- Разумеется! - легкомысленно воскликнул Пошехонский. - Они все-таки не профессионалы, так что...
      - Не надо недооценивать противника, - поправил я собеседника. - Ты вот что: деньги сам не снимай - пошли верного человека. Десять штук баксов на первое обзаведение мне хватит. Такая сумма тебя не обременит?
      - Да я тебе могу в десять раз больше... - вскинулся было Вовка, но я тут же пресек его благородный порыв: - Не можешь, Вольдемар! Не можешь. Ты забыл, что я в курсе финансового положения "Егора"? Если ты мне - в десять раз больше, сотрудники фирмы целый квартал будут вкалывать без зарплаты. А десять штук - в самый раз. А вообще я в панике. Ты как тут будешь без меня? Кто тебя одергивать будет? Носом в реалии нашей скотской обыденности тыкать да розовые очки протирать?
      - Не знаю, - тяжело вздохнул Вовка. - Не знаю... Ты бы забрал меня с собой, а?
      - Нереально, - отказался я. - Я сам не знаю, что со мной будет завтра. Но ты не вешай нос - я вернусь. Я тут цикличность высчитал: нормальный уголовный авторитет правит в среднем что-то около пяти лет. Потом его либо мочат, либо он уходит в депутаты. В русском городе Марат депутатом не будет - татарин. Ну, разве что в Татарстане. Значит что?
      - Как с "хвоста" соскочить? - неожиданно поинтересовался Вовка. - Я, право, теряюсь...
      - О! Слышу речь не мальчика, но мужлана! - обрадовался я. - Значит, не зря я с тобой барахтался. Внимай.
      Сегодня пошлешь кого-нибудь снять деньги. А завтра, в первой половине дня, эти деньги того... Ну, короче... - тут я на несколько секунд замялся лихорадочно прокручивал вариант, при котором в качестве передаточного звена можно было бы использовать главбуха. Вариант был хорош по всем статьям: совершенно неожиданный шаг для любого заинтересованного лица, никуда не надо ехать для расчета, полная безопасность для меня... Была в нем одна маленькая деталь: вовлекая Ольгу в свои дела, я подвергал ее жизнь неоправданному риску. Главбух и так балансирует на грани: если эти самые заинтересованные лица вдруг узнают, что она укрывала меня от "правосудия", участь ее будет ужасна. Нет, не могу я привлекать свою подружку к этому мероприятию. Не имею права...
      - Дальше, дальше что? - поторопил Пошехонский. - Я взял деньги. Завтра во второй половине дня - что?
      - Одел чужую куртку попроще, лыжную шапку. А лучше прихватить с собой, вернее будет. Далее. Прогулялся по чердаку офиса, спустился по пожарной лестнице в хозяйственный двор универмага. Оттуда просочился в бар, из бара вызвал такси. Что непонятно?
      - Вот я еще по чердакам не лазал! - возмутился Вовка. - У тебя посимпатичнее плана нет?
      - Если можешь - придумай лучше, - посоветовал я. - А пока есть только этот. Почему не спрашиваешь, куда ехать на такси? Или ты знаешь?
      - Да, действительно, куда ехать на такси? - эхом отозвался Пошехонский по его интонации я понял, что ничего придумывать он не станет, а воспользуется предложенным мною вариантом.
      - Туда, где я показал большому сторожу, где раки зимуют, - сообщил я и на всякий случай уточнил: - Это еще до нашего с тобой знакомства. Помнишь, я тебе рассказывал?
      - Большому сторожу... Большому сторожу... - Вовке потребовалось с полминуты, чтобы припомнить, о чем идет речь: об эпизоде с неудачным поступлением в "Арсенал" я рассказывал Пошехонскому довольно давно, в самом начале нашего знакомства. - А, большому сторожу! Ну конечно, помню. Конечно... А ты представляешь, сколько туда намотает? Туда не меньше часа от центра добираться! Может, мне у кого из знакомых машину одолжить?
      - Не надо, Вова, - отсоветовал я. - Ты чего жмешься? Конспирация требует определенных затрат - сам понимаешь. И потом - не далее как три минуты назад ты предлагал мне кучу денег. Ты что, Вовчик, - испортился? Ты в туалете долго не сиди, там воняет!
      - Да пошел ты! - беззлобно ругнулся Пошехонский. - Тоже мне, шутник... Во сколько мне подъехать?
      - К полудню, - быстро посчитал я. - Раньше ты не управишься - бар в десять открывается. И вот еще что. На выезде из города завернете на заправку, пусть таксер зальет полный бак. Скажешь, что поедете... ну, допустим, в Константинов. И не торгуйся, когда цену назовет - а то откажется ехать. Ты понял меня, нет?
      - Ага... Ага - вот так, да... В принципе понял... - Пошехонский наконец уловил ход моих рассуждений и возмутился: - Ну ты даешь! А я что - потом пешком оттуда попрусь? Ну ты...
      - А там недалеко до остановки, - сообщил я. - Два километра до конечной остановки тринадцатого автобуса. По березовому лесу. Воздух - сплошная аптека. Для пропитанных бумажной пылью легких - благостное отдохновение. Я, например, гулял там - прелесть! Что тебе не нравится?
      - Вот я еще на автобусе не ездил, - проворчал Вовка. - Аптека... Ха! Но в принципе... В принципе - ладно. Можешь на меня положиться - я все сделаю как надо...
      На следующий день, в половине двенадцатого, я медленно брел по березняку, разъезжаясь обутыми в высокие зимние кроссовки ногами по жирной дорожной грязи, периодически оглядывался и пытался разложить на составляющие глубокое состояние меланхолии, охватившее меня после того, как сошел с автобуса и углубился в лесную чащу. Я всегда поступаю таким образом - как учат мастера психологии: обозначаю проблему, раскладываю ее на составляющие, а затем разбираюсь с каждой составляющей один на один. Как показывает практика, какой бы серьезной ни была проблема, в расчлененном виде она выглядит гораздо привлекательнее, а бороться с каждым из составляющих звеньев намного проще, нежели пытаться осилить их всех сразу.
      Итак, что там у нас? Погода мерзкая. Оттепель стоит неделю, грязища, мокренький снежок падает - небо мрачное, затянуто косматыми мглистыми тучами. Просто грустно - уже из-за погоды. Некоторые не особо устойчивые к катаклизмам особи в такую погоду развлекаются суицидами. Прыгают с крыш, под транспорт бросаются и так далее.
      Далее: жалко бросать насиженное местечко. Только-только нашел свою нишу, устроился весьма недурственно: прекрасная работа, начальник - поискать, роскошная женщина, вполне подходящая на роль постоянной подруги жизни...
      Еще далее: опять меня злые люди хотят перевести в состояние нежити. Не люблю я этого. Мне нравится, когда наоборот. Я вообще-то не виноват - пределы необходимой обороны не превысил. В любом цивилизованном обществе суд в первый же день разбирательства вынес бы оправдательный вердикт - невиновен. Бандит подходит к посетителю ресторана, забирает женщин - как будто они какая-то вещь! - оскорбляет посетителя физически... И все это на глазах секьюрити, мэтра, не таясь, нагло... А потом этот бандит, которому дали заслуженно по роже, пытается этого посетителя застрелить. Черт!!! В чем я виноват?! Тут уж не просто грустно - тут полный грустдец!
      Занятый невеселыми размышлениями, я добрался до стрельбищных ворот и, обнаружив на опушке желтую "Волгу" такси, недоуменно хмыкнул. Пошехонский приперся на полчаса раньше срока. Хорошо это или плохо?
      С одной стороны - хорошо. Не придется ждать и мокнуть под снегом. С другой стороны - какого черта? Почему раньше?
      Из выхлопной трубы "Волги" вырывался легкий дымок, "дворники" неспешно бегали по заснеженному лобовому стеклу. Вздохнув, я направился к такси. Из-за чего бы Пошехонский ни приехал раньше, он молодец - в машине уютно и тепло...
      - Олег! - крикнул кто-то сзади. Я вздрогнул и резко обернулся - у полуразрушенной избушки, бывшей некогда пунктом боепитания, стоял Пошехонский и жестами подзывал меня к себе. От опушки - метров пятьдесят, не меньше.
      - Вот я все бросил и поперся к тебе по грязи! - раздраженно воскликнул я. - Какого рожна тебя туда занесло?!
      В ответ Пошехонский потыкал в сторону такси, затем показал на ухо и приложил палец к губам. И опять поманил меня к себе.
      - Конспиратор херов, - недовольно буркнул я, направляясь к избушке. - Мало ли чего ты мог мне передать? Если в пакете - поди гадай, что там...
      Приблизившись настолько, что можно было в деталях рассмотреть лицо Пошехонского, я присвистнул от удивления. Вовка-плакал. Падал снег и оставлял капельки на лице Пошехонского, слезы, текущие из его глаз, смешивались с талой водой, и оттого мокрым было лицо. Плечи мелко подрагивали в такт еле сдерживаемым рыданиям.
      - Ну-у-у, коллега, - это ты зря так, - растроганно пробормотал я, ускоряя шаг, чтобы обнять Вовку и успокоить его. - Ты же мужик - держись... Все мы в этой жизни что-то теряем...
      - Я не хотел! - плаксиво крикнул Пошехонский, кривя лицо в некрасивой гримасе. - Честное слово, не хотел! Они... Они меня заставили!
      - Да и хрен с ними, переживем, - по инерции пробормотал я, подходя к избушке, - и вдруг застыл как вкопанный. Страшная догадка ударила в голову, заставила одеревенеть корни волос под лыжной шапкой. Кто это ОНИ?!
      - А он за бабками пришел, - раздался гнусавый голос изнутри хибары. - А тут вместо бабок - такой облом!
      - Руки на затылок. И не дергайся, - посоветовал мрачный толстун с подбитым оспой лицом, показываясь в дверном проеме и направляя на меня ствол пистолета. - Мы знаем, что ты резкий. Смотри туда, - он ткнул пальцем вправо. - Дернешься - он замочит Вову. Ты меня понял? Посмотри, посмотри!
      Я положил руки на затылок и посмотрел - из оконного проема торчал ствол автомата, а к стволу прилагалась противная харя, укрепленная на длинной мускулистой шее, которую украшала броская цветная татуировка: две молнии на фоне двух переплетенных латинских С. Ствол был направлен Вовке в живот, а выражение глаз обладателя татуировки не позволяло усомниться в том, что он в любой момент не колеблясь нажмет на спусковой крючок.
      "СС - садист и убийца. И личный телохранитель Марата..." - мгновенно промелькнуло в мозгу - с этим ублюдком я знаком не был, как и с самим бандитским боссом, но неоднократно имел удовольствие наблюдать обоих со стороны - в том же самом "Элефанте", чтоб ему сгореть в одночасье. А оспяной толстяк в дверном проеме - сам Марат, как говорится, собственной персоной. С ними был еще третий - его смутный силуэт, отягощенный автоматом, маячил за спиной изготовившегося к стрельбе СС. Третьего я не признал, но это было не важно. Сам факт, что всеольховский бандитский предводитель мок под снегом и по-детски прятался в развалюхе ради сомнительного счастья поиметь встречу с таким малоинтересным типом, как я, наполнял мою легкоранимую душу светлым патетическим восторгом. Интересно - что со мной сделают? Просто напичкают свинцом или распнут в центре татарского кладбища - ввиду фамильного склепа Шайтуровых? Эх, где мой черный пулемет! Где моя славная команда?!
      - Умница, - похвалил Марат, убедившись, что я дисциплинированно стою, положив руки на затылок и не собираясь рефлектировать. - Повернись ко мне задом и заходи.
      - Ты перепутал, - как можно дружелюбнее сказал я, поворачиваясь и медленно пятясь задом. - Надо так: избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне пере... кхм-гхм... передом... - Нет, это я не от страха запнулся. Страха не было. Адреналин шарахнул в кровь, организм мгновенно перестроился в боевой режим, аналитическое приспособление с лихорадочной поспешностью принялось высчитывать оптимальные варианты безболезненного выскакивания из ситуации. Последняя заминка была вызвана внезапно открывшимся обстоятельством: повернувшись спиной к хибаре, я увидел три бандитских квартета, бредущих вдоль опушки к такси, и понял, что выскакивание не состоится. Три засадных группы по четыре морды в каждой, все вооружены автоматами и помповиками. Сидели за линией деревьев вдоль опушки с интервалом в двадцать пять - тридцать метров, ждали: как оно получится у предводителя. У предводителя получилось - как только я положил руки на затылок, засадники снялись и направились к месту сбора. Вот теперь - все. Если раньше была шалая мыслишка: побаловаться с супостатами в тесном пространстве хибары, как только окажусь в пределах досягаемости, то теперь - никаких шансов...
      - E-..льник закрой, падла, булками шевели! - запоздало отреагировал на мою остроту Марат - и такой ненавистью плеснуло мне в затылок, что стало ясно: никаких компромиссов, это последние минуты в моей жизни. Сейчас доберусь до проема, наденут наручники и повезут на могилу Ильяса. Судя по слухам, Марат большой любитель театральных сцен. А умерщвление врага на могиле "невинно убиенного отрока" как ритуальный акт возмездия - весьма эффектная сцена, способная потешить страждущую душу бандитствующего эстета. Или эстетствующего бандита. Потом Марат, глядя на мою дымящуюся кровь на надгробном камне, с мужественной усталостью в голосе произнесет: "Ты отомщен, брат. Спи спокойно..." И пописает на мой быстро остывающий труп. Нет, насчет пописывания - спорный вопрос. Могила как-никак рядом - нехорошо. Но все остальное будет именно так - ни капельки не сомневаюсь. В противном случае меня давно бы уже завалили его автоматчики - на ближних подступах к хибаре. Они прекрасно знают, что я опасен, и не стали бы рисковать зря.
      - Расчленять будете?! - роковая обреченность вытеснила из сознания проблемы адекватного поведения и обязательный в экстремальных ситуациях такт со стороны жертвы по отношению к агрессору. - Или серной кислотой обольете?
      - Оно еще бакланит, - процедил Марат, защелкивая на моих запястьях наручники - я как раз благополучно добрался до дверного проема и сделал два шага внутрь хибары. - Оно еще рот свой поганый разевает, падла... Ну-ка, Дюха, обшмонай его.
      Чьи-то руки принялись сноровисто и неторопливо обыскивать меня - судя по всему, тот самый третий, что маячил за спиной СС. При первом же его прикосновении я вздрогнул как ударенный током, затем максимально расслабился, закрыл глаза и начал стравливать воздух сквозь плотно сжатые губы. Решение возникло внезапно - как какое-то озарение. Если нам суждено выпутаться из этой тупиковой ситуации, то это произойдет в течение следующей минуты. Наступил благоприятный момент: Дюха обыскивает меня двумя руками, значит, оружие повесил на плечо. Марат стрелять навскидку не будет - между мной и им встрял Дюха. СС наверняка уже не держит рыдающего Вовку под прицелом - на меня надели наручники, и теперь я не опасен. С их точки зрения, не опасен. Вряд ли они предполагают, что хорошо подготовленный боец, даже со скованными спереди руками, за несколько секунд может убить троих обычных - пусть вооруженных и имеющих некоторый боевой опыт мужиков в тесном пространстве этой хибары. Вот тут они сильно ошиблись. Я бы, например, никогда не стал бы обыскивать бывшего офицера спецназа в таком положении. Я бы его поставил к стенке под углом в 45 градусов, велел максимально широко расставить ноги и как следует долбанул бы по черепу - чтобы в процессе обыска этот бывший был занят своей свежей болью и считал круги перед глазами, а не развлекался различными дурными мыслишками. А ребятишки, судя по всему, не слишком часто общаются с такими типами, как я. И мы их за это накажем. Нет, справиться со всей кодлой на открытой местности мне вряд ли по силам - я хоть и подготовленный боец, но отнюдь не Рембо. Я поступлю проще - возьму этих индюков в заложники! Вот тогда посмотрим, как они у меня попляшут...
      - Слышь, Эс, - внезапно буркнул Марат. - Ну-ка давай к Вове. Давай!
      - Не понял? - удивился от окна СС. - Зачем?!
      - Не тормози, бля! - прикрикнул Марат. - Иди к нему, я сказал! Приставь ствол к башке и будь постоянно рядом. Пошел!
      - Все, пошел, - несколько обескураженно согласился СС, покидая свою позицию и направляясь к выходу.
      Я чуть не взвыл от досады. Проклятый толстяк! Ты что - подсел на мою биоволну?! Мысли читаешь?!
      - Чисто, - доложил Дюха, закончив телесный осмотр и ничего предосудительного не обнаружив. - Ничего нету.
      - А теперь слушай меня, крутой... - начал бьыо Марат.
      - Стоять, падла!!! - заполошно рявкнул успевший протиснуться мимо меня к дверному проему СС, неловко плюхаясь на колено и вскидывая приклад "АКС" к плечу. - Стоять, сучонок! Замочу!!!
      Я вытянул голову влево и застонал от отчаяния: из-за угла хибары, пригнув голову к груди и отчаянно буксуя по жирной грязи, в глубь стрельбищного поля перемещался Пошехонский. Не бежал - по такой грязи бежать невозможно, а именно перемещался. Узрел, салажонок, что надзиратель на пару секунд оголил сектор визуального контроля, - и рванул. Да что же это такое - все у меня сегодня наперекосяк!
      - Уйдет, Мара! Уйдет, бля буду! - хищно раздувая ноздри, бормотнул СС, плотно вдавливая приклад в плечо и поводя стволом вслед медленно удаляющейся фигуре Пошехонского. - Давай сниму, а?
      - Прекращай, на фуй! Ну куда, на фуй, уйдет?! - досадливо воскликнул Марат, сдвигая стволом пистолета шапку на затылок и промакивая платком вспотевший лоб. - По такой грязи... Это он от страха поплыл. Щас опомнится, назад прибежит. Вова!!! Ну-ка назад, сучонок! Вова!!!
      - У-у-у... - вдруг тихо зарычал СС, выпадая из-под контроля: пришлепнул цевье "АКС" к косяку, застыл как камень и начал выдавливать слабину на спусковом крючке!
      - Стой!!! - хрипло каркнул я, прыгая с места на СС и целя обеими ногами в голову.
      - Та-та-та-та!!! - вспорола воздух автоматная очередь буквально за какое-то мгновение до моего приземления. Не успел!!! В следующее мгновение яйцеобразный череп СС, оказавшийся между подошвами моих кроссовок и косячной перекладиной, треснул, как кокосовый орех, и плеснул во все стороны студенисто-краповой субстанцией.
      Больно упав на спину, я напружинил отбитые лопатки и попытался одним рывком выпрыгнуть в стойку. На тренировке это получалось с легкостью, но в настоящий момент я не учел браслетов, окольцовывавших мои запястья. Руки были нужны, чтобы придать телу дополнительный импульс, дернуть локоточками назад. Я дернул, врезал крепенько себе по диафрагме, сбил дыхание и неловко плюхнулся назад, пребольно стукнувшись башкой о валявшийся на земле автомат СС.
      - Э-э-э... - замычал Марат, протягивая левую руку в мою сторону - прошло всего несколько мгновений, как ситуация рухнула в штопор, не успел сориентироваться бандит. Надо быстрее, через пару секунд они очухаются и будут вести себя неприлично.
      - Иди сюда, родной мой! - горячо шепотнул я, прогибаясь назад и выдергивая оружие из-под головы. Эх, мне бы руки! Черт, как неудобно работать с оружием в наручниках! И чего не догадался раньше потренироваться? - Бросить оружие, руки за голову! - рявкнул я, пытаясь изобразить командный голос и с ходу подавить противника морально. Получилось неубедительно: во-первых, командный голос на последней ноте сорвался на петушиный всхлип, во-вторых - лежал я, валялся в грязи с широко раздвинутыми ногами, как та хрестоматийная блудница, а потому на солидных мужиков должного впечатления не произвел.
      - Мочи! - коротко рыкнул Марат, выпав из ступора и направляя пистолет в мою сторону. Дюха молниеносно последовал примеру шефа, сдергивая автомат с плеча и ловко переводя его в положение для стрельбы стоя.
      - Та-та-та-та-та!!! - удерживая "АКС" в крайне неудобном положении - одной рукой, - я нажал на спусковой крючок, проводя короткую диагональ от Дюхи к Марату. Тела бандитов отбросило назад - Дюха даже ногами вскинул, как в кино, и, выронив автомат, замертво рухнул на землю. Марат ударился о стену и начал медленно сползать, оставляя на сырых кирпичах два красных потека. Зафиксировав отсутствие двигательной активности, я поднялся и выглянул через дверной проем наружу.
      Вовка не успел далеко убежать. Очередь застигла его в двадцати метрах от избушки, неподалеку от траншеи, уползавшей зигзагами к ржавой директрисе. В принципе расчет был верный - если бы СС помедлил с полминуты, Пошехонский успел бы соскочить в траншею. И вообще - не стоило ему бежать, глупому мальчишке, его наверняка оставили бы в живых. Им нужен был я. Но сейчас это было уже не важно. Сейчас оставалось лишь констатировать факт: прекрасный парень Вовка, умница и вундеркинд, несбывшееся светлое будущее России, лежал в огромной луже собственной крови и медленно остывал. По всей видимости, пули, вылетевшие из автомата этого ублюдка СС, задели артерии - при обычном проникающем ранении таких больших кровепотерь не случается. Снежинки пока еще таяли, падая на парящую кровь, но по краям лужи уже намечалась медленно толстеющая бурая корка.
      - Господи, как ты несправедлив... - еле слышно прошептал я, с трудом отворачиваясь и переходя к окну: не было сил смотреть на ЭТО, хотелось броситься на землю и заорать дурным голосом, бия кулаками по грязи и суча ногами.
      - С-с-с-сука... - донеслось из угла. Я рефлекторно пригнулся и направил туда ствол. Марат был еще жив. Он ненавидяще косил на меня тускнеющим взором и пытался дотянуться до валявшегося неподалеку пистолета. Я глянул в окно: от опушки к хибаре развернутым строем приближались "быки". Чего там у нас произошло, они, естественно, не поняли, но сраженного Вовку видели, слышали очередь в хибаре и теперь сторожко двигались с интервалом в три-четыре метра, держа оружие на изготовку и пребывая в готовности в любой момент шлепнуться в грязь.
      Я мгновенно прибросил свои шансы. Прикончить этих парней одной очередью нонсенс. Так только в третьесортных боевиках бывает. Я выпустил почти полмагазина в своих врагов, находящихся от меня на расстоянии не более трех метров, при этом один из них еще не умер - вон безуспешно тянет свою толстую ручонку к оружию, хочет прикончить меня. Кстати, насчет "не умер"...
      - А ну иди сюда, родной мой, - пробормотал я, поднимая пистолет из грязи и обхватывая грузное тело Марата. - Послужи-ка в последний раз...
      С огромным трудом вздернув Марата под мышки, я обхватил его одной рукой за шею, приставил ствол пистолета к голове и подтащил к окну.
      - С-с-с-суккк... - прохрипел Марат, вцепившись в мою руку и из последних сил пытаясь освободиться. Это хорошо - "быки" видят, что "бугор" жив! А две пробоины в районе печени не видят - Марат одет в черное, да и далековато отсюда до "быков".
      - Стоять, пидарасы!!! - что есть силы завопил я, стреляя из пистолета в воздух. - Все назад!!! Назад, до опушки - а то замочу вашего "бугра"!!!
      "Быки" застыли, затем, рассмотрев, что я им представил для обозрения, резво попятились назад. Как только они оказались на уровне деревьев, я опустил переставшего уже хрипеть Марата на землю и, отдышавшись, крикнул:
      - Зовите какого-нибудь большого на переговоры. Время - двадцать минут! Кто вылезет сюда - начну отстреливать заложников! Все - время пошло...
      * * *
      "...Мы вышли из игры, мы смертельно ранены..." - необычайно пакостным тенорком дребезжит кто-то из глубины подсознания. Настырно этак дребезжит, не спрашивая у меня разрешения. А я не возмущаюсь - не придаю особого значения, потому как мне сейчас недосуг бороться с нежелательными астралами какого бы то ни было окраса.
      Снаружи раздаются нечастые ружейные выстрелы и экономные автоматные очереди. Ребятишки стараются лупить поверх хибары: в оконные проемы залетело несколько пуль, судя по всему - случайных. Это значит, что ребятишки, несмотря ни на что, все еще надеются застать своего предводителя в живых и боятся хоть как-то повредить ему.
      Это хорошо - мне легче. Хотя надо отметить, что в теории огневой подготовки ребятишки явные профаны. Насквозь отсыревшие силикатные кирпичи хорошо поглощают пули даже калибра 5,45 - рикошет здесь незначительный. Ну да ладно, пусть развлекаются. Мне надо поспешать - не до теорий сейчас. Надо позаботиться о себе: надежда на то, что какой-нибудь бдительный милиционер услышит выстрелы и примчится разбираться, отсутствует начисто. Во-первых, бдительных сейчас очень мало - надбавку за бдительность не платят. Во-вторых стрельбище здесь как-никак. А на стрельбище положено стрелять.
      Сняв с СС окровавленную кожаную куртку, напяливаю ее на себя. Затем ползу к дверному проему, поддеваю стволом автомата валяющийся снаружи чемодан с деньгами и затаскиваю его в хибару. Три пачки стодолларовых купюр на всякий случай прячу во внутренний карман куртки, хотя в настоящий момент можно отдать какой-нибудь фрагмент организма на отсечение, что деньги мне уже никогда не понадобятся.
      Возвращаюсь к СС. С полминуты пытливо всматриваюсь в очертания изуродованного черепа и прислушиваюсь к стрельбе, доносящейся снаружи. То, что я собираюсь сделать, идет вразрез со всеми нормами цивилизованной морали. Ни один положительный герой так поступать не должен даже перед лицом неизбежной смерти. Но я не герой - и тем более не положительный. Я пес войны - под цивильной оболочкой скрывается оскал затравленного зверя, готового на любые мерзости ради спасения собственной жизни. Извини, парень, - не вижу другого выхода. Больно у тебя тату приметная. Сразу бросается в глаза и не вызывает сомнения в принадлежности, даже при наличии размозженного черепа.
      Рванув ворот рубахи СС, я делаю тесаком круговой надрез по границе воротниковой зоны. Кончик лезвия затупился от моего землекопства - приходится сильно нажимать, чуть ли не пилить сопротивляющуюся кожу. Закончив резать, снимаю кожу чулком, выворачиваю ее и прислушиваюсь к своим ощущениям. Читал я, читал господ Купера и Рида. И о скальпах знаю не понаслышке - на чеченской войне приходилось неоднократно видеть, в каком состоянии оставляли "духи" тела наших пацанов, угодивших к ним в плен. Но сам таким образом развлекаюсь впервые. И знаете - ничего. Угрызения совести отсутствуют, нет всепоглощающего желания забиться в истерическом припадке или сотворить еще что-нибудь в подобном роде. Я знаю, что это ненормально. Знаю, что аномалия. Но! Этот ублюдок без всякой необходимости убил ни в чем не повинного мальчишку, прекрасно зная, что не ответит за это. А до этого он убил и запытал насмерть не один десяток человек. Он вне человечьих законов, он - зверь. А я охотник. Всю свою сознательную жизнь я охотился за таким, как СС. Правда, сегодня произошло недоразумение - звери обложили охотника. Сейчас мне нужен кусочек звериной шкурки, чтобы подобающим образом встретить приближающуюся волчью стаю... Натянув кожу на голову, я прячу неровно торчащие концы под воротник куртки и застегиваю "молнию". Запах чужой крови уже не сводит меня с ума - за полчаса я пропитался им насквозь, я адаптировался к безликому присутствию СМЕРТИ. Смотрю в тускло отсвечивающее лезвие тесака - татуировка на месте. Проблемы с дырами. Почему-то на СС его кожа сидела упруго и вполне прилично, а на мне висит безобразной маской - и дыры растянулись, как в омоновской вязаной шапке с отверстиями. Ну да это не беда - мы морду спрячем. Нам только тату пацанам показать - и всех делов.
      Уложив СС в могилу, лихорадочно засыпаю ее землей и некоторое время ерзаю сверху задницей - утрамбовываю. Выстрелы все ближе - у меня остались считанные секунды. Кладу Дюху на могилу, лицом вниз, левую руку отставляю в сторону - ты будешь моим прикрытием. Затем подтаскиваю Марата к самому входу - пусть хлопцы сразу займутся своим предводителем, незачем им запинаться о тела рядовых пацанов. Вновь смотрюсь в лезвие тесака - поправляю сбившуюся от работы липкую "маску" и качу к входу зиловскую покрышку. Это - изюминка. Извини, Марат, придется по тебе проехать, тяжела покрышка. Сильно толкаю покрышку наружу - она несколько раз подпрыгивает с пригорка, катится и вскоре благополучно падает в траншею. Получилось. Снаружи слышатся недоуменные крики и улюлюканье - кажется, "быков" мой демарш несколько озаботил и смутил.
      Все - работа закончена, можно и отдохнуть. Пистолет Марата кладу за пазуху, прячу в рукаве тесак СС, ложусь рядом с мертвым Дюхой и засовываю голову под его руку, натягивая на себя полу расстегнутой куртки бандита - так, чтобы только шея с татуировкой была видна. Со стороны кажется, что мы умерли, как братья, - рухнули наземь в боевом объятии. Нет, я мог бы и просто так полежать, но увы - дыры. Нехорошо смотрятся. Да и парок вырывается при дыхании - чай, не май месяц. А это неприлично - у нормальных трупов парок вырываться не должен. Так что Дюха - это двоякая выгода. Спасибо, братан, я тебе свечку потом поставлю. Если это "потом" состоится. А пока - тихо. Начинаем выгонять лишний кислород из системы, сокращать количество вдохов, чтобы казаться полноценным трупом.
      Короткий вдох-выдох на восемь счетов. Раз, два, три, четыре... Очень надеюсь, что пацаны не смотрели "Молчание ягнят". Они все молоды, а "Молчание" - классика. Классику пацанам смотреть недосуг, им бы что покруче. Так что очень надеюсь - не станут они припоминать выкрутасы доктора Лестера и проводить неуместные аналогии.
      Короткий вдох-выдох на десять счетов. Раз, два, три, четыре... В какой-то момент мне вдруг действительно хочется умереть - не понарошку. Чтобы пацаны ворвались в избушку, а там - одни трупы. Всем проще. Им не надо искать, мне изощряться в неимоверных усилиях на грани психического помешательства.
      Короткий вдох-выдох на двенадцать счетов. Раз, два, три...
      - Ка... Калина, смотри! - слышится как будто откуда-то со стороны истерический взвизг, более похожий на женский вопль, нежели на крик разгневанного мужчины. - Смотри - он... он тут их всех...
      Какие-то несвязные крики в хоровом исполнении, топот множества ног, затем полный ярости вопль Калины:
      - Бегом! Бегом, бля!!! Давай все - вдоль траншеи. Бегом, бля! Робот - со своей бригадой жмите к тачкам, объедете с той стороны, встанете. Не дай боже уйдет - лично всех обижу. Бегом!
      - Скажи пацанам, чтобы не палили туда - а то мы там встанем, а они начнут шмалять, - пытается выговорить условия незримый Робот.
      - Бегом, я сказал!!! - страшным голосом кричит большой - топот ног удаляется к опушке.
      - Санек, Жора! - окликает кого-то Калина. - Назад! Давай - подгоняйте тачку, грузите Марата, пацанов - ко мне на хату. К нему не надо. Надо будет мать подготовить - потом уже. Давай - делайте. Пойду я посмотрю, как пацаны работают...
      Мать. Вот как. Оказывается, у толстого Марата, подонка и убийцы, есть мать. И ее надо готовить... Ну что ж - как говорится, каждый сам рисует картинку своей судьбы.
      Через некоторое время слышится рокот приближающегося мотора. Машина тормозит у хибары, судя по звукам, парни открывают багажник, затем пыхтят и сопят, укладывая Марата. Тяжел бандитский предводитель - возятся с ним парни минут пять, не меньше. За это время редкие выстрелы и иные сопутствующие звуки погони удаляются к окраине стрельбища.
      - Может, сначала большого свезем, потом вернемся за пацанами? - предлагает кто-то прямо надо мной прерывистым от возбуждения голосом. - А то придется их ложить на него. А?