– Что? А? Кто?! – вскрикнул шеф и уселся на раскладушке, с трудом переводя дыхание. Рядом, идиотически улыбаясь, стоял Колян.

– Шеф, ты это, не обижайся. По тебе таракан полз! Хотел в ноздрю залезть, еле успел пришибить. – Колян показал изуродованный тараканий труп своему боссу.

– Убью, змей! – зарычал Эдик и полез было с раскладушки, но, схватившись за поясницу, рухнул обратно. – Ой, болит! Шевельнуться не могу!

– Это с непривычки, шеф! – жизнерадостно откликнулись Колян и Толян. – Сейчас мы тебя поднимем. – Они бережно подхватили Эдика и поставили его на ноги. – Порядок!

В следующую минуту скрипнула дверь, и на пороге появился четвероногий петух. Он мрачно клекотнул и поскреб пол ногой, после чего удалился.

– Змей пернатый! – проскрежетал Эдик. – Ну ты у меня получишь!

– Это он нас завтракать приглашает, – смутившись, сказал Колян.

– А ты откуда знаешь? – оскалился Серый. – Тоже в петухи записался?..

– Почему в петухи? В курицы! – пошутил Эдик и тут же заржал кашляющим, истерическим смехом. Шефа поддержали все, кроме Коляна, который обиделся и отвернулся.

Эдик открыл рот, чтобы добавить что-то еще, но дверь отворилась снова и в проеме показалась Маланья.

– Вам что, одного приглашения мало? Дважды повторять не буду. Не успеете – ходите голодные, Авдотья только спасибо скажет! – И она гордо повернулась спиной. Бандиты шумно бросились следом.

Старуха, вздыхая и покачивая головой, налила им по чашке баланды и, посмотрев на Эдика, не выдержала:

– Что это с тобой, милок, никак, на тебе всю ночь черти катались?!

– Так и было, – сказал Эдик, отведя глаза. – На такой-то раскладушке!

– А чем, скажите, плоха моя раскладушка? – подбоченилась Маланья. – Для всех хороша, а тебе, видите ли, не годится?

Шеф побагровел и хотел было уже высказать старухе все, что о ней думает, но из-под бабкиной юбки вынырнул мрачный, набыченный петух и, не мигая, уставился на братков.

– Доброго здоровьичка вам, Маланья Несмеяновна! – неожиданно произнес Эдик, не веря собственным ушам. – Спасибо за хлеб-соль! Низкий вам поклон и массовый привет!

Произнеся эту фразу, Эдик уставился на старуху, выпучив глаза и растянув синеватые губы в длинной резиновой улыбке.

Он-то хотел сказать совсем другое и послать старуху по таким адресам, что и выговорить страшно. Но при виде «пернатого змея» язык Эдика помимо его воли произнес эти сладкие слова.

Старуха слегка обалдела. Некоторое время она изучающе смотрела на шефа, затем осторожно произнесла:

– Спасибо на добром слове! Нате-ка еще хлебца, а то без него пустовато будет. – И бабка скрылась за дверью.

– Живем, пацаны! – сказал Эдик. – Все путем!

– Здорово ты ей сказанул! – подольстился Колян. – Она аж припухла!

– В натуре! – кивнул Эдик, впиваясь зубами в черствый хлеб и принимаясь вдумчиво жевать. Постепенно глаза его становились все теплее и теплее, словно оттаивали.

– Хороший хлеб! – сказал он наконец, сплевывая на пол какую-то косточку.

– Обыкновенный, – уныло отозвался Серый.

– Ничего себе обыкновенный! – возразил Эдик, чем-то громко похрустывая. – Где ты видел, чтобы в обыкновенный хлеб мясо клали?

– К-какое мясо? – испугался Серый.

– Нормальное, – пожал плечами шеф. – Вкусное!

– Мясо?!

– Ну да! А что, тебе не попало?

– Нет, – сказал Серый, внимательно разглядывая горбушку.

– И у меня – ничего, – отозвался Колян.

– И у меня… – сказал Толян.

– А чего же это мне попалось? – забеспокоился шеф и принялся разглядывать выплюнутую косточку. При ближайшем рассмотрении косточка оказалась плохо обгрызенным мышиным хвостом. Шеф побледнел.

– Убью! – прошептал он и поднялся из-за стола.

– Плюнь на нее! – взмолились пацаны. – Потом разберемся, сам же говорил!

– Убью! – прорычал шеф и резко распахнул дверь. У двери стоял петух.

– Здравствуйте! – сказал Эдик паскудно-вежливым голосом.

– Кудык-твою-ко! – выругался петух, и Эдик тут же захлопнул дверь.

– Пацаны, где бы волыну достать, а? – тоскливо произнес он и сел на стул.

– Слышь, шеф, – Серый подсел к нему поближе и изогнул длинную шею, – ты же говорил вроде, что вкусно?

– Ну вкусно… С бабкиных харчей и не то сожрешь!

– Провернем дело, мы ее саму мышами накормим, – сказал Серый, – а петуха – в суп!

– Точно! – обрадовался Эдик. – Хрен с ним!

– Слышь, пацаны, а кто это метлой шарит? – неожиданно произнес Толян, выглядывая в окно.

– Лисипицин! – сказал Эдик, злобно покосившись на улицу. – Нас вызывает. Значит, есть новости. Выйти надо… – Он в нерешительности посмотрел на дверь. – Колян, погляди, этот пернатый все еще там?

Колян выглянул и тут же прикрыл дверь.

– Там, гад!

– А ты поговори с ним – у тебя получается.

– Чуть что, так я! – обиделся Колян.

– Колян, это для общего дела, – миролюбиво сказал Эдик. – Будь другом!

Колян поежился:

– Ну ладно! Если для общего… – Он приоткрыл дверь и на цыпочках вышел в коридор.

– Кукареку! – злобно крикнул петух, и дверь захлопнулась.

– Сейчас он с ним разберется! – сказал Серый, потирая руки. – Сейчас он ему даст!

– Кто кому? – уточнил Толян.

– А кто его знает? Но кто-то кому-то точно наложит!

– Ко-о-о! – услышали они из-за двери сиплый голос Коляна.

– Кудак? – гаркнул петух.

– Квох! – произнес Колян. – Куда коко?

– Куда-куда?! Кудык-туда! – отчетливо выговорил петух, и братки услышали удаляющиеся шаги.

– Ушли! – шепотом произнес Серый, и лицо его покрылось красными пятнами. – Куда он его повел? За сарай, что ли?

– А тебе-то какое дело? – скривился Эдик. – Может, присоединиться хочешь? Так пожалуйста! Мне не жалко.

– Ха-ха-ха! – развеселился Толян. – Серому не к петухам, а к жирафам надо! Он у них за своего сойдет!

– Тебе чего, в лоб дать? – обиделся Серый.

– Хватит трепаться, – разозлился Эдик, – быстро на улицу!

Они открыли дверь и выскочили во двор. Ни петуха, ни Коляна нигде не было видно.

– Действительно странно! – сказал Эдик, оглядываясь. – Ладно, никуда он не денется.

Лисипицин стоял у калитки и делал им знаки метлой.

– Ну наконец-то! – сказал он, утирая рукавом пот. – Битый час здесь толкаюсь, а вы не слышите! Кстати, а чем здесь так воняет? Не продохнуть!

– Обедом, – мрачно сказал Эдик.

– Так она вас что, помоями потчует? – удивился Лисипицин.

– Откуда я знаю? – обозлился Эдик. – Там у нее селедочные головы и это…

– Мыши в хлебе! – радостно заявил Серый.

Эдик хотел было дать ему подзатыльник, но понял, что не дотянется, и обошелся устным замечанием:

– Поменьше пасть раскрывай!

– Безобразие! – сказал Лисипицин, зажимая нос,– но делать нечего, придется потерпеть. С Маланьей лучше не связываться. Склочная баба!

– А мы и терпим!

Лисипицин осторожно оглянулся:

– Пошли-ка отсюда! Ну вон хоть за ту поленницу. Разговор есть. – Он сделал многозначительное лицо и похлопал себя по карману.

– Что?! Ключ достал?! – обрадовался Эдик.

– Тише! – прошептал Лисипицин. – Пошли куда сказал.

Сзади сарая действительно возвышалась здоровенная, в несколько рядов, поленница. Небольшой, утоптанный пятачок с огромной дубовой плахой посередине окружали кусты. Здесь можно было разговаривать и не бояться, что тебя увидят. Они зашли за поленницу и остановились в изумлении.

На поленьях сидел Колян. Рядом примостился петух. Оба мирно смотрели куда-то вдаль и тихо переговаривались.

– Так-так-так! – говорил петух.

– Квох коко! – грустно соглашался Колян. Увидев Лисипицина и своих товарищей, он слегка смутился и, покосившись на петуха, сказал: – Ко-ко. Лисипицин, квох-кудак!

– Кудак! – согласно кивнул петух и, спрыгнув с поленницы, важно и неторопливо прошествовал мимо озадаченных бандитов.

С минуту все молчали. Серый прямо-таки лучился детской радостью, зато Эдик побагровел от стыда за своего подчиненного.

– Ты чего это с петухом шашни разводишь? – угрожающе сказал он.

Колян состроил невинное лицо:

– Какие шашни, шеф? Ты же сам приказал отвлечь внимание на себя!

– Ну да… – Эдик потер затылок. – Но не до такой же степени!

– А чего такого-то? Ну посидели, поговорили…

– Мне такие разговоры не нравятся! – решительно заявил Эдик. – Сидят два голубка и любезничают!

Он хотел что-то еще добавить, но тут вмешался Лисипицин:

– Друзья мои, не надо ссориться! В нашем деле главное – доверие.

– Точно! – согласился Эдик. – Доверяй, да проверяй!

Лисипицин вздохнул, невольно подумав, что эти братки еще глупее прежних, но вслух сказал совсем другое:

– Я достал ключи от цеха! – Вслед за этим он вытащил из кармана тяжелую связку и помахал ею перед носом шефа.

– Ништяк! – сказал Эдик и, молниеносно перехватив руку Лисипицина, стал отбирать ключи.

– Ты что? – испугался Лисипицин и вцепился в связку мертвой хваткой. – Ты чего? Мы же… договорились!

– Ага! – радостно согласился Эдик, заворачивая Лисипицину руку за спину. – Отдай ключи!

– Не отдам! – зашипел Лисипицин, отчаянно сопротивляясь. Ему даже удалось выкрутиться, но против целой банды он был бессилен.

Через минуту ключи были отобраны, и Эдик, гнусно ухмыляясь, положил их себе в карман.

– Теперь уже я буду диктовать условия, понял?! "Семьдесят процентов!» – передразнил он Рудольфа Адольфыча. – Будешь еще благодарить, если я десять дам!

– Гад! Гад! Сволочь! – хрипел и ругался Лисипицин. – Ничего у тебя не выйдет! Ты с носом останешься, с носом! Вот увидишь, я тебе еще… – В этот момент на голову Лисипицина опустился здоровенный кулак Серого, и Рудольф Адольфыч замолчал, прикусив язык.

– За гада и за сволочь сниму еще пять процентов, – пообещал шеф, тяжело дыша. – А будешь возникать, вообще урою! Закопаю вместе с метлой!

Лисипицин встрепенулся. Отскочив в сторону, он показал браткам язык:

– Вы еще сами ко мне приползете, подонки долбаные! Сами! – И, прихватив метлу, бывший замдиректора бросился бежать.

– Здорово ты его, шеф! – ухмыльнулся Серый. – Нам лишних не надо!

– Точняк! – кивнул Толян. – Самим мало!

– А ты чего молчишь? – Эдик посмотрел на Коляна.

– Я не молчу, – сказал Колян. – Только, может, мы его зря так? Он все-таки местный, настучит начальству.

– Не настучит! – отмахнулся Эдик. – Он знает, что в случае чего… Короче, сегодня идем на дело.

– Э-э, шеф, так мы же ничего не знаем! – забеспокоился Серый. – Где рыжевье искать? Может, прихватить все-таки этого метельщика, он наверняка в курсе.

– Сами справимся, – отмахнулся Эдик. – У нас что, головы нет? А потом, я знаю, куда иду! – Шеф скорчил многозначительную гримасу. – Главное – мешки с собой захватить!

А Лисипицин в это время, не разбирая дороги, бежал домой.

– Сегодня же! – бормотал он вне себя от гнева. – Сегодня же вызову Брукбондскую ведьму! Мы еще посмотрим, чья возьмет! Вы у меня еще попляшете, сосунки, будете знать, с кем тягаться!..

– Только сейчас о тебе вспоминал! – сказал Евстигнеев, пропуская Костю в дом. – Давай-ка чайку, а? «Громовержца»! И с яичницей!

– Давай! – Костя махнул рукой и уселся за стол.

Евстигнеев поставил чайник на плиту и принялся колдовать над омлетом.

– Ты чего это такой всклоченный? – спросил он.

– Будешь тут всклоченным! – проворчал Костя. – Сейчас все расскажу. Вот чаю только выпью!..

– Я тоже не откажусь! – сладко промурлыкал Антуан, вылезая из-под стола.

– А тебе – молока, – сказал Костя.

– Вот еще! – фыркнул Антуан. – Я – как все!

– Сахару побольше? – съехидничал Костя.

Кот оскорбленно выгнул спину:

– Что я, Гаврила, что ли? Это ему все сахарок подавай!

– Ну вот и готово! – сказал Евстигнеев, разливая по чашкам странно пахнущий напиток и ставя сковородку с яичницей на стол. – А у меня к тебе разговор. Мне интересная мысль в голову пришла. Ты знаешь, что такое апельсин?

– В каком смысле? – удивился Костя.

– В прямом. Как переводится?

– Ну… Что-то вроде соснового яблока, – подумав, сказал Костя.

– Точно! – расцвел Евстигнеев. – Чувствуешь, какая мощь?! Сосновое яблоко! Вот где перспектива! И ведь никто бы не заметил, если б не я! Случайное словосочетание – это прямая подсказка к великому открытию. Сосна, ведь она – во! Ух! Сила! А если к ней яблоню привить? Да у нас все леса в сосновых яблоках будут! Кстати, это ведь по твоей части. Ты – лесник, тебе и карты в руки!

Костя покачал головой:

– Ничего не получится. Хотя… Черт! Интересная мысль!

– Вот и я говорю, что интересная! Почему бы не попробовать? Если не выйдет, позовем Шлоссера. Пусть шарахнет своим излучением, и все будет о'кей! Как даст тысяч двести рентген, так все привьется!

– Ладно, – сказал Костя, – обкумекаем. Ум хорошо, а три лучше.

– Не понял, но согласен, – сказал Евстигнеев. – Ты лучше выкладывай, что у тебя за проблемы. По физиономии вижу, что проблемы!

– Ну да, – сказал Костя нехотя. – Помнишь, мы на собрании говорили про бандитов? Я побывал там, в лесу, где они нагадили. Как Мамай прошел. А сейчас они в селе. Остановились у какой-то Маланьи.

– Ну и пусть живут, – сказал Евстигнеев, – нам-то что? И… мы ведь не можем их выгнать?

– Не можем, – согласился Костя. – Но вот скажи, чего им здесь делать?

– Отдыхать, – сказал Евстигнеев, – водку пить.

– А Степанидовна считает по-другому, – возразил Костя, – она уверена, что тут кроется преступный замысел!

– Бред, – возразил Евстигнеев, – паранойя. Видел я их главного, он же дебил! Подумай только, завалился к Шлоссеру за полночь и давай просить, чтобы Семеныч ему кряновскую тарелку продал!

– Что?! – Костя едва не разлил «Громовержец».

– Этого мало. Он ее, паразит, чуть не угнал! – И Евстигнеев во всех подробностях изложил вчерашнее происшествие.

– Вот видишь, – сказал Костя, – я прав. Что-то они замышляют. Может, сходить к ним и строго предупредить, а?

– Глупый ход, – возразил Евстигнеев. – Ты их только встревожишь, и они затаятся. За этими бандюгами нужно установить постоянное наблюдение!

– Кто может этим заняться? – сказал Костя. – Может, Жульетта?

– Не смеши! Она сейчас в хлопотах, гнездо для Марианны делает.

– Гнездо? – ахнул Костя.

– Ну да, – кивнул Евстигнеев, словно речь шла о чем-то заурядном, – надоело, говорит, яйца за ней подбирать, пусть несется где положено!

– Тогда, может, Петечкин и Васечкин?

– Мальчишки все время пропадают то на свалке, то в живом уголке. Будут они этим делом заниматься! – возразил Евстигнеев.

Неожиданно в разговор вмешался Антуан. Он вспрыгнул на стол, выгнул спину, потянулся, широко зевнул и, посмотрев сонными глазами на Костю, неожиданно предложил:

– Э… Мняу! А почему бы не последить мне-эу? За пачку, скажем, Петра-у?

– Вот! – в восторге воскликнул Евстигнеев. – Вот тебе готовый агент! Давай, подключайся, а хочешь, ещё кого-нибудь из своей братии пригласи. Установим круглосуточное наблюдение!

– Отлично! – обрадовался Костя. – Кстати, бабка тоже хочет их приструнить, но не говорит как. Обещает показать им кузькину мать!

– И это неплохо, – кивнул Евстигнеев, – нам чужие бандиты не нужны. У нас Лисипицин есть!

И все-таки какое-то неприятное ощущение от одного только присутствия в селе братков у Кости осталось. Даже то, что Антуан вызвался вести за ними слежку, не принесло заметного облегчения. Словно темное облачко повисло на ясном небе и никак не хотело уходить.

Антуана снаряжали в дозор добрых полчаса. Он капризничал, требовал колбасы и рыбы и долго вертелся перед зеркалом, представляя себя Джеймсом Бондом. Наконец кот ушел, и друзья вздохнули свободно.

– Да! – сказал Костя, наливая новую чашку чая. – Твоя идея с сосной – хорошая. Но у меня встречная мысль. Что, если скрестить яблоню с лесным орехом? Что получится? – Он хитро прищурился и глянул на Евстигнеева.

– Кокос! – воскликнул Евстигнеев. – Честное слово – кокос! Утрем нос селекционерам!

– И вообще… с яблоней можно скрестить рябину. Кому нужна рябина? А вот если яблоки будут расти кистями…

Тут оба друга замолчали, пораженные открывающимися перспективами. В этом блаженном состоянии их и застала Яга Степанидовна. Она вошла как всегда не постучавшись, и Евстигнеев при виде нее от неожиданности едва не сполз со стула.

– Костянтин! Вовремя я тебя застала! У нас ЧП!

– В смысле – частное предприятие? – уточнил Евстигнеев, с трудом преодолевая охватившее его странное обалдение.

– Тьфу на тебя! – воскликнула бабка. – Чаво мирных людей пугаешь? ЧП – это чрезвычайное происшествие, ясно? Погоди-ка… – Тут она посмотрела на Евстигнеева, как доктор на пациента: с нехорошим подозрением. Евстигнеев замер.

– Чаво это вы такие обдолбанные? Али съели не то? Вижу! Вижу яйца старые, сальмонеллезныя! Стало быть, скоро не так запрыгаете!

– Как сальмонеллезные? – испугались друзья. – Не может быть!

– Может… не может… Нат-ко съешьте скорей по пирожку, они у меня противояичные! Я как знала, с собой прихватила. Только уж не спрашивайте с чем.

– Что с чем? – переспросил Костя, лихорадочно прожевывая пирожок.

– С чем пирожки, – пояснила старуха, – а то испугаисси!

– Не испугаемся, – пообещал Евстигнеев.

– Тогда скажу… – Бабка самодовольно потупила взор. – А может, догадаетесь?

– С мясом! – сказал Евстигнеев, облизывая пальцы.

– Правильно! – обрадовалась бабка. – С прусаками печеными в ступе толченными!

– С та… – Костя остановился, переводя дух.

Яга смотрела на него, ласково кивая головой.

– Ра… – еще тише продолжил он.

– Канами! – бодро закончила бабка. – С ними, полезными! Я у печки свод медом смазала, а когда прусаки на сладкое-то полезли да увязли, слегка ее и протопила! Уж как они спеклись, как прожарились! И мне хорошо, и вам спасение. А, вишь, уже и действует!

– В смысле? – обалдело спросил Евстигнеев, с каждым словом выдыхая клубы сизого дыма.

– Ужель сам не видишь? Вон, вся хворь выгорает! Как прет! Кто ж вас такими ядреными яйцами накормил?

– Люська-насос! – простонал Евстигнеев. – Ну я ей покажу!

– Вот уж чего не надо, того не надо, – строго сказала Яга. – Ты-то ей просто покажешь, а ну как ей понравится?

– Да я не в том смысле!

– Да хошь бы и так, – хитро прищурилась бабка, – смысл-то он ведь поворотный!

Наконец, когда хворь окончательно выгорела, Костя открыл окна, чтобы проветрить дом. Едкая гарь неохотно выползала из кухни, норовя залезть под шкафы, спрятаться в углах и за печкой, но Яга прочитала заклинание, и помещение моментально проветрилось.

– Ну вот, а теперь я вас обрадую, – сказала бабка многозначительно, но Евстигнеев, привыкший мыслить конкретно, ее перебил:

– Ближе к делу, товарищ Степанидовна. Что случилось?

«Товарищ Степанидовна» вздрогнула, как от удара током, и неожиданно расцвела:

– Полный кошмар! Как есть ужас! Страхотища!

– Конкретнее, – попросил Костя, чувствуя, что начинает волноваться.

– Да уж куда конкретнее – дракон сбег!

– Какой дракон? – удивился Костя. – Неужели Горыныч?

– Да Горынушка разве дракон? – всплеснула руками бабка. – Он уж давно окультуренный и присмиревший. Непротивленец! Сбег-то кощеевский, тот, что динамо крутит. Старый дурень выпустил его по травке попастись, а сам умотал куда-то. Ну а дракон – в бега! Боюсь, наделает дел, ох наделает!

Косте представился дракон, свободно разгуливающий по селу, и он похолодел.

– А он что? Кусается небось? – спросил Евстигнеев.

Бабка махнула рукой:

– И не говори! Не токмо кусается, а жреть все что ни попадя!

– Так он вроде травоядный, – сказал Костя.

– Знамо что травоядный. Дак ведь если курица подвернется али свинья какая, разве ж он удержится? Столько лет на диете! А тут мясо бегает… Знамо что сожреть!

– А если… – со страхом предположил Костя.

– Сожреть! – энергично закивала бабка. – Потому и прибежала. Ловить оглоеда нужно! Глядишь, всем миром и оприходуем.

– А Кощей где? – возмутился Евстигнеев. – Почему не ловит?

– Говорю же, подался куда-то, – сказала Яга, нетерпеливо пожав плечами. – А потом, ведь если эта скотина почует хозяина, то с перепугу такого натворит!

– Все верно, – сказал Евстигнеев. – Кончать с этим делом надо. Бежим к Шлоссеру! Этого зверя лучше всего искать с воздуха. Пусть летающий «Запорожец» заводит, сверху мы дракона враз накроем!

Эта мысль показалась друзьям настолько очевидной, что они тут же бросились к главному механику.

Шлоссер угрюмо сидел за столом в своем кабинете и ковырял авторучкой в ухе. Вид у него был сосредоточенный и сердитый.

– Ты чего это вытворяешь? – удивился Евстигнеев. – Детство вспомнил, без уха решил остаться?

– Что? – переспросил Семеныч, поднося ладонь к другому уху.

Евстигнеев постучал пальцем по лбу.

– А-а! – обрадовался Шлоссер. – Понял! Погоди.

Он как-то особенно свирепо завертел авторучкой вухе, послышался хруст… Костя невольно зажмурился, а когда раскрыл глаза, Шлоссер уже рассматривал нечто маленькое и черненькое, отдаленно напоминавшее клопа.

Яга Степанидовна ойкнула, Евстигнеев попятился, а Семеныч с победным видом положил предмет на стол и облегченно улыбнулся.

– Вот теперь порядок, – сказал он.

– Какой порядок? – рассердился Евстигнеев. – Что это у тебя за дрянь в ухе?

– Похожа на клопа, – сказал Костя.

– Это и есть клоп, – кивнул Шлоссер, – только электронный. Тут чудная история. Я, понимаешь, с вечера почувствовал, что с ухом что-то не то. Слышно плохо, но временами прорываются какие-то голоса, как в радио! Ну я сразу смекнул, что тут нечисто. Одного понять не могу: кто мне ухитрился в ухо засунуть подслушивающий прибор?

– А! Понял, – сказал Евстигнеев, – за тобой шпионят!

– Еще как, – сказал Семеныч, – если в ухо «клопа» засунули! Умельцы, видать!

– Тут без колдовства не обошлось, – сурово сказала Яга. – Чтобы живому человеку такие страсти в нутро совать!

– Ладно, – отмахнулся Шлоссер, – разберемся. Промышленный шпионаж – это сейчас модно. А эту штуку надо в туалет выбросить, пусть там записывает.

– Точно, – хохотнул Евстигнеев, и тут же посерьезнел. – Мы к тебе по делу. Кощеевский дракон сбежал.

– Ага! – сказал Шлоссер. – Только я – пас. У меня план горит. Вот вам ключи, берите машину и ищите. Да, чуть не забыл. При входе на территорию пароль – «Гаврила».

Костя и Евстигнеев подходили к дому Шлоссера. За ними не спеша семенила Степанидовна. Она все никак не могла взять в толк, что же за штуку вытащил из себя главный механик и не превращается ли он потихоньку в механического мужика? И тут их окликнули:

– Эй, ты!

Костя обернулся. У забора стояли четверо. Один из них, с удивительно длинной жилистой шеей, губами обирал с веток спеющую вишню. Впереди всех стоял толстяк с бритой, странно сморщенной головой.

– Во-первых, попросил бы не тыкать, – сказал Костя, подходя ближе, – вы не в своем зверинце, здесь будьте добры уважать закон и правила!

Высказав эту в общем-то нехитрую мысль, Костя принялся буравить взглядом толстяка.

– Уроки малолеткам в школе читай, – скривился Элик, – а мы чего хотим, то и делаем, вкурил? Ты, гад, еще вчера меня притомил!

Между тем Яга Степанидовна подошла ближе. Она глянула на братков и неожиданно обрадовалась:

– Вот вы где, голубчики! Вас-то мне и надо!

Бабка подняла свой посошок, и бандиты наконец-то обратили на нее внимание. Серый – посерел. Толян и Колян попытались попятиться, но сзади был забор, и они прижались к нему, тщетно стараясь слиться с окружающим ландшафтом.

– Бабуля! – взревел Эдик. – Это же шутка, в натуре! Отвечаю!

Яга наклонилась над Эдиком и угрожающе прошептала:

– А ну говори, волчья сыть, чего тебе здесь надобно?

Эдик увидел склонившуюся над ним страшную клыкастую маску, горящие глаза и крючковатый нос и плавно пошел в отключку.

– Дачники мы, – прохрипел он, напрягая последние силы, – отдыхать приехали… Век свободы не видать!

– Не свободы, а Эллады, – поправила его Яга.

Эдик сглотнул слюну.

– Точняк! – подтвердил он. – Именно этой, как её? Елдады!

– Ох врешь, – усмехнулась Степанидовна, – ну да ничего! Все наружу выйдет! Вы ведь у Маланьи живете?

– Ага, у ней! – кивнул Эдик, и тут, словно в оправдание, он неожиданно пожаловался: – Кормит она плохо! Кушать хочется!

– Тебе давно на диету пора, – сказала Яга, – на тюремную! Пора ведь? – Она требовательно уставилась Эдику в глаза.

Шеф зажмурился и как марионетка закивал головой.

– Много на тебе зла, – произнесла бабка задумчиво, – карма-то вон вся темная, аки ночь глухая! Вижу, придется тебя полечить, ради твоего же блага! Может, исправишься?

– Товарищ Степанидовна, – сказал Евстигнеев, – а давайте я их всех в угол поставлю! – Он взял Эдика за грудки и притянул к себе. – Помнишь, как недавно в углу стоял?

И тут случилось то, чего никто не ожидал, в том числе и сам Эдик. Что есть силы он рванулся, но не вперед, а вбок и въехал коленом Евстигнееву прямо в пах.

– Bay! – взвыл Евстигнеев и согнулся в три погибели.

– Атас! – крикнул Эдик и бросился вдоль по улице. Вслед за ним огромными скачками припустили остальные.

– Ай-яй-яй! – засуетилась Яга. – Ах он негодный! Все достоинство всмятку! А ты не горюй, не горюй! Новые отрастут, ишшо лучше будут!

В ответ Евстигнеев тяжело выдохнул воздух. Степанидовна внимательно посмотрела на него.

– Ишь как убивается, страдалец! А мы на тебя заморозку напустим, оно и пройдет. Чуфырь! – крикнула Яга и взмахнула клюкой. – Криогенус!

И Костя вдруг почувствовал, что от Евстигнеева потянуло холодом, как от ледяной глыбы. Трава вокруг моментально покрылась инеем, а сам Евстигнеев притих, вытаращив глаза и беззвучно раскрыв рот. И почти тут же над его головой, как над полюсом холода, заклубился пар, сгустился в маленькую тучку и пролился редким мелким дождиком. Евстигнеев выпрямился и чихнул.

– Ну что, отлегло, соколик? – заботливо спросила Яга.

– Отлегло! – вздохнул Евстигнеев, постукивал зубами. – Ну и холодина! Так и замерзнуть недолго.

– Неча свое хозяйство разбрасывать перед всякими такими! – сказала Яга. – Смотреть надо в оба! А этими гавриками я займусь! Ох проучу! Хорошо, что они у Маланьи живут!

– Чего ж хорошего-то? – поинтересовался Костя. – По-моему, наоборот. Маланья – человек скрытный, живет на отшибе, бандитам у нее лафа.

– Много ты понимаешь! – фыркнула Яга. – Маланья-то моя внучатая племянница! Они против нее – цыплята! Уж она им, кознодеям, покажет, уж она их, плутов, улестит! Досыта, на всю жизнь накормит!

– Интересные вещи открываются, – пробормотал Костя. – Маланья – ваша племянница, Евстигнеев – Кощею седьмая вода на киселе! Может, и я кому-нибудь родственником прихожусь, а? – Он засмеялся.

– Зря смеёсси! – строго сказала Яга. – К нам чужие не попадают. А если попадают, то не задерживаются. А что касаемо до тебя, соколик, то ты дядьке Матвею, главному лесному чертяке, в десятом колене двоюродный сын! А через дядьку Матвея приходишься родичем и кой-кому похлеще.

Костя обалдел. В его голове на мгновение вспыхнули какие-то странные видения, окружающее на миг представилось чем-то нереальным, странной игрой, выдуманной Великим Мастером.

– Удивился? – довольным голосом произнесла Яга. – Ишшо не так удивисси!

До самого шлоссеровского дома они шли молча. Возле калитки Костя остановился.

– Как там у него пароль? – спросил он. – «Гаврила», кажется? Сим-сим, открой дверь!

– Сгорю, да не отворю! – проскрипел механизм.

– Сим-сим, – рассердился Костя, – хватит валять дурака! У нас срочное дело. Давай открывай! Пароль – Гаврила!

– Ох и достали вы меня со своим Гаврилой! – заскрипел запор. – Ну сколько можно объяснять? Нету хозяина дома! Нету!

– Может, разрыв-травой ее пронять? – зловеще пробормотала Степанидовна. – Вот ведь капризная баба!

– Это не баба, это запор такой, – пояснил Евстигнеев и сам подошел к калитке. – Гаврила! – позвал он.

Через минуту с той стороны забора послышался дробный топот ног, дверь распахнулась, и на пороге возник сияющий Гаврила.

– Я друзей любить всегда! Сахарок принес?

– Да, да! – в рифму ответил Евстигнеев и полез в карман. Механический затвор все еще недовольно ворчал им вслед, а Гаврила уже выкатил «Запорожец», похожий на пушистое облачко.

– Давно за рулем не сидел! – пробормотал Евстигнеев, с опаской усаживаясь в водительское кресло.

– Ешкин кот, – бормотала Яга, устраиваясь сзади, – неужели это помело летает? Чудеса, да и только!

Евстигнеев включил эфироприемник.

– Поднимаемся! – гаркнул он и до упора утопил педаль газа.

«Только не в космос!» – хотел крикнул Костя, но не успел. С головокружительной быстротой земля провалилась вниз, и вокруг них раскинулось беспросветно-черное небо.

– Красотишша-то кака! – восхитилась Степанидовна, таращась в окна. – Смотрит-ко! Кто-то еще на таком же помеле летит!