогда он не знает где мы.
      – Но алетиометр! – закричала она, и яростно села. От избытка эмоций её лицо застыло как греческая маска.
      – Да, – сказал Уил. – Расскажи про это.
      Со всхлипываниями и зубовным скрежетом она рассказала ему что произошло: как старик увидел как она использовала алетиометр вчера в музее, и как он остановил сегодня машину, и она залезла в неё, чтобы убежать от бледного человека, и как машина остановилась с другой стороны дороги и ей пришлось лезть через него чтобы выбраться, и как он, должно быть, быстро вытащил алетиометр, когда передавал её рюкзак...
      Он понимал, насколько она опустошена, но не мог понять почему она чувствует себя виноватой. И тут она сказала: «И, Уил, я поступила очень плохо. Потому что алетиометр сказал, что мне надо прекращать искать Пыль – по крайней мере мне кажется, что он сказал именно это – и надо помочь тебе. Я должна помочь тебе найти твоего отца. И я могла бы, я могла бы отвести тебя туда, где он находится, если бы у меня был алетиометр. Но я не послушала. Я сделал то, что мне хотелось , а я не должна была...»
      Он видел, как она работала с алетиометром, и знал, что тот может сообщать ей правду. Он отвернулся. Она схватила его за руку, но он вырвал руку и пошёл к воде. Дети опять играли с другой стороны гавани. Лайра подбежала к нему и сказала: «Уил, мне очень жаль...»
      – И что с того? Мне не важно, жаль тебе или нет. Ты сделала это.
      – Но, Уил, мы должны помогать друг другу, потому что больше никого нет!
      – Я не могу придумать как.
      – Я тоже, но...
      Она остановилась на середине фразы, и её глаза загорелись.
      Она повернулась и побежала обратно к рюкзаку, брошенному на тротуаре, и лихорадочно перерыла его.
      – Я знаю кто он! И где он живёт! Смотри! – сказала она, и показала маленькую белую карточку. – Он дал мне вот это в музее! Мы можем пойти и забрать алетиометр!
      Уил взял карточку и прочитал
 
      СЭР ЧАРЛЬЗ ЛАТРОМ, Командор Ордена Британской Империи
      ЛАЙМОВОЕ ПОМЕСТЬЕ
      СТАРЫЙ ХЕДИНГТОН
      ОКСФОРД
 
      – Он – сэр, – сказал он. – Рыцарь. Это значит что люди в любом случае поверят ему, а не нам. Что ты хочешь чтобы я сделал? Пошёл в полицию? Полицейские меня ищут! Даже если не искали вчера, то ищут сейчас. А если пойдёшь ты, то ведь они теперь знают кто ты, и знают, что ты знаешь меня, так что это тоже не сработает.
      – Мы можем украсть его. Мы можем найти его дом и украсть алетиометр. Я знаю, где находится Хедингтон, в моём Оксфорде тоже есть Хедингтон. Это недалеко. Мы легко дойдём туда за час.
      – Ты ничего не соображаешь.
      – Йорек Барнисон сразу бы пошёл туда и оторвал ему голову. Я так хотела бы чтобы он был здесь. Он бы...
      Но она замолчала. Уил просто посмотрел на неё и она дрогнула. Она смутилась, как если бы на неё посмотрел панцирный медведь, потому что в глазах Уила, как бы молоды они не были, было что-то от Йорека.
      – Никогда не слышал ничего глупее, – сказал он. – Ты думаешь, что мы можем просто так пойти к нему домой, забраться в дом и украсть алетиометр? Тебе следует подумать. Используй свои чёртовы мозги. У него точно есть всякие сирены и ловушки для воров, если он богат. Есть выключающиеся звонки, и специальные замки и автоматически включающийся свет с инфракрасными детекторами.
      – Никогда о таком не слышала, – сказала Лайра. – В нашем мире такого нет. Я не могла знать об этом, Уил.
      – Хорошо, тогда подумай вот о чём: у него целый дом, в котором можно спрятать алетиометр, и как долго вор будет смотреть по всем шкафчикам, ящичкам и потайным местам в всём доме? У тех, кто пришли ко мне в дом, был не один час на поиски, а ведь они так и не нашли того что искали, и готов ручаться, что его дом гораздо больше чем наш. И сейф у него тоже, наверное, есть. Так что если мы даже проберёмся к нему в дом, мы ни за что не сможем найти алетиометр до приезда полиции.
      Она понурила голову. Всё это было правдой.
      – Что же нам тогда делать? – сказала она.
      Он не ответил. Но слово «нам» было правильным. Он был привязан к ней, хотелось ему того или нет.
      Он дошёл до воды и обратно до террасы, и опять до воды. Он сжимал кулаки в поисках ответа, но ответа не было, и он сердито помотал головой.
      – Просто пойдём туда, – сказал он. – Просто пойдём туда и встретимся с ним. Просить помощи у твоего мудреца неразумно, раз у неё побывала полиция. Ей придётся поверить полиции, а не нам. Зато если мы попадём к нему в дом, мы увидим где находятся основные комнаты. Это будет началом.
      Не говоря больше ни слова, он зашёл внутрь и положил письма под подушку в комнате, в которой спал. Теперь, если его поймают, писем они не найдут.
      Лайра ждала на терраса, с воробьём -Пантелеймоном на плече. Она выглядела веселее.
      – Мы точно получим его назад, – сказал она. – Я чувствую это.
      Он ничего не сказал. И они направились к окну.
      Дорога до Хедингтона заняла полтора часа. Лайра шла впереди, выбирая маршрут так, чтобы не проходить через центр, а Уил внимательно смотрел по сторонам и молчал. Лайре было даже тяжелее, чем в Арктике, на пути к Болвангару, потому что тогда с ней были цыгане и Йорек. И пусть тундра был опасной, но там опасность была легко различима. Тут же, в городе, который был одновременно и её и не её, опасность могла выглядеть дружелюбно, а предательство улыбалось и сладко пахло. И хоть они и не собирались убить её или разделить её с Пантелеймоном, они забрали у неё единственный ориентир. Без алетиометра она была просто маленькой потерявшейся девочкой.
      Лаймовое поместье было цвета тёплого мёда, а его фасад был наполовину увит диким виноградом. Вокруг дома (усадьбы) был большой, ухоженный сад, с усаженной кустарниками аллеей и посыпанной гравием дорожкой, ведущей ко входной двери. Роллс-Ройс стоял возле двойного гаража слева. Всё, что видел Уил говорило о могуществе и достатке, о чём-то вроде неформального превосходства, которое некоторые представители высшего класса в Британии до сих пор считают самим собой разумеющимся. Всё это заставило его стиснуть зубы, чего он сначала не понимал, пока не вспомнил одну сцену из своего раннего детства. Мама привела его в дом, похожий на этот; они одели свою парадную одежду, и он должен был вести себя наилучшим образом, и какой-то пожилой мужчина и женщина довели его маму до слёз, и когда они вышли оттуда она всё ещё плакала...
      Лайра увидела, что он тяжело дышит и сжимает кулаки, но была достаточно благоразумной чтобы не спрашивать почему; это было связано с ним, а не с ней. Через некоторое время он сделал глубокий вдох.
      – Ну, – сказал он, – надо попробовать.
      Он пошёл по дорожке. Лайра неотступно следовала за ним. Они чувствовали себя очень уязвимо.
      Звонок на двери был весьма старомоден, как в мире Лайры, и, пока она не показала Уилу где найти его, он не мог этого сделать. Когда они потянули за шнур, где-то в глубине дома раздался звонок.
      Человеком, открывшим дверь был тот самый слуга, который вёл машину, с тем отличием, что кепки на нём не было. Он посмотрел сначала на Уила, потом на Лайру и выражение его лица немного изменилось.