Лайра проснулась рано.
      Ей приснился страшный сон: ей дали вакуумную колбу, которую её отец, Лорд Азраэль, показывал Мастеру и Мудрецам Джорданского колледжа. Когда это происходило на самом деле, Лайра пряталась в шкафу и смотрела как Лорд Азраэль открыл колбу чтобы показать Мудрецам отрубленную голову Станислава Граммана, потерявшегося исследователя; но во сне Лайре нужно было открыть колбу самой, но ей не хотелось. Ей было страшно. Но ей нужно было сделать это, хотелось ей того или нет, и она чувствовала, открывая крышку и слыша, как воздух устремился в замороженный объём, как слабеют от ужаса её руки. Потом она сняла крышку, практически задыхаясь от страха, но, зная, что она должна – она должна сделать это. Но внутри было пусто. Головы не было. Бояться было нечего.
      Но она всё равно проснулась с криком и в поту, в жаркой маленькой спальне, выходящей на гавань. Через окно струился лунный свет, а она лежала в чужой кровати, сжимая чужую подушку, а Пантелеймон-горностай тыкался в неё носом, издавая успокаивающие звуки. О, она была так напугана! Это было тем более странно, что когда это происходило на самом деле, ей не терпелось увидеть голову Станислава Граммана, и она умоляла Лорда Азраэля открыть термос ещё раз и дать ей посмотреть, однако во сне она так испугалась.
      Когда наступило утро, она спросила алетиометр что обозначал сон, но он ответил только «Это сон о голове».
      Она подумала, не стоит ли разбудить странного мальчика, но он так крепко спал, что она решила этого не делать. Вместо этого она спустилась в кухню и попыталсь приготовить яичницу. Двадцать минут спустя она села за столик на тротуаре и с гордостью съела почерневшее, скрипящее на зубах блюдо, а Пантелеймон-воробей выклёвывал кусочки скорлупы
      Сзади раздались звуки и появился ещё окончательно не проснувшийся Уилл.
      – Я умею готовить яичницу, – сказала она, – могу приготовить и тебе немного.
      Он взглянул на её тарелку и сказал: «Нет, я съем хлопьев. В холодильнике осталось немного молока. Они не могли уйти давно, те кто здесь жили.»
      Она смотрела как он насыпал хлопья в пиалужку и заливал их молоком – такого она ещё никогда не видела.
      Он вынес пиалужку наружу и сказал: «Если ты не из этого мира, то где твой мир? Как ты попала сюда?»
      – По мосту. Мой отец сделал это мост, и я... перешла вслед за ним. Но он пошёл куда-то ещё. Я не знаю куда. Мне всё равно. Но когда я шла через мост, было много тумана, и я потерялась, по-моему. Я шла в тумане несколько дней, питаясь ягодами и всем, что находила. Потом туман рассеялся, и мы оказались вон на той скале.
      Она показала рукой назад. Уилл посмотрел вдоль берега, мимо маяка, и увидел, что берег поднимается длинной чередой скал, пропадающей в дымке вдали.
      – И мы увидели этот город, и спустились, но в городе никого не было. По крайней мере было что есть и где спать. Мы не знали что делать дальше.
      – Ты уверена, что это не часть твоего мира?
      – Конечно. Это не мой мир, я уверена.
      Уилл вспомнил свою собственную полную уверенность в том, что трава, видимая через окно в воздухе не принадлежит его миру и кивнул.
      – Значит, как минимум три мира соединены между собой, – сказал он.
      – Их миллионы и миллионы, – сказала Лайра. – Мне сказал другой демон. Он был демоном ведьмы. Никто не в силах сосчитать, сколько существует миров в одном и том же месте. И никто не мог перейти из одного в другой до того как мой отец создал этот мост.
      – А как же окно, которое я нашёл?
      – Не знаю. Может, миры начинают вдвигаться друг в друга.
      – А почему ты ищешь пыль?
      Она бесстрастно посмотрела на него: «Может быть когда-нибудь я скажу тебе» – сказала она.
      – Хорошо. Но как ты собираешься её искать?
      – Я собираюсь найти Мудреца, который знает о ней.
      – Что, просто мудреца?
      – Нет, теолога-экспериментатора, – сказала она. – В моём Оксфорде, были те, кто знали о ней. Ясно, что в твоём они тоже есть. Сначала я пойду в Джорданский колледж, потому что там самые умные Мудрецы.
      – Никогда не слышал об экспериментальной теологии, – сказал он.
      – Они всё знают об элементарных частицах и фундаментальных взаимодействиях, – объяснила она. – Ямтаромагнетизм и всё такое. Атомные штучки.
      – Чего-магнетизм?
      – Ямтаромагнетизм. От «ямтарический». Ну этот свет, – сказала она, указывая на декоративные фонари, – они ямтарические.
      – У нас они называются электрическими.
      – Электрический... похоже на электрум. Это типа камня, украшение, сделанное из пчелиного клея. Там ещё насекомые попадаются.
      – Ты имеешь в виду янтарь, – сказал он, и они вдвоём сказали – Ямтарь.
      И каждый увидел своё выражение на лице другого. Уилл долго помнил этот момент.
      – Ясно, электромагнетизм, – начал он, отвернувшись. – Вроде нашей физики, эта ваша экспериментальная теология. Тебе нужны учёные, а не теологи.
      – Ага, – сказала она устало, – я найду их.
      Было ясное утро, солнце мирно блестело на волнах гавани, и каждый из них мог заговорить, потому что оба просто лопались от вопросов, но тут они услышали голос со стороны набережной, от садика казино.
      Они оба посмотрели туда, вздрогнув. Это был детский голос, но никого видно не было.
      Уилл тихо сказал Лайре: «Как долго ты здесь, говоришь?»
      – Три дня, может четыре – я сбилась со счёта. Я никого не видела. Здесь никого нет. Я смотрела практически всюду.
      Однако кто-то был. Два ребёнка – девочка Лайриного возраста и мальчик помоложе, вышли из одной из улиц, выходящих к гавани. Оба были рыжеволосые и несли корзинки. Уилла с Лайрой они заметили, только подойдя метров на сто.
      Пантелеймон стал из щегла мышкой и юркнул по руке Лайры ей в кармашек. Он увидел что у этих детей как и у Уилла демонов не было.
      Дети подошли поближе и сели за соседний столик.
      – Вы из Цигейзы? – спросила девочка.
      Уилл помотал головой.
      – Из СантЭлии?
      – Нет, – сказала Лайра, – мы из другого места.
      Девочка кивнула. Это был разумный ответ.
      – Что происходит? – спросил Уилл. – Где взрослые?
      Глаза девочки сузились. «А в ваш город Призраки не приходили?» – спросила она.
      – Нет, – ответил Уилл. – Мы только что пришли сюда. Мы не знаем о Призраках. Как называется этот город?
      – Цигейза, – подозрительно сказала девочка, – полностью Циттагейза.
      – Циттагейза, – повторила Лайра, – Цигейза. Почему ушли взрослые?
      – Из-за Призраков, – сказала девочка устало и презрительно. – Как тебя зовут?
      – Лайра. А он Уилл. А тебя как?
      – Анжелика. А моего брата – Паоло.
      – Откуда вы пришли?
      – С холмов. Был туман и шторм, и все были напуганы, поэтому мы все убежали в холмы. Потом, когда туман рассеялся, взрослые через подзорные трубы увидели, что в городе Призраки, и они не могут вернуться. Но детям Призраки не страшны. Спускаются и другие дети. Они будут здесь позже – мы первые.
      – Мы и Тулио, – гордо сказал маленький Паоло.
      – Кто такой Тулио?
      Анжелика была в ярости: Паоло не следовало его упоминать, но теперь тайна раскрыта.
      – Наш старший брат, – сказала она. – Он не с нами, он прячется пока... Он просто прячется.
      – Ему надо... – начал Паоло, но сестра сильно пихнула его, и он сразу заткнулся, сжимая дрожащие губы.
      – Что ты сказала о городе? – Сказал Уилл. – В нём полно Призраков?
      – Да, Цигейза, СантЭлия, все города. Призраки идут туда, где есть люди. Вы откуда?
      – Винчестер, – ответил Уилл.
      – Никогда не слышала. Там нет Призраков?
      – Нет. Я и здесь ни одного не вижу.
      – Естественно, – злорадно сказала она, – ты же не взрослый! Когда мы вырастем, мы сможем видеть Призраков.
      – Я не боюсь Призраков, – сказал маленький мальчик, выставив вперёд грязный подбородок. – Убивайте негодяев.
      – Взрослые не собираются возвращаться? – спросила Лайра.
      – Собираются, через несколько дней, – ответила Анжелика. – Когда Призраки уйдут куда-нибудь ещё. Нам нравится, когда приходят Призраки, потому что мы можем бегать по городу и делать что хотим.
      – Но что Призраки делают взрослым? – спросил Уилл.
      – Ну, когда Призрак поймает взрослого на это неприятно смотреть. Они выедают из них душу. Я не хочу становиться взрослой. Сначала они знают, что это происходит, и они бояться, кричат и кричат. Они пытаются смотреть в другую сторону и притворяются, что ничего не происходит, но это не правда. Уже слишком поздно. И им никто не поможет – они сами по себе. Потом они бледнеют и прекращают двигаться. Они ещё живы, но как будто выедены изнутри. Когда смотришь им в глаза, видишь затылок. Там пусто.
      Девочка повернулась к брату и втерла ему нос его же рукавом.
      – Мы с Паоло собираемся пойти за мороженым, – сказала она. – Хотите с нами?
      – Нет, – сказал Уилл. – У нас есть другое дело.
      – Тогда пока, – сказала она, а Паоло сказал – Убивайте Призраков!
      – Пока, – сказала Лайра.
      Когда Анжелика с братом ушли, Пантелеймон высунулся из кармана Лайры, взъерошенный и ясноглазый.
      – Они не знают о том окне, которое ты нашёл, – сказал он Уиллу.
      Он первый раз заговорил с Уиллом, и Уилл был удивлён этим больше чем чем-либо виденным им до этого. Лайра расхохоталась.
      – Он... он говорящий! Что, все демоны разговаривают? – спросил Уилл.
      – Ну конечно разговаривают, – сказала Лайра. – Ты что, думал он просто ручной зверёк?
      Уилл взъерошил волосы и моргнул. Потом помотал головой. – Нет, – сказал он, обращаясь к Пантелеймону, – я думаю, ты прав. Они о нём не знают.
      – Значит мы должны будем быть осторожными, когда будем лезть через него, – сказал Пантелеймон.
      Разговаривать с мышью было странно всего несколько мгновений. Потом это стало не более странным, чем разговор по телефону, потому что, на самом деле, он разговаривал с Лайрой. Но мышь была отдельно: в выражении его мордочки было что-то от Лайры, но что-то и своё тоже. Было сложно понять что именно, когда вокруг происходило столько странного одновременно. Уилл попытался сконцентрироваться.
      – Сначала надо найти тебе другую одежду, – сказал он Лайре, – до того как ты пойдёшь в мой Оксфорд.
      – Но почему? – спросила она упрямо.
      – Потому что ты не можешь разговаривать с людьми из моёго мира в таком виде. Они не подпустят тебя к себе. Ты должна выглядеть как будто ты оттуда. Ты должна замаскироваться. Понимаешь, я знаю. Я занимался этим годами. Тебе лучше послушаться меня, или тебя поймают, а если они узнают откуда ты, и про окно, и про всё остальное... Этот мир – хорошее укрытие. Понимаешь, я... мне надо спрятаться от кое-каких людей. Это – лучшее укрытие, которое я только мог себе представить, и я не хочу, чтобы о нём узнали. Поэтому я не хочу, чтобы ты выдала его, выглядя не к месту. У меня в Оксфорде есть свои дела, и если ты меня выдашь, я убью тебя.
      Лайра сглотнула. Алетиометр никогда не врал: этот мальчик был убийцей, и, если он убивал раньше, то он может убить и её тоже. Она кивнула, соглашаясь.
      – Хорошо, – сказала она.
      Пантелеймон стал лемуром, и смотрел на Уилла огромными смущающими глазами. Уилл пристально посмотрел на него, и демон опять стал мышкой и забрался к Лайре в карман.
      – Хорошо, – сказал Уилл. – Так, пока мы здесь, мы будем говорить этим детям, что мы из их мира. Хорошо, что взрослых нет. Мы сможем приходить и уходить, и никто не заметит. Но в моём мире ты будешь вести себя так, как я скажу. Для начала ты должна помыться. Ты должна выглядеть чистой, или будешь выделяться. Мы должны быть замаскированы, куда бы мы ни пошли. Мы должны выглядеть настолько натурально, чтобы люди нас даже не замечали. Поэтому начни с мытья головы. В ванной есть шампунь. Потом пойдём искать другую одежду.
      – Но я не знаю как, – сказала она. – Я никогда не мыла голову. В Джорданском колледже её мыла экономка, а потом мне не приходилось этого делать.
      – Тебе придётся самой додуматься как это делать, – сказал он, – помойся целиком. В моём мире люди чистые.
      – Хм, – сказала Лайра и пошла наверх. Через её плечо на Уилла смотрела свирепая крысиная морда, но он спокойно смотрел в ответ.
      Часть его хотела побродить в это тихое солнечное утро по городу, часть дрожала от беспокойства за его мать, а часть всё ещё была в шоке от убийства, совершённого им. И надо всем этим нависала задача, стоящая перед ним. Но пока он ждал Лайру надо было чем-то заняться, и он вытер столы на кухне, вымыл пол и вынес мусор в контейнер, который нашёл в переулке снаружи.
      Потом он достал зелёный кожаный бювар из своей большой сумки, и жадно посмотрел на неё. Как только он покажет Лайре как попасть через окно в его Оксфорд, он вернётся назад и посмотрит, что внутри; но пока он засунул бювар под матрас на той кровати где он спал. В этом мире бювар был в безопасности.
      Когда Лайра спустилась, чистая и мокрая, они пошли искать для неё одежду. Они нашли универмаг, такой же запущенный, как и везде, с одеждой, которая показалась Уиллу несколько старомодной, но им удалось найти Лайре клетчатую юбку и зелёную блузку без рукавов, с кармашком для Пантелеймона. Джинсы она надеть отказалась, отказалась даже поверить Уиллу, что большинство девочек их носит.
      – Это брюки, – сказала она. – Я – девочка. Не будь дураком.
      Он пожал плечами; клетчатая юбка выглядела незаметно, а это главное. Когда они уходили, Уилл положил несколько монет в кассу на прилавке.
      – Что ты делаешь? – спросила она.
      – Плачу. За вещи надо платить. А что, в твоём мире за вещи не платят?
      – В этом, по крайней мере, не платят! Я ручаюсь – эти дети ни за что не платят.
      – Они могут и не платить, но я плачу.
      – Если ты будешь вести себя как взрослый, Призраки схватят тебя, – сказала она, но она не знала, может ли она его дразнить, или должна его бояться.
      Днём Уиллу было видно, какими старыми были здания в центре города, и насколько они были разрушены. Ямы на дороге никто не чинил, окна были выбиты, штукатурка отслаивалась. Однако, когда-то это было великое и красивое место. Сквозь резные арки были видны большие дворы покрытые зеленью, некоторые большие здания выглядели как дворцы, даже если ступеньки раскололись, а косяки отходили от стен. Как будто вместо того, чтобы снести здание и построить новое, жители Цигейзы предпочитали его бесконечно латать.
      В одном месте они подошли к башне, стоявшей сама по себе на маленькой площади. Это было самое старое из виденных ими зданий: простая зубчатая четырёхэтажная башня. Что-то в её неподвижности под ярким солнцем завлекало, и и Лайру и Уилла тянуло к приоткрытой двери, к которой вели широкие ступени; но оба промолчали, и ушли, правда неохотно.
      Когда они дошли до широкого бульвара, усаженного пальмами, он сказал ей искать маленькое угловое кафе, с зелёными металлическими столиками снаружи. Они нашли его за минуту. Днём оно казалось меньше и более запущенно, но это было то же место, с оцинкованной стойкой бара, кофеваркой-экспрессо и недоеденной тарелкой рисотто, в жаркую погоду уже начавшей попахивать.
      – Это здесь? – спросила она.
      – Нет, это посреди дороги. Убедись, что вокруг нет других детей.
      Но они были одни. Уилл провёл её к аллее под пальмами и начал искать свои метки.
      – По-моему, это где-то здесь, – сказал он. – Когда я прошёл, я видел вон тот высокий холм за белыми домиками, и в ту сторону было кафе, и ...
      – Как оно выглядит? Я ничего не вижу.
      – Ты не ошибёшься. Оно ни на что не похоже.
      Он посмотрел по сторонам. Может, оно пропало? Или закрылось? Он нигде его не видел.
      И тут он нашёл. Он сдвинулся назад, следя за границей. Как и вчера, со стороны Оксфорда, оно было видно только с одной стороны: если стоять сзади его не было видно.
      А солнце на траве с той стороны было таким же как и с этой, вот только необъяснимо другим.
      – Вот оно, – сказал он, когда убедился.
      – Да, я вижу его!
      Она была в возбуждении; она выглядела, как он, когда услышал как разговаривает Пантелеймон. Её демон, не в состоянии сидеть в кармане, вылетел оттуда осой, и пролетел в окно и назад несколько раз, в то время как она теребила свои всё ещё немного мокрые волосы.
      – Стой сбоку, – сказал он ей. – Если ты будешь стоять перед ним, люди увидят только пару ног и заинтересуются. Я не хочу, что бы кто-нибудь что-нибудь заметил.
      – Что это за шум?
      – Транспорт. Это кусок Оксфордской кольцевой дороги. Тут и должно быть шумно. Нагнись и посмотри на это со стороны. На самом деле, сейчас не подходящее время суток – слишком много народу вокруг. Но если мы пойдём поздно ночью, будет сложно найти где остановиться. По крайней мере, когда мы перейдём, мы легко смешаемся с окружающими. Ты идёшь первой. Просто быстро нагнись, пройди и отойди в сторону.
      У неё был тот маленький голубой рюкзак, который она несла от кафе, и перед тем как нагнуться и посмотреть насквозь она сняла его и взяла в руки.
      – Ой, – удивилась она. – И это твой мир? Что-то не похоже на Оксфорд. Ты уверен, что был в Оксфорде?
      – Конечно, уверен. Когда пройдёшь, перед тобой будет дорога. Иди налево, и чуть дальше иди по дороге ведущей направо. Она идёт в центр города. Убедись, что видишь где окно и запомни, хорошо? Это единственная дорога назад.
      – Хорошо, – сказала она, – я не забуду.
      Взяв рюкзак в руки, она пролезла через окно и пропала. Уилл нагнулся посмотреть куда она пошла.
      Она стояла на траве в его Оксфорде, с Пантелеймоном-осой на плече, и, насколько он мог судить, никто не видел как она появилась. Машины и грузовики пролетали мимо, пару метров впереди, и ни у кого из водителей, на этом оживлённом перекрёстке не было времени смотреть по сторонам на окно в воздухе, даже если они могли его заметить, а движение закрывало окно от всех, смотрящих с той стороны.
      Раздался визг тормозов, вскрик и удар. Он бросился на землю чтобы посмотреть.
      Лайра лежала на траве. Какая-то машина так резко затормозила, что сзади в неё врезался грузовичок и всё равно толкнул её вперёд. И там лежала Лайра...
      Уилл бросился к ней. Никто не видел как он появился – все смотрели на машину, на помятый бампер, на водителя, выходящего из грузовика, и на маленькую девочку.
      – Я не могла ничего сделать! Она выбежала спереди, – говорила водитель машины, женщина средних лет. – Вы были слишком близко, – сказала она, повернувшись к водителю грузовика.
      – Ничего, – сказал он, – Как девочка?
      Водитель обращался в Уиллу, который стоял на коленях возле Лайры. Уилл посмотрел по сторонам, но сделать ничего не мог; он был ответственен. На траве возле него, Лайра начала двигать головой, непрерывно моргая. Уилл видел, как Пантелеймон-оса оцепенело карабкался на травинку возле неё.
      – Ты в порядке? – спросил Уилл. – Попробуй подвигать руками и ногами.
      – Глупая! – сказала женщина из машины, – Просто выбежала спереди! Даже не посмотрела по сторонам. Что мне было делать?
      – Вы живы, милочка? – спросил водитель грузовика.
      – Да, – пробормотала Лайра.
      – Ничего не сломала?
      – Подвигай руками и ногами, – потребовал Уилл.
      Она попробовала. Ничего сломано не было.
      – Ты её знаешь? – спросил водитель грузовика.
      – Она моя сестра, – сказал Уилл. – Всё в порядке. Мы живём за углом. Я отведу её домой.
      Лайра уже сидела, и, поскольку она явно была не сильно задета, женщина опять обратила внимание на машину. Остальной транспорт объезжали две стоящие машины, и, проезжая мимо, водители смотрели с любопытством на эту сценку, как обычно. Уилл помог Лайре подняться; чем раньше они двинуться, тем лучше. Женщина и водитель грузовика к этому моменту поняли, что их спор должен быть разрешён их страховыми компаниями и обменивались адресами, когда женщина заметила, как Уилл помогает Лайре идти.
      – Подождите, – сказала она, – вы будете свидетелями. Мне нужны ваша фамилия и адрес.
      – Меня зовут Марк Рэнсом, – сказал Уилл, обернувшись, – а мою сестру Лиза. Мы живём в доме 26 в Ручейковом переулке.
      – А индекс?
      – Никак не могу запомнить, – сказал он. – Послушайте, мен надо отвести её домой.
      – Залезайте в кабину, – сказал водитель грузовика, – я вас довезу.
      – Да ладно, не беспокойтесь. Мы быстрее дойдём, правда.
      Лайра не очень сильно хромала. Она уходила с Уиллом, мимо травы под грабовыми деревьями, и повернула на первом повороте, до которого они дошли.
      Они сели на низкую ограду.
      – Ты ранена? – спросил Уилл.
      – Ушибла ногу. А потом когда упала, меня стукнуло по голове, – сказала она.
      Но её больше занимало содержимое рюкзака. Она пошарила внутри и вынула маленький тяжёлый свёрток в чёрном вельвете и развернула его. Уилл широко раскрыл глаза, увидев алетиометр; крошечные символы, нарисованные по кругу, золотые ручки, дрожащая стрелка, тяжеловесная роскошь корпуса – у него перехватило дух.
      – Что это? – спросил он.
      – Это мой алетиометр. Возвещающий истину. Для чтения символов. Надеюсь, он не сломался...
      Но он был цел. Даже в её дрожащих руках длинная стрелка неизменно вращалась. Она отложила алетиометр и сказала – Я никогда не видела так много повозок. Я и не догадывалась что они так быстро движутся.
      – В твоём Оксфорде нет автомашин и грузовиков?
      – Не так много. И не таких. Я не привыкла к этому. Но уже всё нормально.
      – Ну, тогда будь осторожна. Если ты попадёшь под автобус или потеряешься, или ещё что-нибудь, они поймут, что ты не из этого мира и начнут искать путь насквозь...
      Он рассердился гораздо больше, чем следовало. В конце концов он сказал: «Ну хорошо. Если ты будешь притворяться, что ты моя сестра, это будет прикрытием для меня, потому что у того, кого они ищут, нет сестры. А если я буду с тобой, я покажу тебе как переходить дорогу без опасности для жизни.»
      – Хорошо, – сказала она покорно.
      – И деньги. Держу пари, у тебя – ну откуда у тебя деньги... Как ты собиралась передвигаться, есть и так далее?
      – У меня есть деньги, – сказала она и высыпала несколько золотых монет из кошелька.
      Уилл скептически посмотрел на них.
      – Это золото, не правда ли? Ну этим люди непременно заинтересуются, это точно. Ты неосторожна. Я дам тебе немного денег. Убери эти монеты и держи их подальше. И помни – ты моя сестра и тебя зовут Лиза Рэнсом.
      – Лиззи. Я и раньше притворялась, что меня зовут Лиззи. Это я запомню.
      – Хорошо, будешь Лиззи. А я Марк, не забудь.
      – Хорошо, – сказала она миролюбиво.
      Её нога обещала быть болезненной. Она уже покраснела и опухла там, где её ударила машина, и появлялся большой тёмный синяк. Вместе с синяком на щеке, там, куда он стукнул прошлой ночью, это выглядело так, как будто с ней плохо обращались, и это его тоже волновало – а вдруг какой-нибудь милиционер обратит внимание?
      Он попытался отвлечься от этих мыслей, и они пошли дальше вместе, переходя на светофорах и кинув только один взгляд назад на окно под грабовыми деревьями. Они не смогли увидеть его. Оно было вполне невидимо, а транспорт опять мчался мимо.
      В Саммертауне, пройдя десять минут по улице Бенбери, Уилл остановился перед Банком.
      – Что ты делаешь? – спросила Лайра.
      – Я собираюсь взять немного денег. Наверное, лучше не делать этого слишком часто, но они не зарегистрируют этого до конца рабочего дня, я думаю.
      Он сунул мамину кредитку в банкомат и набрал её пин-код. Всё работало нормально, поэтому он потребовал сто фунтов, и машина выдала их без сучка, без задоринки. Лайра смотрела на это с открытым ртом. Он дал ей бумажку в двадцать фунтов.
      – Используй это позже. Купи что-нибудь и возьми сдачу. Давай сядем на автобус в центр.
      Лайра дала ему разбираться с автобусом. Она сидела очень тихо, рассматривая дома и сады её и не её города. Как будто в чужом сне. Они вышли в центре, возле старой каменной церкви, которая была ей знакома, напротив большого универмага, которого она не знала.
      – Всё изменилось, – сказала она. – Как будто.. Это Корнмаркет? А это Широкая улица. Это Баллиол. А там библиотека Бодлея. Но где Джорданский колледж?
      Теперь она сильно дрожала. Возможно, это была замедленная реакция на аварию, или шок от того что на месте колледжа, который был для неё домом, стояло совершенно другое здание.
      – Это не правильно, – сказала она. Она говорила тихо, потому что Уилл сказал ей прекратить так громко указывать на то, что было не так. – Это другой Оксфорд!
      – Ну, мы знали это, сказал он.
      Он не был готов к Лайриной удивлённой беспомощности. Он не мог знать, какая большая часть её детства проходила в играх на улицах, практически таких же как эти, и как она гордилась принадлежностью к Джорданскому колледжу, Мудрецы которого были самыми умными, казна самой богатой, а красота самой ослепительной. А тут его просто не было, и она больше не была Лайрой из Джорданского колледжа, она была маленькой девочкой, затерявшейся в странном мире, девочкой ниоткуда.
      – Ладно, – сказала она, дрожа, – если его здесь нет...
      Это займёт чуть больше времени, чем она предполагала, вот и всё.

      Как только Лайра ушла, Уилл разыскал телефон, вытащил конверт с письмом и набрал номер юридической конторы.
      –Алло. Я хотел бы поговорить с мистером Перкинсом.
      –Простите, кто его спрашивает?
      –Я звоню по поводу мистера Джона Парри. Я его сын.
      –Одну минуту...
      Минута прошла, и затем послышался мужской голос:
      – Алло, у телефона Аллан Перкинс. С кем я говорю?
      – Меня зовут Уильям Парри. Извините за беспокойство. Я звоню по поводу судьбы моего отца, мистера Джона Парри. Каждые три месяца вы переводите для нас деньги.
      – Да, это так.
      – Так я хотел бы узнать у вас, где мой отец. Пожалуйста скажите, он жив или умер?
      – Уильям, сколько вам лет?
      – Двенадцать. Мне нужно знать о нём...
      – Конечно... А твоя мать.. она... ей известно, что ты мне звонишь?
      Уилл тщательно обдумал ответ.
      – Нет,– ответил он – Но она очень нездорова. Она не может многого мне рассказать, а я хочу знать....
      – Да, я понимаю. Где ты сейчас находишься? Дома?
      – Нет, я... я в Оксфорде.
      – Один?
      – Да.
      – И, ты говоришь, твоя мать больна?
      – Да.
      – Она что, в больнице?
      – Вроде того.... Послушайте, так вы скажете или нет?
      – Ну, кое-то я могу тебе рассказать, но не очень много и не сию минуту. Я бы предпочёл говорить не по телефону. Через пять минут у меня встреча с клиентом. Ты бы не смог добраться до моего офиса к половине третьего?
      – Нет.– ответил Уилл.
      Это было бы слишком рискованно. К этому времени адвокат мог знать, что Уилла разыскивает полиция. Он немного подумал и продолжил:
      – Мне нужно успеть на автобус в Ноттингем, я не хочу его пропустить. Но то, что мне нужно узнать, вы можете сказать мне по телефону, правда ? Скажите только, жив ли мой отец, и если да, то где мне его искать. Вы ведь можете мне это сказать?
      – Это не так просто, как ты думаешь. Я не могу разглашать частную информацию о моём клиенте, если я совершенно не уверен, что сам клиент хотел бы этого. Иными словами, мне нужно доказательство того, что ты – это ты.
      – Да, я понимаю, но пожалуйста, не могли бы вы сказать хотя бы, жив ли он?
      – Ну.... Это было бы нарушением конфиденциальности. К сожалению, я и так не смогу тебе этого сказать, поскольку мне это неизвестно.