Калина пятится, кладет "дипломат" на сиденье, раскрывает его и, вытряхнув из пакета гранату, демонстрирует ее мне. Я внимательно наблюдаю за бандитом: деньги и граната меня особенно не занимают, мне интересны вазомоторы Калины. Если в багажном отсеке кто-то притаился, Калина может мимикой лица невольно показать мне это. Достаточно одного мимолетного взгляда, жеста, иного знака, который наблюдательному человеку может сказать очень многое. Так-так... И что у нас там? А ничего особенного - в сторону багажного отделения Калина не смотрит совсем. Разложил на сиденье "дипломат", пристроил на пачках с деньгами гранату, нервно прищелкивает пальцами и сосредоточенно пялится в мою сторону.
      - Вижу! - одобрительно кричу я, рассмотрев зеленое содержимое чемодана и гранату. - Теперь садись за баранку и аккуратно подгони тачку к двери. Правым боком. Двери не закрывай, трогайся плавно, чтобы я видел салон. Пошел!
      Калина запрыгивает на водительское место и медленно подгоняет джип к избушке. Когда машина подъезжает вплотную к дверному проему, я кричу:
      - Тормози! Отбегай на десять метров!
      Калина останавливает джип и нехотя выбирается наружу - отходить на указанную дистанцию не торопится. Одним прыжком доскочив до машины, я вставляю ствол автомата и полчерепа в салон и, мгновенно осмотрев багажный отсек, убеждаюсь, что машина пуста. Я здорово рискую, покидая избушку, но все рассчитал верно: со стороны стрельбищного поля никого нет; джип надежно прикрывает меня от бойцов, залегших в лесу; Калина не ожидал такого попрыгунчества и несколько мгновений переваривает ситуацию. А спустя пару секунд, когда он наконец соображает, что получил шанс одним махом решить все проблемы, и поднимает руку, чтобы сунуть ее под лацкан пиджака, я уже держу его на мушке, удобно уперев локти в правое переднее сиденье джипа.
      - Проехали, - сочувствующим тоном бросаю я. - Кто не успел, тот опоздал.
      Приближенный Марата - опытный бандит - понимает, что шансов нет. Я в укрытии, с автоматом, держу его на мушке. Он на ровном месте, с пукалкой, которую ко всему прочему еще достать надо. Калина медленно опускает руку: малоизысканное чело его посещает явный оттенок досады. Да, пока я выскакивал из проема и осматривал машину, можно было извлечь ствол и сделать из меня дуршлаг. Минимум сноровки - с такого-то расстояния, три секунды - и дуршлаг. Но - увы. Ратоборствовать со специалистом по локальным войнам - это вам не над бабкой парализованной глумиться. Тут нужно постоянно держать уши на затылке и в любую секунду ждать самых непредсказуемых пакостей.
      - Пусть Ма...
      - Молчать, бля!!! - мгновенно пресекаю я нездоровую попытку к общению. Топай до опушки - я буду смотреть. Как ты доходишь до опушки, мы садимся в джип и сваливаем отсюда. Никаких "хвостов"! Ты понял, нет?! Я доезжаю до поворота на аэропорт, ссаживаю Марата с хлопцами и дую дальше. Но!!! Это при условии, что не будет "хвостов". Если мне покажется, что вы за мной следите, буду ехать без остановок, пока бензин не кончится. А как кончится бензин, начну отстреливать по одному. Сначала СС пристрелю - он мне больше всех не нравится... Ты все понял?
      - Да понял я, - досадливо морщится Калина, медленно пятясь спиной к опушке. - Понял... Но пусть Марат...
      - Пошел!!! - взбешенно ору я, красноречиво мотанув стволом автомата. Будешь тормозить, не увидишь никогда своего Марата! Пошел!!! А то щас начну уши резать!
      -Да кочумай, кочумай - нормаль все... - опасливо бормочет Калина, разворачиваясь и припуская валкой трусцой к опушке.
      Я облегченно вздыхаю и, продолжая вполглаза наблюдать за выписывающим по грязи кренделя Калиной, просматриваю наличность. Удивлению моему нет предела: в "дипломате" - ни одной "куклы". Детектора, конечно, нет, и, вполне может быть, что баксы фальшивые. Но все тридцать пачек стодолларовых купюр, перетянутых голубыми резинками, выглядят вполне респектабельно.
      Я смотрю в спину удаляющемуся Калине и чувствую, как преждевременная радость пытается рвануть откуда-то из глубины души и выплеснуться наружу, оформившись в разухабистый вопль, не соответствующий обстановке. Сейчас этот парень зайдет за линию деревьев, я перетащу трупы в машину, три сотни метров до выезда на шоссе, петляющее по березняку, и... Черт, неужели у меня все получается?! Выходит, зря яму копал? Ай да я, ай да...
      - Рот закрой, сиди тихо, - грубо урезониваю себя, прогоняя несвоевременное победное чувство. - Ты еще выберись отсюда...
      Да, напрасно я так, напрасно. Это я давно на войне не был - квалификацию теряю. Закон и суеверие войны в одной упаковке: пока не прибыл на базу и не доложил о выполнении задания, не смей думать, что все позади. Даже если преодолел последние тридцать метров полосы своих МВЗ5 и благополучно спрыгнул в родную траншею, где сидят бойцы дневной смены, не смей отвечать на их приветствие, что все в норме. Что рейд БЫЛ удачным. Он не "был". Он продолжается. Потому что по пути к штабной землянке тебя десять раз успеет шлепнуть похмельный снайпер, не выполнивший накануне план, или накроет шальной миной, свалившейся невесть откуда по прихоти своенравного Марса (для тинэйджеров, которые не в курсе, - это вовсе не шоколадный батончик, а бог войны - суровый бородатый дядька!)...
      Положив ладонь на крышку "дипломата", я собираюсь захлопнуть его - и замерзаю на месте, как ледяная статуя.
      - И-и-иккхх... - слышится из избушки. В природе определенного свойства звуков я разбираюсь достаточно хорошо: специфика прежнего образа жизни обязывает. Этот звучок явно немеханического характера, его может издавать только человек. Причем человек сильно удивленный, можно даже сказать сраженный наповал или морально убитый. А поскольку все человеки в избушке некоторое время назад убиты - и вовсе не морально, а тривиально переведены мною в категорию "трупы", - издавать ничего такого они не в состоянии. Это значит, что...
      Не желая додумывать далее, прыгаю к дверному проему, одновременно вскидывая автомат к плечу. На мгновение замираю на пороге, пытаясь понять истинное значение обрушившейся на меня катастрофы.
      - Господи! Откуда же ты взялся, родной мой?! В юго-западном оконном проеме, с наружной стороны, торчит бритая башка. Рот открыт, глаза навыкате, выражение совершенно бессмысленное - разве что слюна не течет. Башка удивлена видимо, она нечасто встречается в повседневной жизни с тем, что ей удалось рассмотреть в избушке. Отсюда и всхлип: шок, вызванный неожиданным открытием, спас мне жизнь. Больно мне, больно! Деградирую я, друзья мои, - упустил из виду такую элементарную комбинацию. Просто все. За тот короткий промежуток времени, что я не вел активного наблюдения за подступами к своему опорному пункту, пацан перебежать от опушки не мог - на Бэтмена он не похож. Пацана привез Калина. На закорках у джипа - в виде запасного колеса или модифицированной жесткой сцепки, не важно, - но факт: вне салона. Снаружи машину я не осматривал, джип все время был ко мне передком и правым боком. Пацану была поставлена простая задачка пока я общаюсь с Калиной, подобраться с тыла к одному из окон избушки и завалить меня метким выстрелом в упор. Пацан молодец - подобрался. А завалить увы, не сподобился. Не ожидал, что увидит в избушке ТАКОЕ...
      Это я расписываю так долго. А на деле все происходит в считанные секунды. Или мгновения. В общем, как бы ни происходило - но очень, очень быстро, я даже толком испугаться не успеваю.
      Раз! Я пытаюсь прицелиться в торчащую из оконного проема башку - мишень почти полностью укрыта за каменной кладкой, у меня от негодования на самого себя трясутся руки, а бить надо наверняка, чтобы сразу наповал, чтобы мальчишка крикнуть какую-нибудь гадость не успел да не вверг сотоварищей в сомнения страшные.
      Два! Башка успевает реабилитироваться - вид живого врага возвращает ее из психомоторного ступора в гнусную действительность - и начинает исчезать из сектора прицеливания, валясь за окно. Усугубляться стволом она не пожелала хоть и бычачья башка, но понимает, успевает сообразить своим макетом мозга, что стрельнуть тут никак не получается - удрать бы, блин!
      Три! Буквально на последних миллиметрах словив отсвечивающий бритый череп в прорезь прицельной планки, я жму на спусковой крючок. "АКС" податливо вздрагивает у меня в руках, изрыгнув короткую очередь и пороховую вонь.
      - А-а-а-а-о-о-о-о!!! - раздается за окном душераздирающий крик. Замочи-и-и-ил!!! Он их всех... А-а- а-а!!!
      Метнувшись к окну, я плотно изготавливаюсь на подоконнике и прицеливаюсь в ползущее к опушке безобразие с окровавленной башкой. Пулька из первой некачественной очереди шарахнула в подоконник - вон выбоина - и чиркнула пацана по черепу. Контузила. Надо же: всего лишь год без тренировок и работы в активном режиме - и почти полная дисквалификация. На пенсию пора...
      - А-а-а-а-ооо!!! Он их всех, бля... - более исчерпывающей информацией пацан снабдить соратников не успевает - я перечеркиваю его жизнь короткой очередью. Смотрю на застывшее в грязи тело, подплывающее свежей кровью, и считаю про себя. Да, пацан крикнул - поделился впечатлениями. Но что конкретно он имел в виду? Тут можно трактовать двояко. Загадал: если досчитаю до тридцати и никто не чухнет, значит, мне и этот выкрутас сойдет с рук. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь...
      - Эй ты, козел! - звучит от опушки голос Калины, полный еле сдерживаемой ярости. - Если Марата щас не покажешь - начнем долбить! Минута тебе, тварь, думай быстрей!!!
      Ну вот - видите, как все плохо! Не получилось. Не буду я им показывать Марата, он тяжелый. Одно дело волоком тащить по грязи, другое - ворочать труп, вставляя его в окошке. Минута - это много. Плюс еще несколько минут, пока будут подползать рывками, обстреливая избушку, - в полный рост на оружного супостата, укрытого за каменными стенами, ни один дурак не пойдет. А я еще напрягу обстановку, несколько очередей из окна выпущу - пусть шибко не торопятся.
      - Извини, братан, - шепчу я мертвому СС, принимаясь быстро раздевать его. - Я не нарочно - так получилось...
      Итак, яму я копал не зря, дорогие мои. Вступает в действие мой последний нешаблонный план - других путей к спасению нет. Этот план, с точки зрения любого нормального человека, - полный абсурд и голимая авантюра. А я все равно попробую. Следите за часами: через минуту, отпущенную мне Калиной, Маратовы "быки" пойдут на приступ, который, по моим подсчетам, будет длиться минут пять - на большее у них терпения и патронов не хватит. По истечении этого времени они ворвутся в избушку и начнут расчленять меня заживо. А если у меня все получится, примерно через это же время я удеру отсюда к чертовой матери, чтобы боле никогда не появляться в этом негостеприимном регионе. Ну а пока, чтобы не тратить зря время, давайте я завершу свое повествование о славном парне Вовке Пошехонском. Не дай бог рассчитают меня через пять минут, и не узнаете вы, чем у нас там все закончилось...
      Глава 2
      Пошехонскому я понравился с первого предъявления. Добравшись до головного офиса "Егора", я не стал экспериментировать и повторил с некоторыми вариациями представление, устроенное для руководства "Арсенала" на стрельбище. Беспрепятственно войдя в приемную, полюбовался на двух секьюрити, болтавших с секретаршей, представился новым начальником СБ и грозно потребовал предъявить оружие для сверки по передаточной ведомости - и даже сымитировал доставание этой самой ведомости откуда-то из нагрудного кармана. Парни не сочли нужным усомниться в правдивости моего заявления и выложили на секретаршин стол табельные "ПМ". Прикарманив стволы, я посоветовал всем лечь на пол - и даме тож - и проинформировал, что это всего-навсего налет, а кто будет баловаться, тот получит пулю в голову или в иной несущественный фрагмент организма. Затем велел парням связать друг друга имевшимися у одного из них подтяжками, забрал сотовый телефон, стационарный аппарат вырвал из розетки и, удалив из одного пистолета магазин, направился в кабинет так называемого президента фирмы.
      - Не понял, че за дела! - картинно раскинув пальцы, поинтересовался весьма симпатичный молодой человек, восседавший в глубоком кожаном кресле за компьютером. - Ты чей, малыш?!
      "Пошехонский", - с ходу определил я, быстренько сопоставив сантиметровую площадку на бритой голове хозяина кабинета и толстенную золотую цепь вокруг шеи с многотомной библиотекой на трех языках, хаотично разбросанной по стеллажам вдоль стен. Библиотекой, несомненно, пользовались - парадным строем золотых тисненых переплетов здесь и не пахло, в доброй трети томов торчали разноцветные закладки, на столе в момент моего вторжения высилась стопка книг.
      - Я ничей, Вольдемар, - развязно бросил я, передергивая затвор разряженного пистолета. - И вообще, пора поставить точку в этом грязном деле. И прицелился в голову Пошехонского.
      - Не надо!!! - тонко крикнул хозяин кабинета, мгновенно меняясь в лице и закрывая голову ладонями. - Пожалуйста, не надо!
      - Не буду, - согласился я, приближаясь к Пошехонскому и показывая ему пустую рукоять пистолета. - Я, собственно, не за этим. Просто решил на всякий случай проверить, как охрана работает.
      -- И как она... работает? - громко икнув, эхом откликнулся Пошехонский мой фурштюк, похоже, прочно вогнал его в состояние ступора. - Как она... а? Как...
      - Все хорошо, успокойся, - я похлопал его по щекам, наливая в стакан минералки из большой пластиковой бутылки, стоявшей на столе. - Выпей - мелкими глотками. Все прошло, опасности нет... И охраны - тоже нет. Вернее, что она есть, что нет - без разницы. Нуль, одним словом. Если желаешь еще немного пожить, надо это дело экстренно поправить...
      Не буду утомлять ваше внимание ненужными подробностями - скажу лишь, что с утра следующего дня я уже функционировал в должности начальника службы безопасности АОЗТ "Егор".
      Вовка оказался славным парнем. Лондонское образование он получил не по злому умыслу, а вследствие стечения обстоятельств: его предки довольно длительный период вкалывали там в российском посольстве. Николай верно подметил - образованный и выпестованный в пуританских традициях туманного Альбиона, наш парень где-то в глубине души считал себя несправедливо обиженным и обобранным на предмет буйной юности со всеми вытекающими. Достаточно было пообщаться с ним в течение часа, чтобы сделать вывод: вся напускная крутость, псевдобандитский облик и преднамеренные взбрыки эпатирующего характера - не более чем составляющие сложного компенсаторного комплекса, долженствующего в промежуточный период между юностью и зрелостью разрешить внутриличностный конфликт этой непростой натуры.
      Вовка недурственно владел тремя языками, имел мощный, еще не вполне оформившийся интеллект и, как любое талантливое дитя эпохи, страдал предрасположенностью к перемежающемуся инфантилизму, по причине младого возраста пока что слабо развитому.
      - Наша общественная система несовершенна и по сути своей порочна, частенько говаривал он в припадке откровения. - Отчасти это обусловлено объективными историческими предпосылками, отчасти искаженным мировоззрением и педагогической запущенностью иерархов государственного управления. Но я твердо знаю, что ее можно трансформировать, преобразовать коренным образом. По целому ряду аспектов Россия стоит выше многих преуспевающих стран... - Подобным образом он высказывался после тренировок в городском клубе боевых искусств, когда мы, выйдя из душевой, попивали чай с травами, приготовленный по китайскому рецепту. После этих тренировок, ощущая себя мудрым и сильным, Вовка мог, поддавшись лучшим порывам своей неиспорченной души, сносно цитировать классиков мировой поэзии и ссылаться на философов древности, проводя аналогии между эпохами. А спустя пару часов, в ресторане "Элефант", где пару раз в неделю Пошехонский регулярно зависал с какими-нибудь хорошенькими особями, можно было слышать его куражливые тирады самого тупого и непрезентабельного свойства. Типа: - А я ему, в натуре - нэ-нэ, блин!
      А он, мля, в натуре - ну че за дела, пасаны! Блин, не замайте, пасаны поколюсь! Ну, я секу - не-е-е, неконкретный пасан! Ну че - че! Ну, в натуре вломил их по крупняку. Сдал, мля, со всеми потрохами...
      Мой шеф таким образом из кожи лез, чтобы показаться крутым и значимым перед хорошенькими юными побля-душками с недельным сроком эксплуатации и словарным запасом, на восемь с половиной единиц превышающим лексический багаж небезызвестной Фимы Собак. Такой воттипус...
      Фирма "Егор" занималась книгами. Вернее будет сказать - перепродавала книги. В Ольховске, как выяснилось, не было места мелкооптовым частникам, промышлявшим литературой, поскольку "Егор" в течение последних двух лет медленно, но неотвратимо вытеснил всех одиночек с книжного рынка и стал монополистом в этой сфере. На момент моего появления фирма "Егор" располагала несколькими книжными магазинами, пятью десятками ларьков в разных концах города и не оставляла неорганизованным букшоперам ни одного шанса на успех. Накладно да и небезопасно было соперничать с таким мощным конкурентом. В бандитской "крыше" "Егор" не нуждался - Вовкин родной дядя (брат отца) являлся заместителем начальника Ольховского ГОВД, а двоюродный дядя (тоже по отцу) состоял в должности начальника отдела физической защиты налоговой полиции. Дядечки эти особой крутизной не отличались, но имели определенный вес по обе стороны от зыбкого рубежа, условно разделявшего правоохранные структуры и криминалитет.
      Таким образом, проблемы административного характера были аннулированы в зародыше: зловещие ночные звонки с многозначительным тяжким дыханием в трубку, гнусные намеки в факсимильном оформлении, рейды налоговиков, пожарников и прочие приятные составляющие коммерческой деятельности средней руки предпринимателя последнего десятилетия двадцатого века не отравляли существование господина Пошехонского. Можно было творчески трудиться в свое удовольствие, преумножая финансовый и политический капитал (Вовка на полном серьезе рассчитывал в недалеком будущем стать государственным деятелем!), и всесторонне расти над собой во всех аспектах.
      - Выборы в губернаторы мне пока не потянуть, - трезво оценивал свою позицию Пошехонский. - Расти надо, не время еще. Да и чужой я тут для всех пока. Пока... Но - хочу заметить - по результатам последнего опроса интеллигенция Ольховска единодушно проголосовала бы за меня. Да знаю я, знаю, что мало их! И тем не менее это, если хочешь, аванс...
      Надо сказать, что тут Вовка ни капельки не преувеличивал. Он систематически пополнял городские библиотеки свежей литературой за свой счет, ежемесячно устраивал разнообразные творческие вечера в городском Доме литератора, приглашая из первопрестольной маститых авторов, спонсировал давно желавший захиреть местный драматический театр и периодически организовывал иные мероприятия благотворительного характера. Ольховская интеллигенция, как и следовало ожидать, с этого Третьякова уездного масштаба пылинки сдувала. А если принять во внимание тот факт, что некоторые известные госчиновники и творческие личности на федеральном уровне происходили родом из Ольховска и имели в этом третьесортном городишке родственные связи - по большей части в структуре бомонда, - можно согласиться, что обуревавшие Вовку геополитические амбиции были не совсем прожектерского свойства...
      Профессиональный аспект моей новой должности имел весьма специфический и, я бы даже сказал, щекотливый характер. Нет-нет, деликатными поручениями криминального плана, как это частенько случается в отношениях между нонешними предпринимателями и их "силовиками", Вовка меня не напрягал. Специфика состояла в другом. Очень скоро выяснилось, что начальник СБ, как, впрочем, и сама служба безопасности, "Егору" были необходимы примерно так же, как мультимедийный лэптоп неандертальцу.
      На безопасность книжной фирмы никто не посягал. В сферу интересов бандитской братии "Егор" не попадал - учитывая полную легальность предприятия и вышеупомянутых дядек Пошехонского, с которыми никто не желал портить отношения, развлекаясь тупиковыми "наездами" на бизнес любимого племянника. Органы же правоохраны оставались к Егору равнодушны, поскольку фирма до мельчайших подробностей была законопослушным предприятием - даже налоги вовремя платила. Библиофобные маньяки, обостренная совесть которых по прочтении какого-нибудь душещипательного романа требовала незамедлительного поджога головного офиса фирмы и уничтожения всех книжных ларьков, в Ольховске пока отсутствовали. А если и присутствовали, то ничем выдающимся себя не проявляли - сидели тихонько на персональных кухнях и стенали от бессильной злобы. Вредные конкуренты с баллонами серной кислоты в приемную не врывались - если помните, этих конкурентов в природе Ольховска просто не существовало. В общем, не было нужды в круглосуточном дежурстве в приемной плечистых хлопцев, которые от безделья журчали с секретаршей и дули пиво. Не было необходимости принимать на службу начальника СБ - до моего появления, кстати, Вовка прекрасно обходился без этой штатной единицы.
      Разобравшись в ситуации, я не стал бить себя ногой в грудь и кричать, что не желаю зря получать деньги. В течение первой недели я сделал вывод, что необходим Вовке совсем по другому поводу. Помимо тех обстоятельств, о которых предупреждал Николай, заведующий "Арсеналом", вскрылось кое-что еще.
      Вовке можно было посочувствовать. Необузданная натура отдельно взятого талантливого индивида изо всех сил боролась с тяжким наследием британского респектабельного ига, до сих пор довлевшего над широкой российской душой, которая, несмотря на то что ее владелец вот уже два года существовал в вольном режиме, до сих пор не могла обрести желанную гармонию. Я являлся одной из составных частей этой борьбы. Пошехонскому был жизненно необходим человек со стороны, до мозга костей выкормыш России, который мог бы служить эталоном его, Вовкиной, адаптации к непростым условиям вновь обретенной родины. Кроме того, Пошехонский чувствовал себя крайне неуверенно в этой чужой стране, оставаясь один на один с суровой действительностью. Нет, разумеется, рядом крутилось достаточное количество ушлого люда, предлагавшего свои услуги буквально во всех отраслях. Псевдоприятели, которые с дальним прицелом хотят дружить с перспективным предпринимателем, способным выдвинуться в более высокие сферы. Разнообразные закамуфлированные "кидалы", так и вьющиеся вокруг типа, получившего свой большой кусок благодаря родственным связям и еще не вполне освоившегося в непривычной обстановке. Пошехонский, жестко предупрежденный влиятельными родственниками, всячески дистанцировался от такого рода доброжелателей и, не умея из сонма окружавших его людишек выбрать приличных особей для плотного общения, пребывал в вакууме.
      В общем, скажу проще: Вовке был нужен боевой товарищ. Опытный, бывалый, бесстрашный и ловкий, способный поддержать в трудную минуту, надежный как скала - иными словами, буфер между легко ранимой творческой душой Пошехонского и суровой окружающей действительностью. Абы какого буфера Вовка не желал - за два года перебрал немало кандидатур, но все оказались бракованные: то алкоголик в седьмом поколении, то жадный до денег, то просто сам по себе дурно пахнет ввиду неправильного обмена веществ - сами понимаете, с качественными буферами у нас напряг, они нынче в дефиците. Ко мне, кстати, несмотря на стремительное поступление на работу, неделю внимательно присматривались и пробовали на зуб. Для начала "забыковали" секьюрити - нагло отказались выполнять мои распоряжения и посоветовали отправляться в различные ненормативные места. Пришлось их обоих поправить с применением небольшой порции побоев и сослать на неделю в книгохранилище, где строптивые ребята вынуждены были стажироваться в качестве грузчиков. Затем меня попросили переместить "дипломат" с деньгами из офиса Вовке на квартиру и при этом туманно намекнули, что, дескать, за неимением времени посчитать сумму не удосужились, а потому мне не следует проявлять излишнее любопытство. И напоследок Вовка потащил меня вечерком прошвырнуться по новостройкам - якобы ему приспичило присмотреть билдинг для нового офиса. Новостройки в Ольховске заслуженно пользуются дурной славой: как и следовало ожидать, в процессе пятнадцатиминутной прогулки мы трижды напоролись на немногочисленные компании разнообразных отморозков, и последний эпизод простым требованием закурить не исчерпался. И хотя это были всего-навсего слегка одичавшие дети асфальта, не успевшие перешагнуть порог возмужания, пришлось полноценно скатиться в боевой транс и активно рубиться, подключив все имеющиеся навыки - волчата на полном серьезе намеревались перегрызть нам глотки. На следующий день, когда я утром явился в офис, Вовка, лучезарно улыбаясь и глядя на меня ясными глазами, бесхитростно сообщил:
      - Испытательный срок завершен. Я рад, что не ошибся в тебе...
      Освоившись в должности, я предложил Вовке заняться его физическим воспитанием. Мотивировка была проста и оригинальностью не отличалась: в здоровом теле здоровый дух. Я сумел внушить выкормышу Альбиона, что, освоив прикладной курс боевых искусств, он станет мудрее, чище, духовно богаче и вообще - будет цацей неописуемой. В результате Пошехонский приобрел два абонемента в городской клуб боевых искусств и мы с ним три раза в неделю прилежно посещали сие достославное учреждение. Я с удовольствием тренировался сам, слегка дрессировал своего шефа, и вскоре между нами сложились особые отношения, каковые неизбежно возникают между тренером и учеником: это нечто большее, нежели отношения учителя и ученика, отца и сына, наставника и наставляемого.
      Постепенно я стал проникаться заботами фирмы и скоро уже не ограничивал сферу приложения своих усилий лишь вопросами мифической пошехонской безопасности. Я мог, например, смотаться в соседний город, чтобы поторопить парниш из типографии, которые не успевали с нашим заказом, а между делом прозондировать состояние дел на тамошнем книжном рынке и опросить лоточников, кого лучше покупают. Или, действуя по просьбе занятого Пошехонского, провести ревизию в каком-нибудь из наших магазинов. Вскоре я стал ощущать себя сопричастным со всеми делами фирмы и старался работать с полной отдачей: Пошехонский щедро платил мне за это - и не только деньгами. Добрым отношением, неприкрытым восхищением по ряду некоторых вопросов специфического характера (обусловленных моей прежней деятельностью), безграничным доверием, которое, в свою очередь, обязывало меня, как любого нормального индивида, к еще более добросовестному исполнению своих обязанностей.
      К концу второй недели я неожиданно обрел еще одного партнера - правда, в сфере, далекой от книгопродажи.
      - Вы холостой, живете одиноко, от вас за версту разит отсутствием женского ухода, - как-то вечером безапелляционно заявила главбух "Егора" Ольга Алексеевна Толковая. - Поедемте ко мне домой, я вас накормлю хорошим ужином. Или вы стесняетесь?
      Ну что вам сказать? Я вообще-то всегда испытывал определенного рода трудности в общении с прекрасным полом - особенно на первой стадии знакомства. А Ольга Алексеевна, как я успел заметить, имела в фирме репутацию ханжи и пуританки: строгая тройка (юбка чуть выше щиколотки, блузка застегнута под горло), большущие очки с толстыми стеклами, минимум макияжа, сухой официальный тон со всеми - независимо от чинов и социометрической значимости. В свои тридцать пять она умудрялась выглядеть на все сорок и с любой стороны была похожа на завуча образцово-показательной школы. Никаких эротических флюидов, свойственных нормальным светским дамам ее возраста, она не испускала - понятия "секс" и Ольга Алексеевна Толковая (а фамилия как вам?) были сопоставимы примерно так же, как завод железобетонных конструкций и полотна Микеланджело.
      Так вот, предложение это было столь неожиданно, что я растерялся и с минуту стоял в дверях (я собирался уходить домой), теребя шапку и разевая рот наподобие скумбрии.
      - Испугались? - по-своему истолковала мое молчание Толковая. - А на вид вы храбрый. Да, думала я, что врут злые языки. Да, до чего же внешность бывает обманчивой! Да...
      - Да нет, отчего же, - с трудом выдавил я - молчать и далее было просто неловко. - Поехали...
      И мы поехали - у Толковой своя машина, симпатичный "Фольксваген-универсал". Спустя полчаса ужинали при свечах, в процессе выяснилось, что дама вот уже три месяца пребывает в состоянии развода с последним мужем (выперла за хроническое тунеядство и алкоголизм), детей не имеет. А далее... В домашней обстановке Ольга Алексеевна оказалась совсем не такой чопорной и неприступной, а после третьего бокала вина похорошела и распустилась, аки эдельвейс на заброшенном альпийском лугу. Вдобавок она оказалась первоклассным провокатором: мне было заявлено, что, приглашая малознакомого мужчину провести вечер вместе, дама ни на что такое особенное не рассчитывала. Просто ей скучно, а я выгляжу вполне одиноким и неприкаянным вот и... А по поводу секса - боже упаси! Никакого секса ей от меня не надо. Нет, она в принципе не против - она тоже человек, но прекрасно изучила нынешнее поколение мужчин, у которых в голове только один бизнес и полное отсутствие интереса к противоположному полу. Это называется импотенция нации - совсеми вытекающими последствиями. Поэтому она не рассчитывает...
      Ну, насчет импотенции она зря. Нет, живописать не стану - буду краток, приведу только отправные моменты. Я просто вынужден был реабилитировать свое несправедливо обиженное поколение - потому и преисполнился агрессии и нездорового азарта. Непосредственно после высказывания о тотальной импотенции нации я несанкционированно вошел в зону комфортабельности госпожи Толковой (а это что-то около пятидесяти сантиметров), изорвал в клочья ее трусики, той же участи подверг бюстгальтер и в течение последующих десяти минут ударно доказывал, что не такое уж мы и импотентное поколение. По окончании процедуры вечернее платье госпожи Толковой оказалось завязанным каким-то невероятным способом у нее на голове, оная же госпожа весьма натуралистично и яростно крикнула несколько раз, заполучив третий кряду оргазм, и попросила пощады дескать, она оказалась не права и допустила в отношении моего поколения непродуманное высказывание.
      А мне это мероприятие неожиданно здорово понравилось. И был я беспощаден в течение ночи еще три раза отстаивал состоятельность своего поколения.