Лев Пучков
      Сыч - птица ночная
      Анонс
      У него есть могила и даже памятник над ней. Но Сыч - жив. В этом убеждаются Марат и его быки - в коротком и жестоком бою Сыч положил их всех до единого. Его злейший враг - Зелимхан назначает за голову Сыча награду в два миллиона долларов. А за такую сумму и мать родную можно продать, не то что брата по крови. И Сыча предают. Сможет ли Сыч и на этот раз избежать могилы?
      Часть первая
      Глава 1
      "...Снег падает на кровь, белые иголочки..." - необычайно пакостным тенорком дребезжит кто-то из глубины подсознания. Настырно этак дребезжит, не спрашивая у меня разрешения. А я не возмущаюсь - не придаю особого значения, потому как мне сейчас недосуг бороться с нежелательными астралами какого бы то ни было окраса.
      Я сосредоточенно соображаю. Жить, знаете ли, хочу. И не в светлой памяти близких, а в реальности - сейчас и далее, до счастливой смерти от старости. От того, насколько продуктивно в течение этих нескольких десятков секунд я соображаю, будет зависеть - жить мне дальше или навсегда остаться в этой простуженной хибаре с полуразрушенными оконными проемами, частично сохранившейся крышей и земляным полом. Поэтому не борюсь - пусть наведенный космический контур покуражится. Может быть, недолго уже осталось...
      "...Кровь падает на снег, завтра будет елочка..." - продолжает бесчинствовать неуправляемая частица моего негодяйского Я, так некстати вынырнувшая в этот неурочный час откуда-то из недр перегруженного правого полушария. Нет, насчет снега и крови - еще куда ни шло. Органы чувств адекватно воспринимают действительность: ноздри втягивают аромат свежей крови, которой в избушке и рядом - как в убойном цеху; глаза с тоской наблюдают, как мглистое небо неспешно посыпает оттепельную хлябь снежком; многострадальная жопа чувствует - конец ноября, последний взбрык уходящей осени, кругом отъявленные мерзавцы, пора заворачивать ласты. Тут все понятно - ассоциативный ряд... Но елочка?! Какая, в задницу, елочка?! До Нового года - целый месяц! Вокруг избушки - в трех секторах - подковообразная опушка лиственного леса. В четвертом секторе - вид из дверного проема - толстый слой жирной грязи на ровном как стол, пустыре. По слою с трудом вытанцовывает правая рука бандитского авторитета - перемещается от симпатичного нерусского внедорожника в моем направлении, общаться желает, сволочь. "Погоняло" у правой руки - Калина. Как видите, хвоей тут и отдаленно не пахнет - в радиусе действия малогабаритного ядерного фугаса. Так почему - елочка?!
      "...Мы вышли из игры, мы смертельно ранены..." - не унимается вреднючий астрал. Надо будет, если посчастливится остаться в живых, углубленно заняться тайцзи-цюань. Психорегуляция - из рук вон. Этак недолго и до цветных глюков. Интересно - Калина, плывущий ко мне по грязи, - это взаправду или глюк? Ни разу в жизни не видел, чтобы бандит такого ранга добровольно месил грязь, да еще будучи облаченным в клубный пиджак и парадные туфли по пятьсот баксов за пару. Может, спросить:
      Калина, ты как? В смысле, глюк или где? Нет, пока не стоит. Пока он далеко. Подойдет поближе, тогда...
      Вообще-то "Агату Кристи" я никогда особенно не жаловал. У меня в отряде когда еще Родине служил - был один парниша, припадавший на психоделические прибабахи. Как-то мы две недели валяли дурака в одном из горных сел - по случаю распутицы работы не было, "духи"1 отгул взяли. Из средств досуга имелся струфозный магнитофон и единственная кассета - с одной стороны "Декаданс" "Агаты", с другой - чеченские народные. Этот парниша - который с прибабахами с утра до вечера гонял магнитофон, а все остальные от нечего делать слушали. Погода была тогда такая же, как сейчас: серое небо без единого просвета, грязища и морось вперемешку с мокрым снегом. И хотя в тот момент я не обращал внимания на текст, сейчас выяснилось, что запомнил до последнего словечка. Видимо, схожесть обстановки выдавила слабину из моей очерствевшей души: мерзкая погода, кругом враги, полнейшая безысходность - хоть застрелись...
      - СТОЙ!!! Стой, блядь!!! - это я ору. Калина, судя по всему, о переговорах с захватившим заложников бандитом только в американских боевиках смотрел. Он проигнорировал три моих повелительных взмаха рукой - я через проем оконный махал - и прет себе, разъезжаясь по грязи. Захватчика нельзя нервировать заложников беречь надо. Если этот недоносок не в курсе, придется намекнуть. А то дочапает до хибары, заглянет внутрь - и привет. Я не гордый - намекаю. СТОЙ!!! Еще два шага - мочу первого! Следующие два шага - второго! Стоять на месте!
      Калина останавливается - намек понял. Смешно вытягивает шею, стараясь рассмотреть, что там в хибаре. Вытягивай на здоровье - с двадцати метров черта с два разглядишь.
      - Пусть Марат выглянет, - хрипло бурчит Калина. - Тогда и базарить будем.
      - Сидеть! Кто дернется - замочу!!! - дико кричу я, направив ствол "АКС" вниз и имитируя пинок. Получается похоже - со стороны создается впечатление, что кто-то из сидящих на полу заложников предпринял попытку встать. Это не мое мнение: я внимательно наблюдаю за Калиной и по его округлившимся от удивления глазам делаю вывод, что у меня все пока идет как надо. Действительно - есть чему удивиться. Калине даже в голову не могло прийти, что с Маратом признанным бандитским авторитетом, кто-то может таким вот образом обращаться. Как с каким-то чмошньш "бакланом", выдернутым из первого попавшегося пивняка.
      - Ладно, ладно - кочумай! - сдается Калина, отступая на пару шагов и успокаивающе махая в мою сторону рукой. - Все нормаль... Давай быстро - че хотел?
      - "Ниссан" заправьте - под крышку, - начинаю перечислять я, - подгоняйте к зданию - вплотную, водила вылезает и дует отсюда. Все "быки" отходят минимум на пятьдесят метров - чтобы я ни одного не видел...
      - Ну, это нормаль. Это мы щас, - Калина не дослушал. - Тачка заправлена, пацанам скажу щас. Пусть Марат...
      - Молчать! - гневно вскрикиваю я, не давая оппоненту развить опасную тему. - Я не все сказал... Привези мне гранату "Ф-1". Запомнил? "Ф-1", а не "РГД" это разные вещи. Шелковую тесемку - десять метров. Скотч. Желательно "Руби стар". Повтори.
      - "Лимонку", - настырно импровизирует Калина, - шелковую тесемку. Скотч. Че тут запоминать...
      - Вот и ладушки, - хвалю я понятливого переговорщика и простецки, по-домашнему этак, прошу: - И вот еще что. Вы того... Триста штук баксов приготовьте - выкуп за заложников. Тогда поедем. Ты все понял?
      - Не понял!!! Ты че, мась - офуел?! - озадаченно таращится Калина. -'Где ж я зараз тебе такие бабки найду? Это ж надо метнуться по людям, собрать...
      - Не е...ет! - грубо отрезаю я. - Где хотите, там и собирайте. Все - я сказал...
      Калина несколько секунд соображает, зябко передергивая плечами - под пиджачком у него шелковая рубашонка с кружевами, а погода не располагает к пешим прогулкам без верхней одежды. Дилемму я подбросил - голову сломать можно. Посоветоваться не с кем - большой выбыл из игры, рядом никого крупнее рангом нет. Сочувствую. Но - помочь ничем не могу. Жить почему-то хочется...
      -- Пусть Марат скажет... - опять пытается навязать мне свой вариант Калина.
      - Молчать!!! - дико ору я, показательно зверски округлив глаза и тыкая куда-то вниз стволом автомата. - Пошел отсюда, а то замочу всех на хер!!! Выполнять, бля!!! Пошел!!!
      - Да кочумай, кочумай! Все нормаль, братан, ты че, в натуре... - опасливо бормочет Калина, осторожно пятясь,
      и, разворачиваясь, трусцой припускает к джипу, пробормотав сквозь зубы что-то типа: - Вот достал ты, сука...
      Я судорожно перевожу дыхание, внимательно осматриваю окрестности и, прислонив автомат к стене, принимаюсь копать яму. Хорошо, что у СС телохранителя Марата, - имеется здоровенный австрийский тесак, отточенный, как бритва. Иначе мне пришлось бы ковыряться в земле руками, используя подручные предметы, не очень-то годные для таких целей.
      Вообще-то копать землю я большой мастер. Если мы с вами встречались, вы помните, с чего началось наше знакомство. Я тогда тоже копал ямку, но в тот раз мне пришлось довольствоваться чеченским кинжалом. К каким дрянным последствиям привело то земледелие, вы знаете. Посмотрим, что у нас получится сейчас...
      А пока - спешите поздравить, первый раунд за мной. Баксы, естественно, они мне искать не станут, скорее всего соорудят "куклу", как это принято у особей этого разряда. Но времени на это уйдет довольно много - надо же правдоподобность соблюсти, чтобы я не насторожился необычайной скоростью выполнения своих требований и не стал пересчитывать деньги.
      Давайте, пока копаю, поведаю вам о себе. Если останусь в живых, это вам пригодится - нам предстоит пережить вместе немало дрянных ситуаций. А насчет автомата не беспокойтесь - никто из заложников, пока я развлекаюсь землекопством, не сможет завладеть им и усложнить тем самым мое существование.
      Я врал Калине, когда обещал замочить Марата и двоих его пацанов. Мочить некого - заложники мертвы. Так уж получилось...
      * * *
      Итак, зовут меня Антон Иванов, мне 28 лет - на момент описываемых событий. По документам я - Олег Шац, уроженец славного города Копейска, начальник службы безопасности гостиницы "Нортумберленд", располагающейся в некогда гостеприимном для меня областном центре российской глубинки Зеленогорске. Но чтобы вам не путаться, зовите меня просто Сыч. Это боевая кличка, которой меня наградили соратники в ходе совместной деятельности на благо Родины, - а клички в той среде, где я обретался раньше, давали метко и адекватно сущности обзываемого индивида.
      Почему Сыч? Извольте. Днем я постоянно хочу спать и хожу весь такой вялый и недовольный, вызывая раздражение начальства и насмешки сотоварищей. Зато ночью чувствую себя прекрасно, спать не хочу и вижу чуть ли не как кошка или сова. Я ночная тварь, порождение тьмы и опасности.
      Немногим более двух лет назад я состоял в должности командира группы спецназа внутренних войск, имел звание старшего лейтенанта и с минуты на минуту готов был стать капитаном. Но судьба, эта хромая злобная старуха (хотя говорят, что некоторым счастливчикам она достается в виде длинноногой симпатичной милашки), распорядилась иначе...
      С чего начались мои мытарства? С того проклятого отпуска, что ли? Может быть, может быть... Хотя нет - отпуск тут ни при чем. Отпуск - лишь очередной этап на крутом спуске от законопослушной жизни до того положения, которое я в настоящий момент занимаю.
      Я остался жив и относительно здоров на русско-чеченской войне 1994-1996 гг., которая отняла у меня почти полтора года чистого времени. На этой войне я в совершенстве овладел искусством организации спецопераций, приобрел умение профессионально убивать и начисто утратил цивилизованное отношение к такому понятию, как ценность человеческой жизни. А еще на этой войне я всесторонне изучил нравы и обычаи горских народов, хорошо освоил чеченский язык и обзавелся весьма неприятными вещами: кучей врагов, которые за стволом в карман не лезут (они его постоянно носят в руках), и прогрессирующим воспалением предстательной железы. Ну, мелкие ранения и травмы я в расчет не беру - это обычные издержки моей прежней профдеятельности.
      Так вот, буквально за три месяца до вывода войск из Чечни угораздило меня получить отпуск, а к отпуску - семейную путевку в кисловодский санаторий ВВ МВД РФ "Россия". А рейсовый автобус, на котором ехали мы с женой, угораздило напороться на рейд чеченских "духов", промышлявших грабежом за пределами Ичкерии. "Духи" забрали мою жену вместе с двумя молодыми девчонками, находившимися в том же автобусе, и увезли в неизвестном направлении...
      Некоторые могут усмехнуться: а что ж ты, спецназовец, крутой-навороченный, варежку разинул - куда смотрел?! Да пытался я, пытался... но получил прикладом по затылку и элементарно вырубился, как это ни прискорбно.
      Жену свою я искал долго: эта история тянет на отдельную книгу, и за неимением времени я ее опущу. Скажу короче: в процессе поисков я ухайдокал кучу более-менее причастных к этому делу товарищей ичкерского происхождения, взорвал между делом одну из горных баз "духов" и ограбил некоего Абдуллу Бекаева командира отряда чеченских "непримиримых" ни много ни мало на сумму в пятьсот штук баксов. Жену свою я нашел, но... поздновато. Помимо всех прочих изуверств, которые "духи" с ней сотворили, эти уроды крепко посадили ее на иглу, и она умерла от передозировки.
      А чуть позже я вновь приступил к своим обязанностям и целенаправленно уничтожал недругов в радиусе видимости и слышимости - вплоть до своего последнего боя. В том бою два особо ретивых "духа" под аккомпанемент выстрелов надругались над остывающим телом моего сержанта - в буквальном смысле изнасиловали труп. Этим выродкам не повезло - скоро их взял в плен армейский отряд, осуществлявший разблокирование зажатого в кольцо контингента внутренних войск. Но в плен тогда попало много ичкерских гвардейцев, суть не в этом. Им не повезло потому, что я запомнил их. И публично расстрелял перед строем своих уцелевших солдат, предварительно зачитав мною же состряпанный приговор. Теперь каждый из моих пацанов - а они уже давно перебиваются чем придется на гражданке - твердо знает, что зло наказуемо, а возмездие неотвратимо, несмотря на то что за спиной злодеев стоит могущественная криминальная страна.
      Этот "воспитательный акт" начальство оценило по достоинству: меня признали невменяемым и упрятали в психиатрическое отделение сизо No 1 славного города Н... - до окончания следствия. Но результатов следствия я дожидаться не стал, поскольку обстановка в СИЗО мне не понравилась. Я удрал из-под стражи и некоторое время жил у своего друга-однокашника, заделавшегося в Зеленогорске правой рукой руководителя одной из преступных группировок. Спасибо бандитам выходили, дали войти в форму, приласкали-обогрели и даже соорудили мне настоящие документы с сопутствующей легендой: теперь я - Олег Шац, как уже упоминал выше.
      Только с бандитами наши отношения не заладились. Сначала я прибил там кое-кого в процессе совместной жизнедеятельности (плохо вели себя, салажата!), а потом бригадир польстился на мои баксы, затаренные с войны на черный день, и меня взяли в оборот. Закончилась вся эта катавасия тем, что один славный парень - дядя Толя Шведов (подробнее о нем позже), который, как выяснилось, давно наблюдал за моими телодвижениями, - прибыл в Зеленогорск со своими хлопцами, между делом перемочил моих благодетелей и забрал меня к себе в Стародубовск. С той поры я целый год работал на Шведова, пока обстоятельства нас не разлучили.
      Вот вроде бы и все, что вам пока следует обо мне знать. Должен оговориться - для тех, кто насмотрелся американских боевиков и лепит в своем воображении образ героя, руководствуясь исключительно голливудскими параметрами. Вынужден вас разочаровать, уважаемые любители Ван Дамма и славного дядьки Арнольда. Я совсем не так крут, как может показаться после поверхностного описания моих похождений, да и сами похождения эти представляются таковыми лишь при беглом ознакомлении - на самом деле это невероятные мытарства, рабочими параметрами которых являются пот, кровь, грязь и постоянный страх смерти.
      Основные качества, пригодные для такого рода "приключений", - это безграничное терпение, выносливость и умение ждать, свойства, пожалуй, в большей степени присущие вьючному животному, нежели рембообразному холеному красавцу. Верблюду, например, или мерину... Нет-нет, на корабль пустыни я не похож - упаси бог! Но в кино меня сниматься бы не взяли - это сто пудов.
      Судите сами: рост - 171 см, вес - от 75 до 80 кг, в зависимости от условий жизнедеятельности и сезонного фактора (зимой от безделья толстею); глаза зеленовато-карие; волосы русые... а дальше и сказать нечего - незапоминающийся я, серый. Встретите в толпе и не заметите - личность, каких миллион. При перепадах атмосферного давления у меня ноют суставы и корни зубов под пломбами, а еще ноют переломы в сырую погоду - переломов несть числа. Умом меня Создатель не обидел, и свою серость я прекрасно осознаю. И от этого частенько впадаю в пессимистическую меланхолию: хочется, знаете ли, быть высоким и длинноногим - с мощными плечами и поволокой в прекрасных глазах. И чтобы у девушек от одного твоего вида набухали соски и непроизвольно раздвигались колени. А у них - увы, ничего не раздвигается: девушки на меня внимания не обращают, хотя внутри я весь из себя такой светлый и чистый, наполненный необычайно богатыми эротическими грезами и неземной страстью. Очень, очень обидно. И вообще: я, как и большинство людей войны, непригоден к мирной жизни. Все, что я умею делать, это профессионально убивать, выслеживать - подкрадываться - прятаться и руководить командой в коллективном бою...
      * * *
      - СТОЯТЬ!!! СИДЕТЬ!!! Не двигаться - замочу заложников!!!
      Извините, многоуважаемый читатель, - это опять я ору. Причем диким голосом, неимоверно выпучив глаза и высунувшись наполовину из оконного проема своей кирпичной крепости. Если у них имеется оптика, должны узреть, что не имитация это, а взаправду - дядя сердится.
      - НАЗАД!!! ЛЕЖАТЬ!!! Щас башку отрежу вашему бугру и выброшу вам!!!
      Черт, зря старался - нету у них оптики. А если и есть - не наблюдаю должного эффекта. Потому что маратовские "быки" наглым образом игнорируют артистические потуги вашего покорного слуги. Я чего заорал-то: это "бычье" поперло, начали перемещаться, перебегая от дерева к дереву. Им было приказано отойти на пятьдесят метров и торчать в глубине леса, не высовываясь на опушку. Они отошли. Однако по истечении двадцати минут после того, как джип с Калиной уехал, я имею счастье наблюдать эту самую передислокацию. По своей инициативе таким образом баловать они вряд ли станут - у этой публики этакие штуки не приняты. Значит, что? Значит, получили команду по мобильным средствам коммуникации. Ой-е-е! И чего это вы задумали, ребятишки? Неужели штурмом брать меня собрались? А вот сейчас мы послушаем. Если по шоссейке, что петляет меж деревьев, приближается джипец Калины - значит, вопрос решен. В смысле насчет долларов - отрицательно, а вот по поводу штурма - положительно.
      В лесу тихо - "бычье" не шумит, прячутся за деревьями: видимо, кто-то умный просветил их, что брать будут не садовода-любителя. Чутко прислушиваюсь к этой гнетущей тишине и вскоре улавливаю в мягком шорохе ниспадающей мороси механическую нотку. Так и есть - джип возвращается. Учитывая, что с момента убытия Калины прошло не так уж много времени - едва до первого киоска "Роспечати" успеет добраться, что уж там говорить насчет трехсот штук баксов собрать! - шансы мои на благополучный исход переговоров резко упали чуть ли не до нуля.
      В приличных книгах такую ситуацию принято характеризовать стандартной фразой: "сердце тоскливо сжимается в предчувствии надвигающейся катастрофы". Красиво и доходчиво - сразу ясно, что дела пошли из рук вон. И я бы тоже хотел так сказать, но буду не прав. Сердце тоскливо сжалось у меня полчаса назад, когда Вовка упал перед избушкой, сраженный очередью автомата СС. Фашисты здесь ни при чем: СС - "погоняло" одного из телохранителей Марата. Этот обалдуй носил на шее красочную цветную татуировку: две молнии на фоне двух переплетенных латинских С - тяжкое наследие "малолетки"...2 Да, сердце у меня давно сжалось и окаменело от горя. Теперь сжимается анус. Он, многострадальный, живо реагирует на разнообразные мерзопакости и, как чувствительный датчик, сигнализирует остальному организму - пора все бросать к чертовой матери и сматываться как можно быстрее. Я своему датчику доверяю и, как правило, поступаю в таких случаях адекватно: ноги в руки и - ходу. Но сейчас, увы, исключение из правил: бежать некуда - я окружен. Пока сидел тут, от нечего делать определил примерный численный состав противника, потому что приучен: как бы не сложилась ситуация, анализируй, прорабатывай варианты, сопоставляй свои и вражьи силы и средства может, пригодится. Так вот, на данный момент мы имеем около трех с небольшим десятков "быков" - практически вся группировка Марата, - которые довольно грамотно расположились по опушке леса, что с трех сторон подступает к заброшенному стрельбищу войсковой части 3710. С четвертой стороны - открытое стрельбищное поле, ровное как стол. Если смотреть из дверного проема, метрах в тридцати видна полуразрушенная траншея, убегающая изломистой лентой к горизонту, - в прежние времена она использовалась стрельбищными техниками для безопасного выдвижения к мишенной обстановке. Будь дело летом, я обязательно попробовал бы на одном дыхании преодолеть эти тридцать метров и, отстреливаясь, смылся бы по траншее, оставив маратовских "быков" с носом. Но в настоящий момент, напомню, на дворе имеет место конец ноября, накануне выпал снег, затем растаял, а оттепель длится уже неделю. Калине понадобилось минут пять, чтобы добраться по жирной грязи от джипа до того места, где я его остановил душераздирающим окриком, - в общей сложности около пятидесяти метров. Я перевожу взгляд на побелевшую от древности зиловскую покрышку, которая валяется в хибаре. Глупо ухмыляюсь, ловя себя на идиотской мысли: если сильно постараться, можно свернуться калачиком внутри покрышки и таким вот образом прокатиться - по грязи она поедет вполне резво, благо хибара стоит на небольшом пригорке. Тридцать метров до траншеи - раз плюнуть. Но увы, чтобы эта дурацкая покрышка поскакала с пригорка, ей нужно придать приличный импульс. А некому тут, кроме меня, все трупы. Так что оставим этот идиотский проект - нечего душу травить. Остается единственный шанс - попытаться осуществить тот план, который мое многократно битое аналитическое приспособление родило в процессе переговоров с Калиной. План абсурдный и со всех сторон в высшей степени нежизнеспособный. Но другого нет, увы. Так что - копаем дальше, не забывая вслушиваться в зловещую тишину и через каждые двадцать секунд являть врагам свой озабоченно озирающийся череп...
      - ЛЕЖАТЬ!!! Перемочу всех!!! Все остаются на месте!!! Это, извините, опять я. Решил воздействовать на противника более доступными категориями. Коль скоро такое абстрактное понятие, как страх за судьбу ближнего, не высекает из "бычьих" душ должного послушания агрессору (мне то бишь), будем проще - пусть боятся за свои задницы. А для вящей убедительности подкрепим свои высказывания конкретной очередью из автомата в направлении... нет, безо всякого направления - веером, над опушкой. А то еще попаду в кого-нибудь, тогда штурм начнется задолго до появления славного парня Калины. А в наши планы это не входит.
      Та-та-та!!! - экономно выдает трофейный "АКС". Я выжидаю несколько секунд - есть прозрачная перспектива получить в ответ полкило свинца с десяти огневых точек как минимум. Затем осторожно выставляю верхнюю четверть черепа над оконным проемом - изучаю обстановку. Ага! Перемещения прекратились. То ли не спешат подставлять свои тренированные ягодицы под мои пули, то ли успешно завершили передислокацию - но движения меж деревьев я не наблюдаю. И никто не стреляет. Это хорошо. Значит, беспокойство за судьбу своего шефа все же присутствует, а внутриклановая дисциплина сильнее личных амбиций.
      Переместившись к противоположному окну, всматриваюсь в глубь леса. Шум двигателя становится более ощутимым. Прибрасываю расстояние - минут через десять джип с Калиной будет здесь. В смысле совсем здесь - у избушки. Я вполне успеваю - осталось работы минут на пять. Счастье, что зима в этом году не спешит вступить в свои права: случись сия заморочь парой недель позже, мне не удалось бы снять и пары сантиметров грунта без тротила. Спасибо. Провидению, предначертанию, оттепели, чему там еще - всем спасибо. Я тоже в долгу не останусь - сделаю что-нибудь хорошее, личностно значимое. Перестану, например, спать с чужими женами и бить людей по лицу - независимо от степени экстремальности ситуации. Зачем по лицу? Варварство какое-то. Есть масса других замечательных мест в человечьем организме, по которым можно бить. В общем, перестану. Если останусь в живых... А сейчас - как при долгожданном свидании с горячо любимой дамой после длительного воздержания: раз-два-три, глубже, быстрее, чаще - только тесаком. Давайте, пока докапываю, расскажу вам еще кое-что о себе...
      * * *
      Начнем с того момента, когда я приехал из Штатов. Не спешите округлять глаза: я совершенно русский, иноземных корней не имею и о ЦРУ знаю понаслышке. Я просто ездил туда на экскурсию. Точнее, летал - в багажном отделении дипломатического самолета. Нет-нет, никто не заставлял - сам залез. Уж больно интересно было посмотреть, как один рыжий парниша будет осуществлять экзотический акт средневекового правосудия. Кто этот парниша и применительно к кому акт? Извольте. Парниша - Грег Макконнери, шотландец американского происхождения, миллионер, потомок древнего рода, один из ведущих хирургов Штатов. А чеченский бандит Рашид Бекмурзаев, хозяин Сарпинского ущелья (если вам это о чем-то говорит). Обряд - ничего особенного: три тонны помпезности, нагромождение старинных ритуалов, и... двенадцать секунд поединка на мечах. Нет, поединком это действо обозвать - язык не поворачивается. Скорее вивисекция. И прошу, никаких ха-ха! Все совершенно серьезно. Хотя мечи были у обоих, оба имели примерно одинаковое телосложение и находились в совершенно равных условиях, там получилось такое... В общем, за эти двенадцать секунд славный парень Грег - цивилизованный человек, законопослушный американец, врач, давший в свое время клятву Гиппократа, - отрубил Рашиду обе руки, произвел кастрацию (я не могу вразумительно объяснить, как он это сделал, - но факт есть факт: одним движением меча оттяпал под корень Рашиду все хозяйство! Может, я моргнул в этот момент, поэтому не заметил?) и в завершение обезглавил...
      Я в этой жизни всякого насмотрелся. И друзей терял, и врагов считал через оптический прицел... Но такое видел впервые. Я потом три дня спать не мог - эти двенадцать секунд в моих сновидениях растягивались в фантастический кошмар, преобразующийся в ежеминутные подскакивания на кровати и приступы неосознанного желания проявить безобразное буйство в самой непредсказуемой форме. Однако давайте пока не будем акцентировать внимание на этом эпизоде - у нас не так уж много времени. 'Остановимся на том моменте, когда я вернулся на родную землю.
      Несколько дней я жил у бабушки в родном Константинове. Ел пельмени, спал, смотрел телевизор и вздрагивал от каждого шороха за окном. В светлое время суток из дома не выходил - в Константинове меня знает каждый второй коренной житель, и встреча с этими самыми коренными в мои планы не входила. Нет, я не отъявленный людофоб, упаси Господь! Будь моя воля, с удовольствием раздавил бы полбанки с первым встречным школьным товарищем и поболтал бы о жизни. Однако, увы мне, увы - не могу. Потому что меня некоторым образом нет. Мой сильно обугленный труп был найден 28 сентября 1996 года в водопроводном коллекторе, неподалеку от ж/д вокзала города Батайска, что в Ростовской области. Ну-ну, не надо кривить лицо в озабоченной гримасе - я тут, с вами, пока живой. Никакой мистики. Это мои зеленогорские "приятели" постарались. На шее трупа был обнаружен титановый медальон с личным номером, соответствующим тому, под которым в свое время в реестре внутренних войск числился командир группы спецназа Антон Иванов (боевая кличка Сыч) - то бишь ваш покорный слуга. Последующая идентификация, проведенная с использованием истории болезни, изъятой из архива армейского госпиталя, где этот пресловутый Иванов валял дурака после ранений и лечил зубы, дала положительный результат. Я до сих пор не имею представления, каким образом моим "приятелям" удалось добиться полной идентификации. Тут возможны два варианта: либо они подвергли ревизии мою историю болезни, либо обработали того несчастного бомжа таким образом, что он был приведен в соответствие с моей персоной. Если имел место второй вариант, мне искренне жаль того бедолагу. Потому что перед умерщвлением ему должны были сделать следующее: а) сломать и срастить пять костей на руках и ногах; б) соорудить дыру в верхней трети левой лопатки; в) вживить в спину четыре спонтанно перемещающихся осколка; г) удалить мизинец на правой ноге; д) поставить семь коронок. Искренне, искренне жаль...
      Итак, мне не стоило встречаться с теми, кто меня знал ранее. Попользовавшись гостеприимством бабки, я в один прекрасный вечер укатил за двести километров в соседнюю область и поселился в заштатном городке с полумиллионом жителей - Ольховске. Нет-нет, ничего личного - только деньги. Вернее, их отсутствие. В Ольховске некогда проживал какой-то родственник моей бабки, который оставил ей в наследство небольшой домишко на окраине города. Поскольку это были не сказочные хоромы, а всего лишь какое-то слабое подобие нормальной усадьбы, более похожее на летнюю кухню в небольшом палисаднике, бабулька моя перебираться туда не пожелала. Сами посудите, какой смысл на старости лет менять комфортабельную квартиру в хорошем доме на какую-то халупу без удобств да еще в незнакомом городе? Продавать домишко за бесценок Нина Константиновна (так зовут мою старушку) не пожелала, а чтобы поиметь хоть какую-то прибыль от наследства, стала сдавать усадьбу внаем азербайджанской семье, торговавшей на Ольховском центральном рынке. Впрочем, выгоды особой не получалось: хитрые мамеды3 постоянно норовили рассчитаться за жилье гранатами (для военных маньяков поясняю - это фрукт такой, к боеприпасам никакого отношения не имеет), и делали это крайне нерегулярно.
      - Езжай, живи, - распорядилась Нина Константиновна. - Этим скажи - пусть уматывают. Будут возмущаться, пригрози милицией. Третий месяц не платят, басурмане чертовы! А я к тебе буду по субботам приезжать - приберусь, постираю, борща наварю. Все мне спокойнее на старости лет - хоть одна родная душа рядом...
      В милицию я обращаться не стал - не возникло такой необходимости. На момент моего прибытия в Ольховск наследственная халупа была пуста. И не просто пуста - в смысле, свободна от присутствия мамедов-неплательщиков. Там вообще ничего не было. Мебели, рам со стеклами, дверей и так далее. Неласковый зимний хиус гулял по всем трем комнатушкам и отбивал всякую охоту посягать на эту не нужную никому собственность. Несколько минут постояв перед разграбленным жилищем, я впал в меланхолическое философствование по поводу бренности бытия: сия хибара как нельзя более олицетворяла собой мою неустроенную жизнь. У меня тоже вот так все: разграблено, унесено ветрами житейских невзгод черт знает куда, и сам я весь из себя неустроенный и никому не нужный. Кроме, пожалуй, моей бабушенции - Нины Константиновны...
      Вспомнив о бабке, я стряхнул элегический настрой и принялся за дело. Естественно, объявлять в розыск безвестно канувших в небытие мамедов смысла не было. Я быстро нашел бригаду столяров, которые за пару дней привели домик в божеский вид. Затем купил машину угля и, приобретя на оставшиеся от атлантического круиза средства недорогую мебель, зажил по-человечески, наслаждаясь покоем и не вздрагивая от каждого шороха за окном.
      Довольно скоро, впрочем, это беспечное житие сошло на нет - вместе с остатками денег. Пересчитав в один прекрасный день наличность, я пришел к выводу, что настала пора позаботиться о хлебе насущном. Тут я призадумался и даже слегка забеспокоился. Надо вам признаться, что у меня никогда не возникало подобной проблемы - ввиду весьма специфичных условий существования. Вкалывая на Родину, я имел скудный, но стабильный заработок, а напряженный ритм бытия в тот период не давал возможности поразмыслить над вариантами улучшения своего положения. Потом, если помните, я стал обладателем полумиллиона баксов - а это, согласитесь, весьма недурственные деньжата. Кроме того, работая на полковника Шведова, я никогда не задумывался о финансах - он по первому проявлению немого вопроса в моих завидущих глазах выдавал потребную сумму ( в разумных пределах, разумеется). Удивляться такой безудержной щедрости не стоит: мы с парнями делали работу, за которую определенная группа заинтересованных товарищей готова была платить любые деньги. А поскольку потребности ратных людишек весьма незатейливы и бесхитростны, затраты на их удовлетворение, сами понимаете, не наносили существенного урона нашему работодателю.
      В общем, получилось так, что я впервые за все время своего существования остался один на один с необходимостью зарабатывать на пропитание и элементарные нужды.
      Толкнувшись на ольховский рынок труда, я был неприятно удивлен: оказалось, что все более-менее приличные места, приносившие достаточный доход, давно заняты и в ближайшее время вакансий не предвидится. А то, что предлагали объявления, меня определенно не устраивало. Потому что я, увы, не имел "диплома администратора гостиничного хозяйства международного образца", "высшего экономического образования и не менее чем трехлетнего стажа работы в зарубежных фирмах", отродясь не обладал "способностью нравиться солидным мужчинам" и уж совсем никаким боком не подпадал под определение "стройная эффектная нимфа с испанским темпераментом, бархатистой кожей, не старше 25, способная пойти на компромисс (справка от венеролога и результаты анализа на ВИЧ обязательны)...". Увы мне, увы! Нет, насчет компромисса - еще куда ни шло. Но если вы успели заметить, я давно за 25, отнюдь не нимфа, и венеролога как такового видел по НТВ года полтора назад - и то в какой-то юмористической передаче.
      Поперся сдуру на биржу. Паспорт в порядке - бабуся в первое же посещение прописала меня на своей наследственной жилплощади: в перерыве между приготовлением борща и стиркой (отсутствие штампа о снятии с регистрационного учета в Стародубовске вполне эквивалентно компенсировала одна розовая купюра народ в этом славном Ольховске неприхотливый!).
      До заполнения анкеты дело не дошло: симпатичная барышня с сильно накрашенными ресницами, лениво пилившая ногти в приемной, оживленно поинтересовалась, какова моя профессиональная ориентация, и, услышав ответ, потянулась к сотовому телефону, торчавшему из ячейки в недрах канцпринадлежностей.
      - Стрелять, драться - это хорошо, - промурлыкала она, давя полированным ноготком на кнопки. - Английский... нет, английский сейчас никому не надо сами все подряд спикают...
      - С какой целью желаете телефонировать? - поинтересовался я, нежно, но решительно отбирая телефон у барышни - не люблю, знаете ли, когда обо мне куда попало звонят, не спросивши моего согласия.
      - Прыткий какой! - игриво оттопырила губку барышня, пытаясь отнять у меня трубку и при этом вроде бы ненароком щипая за разные места, к сотовой связи никакого отношения не имеющие. - Марату звоню - он велел таких, как ты, к нему посьыать.
      - Не надо посылать, - мягко возразил я. - Посылать - это некорректно. И вообще - кто такой Марат?
      - А ты не в курсе? - озабоченно нахмурилась барышня. - А, ты, наверно, недавно у нас. Марат - это самый крутой киллер в Ольховске. Он тут заправляет этими всеми - ну, которые...
      - Кто? - У меня от удивления челюсть отвисла. - Самый крутой кто?
      - Ну, может, не так сказала. - Барышня, воспользовавшись моментом, повисла у меня на руке, плотно прижавшись всеми выпуклостями, отняла телефон и, не торопясь отстраняться, обдала крепким ароматом многократно употребленных накануне хороших сигарет. - Ну, короче, он у братвы самый главный. Бандит, одним словом.
      - А-а-а, вон оно что, - облегченно протянул я, вежливо отступая назад. Однако, сударыня, вы весьма вольно оперируете такой специфической терминологией... И потом, я несколько растерян...
      - Не хочешь к братве? - разочарованно изогнула тонко выщипанные бровки барышня. - Ну ты даешь! Щас там очередь - парни за счастье...
      - Кто бы мог подумать, - бесцеремонно оборвал я собеседницу. - Очередь к бандитам... На бирже труда мне предлагают... Хм... Однако... Ннн-да... Нет, сударыня, не хочу. Так уж сложилось, что с понятием "братва" у меня связаны самые нездоровые ассоциации... Нет, увольте...
      - Ну и дурак, - обиделась барышня, возвращаясь на свое место за столом и мгновенно утрачивая интерес к моей персоне. - Нету ж больше ничего! С голоду помрешь - сам же сказал, кроме как стрелять и драться, не можешь больше ничего делать... А будешь стрелять и драться сам по себе - Маратовы ребята тебя быстренько прищучат. У нас не любят этого - все должно быть организованно. Надо же - а на вид вроде ничего...
      - Ольховск - большой город, - проигнорировал я последнее замечание. Наверняка здесь имеется масса учреждений и физических лиц, которым требуются охранники, телохранители. У меня в этом деле есть определенный опыт...
      - У тебя нет лицензии, - зевнула во весь рот барышня, мудро прикрывая глазки. - Нигде не возьмут - такие, как ты, без лицензии, пачками рыщут. Места давно все забиты. И не говори мне, что не все они могут стрелять и драться! Охраннику глаза и уши нужны - а стрелять необязательно. Я тут давно сижу, знаю, на что спрос и как.
      - Я работал начальником службы безопасности большой гостиницы, - припомнив один из пунктов своей липовой биографии, поспешно сообщил я. - У меня большой опыт...
      - Да хоть Коржаковым у Ельцина, - проявив знание российской истории, заявила барышня. - Документы где? Не надо рот открывать - знаю, что нету! Если б были - сразу бы выложил. Короче - заполняй анкету. Зарегистрируем. Будешь учтенным вечным безработным. А! Пособие мы не платим. Нету денег на статье. Можешь жаловаться. На вот, анкеты возьми.
      - Не буду, - удрученно отказался я. - Заполнять, жаловаться - и вообще... А школа какая-нибудь по подготовке секьюрити в городе есть? Может, адресок...
      - А две штуки баксов есть? - в тон поинтересовалась барышня. - Учебный центр "Арсенал". Два месяца обучения. Две штуки баксов. И - лицензия.
      - А что так дорого? - огорчился я. - За такие бабки сейчас можно целый год семью кормить...
      -Ты меня утомил, - процедила барышня, решив, очевидно, что если у меня нет даже такой малости, как две тысячи долларов, то сам по себе я полное ничтожество. - Стрелять и драться... Ха! Анкету будешь заполнять?
      - Не буду, - решительно отрубил я. - Дайте адрес этого "Арсенала" - и я от вас отстану.
      - На, - барышня чиркнула пару строк на листке бумаги, с красноречивым вздохом протянула мне и напоследок бросила: - Смотри, пожалеешь. Таким, как ты, только у Марата и место. Стрелять и драться... Ха!
      - Уже жалею, - согласился я, покидая негостеприимное учреждение. - И какого черта- я в отрочестве у китайца дурью маялся? Надо было мне в кружок юного экономиста записаться...
      Головной офис "Арсенала" располагался в четырех кварталах от биржи. Проигнорировав общественный транспорт как застойное явление, я потратил пятнадцать минут на прогулку по свежему воздуху и вскоре оказался в просторном, евроотделанном вестибюле бывшего Дома пионеров, здание которого в свое время как-то незаметно и вроде бы самопроизвольно отошло под сень солидной фирмы в процессе приватизационной лихорадки.
      - Недурственно тут у вас, - поделился я впечатлениями с большелицым мужланом, лениво созерцавшим мою Персону через толстенное (бронированное, что ли?) стекло конторки. - У вас что - визиты по записи? Или как?
      Вопрос был вполне уместен: перед мужланом располагался пульт с двумя большими кнопками, которые, судя по всему, приводили в действие электромеханический запор массивной двери, ведущей из вестибюля в офис. Так вот, он (мужлан, естественно, а не запор) явно не спешил нажимать на кнопку чего-то выжидал.
      - У нас никак, - наконец отреагировал охранник, завершив процесс визуального анализа. - Че хотел, братуха?
      - А почему так фамильярно? - взбрыкнул я. - Этак, молодой человек, запросто можно в историю угодить! Внешность, знаете ли, не всегда адекватно отражает сущность субъекта...
      - Да ладно тебе мумздеть, братуха! - ласково осклабился мужлан. - Субъект, блин... Шеф предупреждает, кто из крутых к нему будет - раз. Я их всех знаю два. А ты... Ты на курсы устраиваться пришел. Ага?
      - У меня что - на лбу написано? - несколько обескураженно вопросил я. Или в глазах застыл немой вопрос?
      - Кто по делу, те говорят: к такому-то, - охотно пояснил охранник. - И торопятся - пока я по домофону уточняю, пальцами по барьеру выстукивают. А ты стал и смотришь по сторонам... У тебя бабки есть?
      - Тебе какая разница? - досадливо воскликнул я. - Ты меня к начальству пусти, я с ними пообщаюсь. Или ты по совместительству начальник отдела кадров?
      - А если бабок нету - и ходить не стоит, - верно истолковал мое недовольство мужлан. - Ты лучше того, братуха, - вали отсюда, пока не началось. На вид ты ничего, так что... Вали, а?
      - Я профессионал, - тяжко вздохнув, сообщил я. - Спецназ за плечами. Мастер рукопашного боя, стрелок-снайпер от винта и так далее. Хочу договориться с вашим начальством, чтобы в кредит дали лицензию. Мне работа нужна. А без этой бумажки никуда не возьмут. Потом, естественно, заплачу - даже, черт с ним, с процентами. Мне учиться не надо - я мастер. Пусть только посмотрят, оценят...
      - Заливаешь, поди? - заинтересованно приподнял бровь мужлан. - Цену набиваешь, а? Мастер! Болтать вы все горазды!
      - Не так воспитан, - презрительно фыркнул я. - Выходи из своей хибары - я тебе продемонстрирую на практике. Товар лицом, что называется.
      - Сомневаюсь, - хмыкнул мужлан, поводя могучими плечами. - Я тебя одним весом задавлю. На Рембо ты не похож.
      - Я в курсе, - согласился я и скромно добавил: - Мы, мастера, все с первого взгляда такие невзрачные. А под курточкой недорогой звенят стальные мышцы, стучит, как пламенный мотор, тренированное сердце, способное выдержать адские нагрузки. Короче, мужлан, - восемь секунд, и ты в ауте. Обещаю не травмировать. Ну что - выйдешь?
      - Я на посту, - благоразумно напомнил мужлан. - Поверим тебе на слово. Сейчас, погоди, будет тебе работа. - Он потащил откуда-то снизу сотовый телефон и начал набирать номер.
      - Э-э, погоди-ка! - мгновенно сориентировался я. - Марату звонишь?
      - А ты откуда знаешь? - мужлан перестал набирать и озадаченно уставился на меня. - Ты че - уже был?
      - Не был и не собираюсь, - буркнул я и огорченно констатировал: - Однако в этом гадском городишке что-то непонятное деется. Во всех присутственных местах чуть ли не силком пытаются толкнуть в объятия криминалитета...
      - Не понял? - насторожился мужлан. - Кто толкается?
      - Судьба, - я не стал вдаваться в подробности - для мужлана это слишком большая нагрузка. - Да и не толкается, а так - ножкой бьет. Слушай, будь братаном - пусти к руководству?! Литр с меня. Во как надо! - я чиркнул большим пальцем по горлу и исподлобья уставился на стража ворот. Пусть узреет в моем взгляде скрытую угрозу и проявит благоразумие - и так потратил на него массу времени.
      - Значит, к Марату не хочешь, - разочарованно резюмировал страж. Ну-ну... Законопослушный, значит. Ну-ну... Дурень ты. У тебя как раз вид такой. Пацаны к нему...
      - В очередь выстраиваются, - живенько закончил я. - Знакомая песня. А вид мой не трогай. Пусти, а? Литр за мной.
      - Шеф и замы на полигоне, - утратив ко мне интерес, сообщил страж. - А если на курсы - тебе к шефу нужно. Так что...
      - Где полигон?
      - В Березовом. Ты че, не...
      - Где Березовый?
      - За городом. Ты че, не местный?
      - Нет. Как добраться?
      - Ты на колесах?
      - На крыльях любви, блин!
      - Ага. Ну, тогда на тринадцатом автобусе до конечной, оттуда - на одиннадцатом номере два километра.
      - Одиннадцатый - это что? Автобус, троллейбус?
      - Это ноги, братуха. Пешедралом, значит. Спросишь там...
      - Ну, спасибо тебе. Полчаса мозги делал, теперь выясняется, что переться еще черт его знает куда. Сразу сказать не мог?
      - А мне тут скучно, - жизнерадостно оскалился страж. - Все уехали на полигон, поболтать не с кем. У нас по вторникам стрельбы - весь день никого нет.
      - Ну, спасибо, - желчно буркнул я, направляясь к выходу. - Спасибо... Чтоб тебя в казенном доме просверленной ложкой кормили!
      - Это как? - озаботился вдогон мне мужлан. - Зачем - просверленной?
      - Попадешь - узнаешь, - загадочно пообещал я, хлопая массивной дверью...
      Выйдя из автобуса на конечной остановке тринадцатого маршрута, я приблизился к обмотанной пуховым платком голове, выглядывавшей из амбразуры винно-водочного ларька, и поинтересовался, как мне добраться до полигона пресловутого "Арсенала".
      - Слушай, - прохрипела голова, усугубившись корявым указательным пальцем, возникшим откуда-то из недр ларька.
      - Слушаю, - с готовностью согласился я, склонившись к амбразуре и приставив к уху ладонь.
      - Туда слушай, - поправила голова, обдав меня добротным перегаром. - Туда! - корявый палец ткнул в направлении березовой рощи, начинавшейся за остановкой.
      Я повернулся в ту сторону, куда был направлен перст указующий, и прислушался. Откуда-то из глубины лесного массива доносились приглушенные хлопки.
      - Ну? - прохрипела голова. - Че не ясно?
      - Понял, спасибо, - пробормотал я и потопал по присыпанной снегом обочине узкой шоссейки в глубь леса.
      Спустя полчаса я приблизился к покосившимся железным воротам, каковые в первоначальном своем аспекте надобности явно не имели: забор, знаете ли, отсутствовал. Напрочь. Только ворота - на ровном месте, с надписью.
      Я некоторое время усердно впитывал обстановку, вращая головой на триста шестьдесят градусов, затем грустно ухмыльнулся и побрел к полуразвалившейся хибаре, у которой наблюдалось скопление легковых автомобилей.
      - Дилетанты, блин, - с каким-то ностальгическим привкусом пробормотал я, разминая кисти рук и выгоняя дыхательной гимнастикой патогенную энергию из большого круга. - Оценка "неуд"! Мальчишеством страдать изволите...
      Для данного утверждения имелись все основания. Под громким понятием "полигон", как выяснилось, подразумевалось заброшенное стрельбище войсковой части 3710, огромное по размерам и никакое по степени оснащения специальным оборудованием. Это самое оборудование было представлено сваренной из арматуры стойкой для пистолетных мишеней, несколькими полуобвалившимися траншеями, кирпичной хибарой, из которой украсть было совершенно нечего, да горой автомобильных шин. Завершала этот унылый пейзаж сиротливо торчавшая в глубине обширного стрельбищного поля мачта директрисы.
      Наблюдателей и оцепления, которые должны выставляться при проведении стрельб, я не обнаружил. Какая-либо имитация учебной обстановки также отсутствовала начисто: молодые здоровые парни, ряженные в камуфляж, разбившись по группкам, азартно палили по бутылкам и жестяным банкам, попивая между делом пивко, жизнерадостно балагуря и совершенно пренебрегая мерами безопасности.
      Лицо, которому положено было руководить всем этим безобразием, не торопилось управлять ходом событий и вообще каким-либо образом проявлять свое присутствие. Тем не менее, присмотревшись к публике, я быстренько вычленил вождей - по наличию отсутствия защитной одежды. Несколько особей среднего возраста, облаченных в штатское, расположились поодаль от основной массы застрельщиков и внимательно наблюдали за ратным трудом холеного розовощекого крепыша, лупившего с обеих рук по стойке с бутылками, отстоявшей от огневого рубежа метров на пятнадцать.
      - Ага, - буркнул я, направляя свои стопы к штатским. - Вы-то мне и нужны, голуби...
      - Шесть из шестнадцати! - победно воскликнул крепыш, заканчивая стрельбу и бросая пистолеты сидевшему неподалеку на патронном ящике парню в камуфляже тот вылущил из рукояток пустые магазины и принялся сноровисто снаряжать их патронами. - Ну что - кто еще хочет на коньяк?
      - Да ну тебя, Николай, - лениво протянул худощавый блондин, вертевший в руках непочатую сигару. - Коньяк... Мы тебе и так уже каждый по паре ящиков должны. Этак недолго и без штанов остаться... Давай лучше по сто пятьдесят да в офис. Уже три часа торчим тут! Это ты у нас военный маньяк, а мы так - клерки. Нам не за это бабки платят...
      - Повышать уровень! - задорно отчеканил крепыш, протягивая руку к парню, снаряжавшему магазины. - Шевелись, Иван! Что ты как неживой... Совершенствовать профессионализм! Тяжело в учении, легко в бою!
      Иван торопливо вставил снаряженные магазины в пистолеты и пошел к хозяину. Глянув мельком на оружие, я с удовлетворением отметил, что это родные отечественные "ТТ", и, вклинившись между стрелками, мягким движением отнял у Ивана пистолеты. Он и не думал протестовать - ситуация, знаете ли, не благорасполагала к агрессии.
      - Военный маньяк, говоришь... - Я выдавил слабину на спусковых крючках, проверяя упругость боевых пружин, и встал на левом фланге огневого рубежа, примериваясь взглядом к стойке с оставшимся на ней десятком бутылок. - Это, ребятишки, нереально. Обстановка игрушечная, никакого подобия экстремальной ситуации. Этак любой ипохондрик может палить.
      - В смысле? - озабоченно нахмурил брови крепыш. - Что ты имеешь в виду?
      - Несоответствие условий тренировки реальной боевой обстановке смертельно опасно для бойца, - менторским тоном выдал я, поочередно передергивая затворы. - Боец привыкает работать в спокойном темпе, без напряга. Привыкает к тому, что перед ним МИШЕНИ, не таящие в себе опасности. Благодушествует ваш боец. А враг, коль скоро таковой случится на жизненном пути, - он не мишень. Он ставит целью завалить вашего клиента и знает, на что идет. Он хорошо подготовлен к акции, нападает внезапно, не ограничен правилами безопасности и иными постулатами, предписанными для обязательного соблюдения законопослушным гражданам, - и вообще имеет массу преимуществ перед секьюрити. ЛОЖИСЬ!!!
      Выкрикнув последнее слово на пару тонов выше, чем до того, я пальнул из обоих стволов в воздух и направил оружие на группку внимавших мне руководителей "Арсенала". Ребятишки от неожиданности разинули рты и дисциплинированно плюхнулись на снег. Краем глаза отметив, что остальные застрельщики обратили внимание на мой демарш и застыли на месте, не сумев сообразить, как им поступать в данной ситуации, я внутренне пожелал им не наделать глупостей и поскакал работать. Вернее, покатился.
      Работенка подвернулась не ахти - в былые времена приходилось выполнять трюки и посложнее. Перекатившись кульбитом вправо, произвел из полуприседа два по два нечетким дуплетом по бутылкам; в партере сместился влево, за столб на огневом рубеже, из-за которого повторил два по два, опять кульбитом вправо; шлепнулся на задницу и завершил выступление серией три по два - как на швейной машинке. Бутылок на стойке не осталось. Праздношатающиеся стрелки расположились полукругом на почтительном удалении, держали оружие на изготовку и недоуменно посматривали на свое валявшееся руководство.
      - Вот примерно в таком аспекте, - глубоко выдохнув, отчеканил я. - С адреналинчиком работать надо. С помехами. С нагнетанием обстановки. Тогда будет шанс, что ваши секьюрити останутся живы сами и попытаются сохранить жизнь своим грядущим поднадзорным. Все, занятие окончено, примите оружие. - И протянул пистолеты розовощекому крепышу Николаю, который раньше всех вник в ситуацию и стал подниматься.
      - Ну ты даешь, - озадаченно пробурчал он, принимая оружие и жестом показывая бойцам, чтобы расходились по "учебным точкам". -, Ну ты... Нет, ты смотри - все посбивал! Действительно... Тебя кто послал?
      - Это не суть важно, - небрежно пожав плечами, я широко улыбнулся и протянул руку. - Олег. Организация спецопераций, стрельба из любых видов оружия, рукопашный бой. По специфике профессиональной деятельности неоднократно приходилось организовывать охрану государственных персон.
      - Николай, - бросив пистолеты Ивану, крепыш пожал мне руку. - Директор этого публичного дома. Это, - кивок в сторону отряхивавшейся свиты, - замы мои. Так ты не сказал - кто тебя послал?
      - Говорю, - еще шире улыбнувшись, я сокрушенно развел руками. - Никто меня не посылал. Я сам... Я к тебе как профессионал к профессионалу - полагаю, "пиджака"4 на такую должность не назначат. Выручай, Николай! Я все умею - учить ничему не надо. Сам кого хочешь поучу. Дайте мне лицензию. Как заработаю деньги верну. Сейчас пока нету - так что...
      - Ага... - Николай неопределенно пожал плечами и уточнил: - Лицензию, говоришь? Ну в смысле, что ты окончил нашу школу, так я понял? А учиться ты не будешь, так?
      - Точно так, - облегченно вздохнул я - хорошо, когда попадаются такие понятливые начальники! Видимо, на самом деле свой брат - понюхал в свое время...
      - Сейчас свистну парням - сделают из тебя котлету, - прервал ход моих рассуждений Николай - тон его при этом нисколечко не изменился, будто продолжал болтать с приятелем о прекрасных дамах. - Потом закопают в сугроб, а по весне будет подснежник. Ты чего о себе вообразил, вояка херов? Приперся, людей на снег положил, поучать тут всех подряд взялся... Тебя кто просил?
      - Вконец оборзевшая личность, - подхватил худощавый блондин - тот самый, что предлагал директору по сто пятьдесят и в офис. - За такие шутки знаешь что бывает?
      - Сугубо из благих намерений, ребята... - несколько ошарашенно пробормотал я-не ждал, что со мной будут вот так. - Ну, в самом деле - методика ваша изначально порочна и в корне неправильна! Я всю свою сознательную жизнь готовил бойцов, которые занимались настоящей боевой работой. И если многие из них остались живы, так это только потому, что...
      - Мы не договоримся, - решительно оборвал меня Николай. - И вовсе не потому, что ты мне не нравишься, Олежка. Такие, как ты, нам не нужны. Почему, понятно?
      - Непонятно, - я с горестным недоумением покачал головой. - С каких это пор охранным структурам не нужны профессионалы? Мне что - действительно к Марату податься?
      - Вот к Марату - в самый раз! - одобрил Николай. - В самый раз... А нам нужны нормальные молодые люди средних кондиций, со здоровой психикой. Не бывавшие на войне. Понимаешь? Вы ж, вояки, все двинутые - нормальных среди вас нету.
      - Не все, - попытался возразить я. - Есть и нормальные.
      - Все, все, - убежденно махнул рукой Николай. - Нормальный человек пришел бы ко мне и сказал: так и так, умею то-то и то-то, разрешите продемонстрировать. Вот! Это зачатки дисциплинированности, одного из основных качеств секьюрити. А ты?! Свалился как снег на голову, взвинтил ситуацию, мало того, что сам рисковал - кто-нибудь мог по тебе пальнуть, - так и нас еще подставил... Ты авантюрист, Олежка. Ты непредсказуем. Ты супермен - остался в живых после многих испытаний и неосознанно носишь в себе превосходство над остальными, невоевавшими. Нам такие даром не нужны. Нет, не будет тебе лицензии. Мне репутация заведения пока еще дорога. Давай вали-ка ты отсюда по-хорошему.
      - Знаешь, как это со стороны выглядит? - тихо произнес я, еле сдерживая желание хлобыстнуть директора по гладкой репе. - Война кончилась, опытный солдат почему-то не погиб от вражьей пули, остался в живых. Пришел к людям возьмите, я много умею, хочу честно трудиться, жить законопослушным образом. А ему - с гладкими рожами, самодовольные такие, отъетые на дармовых хлебах, невоевавшие - пшел отсюда, скотина! Мы тебя туда не посылали! Иди к бандитам, там твое место, отморозок... Ну, спасибо. Действительно, пошел я. Спасибо...
      Резко развернувшись, я потопал к не нужным никому воротам - надо было побыстрее убираться отсюда, пока не натворил глупостей. Предпосылки наличествовали: чувство обиды клокотало в моей груди, всеобъемлющее и неугасимое, хотелось испустить боевой вопль и броситься рубить всех подряд кто с гладкими рожами. Давненько, давненько я так не заводился. Впервые в жизни пошел работу поискать - и вот, нате вам! Нет, нервишки ни к черту - нужно экстренно заниматься психотренингом. Питаться нужно правильно, вновь обратиться к тайцзи, нужно саморегуляцию подкорректировать, нужно... Короче, много чего нужно. А для всего этого необходимо добыть средства. Черт, неужели действительно придется идти к этому пресловутому Марату?!
      - Ну-ка погоди! - послышалось сзади. - Погоди секунду - на-ка...
      Я обернулся не останавливаясь - за мной трусцой семенил розовощекий Николай, протягивая какую-то бумажку. Вид у директора был слегка смущенный видимо, моя последняя эскапада таки проняла толсторожего чиновника.
      - Что это? - подозрительно спросил я, не сбавляя хода. - Чек на сто штук баксов?
      - Да на, возьми! - Николай повис у меня на локте и чуть ли не насильно всучил плотный прямоугольник - при ближайшем рассмотрении он оказался пластиковой визиткой. - Это коммерсант один. Подающий надежды, богатый, перспективный. Светлое будущее России. Но - с бзиком. Он из приличной интеллигентной семьи, учился в Лондоне, так что... В общем, недополучил этого все хочется ему крутым казаться. Стрижется как бандит, сленгом злоупотребляет и так далее. Ты ему вполне подойдешь - он кипятком писать будет от восторга.
      - С чего ты решил, что я ему подойду? - поневоле заинтересовался я. - И на роль кого я ему подойду? Он не педрила, случаем?
      - Короче, он с дядиного благословения заправляет одной приличной фирмой, пояснил Николай. - Все ищет себе начальника СБ крутого. Администратор, каким должен быть настоящий начальник СБ как таковой, ему не нужен. Ему нужен крутой мужик рядом. Чтоб стрелял навскидку, не раздумывая мог по фейсу двинуть кого угодно, имел славное боевое прошлое... Улавливаешь?
      - И что - до сих пор таковой не сыскался? - несколько удивился я. - У вас в городе что - ни одного отщепенца военной поры нету?
      - Если бы сыскался, я бы тебе не стал предлагать. - Николай остановился и облегченно вздохнул, заметив, что я прочитал надпись на визитке и спрятал ее в карман. - Ну вот - а ты говоришь... Без обиды? Ну действительно - не могу я тебе лицензию...
      - Спасибо, Николай. - Я протянул директору руку. - Спасибо. Мог ведь просто так послать подальше и тут же забыть. Если там все получится - с меня причитается.
      - Получится! Обязательно получится, - убежденно воскликнул Николай и потопал к свои замам, на прощанье бросив через плечо: - А насчет толстых гладких рож ты напрасно. Я раньше в органах служил - без малого полтора десятка оттоптал, прежде чем попал в свое нынешнее кресло. И что такое враг - знаю не понаслышке. Так что - делай выводы, крутой...
      - Однако, - смущенно протянул я, доставая из кармана визитку и еще раз пробегая взглядом тиснутые бронзой строки: "Президент АОЗТ "ЕГОР" Пошехонский Владимир Николаевич". Телефоны - целых шесть штук. Адрес головного офиса. Однако, господин Пошехонский, от вас за версту разит претенциозным барчуком, пробормотал я, пряча визитку в карман и направляя стопы к шоссе, убегавшему из бора. - На визитке совсем необязательно указывать статус - достаточно просто инициации... Ну, посмотрим, что ты за фрукт...
      * * *
      Вот таким образом, уважаемый читатель, я угодил к Вове Пошехонскому, который сыграл роковую роль в цепи последующих событий. Мне вообще на Вовок не везет: в свое время мой друг Вовка Кротовский пристроил меня в весьма неприятную историйку. Ну а вот этот новый Вова, Пошехонский который... Хотя о нем я подробнее расскажу несколько позже. А пока же - извините, вон из-за опушки выполз джип Калины и едет к моей временной кирпичной крепости. Мне нужно выгнать лишний адреналин из системы и правильно подышать - предстоит "толковище", чреватое самыми непредсказуемыми последствиями...
      Джип приближается к избушке метров на двадцать и притормаживает - тот, кто в нем сидит, заметил мои частые махания из-за дверного косяка и решил не рисковать. А кто сидит? Стекла тонированные донельзя - отсвечивают как хорошие зеркала. Нет, так не пойдет - вдруг там внутри целое отделение стрелков?!
      - Назад! - кричу я, не высовываясь из-за косяка. - Сдай назад и боком подъедь! И все двери открой! Бегом, блин!!!
      Джип, несколько секунд помедлив, сдает назад - вправо, выворачивая из-под колес ошметья жирной грязи. Приемисто выписав загогулину, спустя несколько секунд оказывается на прежнем месте, только теперь - правым бортом к избушке. Это хорошо, что джип. Не машина - зверь. На каком-либо другом виде транспорта городского профиля нечего и пытаться удрать, имея на хвосте с десяток иномарок. А с джипом - мы еще посмотрим, кто кого...
      - Двери! Двери открой - все! - напоминаю я, прицелившись из-за косяка в машину - никто не поручится, что сейчас оттуда не выскочит пара-тройка шустрых парней в бронежилетах да с автоматами. С этой публики станется.
      Двери джипа распахиваются, и из салона выскальзывает Калина с "дипломатом" и каким-то пакетом в руках.
      - Все нормаль, братуха, - возбужденно бормочет он, показывая мне "дипломат" и пакет и медленно направляясь к избушке. - Все нормаль... Вот бабки. Вот "лимонка", скотч и веревка - как сказал. Пусть Ма...
      - Стоять! - рявкаю я, рассмотрев, что в салоне джипа никого нет - разве что какой супостат в багажном отсеке сидит, мне отсюда не видно. - Чемодан - на сиденье. И открой. Гранату покажи. Быстро!
      Калина пятится, кладет "дипломат" на сиденье, раскрывает его и, вытряхнув из пакета гранату, демонстрирует ее мне. Я внимательно наблюдаю за бандитом: деньги и граната меня особенно не занимают, мне интересны вазомоторы Калины. Если в багажном отсеке кто-то притаился, Калина может мимикой лица невольно показать мне это. Достаточно одного мимолетного взгляда, жеста, иного знака, который наблюдательному человеку может сказать очень многое. Так-так... И что у нас там? А ничего особенного - в сторону багажного отделения Калина не смотрит совсем. Разложил на сиденье "дипломат", пристроил на пачках с деньгами гранату, нервно прищелкивает пальцами и сосредоточенно пялится в мою сторону.
      - Вижу! - одобрительно кричу я, рассмотрев зеленое содержимое чемодана и гранату. - Теперь садись за баранку и аккуратно подгони тачку к двери. Правым боком. Двери не закрывай, трогайся плавно, чтобы я видел салон. Пошел!
      Калина запрыгивает на водительское место и медленно подгоняет джип к избушке. Когда машина подъезжает вплотную к дверному проему, я кричу:
      - Тормози! Отбегай на десять метров!
      Калина останавливает джип и нехотя выбирается наружу - отходить на указанную дистанцию не торопится. Одним прыжком доскочив до машины, я вставляю ствол автомата и полчерепа в салон и, мгновенно осмотрев багажный отсек, убеждаюсь, что машина пуста. Я здорово рискую, покидая избушку, но все рассчитал верно: со стороны стрельбищного поля никого нет; джип надежно прикрывает меня от бойцов, залегших в лесу; Калина не ожидал такого попрыгунчества и несколько мгновений переваривает ситуацию. А спустя пару секунд, когда он наконец соображает, что получил шанс одним махом решить все проблемы, и поднимает руку, чтобы сунуть ее под лацкан пиджака, я уже держу его на мушке, удобно уперев локти в правое переднее сиденье джипа.
      - Проехали, - сочувствующим тоном бросаю я. - Кто не успел, тот опоздал.
      Приближенный Марата - опытный бандит - понимает, что шансов нет. Я в укрытии, с автоматом, держу его на мушке. Он на ровном месте, с пукалкой, которую ко всему прочему еще достать надо. Калина медленно опускает руку: малоизысканное чело его посещает явный оттенок досады. Да, пока я выскакивал из проема и осматривал машину, можно было извлечь ствол и сделать из меня дуршлаг. Минимум сноровки - с такого-то расстояния, три секунды - и дуршлаг. Но - увы. Ратоборствовать со специалистом по локальным войнам - это вам не над бабкой парализованной глумиться. Тут нужно постоянно держать уши на затылке и в любую секунду ждать самых непредсказуемых пакостей.
      - Пусть Ма...
      - Молчать, бля!!! - мгновенно пресекаю я нездоровую попытку к общению. Топай до опушки - я буду смотреть. Как ты доходишь до опушки, мы садимся в джип и сваливаем отсюда. Никаких "хвостов"! Ты понял, нет?! Я доезжаю до поворота на аэропорт, ссаживаю Марата с хлопцами и дую дальше. Но!!! Это при условии, что не будет "хвостов". Если мне покажется, что вы за мной следите, буду ехать без остановок, пока бензин не кончится. А как кончится бензин, начну отстреливать по одному. Сначала СС пристрелю - он мне больше всех не нравится... Ты все понял?
      - Да понял я, - досадливо морщится Калина, медленно пятясь спиной к опушке. - Понял... Но пусть Марат...
      - Пошел!!! - взбешенно ору я, красноречиво мотанув стволом автомата. Будешь тормозить, не увидишь никогда своего Марата! Пошел!!! А то щас начну уши резать!
      -Да кочумай, кочумай - нормаль все... - опасливо бормочет Калина, разворачиваясь и припуская валкой трусцой к опушке.
      Я облегченно вздыхаю и, продолжая вполглаза наблюдать за выписывающим по грязи кренделя Калиной, просматриваю наличность. Удивлению моему нет предела: в "дипломате" - ни одной "куклы". Детектора, конечно, нет, и, вполне может быть, что баксы фальшивые. Но все тридцать пачек стодолларовых купюр, перетянутых голубыми резинками, выглядят вполне респектабельно.
      Я смотрю в спину удаляющемуся Калине и чувствую, как преждевременная радость пытается рвануть откуда-то из глубины души и выплеснуться наружу, оформившись в разухабистый вопль, не соответствующий обстановке. Сейчас этот парень зайдет за линию деревьев, я перетащу трупы в машину, три сотни метров до выезда на шоссе, петляющее по березняку, и... Черт, неужели у меня все получается?! Выходит, зря яму копал? Ай да я, ай да...
      - Рот закрой, сиди тихо, - грубо урезониваю себя, прогоняя несвоевременное победное чувство. - Ты еще выберись отсюда...
      Да, напрасно я так, напрасно. Это я давно на войне не был - квалификацию теряю. Закон и суеверие войны в одной упаковке: пока не прибыл на базу и не доложил о выполнении задания, не смей думать, что все позади. Даже если преодолел последние тридцать метров полосы своих МВЗ5 и благополучно спрыгнул в родную траншею, где сидят бойцы дневной смены, не смей отвечать на их приветствие, что все в норме. Что рейд БЫЛ удачным. Он не "был". Он продолжается. Потому что по пути к штабной землянке тебя десять раз успеет шлепнуть похмельный снайпер, не выполнивший накануне план, или накроет шальной миной, свалившейся невесть откуда по прихоти своенравного Марса (для тинэйджеров, которые не в курсе, - это вовсе не шоколадный батончик, а бог войны - суровый бородатый дядька!)...
      Положив ладонь на крышку "дипломата", я собираюсь захлопнуть его - и замерзаю на месте, как ледяная статуя.
      - И-и-иккхх... - слышится из избушки. В природе определенного свойства звуков я разбираюсь достаточно хорошо: специфика прежнего образа жизни обязывает. Этот звучок явно немеханического характера, его может издавать только человек. Причем человек сильно удивленный, можно даже сказать сраженный наповал или морально убитый. А поскольку все человеки в избушке некоторое время назад убиты - и вовсе не морально, а тривиально переведены мною в категорию "трупы", - издавать ничего такого они не в состоянии. Это значит, что...
      Не желая додумывать далее, прыгаю к дверному проему, одновременно вскидывая автомат к плечу. На мгновение замираю на пороге, пытаясь понять истинное значение обрушившейся на меня катастрофы.
      - Господи! Откуда же ты взялся, родной мой?! В юго-западном оконном проеме, с наружной стороны, торчит бритая башка. Рот открыт, глаза навыкате, выражение совершенно бессмысленное - разве что слюна не течет. Башка удивлена видимо, она нечасто встречается в повседневной жизни с тем, что ей удалось рассмотреть в избушке. Отсюда и всхлип: шок, вызванный неожиданным открытием, спас мне жизнь. Больно мне, больно! Деградирую я, друзья мои, - упустил из виду такую элементарную комбинацию. Просто все. За тот короткий промежуток времени, что я не вел активного наблюдения за подступами к своему опорному пункту, пацан перебежать от опушки не мог - на Бэтмена он не похож. Пацана привез Калина. На закорках у джипа - в виде запасного колеса или модифицированной жесткой сцепки, не важно, - но факт: вне салона. Снаружи машину я не осматривал, джип все время был ко мне передком и правым боком. Пацану была поставлена простая задачка пока я общаюсь с Калиной, подобраться с тыла к одному из окон избушки и завалить меня метким выстрелом в упор. Пацан молодец - подобрался. А завалить увы, не сподобился. Не ожидал, что увидит в избушке ТАКОЕ...
      Это я расписываю так долго. А на деле все происходит в считанные секунды. Или мгновения. В общем, как бы ни происходило - но очень, очень быстро, я даже толком испугаться не успеваю.
      Раз! Я пытаюсь прицелиться в торчащую из оконного проема башку - мишень почти полностью укрыта за каменной кладкой, у меня от негодования на самого себя трясутся руки, а бить надо наверняка, чтобы сразу наповал, чтобы мальчишка крикнуть какую-нибудь гадость не успел да не вверг сотоварищей в сомнения страшные.
      Два! Башка успевает реабилитироваться - вид живого врага возвращает ее из психомоторного ступора в гнусную действительность - и начинает исчезать из сектора прицеливания, валясь за окно. Усугубляться стволом она не пожелала хоть и бычачья башка, но понимает, успевает сообразить своим макетом мозга, что стрельнуть тут никак не получается - удрать бы, блин!
      Три! Буквально на последних миллиметрах словив отсвечивающий бритый череп в прорезь прицельной планки, я жму на спусковой крючок. "АКС" податливо вздрагивает у меня в руках, изрыгнув короткую очередь и пороховую вонь.
      - А-а-а-а-о-о-о-о!!! - раздается за окном душераздирающий крик. Замочи-и-и-ил!!! Он их всех... А-а- а-а!!!
      Метнувшись к окну, я плотно изготавливаюсь на подоконнике и прицеливаюсь в ползущее к опушке безобразие с окровавленной башкой. Пулька из первой некачественной очереди шарахнула в подоконник - вон выбоина - и чиркнула пацана по черепу. Контузила. Надо же: всего лишь год без тренировок и работы в активном режиме - и почти полная дисквалификация. На пенсию пора...
      - А-а-а-а-ооо!!! Он их всех, бля... - более исчерпывающей информацией пацан снабдить соратников не успевает - я перечеркиваю его жизнь короткой очередью. Смотрю на застывшее в грязи тело, подплывающее свежей кровью, и считаю про себя. Да, пацан крикнул - поделился впечатлениями. Но что конкретно он имел в виду? Тут можно трактовать двояко. Загадал: если досчитаю до тридцати и никто не чухнет, значит, мне и этот выкрутас сойдет с рук. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь...
      - Эй ты, козел! - звучит от опушки голос Калины, полный еле сдерживаемой ярости. - Если Марата щас не покажешь - начнем долбить! Минута тебе, тварь, думай быстрей!!!
      Ну вот - видите, как все плохо! Не получилось. Не буду я им показывать Марата, он тяжелый. Одно дело волоком тащить по грязи, другое - ворочать труп, вставляя его в окошке. Минута - это много. Плюс еще несколько минут, пока будут подползать рывками, обстреливая избушку, - в полный рост на оружного супостата, укрытого за каменными стенами, ни один дурак не пойдет. А я еще напрягу обстановку, несколько очередей из окна выпущу - пусть шибко не торопятся.
      - Извини, братан, - шепчу я мертвому СС, принимаясь быстро раздевать его. - Я не нарочно - так получилось...
      Итак, яму я копал не зря, дорогие мои. Вступает в действие мой последний нешаблонный план - других путей к спасению нет. Этот план, с точки зрения любого нормального человека, - полный абсурд и голимая авантюра. А я все равно попробую. Следите за часами: через минуту, отпущенную мне Калиной, Маратовы "быки" пойдут на приступ, который, по моим подсчетам, будет длиться минут пять - на большее у них терпения и патронов не хватит. По истечении этого времени они ворвутся в избушку и начнут расчленять меня заживо. А если у меня все получится, примерно через это же время я удеру отсюда к чертовой матери, чтобы боле никогда не появляться в этом негостеприимном регионе. Ну а пока, чтобы не тратить зря время, давайте я завершу свое повествование о славном парне Вовке Пошехонском. Не дай бог рассчитают меня через пять минут, и не узнаете вы, чем у нас там все закончилось...
      Глава 2
      Пошехонскому я понравился с первого предъявления. Добравшись до головного офиса "Егора", я не стал экспериментировать и повторил с некоторыми вариациями представление, устроенное для руководства "Арсенала" на стрельбище. Беспрепятственно войдя в приемную, полюбовался на двух секьюрити, болтавших с секретаршей, представился новым начальником СБ и грозно потребовал предъявить оружие для сверки по передаточной ведомости - и даже сымитировал доставание этой самой ведомости откуда-то из нагрудного кармана. Парни не сочли нужным усомниться в правдивости моего заявления и выложили на секретаршин стол табельные "ПМ". Прикарманив стволы, я посоветовал всем лечь на пол - и даме тож - и проинформировал, что это всего-навсего налет, а кто будет баловаться, тот получит пулю в голову или в иной несущественный фрагмент организма. Затем велел парням связать друг друга имевшимися у одного из них подтяжками, забрал сотовый телефон, стационарный аппарат вырвал из розетки и, удалив из одного пистолета магазин, направился в кабинет так называемого президента фирмы.
      - Не понял, че за дела! - картинно раскинув пальцы, поинтересовался весьма симпатичный молодой человек, восседавший в глубоком кожаном кресле за компьютером. - Ты чей, малыш?!
      "Пошехонский", - с ходу определил я, быстренько сопоставив сантиметровую площадку на бритой голове хозяина кабинета и толстенную золотую цепь вокруг шеи с многотомной библиотекой на трех языках, хаотично разбросанной по стеллажам вдоль стен. Библиотекой, несомненно, пользовались - парадным строем золотых тисненых переплетов здесь и не пахло, в доброй трети томов торчали разноцветные закладки, на столе в момент моего вторжения высилась стопка книг.
      - Я ничей, Вольдемар, - развязно бросил я, передергивая затвор разряженного пистолета. - И вообще, пора поставить точку в этом грязном деле. И прицелился в голову Пошехонского.
      - Не надо!!! - тонко крикнул хозяин кабинета, мгновенно меняясь в лице и закрывая голову ладонями. - Пожалуйста, не надо!
      - Не буду, - согласился я, приближаясь к Пошехонскому и показывая ему пустую рукоять пистолета. - Я, собственно, не за этим. Просто решил на всякий случай проверить, как охрана работает.
      -- И как она... работает? - громко икнув, эхом откликнулся Пошехонский мой фурштюк, похоже, прочно вогнал его в состояние ступора. - Как она... а? Как...
      - Все хорошо, успокойся, - я похлопал его по щекам, наливая в стакан минералки из большой пластиковой бутылки, стоявшей на столе. - Выпей - мелкими глотками. Все прошло, опасности нет... И охраны - тоже нет. Вернее, что она есть, что нет - без разницы. Нуль, одним словом. Если желаешь еще немного пожить, надо это дело экстренно поправить...
      Не буду утомлять ваше внимание ненужными подробностями - скажу лишь, что с утра следующего дня я уже функционировал в должности начальника службы безопасности АОЗТ "Егор".
      Вовка оказался славным парнем. Лондонское образование он получил не по злому умыслу, а вследствие стечения обстоятельств: его предки довольно длительный период вкалывали там в российском посольстве. Николай верно подметил - образованный и выпестованный в пуританских традициях туманного Альбиона, наш парень где-то в глубине души считал себя несправедливо обиженным и обобранным на предмет буйной юности со всеми вытекающими. Достаточно было пообщаться с ним в течение часа, чтобы сделать вывод: вся напускная крутость, псевдобандитский облик и преднамеренные взбрыки эпатирующего характера - не более чем составляющие сложного компенсаторного комплекса, долженствующего в промежуточный период между юностью и зрелостью разрешить внутриличностный конфликт этой непростой натуры.
      Вовка недурственно владел тремя языками, имел мощный, еще не вполне оформившийся интеллект и, как любое талантливое дитя эпохи, страдал предрасположенностью к перемежающемуся инфантилизму, по причине младого возраста пока что слабо развитому.
      - Наша общественная система несовершенна и по сути своей порочна, частенько говаривал он в припадке откровения. - Отчасти это обусловлено объективными историческими предпосылками, отчасти искаженным мировоззрением и педагогической запущенностью иерархов государственного управления. Но я твердо знаю, что ее можно трансформировать, преобразовать коренным образом. По целому ряду аспектов Россия стоит выше многих преуспевающих стран... - Подобным образом он высказывался после тренировок в городском клубе боевых искусств, когда мы, выйдя из душевой, попивали чай с травами, приготовленный по китайскому рецепту. После этих тренировок, ощущая себя мудрым и сильным, Вовка мог, поддавшись лучшим порывам своей неиспорченной души, сносно цитировать классиков мировой поэзии и ссылаться на философов древности, проводя аналогии между эпохами. А спустя пару часов, в ресторане "Элефант", где пару раз в неделю Пошехонский регулярно зависал с какими-нибудь хорошенькими особями, можно было слышать его куражливые тирады самого тупого и непрезентабельного свойства. Типа: - А я ему, в натуре - нэ-нэ, блин!
      А он, мля, в натуре - ну че за дела, пасаны! Блин, не замайте, пасаны поколюсь! Ну, я секу - не-е-е, неконкретный пасан! Ну че - че! Ну, в натуре вломил их по крупняку. Сдал, мля, со всеми потрохами...
      Мой шеф таким образом из кожи лез, чтобы показаться крутым и значимым перед хорошенькими юными побля-душками с недельным сроком эксплуатации и словарным запасом, на восемь с половиной единиц превышающим лексический багаж небезызвестной Фимы Собак. Такой воттипус...
      Фирма "Егор" занималась книгами. Вернее будет сказать - перепродавала книги. В Ольховске, как выяснилось, не было места мелкооптовым частникам, промышлявшим литературой, поскольку "Егор" в течение последних двух лет медленно, но неотвратимо вытеснил всех одиночек с книжного рынка и стал монополистом в этой сфере. На момент моего появления фирма "Егор" располагала несколькими книжными магазинами, пятью десятками ларьков в разных концах города и не оставляла неорганизованным букшоперам ни одного шанса на успех. Накладно да и небезопасно было соперничать с таким мощным конкурентом. В бандитской "крыше" "Егор" не нуждался - Вовкин родной дядя (брат отца) являлся заместителем начальника Ольховского ГОВД, а двоюродный дядя (тоже по отцу) состоял в должности начальника отдела физической защиты налоговой полиции. Дядечки эти особой крутизной не отличались, но имели определенный вес по обе стороны от зыбкого рубежа, условно разделявшего правоохранные структуры и криминалитет.
      Таким образом, проблемы административного характера были аннулированы в зародыше: зловещие ночные звонки с многозначительным тяжким дыханием в трубку, гнусные намеки в факсимильном оформлении, рейды налоговиков, пожарников и прочие приятные составляющие коммерческой деятельности средней руки предпринимателя последнего десятилетия двадцатого века не отравляли существование господина Пошехонского. Можно было творчески трудиться в свое удовольствие, преумножая финансовый и политический капитал (Вовка на полном серьезе рассчитывал в недалеком будущем стать государственным деятелем!), и всесторонне расти над собой во всех аспектах.
      - Выборы в губернаторы мне пока не потянуть, - трезво оценивал свою позицию Пошехонский. - Расти надо, не время еще. Да и чужой я тут для всех пока. Пока... Но - хочу заметить - по результатам последнего опроса интеллигенция Ольховска единодушно проголосовала бы за меня. Да знаю я, знаю, что мало их! И тем не менее это, если хочешь, аванс...
      Надо сказать, что тут Вовка ни капельки не преувеличивал. Он систематически пополнял городские библиотеки свежей литературой за свой счет, ежемесячно устраивал разнообразные творческие вечера в городском Доме литератора, приглашая из первопрестольной маститых авторов, спонсировал давно желавший захиреть местный драматический театр и периодически организовывал иные мероприятия благотворительного характера. Ольховская интеллигенция, как и следовало ожидать, с этого Третьякова уездного масштаба пылинки сдувала. А если принять во внимание тот факт, что некоторые известные госчиновники и творческие личности на федеральном уровне происходили родом из Ольховска и имели в этом третьесортном городишке родственные связи - по большей части в структуре бомонда, - можно согласиться, что обуревавшие Вовку геополитические амбиции были не совсем прожектерского свойства...
      Профессиональный аспект моей новой должности имел весьма специфический и, я бы даже сказал, щекотливый характер. Нет-нет, деликатными поручениями криминального плана, как это частенько случается в отношениях между нонешними предпринимателями и их "силовиками", Вовка меня не напрягал. Специфика состояла в другом. Очень скоро выяснилось, что начальник СБ, как, впрочем, и сама служба безопасности, "Егору" были необходимы примерно так же, как мультимедийный лэптоп неандертальцу.
      На безопасность книжной фирмы никто не посягал. В сферу интересов бандитской братии "Егор" не попадал - учитывая полную легальность предприятия и вышеупомянутых дядек Пошехонского, с которыми никто не желал портить отношения, развлекаясь тупиковыми "наездами" на бизнес любимого племянника. Органы же правоохраны оставались к Егору равнодушны, поскольку фирма до мельчайших подробностей была законопослушным предприятием - даже налоги вовремя платила. Библиофобные маньяки, обостренная совесть которых по прочтении какого-нибудь душещипательного романа требовала незамедлительного поджога головного офиса фирмы и уничтожения всех книжных ларьков, в Ольховске пока отсутствовали. А если и присутствовали, то ничем выдающимся себя не проявляли - сидели тихонько на персональных кухнях и стенали от бессильной злобы. Вредные конкуренты с баллонами серной кислоты в приемную не врывались - если помните, этих конкурентов в природе Ольховска просто не существовало. В общем, не было нужды в круглосуточном дежурстве в приемной плечистых хлопцев, которые от безделья журчали с секретаршей и дули пиво. Не было необходимости принимать на службу начальника СБ - до моего появления, кстати, Вовка прекрасно обходился без этой штатной единицы.
      Разобравшись в ситуации, я не стал бить себя ногой в грудь и кричать, что не желаю зря получать деньги. В течение первой недели я сделал вывод, что необходим Вовке совсем по другому поводу. Помимо тех обстоятельств, о которых предупреждал Николай, заведующий "Арсеналом", вскрылось кое-что еще.
      Вовке можно было посочувствовать. Необузданная натура отдельно взятого талантливого индивида изо всех сил боролась с тяжким наследием британского респектабельного ига, до сих пор довлевшего над широкой российской душой, которая, несмотря на то что ее владелец вот уже два года существовал в вольном режиме, до сих пор не могла обрести желанную гармонию. Я являлся одной из составных частей этой борьбы. Пошехонскому был жизненно необходим человек со стороны, до мозга костей выкормыш России, который мог бы служить эталоном его, Вовкиной, адаптации к непростым условиям вновь обретенной родины. Кроме того, Пошехонский чувствовал себя крайне неуверенно в этой чужой стране, оставаясь один на один с суровой действительностью. Нет, разумеется, рядом крутилось достаточное количество ушлого люда, предлагавшего свои услуги буквально во всех отраслях. Псевдоприятели, которые с дальним прицелом хотят дружить с перспективным предпринимателем, способным выдвинуться в более высокие сферы. Разнообразные закамуфлированные "кидалы", так и вьющиеся вокруг типа, получившего свой большой кусок благодаря родственным связям и еще не вполне освоившегося в непривычной обстановке. Пошехонский, жестко предупрежденный влиятельными родственниками, всячески дистанцировался от такого рода доброжелателей и, не умея из сонма окружавших его людишек выбрать приличных особей для плотного общения, пребывал в вакууме.
      В общем, скажу проще: Вовке был нужен боевой товарищ. Опытный, бывалый, бесстрашный и ловкий, способный поддержать в трудную минуту, надежный как скала - иными словами, буфер между легко ранимой творческой душой Пошехонского и суровой окружающей действительностью. Абы какого буфера Вовка не желал - за два года перебрал немало кандидатур, но все оказались бракованные: то алкоголик в седьмом поколении, то жадный до денег, то просто сам по себе дурно пахнет ввиду неправильного обмена веществ - сами понимаете, с качественными буферами у нас напряг, они нынче в дефиците. Ко мне, кстати, несмотря на стремительное поступление на работу, неделю внимательно присматривались и пробовали на зуб. Для начала "забыковали" секьюрити - нагло отказались выполнять мои распоряжения и посоветовали отправляться в различные ненормативные места. Пришлось их обоих поправить с применением небольшой порции побоев и сослать на неделю в книгохранилище, где строптивые ребята вынуждены были стажироваться в качестве грузчиков. Затем меня попросили переместить "дипломат" с деньгами из офиса Вовке на квартиру и при этом туманно намекнули, что, дескать, за неимением времени посчитать сумму не удосужились, а потому мне не следует проявлять излишнее любопытство. И напоследок Вовка потащил меня вечерком прошвырнуться по новостройкам - якобы ему приспичило присмотреть билдинг для нового офиса. Новостройки в Ольховске заслуженно пользуются дурной славой: как и следовало ожидать, в процессе пятнадцатиминутной прогулки мы трижды напоролись на немногочисленные компании разнообразных отморозков, и последний эпизод простым требованием закурить не исчерпался. И хотя это были всего-навсего слегка одичавшие дети асфальта, не успевшие перешагнуть порог возмужания, пришлось полноценно скатиться в боевой транс и активно рубиться, подключив все имеющиеся навыки - волчата на полном серьезе намеревались перегрызть нам глотки. На следующий день, когда я утром явился в офис, Вовка, лучезарно улыбаясь и глядя на меня ясными глазами, бесхитростно сообщил:
      - Испытательный срок завершен. Я рад, что не ошибся в тебе...
      Освоившись в должности, я предложил Вовке заняться его физическим воспитанием. Мотивировка была проста и оригинальностью не отличалась: в здоровом теле здоровый дух. Я сумел внушить выкормышу Альбиона, что, освоив прикладной курс боевых искусств, он станет мудрее, чище, духовно богаче и вообще - будет цацей неописуемой. В результате Пошехонский приобрел два абонемента в городской клуб боевых искусств и мы с ним три раза в неделю прилежно посещали сие достославное учреждение. Я с удовольствием тренировался сам, слегка дрессировал своего шефа, и вскоре между нами сложились особые отношения, каковые неизбежно возникают между тренером и учеником: это нечто большее, нежели отношения учителя и ученика, отца и сына, наставника и наставляемого.
      Постепенно я стал проникаться заботами фирмы и скоро уже не ограничивал сферу приложения своих усилий лишь вопросами мифической пошехонской безопасности. Я мог, например, смотаться в соседний город, чтобы поторопить парниш из типографии, которые не успевали с нашим заказом, а между делом прозондировать состояние дел на тамошнем книжном рынке и опросить лоточников, кого лучше покупают. Или, действуя по просьбе занятого Пошехонского, провести ревизию в каком-нибудь из наших магазинов. Вскоре я стал ощущать себя сопричастным со всеми делами фирмы и старался работать с полной отдачей: Пошехонский щедро платил мне за это - и не только деньгами. Добрым отношением, неприкрытым восхищением по ряду некоторых вопросов специфического характера (обусловленных моей прежней деятельностью), безграничным доверием, которое, в свою очередь, обязывало меня, как любого нормального индивида, к еще более добросовестному исполнению своих обязанностей.
      К концу второй недели я неожиданно обрел еще одного партнера - правда, в сфере, далекой от книгопродажи.
      - Вы холостой, живете одиноко, от вас за версту разит отсутствием женского ухода, - как-то вечером безапелляционно заявила главбух "Егора" Ольга Алексеевна Толковая. - Поедемте ко мне домой, я вас накормлю хорошим ужином. Или вы стесняетесь?
      Ну что вам сказать? Я вообще-то всегда испытывал определенного рода трудности в общении с прекрасным полом - особенно на первой стадии знакомства. А Ольга Алексеевна, как я успел заметить, имела в фирме репутацию ханжи и пуританки: строгая тройка (юбка чуть выше щиколотки, блузка застегнута под горло), большущие очки с толстыми стеклами, минимум макияжа, сухой официальный тон со всеми - независимо от чинов и социометрической значимости. В свои тридцать пять она умудрялась выглядеть на все сорок и с любой стороны была похожа на завуча образцово-показательной школы. Никаких эротических флюидов, свойственных нормальным светским дамам ее возраста, она не испускала - понятия "секс" и Ольга Алексеевна Толковая (а фамилия как вам?) были сопоставимы примерно так же, как завод железобетонных конструкций и полотна Микеланджело.
      Так вот, предложение это было столь неожиданно, что я растерялся и с минуту стоял в дверях (я собирался уходить домой), теребя шапку и разевая рот наподобие скумбрии.
      - Испугались? - по-своему истолковала мое молчание Толковая. - А на вид вы храбрый. Да, думала я, что врут злые языки. Да, до чего же внешность бывает обманчивой! Да...
      - Да нет, отчего же, - с трудом выдавил я - молчать и далее было просто неловко. - Поехали...
      И мы поехали - у Толковой своя машина, симпатичный "Фольксваген-универсал". Спустя полчаса ужинали при свечах, в процессе выяснилось, что дама вот уже три месяца пребывает в состоянии развода с последним мужем (выперла за хроническое тунеядство и алкоголизм), детей не имеет. А далее... В домашней обстановке Ольга Алексеевна оказалась совсем не такой чопорной и неприступной, а после третьего бокала вина похорошела и распустилась, аки эдельвейс на заброшенном альпийском лугу. Вдобавок она оказалась первоклассным провокатором: мне было заявлено, что, приглашая малознакомого мужчину провести вечер вместе, дама ни на что такое особенное не рассчитывала. Просто ей скучно, а я выгляжу вполне одиноким и неприкаянным вот и... А по поводу секса - боже упаси! Никакого секса ей от меня не надо. Нет, она в принципе не против - она тоже человек, но прекрасно изучила нынешнее поколение мужчин, у которых в голове только один бизнес и полное отсутствие интереса к противоположному полу. Это называется импотенция нации - совсеми вытекающими последствиями. Поэтому она не рассчитывает...
      Ну, насчет импотенции она зря. Нет, живописать не стану - буду краток, приведу только отправные моменты. Я просто вынужден был реабилитировать свое несправедливо обиженное поколение - потому и преисполнился агрессии и нездорового азарта. Непосредственно после высказывания о тотальной импотенции нации я несанкционированно вошел в зону комфортабельности госпожи Толковой (а это что-то около пятидесяти сантиметров), изорвал в клочья ее трусики, той же участи подверг бюстгальтер и в течение последующих десяти минут ударно доказывал, что не такое уж мы и импотентное поколение. По окончании процедуры вечернее платье госпожи Толковой оказалось завязанным каким-то невероятным способом у нее на голове, оная же госпожа весьма натуралистично и яростно крикнула несколько раз, заполучив третий кряду оргазм, и попросила пощады дескать, она оказалась не права и допустила в отношении моего поколения непродуманное высказывание.
      А мне это мероприятие неожиданно здорово понравилось. И был я беспощаден в течение ночи еще три раза отстаивал состоятельность своего поколения. При плотном контакте выяснилось, что у нашего главбуха все на месте. Все, что положено, - трепетно и упруго, вполне приспособлено к непрерывному эксплуатационному циклу, темпераментом главбух не обижен, и давно не видел этот главбух мужика. А еще выяснилось, что главбух замечательно пахнет, способен ворковать хрипловатым шепотом, от которого мурашки по коже идут, и заводится так, что при вхождении в заключительную фазу производства начинает ругаться матом, царапать спину партнеру и подвывать наподобие уссурийского тигренка. Ну - это уже детали, это уже лишнее...
      В общем, стали мы с Ольгой Алексеевной тайно общаться. Толковая не пожелала придать огласке наши отношения, хотя причин тому я не видел: мы оба были холосты, независимы и не принадлежали к той категории граждан, которым необходимо скрывать от всего мира наличие секспартнера. В офисе Ольга делала вид, что едва меня терпит, и категорически пресекала любые поползновения к внеплановым ласкам на рабочем месте - даже если была стопроцентная гарантия, что никто этого не заметит. Как-то в обеденный перерыв я, будучи обуян нештатным приступом похоти, попытался на скорую руку подвергнуть главбуха интиму: тихо просочился в кабинет, закрыл дверь на щеколду, молодецки сграбастал хозяйку кабинета в охапку и водрузил на стол ее аппетитную попу-и уже пристроился было урчать, пуская слюни от вожделения, как вдруг... Нет, тот трехкилограммовый гроссбух оказался на столе не случайно - он там всегда лежал. Я просто не обратил на него внимания. Короче, получил гроссбухом по черепу, получил коленкой в промежность, предупреждение получил - последнее китайское, как водится, и на неделю лишен был секспайка. Отлучили от плоти нежной - без права на апелляцию.
      Вот так мы и жили: днем официальная физиономия, очки, презрительные взгляды, а вечером - украдкой, урывками, не системно, - розы и шампанское, интимный полумрак в наглухо зашторенной комнате и предвкушение экстатического восторга сопрягающихся тел и душ на фоне нахального полового разбойника Хулио Иглесиаса. Романтика! Позже, когда наши отношения приобрели более плавный характер, я оглянулся и в смущении почесал затылок. Интересная картина вырисовывалась. Получалось, что те немногочисленные дамы, которые в течение двух последних лет имели неосторожность связать со мной свою судьбу, в той или иной степени страдали шпиономанией. Всем им хотелось чего-то такого загадочного и таинственного - и чтобы непременно эксклюзивного плана, не как у всех. Одна француженка, например, на верхней фазе плотского восторга исступленно причитала, что обожает совокупляться со шпионом, - и, насколько я разбираюсь в таких вопросах, это было вполне искреннее проявление чувств, так сказать, истина в первой инстанции. И что характерно - я за ними не бегал, не лез из кожи вон, чтобы понравиться. У меня вообще определенные проблемы в отношениях с дамами - я страшно стеснительный в первой стадии ухаживания, когда потом разгоряченных тел и свежим эякулятом еще не пахнет, а необходимо подать себя. Проявить как всесторонне развитую личность, а не набор гормонов. Иными словами, эти дамы сами меня выбирали. Как будто женская интуиция подсказывала им, что я не просто средних кондиций мужичонка, в меру симпатичный и ничем внешне не примечательный, а патологический пес войны, негодный к мирному существованию и не способный долго жить среди нормальных людей...
      Со временем жизнь моя, как мне показалось, выровнялась и вошла в колею. К Вовке я относился, как к младшему брату - взбалмошному, одаренному и совершенно беспомощному ребенку своей эпохи, который не может обойтись без моего участия во всех своих делах. В коллективе "Егора" я быстро занял свою нишу - там работали неплохие ребята, по большей части молодые и мало испорченные нашей эпохой тотального хапужничества, индивида оценивали по степени симпатичности физиономии и деловым качествам, так что для меня не составило особого труда всем понравиться и приглянуться. На первых порах, правда, не обошлось без нюансов: секретарша Пошехонского Аленка, движимая противоречивыми чувствами, не совсем правильно определила мою сексориентацию и не преминула поделиться своими наблюдениями со всеми окружающими. Нет, злоязычие не являлось неотъемлемой чертой этого белобрысого симпатичного длинноногого создания двадцати четырех лет от роду, отягощенного великолепной косой, большущими синими глазами и красивыми пухлыми губками, вызывающими стабильный приступ эрекции у гетероориентированных посетителей головного офиса "Егора". Просто вышло маленькое недоразумение.
      Аленка, как и положено молодой очаровательной леди нашей эпохи, беззастенчиво спала со своим шефом - Пошехонским то бишь. При этом она понятия не имела о психологии внутриколлективных отношений, как, впрочем, и о психологии вообще - задача ее была проста и по-своему близка каждой женщине: как можно крепче привязать к себе объект обласкания, покорить его, а в конечном итоге - женить на себе. А Пошехонский, получивший европейское образование и имевший совершенно определенное понятие обо всех этих психологиях, свои отношения с Аленкой усистемил в своеобразный график цикличности.
      "... fucking passion..." - вот такую писульку я как-то в процессе своей деятельности обнаружил на листке Вовкиного перекидного календаря в числе нескольких других задач на день. Обнаружил и смутился. Это что ж получается выкормыш Альбиона настолько безнадежен, что наряду с профессиональной деятельностью планирует свои эротические забавы?!
      - Да ну, перестань! - счел нужным объясниться Вовка, заметивший, как у меня округлились глаза при прочтении его заметок. - Это несколько в ином контексте. Просто зарывается девчонка, дистанцию держать не умеет. Воображает себе черт знает что... Читай так: дистанцироваться, поправить, поставить на место, ну, как там еще у вас... оуэммм... то есть у нас говорят?
      - Об х...й треснуть, - компетентно предложил я. - Если речь идет о воспитательном процессе.
      - Вот, точно! - обрадовался Вовка. - Именно так - треснуть, да покрепче! Чтобы не думала, что уже все достигнуто, не воображала себе черт знает что. Чтобы искала расположения усердием и радением. Чтобы... в общем, чтобы в течение определенного периода больше проблем на этот счет не возникало...
      Получилось так, что на службу я поступил именно в тот период, когда Пошехонский планово дистанцировался от своей постоянной пассии: вел себя с ней показательно сухо и официально, обращался на "вы", избегал даже мимолетного уединения, а о каком-либо намеке на интим, сами понимаете, вообще не могло быть и речи. Данный период, как потом я вычислил, длился примерно две недели и периодически повторялся - примерно раз в квартал, по Вовкиному графику. Пошехонский в это время образцово пускался во все тяжкие: оттягивался в кабаках с первыми попавшимися девчатами, упивался вдрызг и необременительно для питейного заведения буянил. Аленка, не желая уступать начальнику ни в чем, предпринимала ответные акции, которые, впрочем, ограничивались ни к чему не обязывающим флиртом с сотрудниками фирмы.
      А тут - представьте себе - я! Возник из ниоткуда, аки рыцарь долгожданный во вспоможение заласканной драконом принцессе. Свеженький, незатасканный, ни о чем таком не подозревающий. Аленка, естественно, с ходу обрушила на меня все свои прелести. А у меня - период профессионального становления, необходимо максимально расположить к себе начальника и в зародыше заглушить все негативные факторы, препятствующие этому основному делу. Вот я и глушил: на Аленку - ноль внимания, дежурная улыбка, пустота в глазах, холодная галантность, не более. И все служебное время - с шефом.
      - Они любят друг друга, - по секрету сообщила уязвленная в лучших чувствах Аленка обиженным мною секьюрити. - Они нашли друг друга. Теперь я понимаю, я все понимаю! Понимаю, почему господин Шац не обращает внимания на симпатичных дам. Понимаю, отчего господин Пошехонский иногда так странно себя ведет...
      Вот так: несколько фраз, высказанных не вовремя обиженной девчонкой, случайное наличие благодарных слушателей - и привет! На меня долго косились все кому не лень, а я пребывал в неведении - вплоть до того момента, пока любознательная Ольга Алексеевна в порядке эксперимента не пригласила меня в гости. Эксперимент, как вы уже знаете, не удался, и ошеломленная моим стремительным натиском главбух между делом сообщила мне, откуда ветер дует. Мы с Пошехонским после этого долго устраняли последствия легкомысленной Аленкиной болтовни:
      Вовка вынужден был проводить вдумчивую разъяснительную работу со своей взбалмошной пассией, а я изо всех сил доказывал, что страдаю преувеличенной тягой к прекрасному полу и вообще весь из себя мужик мужиком. При этом дело доходило до скандалов с Ольгой, которая упорно отказывалась обнародовать нашу "порочную" связь, и, утверждая, что ей наплевать на мои отношения с другими женщинами, тем не менее ревновала меня ко всем подряд особям, не отягощенным вторичными половыми признаками мужской направленности. В общем, черт-те что и сбоку бантик...
      Итак, показалось мне, что жизнь моя вошла в колею и приобрела новую направленность, отличную от прежней, военной эпохи, напоенной дикой экзотикой Приграничья и измеряемой в "акциях". Показалось мне, что появилась у меня семья: Ольга, Вовка, фирма... Да, показалось...
      В субботу вечером мы с Вовкой вне графика зависали в "Элефанте" - Аленка, категорически не желавшая признавать зарубежных методик дистанционного почитания шефа, раньше срока "забыковала" и устроила большущий семейный скандал в головном офисе. Скандал потребовал от Пошехонского изрядного напряжения моральных и физических сил и нашел свое отражение в поэтической форме:
      Как ядра органайзеры летали! Тетради, ручки брызгали шрапнелью!! И в панике клиенты удирали! Дивясь такому буйному веселью!!!
      P.S. Йо-хо-хо! Покажем вредным англичанам, где раки зимуют! (Это я сочинил, сидючи в приемной и прислушиваясь к разъяренным Аленкиным крикам и невнятным причитаниям Пошехонского, доносящимся из его кабинета.)
      - Убью гадину, - потерянно пробормотал раскрасневшийся Вовка по окончании сражения, когда его пассия стремительно покинула офис, забыв впопыхах шарфик и сумочку в шкафу. - Убью! Чего я ее терплю? Никак не пойму - ну что в ней такого?! Гадина! Мегера!
      - Лучше женись, - мудро посоветовал я. - И все образуется. У вас любовь я же вижу. Богатая и знатная невеста тебе без надобности - сам такой. А девчонка на все сто, с какой стороны не подойдешь.
      - Да понимаю я! - горестно махнул рукой Вовка. - Все понимаю. Мне больше никто не нужен, я чувствую. Но жениться? Нет, сначала я ее отдрессирую как следует, чтобы потом не мучиться. Я ее сначала это... как это будет более объектно?
      - Приведу к нормальному бою, - подсказал я. - Только тут, Вольдемар, процесс, чреватый обратной связью. Аленка - еще тот фрукт. Кто кого выдрессирует - бабушка надвое сказала...
      Итак, вечером мы сидели в "Элефанте". Пошехонский обееручь имел двух хорошеньких белоголовых особей младого возраста, чьи лобки едва прикрывали коротенькие юбчонки, был слегка взвинчен и жаждал психореабилитации.
      - А я ему, в натуре - э-нэ, блин! А он, мля, в натуре - ну че за дела, пасаны! Блин, кочумайте, пасаны - от винта! Ну, я секу - не-е-е, неконкретный пасан! Ну че - я ему: короче! Че ты тут, в натуре, понты гонишь?! А мы с Олежкой того...
      Я вполуха слушал традиционный треп Пошехонского, неспешно потягивал коньяк и настороженно наблюдал за кабинкой, расположенной напротив нас через зал. В "Элефанте" столы размещены вдоль стен и отделены друг от друга полутораметровыми деревянными барьерами, которые не затрудняют созерцание пирующего люда и в то же время создают иллюзию уединения. Это удобно и уменьшает вероятность возникновения конфликтной ситуации: соседи, сидящие за двумя близлежащими столиками, вас не видят и потому бросить бутылкой либо метнуть вилку не могут, а метать вышеупомянутые предметы через зал далековато.
      Так вот, напротив нас заседали какие-то буйные. Буйные наличествовали числом три, потребляли водку стаканами, громко галдели, кривлялись и напропалую крыли матом. Особенно старался один из них, загорелый худощавый черныш, разодетый как павлин - весь из себя такой пестрый и броский - с прической "амнистия" и золотой серьгой в правом ухе. Ранее эту троицу я в "Элефанте" не наблюдал, тот факт, что никто из персонала не удосужился поправить распоясавшихся посетителей, вызывал недоумение (в "Элефанте" отдыхает солидная публика), и потому я прогулялся в холл под предлогом посещения уборной и поинтересовался у мэтра - а кто, собственно, такие?
      - Ильяс Шайтуров с дружками, - недовольно буркнул мэтр. - Третий день зависают. В среду откинулся. За счет заведения отдыхают, соколики...
      - Шайтуров, Шайтуров... - я пожал плечами - столь исчерпывающая информация мне ничего не говорила.
      - Да ты что - не в курсе? - даже как-то обиделся мэтр. - Это же Марата братишка меньшой! Пять лет отсидел за убийство - в среду только вышел. Родной брат - вот и терпим. Пусть покуражится. Все равно долго не погуляет - скоро залетит. А залетит обязательно - конченый пацан. Если б не брат, давно бы его пришили, потому как отморозок. Желающих - хоть отбавляй...
      Получив информацию, я вернулся на свое место, допил коньяк и предложил Пошехонскому переместиться для продолжения культурного отдыха в более подходящее местечко.
      - Не понял - че такое? - театрально взвился Вовка. - Че за дела, братуха?
      - Сидим неудобно, - лаконично пояснил я, не желая вдаваться в подробности. - Поехали ко мне - по дороге объясню.
      - Ты че - из-за этих поцев? - понятливый Вовка потыкал растопыренной пятерней в сторону Ильяса со товарищи. - "Быкуют", типа, мешают, в натуре, а? Так щас я пойду скажу, чтобы заткнулись, в натуре! Меня в этом городе каждая собака...
      - Никуда ходить не надо, - не на шутку обеспокоился я. - Ты, Вова, в этом городе два года. А есть такие, которые пять лет здесь не были - так что знать ты их не можешь.
      - Это вот эти, что ли, не были? - презрительно оттопырил губу Пошехонский, опять тыкая картинно развееренными пальцами в сторону троицы. - Да я в гробу их видал! Мы с тобой уломаем их за десять секунд - я те отвечаю!
      - Не стоит с ними связываться, - неожиданно выдала зрелую мысль одна из белоголовых особей, сидевшая справа от Вовки. - Вы хоть и крутые, но против Марата вам не потянуть. А это его брат - Ильяс. Я знаю его, мы в одном дворе живем...
      - Девочка правильно говорит, Вовчик, - подхватил я. - Сидим мы неудобно поверь мне на слово. Ребятишки нас видят. Точнее, наших дам - мы им без надобности. За фазой насыщения следует фаза сладострастия - обычный кабацкий цикл. Сейчас пропустят еще пару рюмашек, потом попрутся знакомиться... - Тут я обреченно присвистнул и поспешил добавить: - Вова - не дури. Это - младший брат Марата, Ильяс. Отморозок еще тот, совершенно непредсказуем. Ссориться нам с ним нельзя, иначе придется воевать со всей ольховской братвой. Так что - надо миром...
      А Ильяс уже шлепал к нам через зал развинченной походкой бывалого зечары. То ли я что-то напутал с фазами из кабацкого цикла, то ли братишка Марата обратил внимание на два энергичных жеста Пошехонского, адресованных его компании, то ли по какой третьей причине - но так или иначе, он направлялся к нам.
      - Ай, Света, Светочка, Светулечка, Светуля!!! Ты лучик света в темной уркиной судьбе!!! - жизнерадостно
      проорал Ильяс, приближаясь к нашему столу и выдергивая из-за него белоголовую особь намба один - ту самую, что предупреждала о нежелательности связи с дурной компанией. - Ай, красючка - выросла-то как! А сикуха была - ни сиськи, ни письки. Ну ты, бля, даешь! Ну ты... Не, смотри - жопа, дойки - ну я торчу! - Тут Ильяс по-хозяйски запустил руку под юбку дамочке и неловко начал оттягивать резинку колготок - сопротивления, как и следовало ожидать, не последовало. - Пойдем, Светк, - я те по-соседски прям щас вдую! Ух, бля, я те вдую! Давай - ты тоже к нам, погудим, бля, малехо. - Данная фраза была адресована второй белоголовой особи, восседавшей слева от Вовки. Особь безропотно вскочила и начала выбираться из-за стола.
      - Я не понял, братуха, - че за дела?! - ошарашенно проблеял Пошехонский, неловко вскинув пальцы. - Ты че, в натуре, творишь...
      - Слышь, шелупонь, - я тебя знаю? - соизволил, наконец снизойти до Вовки Ильяс. - Ты че там пальцовку гнул, понужал в нашу сторону? Ты кто такой ваще?
      - Я... я... я это... - тут Вовка смешался - в городе действительно все более менее значимые людишки друг друга знали, дурные вопросы вот такого типа никто не задавал, так что модель адекватной реакции в арсенале дитяти туманного Альбиона начисто отсутствовала. - Я это... ну, фирма "Егор"... Я...
      - Головка от х...я, - ласково осклабившись, пробурчал Ильяс, неожиданно перегибаясь через стол и с размаху проводя по лицу Пошехонского растопыренными пальцами. У определенной категории незаконопослушных граждан сие деяние именуется "штифты загасить" и используется в качестве ритуального акта постановки на место зарвавшегося индивида, не совсем объективно оценивающего свою роль в мужском коллективе. На Пошехонского, однако, данный жест произвел обратный эффект. Владелец "Егора" выпал из состояния прострации и с ходу вломился в боевой транс. На совместных тренировках я сумел преподать жадному до любого рода обучения отроку ряд типичных моделей поведения в экстремальных ситуациях и довольно сносно поставить несколько основных ударов - и вот сейчас он поспешил продемонстрировать, что бьш хорошим учеником.
      - Страшная ошибка, - замороженным голосом саперного робота проскрипел Пошехонский, хватая Ильяса за плечо и разворачивая его к себе. - Не следовало тебе этого делать, малыш...
      Бац! Размашистый свинг в челюсть справа был просто великолепным: Ильяс вспорхнул спиной вперед, подбросив пятки, тяжело шлепнулся на ковровую дорожку. Особи белоголовые синхронно взвизгнули, зал замер на несколько секунд, в ужасе затаив дыхание - даже оркестр умолк, оборвав песню на половине такта. Пошехонский, не останавливаясь, приставными шажками двинулся к распростертому на полу Ильясу - добивать, как я учил. Да, есть такой грех, учил я этого оболтуса - не оставлять упавшего противника, как на ринге, когда рефери фиксирует результат, а бить до тех пор, пока не перестанет подавать признаков жизни.
      Несколько секунд всеобщего замешательства прошли - и все вокруг пришло в движение. Медленно двинулись в нашем направлении сгрудившиеся у входа в зал секьюрити "Элефанта" - то ли разнимать, то ли помогать кому. Бац! Неугомонный Пошехонский, приблизившийся к Ильясу, неудачно пнул его ногой в бок. Удивительно быстро оправившийся от весьма приличного удара урка поймал денди лондонского за ногу, повалил, они сцепились в партере, принялись возится, рыча что-то нечленораздельное.
      - Замочу, падла!!! - взревел, опомнившись, один из дружков Ильяса, выбираясь из-за стола и валкой трусцой припуская к дерущимся; второй не замедлил присоединиться к нему, доставая на ходу из кармана какой-то предмет.
      - Ну спасибо, Вовчик, - удружил! - горестно буркнул я, растопыриваясь в боевой стойке на пути сотоварищей Ильяса и разминая кисти рук. - Этого я тебе никогда не забуду!
      Сотоварищи баловать публику трюками не сочли целесообразным: заметив препятствие на своем пути, они сомкнулись плечом к плечу и попытались с ходу вынести меня с поля боя.
      Оп-па! Чуть сместившись вправо, я подхватил одного под локоток и сильно толкнул на бежавшего рядом партнера, меняя вектор перемещения. Ребятишки смешно покатились по полу, однако быстро сориентировались, вскочили и бросились: один ко мне, второй - к сцепившимся на полу ратоборцам. При ближайшем рассмотрении предмет, ранее извлеченный из-за пазухи одним из уголовников, оказался выкидным ножом, который не замедлил зловеще щелкнуть, выбрасывая тускло сверкнувшее смертоносное жало.
      - Замочу, сука!!! - прохрипел приятель Ильяса, подскакивая к Пошехонскому сзади и замахиваясь ножом. Нырнув под руку пытавшемуся ударить меня бандиту, я мощно метнулся вперед, в прыжке бия ногами в спину поножовщика. Удар получился сильным: поножовщик ут-робно хекнул, с разбегу влетел башкой в деревянную перегородку между столиками и без движения рухнул на пол. Зафиксировав аут, я вернулся ко второму приятелю Ильяса и от всей души хлобыстнул его в репу - а репа оказалась матерая, необъезженная, с ходу входить в контакт с полом не пожелала и опять мотанулась ко мне. Я примерился, включил бедро и хлобыстнул еще разок - в лоб. На тренировке таким ударом я ломаю сосновую плашку толщиной в шесть сантиметров. Репа пала - без каких-либо поползновений к реконструкции первоначальной конфигурации.
      - Не фуй тут прыгать, полы марать, - пробормотал я, разворачиваясь к основным устроителям всего этого занятного времяпрепровождения.
      Устроителей к тому моменту совокупными усилиями пытались разъединить: секьюрити с переменным успехом оттаскивали Вовку от скрючившегося на полу Ильяса. Вовка победно вопил:
      - Заколбасил, бля! Заколбасил! А-а-а! Я его заколба-сил!!! - и бесновался в их руках, норовя пнуть Ильяса в бок.
      Брат Марата что-то хрипел, потерянно мотал головой, держась одной рукой за затылок, второй слепо шарил вокруг себя. Присмотревшись, я обнаружил то, что он искал: неподалеку валялся револьвер, тускло поблескивавший вороненой сталью, выпал в пылу борьбы из плечевой кобуры, которая виднелась из-под пиджака Ильяса. Метнувшись вперед, я подхватил револьвер, сунул его маячившему рядом с кучей малой мэтру и посоветовал:
      - Отдашь, как в себя придет и успокоится. Смотри - раньше отдашь, пальбу откроет. Спрячь пока. Ты все видел - Ильяс первым начал. Это на тот случай, если Марат спросит. Ты понял, нет?
      Мэтр, держа револьвер за ствол, плачущим голосом попросил:
      - Сваливали бы вы, а?! А то сейчас очухается, звякнет Марату - такое начнется! Сваливали бы вы, а?!
      - А мы уже, - согласился я, подхватывая Вовку под локоть и выдергивая его из кучи секьюрити, как морковку из свежеполитой грядки. - Мы уже. Рассчитаемся потом, как цунами утихнет, - и скоренько поволок своего воинственно покрикивающего хозяина к выходу.
      - Я его уделал! Я его уделал! - возбужденно бормотал Пошехонский, когда я тащил его по улице к машине, стараясь оттеснить от ярко освещенных витрин ресторанного холла. Разгоряченный баталией Вовка оттесняться не желал - с любопытством глазел на скопление народа в холле и отказывался натягивать пальто, хотя к вечеру слегка подморозило, в одном пиджачке было весьма неуютно, а идти до стоянки довольно далеко - мы выскользнули через черный вход и теперь огибали ресторан по периметру. - Я его уделал, ты понимаешь? Это поворотный момент в моем становлении как личности на родной земле. Понимаешь? Тут важно то, что я, выпускник престижного британского вуза, не спасовал перед бандитом. Тут важно, что я показал себя этим... ну, как его - кем я там себя показал?
      - Полным идиотом, - не стал угодничать я. - Тут важно, Вольдемар, не то, что ты там показал, а то, что завтра нас с тобой потянут на "стрелку". И на этой самой "стрелке" будут сильно унижать и оскорблять физически. А потом выставят счет - за моральный вред. Это в лучшем случае. В худшем - завалят сразу, без базара. Ты, бандитик мой стилизованный, - ты имеешь понятие, что такое "стрелка"? Не книжная, вычитанная из современных детективов, а всамделишная?
      - А какая разница? - пробормотал Вовка, внезапно останавливаясь - увидел через витрину нечто интересное в длиннющем застекленном переходе из ресторанного холла в зал "VIP", от которого до стоянки было рукой подать. Я на миг выпустил его из вида и по инерции протопал несколько шагов, а когда обернулся, чтобы ответить, какая, собственно, разница между этими пресловутыми "стрелками", было уже поздно.
      - А-а-а... - проблеял Вовка, отступая, и, запнувшись, плюхнулся на задницу.
      По коридору к нам бежал Ильяс. В руке у него был револьвер - мэтр, сволочь, не внял моему совету. На почтительном удалении следовали секьюрити "Элефанта" - видимо, для очистки совести, вряд ли кто из них попытался бы голыми руками обезоружить разъяренного бандита.
      "Интересно, кто стуканул ему, что мы поперлись в обход?" - мелькнула в голове совершенно неуместная мыслишка. Как в качественном американском боевике, Ильяс на бегу срезал угол и всей тяжестью своего тела обрушился на витрину, пригнув голову к груди. Витринное стекло брызнуло во все стороны фонтаном осколков, окровавленный брат Марата вывалился наружу между мной и Вовкой и, с похвальной быстротой оправившись от падения, направил ствол в Пошехонского, сидевшего буквально в двух метрах.
      - А-а-а... - вторично проблеял Вовка, закрывая лицо руками.
      Я щучкой прыгнул с места, целясь скрюченными руками в шею врага. Как обычно получается впопыхах, расчет оказался неточным: руки мои скользнули по плечам Ильяса, лицом я больно ударился об его костистую спину, и мы вместе рухнули в застывшую грязь - одновременно с грохотом резанувшего по ушам выстрела.
      Вовка не пострадал - я успел вовремя. Ильяс ужом вывернулся из-под меня и, яростно рыча, рванулся к Пошехонскому, вытягивая руку с пистолетом в его сторону.
      - На!!! - выдохнул я, подаваясь вперед, и, вложив в импульс всю мощь, на какую был способен, обрушил на затылок Ильяса удар сцепленных рук. Шейные позвонки противно хрустнули - бандит выбил ногами конвульсивную дробь и затих.
      - Вот теперь, Вольдемар, мы с вами попрыгаем, - убитым голосом пробормотал я, щупая артерии на шее Ильяса и тщетно пытаясь обнаружить хотя бы какое-то подобие пульса. - Свидетелей - куча, отпереться не получится. - Я с тоской посмотрел на столпившихся у разбитой витрины секьюрити, которые, разинув рты, наблюдали за нашей возней. - Теперь нам дадут просраться по первое число. Давай-ка убираться отсюда, пока не началось...
      Следующие трое суток я прятался у Ольги - сидел в квартире и носа не высовывал. Поскольку о наших отношениях никто не знал, я мог считать себя в относительной безопасности. Ольга приходила вечером домой и рассказывала новости.
      Марат меня хотел - как и следовало ожидать. До того хотел, что от страсти аж зубами лязгал. В доме моем сидела засада - ждали, красавчики, что я все брошу и припрусь за каким-нибудь чертом, чтобы угодить в ловушку. В "Егоре" произвели обыск - все перевернули вверх дном, допросили всех сотрудников, обещали пристрелить, затем обещали деньги за информацию о моем местонахождении. Вовку сильно помяли - как лицо, непосредственно участвовавшее в неправом деянии. Увы, ничего хорошего из этого не вышло: господин Пошехонский, несмотря на мое глубокое уважение и трепетное участие в его судьбе, проинформирован о моем местопребывании не был - на всякий пожарный. Били-били, колотили, морду в жопу превратили, допрашивали с пристрастием, а потом дали неделю сроку. Если, дескать, за это время гнусный убийца не обнаружится - фирму пустят с молотка, а Вовку утопят в Ольховке.
      - Замучаются! - успокоил я Ольгу. - Облезут, неровно обрастать начнут! С молотка... Пффф... Я эту публику знаю. Марат в трауре, потому так зол. По всем "понятиям" его братишка был не прав - спустя некоторое время он сам это признает. Но - не сейчас. Сейчас лучше не перечить. Ну а мне надо убираться из вашего гостеприимного города. Мне тут, кроме пули в лоб, ничего не светит - при любом раскладе...
      В среду я прогулялся пару кварталов до первой рабочей телефонной будки и звякнул Пошехонскому на мобильный.
      - Я слушаю, - голос хозяина "Егора" был безнадежно мрачным.
      - Ухожу я от вас, - без предисловий сообщил я. - Злые вы все.
      - Минутку, - оживился Вовка и через несколько секунд продолжил: - Ты где? Ты куда пропал?
      - Вот я так прямо тебе все и сказал, - неодобрительно буркнул я. - О конспирации читал?
      - Я проверял - мой мобильный не прослушивается, - авторитетно заявил Пошехонский. - Ты знаешь - у меня тут заточено все. Они подсели на две наши пары через щит, а неподалеку от офиса круглосуточно дежурит их машина. Сканирование через стекла исключено - я в туалет вышел.
      - Умница, - похвалил я. - Там и живи. Но! В этом деле дополнительная предосторожность не помешает - сам понимаешь.
      - Ты мне не доверяешь?! - удивился Пошехонский. - После всего, что мы вместе пережили?! Ну ты...
      - Я покидаю вас, Вольдемар, - напомнил я. - Думаю, так будет лучше для всех. Не спеши горестно рыдать - как только Марат падет смертью храбрых при обострении производственных отношений, я к вам вернусь. Ты последний пункт контракта помнишь?
      - Какого контракта? Ты чего в загадки играешь - я же сказал тебе, что у нас на линии чисто! - недовольно пробубнил Вовка.
      Я озадаченно почесал переносицу и хмыкнул. Нехорошо получается! Последний пункт нашего трудового договора предусматривал - с моей подачи, естественно комплекс мероприятий, которые владелец фирмы должен осуществить в отношении сотрудника (меня то бишь) в случае возникновения критической ситуации. Иными словами, физическая и правовая защита, экстренная эвакуация в регион, выбранный сотрудником, и выплата солидного денежного вознаграждения. А вот сейчас как раз случилась такая критическая ситуация. Эвакуация и защита мне без надобности - я сам кого хочешь обороню и депортирую в любую точку земного шара. Но вы что - и денежки зажали?!
      - Вовчик, не дури, - ласково попросил я. - Это ты, а не я заварил всю кашу. Я тебя предупреждал - ты не послушался. Это я спас тебе жизнь. Если бы я чуть помедлил, тебя сейчас препарировали бы на кафедре судебной медицины. Знаешь, как у них там плохо? Холодные секционные столы, тупые резаки, патологически нетрезвые патологоанатомы. Представляешь?! Вольдемар - следи за руками. Это меня, а не тебя ищет вся ольховская братва. Эвакуация и защита мне не нужны. Ты мне дай немного денег - и я тихо исчезну из твоей жизни. Ну?
      - Так вот ты о чем! - облегченно выдохнул Пошехонский и тут же обиделся: Ну ты даешь! Ты что - мог предположить, что я брошу тебя на произвол судьбы? После всего, что ты для меня сделал?! Ну ты...
      - Был не прав, вспылил, - мгновенно раскаялся я. - Ну извини...
      - Это ты извини, - ответно покаялся Пошехонский. - Это я тебя подставил, я скотина, и нет мне прощения...
      - Хватит самобичеванием заниматься, - я решил вернуть разговор в деловое русло. - Ты сможешь с "хвоста" соскочить?
      - Разумеется! - легкомысленно воскликнул Пошехонский. - Они все-таки не профессионалы, так что...
      - Не надо недооценивать противника, - поправил я собеседника. - Ты вот что: деньги сам не снимай - пошли верного человека. Десять штук баксов на первое обзаведение мне хватит. Такая сумма тебя не обременит?
      - Да я тебе могу в десять раз больше... - вскинулся было Вовка, но я тут же пресек его благородный порыв: - Не можешь, Вольдемар! Не можешь. Ты забыл, что я в курсе финансового положения "Егора"? Если ты мне - в десять раз больше, сотрудники фирмы целый квартал будут вкалывать без зарплаты. А десять штук - в самый раз. А вообще я в панике. Ты как тут будешь без меня? Кто тебя одергивать будет? Носом в реалии нашей скотской обыденности тыкать да розовые очки протирать?
      - Не знаю, - тяжело вздохнул Вовка. - Не знаю... Ты бы забрал меня с собой, а?
      - Нереально, - отказался я. - Я сам не знаю, что со мной будет завтра. Но ты не вешай нос - я вернусь. Я тут цикличность высчитал: нормальный уголовный авторитет правит в среднем что-то около пяти лет. Потом его либо мочат, либо он уходит в депутаты. В русском городе Марат депутатом не будет - татарин. Ну, разве что в Татарстане. Значит что?
      - Как с "хвоста" соскочить? - неожиданно поинтересовался Вовка. - Я, право, теряюсь...
      - О! Слышу речь не мальчика, но мужлана! - обрадовался я. - Значит, не зря я с тобой барахтался. Внимай.
      Сегодня пошлешь кого-нибудь снять деньги. А завтра, в первой половине дня, эти деньги того... Ну, короче... - тут я на несколько секунд замялся лихорадочно прокручивал вариант, при котором в качестве передаточного звена можно было бы использовать главбуха. Вариант был хорош по всем статьям: совершенно неожиданный шаг для любого заинтересованного лица, никуда не надо ехать для расчета, полная безопасность для меня... Была в нем одна маленькая деталь: вовлекая Ольгу в свои дела, я подвергал ее жизнь неоправданному риску. Главбух и так балансирует на грани: если эти самые заинтересованные лица вдруг узнают, что она укрывала меня от "правосудия", участь ее будет ужасна. Нет, не могу я привлекать свою подружку к этому мероприятию. Не имею права...
      - Дальше, дальше что? - поторопил Пошехонский. - Я взял деньги. Завтра во второй половине дня - что?
      - Одел чужую куртку попроще, лыжную шапку. А лучше прихватить с собой, вернее будет. Далее. Прогулялся по чердаку офиса, спустился по пожарной лестнице в хозяйственный двор универмага. Оттуда просочился в бар, из бара вызвал такси. Что непонятно?
      - Вот я еще по чердакам не лазал! - возмутился Вовка. - У тебя посимпатичнее плана нет?
      - Если можешь - придумай лучше, - посоветовал я. - А пока есть только этот. Почему не спрашиваешь, куда ехать на такси? Или ты знаешь?
      - Да, действительно, куда ехать на такси? - эхом отозвался Пошехонский по его интонации я понял, что ничего придумывать он не станет, а воспользуется предложенным мною вариантом.
      - Туда, где я показал большому сторожу, где раки зимуют, - сообщил я и на всякий случай уточнил: - Это еще до нашего с тобой знакомства. Помнишь, я тебе рассказывал?
      - Большому сторожу... Большому сторожу... - Вовке потребовалось с полминуты, чтобы припомнить, о чем идет речь: об эпизоде с неудачным поступлением в "Арсенал" я рассказывал Пошехонскому довольно давно, в самом начале нашего знакомства. - А, большому сторожу! Ну конечно, помню. Конечно... А ты представляешь, сколько туда намотает? Туда не меньше часа от центра добираться! Может, мне у кого из знакомых машину одолжить?
      - Не надо, Вова, - отсоветовал я. - Ты чего жмешься? Конспирация требует определенных затрат - сам понимаешь. И потом - не далее как три минуты назад ты предлагал мне кучу денег. Ты что, Вовчик, - испортился? Ты в туалете долго не сиди, там воняет!
      - Да пошел ты! - беззлобно ругнулся Пошехонский. - Тоже мне, шутник... Во сколько мне подъехать?
      - К полудню, - быстро посчитал я. - Раньше ты не управишься - бар в десять открывается. И вот еще что. На выезде из города завернете на заправку, пусть таксер зальет полный бак. Скажешь, что поедете... ну, допустим, в Константинов. И не торгуйся, когда цену назовет - а то откажется ехать. Ты понял меня, нет?
      - Ага... Ага - вот так, да... В принципе понял... - Пошехонский наконец уловил ход моих рассуждений и возмутился: - Ну ты даешь! А я что - потом пешком оттуда попрусь? Ну ты...
      - А там недалеко до остановки, - сообщил я. - Два километра до конечной остановки тринадцатого автобуса. По березовому лесу. Воздух - сплошная аптека. Для пропитанных бумажной пылью легких - благостное отдохновение. Я, например, гулял там - прелесть! Что тебе не нравится?
      - Вот я еще на автобусе не ездил, - проворчал Вовка. - Аптека... Ха! Но в принципе... В принципе - ладно. Можешь на меня положиться - я все сделаю как надо...
      На следующий день, в половине двенадцатого, я медленно брел по березняку, разъезжаясь обутыми в высокие зимние кроссовки ногами по жирной дорожной грязи, периодически оглядывался и пытался разложить на составляющие глубокое состояние меланхолии, охватившее меня после того, как сошел с автобуса и углубился в лесную чащу. Я всегда поступаю таким образом - как учат мастера психологии: обозначаю проблему, раскладываю ее на составляющие, а затем разбираюсь с каждой составляющей один на один. Как показывает практика, какой бы серьезной ни была проблема, в расчлененном виде она выглядит гораздо привлекательнее, а бороться с каждым из составляющих звеньев намного проще, нежели пытаться осилить их всех сразу.
      Итак, что там у нас? Погода мерзкая. Оттепель стоит неделю, грязища, мокренький снежок падает - небо мрачное, затянуто косматыми мглистыми тучами. Просто грустно - уже из-за погоды. Некоторые не особо устойчивые к катаклизмам особи в такую погоду развлекаются суицидами. Прыгают с крыш, под транспорт бросаются и так далее.
      Далее: жалко бросать насиженное местечко. Только-только нашел свою нишу, устроился весьма недурственно: прекрасная работа, начальник - поискать, роскошная женщина, вполне подходящая на роль постоянной подруги жизни...
      Еще далее: опять меня злые люди хотят перевести в состояние нежити. Не люблю я этого. Мне нравится, когда наоборот. Я вообще-то не виноват - пределы необходимой обороны не превысил. В любом цивилизованном обществе суд в первый же день разбирательства вынес бы оправдательный вердикт - невиновен. Бандит подходит к посетителю ресторана, забирает женщин - как будто они какая-то вещь! - оскорбляет посетителя физически... И все это на глазах секьюрити, мэтра, не таясь, нагло... А потом этот бандит, которому дали заслуженно по роже, пытается этого посетителя застрелить. Черт!!! В чем я виноват?! Тут уж не просто грустно - тут полный грустдец!
      Занятый невеселыми размышлениями, я добрался до стрельбищных ворот и, обнаружив на опушке желтую "Волгу" такси, недоуменно хмыкнул. Пошехонский приперся на полчаса раньше срока. Хорошо это или плохо?
      С одной стороны - хорошо. Не придется ждать и мокнуть под снегом. С другой стороны - какого черта? Почему раньше?
      Из выхлопной трубы "Волги" вырывался легкий дымок, "дворники" неспешно бегали по заснеженному лобовому стеклу. Вздохнув, я направился к такси. Из-за чего бы Пошехонский ни приехал раньше, он молодец - в машине уютно и тепло...
      - Олег! - крикнул кто-то сзади. Я вздрогнул и резко обернулся - у полуразрушенной избушки, бывшей некогда пунктом боепитания, стоял Пошехонский и жестами подзывал меня к себе. От опушки - метров пятьдесят, не меньше.
      - Вот я все бросил и поперся к тебе по грязи! - раздраженно воскликнул я. - Какого рожна тебя туда занесло?!
      В ответ Пошехонский потыкал в сторону такси, затем показал на ухо и приложил палец к губам. И опять поманил меня к себе.
      - Конспиратор херов, - недовольно буркнул я, направляясь к избушке. - Мало ли чего ты мог мне передать? Если в пакете - поди гадай, что там...
      Приблизившись настолько, что можно было в деталях рассмотреть лицо Пошехонского, я присвистнул от удивления. Вовка-плакал. Падал снег и оставлял капельки на лице Пошехонского, слезы, текущие из его глаз, смешивались с талой водой, и оттого мокрым было лицо. Плечи мелко подрагивали в такт еле сдерживаемым рыданиям.
      - Ну-у-у, коллега, - это ты зря так, - растроганно пробормотал я, ускоряя шаг, чтобы обнять Вовку и успокоить его. - Ты же мужик - держись... Все мы в этой жизни что-то теряем...
      - Я не хотел! - плаксиво крикнул Пошехонский, кривя лицо в некрасивой гримасе. - Честное слово, не хотел! Они... Они меня заставили!
      - Да и хрен с ними, переживем, - по инерции пробормотал я, подходя к избушке, - и вдруг застыл как вкопанный. Страшная догадка ударила в голову, заставила одеревенеть корни волос под лыжной шапкой. Кто это ОНИ?!
      - А он за бабками пришел, - раздался гнусавый голос изнутри хибары. - А тут вместо бабок - такой облом!
      - Руки на затылок. И не дергайся, - посоветовал мрачный толстун с подбитым оспой лицом, показываясь в дверном проеме и направляя на меня ствол пистолета. - Мы знаем, что ты резкий. Смотри туда, - он ткнул пальцем вправо. - Дернешься - он замочит Вову. Ты меня понял? Посмотри, посмотри!
      Я положил руки на затылок и посмотрел - из оконного проема торчал ствол автомата, а к стволу прилагалась противная харя, укрепленная на длинной мускулистой шее, которую украшала броская цветная татуировка: две молнии на фоне двух переплетенных латинских С. Ствол был направлен Вовке в живот, а выражение глаз обладателя татуировки не позволяло усомниться в том, что он в любой момент не колеблясь нажмет на спусковой крючок.
      "СС - садист и убийца. И личный телохранитель Марата..." - мгновенно промелькнуло в мозгу - с этим ублюдком я знаком не был, как и с самим бандитским боссом, но неоднократно имел удовольствие наблюдать обоих со стороны - в том же самом "Элефанте", чтоб ему сгореть в одночасье. А оспяной толстяк в дверном проеме - сам Марат, как говорится, собственной персоной. С ними был еще третий - его смутный силуэт, отягощенный автоматом, маячил за спиной изготовившегося к стрельбе СС. Третьего я не признал, но это было не важно. Сам факт, что всеольховский бандитский предводитель мок под снегом и по-детски прятался в развалюхе ради сомнительного счастья поиметь встречу с таким малоинтересным типом, как я, наполнял мою легкоранимую душу светлым патетическим восторгом. Интересно - что со мной сделают? Просто напичкают свинцом или распнут в центре татарского кладбища - ввиду фамильного склепа Шайтуровых? Эх, где мой черный пулемет! Где моя славная команда?!
      - Умница, - похвалил Марат, убедившись, что я дисциплинированно стою, положив руки на затылок и не собираясь рефлектировать. - Повернись ко мне задом и заходи.
      - Ты перепутал, - как можно дружелюбнее сказал я, поворачиваясь и медленно пятясь задом. - Надо так: избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне пере... кхм-гхм... передом... - Нет, это я не от страха запнулся. Страха не было. Адреналин шарахнул в кровь, организм мгновенно перестроился в боевой режим, аналитическое приспособление с лихорадочной поспешностью принялось высчитывать оптимальные варианты безболезненного выскакивания из ситуации. Последняя заминка была вызвана внезапно открывшимся обстоятельством: повернувшись спиной к хибаре, я увидел три бандитских квартета, бредущих вдоль опушки к такси, и понял, что выскакивание не состоится. Три засадных группы по четыре морды в каждой, все вооружены автоматами и помповиками. Сидели за линией деревьев вдоль опушки с интервалом в двадцать пять - тридцать метров, ждали: как оно получится у предводителя. У предводителя получилось - как только я положил руки на затылок, засадники снялись и направились к месту сбора. Вот теперь - все. Если раньше была шалая мыслишка: побаловаться с супостатами в тесном пространстве хибары, как только окажусь в пределах досягаемости, то теперь - никаких шансов...
      - E-..льник закрой, падла, булками шевели! - запоздало отреагировал на мою остроту Марат - и такой ненавистью плеснуло мне в затылок, что стало ясно: никаких компромиссов, это последние минуты в моей жизни. Сейчас доберусь до проема, наденут наручники и повезут на могилу Ильяса. Судя по слухам, Марат большой любитель театральных сцен. А умерщвление врага на могиле "невинно убиенного отрока" как ритуальный акт возмездия - весьма эффектная сцена, способная потешить страждущую душу бандитствующего эстета. Или эстетствующего бандита. Потом Марат, глядя на мою дымящуюся кровь на надгробном камне, с мужественной усталостью в голосе произнесет: "Ты отомщен, брат. Спи спокойно..." И пописает на мой быстро остывающий труп. Нет, насчет пописывания - спорный вопрос. Могила как-никак рядом - нехорошо. Но все остальное будет именно так - ни капельки не сомневаюсь. В противном случае меня давно бы уже завалили его автоматчики - на ближних подступах к хибаре. Они прекрасно знают, что я опасен, и не стали бы рисковать зря.
      - Расчленять будете?! - роковая обреченность вытеснила из сознания проблемы адекватного поведения и обязательный в экстремальных ситуациях такт со стороны жертвы по отношению к агрессору. - Или серной кислотой обольете?
      - Оно еще бакланит, - процедил Марат, защелкивая на моих запястьях наручники - я как раз благополучно добрался до дверного проема и сделал два шага внутрь хибары. - Оно еще рот свой поганый разевает, падла... Ну-ка, Дюха, обшмонай его.
      Чьи-то руки принялись сноровисто и неторопливо обыскивать меня - судя по всему, тот самый третий, что маячил за спиной СС. При первом же его прикосновении я вздрогнул как ударенный током, затем максимально расслабился, закрыл глаза и начал стравливать воздух сквозь плотно сжатые губы. Решение возникло внезапно - как какое-то озарение. Если нам суждено выпутаться из этой тупиковой ситуации, то это произойдет в течение следующей минуты. Наступил благоприятный момент: Дюха обыскивает меня двумя руками, значит, оружие повесил на плечо. Марат стрелять навскидку не будет - между мной и им встрял Дюха. СС наверняка уже не держит рыдающего Вовку под прицелом - на меня надели наручники, и теперь я не опасен. С их точки зрения, не опасен. Вряд ли они предполагают, что хорошо подготовленный боец, даже со скованными спереди руками, за несколько секунд может убить троих обычных - пусть вооруженных и имеющих некоторый боевой опыт мужиков в тесном пространстве этой хибары. Вот тут они сильно ошиблись. Я бы, например, никогда не стал бы обыскивать бывшего офицера спецназа в таком положении. Я бы его поставил к стенке под углом в 45 градусов, велел максимально широко расставить ноги и как следует долбанул бы по черепу - чтобы в процессе обыска этот бывший был занят своей свежей болью и считал круги перед глазами, а не развлекался различными дурными мыслишками. А ребятишки, судя по всему, не слишком часто общаются с такими типами, как я. И мы их за это накажем. Нет, справиться со всей кодлой на открытой местности мне вряд ли по силам - я хоть и подготовленный боец, но отнюдь не Рембо. Я поступлю проще - возьму этих индюков в заложники! Вот тогда посмотрим, как они у меня попляшут...
      - Слышь, Эс, - внезапно буркнул Марат. - Ну-ка давай к Вове. Давай!
      - Не понял? - удивился от окна СС. - Зачем?!
      - Не тормози, бля! - прикрикнул Марат. - Иди к нему, я сказал! Приставь ствол к башке и будь постоянно рядом. Пошел!
      - Все, пошел, - несколько обескураженно согласился СС, покидая свою позицию и направляясь к выходу.
      Я чуть не взвыл от досады. Проклятый толстяк! Ты что - подсел на мою биоволну?! Мысли читаешь?!
      - Чисто, - доложил Дюха, закончив телесный осмотр и ничего предосудительного не обнаружив. - Ничего нету.
      - А теперь слушай меня, крутой... - начал бьыо Марат.
      - Стоять, падла!!! - заполошно рявкнул успевший протиснуться мимо меня к дверному проему СС, неловко плюхаясь на колено и вскидывая приклад "АКС" к плечу. - Стоять, сучонок! Замочу!!!
      Я вытянул голову влево и застонал от отчаяния: из-за угла хибары, пригнув голову к груди и отчаянно буксуя по жирной грязи, в глубь стрельбищного поля перемещался Пошехонский. Не бежал - по такой грязи бежать невозможно, а именно перемещался. Узрел, салажонок, что надзиратель на пару секунд оголил сектор визуального контроля, - и рванул. Да что же это такое - все у меня сегодня наперекосяк!
      - Уйдет, Мара! Уйдет, бля буду! - хищно раздувая ноздри, бормотнул СС, плотно вдавливая приклад в плечо и поводя стволом вслед медленно удаляющейся фигуре Пошехонского. - Давай сниму, а?
      - Прекращай, на фуй! Ну куда, на фуй, уйдет?! - досадливо воскликнул Марат, сдвигая стволом пистолета шапку на затылок и промакивая платком вспотевший лоб. - По такой грязи... Это он от страха поплыл. Щас опомнится, назад прибежит. Вова!!! Ну-ка назад, сучонок! Вова!!!
      - У-у-у... - вдруг тихо зарычал СС, выпадая из-под контроля: пришлепнул цевье "АКС" к косяку, застыл как камень и начал выдавливать слабину на спусковом крючке!
      - Стой!!! - хрипло каркнул я, прыгая с места на СС и целя обеими ногами в голову.
      - Та-та-та-та!!! - вспорола воздух автоматная очередь буквально за какое-то мгновение до моего приземления. Не успел!!! В следующее мгновение яйцеобразный череп СС, оказавшийся между подошвами моих кроссовок и косячной перекладиной, треснул, как кокосовый орех, и плеснул во все стороны студенисто-краповой субстанцией.
      Больно упав на спину, я напружинил отбитые лопатки и попытался одним рывком выпрыгнуть в стойку. На тренировке это получалось с легкостью, но в настоящий момент я не учел браслетов, окольцовывавших мои запястья. Руки были нужны, чтобы придать телу дополнительный импульс, дернуть локоточками назад. Я дернул, врезал крепенько себе по диафрагме, сбил дыхание и неловко плюхнулся назад, пребольно стукнувшись башкой о валявшийся на земле автомат СС.
      - Э-э-э... - замычал Марат, протягивая левую руку в мою сторону - прошло всего несколько мгновений, как ситуация рухнула в штопор, не успел сориентироваться бандит. Надо быстрее, через пару секунд они очухаются и будут вести себя неприлично.
      - Иди сюда, родной мой! - горячо шепотнул я, прогибаясь назад и выдергивая оружие из-под головы. Эх, мне бы руки! Черт, как неудобно работать с оружием в наручниках! И чего не догадался раньше потренироваться? - Бросить оружие, руки за голову! - рявкнул я, пытаясь изобразить командный голос и с ходу подавить противника морально. Получилось неубедительно: во-первых, командный голос на последней ноте сорвался на петушиный всхлип, во-вторых - лежал я, валялся в грязи с широко раздвинутыми ногами, как та хрестоматийная блудница, а потому на солидных мужиков должного впечатления не произвел.
      - Мочи! - коротко рыкнул Марат, выпав из ступора и направляя пистолет в мою сторону. Дюха молниеносно последовал примеру шефа, сдергивая автомат с плеча и ловко переводя его в положение для стрельбы стоя.
      - Та-та-та-та-та!!! - удерживая "АКС" в крайне неудобном положении - одной рукой, - я нажал на спусковой крючок, проводя короткую диагональ от Дюхи к Марату. Тела бандитов отбросило назад - Дюха даже ногами вскинул, как в кино, и, выронив автомат, замертво рухнул на землю. Марат ударился о стену и начал медленно сползать, оставляя на сырых кирпичах два красных потека. Зафиксировав отсутствие двигательной активности, я поднялся и выглянул через дверной проем наружу.
      Вовка не успел далеко убежать. Очередь застигла его в двадцати метрах от избушки, неподалеку от траншеи, уползавшей зигзагами к ржавой директрисе. В принципе расчет был верный - если бы СС помедлил с полминуты, Пошехонский успел бы соскочить в траншею. И вообще - не стоило ему бежать, глупому мальчишке, его наверняка оставили бы в живых. Им нужен был я. Но сейчас это было уже не важно. Сейчас оставалось лишь констатировать факт: прекрасный парень Вовка, умница и вундеркинд, несбывшееся светлое будущее России, лежал в огромной луже собственной крови и медленно остывал. По всей видимости, пули, вылетевшие из автомата этого ублюдка СС, задели артерии - при обычном проникающем ранении таких больших кровепотерь не случается. Снежинки пока еще таяли, падая на парящую кровь, но по краям лужи уже намечалась медленно толстеющая бурая корка.
      - Господи, как ты несправедлив... - еле слышно прошептал я, с трудом отворачиваясь и переходя к окну: не было сил смотреть на ЭТО, хотелось броситься на землю и заорать дурным голосом, бия кулаками по грязи и суча ногами.
      - С-с-с-сука... - донеслось из угла. Я рефлекторно пригнулся и направил туда ствол. Марат был еще жив. Он ненавидяще косил на меня тускнеющим взором и пытался дотянуться до валявшегося неподалеку пистолета. Я глянул в окно: от опушки к хибаре развернутым строем приближались "быки". Чего там у нас произошло, они, естественно, не поняли, но сраженного Вовку видели, слышали очередь в хибаре и теперь сторожко двигались с интервалом в три-четыре метра, держа оружие на изготовку и пребывая в готовности в любой момент шлепнуться в грязь.
      Я мгновенно прибросил свои шансы. Прикончить этих парней одной очередью нонсенс. Так только в третьесортных боевиках бывает. Я выпустил почти полмагазина в своих врагов, находящихся от меня на расстоянии не более трех метров, при этом один из них еще не умер - вон безуспешно тянет свою толстую ручонку к оружию, хочет прикончить меня. Кстати, насчет "не умер"...
      - А ну иди сюда, родной мой, - пробормотал я, поднимая пистолет из грязи и обхватывая грузное тело Марата. - Послужи-ка в последний раз...
      С огромным трудом вздернув Марата под мышки, я обхватил его одной рукой за шею, приставил ствол пистолета к голове и подтащил к окну.
      - С-с-с-суккк... - прохрипел Марат, вцепившись в мою руку и из последних сил пытаясь освободиться. Это хорошо - "быки" видят, что "бугор" жив! А две пробоины в районе печени не видят - Марат одет в черное, да и далековато отсюда до "быков".
      - Стоять, пидарасы!!! - что есть силы завопил я, стреляя из пистолета в воздух. - Все назад!!! Назад, до опушки - а то замочу вашего "бугра"!!!
      "Быки" застыли, затем, рассмотрев, что я им представил для обозрения, резво попятились назад. Как только они оказались на уровне деревьев, я опустил переставшего уже хрипеть Марата на землю и, отдышавшись, крикнул:
      - Зовите какого-нибудь большого на переговоры. Время - двадцать минут! Кто вылезет сюда - начну отстреливать заложников! Все - время пошло...
      * * *
      "...Мы вышли из игры, мы смертельно ранены..." - необычайно пакостным тенорком дребезжит кто-то из глубины подсознания. Настырно этак дребезжит, не спрашивая у меня разрешения. А я не возмущаюсь - не придаю особого значения, потому как мне сейчас недосуг бороться с нежелательными астралами какого бы то ни было окраса.
      Снаружи раздаются нечастые ружейные выстрелы и экономные автоматные очереди. Ребятишки стараются лупить поверх хибары: в оконные проемы залетело несколько пуль, судя по всему - случайных. Это значит, что ребятишки, несмотря ни на что, все еще надеются застать своего предводителя в живых и боятся хоть как-то повредить ему.
      Это хорошо - мне легче. Хотя надо отметить, что в теории огневой подготовки ребятишки явные профаны. Насквозь отсыревшие силикатные кирпичи хорошо поглощают пули даже калибра 5,45 - рикошет здесь незначительный. Ну да ладно, пусть развлекаются. Мне надо поспешать - не до теорий сейчас. Надо позаботиться о себе: надежда на то, что какой-нибудь бдительный милиционер услышит выстрелы и примчится разбираться, отсутствует начисто. Во-первых, бдительных сейчас очень мало - надбавку за бдительность не платят. Во-вторых стрельбище здесь как-никак. А на стрельбище положено стрелять.
      Сняв с СС окровавленную кожаную куртку, напяливаю ее на себя. Затем ползу к дверному проему, поддеваю стволом автомата валяющийся снаружи чемодан с деньгами и затаскиваю его в хибару. Три пачки стодолларовых купюр на всякий случай прячу во внутренний карман куртки, хотя в настоящий момент можно отдать какой-нибудь фрагмент организма на отсечение, что деньги мне уже никогда не понадобятся.
      Возвращаюсь к СС. С полминуты пытливо всматриваюсь в очертания изуродованного черепа и прислушиваюсь к стрельбе, доносящейся снаружи. То, что я собираюсь сделать, идет вразрез со всеми нормами цивилизованной морали. Ни один положительный герой так поступать не должен даже перед лицом неизбежной смерти. Но я не герой - и тем более не положительный. Я пес войны - под цивильной оболочкой скрывается оскал затравленного зверя, готового на любые мерзости ради спасения собственной жизни. Извини, парень, - не вижу другого выхода. Больно у тебя тату приметная. Сразу бросается в глаза и не вызывает сомнения в принадлежности, даже при наличии размозженного черепа.
      Рванув ворот рубахи СС, я делаю тесаком круговой надрез по границе воротниковой зоны. Кончик лезвия затупился от моего землекопства - приходится сильно нажимать, чуть ли не пилить сопротивляющуюся кожу. Закончив резать, снимаю кожу чулком, выворачиваю ее и прислушиваюсь к своим ощущениям. Читал я, читал господ Купера и Рида. И о скальпах знаю не понаслышке - на чеченской войне приходилось неоднократно видеть, в каком состоянии оставляли "духи" тела наших пацанов, угодивших к ним в плен. Но сам таким образом развлекаюсь впервые. И знаете - ничего. Угрызения совести отсутствуют, нет всепоглощающего желания забиться в истерическом припадке или сотворить еще что-нибудь в подобном роде. Я знаю, что это ненормально. Знаю, что аномалия. Но! Этот ублюдок без всякой необходимости убил ни в чем не повинного мальчишку, прекрасно зная, что не ответит за это. А до этого он убил и запытал насмерть не один десяток человек. Он вне человечьих законов, он - зверь. А я охотник. Всю свою сознательную жизнь я охотился за таким, как СС. Правда, сегодня произошло недоразумение - звери обложили охотника. Сейчас мне нужен кусочек звериной шкурки, чтобы подобающим образом встретить приближающуюся волчью стаю... Натянув кожу на голову, я прячу неровно торчащие концы под воротник куртки и застегиваю "молнию". Запах чужой крови уже не сводит меня с ума - за полчаса я пропитался им насквозь, я адаптировался к безликому присутствию СМЕРТИ. Смотрю в тускло отсвечивающее лезвие тесака - татуировка на месте. Проблемы с дырами. Почему-то на СС его кожа сидела упруго и вполне прилично, а на мне висит безобразной маской - и дыры растянулись, как в омоновской вязаной шапке с отверстиями. Ну да это не беда - мы морду спрячем. Нам только тату пацанам показать - и всех делов.
      Уложив СС в могилу, лихорадочно засыпаю ее землей и некоторое время ерзаю сверху задницей - утрамбовываю. Выстрелы все ближе - у меня остались считанные секунды. Кладу Дюху на могилу, лицом вниз, левую руку отставляю в сторону - ты будешь моим прикрытием. Затем подтаскиваю Марата к самому входу - пусть хлопцы сразу займутся своим предводителем, незачем им запинаться о тела рядовых пацанов. Вновь смотрюсь в лезвие тесака - поправляю сбившуюся от работы липкую "маску" и качу к входу зиловскую покрышку. Это - изюминка. Извини, Марат, придется по тебе проехать, тяжела покрышка. Сильно толкаю покрышку наружу - она несколько раз подпрыгивает с пригорка, катится и вскоре благополучно падает в траншею. Получилось. Снаружи слышатся недоуменные крики и улюлюканье - кажется, "быков" мой демарш несколько озаботил и смутил.
      Все - работа закончена, можно и отдохнуть. Пистолет Марата кладу за пазуху, прячу в рукаве тесак СС, ложусь рядом с мертвым Дюхой и засовываю голову под его руку, натягивая на себя полу расстегнутой куртки бандита - так, чтобы только шея с татуировкой была видна. Со стороны кажется, что мы умерли, как братья, - рухнули наземь в боевом объятии. Нет, я мог бы и просто так полежать, но увы - дыры. Нехорошо смотрятся. Да и парок вырывается при дыхании - чай, не май месяц. А это неприлично - у нормальных трупов парок вырываться не должен. Так что Дюха - это двоякая выгода. Спасибо, братан, я тебе свечку потом поставлю. Если это "потом" состоится. А пока - тихо. Начинаем выгонять лишний кислород из системы, сокращать количество вдохов, чтобы казаться полноценным трупом.
      Короткий вдох-выдох на восемь счетов. Раз, два, три, четыре... Очень надеюсь, что пацаны не смотрели "Молчание ягнят". Они все молоды, а "Молчание" - классика. Классику пацанам смотреть недосуг, им бы что покруче. Так что очень надеюсь - не станут они припоминать выкрутасы доктора Лестера и проводить неуместные аналогии.
      Короткий вдох-выдох на десять счетов. Раз, два, три, четыре... В какой-то момент мне вдруг действительно хочется умереть - не понарошку. Чтобы пацаны ворвались в избушку, а там - одни трупы. Всем проще. Им не надо искать, мне изощряться в неимоверных усилиях на грани психического помешательства.
      Короткий вдох-выдох на двенадцать счетов. Раз, два, три...
      - Ка... Калина, смотри! - слышится как будто откуда-то со стороны истерический взвизг, более похожий на женский вопль, нежели на крик разгневанного мужчины. - Смотри - он... он тут их всех...
      Какие-то несвязные крики в хоровом исполнении, топот множества ног, затем полный ярости вопль Калины:
      - Бегом! Бегом, бля!!! Давай все - вдоль траншеи. Бегом, бля! Робот - со своей бригадой жмите к тачкам, объедете с той стороны, встанете. Не дай боже уйдет - лично всех обижу. Бегом!
      - Скажи пацанам, чтобы не палили туда - а то мы там встанем, а они начнут шмалять, - пытается выговорить условия незримый Робот.
      - Бегом, я сказал!!! - страшным голосом кричит большой - топот ног удаляется к опушке.
      - Санек, Жора! - окликает кого-то Калина. - Назад! Давай - подгоняйте тачку, грузите Марата, пацанов - ко мне на хату. К нему не надо. Надо будет мать подготовить - потом уже. Давай - делайте. Пойду я посмотрю, как пацаны работают...
      Мать. Вот как. Оказывается, у толстого Марата, подонка и убийцы, есть мать. И ее надо готовить... Ну что ж - как говорится, каждый сам рисует картинку своей судьбы.
      Через некоторое время слышится рокот приближающегося мотора. Машина тормозит у хибары, судя по звукам, парни открывают багажник, затем пыхтят и сопят, укладывая Марата. Тяжел бандитский предводитель - возятся с ним парни минут пять, не меньше. За это время редкие выстрелы и иные сопутствующие звуки погони удаляются к окраине стрельбища.
      - Может, сначала большого свезем, потом вернемся за пацанами? - предлагает кто-то прямо надо мной прерывистым от возбуждения голосом. - А то придется их ложить на него. А?
      - Не, я сюда снова не поеду, - отказывается второй. - Ну и что - дожить? Им уже все равно. Давай сразу. Потом вмажем как следует, а то я уже того...
      - Пить вредно, пацаны, - бесцеремонно заявляю я, стряхивая с себя мертвую руку Дюхи и вставая. - И потом - что за наплевательское отношение? Если трупы так сразу и "все равно"?!
      Прямо передо мною застыли как истуканы двое молодых "бычков" лет по двадцати. Оружия при них я не наблюдаю - видимо, оставили в машине. Рты у "бычков" синхронно разомкнулись, глаза вот-вот вылезут из орбит. Чего это они? Ах да - совсем забыл! Наверно, я неважно выгляжу. Наверно, веду себя некорректно - трупам не положено вот так запросто вставать и разговаривать. Но увы - мне некогда соблюдать приличия.
      - Я не труп, - сообщаю я пацанам, с отвращением сдирая с себя кожу СС и направляя на врагов пистолет. - А вот насчет вас - вопрос спорный. Мне нужна ваша тачка и десять минут форы. Так что, если жить хотите, раздевайтесь, - я бросаю на пол тесак СС и предусмотрительно отхожу ко входу. - И порежьте на лоскуты чьи-нибудь штаны - мне нужно вас связать. Быстро!
      Спустя три минуты я покидаю поле битвы на слегка подержанном, но еще вполне приличном "Ниссане", оставив в хибаре связанных пацанов. Перед тем как выехать на дорогу, петляющую по березовой роще, бросаю прощальный взгляд на небольшой бугорок рядом с траншеей. Прости, Вовка, что оставляю тебя на произвол судьбы. Я звякну-о тебе позаботятся. А мне нужно уматывать. Прости. Мирная жизнь терпела меня недолго. Чужой я здесь. Пора возвращаться в родную стихию...
      Глава 3
      - Слышь, разведчик!
      - Ну?
      - Пиво будешь?
      - Вообще не сезон для пива. Прохладно. Да и писать потом захочется лишний раз слазить облом. Вот если бы с воблой, да с астраханской...
      - А как раз - с воблой, да с астраханской! А поссышь прям в сено - ниче не случится. Ну че - будешь, нет? Я те три бутылки оставил. А то смотри - я сам...
      - Откуда у тебя астраханская вобла? - поинтересовался я, спуская между делом вниз веревку с привязанной к концу корзиной.
      - Из лесу вестимо, - хитро осклабился Поликарпыч, укладывая в корзину сетку с пивом и воблой. - Карлесон из пещеры в клювике притаранил.
      - Карлсон, - поправил я, затягивая добычу к себе на насест. - Его зовут Карлсон. И он не в пещере, а на крыше живет - типа как я. Слушай - вот вобла! Жирная, как поросенок! Ну, спасибо, потешил. Плюс тебе.
      - Чего не спрашиваешь, что за Карлесон такой? - прищурился на меня снизу Поликарпыч. - Или неинтересно?
      - А что мне твой Карлсон? - недоуменно пожал я плечами, с ходу принимаясь лущить воблу. - Что мне твой... Ммм - сказка! Сочится... Да, а что там твой Карлсон?
      - Мужики из Астрахани рыбешку везли, - неторопливо пояснил Поликарпыч. Ингушам. И, понятное дело, поехали не через КПП. Теперь интересно?
      - Ну-ка, ну-ка... - Я насторожился и отложил рыбу в сторону. - Занятный у тебя Карлсон... И как везли?
      - А через Сухую Балку. - Поликарпыч сплюнул под ноги и потянул было из кармана "Беломор". - Тьфу, забыл - сеновал! Батя башку оторвет...
      - Брешет твой Карлсон! - убежденно воскликнул я, выдергивая из кармана тулупа пятиверстку Стародубовской области. - Через Сухую можно только пешим порядком или на вертушке - там же ров! Хотя - это же Карлсон! Ежели пропеллер в заднице хорошенько смазать...
      - Ты когда там был в последний раз? - Поликарпыч опять сплюнул - на этот раз пренебрежительно. - Год назад, если не больше, ров засыпали - получился перешеек метров в десять. Усекаешь? Да не смотри так - то кореша мои, врать не станут.
      - Кто засыпал? - обескураженно пробормотал я. - Там землеройной бригаде работы на месяц! Ты тот ров видел, нет?
      - А че я там забыл! - легкомысленно хохотнул Поликарпыч. - А засыпали значит, шибко надо кому-то. Усекаешь?
      - А ты об этом перешейке только сегодня узнал? - недоверчиво поинтересовался я.
      - А че бы я тогда с тобой катался? - обиделся Поликарпыч. - Мне какой интерес машину зазря гробить, по колдоебинам скакать? Ну ты скажешь тоже!
      - Шутка! - вымученно улыбнулся я - поводы для веселья отсутствовали начисто. - Шутка, Валера, - не бери дурного в голову. Давай тачку готовь вечерком прокатимся. Бак - под пробку. Лады?
      - Лады, - махнул рукой Поликарпыч, удалясь из сеновала и бормоча под нос нечто явно неодобрительного характера.
      - Какие мы нежные! - в сердцах буркнул я, аккуратно поводя на карте простым карандашом новую кривую и вновь прикладываясь к биноклю. На подконтрольном объекте все было в норме - за время моего общения с Поликарпычем обстановка изменяться не пожелала.
      - Ну и ладушки, - похвалил я супостатов, откладывая бинокль в сторону и принимаясь потреблять пиво с воблой. - Будете вести себя хорошо - я вас небольно зарежу...
      Таким вот образом я развлекался уже пятнадцатый день: сидел на третьем ярусе сеновала своей бывшей домработницы тети Маши, любовался в бинокль на собственное подворье, а вечерами иногда для разнообразия катался с Поликарпычем - сыном тети Маши - на его "Ниве" по буеракам приграничья.
      До Стародубовска я добрался без приключений. Злые бандиты Ольховска не стали преследовать меня по железной дороге: то ли не хватило ума организовать розыскные мероприятия вне городской черты, то ли просто никому в голову не пришло, что у меня достанет наглости легально сесть в вагон СВ и с комфортом путешествовать, вместо того чтобы прятаться по брошенным дачам да ползти под покровом ночной мглы мимо бандитских блокпостов, расставленных вокруг города. С финансами проблем не возникло: на первой же сорокаминутной остановке смотался в обменник и поменял сто баксов, заодно проверив подлинность остальных. Не знаю, как обстоят дела со всей суммой "выкупа", но те тридцать штук, что мне удалось вынести с поля боя, оказались полноценными госдензнаками. Спасибо Калине - если кто встретит, передайте, что Сыч кланялся. Хотя нет - лучше передайте оборонительную гранату. Без предохранительной чеки...
      Итак, я опять вырвался из цепких лап смерти. Я был свободен, обладал некоторой суммой, достаточной для того, чтобы в течение определенного периода обеспечить полноценную жизнедеятельность, и был полон решимости вернуть себе свой прежний статус, утраченный около года назад. Мирной жизнью я развлекаться вновь не пожелал - практика показала, что ваш покорный слуга слабо приспособлен к обычным параметрам существования, привычным большинству законопослушных граждан.
      В Стародубовске меня, как и следовало полагать, никто не ждал. Посетив обгоревшие развалины домов, некогда принадлежавших полковнику Шведову и команде, я прошел мимо своего подворья по другой стороне улицы - подняв воротник куртки и ускорив шаг.
      От моего дома за километр перло чьей-то нездоровой жизнедеятельностью. У ворот стояли две крытые фуры с кабардинскими номерами, еще какая-то машина виднелась во дворе, слышался гортанный горский говор вперемежку с отборным русским матом. С трудом подавив выскочившее откуда-то из недр души чувство категорического неприятия столь явной несправедливости, я стиснул зубы и прошмыгнул дальше по улице. Эх ты, черт! И где мой пулемет?!
      Чего это я так разошелся? Извольте. Представьте себе - после долгого отсутствия вы подходите к собственному дому, а в нем орудуют чужие люди. Не грабят, не воруют - живут они там.