– Слышали снова эти цеппелины?
      Грамман приподнял руку. Ли прислушался, и, действительно, опять был этот звук мотора. Теперь, когда дождь утих, его было легче расслышать.
      – Они пролетали над нами уже дважды, – сказал Грамман. – Они не знают, где мы, но знают, что мы где-то здесь.
      Минуту спустя мерцающий свет появился в том направлении, куда улетел цеппелин. Он был не такой яркий, как молния, но постоянный, и Ли понял, что это прожектор.
      – Лучше потушите огонь, доктор Грамман, – сказал он, – хотя и жаль без него оставаться. Думаю, листва густая, но лучше не рисковать. Я, конечно, весь вымок, но я пошёл спать.
      – Вы высохнете к утру, – сказал шаман.
      Он взял горсть мокрой земли и засыпал огонь, а Ли ещё немного покрутился в маленькой палатке, прежде чем закрыть глаза.
      Ему снились странные сны. В какой-то момент он подумал, что проснулся, и увидел шамана, сидящего со скрещенными ногами, и покрытого пламенем, которое быстро пожрало плоть, оставив сидящий в пепле белый скелет. Ли встревоженно посмотрел на Хестер и увидел, что она спит, чего никогда не случалось, так как она бодрствовала всегда, когда бодрствовал он. Так что, обнаружив её спящей, лаконичную, острую на язык Хестер, которая выглядела такой нежной и уязвимой, он ощутил странность происходящего и неловко улёгся возле неё, проснувшись во сне, и ему долго снилось, что он лежит без сна.
      Следующий сон был также про Граммана. Ли увидел, как шаман трясёт украшенной перьями колотушкой, приказывая чему-то подчиняться. Этим чем-то, как увидел Ли с тошнотворной дрожью, был Призрак, такой же, как они видели из шара. Он был высок и почти невидим, и вызывал такое отвращение у Ли, что он почти проснулся в страхе. Но Грамман командовал им, не выказывая страха, и тварь внимательно слушала его команды, после чего уплыла вверх, подобно мыльному пузырю, и исчезла среди листвы.
      Затем его сон принял иной поворот: теперь он был в кабине цеппелина, наблюдая за пилотом. Точнее, он сидел в кресле второго пилота, и они летели над лесом, разглядывая дико колышущиеся вершины, бескрайнее море листьев и веток. А затем в кабине появился Призрак.
      Захваченный собственным сном, Ли не мог ни двигаться, ни кричать, и ему осталось лишь переживать ужас пилота, когда тот обнаружил, что с ним происходит.
      Призрак наклонился над пилотом, и присосался к его лицу. Демон пилота, зяблик, вспорхнула, крикнула, и попыталась отскочить, но лишь упала на пульт, едва в сознании. Пилот повернулся к Ли и протянул вперёд руку, но Ли не мог двигаться. Страдание в глазах пилота было ужасающим. Что-то настоящее, живое вытягивалось из него, а его демон лишь слабо вздрагивала и пищала высоким голосом, но она умирала.
      Затем она исчезла. Но пилот всё ещё был жив. Глаза его подёрнулись пеленой, а его протянутая рука мягко опустилась обратно на рычаг скорости. Он был жив и мёртв одновременно, он был безразличен ко всему.
      Так что Ли сидел и беспомощно наблюдал, как цеппелин летит вперёд, прямо в склон горы, что находилась перед ним.
      Пилот смотрел на склон в окно, но ничто на свете не могло его заинтересовать. Ли в страхе отодвинулся назад, но ничего, что могло бы предотвратить столкновение, не случилось, и в момент столкновения он крикнул: «Хестер!»
      И проснулся.
      Он был в палатке, в безопасности, а Хестер покусывала его за подбородок. Он был весь в поту. Шаман сидел со скрещенными ногами, но холодок прошёл по спине Ли, когда он заметил, что демона-скопы нигде не видно. Очевидно, этот лес был плохим местом, полным жутких видений.
      Затем он понял, что шаман освещён, хотя костёр давно уже угас, а ночная темнота была абсолютной. Какое-то дальнее мерцание высвечивало стволы деревьев и мокрые листья, и Ли тут же понял, что это за свет: его сон был правдой, и пилот цеппелина врезался в гору.
      – Чёрт, Ли, ты дрожишь, как осиновый лист. Что с тобой? – проворчала Хестер и пошевелила длинными ушами.
      – Ты разве не видела сон, Хестер? – пробормотал он.
      – Ты не спишь, Ли, ты Видишь. Если б я знала, что ты ясновидящий, я бы тебя давно вылечила. А теперь просто отключи это, понял?
      Он почесал голову, а она дёрнула ушами.
      А затем, без малейшего перехода, он парил в воздухе рядом с демоном шамана, Сайан Котор, скопой. Близость чужого демона и отсутствие своего наполнили Ли мощной смесью вины и странного удовольствия. Они парили, как если бы он сам был птицей, среди турбулентных потоков воздуха над лесом, и Ли огляделся вокруг сквозь тёмный воздух, теперь сдобренный бледным сиянием луны, что изредка проглядывала сквозь редкие разрывы в облаках и окрашивала вершины деревьев серебряным цветом.
      Демон-скопа издала резкий крик, и снизу раздались тысячи разнообразных птичьих голосов: уханье сов, встревоженное чириканье воробьёв, певчая соловьиная музыка. И в ответ явились они сами, все птицы леса, летали ли они до этого на ночной охоте или тихо спали на ветках, все они тысячами взмыли вверх, в дрожащий воздух.
      И Ли почувствовал, как какая-то, родственная птицам, часть его собственной души радостно отвечает приказу королевы орлов, и всё то человеческое, что в нём было, растворилось в наистраннейшем удовольствии: радостном подчинении высшей власти, которая абсолютно права. И он кружил и разворачивался вместе с остальной огромной стаей, среди сотни разных видов, маневрирующих вместе, как единое существо, ведомых магнетической волей орлицы, а затем увидел напротив серебристого облака ненавистное чёрное пятно цеппелина.
      Они все знали, что им делать. И они устремились к аппарату, быстрейшие достигали его первыми, но самой первой была Сайан Котор, маленькие крапивники и зяблики, быстрые стрижи, мягкокрылые совы – меньше, чем за минуту они облепили цеппелин, а их когти царапали промасленный шёлк или пробивали его в поисках зацепки.
      Они избегали двигателей, хотя некоторых затянуло в него и изрезало пропеллерами в кровавую пыль. Большинство птиц просто устроилось на цеппелине, а те, что прилетели вторыми, уцепились за первых, пока, наконец, они не покрыли не только сам цеппелин (который теперь терял водород через тысячи маленьких дырок) но и гондолу, и окна кабины, кабели и распорки – за каждый клочок пространства цеплялась птица, две птицы, три или больше.
      Пилот был беспомощен. Под весом птиц аппарат начал опускаться всё ниже и ниже, а затем вдруг возник ещё один склон, проступая из ночной тьмы и невидимый для людей в гондоле, размахивающих своим оружием и стреляющих во все стороны.
      В последнюю секунду Сайан Котор вскрикнула, и грохот тысяч крыльев поглотил даже рёв мотора, так как все птицы снялись с цеппелина и разлетелись. А людям в кабине досталось несколько секунд на то, чтобы понять, что произошло, прежде чем цеппелин врезался в склон и взорвался.
      Огонь, жара, пламя... Ли снова проснулся, его тело было таким горячим, как если бы он лежал в пустыне на солнце.
      За стенками палатки вода по прежнему капала с листьев на палатку, но шторм прекратился. Бледный серый свет просочился сверху, и Ли поднялся, увидев Хестер, помаргивающую со сна, и шамана, завернувшегося в одеяла и так крепко спящего, что его можно было принять за мертвеца, если бы не Сайан Котор, заснувшая на ветке рядом с палаткой.
      Единственным звуком, за исключением капающей воды, было птичье пение. Никаких моторов в небе, никаких голосов, так что Ли решил, что разжечь костёр будет безопасно, и после некоторых усилий умудрился сварить кофе.
      – Что теперь, Хестер? – спросил он.
      – Не знаю. Было четыре цеппелина, а он уничтожил только три.
      – Я имею в виду, выполнили ли мы свои обязанности?
      Она шевельнула ушами и сказала: «Не припомню контракта».
      – Это не контрактные обязанности. А моральные.
      – Ли, прежде чем волноваться о морали, надо разобраться с последним цеппелином. Это тридцать-сорок человек, вооружённых, и они нас преследуют. Имперские солдаты, чего уж больше. Сначала выживание, затем мораль.
      Разумеется, она была права, и, пока занимался день, Ли потягивал горячий напиток и курил сигару, раздумывая, что бы он делал, если бы командовал последним цеппелином. Отступил и дождался дневного света, без сомнения, а затем взлетел достаточно высоко, чтобы наблюдать за опушкой леса на большей территории, так, чтобы заметить, где Ли и Грамман выйдут из него.
      Демон-скопа Сайан Котор проснулась и размяла крылья. Хестер посмотрела вверх и повернула несколько раз голову, разглядывая могучего демона каждым глазом по очереди, а в следующий момент сам шаман вышел из палатки.
      – Тяжёлая ночка, – заметил Ли.
      – День будет ещё тяжелее. Мы должны немедленно убираться из леса, мистер Скорсби. Они собираются поджечь его.
      Ли недоверчиво осмотрел вымокшую за ночь растительность и спросил: «Как?»
      – У них есть устройство, разбрасывающее некую смесь нафты с поташем, которая загорается при соприкосновении с водой. Имперские Морские силы разработали это во время войны с Ниппоном. Если лес промок, он разгорится ещё быстрее.
      – Вы это видели, так?
      – Так же ясно, как вы видели, что случилось с цеппелинами ночью. Пакуйте, что собираетесь забрать с собой, и пойдём.
      Ли потёр подбородок. Самые ценные вещи из его имущества были также и самыми лёгкими, а именно, приборы с шара. Так что он вытащил их из корзины и упаковал в рюкзак, а также удостоверился, что его винтовка заряжена и не промокла. Он оставил корзину, оснастку и шар там, где они были, сплетёнными и перемотанными среди веток. Отныне он больше не был аэронавтом, разве что каким-то чудом он бы выбрался отсюда и скопил достаточно денег, чтобы купить себе новый шар. Отныне он должен был ползти, подобно насекомому, по поверхности земли.
      Они учуяли дым до того, как увидели пламя, потому что дул бриз с моря. Ещё до того, как они достигли опушки, они услышали огонь, его глубокое и жадное рычание.
      – Почему они не сделали этого ночью? – спросил Ли. – Зажарили бы нас во сне.
      – Думаю, они хотят взять нас живыми, – ответил Грамман, обрывая листья в палки, чтобы использовать её как трость, – и ждут, где мы выйдем из леса.
      И действительно, жужжание цеппелина скоро стало хорошо различимым даже сквозь звуки огня и их собственного тяжёлого дыхания, потому что они торопились, перебираясь через валуны, корни и упавшие деревья, и останавливаясь лишь, чтобы перевести дыхание. Сайан Котор, летевшая высоко наверху, спикировала, чтобы сообщить им, насколько они продвинулись, и насколько они опережали огонь, хотя вскоре они и сами увидели дым над деревьями позади, а затем и ползущую стену огня.
      Лесные животные – белки, птицы, дикий кабан – бежали вместе с ними, и хор криков, писков и воплей разрастался вокруг них. Оба путешественника продвигались вперёд к опушке леса, которая была уже недалеко, а затем они достигли её, когда волны жара уже захлёстывали их сзади, а ревущие колонны пламени вздымались на двадцать метров вверх. Деревья горели, как факелы, сок в стволах кипел и выплёскивался с шипящим звуком, сосновые верхушки вспыхивали, как нафта, а их ветки, казалось, расцветали оранжевыми цветами, и тут же исчезали.
      Тяжело дыша, Ли и Грамман вскарабкались на крутую каменистую осыпь. Половина неба была затянута дымом и дрожащим от жары воздухом, но высоко над ними парило плотное пятнышко цеппелина – слишком далеко, понадеялся Ли, чтобы разглядеть их даже сквозь бинокли.
      Перед ними возвышался крутой и неприступный горный склон. Из ловушки, в которой они оказались, вёл только один путь – узкое дефиле впереди, где высохшее русло реки выходило из складки между скалами.
      Ли указал, и Грамман сказал: «Полностью согласен, мистер Скорсби.»
      Его демон, паря и кружась наверху, сложила крылья и устремилась к расщелине. Они не задерживались, карабкаясь так быстро, как только могли, но Ли сказал: «Простите, если это невежливо, но я никогда не знал никого, чей демон мог бы улетать так далеко, кроме ведьм. Но вы не ведьма. Вы этому научились или это пришло само?»
      – К человеку ничто не приходит само, – ответил Грамман. – Нам приходится учиться всему, что мы знаем. Сайан Котор говорит мне, что расщелина выходит на перевал. Если доберёмся туда, прежде чем они нас заметят, мы сможем спастись.
      Орлица вернулась, а оба человека продолжили подъём. Хестер предпочитала отыскивать собственный путь среди камней, так что Ли просто следовал за ней, избегая неустойчивых камней и передвигаясь так быстро, как только мог, по крупным, всё время приближаясь к маленькому ущелью.
      Ли беспокоился за Граммана, потому что тот был бледен, натянут и тяжело дышал. Его работа этой ночью стоила ему дорого. Как долго они могли продолжать идти, было тем самым вопросом, который Ли боялся задать, но, когда они были уже почти у входа в ущелье, практически, на берегу высохшей реки, он услышал, как изменился звук мотора цеппелина.
      – Они увидели нас, – сказал он.
      Это было подобно тому, как если бы они получили смертный приговор. Хестер споткнулась, даже легконогая, хладнокровная Хестер споткнулась и вздрогнула. Грамман опёрся на палку, с которой шёл и заслонился от солнца, глядя назад, и Ли тоже повернулся посмотреть.
      Цеппелин быстро опускался, нацеливаясь на склон точно под ними. Было ясно, что преследователи собираются захватить их, а не убить, ибо прямо сейчас их можно было скосить одной очередью. Вместо этого, пилот аккуратно замедлился около земли, над самой высокой точкой склона, где он мог это сделать, не подвергая опасности цеппелин. Из двери гондолы вниз посыпались люди в синей униформе, вместе со своими демонами-волчицами, и начали карабкаться вверх.
      Ли и Грамман были на шестьсот метров выше их, и недалеко от входа в ущелье. Как только они доберутся, они смогут сдерживать солдат до тех пор, пока не закончатся патроны. Но у них была только одна винтовка.
      – Они гонятся за мной, мистер Скорсби, – сказал Грамман, – не за вами. Если отдадите мне винтовку и сдадитесь, вы останетесь в живых. Это дисциплинированные войска. Вы будете военнопленным.
      Ли пропустил это мимо ушей и ответил:
      – Пошли вперёд. Доберёмся до ущелья и я удержу их у входа, пока вы будете пробираться насквозь. Я вас сюда притащил не для того, чтобы сдать с рук на руки этим ребятам.
      Люди внизу двигались быстро, они были обучены и отдохнули. Грамман кивнул.
      – Не хватило сил уничтожить четвёртый, – сказал он, и они быстро укрылись в ущелье.
      – Только скажите мне, прежде чем уйдёте, – сказал Ли, – потому что я не успокоюсь, пока не узнаю. На какой стороне я сражаюсь, я не могу сказать, да и не особо беспокоюсь. Просто скажите мне: то, что я делаю, это поможет Лайре или навредит ей?
      – Это поможет ей, – ответил Грамман.
      – И ваша клятва. Вы не забудете, о чём поклялись мне?
      – Я не забуду.
      – Потому что, доктор Грамман, или Джон Парри, или как бы вы себя ни называли в каком бы то ни было мире, вам следует знать: я люблю эту девочку, как родную дочь. Если бы у меня был собственный ребёнок, я бы не мог любить его больше. И если вы нарушите клятву, то, что останется от меня, будет преследовать то, что останется от вас, и вы проведёте остаток вечности, сожалея о том, что явились на свет. Такова моя клятва.
      – Я понимаю. И я дал вам своё слово.
      – Это всё, что я хотел знать. Идите. И удачи вам.
      Шаман протянул свою руку, и Ли пожал её. Затем Грамман повернулся и направился вверх по ущелью, а Ли огляделся в поисках лучшей позиции.
      – Только не за большим валуном, Ли, – сказала Хестер. – Ничего не увидишь справа, и они смогут обойти нас. Прячься здесь.
      В ушах Ли звучали звуки, которые не имели ничего общего с полыханием леса внизу, или с надрывным рёвом цеппелина, пытающегося подняться в воздух. Эти звуки пришли из его детства, и из Аламо. Сколько раз он со своими друзьями играл в эту героическую битву на развалинах форта, играя по очереди за шведов и французов! Теперь его детство возвращалось, чтобы отомстить ему. Он вынул кольцо Навахо, принадлежавшее его матери, и положил его рядом на камень. В тех детских играх Хестер часто бывала кугуаром или волчицей, и пару раз гремучей змеёй, но чаще всего птицей-пересмешником Теперь...
      – Хватит спать, лучше осмотрись, – сказала она. – Это не игра, Ли.
      Люди, карабкавшиеся вверх по склону, рассыпались и двигались уже не так быстро, потому что они видели ситуацию так же ясно, как и он. Им придётся захватить ущелье, и они понимали, что один человек с винтовкой способен задержать их надолго. За ними, к удивлению Ли, цеппелин всё ещё пытался подняться. Возможно, он потерял часть плавучести, а может, у него заканчивалось топливо, но, так или иначе, он ещё не поднялся, и это натолкнуло Ли на идею.
      Он улёгся поудобнее, прицелился из своего старого винчестера, пока в прицеле не показалась опора левого двигателя, и выстрелил. Солдаты, карабкавшиеся к нему, подняли головы, и секунду спустя мотор неожиданно взревел, после чего так же неожиданно завыл и затих. Цеппелин стало сносить набок. Ли слышал, как завывает второй двигатель, но теперь аппарат был беспомощен.
      Солдаты остановились и укрылись, как только могли. Ли мог пересчитать их, что он и сделал: двадцать пять. У него было тридцать пуль.
      Хестер подползла к его левому плечу.
      – Я буду присматривать за этой стороной, – сказала она.
      Распластавшись на сером камне, с ушами, лежащими вдоль спины, она и сама выглядела, как маленький камень, серо-коричневая и ничем не выделяющаяся, если не считать глаз. Хестер вовсе не была красивой: она была настолько обыкновенной и непритязательной, какой только могла быть зайчиха, но её глаза были изумительного золотисто-орехового цвета, с прожилками нежно-коричневого и мягко-зелёного. А теперь эти глаза смотрели на последний ландшафт, который им предстояло увидеть: пустынный грубый каменистый склон, а за ним – пылающий лес. Ни единой травинки, ни единого зелёного пятнышка, на котором мог бы отдохнуть глаз.
      Её уши шевельнулись.
      – Они разговаривают, – сказала она. – Я слышу, но не могу понять.
      – Русский, – ответил он. – Они собираются напасть все вместе и бегом. Это для нас хуже всего, так что это они и сделают.
      – Целься получше, – сказала она.
      – Обязательно. Но, чёрт побери, Хестер, я не люблю убивать.
      – Мы или они.
      – Нет, всё иначе, – сказал он. – Они или Лайра. Я не понимаю как, но мы связаны с этой девочкой, и оттого счастлив.
      – Тот солдат слева собирается стрелять, – сказала Хестер, и, пока она говорила, снизу раздался треск, и кусочки камня отлетели от валуна, лежавшего в шаге от неё. Пуля просвистела дальше в ущелье, но она не шевельнула и мускулом.
      – Что ж, это облегчает задачу, – сказал Ли, и тщательно прицелился.
      Он выстрелил. Видно было только маленькое синее пятнышко, но он попал. С воплем солдат отлетел назад и умер.
      А затем начался бой. В течение минуты треск винтовок, свист рикошетирующих пуль, удары пуль о разлетающиеся камни заполнили долину, отражаясь от скал и от стен ущелья. Запах кордита, а затем и горячий запах от разбитых в порошок камней смешались с запахом дыма от горящего леса, пока не начало казаться, что весь мир вокруг пылает.
      Валун, за которым укрылся ли, вскоре был иссечен царапинами и вмятинами, и каждый раз, когда в него попадали пули, он ощущал этот удар. Однажды он заметил, как ветер от пролетевшей пули расшевелил шерсть на спине у Хестер, но она не шевельнулась. И он не прекратил стрелять.
      Первая минута была яростной. А после неё, когда наступило затишье, Ли обнаружил, что ранен: на камне под его щекой была кровь, и его рука, и затвор винтовки были красными.
      Хестер проползла вокруг осмотреть.
      – Ничего страшного, – сказала она. – Пуля поцарапала скальп.
      – Ты считала, сколько упало, Хестер?
      – Нет. Слишком хорошо пряталась. Заряжай, пока есть возможность, малыш.
      Он откатился за камень и заработал затвором. Было жарко, и кровь, что свободно стекала с его головы, засыхала на механизме. Он аккуратно поплевал на него, и тот стал ходить плавнее.
      Затем он вернулся на позицию, и прежде, чем он даже успел осмотреться, в него попала пуля.
      Это было похоже на взрыв в левом плече. Несколько секунд он отключился, но затем пришёл в себя, с бесчувственной и бесполезной левой рукой. Боль была ещё впереди, и она ещё не придала ему храбрости, но эта мысль дала ему силы сфокусировать свой разум на стрельбе.
      Он положил винтовку на мёртвую и бесполезную руку, которая ещё недавно была полна жизни, и аккуратно прицелился: один выстрел… два… три, и каждая пуля нашла свою цель.
      – Как дела? – пробормотал он.
      – Отлично стреляешь, – прошептала она в ответ, очень близко от его щеки. – Не останавливайся. За тем чёрным валуном…
      Он посмотрел, прицелился, выстрелил. Солдат упал.
      – Чёрт, это такие же люди, как я, – сказал он.
      – Никакой разницы, – сказала она. – Всё равно продолжай.
      – Ты веришь ему? Грамману?
      – Да. Прямо спереди, Ли.
      Выстрел: ещё один человек упал, и его демон истаял, как свеча.
      Затем было долгое молчание. Ли покопался в карманах и нашёл ещё несколько пуль. Пока он перезаряжал, он почувствовал что-то, столь редкое, что его сердце чуть не остановилось – он почувствовал, как мордочка Хестер прижалась к его собственному лицу, и он ощутил её слёзы.
      – Ли, это всё я виновата, – сказала она.
      – почему?
      – Скраелинг. Я сказала тебе забрать кольцо. Если бы не это, мы бы не были в такой ситуации.
      – Ты думаешь, я всегда делал только то, что ты мне говорила? Я взял его, потому что ведьма…
      Он не закончил, потому что его нашла ещё одна пуля. В этот раз она попала ему в левую ногу, и, прежде чем он успел моргнуть, третья пуля снова чиркнула ему по голове, словно ему к черепу прижали раскалённую докрасна кочергу.
      – Недолго осталось, Хестер, – прошептал он, стараясь не шевелиться.
      – Ведьма, Ли! Ты сказал, ведьма! Помнишь?
      Бедная Хестер, она теперь лежала, а не напряжённо прижималась к земле, как она делала всю его взрослую жизнь. И её прекрасные орехово-золотые глаза тускнели.
      – Всё ещё прекрасные, – сказал он. – О, Хестер, точно, ведьма. Он дала мне…
      – Именно. Цветок.
      – В нагрудном кармане. Достань его, Хестер, я не могу двигаться.
      Это было нелегко, но она вытянула маленький алый цветок своими сильными зубами и вложила его ему в руку. С огромным усилием он сжал кулак и сказал, – Серафина Пеккала! Помоги мне, прошу тебя…
      Движение внизу: он отпустил цветок, прицелился, выстрелил. Движение прекратилось.
      Хестер теряла сознание.
      – Хестер, не смей уходить прежде меня, – прошептал Ли.
      – Ли, я не могла бы покинуть тебя ни на секунду, – прошептала она в ответ.
      – Думаешь, ведьма придёт?
      – Обязательно. Надо было позвать её раньше.
      – Много чего надо было сделать раньше.
      – Может быть…
      Ещё один треск, и в этот раз пуля ушла куда-то глубоко внутрь, в поисках сердца. Он подумал: «Она не найдёт его там. Моё сердце – Хестер.» И он увидел что-то синее внизу по склону, и попытался направить туда ствол.
      – Вон тот, – выдохнула Хестер.
      Ли обнаружил, что курок очень тугой. Вообще, всё было очень тугим. Ему пришлось нажимать три раза, и лишь на третий получилось. Синяя форма покатилась вниз по склону.
      Опять долгая тишина. Боль потихоньку теряла свой страх перед ним. Она была, как стая шакалов, кружащих, вынюхивающих, подходящих ближе, и он знал, что они не оставят его, пока не обглодают его до костей.
      – Остался один, – пробормотала Хестер. – Он... отступает к цеппелину.
      И Ли увидел его сквозь туман, единственного солдата Имперской Стражи, уползающего прочь от места, где его друзья потерпели поражение.
      – Не могу стрелять в спину, – сказал Ли.
      – Не умирать же с одной пулей в стволе.
      Тогда он прицелился в сам цеппелин, всё ещё ревущий и пытающийся подняться со своим единственным двигателем, и, возможно, пуля была раскалена, или как раз в этот момент ветер донёс пламя от горящего леса, но газ внезапно взорвался оранжевым шаром, и оболочка и металлический каркас немного поднялись, а затем медленно и величественно опустились на землю.
      И солдат, который отползал назад, как и шестеро или семеро других, единственных оставшихся в живых, не рискнувших подойти к человеку, удерживающему ущелье, были поглощены огнём, что упал на них с неба.
      Ли увидел взрыв и услышал сквозь рёв, как Хестер сказала: «С ними всё, Ли».
      Он сказал, или подумал: «Эти бедняги не должны были так закончить, как и мы».
      Она ответила: «Мы удержали их. Мы выстояли. Мы... помогли Лайре.»
      Затем она прижала своё маленькое, гордое, разбитое тельце к его лицу, так тесно, как только могла, а затем они умерли.

ПЯТНАДЦАТЬ. Кровомох