ЛЕВ ПУЧКОВ
      ИСПЫТАНИЕ КИЛЛЕРА (ЧАСТЬ ВТОРАЯ)
      ГЛАВА 1
      - Я вашего слона забираю, - сообщил Звездорванцев после продолжительной паузы. Вы его напрасно сюда поставили! Погорячились...
      - На здоровье, - я вяло пожал плечами. - Забирайте, воля ваша.
      Следователь сцапал слона и на пару секунд задержал руку и фигурой над доской:
      - Переходить не желаете? Думаю, вы просто допустили ошибку - я вам прощаю.
      - Да нет, не ошибся, - я хмуро улыбнулся и почесал могучую щетину, за две недели превратившуюся в почти полноценную бороду. - Я его сюда специально поставил. Это тривиальный карповский дебют - через пять ходов вам мат.
      - Вы так полагаете? - Звездорванцев удивленно сдвинул на лоб свои "хамелеоны". - Мы же только начали партию!
      - Нет, это не я. Это Карпов так полагает. - Я опять почесал бороду и потянулся к початой пачке "Лаки страйк": - Разрешите?
      - Да-да, пожалуйста. - Звездорванцев придвинул пачку и озабоченно углубился в изучение партии.
      Я шел в "несознанку". Этот допрос был восьмым по счету, и ни на одном из них я ничего не сообщил следователю по факту инкриминируемого мне деяния. И не подписал ни одного протокола. Нет, в молчанку я не играл - нес всякую чушь о чрезмерной загазованности атмосферы и поголовной дегенератизации общества, упирая на извращенность человеческой натуры вследствие стечения негативных факторов, которые могут даже самого честного и бескорыстного сотрудника правоохранительных (!) органов сделать отъявленным и жутким мздоимцем. Когда я переходил к конкретике, следователь вымученно улыбался и розовел - не успел еще окончательно испортиться, салажонок. Вообще, мне с ним повезло: коммуникабельный, отзывчивый, не давит, не орет, допускает всякие поблажки... Видимо, знает, что мое дело - заведомо лажа. Мне кажется, никто ему забашлять не удосужился за мою закопку по самые уши. Просто сказали - веди дело как обычно, и так все ясно. Вот и не старается...
      Узнав, что родичи насильственно привили мне склонность к шахматным баталиям и даже пытались вытащить на уровень межобластных олимпиад, следователь притащил набор дорожных шахмат и за два часа продул со свистом шесть партий подряд.
      С того раза это вошло в систему. Следователь задавал мне дежурный вопрос:
      - Показания давать будете?
      - Не-а, не буду, - печально отзывался я.
      - Ага! А протокол подписывать... А? - уточнял Звездорванцев.
      - Тоже не буду, - опять отзывался я. - вы же слышали, что Гольдман, упокой господь его грешную душу, мне завещал? Грех не выполнить последний совет покойного...
      - Ясно, - Звездорванцев потирал ладошки и доставал из кейса с золоченой монограммой (ах, как хочется казаться большим и солидным!) коробку с шахматами: - Ну, тогда, может... эээ... партейку?
      - А вот это - с превеликим удовольствием! - Тут я усаживался на краешек стула (привинчен, зараза, не подвинешь у столу!), и мы начинали сражаться не на жизнь, а на смерть - Звездорванцев, дилетант в сей строгой игре, отдавался ей самозабвенно, будто с разбегу нырял в омут.
      Такой расклад меня вполне устраивал - можно было посидеть в нормальной комнате, подышать воздухом, покурить и, общаясь с хорошим человеком, узнать, как там - на воле. Такой идиллии, впрочем, предшествовали кое-какие катаклизмы местного значения, которые, повернись ситуация несколько иначе, могли сыграть в моей дальнейшей судьбе весьма неприятную, если не трагическую, роль. В камере ИВС меня держали не долго - к исходу вторых суток предъявили обвинение в тройном убийстве и перевезли в СИЗО. Дознавателя мои отчаянные доводы совершенно не волновали.
      - Все шито белыми нитками, - резюмировал он, определившись в отношении меры пресечения. - Все вы так - подстава, подстава! Надо же, а! Водку ему в рот залили! Может, они еще и бабу под тебя подложили?! И щипцами от камина и ледорубом полтергейст позабавлялся?! Ха!
      Но мою просьбу об обязательном присутствии адвоката неожиданно выполнили - честно говоря, я не рассчитывал на результат, когда, руководствуясь опытом просмотренных видеофильмов, гордо заявлял, что без адвоката нашей фирмы даже рта не раскрою! А может, сыграло роль особое положение нашего адвоката в системе отношений правоохраны и криминалитета. Борис Моисеевич Гольдман, состоящий на службе у Дона, за время своей активной деятельности посадил на скамью подсудимых не один десяток товарищей в форме, имевших неосторожность превратно истолковывать суть и значение правозащиты в современном уголовном процессе. В общем, адвоката ко мне доставили и даже позволили переговорить наедине, предварительно обыскав Гольдмана, дабы не пронес злобному убийце каких-нибудь запрещенных предметов.
      - Я все знаю, - махнул рукой Борис Моисеевич, когда я попытался изложить суть дела. - Я предупредил, чтобы не смели без меня предъявлять обвинение... Так что... - Тут он смутился и виновато пожал плечами: - Ну, знаешь, придется тебе посидеть некоторое время в СИЗО, мальчик мой... Мммм-да... Так вот. Это липа - дураку понятно. Я разберусь - подключим все резервы, заплатим кому надо - можешь не беспокоиться. И не из таких передряг выскакивали...
      - Нехорошо мне в СИЗО будет, дядя Борис, - мрачно сообщил я. Знаешь, сколько товарищей хотят мою голову?
      - Знаю, мальчик, знаю, - торопливо покивал Гольдман. - Уже дадено кому надо - будешь сидеть в комфортабельной одиночке. Ты же у нас бывший вэвэшник - положено отдельно содержать. Так что - не беспокойся, быть удавленным в общей камере тебе не грозит.
      - И на том спасибо, - поблагодарил я и поинтересовался. - Как Дон?
      - Нормально, - отводя взгляд, ответил Гольдман, в его голосе я уловил фальшь. - Ты не волнуйся - сиди себе... Да - вот еще что! Без меня - ни слова! Понял? Ни ЕДИНОГО словечка! Все показания - в моем присутствии. И ничего не вздумай подписывать. Ясно?
      - Да понял я, дядя Боря, - успокоил я Гольдмана. - Вы, главное, найдите, кто меня подставил. И знаете - я могу подсказать: ищите в Кировском районе.
      - Это уже не твоя забота, мальчик мой, - мудро сощурился Гольдман. - Твой патрон занимает достаточно высокое положение в системе, а потому у тебя не должна болеть голова о том, как тебя будут вытаскивать из дерьма, в которое ты имел неосторожность вляпаться. Так что - сиди себе...
      Меня благополучно переместили с СИЗО и водворили в одиночку. Никто меня ногами не бил и прикладами в спину не тыкал - наверное, проинформировали, что я за птица. Правда, мне не понравилось, что при перевозке были предприняты, на мой взгляд, излишние меры предосторожности. Во-первых, на меня натянули наручники в положении "руки за спину" и хромированные ножные кандалы, не позволяющие широко переставлять ноги. Во-вторых, начальником караула был пожилой капитан - командир роты по конвоированию. Я выходец из Внутренних войск и знаю, что начкаром в данном случае мог быть и обычный прапорщик. Офицер, тем более командир роты, возглавляет караул только в особом случае.
      Обстановка одиночной камеры комфортом не отличалась: откидные нары и отвратно воняющая в углу чаша "Генуя" (на местном диалекте - "параша" или "толчок"), над которой свисал протекающий водопроводный кран. Когда я намекнул, что неплохо бы заполучить матрац, робу, туалетные принадлежности и так далее, корпусной терпеливо разъяснил:
      - Вот на зону придешь - тама тебе все и дадут. Тута ни фуя не получишь. А матрац - с бикарасами. Хошь?
      Я решительно отказался - уж лучше на голых досках бока отдавливать, чем потом беспрерывно чесаться...
      - И вообще - должен радоваться, - сообщил свое мнение корпусной. У нас тута людишек - как сельдей у бочке. А ты, как король, - отдельно. По режиму, вишь ты, полагается ему! Хм... Ну, бывай, хлопец, - и со страшным скрежетом захлопнул железную дверь, похоронив меня в замкнутом пространстве камеры...
      на следующий день, после завтрака, который состоял из пары кусков липкого черного хлеба и тарелки перловки с острым привкусом хлорки, меня повели на допрос. Комната для допросов располагалась в этом же корпусе, на последнем этаже. За ближним к зарешеченному окну столом сидел румяный молодой человек с бездонно-голубыми глазами и скучающе обрабатывал ногти маникюрной пилкой.
      - Спасибо, - сказал он корпусному и сделал отмашку рукой - типа удались, тот ретировался, оставив дверь слегка приоткрытой.
      - Дверь-то закройте! - возвысил голос румянолицый.
      В коридоре раздалось брюзгливое бурчание по поводу какой-то матери и безопасности следователя, однако дверь закрылась.
      - Ну вот и ладненько, - констатировал румянолицый и указал рукой на свободный стул: - Садитесь, пожалуйста.
      - Спасибо, - буркнул я, присаживаясь, и уточнил: - На сколько?
      - В смысле? - не понял румянолицый.
      - На сколько садиться - лет на двадцать? - Я пристально посмотрел на собеседника, стараясь определить степень сопричастности следака моим напастям.
      - Ах, вон что! - румянолицый смущенно улыбнулся и нервно мигнул значит, в курсе, сволочь, почем дровишки! - Я полагаю, мы разберемся с вашим делом, угу... и расставим все точки над "i". Кстати, я ваш следователь. Звездорванцев, Василий Хафизуллович...
      - Василий Хафи... как? - переспросил я.
      - Хафизуллович, - зарделся следак. - от слова Хафизулла.
      - Эк вас угораздило, - посочувствовал я. - А на вид вы совсем даже бледнолицый! Да и фамилия... Хм! Н-н-нда...
      - Ну... где вы встретите сейчас носителя чистого этноса? заоправдывался Звездорванцев. - Сейчас все так перемешалось... мгхм... ммм... монголы там, видите ли, триста лет, ага... Так что... А насчет фамилии - увы, мы не выбираем. Впрочем, давайте займемся делом.
      - Давайте, давайте, - согласился я и выдал: - Вы в курсе, что без своего адвоката я вам ничего не скажу? Там, на подходах к изолятору, должен где-то топтаться такой толстенький курчавый дедок - мой адвокат. Гольдман его фамилия.
      - Ну, дорогой вы мой! - поморщился следователь. - Зачем же вам сразу заручаться протекцией такого маститого адвоката, уподобляясь каким-то рэкетирам? Мы будем разбираться по существу дела скрупулезно, дотошно, не упуская ни одной детали. С материалами предварительного следствия я ознакомился, прекрасно знаю...
      - Вы не поняли! - перебил я его. - Гольдман - адвокат, работающий на нашу фирму. Я сотрудник фирмы. Быть может, мы с вами беседуем в последний раз, досточтимый Василий Хафи... Тьфу! Короче, гражданин следователь, тащите сюда этого старого еврея, ежели желаете контактировать! Кстати, вы его видели или так - понаслышке знаете? А то я вам его опишу...
      - Видел, - Звездорванцев замялся. - Эээээммм... Дело в том, уважаемый Эммануил Всеволодович... знаете, Гольдман вчера вечером попал в автомобильную катастрофу. Мммм... сейчас он лежит в реанимации...
      - Что?! - Я вскочил и подался через стол к следователю: - Чего вы несете? Я вчера с ним разговаривал!
      Следователь опасливо отодвинулся и покраснел. Рука его нашарила на столе черную кнопку звонка и зависла над ней, как кошка, изготовившаяся к прыжку.
      - Но-но! Эмоции! - петушиным всхлипом выдал Звездорванцев. Говорю вам - в реанимации... Вчера, между десятью и одиннадцатью часами вечера, его машина столкнулась с бульдозером, который на большой скорости...
      - Бульдозер на большой скорости?! - Я скривился в ухмылке. - А каток асфальтный на большой скорости не пролетал?! С реактивным двигателем?! Вот уроды-то! Все куплено! От бля, а!
      - Прекратите, - тихо попросил Звездорванцев, утирая внезапно вспотевший лоб. - Я никакого отношения к бульдозеру не имею. И вообще никакого отношения к адвокатам не имею - я из другой службы...
      - Службы, службы! - передразнил я. - Знаем мы вашу службу! Не буду ничего показывать. Точка. - Я пристукнул кулаком по столу и для вящей убедительности продемонстрировал следователю кукиш: - Вот вам, а не показания!
      - Ясно. - Звездорванцев тяжело вздохнул. - Имеете отвод?
      - От каких вод? - удивился я. - Я секретарь-референт! Водами никогда не торговал! Ну, вы даете!
      - Да нет, - досадливо нахмурился следователь, - если я вас не устраиваю, можете написать заявление - официальный отвод. Если причины отвода веские, вашим делом будет заниматься другой следователь. А вам назначен адвокат Иноземцев - очень, знаете ли, опытный и авторитетный...
      - Когда назначен? - живо поинтересовался я.
      - Сегодня, естественно! - Следователь смутился.
      - Вот оно что! - ядовито протянул я. - Можете передать: пусть адвоката этого, назначенного, на пенсию отправляют! Он мне на хер не нужен!
      - Отказываетесь от защиты, значит? - уточнил Звездорванцев.
      - Не-а, не отказываюсь, - я развел руками. - Зачем мне ваши адвокаты? Фирма найдет мне защитника не хуже Гольдмана - вот тогда и будем разговаривать. И отвод я не собираюсь писать: вы ли, кто другой - какая разница?
      - Ясно. - Звездорванцев опять вздохнул. - На вопросы отвечать отказываетесь?
      - Отказываюсь! - Я внимательно осмотрел одежду следователя. Кстати, закурить не дадите?
      - А отвечать будете? - хитро прищурился Звездорванцев. - Если будете, тогда дам!
      - Не буду, - упрямо насупился я.
      - Аааа! Стойкий ленинец! - Звездорванцев улыбнулся и достал пачку "Лаки Страйк": - Все равно - нате. Вы мне чем-то симпатичны, Эммануил Всеволодович.
      - Спасибо! - искренне поблагодарил я, вытаскивая четыре сигареты и пряча их в штаны. - К сожалению, не могу сказать вам то же самое. Ваш брат в последнее время мне что-то здорово не нравится - ну о-о-очень не нравится. Либо хитрые продажные шкуры, либо затурканные трудоголики, которые до пенсии расколупывают чемоданные кражи, не замечая, что рядом воруют эшелонами, практически не маскируясь! Нормальных нет.
      - Ну, это не мы! - Следователь протестующе потряс руками. - Это специфика работы такая. А меня вы к какому разряду относите?
      - Пока не знаю, - покривил я душой и прищурился: - Разберемся со временем. Вот что - я подумаю на досуге, а вы приходите завтра и приводите адвоката - тогда я вам все расскажу. Только позвоните 2-93-51 - это номер моего шефа, скажите, что я прошу адвокатика приличного найти. Договорились?
      - Хорошо, - согласился следователь. - Я позвоню. Только вы можете молчать сколько влезет - у меня установка: две недели на следствие, затем передать дело в суд. Даже если вы не подпишите ни одного протокола, это ничего не меняет.
      - Вот как! - удивился я. - Ну ты посмотри, а! Все уже заранее распределено, все предусмотрено! Да уж...
      - И вот еще что, - Звездорванцев осторожно постучал пальцами по столу, - я позвоню, но... знаете, я могу сразу сказать, что, кроме Иноземцева, вас никто защищать не возьмется...
      - С чего это вдруг? - насторожился я.
      - Ну что вы, право! - укоризненно воскликнул Звездорванцев. - я вам гарантирую, что после случая с Гольдманом вами никто не станет заниматься. Пример, знаете ли, очень убедительный. Идите-ка в камеру и подумайте, как себя вести. А если уж совсем меня не презираете, как продажную шкуру, - ответьте, пожалуйста, на ряд процедурных вопросов...
      В персональную одиночку меня отчего-то не водворили. Курносый проследовал мимо, и я, очнувшись от мрачных мыслей, заметил, что стою перед открытой дверью камеры No 12, что в противоположном конце коридора от моей одиночки.
      - Э-э, дядя! Ты чего это? - я обернулся к конвоиру и на всякий случай сделал шаг назад.
      Ласково улыбнувшись в пшеничные усы, корпусной вдруг рубанул меня под коленки дубинкой и резко втолкнул в камеру - от неожиданности я даже не сделал попытки к сопротивлению. Трудно было предположить, что такой толстый и на вид нерасторопный дядька может действовать столь проворно.
      В камере присутствовали три человека. Они, расположившись на нижних шконках, азартно резались в "буру".
      Некоторое время троица продолжала увлеченно играть, а я получил возможность осмотреться. Двое были сильно здоровы - один, по всей видимости, баловался бодибилдингом, о чем свидетельствовали немного одрябшие, но не утратившие формы мышцы. Второй крепкой статью был наделен от природы: массивные плечи, широкие запястья с толстыми пальцами, испещренные татуировками, твердокаменная челюсть и грудь бочонком - все это наводило на самые грустные мысли о собственной физической неполноценности. Но опаснее всех мне показался третий: мелкий и сухощавый, он словно был сплетен из стальных тросов, которые при каждом движении руки перекатывались под бронзовой от загара кожей.
      "Борец, - подумал я, - бывший... - И еще подумал: - Когда это он успел загореть? Если все лето торчит в камере?.. Странно..."
      Мне стало немного неуютно. Ай-я-яй... Было очевидно, что в узком пространстве камеры эти ребята задавят меня за несколько секунд. Это вам не по перрону кренделя выписывать!
      Трое закончили кон и разом повернули головы в мою сторону.
      - За что чалишься? - коротко спросил качок.
      Я не стал отвечать - выдержал паузу и добродушно произнес:
      - Здорово, мужики! Где мне упасть?
      - Не хочет говорить! - сокрушенно развел ручищами здоровый от рождения, а борец неожиданно глубоким басом добавил:
      - А и не надо - так знаем. Двух девчонок несмышленых оттарабанил и головенки им посворачивал. Загубил юные души, бля! А знаешь, что за это полагается? Знаешь, петух недоделанный?! - И тут все трое встали, продвинулись вперед и образовали передо мной в узком пространстве камеры треугольник, вершиной которого оказался борец.
      - Мужики! Это же затасканный прием! - тоскливо воскликнул я, в отчаянии заламывая руки. - Я не делал этого! Меня подставили! Твою мать, а! Ну вы че - фильмы, что ли не смотрите?! Меня подставили, а теперь через вас рассчитывают опустить - ведь дебилу ясно! Неужели вам не западло быть чьими-то "шестерками"? Мужики...
      Увы - ораторское искусство успеха не возымело. Борец молнией метнулся мне в ноги, ухватил за бедра железным кольцом, резко приподнял и мотанул в бок, заваливая на пол.
      Вопреки ожиданию нападавшего, я не стал сопротивляться - наоборот, расслабился и плюхнулся, как мешок с трухой. От неожиданности борец подался вперед и ослабил захват.
      То, что происходило далее, мой рассудок только успевал фиксировать: мышление выключилось, и заработали автоматизмы старой боевой машины, ключевым понятием которой является коротенькое слово "УБЕЙ!".
      Подхватив борца под мышки, я с маху вогнал его башкой в железную дверь, от чего она гулко завибрировала басом, образуя чистую квинту с последним криком бедолаги.
      Упершись руками в пол позади головы, я выгнулся дугой и обеими ногами швырнул обмякшее тело борца на стоящих чуть поодаль картежников, которые, приняв на грудь драгоценный груз, попятились к шконкам. Резво выпрыгнув в стойку, я бросился за борцом и с разбегу запихал комплект из двух мужиков, поддерживающих обмякшее тело, в проем между шконками, пока смешавшиеся здоровяки не догадались бросить сотоварища и перейти к активной обороне.
      Уцепившись за стойки, я стремительно навалил на уголовников все, что навернулось под руку на верхних ярусах шконок: два увесистых матраца, подушки и постельные принадлежности, которых, как утверждал сволочь корпусной, тут не должно вроде бы быть.
      Получилась бесформенная куча, на которую я и запрыгнул, вцепившись руками в кроватные дужки, и принялся все это интенсивно пинать с большой амплитудой, злобно приговаривая:
      - Вот вам гостинцы, суки! Вот вам опущение, п...дюки недоношенные! и в таком духе что-то еще.
      Секунд сорок спустя куча мала перестала шевелиться. Потрепанная боевая машина выключилась, и заработало рациональное мышление.
      - А не чересчур ли? - запоздало пробормотал я и отбросил матрацы.
      Троица пребывала не в самом лучшем виде: борец не подавал признаков жизни, качок еле слышно стонал, скрючившись в эмбриональном положении, и только здоровый от рождения, держась руками за голову, членораздельно просил прекратить экзекуцию.
      - То-то же, уроды! - резюмировал я и, зверовато взвыв, с разбегу долбанул ногой по двери.
      Любопытство через глазок моментально прекратилось - по коридору забухали удаляющиеся шаги.
      - А сейчас переходим к репетиции, - мрачно сообщил я. Драматическое произведение камерного типа: утро в совхозе. Или в колхозе - в деревне, одним словом... - Углядев на быстро оплывающем лице здорового от рождения некоторую заинтересованность, я пояснил: - В этой самой деревне утром, на зорьке, начинают орать петухи - хором. И в связи с этим спать никак не возможно - все встают и принимаются за работу. Доступно?
      Похоже, эта перспектива здоровому от рождения совсем не приглянулась: он живо полез под шконку, пряча зад и выставляя наружу ноги. Угостив его смачным пинком, я погрозил пальцем и сказал:
      - Спокойно, кочет! У меня нет охоты мараться о ваши грязные задницы. Я тебе даю минуту на размышление, а потом буду кастрировать подручными средствами. Кто дал команду меня опустить?
      - Фуля тут размышлять, - здоровый от рождения выбрался из-под шконки. - Это Пахом приказал тебя отпедерастить.
      - Вор, что ли? - удивился я. - И чего я ему-то сделал?!
      - Вор, вор, - подтвердил здоровый и хмыкнул: - И не обязательно, чтобы ты че-то ему сделал. Кто-то из братвы попросил - вот и всех делов-то... Ну, допустим, Витя-Протас...
      - Ага, - я поскреб щетину на щеке и сожалеюще покрутил головой: Значит-таки походатайствовал Витек. Ну-ну... Однако не удалось сие мероприятие!
      - Ну, ниче, - ободрил меня здоровый от рождения. - ты все равно труп. На зону зайдешь - один фуй опустят, по этапу уже опустят - и отдельная камера не поможет! Ты лучше сразу вскройся - там, за шконкой, самопальное перышко затарено, - здоровый мотнул головой, показывая, где это самое перышко затарено. - А то обидно - такого резвого пацана - опустят... Гы-гы... Лучше, братан, умереть мужиком, чем жить петухом - это я те точно говорю!
      - Ну-ну. - Я тяжело посмотрел на советчика, подошел к двери, и, привалившись к ней спиной, начал колотить по железу пяткой, выкрикивая угрозы, адресованные городской администрации, персоналу СИЗО и всей местной братве.
      Из соседних камер начали кричать, требуя прекратить, и вскоре поднялся тотальный гвалт. Я с любопытством прислушивался к шуму - теперь было не разобрать, кто устроил такое веселое времяпрепровождение.
      - Придется переводить на место, уроды, - пробормотал я. - Куда вы, на хер, денетесь...
      Вдруг шум разом стих: в коридоре послышалась дробь бегущих ног, причем мягко этак переступали, словно бегущие были одеты в кроссовки или кеды.
      - Довыепывался, идиот, - резюмировал здоровый от рождения и опять полез под шконку. - Ныряй под вторую - это спецназ позвали.
      - Что за спецназ? - удивился я. - Откуда в СИЗО спецназ?
      - Это уиновский спецназ, - пояснил здоровый и потащил на себя матрац. - Как раз для таких крутых и буйных, как ты. Щас увидишь и почувствуешь!
      У меня нехорошо сжалось сердце. Спецназ нарушителям порядка никогда ничего путного не сулил.
      - Здесь? - раздалось с той стороны двери.
      - Тута, тута! Бушует, скотина, весь корпус переполошил, падла! ответил голос пшеничноусого корпусного.
      - Давай! - коротко приказал кто-то.
      Дверь со скрежетом распахнулась. На пороге возникли крепкие парни в камуфляже с масками на лицах и резиновыми дубинками в руках. Тот, что стоял спереди, держал под мышкой наизготовку нунчаки из текстолита, окольцованные медными ободками.
      "Как врежет - череп напополам", - профессионально определил я и грустно опустил голову, поднимая руки вверх. Слова оправдания были неуместны.
      - Во как? - удивился тот, что с нунчаками. - Ну-ну... так, парни, не трогать его, - обратился он к остальным и кивнул мне: - Выходи.
      Я послушно вышел в коридор, на всякий случай держа руки поднятыми. Корпусной злобно глянул на меня и сказал:
      - Это он, он - тот самый! Он тута...
      - Заткнись, чмо, - флегматично посоветовал старший группы. закрывай камеру, пошли в дежурку.
      - Да ты че, паря! - возмущенно вскинулся корпусной. - Да я тебе... я буду жаловаться...
      - Делай, что командир говорит, - один из пятнистых схватил корпусного за рукав и внушительно встряхнул его. - Чего непонятно?
      Бурча под нос невнятные угрозы, корпусной запер дверь и валкой трусцой направился к выходу. Спустя три минуты вся наша компания оказалась в помещении ДПНСИ. Здесь нунчакообладатель снял маску, и я с удивлением узнал в нем своего школьного приятеля Ловцова по кличке Муля-младший.
      - Муля? А ты как тут?
      - А что? Я ничего. - Муля смущенно почесал затылок. - Работа как работа... Я вообще-то подрывником - просто щас дежурю... Вот... Ты лучше скажи, чего там у вас получилось?
      - А-а-а! Ты это у него спроси! - сказал я, кивая в сторону корпусного, который что-то нашептывал на ухо ДПНСИ, бросая на спецназовцев неприязненные взоры. - Спроси - как это я вместо одиночки угодил в камеру к блатным!
      - А запросто! - спокойно заявил Муля. - Щас мы это узнаем. Михалыч! - мой школьный приятель обратился к ДПНСИ. - Дай потолковать с этим фруктом. Пару минут. - Он кивнул в сторону корпусного, который попятился, прячась за угол.
      - Отставить! - рявкнул Михалыч. - Ты вместе со своим отделением снят с дежурства за неповиновение! Идите к себе наверх и ждите, когда смена придет - щас начальнику УИН позвоню. Топайте!
      - Не понял?! - Муля прищурился. - Неповиновения кому? Вот этому ублюдку? - Он кивнул в сторону корпусного, который сжался за столом и спрятал запунцовевшее лицо за мощную спину ДПНСИ. - Этому придурку, который одиночного в камеру к блатным подсадил и тем самым допустил грубое нарушение режима?! Флегматичный Муля уставился на ДПНСИ, вызывающе перебрасывая нунчаки из руки в руку. Я удивленно хмыкнул - вот так тихоня Муля, который мухи не обидит по жизни! Ай да молодец!
      - Или тут имеет место не просто нарушение режима... а, Михалыч? вкрадчиво поинтересовался Ловцов, перехватывая нунчаки в левую руку и ударяя ими по столу.
      - Делай что хочешь! - взвизгнул по-бабьи ДПНСИ, не выдержав дерзкого напора, и суетливо отвел глаза в сторону. - Только подследственного водворите на место...
      Выйдя из помещения ДПНСИ, Ловцов сказал корпусному:
      - Ты, крыса! Если с этим парнем что случится - я тебе яйца на уши натяну! Ты понял, чмо?!
      Корпусной опустил голову и проникновенно вздохнул - понял, не дурак!
      - Ну и славненько, - флегматично резюмировал мой приятель и сказал мне: - Тут постоянно дежурят наши пацаны - помощь оказывают персоналу СИЗО. Я им всем передам - ежели чего, шумнешь... Короче - спецназ спецназа в обиду не даст.
      - Заметано, - растроганно пробормотал я, протягивая Ловцову руку. Знаешь, а я вообще-то ни за что сюда угодил... Подставили.
      - Может быть, - неопределенно пожал плечами Муля. - У нас все может быть. Ну - пока...
      Вот так состоялось мое знакомство с нравами и обычаями нашего славного СИЗО. За все время моего сидения никто больше не покушался на целостность персоны вашего покорного слуги, но Судьба, эта своенравная баба, и без вмешательства воров и озлобленных бригадиров два раза нанесла мне страшные удары, от которых оправиться до конца так и не удалось... Спустя два дня Звездорванцев сообщил, что Гольдман умер, не приходя в сознание. Нового адвоката фирма подыскать мне так и не удосужилась, хотя следователь клятвенно заверял, что беспокоил Кругликова по этому поводу аж три раза.
      - Заняты они, - сокрушенно сообщил Звездорванцев. - Кругликов этот слушает пять секунд, раздраженно бросает "да знаю я, знаю!" и отключается. Видимо, проблемы какие-то...
      Но отсутствие адвоката я еще мог пережить - в принципе, никакой адвокат, кроме Гольдмана, в моем положении ничего исправить был не в силах. Я просто принял этот факт к сведению и приготовился защищаться.
      Второй удар был гораздо страшнее. На четвертом допросе Звездорванцев скорбно вздохнул:
      - В каких отношениях вы были с главой вашей фирмы... эээ... с Чанкветадзе?
      - Почему "был"? - насторожился я. - Был, есть и буду в прекрасных отношениях...
      - Он умер, - прервал меня следователь и отвел взгляд. - Сегодня утром, в четыре часа...
      Трое суток я пребывал в прострации. Не ел, не пил, валялся на полу в своей одиночке. Уже не в первый раз Судьба так жестоко карала меня. В свое время я потерял жену, которую боготворил, - она оказалась шлюхой. Затем родители погибли в автокатастрофе - в расцвете сил, как говорят, жить бы еще да жить... Чуть позже злобные гоблины надругались над моей маленькой женщиной Милкой, которая до сих пор так и не обрела нормальный рассудок... Дон был моим последним оплотом в этом жестоком мире. Да, он был болен и находился в критическом состоянии - врачи не скрывали этого. Но я твердо верил, что этот старый половой разбойник найдет в себе силы выкарабкаться из любой, даже самой безвыходной, ситуации. А он не нашел... За годы, проведенные рядом с этим человеком, я успел привязаться к нему, как к родному отцу. Он вытащил меня из беспробудного запоя в память о моей матери и терпел рядом с собой, обеспечивая всем необходимым, давая понять, что личная привязанность значит больше, нежели выгода, трезвый расчет и еще куча рациональных критериев большого бизнеса. И вот - его не стало. Теперь я знал, что обречен. Некому было заняться моим спасением. Правда, еще оставался толстый Бо - мой боевой брат. Но умение стрелять, убивать голыми руками и жестоко управлять группировкой, талант заслонять грудью в бою и другие качества Бо были бессильны против козней мерзавцев, которые подставили меня черт знает из каких побуждений. ПРОФСОЮЗ в данном случае тоже оставался в стороне. Я уже представлял, как аналитики этой организации, скучно пожав плечами, вымарали меня из компьютерной памяти.
      На последнем допросе, в очередной раз получив мат на 16-м ходу, Звездорванцев вздохнул и сообщил:
      - Жаль мне вас.
      - Отчего же? - вяло поинтересовался я. - Зря посадили?
      - Да нет, - следователь махнул рукой и поморщился. - Посадили... Что посадили - это еще куда ни шло... Отпедерастить вас пытались?
      - Пытались, - согласился я. - Но не очень удачно. Сами знаете... А что?
      - Да ничего, - Звездорванцев пожал плечами. - Суд скоро. На зону пойдете. Там обязательно отпедерастят.
      - Это мы еще поглядим, - небрежно бросил я.
      - Сто процентов - отпедерастят, - убежденно воскликнул Звездорванцев, - и глядеть нечего! Вы же бывший сотрудник правоохранительных органов - пойдете на "двойку", так называемую "ментовскую"... А там все повязано - Пахомовы людишки там заправляют. Юридический нонсенс...
      - Жаль, значит? - ядовито переспросил я.
      - Ага, жаль, - печально подтвердил Звездорванцев. - Неплохой мужик пропадает.
      - Ну-ну, - пробурчал я и в лоб спросил: - А вот... сколько вам за меня заплатили? Только честно?!
      - Ну что вы! - удивился следователь - даже очки на лоб полезли! Кто ж нам платит?! Нам команду дают - фас! - и все...
      - И не совестно? - поинтересовался я, глядя в бездонно-голубые глаза своего визави. - Спите нормально?
      - Совестно, очень совестно, - с готовностью согласился Звездорванцев. - На душе кошки скребут - невмоготу!
      - "Невмоготу"! - передразнил я. - Н-н-да... Но вы же знаете. Что дело - липовое?!
      - Ну - знаю, не знаю... - следователь сокрушенно развел руками. - А как быть?
      - Ну а ежели куда повыше сообщить? - предложил я шепотом, подавшись через стол. - Чтобы приехала независимая экспертиза, бригада какая-нибудь из Москвы - типа Гдляна-Иванова... А? Я бы потом вовек не забыл бы...
      - Ну уж нет! - Звездорванцев, как бы отгораживаясь, решительно выставил перед собой раскрытую ладонь. - Это вы бросьте, сударь! Мне, знаете ли еще пожить охота - я совсем не старый еще...
      - Ну а... а вот судьи - что?! - не сдавался я. - Ведь суд наверняка будет все рассматривать, свое расследование... А?
      - Не-а, - вяло помотал головой Звездорванцев. - Судьи - они тоже жить отчего-то хотят...
      - Да-а-а, бля... - задумчиво протянул я. - мафия, бля! "Коза Ностра"...
      - ну что вы, какая там, в задницу, "Коза Ностра", - не согласился следователь. - В сто раз хуже. С этой "Нострой" кто-то там у них боролся были, знаете ли, примеры... А у нас - глухомань...
      Вот такой разговор состоялся позавчера, на седьмом допросе. Беседа эта энтузиазма мне не прибавила.
      - Бежать мне надо, - задумчиво щурясь сквозь сигаретный дым на портрет Железного Феликса, произнес я. - А то и впрямь опустят - тут все повязано...
      - Да, опустят - это точно, - согласился Звездорванцев, не отрываясь от партии. - А вот бежать... Бежать?! - Следователь встрепенулся - дошло, наконец, какое предложение я высказал! Подняв глаза. Он изучающе посмотрел на меня и, обнаружив, что прямо сейчас бежать я не собираюсь, облегченно вздохнул.
      - Ну уж дудки, Эммануил Всеволодович! Из этого изолятора в последний раз бежал некто Тонкий - было это, если мне не изменяет память, году этак... в 1904-м. Его отправляли этапом в Красноярск - когда вывели из приемника, наскочила банда, человек двадцать, конвой перемочила и убралась восвояси. Звездорванцев развел руками и хитро прищурился: - Или у вас в Кировском районе есть банда, с которой вы приятельствуете? А?!
      - Нет, нету, - сокрушенно вздохнул я.
      - Ну вот, - обрадовался Звездорванцев. - А вы говорите... А без банды не получится. Никак! Вам придется укокошить шестерых вооруженных конвоиров. И то - это только в том случае, ежели вас будут передавать караулу для перевозки на зону, в облсуд или на следственный эксперимент. Ну а передавать вас будут в наручниках или кандалах - в вашем деле написано, что вы склонны к побегу. Кроме того, здесь целое отделение спецназа... Нет, не стоит, - отрицательно помотал головой Звездорванцев и добавил с удовлетворением: - Кстати, я забираю вашу туру.
      - На здоровье, - согласился я и поинтересовался: - ну а если отсюда? Ну - из этого кабинета?
      - Ха! Да вы оптимист. Эммануил Всеволодович! - развеселился Звездорванцев. - Судите сами: метровая кирпичная кладка, решетки толщиной в два пальца - вам понадобится газовый резак. И потом - четвертый этаж! Пятиметровые потолки - здание-то дореволюционной постройки! Вы же не собираетесь сигать с пятнадцатиметровой высоты, а?! Или вы Тарзан? Гы-гы!
      - Нет, не Тарзан, - грустно согласился я. - Запросто могу поломаться... Но ведь не бывает безвыходных ситуаций? Наверняка есть какой-нибудь вариантец?
      - Хм... Вариантец, - следователь задумался - в его глазах сверкнули озорные искорки. - Ну, конечно, конечно... Вот, например, чтобы успешно отсюда слинять, надо... надо... пару тяжелых бульдозеров с отвалами, чтобы подъехали и заблокировали снаружи ворота шлюза и вход в приемник. Затем - какая-нибудь штуковина, чтобы высадить решетку этой комнаты. Знаете, ремонтные машины с корзиночкой - в ней монтер сидит и в проводах ковыряется...
      - Знаю, знаю, - перебил я. - дальше давайте!
      - Дальше? - Звездорванцев озабоченно почесал переносицу. - Дальше... А - вот еще что: еще фургон надо, чтобы заблокировать два окна на первом этаже, которые выходят на улицу из дежурки... чтобы, как только вы побежите, не начали пулять из всех стволов дежурной части. А еще нужен человек, который знает расположение помещений в СИЗО и порядок работы - ну, положим, моей работы, чтобы дать консультацию тем, кто вас будет отсюда вытаскивать. Вывод: для успешного осуществления этой акции нужны десять человек, куча техники, которую придется откуда-то умыкнуть, а потом бросить и... и полное отсутствие у этих десятерых нормального человеческого страха перед грядущей расправой за содеянное. А такое отсутствие страха бывает, батька мой, только... эээ... только у круглых идиотов. У вас есть десять приятелей-идиотов?
      - Да уж, - мрачно резюмировал я. - Идиотов-приятелей у меня, к сожалению, нету. Все как-то недосуг было обзавестись...
      - Ну вот видите, родной вы мой! - жизнерадостно похлопал по стволу ладошкой Звездорванцев. - Все это утопия... Так что - играйте лучше, чего там грустить о мрачном будущем! Ожидание наказания - само по себе уже наказание. Лао Цзы, кажется...
      - Конфуций, - поправил я следователя. - Ожидание смерти хуже самой смерти. Еще один неверный ход - и вам мат. А пока - шах.
      - Вон вы как! - огорчился Звездорванцев. - Мстите?
      - Мстю, - подтвердил и великодушно предложил: - Может, отдохнете, с мыслями соберетесь? Решающий ход!
      - Хорошая идея, - одобрил Звездорванцев, взял сигарету, щелкнул зажигалкой и приблизился к окну.
      - Интересно - откуда это здесь техника? - растерянно пробормотал он, глядя на улицу. - С той стороны "кирпич" висит - не должно быть вроде?
      - Что за техника? - вяло поинтересовался я.
      - Да вот - полюбуйтесь, - следователь, выпустив клуб сизого дыма, пригласил меня к окну. - Какая-то ремонтная бригада - не иначе. Здесь никто никогда не ездит - специально "кирпич" повесили, чтобы спецавтомобилям не мешали...
      Я подошел к окну:
      - А-а-а-а... Это, наверно, меня выручать приперлись - как раз по вашему раскладу. Все совпадает...
      - Ну-ну, разумеется, - хихикнул Звездорванцев, продолжая с любопытством глазеть на улицу.
      Между тем со стороны не проездной оконечности улицы к СИЗО на хорошей скорости подкатила колонна: два здоровенных бульдозера, шести тонная автоцистерна с мрачной надписью "ПРОПАН" и аварийная машина с длинной желтой стрелой, которая заканчивалась стальной корзиной.
      Синхронно развернувшись, бульдозеры выпустили клуб черного дыма, взревели натужно и... бросившись вперед, намертво заблокировали ворота шлюза и вход в приемник.
      - Ох! - слабо пискнул Звездорванцев, хватаясь за сердце.
      Пропановоз, ободрав облицовку стены, впритирочку прилип к окнам дежурки и тут же заглох.
      - Ну ни фуя... - только и успел изумленно вскрикнуть Звездорванцев и тут же проворно отскочил от окна. Аварийная машина подняла стрелу и, стремительно подлетев к зданию СИЗО, снайперским ударом вывалила решетку на окне нашей комнаты для допросов - при этом корзина заехала аж до самой двери и уперлась в нее. А в корзине, прикрепленный алюминиевый проволокой, торчал снаряженный коробкой на 200 патронов 7,62-мм "ПКМС".
      Секунду помешкав, я растерянно почесал затылок и забрался в корзину, отмотав по ходу дела пулемет и удобно ухватив его на изготовку.
      - Ну, я, пожалуй, пойду? - спросил я Звездорванцева, который только промычал нечто нечленораздельное. - Ей-богу, не знаю, - сообщил я следователю, качнув стволом пулемета, - откуда, чего... Но, хочу заметить, все по вашему раскладу вышло - кроме бочки с пропаном...
      В этот момент стрела, резко дернувшись, отчего я едва не вывалился из корзины, забрала меня из комнаты для допросов.
      Спустя семь секунд я уже стоял на асфальте возле здания СИЗО и растерянно вертел башкой на 360 градусов, наблюдая, как организованно разбегаются какие-то товарищи в тренировочных костюмах и масках.
      Из-за угла здания выглянула толстая рожа в натянутом черном чулке и помахала ручищей:
      - Че торчишь, Профессор? Греби сюда! - и скрылась.
      Добежав до угла, я увидел рычащий в кустах джип "Чероки" без номеров, возле которого маялся, переминаясь с ноги на ногу, чулковоискаженный Бо. За рулем сидел Коржик в маске и весело скалился, гикая от удовольствия.
      - Падай! - крикнул Бо и, пыхтя, полез на правое переднее место. Не успел я разместиться на заднем сиденье, как джип ломанулся через кусты, считая бордюры.
      - Все! - рявкнул Бо, тыча мне под нос часы. - Минута пятьдесят! Через две минуты выскакиваем через промежуточный пост ГАИ на объездную - там нас ждут. Ловить тебя начнут через семь минут - по графику. Так что - живи пока, Профессор...
      ГЛАВА 2
      - Слушай решение на сутки. За вчера и послезавтра - все в норме. На объектах отключений нет. Происшествий не случилось, объем задач выполнен в соответствии с графиком... - так начинается постановка задач исполнителям, собравшимся на веранде в бане Бо. Время - 15.00. в разных углах веранды на полу примостились четверо бригадиров периферийной группировки: Лиджик, Антон, Гаррик и Хамид. Хамид - единственный мусульманин в окружении Бо. Кавказцев Бо не любит по вполне понятным причинам. Хамида он терпит потому, что он родился узбеком в далеком солнечном Андижане. А еще Хамид когда-то закончил Санкт-Петербургское училище Внутренних войск и пару лет воевал под началом Бо. В общем, Хамид исключение из правил, особый случай, иллюстрирующий превратности корпоративной привязанности.
      В стороне сижу я и Коржик - мы играем в нарды. Эх, жизнь моя жестянка! Когда-то Бо так же собирал нас - командиров взводов - и дрючил за что ни попадя. Он был командиром от бога - что называется, слуга царю, отец солдатам. Вот только задницу лизать начальству так и не научился - гордость и чувство собственного достоинства всякий раз оказывались сильнее трезвой оценки объективных факторов, требующих в нужный момент склонить голову и виновато шмыгнуть носом. Если бы не это - был бы Бо сейчас генералом, а я бы, например, гнил бы себе в СИЗО в томительном ожидании суда...
      - Лиджик, у тебя там есть такой Андросов, дембельнулся недавно из ВВ, - Бо заглянул в книгу решений. - Я звонил командиру батальона, где он служил, - говорит, классный пацан - оторви да брось. Щас он без дела мается. Пусть хлопцы наедут на него - если покажет себя мужиком, возьми в бригаду...
      Бо перенес в свою новую жизнь привычную ему систему координат войсковой действительности. В группировке царит железная дисциплина, ежедневно бригадиры прибывают к 15.00 на постановку задач и представляют отчет о положении дел на подконтрольных территориях. По старой памяти Бо тащит в группировку бывших вэвэшников - все "быки" у него отслужили в оперативных бригадах и милицейских батальонах. Бо прав. Этой публикой легко управлять, они прошли через огонь локальных войн, та что никого не надо учить, и, пожалуй, самое главное - все эти ребята буквально влюблены в Бо. Потому что Родина продемонстрировала им свое феноменальное умение поворачиваться задом к людям в погонах, которые ее, эту самую Родину, защищали, не щадя крови и самой жизни как предписано уставом. А Бо всех обласкал и дал хороший кусок хлеба с бужениной. А еще - ностальгия. Пацанам по инерции мнится, что они до сих пор в единой дружной войсковой семье, во главе которой стоит мудрый командир, способный на все ради процветания своего слаженного подразделения...
      - Гарик, завтра к 9.00 доложишь об уборке территории возле складов, - небрежно кивает Бо бригадиру Вознесеновки. Я знаю, о чем речь. За безобидным понятием "уборка" территории кроются переломы, ушибы и. Вполне возможно, три-четыре трупа. Возле обширных складов сельхозпродуктов обосновались цыгане. Воруют и пристают к работягам. Милиции по барабану - они им не мешают. Накануне цыган предупредили - не уберетесь, будем мочить. Они не убрались. Ну и вот...
      Вот таким образом я развлекался уже три дня. Играл в нарды с Коржиком, присутствовал на деловых совещаниях Бо с бригадирами и названивал по сотовому телефону, который Бо с неохотой одолжил мне, предупредив, что этого номера в природе не существует. То есть на мой телефон позвонить не мог никто односторонняя связь.
      Первым делом я связался по промежуточному телефону с Диспетчером: напомнил, что Капитан не завернул ласты в тюряге, а по-прежнему функционирует в пассивном режиме. Разговор с Диспетчером мне не понравился: эти ребята если и не вычеркнули меня из своей жизни, то намеревались сделать это в ближайшее время.
      - Мне нужна помощь, - без обиняков заявил я Диспетчеру. - Я хорошо поработал в свое время - теперь давайте впрягайтесь в мои проблемы.
      - У нас сейчас свои проблемы, - неласково буркнул Диспетчер. - А что касается твоих заморочек... короче - пока сам. Велено передать: если нащупаешь стоящую информацию по своему делу, обратись к Сухову - зам прокурора области. Знаешь такого?
      Сухова я знал. В свое время он служил под началом моего отца, в бытность последнего зампрокурора области. Ходили слухи, что сейчас Сухов единственный претендент на пост областного прокурора, буде вдруг с этим выжившим из ума маразматиком брежневской школы что-нибудь случится. Но наряду с этими слухами существовала перспектива безболезненного убытия Сухова на пенсию: нынешний прокурор был крепок, блюл диету и, что самое главное, прочно сидел в замкнутом кругу региональной мафии, в которую входили губернатор, мэр Новотопчинска, начальник УВД и ряд других престижных физиономий, частенько мелькавших по каналам местного ТВ.
      - Ну и что - надыбав информацию, я попрусь к этому Сухову? удивился я. - Так он меня сдаст с потрохами! Или укокошит из персонального пистолета и получит сто штук баксов от Кировской бригады... Что-то вы там намудрили!
      - Не гони волну, - неприязненно осадил меня Диспетчер. - У Сухова в этом деле свой интерес. Ничего другого пока тебе сказать не могу. И еще - ты пока нас не беспокой. Мы тебя сами найдем, если сумеешь выкрутиться из этой передряги. Ну а не сумеешь - будем тогда думать, что с тобой делать... - и отключился.
      Затем я позвонил Милке и пообщался со Стасом. Выслушав длинное повествование о проблемах насущных, я пообещав переслать энную сумму на харчи и посоветовал потерпеть - до лучших времен. Сообщив, что в ближайшее время навестить их не смогу, я дал Стасу номер Кругликова и посоветовал напомнить этому маразматику, что Дон обещал оплачивать няньку для Милки минимум в течение года. Воля покойного, так сказать. Стас сообщил под занавес, что меня ищут. Везде якобы висят мои ксерокопии, которые снабжены пояснительной текстовкой: сволочь, маньяк и насильник. Поболтав с "родственником" еще пару минут, я порадовался, что мамеды и братва не догадались побеспокоить моих подопечных, и позвонил Славе Завалееву.
      Начальник СБ фирмы с ходу поинтересовался, отчего это на его определителе нет моего номера, и сказал, что есть архиважная информация по поводу этой подставы и надо бы немедля переговорить - но не по телефону. В связи с этим он четвертого сентября (а я звонил первого) будет прогуливаться по улице Пушкина, между рестораном "Айс" и кафе "Мария". И если я - совершенно случайно, естественно, - буду между часом и двумя пополудни проезжать мимо, он, так уж и быть, сядет ко мне в машину. Только лучше бы ему меня не узнать при встрече - место больно людное. Я поблагодарил его, распрощался и пошлепал к Бо - требовать, чтобы в мою внешность произвели кое-какое оперативное вмешательство не очень болезненного характера.
      После небольшой дискуссии Бо обрил меня наголо (я стал чрезвычайно похож на бракованный бильярдный шар, увы!), велел загорать с утра до вечера, чтобы изжить неестественную бледность, возникшую вследствие двухнедельной отсидки, и тем же вечером облил мою голову какой-то гадостью. Проснувшись утром, я обнаружил, что мой бритый череп и физиономию покрывают хаотично разбросанные и чрезвычайно уродливые пигментные пятна желтовато-коричневого цвета. Которые делают меня похожим на двоюродного брата Фреди Крюгера с улицы Вязов, и страшно возмутился, заявив, что с таким уродом ни одна приличная женщина не захочет спать.
      - А не хер спать, - сообщил свое мнение Бо, любуясь моим пятнистым черепом. - Тебе бы щас в живых остаться... А так ты совсем на себя непохож можешь мне поверить! Да и пройдет это скоро - через пару недель...
      в течение трех суток я пытался выяснить отношения с Бо. Он и слышать не хотел о том, что мне придется побывать в городе.
      - Здесь ты можешь до глубокой старости сидеть, - резонно заметил он. - Ни одна скотина сюда ко мне не сунется - это я тебе гарантирую. А что в городе там с тобой будет - хер знает...
      С точки зрения Бо, все было верно. Периферия находилась под жестким контролем его диктаторского режима, и я мог разгуливать по улицам любого из городков периферии и раскланиваться с участковыми - никому из них в голову не пришло бы повязать приближенного Бо или дать о нем какую-нибудь информацию. А в Новотопчинске Бо чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
      В конце концов мне удалось уговорить Бо оказать мне помощь.
      - Получится - хорошо, - резюмировал он. - Не получится - значит, будем воевать. Все равно в этой игре гнить до старости - может, напоследок удастся устроить заварушку, чтобы весело было...
      Рано утром - часов в шесть - четвертого сентября я сидел в будане (так новотопчинские менты именуют отсек в патрульной машине) раздолбанной патрульной машины, которая медленно двигалась по шоссе к городу под управлением участкового инспектора Верхнего Яшкуля Валеры Базырова, недавно получившего лейтенанта за задержание двух интуристовских шлюх, обгопстопивших какого-то негритянского вождя с дипломатической неприкосновенностью. Валера нервничал через каждые три секунды смотрел назад, чтобы удостовериться в моей невредимости.
      - Да куда я денусь! - не выдержал я. - Езжай спокойно - радуйся жизни!
      - Ага - радуйся! - мрачно буркнул Валера. - Вот бляха-муха! А как хорошо жизнь начиналась! Только летеху получил, дом достроил... Эх!
      Валеру можно было понять. Вчера вечером его вызвал Бо и велел завезти меня в город на патрульной машине. Валера моментально загрустил самым серьезным образом.
      - Повезешь его в будане, - сказал Бо. - С ним будет три ствола. За вами поедут мои люди - без оружия. Если начнут по дороге досматривать, он всех расстреляет и уйдет. В общем - твоя задача: провезти его через два поста ГАИ и обратно. Если с ним что случится, я тебе жопу на части разорву, - в заключении сообщил Бо и как решающий аргумент присовокупил: - Или мы не одно дело делаем? Не охраняем вместе с тобой общественный порядок?
      Опасения Валеры оказались напрасными. Мы благополучно проехали через оба поста ГАИ: усиленный нарядом ОМОНа шлагбаум только сделал нам ручкой. Кому могло прийти в голову, что беглый преступник разъезжает на милицейской машине?!
      В пригороде нас догнал "Ниссан" с Коржиком и Сашей Шрамом - я пересел к ним, раздал пистолеты и распрощался с участковым.
      - Встречаемся здесь же в 18.00, - бросил мне Валера и попытался реабилитироваться за только что перенесенные треволнения: - И смотрите у меня чтобы без глупостей!
      Глупости в наши планы не входили. Первым делом мы посетили мою родную улицу и минут пять стояли возле родного подворья, изучая обстановку. В принципе Слава Завалеев сказал, что активный розыск будет продолжаться трое суток, после чего усиление снимут, но, сами понимаете, подстраховаться никогда не вредно. Не обнаружив признаков засады, я послал на разведку Сашу Шрама, который, вернувшись, сообщил, что во дворе он обнаружил какого-то здорового мужика, пьющего на веранде чай. На мента мужик не похож, но, на всякий пожарный, Саша - простая душа - вырубил его и связал бельевой веревкой. Оказавшись во дворе, я сразу узнал одного из наших телохранителей - Серегу Татарикова. Когда мы привели бедолагу в чувство, он сообщил, что Слава Завалеев выставил в хате круглосуточный пост - чтобы не разграбили в отсутствие владельца. Еще он сообщил, что здесь сидела засада, которую сняли вчера вечером.
      В доме все было прибрано и аккуратно расставлено по местам входная дверь, скрипя новыми навесами, демонстрировала торцом свежий замок в смазке. Растроганный столь трепетным участием в сохранении моего имущества, я поблагодарил Серегу и велел передать Славику, что за мной не заржавеет.
      До срока, обозначенного Славой Завалеевым, было еще достаточно много времени, и я не видел причин, могущих помешать мне навестить Милку и ее братца.
      Припарковав "Ниссан" во дворе Милкиного дома, бойцы рассредоточились возле подъезда, а я поднялся на третий этаж и открыл дверь своим ключом. И только по той простой причине, что вот уже в течение двух лет еженедельно наведывался сюда, чтобы проверить, не грабанул ли кто пустующую квартиру. Я отвык звонить в эту дверь...
      Они лежали на Милкиной кровати в спальне и занимались утренним сексом. Именно утренним: неторопливо, томно и нежно, как проснувшиеся в выходной день молодые супруги, накануне хорошо отдохнувшие и по пробуждении ощутившие наличие качественной эрекции у мужской половины тандема. Стас неторопливо наддавал тазом, глубоко проникая в Милку, а она, обхватив его спину ногами, сонно постанывала и хихикала, звонко шлепая ладошками по мощным плечам братца...
      Нет, этого не могло быть... Я зажмурился и помотал головой, затем вновь открыл глаза - видение не проходило. Волосатая задница Стаса - надо вам сказать, довольно симпатичная задница, мускулистая и пропорциональная ритмично дергалась между максимально разведенных в стороны бедер сестрички. И сестричка вела себя при этом как любая нормальная женщина, которой данное занятие ничего, кроме удовольствия, не доставляет. Окно было закрыто, вокруг валялись скомканные простыни, какие-то вещи, и стоял характерный специфический запах, дающий конкретное представление о том, чем эта парочка занималась накануне.
      Мне стало дурно. Господи, за что ты так со мной? Почему всех моих женщин в конечном итоге трахают какие-то посторонние мужики? Или мне так на роду написано? Или я какой-то неполноценный? А тут еще вот такой изврат братец сестричку пользует потихонечку... Причем сестричка, судя по всему, ничего против не имеет - скорее наоборот! А когда я - был грех - в последний раз с ней проделал такую штуку, ее потом три месяца откачивали от истерики. Что это?!
      Растерянность моя длилась несколько секунд - до тех пор, пока левый локоть не ощутил торчащую из-за пояса ребристую рукоять револьвера, которым меня снабдил Бо. Выдернув оружие, я на цыпочках прокрался в спальню и вставил ствол между ягодицами Стаса, который, ощутив прикосновение холодного металла, перестал работать тазом и застыл, как мумия. Это меня несколько смутило: так на прикосновение металла реагируют профессионалы, которым в жизни неоднократно приходилось бывать под прицелом - в силу специфики работы, так сказать. Однако в этом случае разбираться с этой странностью я пока не собирался.
      - Сестричку, значитца, пое...ваем? - поинтересовался я, взводя курок. Стасова попа напряглась, крепче обхватив ягодицами срез револьверного ствола. Милкины ноги быстро убрались с мощной спины братца и спрятались - залезли под бедра Стаса. Глаз ее я пока что не видел = этот здоровый мужик полностью накрывал мою маленькую женщину.
      - Вставай урод, - скомандовал я, вынимая ствол из положения No 1 и приставляя его к голове Стаса. - Только побыстрее - мне некогда тут с вами...
      - Что ты собираешься делать? - хриплым шепотом поинтересовался Стас, медленно поднимаясь с кровати и по-хозяйски прикрывая Милку измятой простыней - как обычно делают все мужики, маскируя тело своей подружки от посторонних глаз. Жест этот меня добил окончательно. Это я-то посторонний?!
      - Выведу на кухню и пристрелю, как собаку, - сквозь зубы прошипел я. - А что еще можно делать с извращенцем, который надругался над родной сестрой?
      В этот момент Стас полностью распрямился, и я увидел Милкины глаза. Ничего особого - то же отрешенное выражение, к которому я привык за два года. Смотрит будто бы на тебя, а видит что-то другое - свое. Будто бы нет тебя в ее жизни, или она пытается изо всех сил внушить себе, что нет...
      - Ладно придуряться, - неуверенно буркнул я, адресуюсь к Милке. Уж признайся, что на поправку пошла! Я ж слышал, как ты минуту назад хихикала...
      Бац! Рука с пистолетом подпрыгнула вверх от размашистого удара ногой снизу и выпустила ребристую рукоятку. На секунду я выпустил Стаса из поля зрения, сосредоточив все внимание на Милке, - а зря. Недоценил противника, не подумал, что вчерашний зечара может вот так... Бац! Мощная плюха ладонью обожгла правую щеку и отбросила меня к стене. Ударившись головой о бетон, я слегка поймал кайф и не успел увернуться от основного удара - стопой в диафрагму, только сумел резко выдохнуть и чуть присесть. Стасова стопа припечатала меня к стене весьма и весьма профессионально - возьми он на пять сантиметров ниже, наверняка вышиб бы дух намертво. Я сполз на пол и застыл без движения, от души надеясь, что Стас даст мне полторы секунды передышки, допустив "ошибку стрелка", в противном случае - прощай здоровье. Стас допустил. Отпрыгнув назад, он присел на корточки и сунулся в угол за оброненным мной револьвером. И хотя действовал он крайне проворно, этих полутора секунд мне хватило, чтобы прийти в себя. Кувыркнувшись из приседа вперед, я на выходе из оборота со всей дури жахнул Стаса кулаком по голове - как раз в тот момент, когда он ухватил пистолет и начал оборачиваться ко мне. Рухнув на пол, Стаса болезненно застонал и обомяк. Забрав пистолет, я ухватил "родственника" за ногу и поволок на кухню.
      - Молодец, родной ты мой! - пробормотал я, затаскивая Стаса в кухню и усаживая его в угол. - Че ж тогда на перроне придурялся? Вон как машешься профи! Однако "ошибку стрелка" все же допустил - и на том тебе спасибо. Молоток... - пробормотал я, упирая ствол револьвера в висок "родственнику". Ей-богу, мне тебя нисколько не жаль, скотина! Знал я, что на зоне человек звереет, но не настолько же. - Краем глаза я уловил движение в дверях кухни и замолк, потрясенный немой сценой, представшей моему взору.
      В дверях стояла Милка. Ее нагое тело застыло в неописуемом порыве отчаяния: руки протянуты ко мне, в глазах - страшная скорбь и мольба.
      - Не надо! - тихо прошептала она. - Пожалуйста - не надо! Убей лучше меня!
      - Вот так новость! - озадаченно пробормотал я. - Ты говоришь? Вразумительно и осознанно?! И эмоции проявляешь...
      - Не надо, - повторила Милка, падав на колени и простирая ко мне крепко сжатые кулачки. - Я не смогу без него жить...
      - Я не брат ей, - внезапно прохрипел Стас, окончательно очнувшись. Я не брат - че уж теперь! Не стреляй...
      Глупо хмыкнув, я почесал затылок стволом револьвера и растерянно развел руками. Что было сказать? Моя маленькая женщина, в течение двух лет пребывавшая практически в невменяемом состоянии, за последние две недели резко пошла на поправку, резко залюбила своего братца, который, при ближайшем рассмотрении, оказался вовсе и не братцем...
      - Ну, не буду, - согласился я и засунул пистолет за пояс, предварительно аккуратно спустив курок. - Может, кто-нибудь объяснит, что тут у вас происходит?
      - Сейчас объясню, - пообещал Стас, болезненно морщась и держась за голову. - Мне можно одеться?
      - Можно. - Я кивнул на Милку, застывшую в дверях кухни. - И ей, очевидно, тоже. Кто-то из нас явно не подходит на роль непредвзятого созерцателя обнаженной натуры... хм... даже и затрудняюсь определенно сказать кто...
      Стас поднялся со стула, все так же держась за голову, обняв Милку за плечи - она доверчиво прижалась к нему, - и они проследовали в спальню. Сердце мое болезненно сжалось, когда две обнаженные фигуры скрылись за дверью. Вот еще одна женщина уходит из моей жизни - моя лучшая половинка, дороже которой ничего на этом свете не было у меня...
      Через две минуты Стас вновь сидел на кухне и неторопливо рассказывал подробности, от которых неподготовленный человек хлопнулся бы в обморок. Я - подготовленный, а потому в обморок падать не стал, а просто закуклился в чехол непроницаемого спокойствия и периодически задавал односложные вопросы.
      Итак, оказалось, что Стас - координатор ПРОФСОЗА, приставленный ко мне для организации взаимодействия с сотрудницей управления этой уважаемой конторы по кличке Лиля, которую в миру я знал и ощущал как свою своенравную подружку - Оксану для того, чтобы организовать цель событий по сценарию ПРОФСОЮЗА, а именно: окончательно и бесповоротно рассорить меня с Центральной братвой и мамедами, пристроить в объятия губернаторши и... и уморить Дона своей пылкой любовью. Так все просто... Я быстро проанализировал события последнего полугодия и поинтересовался:
      - Случай на вокзале - при нашей встрече... Это что - тоже задумка ПРОФСОЮЗА?
      - Это экспромт, - пояснил Стас. - Просто была установка на качественный раздор - я воспользовался ситуацией, подыграл - получилось...
      выяснилось также, что насчет акций по ликвидации Снегова, Гнилова и Феликса Стас тоже в курсе. Более того, это именно он запустил утку в Кировскую бригаду о странной резиновой женщине и подстроил так, чтобы кировцы нащупали ту самую ушастую бабусю. Без того тупоголовый Протас ни за что в жизни не догадался бы увязать вместе странности катастрофы, в которой пострадал Снегов-старший.
      Помимо личного участия и взаимодействия с Оксаной - Лилией, Стас должен был зорко следить за ходом событий и поправлять оные, буде вдруг что-нибудь пошло бы наперекосяк. Но пока что надобности в этом не возникало все шло как надо...
      - Куда шло? - в отчаянии спросил я. - Для чего ПРОФСОЮЗУ это нужно? Они там что - совсем навернулись от безделья?
      - А вот это я не знаю, старик, - тихо ответил Стас. - У меня есть жесткая установка на определенный порядок действий - более я ничего не могу тебе сказать.
      - Постой, постой, - вспомнил я. - Насчет акций, мамедов и братвы это еще как-то объяснимо... А что по поводу губернаторши? Она каким боком в профсоюзный расклад попала?
      - Тебе сказали, чтобы обратился к облпрокурору Сухову, если что-нибудь откопаешь? - уточнил Стас.
      - Сказали, - подтвердил я. - Сказали, что у него в этом деле какой-то интерес.
      - Ну так вот - откапывай, - резюмировал Стас. - Когда откопаешь, тогда все узнаешь... И это не потому, что я тебе хочу раскрыть подлинную суть акции, которую задумал ПРОФСОЮЗ, - я просто сам пользуюсь одними догадками. В нашей конторе - сам знаешь - за любопытство карают безжалостно. Есть свое дело - работай помаленьку, не спрашивай что попало...
      - Ничего не понимаю, - беспомощно пробормотал я. - Ну-ка, расскажи еще что-нибудь. Может, удастся хоть какую-то целостную картинку составить.
      Стас на некоторое время задумался:
      - Да, вот еще что: по поводу губернаторши... Супруга мэра - упокой господи ее душу - имела скверную привычку: снимать свои и подружкины постельные баталии на видеокамеру. Эту пленку очень ловко подбросили губернатору - и ты там тоже фигурируешь... ммм... в очень даже эротическом ракурсе...
      - Кто подбросил? - живо поинтересовался я. - И откуда ты про это знаешь? Это что - дело рук ПРОФСОЮЗА?
      - Подбросила Оксана, - поспешно заявил Стас. - Я не вхож в резиденцию мэра в отличие от нее... А пленку мы вместе с ней смотрели - у нее дома, так что... Ну, естественно, все это сделано по профсоюзному графику никакой отсебятины.
      Я надолго задумался. Имелось огромное желание свернуть Стасу шею, одолжить у Бо какой-нибудь здоровенный пулемет с безразмерной лентой, ворваться в региональную штаб-квартиру ПРОФСОЮЗА и изрешетить там всех подряд, а в заключение поджечь к чертовой матери, чтобы другим неповадно было... Только где она - эта штаб-квартира? И что потом - после? Всю жизнь сидеть в Верхнем Яшкуле, слушать пение петухов и вздрагивать во сне?
      - Где штаб-квартира? - напористо поинтересовался я, решив проверить первый пункт предполагаемого плана ответных действий.
      - Какая штаб-квартира? -удивленно вытаращился Стас.
      - ПРОФСОЮЗА, естественно, - спокойно ответил я, внимательно глядя собеседнику в глаза - сейчас соврет и сразу будет видно!
      - А, вон что! - не соврал, паршивец, ни один мускул на лице не дрогнул! Или до умопомрачения натренирован? - Связь с управлением через Диспетчера - как и у тебя. В нашей конторе никто никогда не слышал ни про какие штаб-квартиры.
      - А Оксана? Она же член? Значит, она должна знать! - утвердительно воскликнул я. - Прав я?
      - Связь между членами управления - через Диспетчера, - невозмутимо выдал Стас. - Или личным контактом в заранее обусловленном месте - по крайней мере здесь, в регионе.
      - Да уж... А половая связь у вас ни того? Не через Диспетчера? съязвил я в сердцах. - По телефону брякнул - в ответ оргазм по проводам!
      - Что ты собираешься делать? - поинтересовался Стас, проигнорировав мой выпад. В глазах его я прочел явную тревогу и озабоченность.
      - А кто ты, Стас? - спросил я, спохватившись, что этот вопрос следовало задать в самом начале беседы. - И где настоящий Стас?
      - Завалили его месяц назад - при попытке к побегу, - сумрачно сообщил Стас. - А меня... меня так и зови - легенде я Стас, большего не требуй. Когда все закончится, разбежимся и никогда друг друга не увидим... Ты лучше скажи, как будешь дальше жить.
      - Почему тебя это интересует? - возмутился я. - Жизнь - моя, как хочу, так и живу... А что тебе будет за утечку информации? Я, между прочим, собираюсь потребовать, чтобы ПРОФСОЮЗ оказал мне помощь в раскручивании этой ситуации - уж коль скоро они меня затащили в этакое дерьмо, так пусть расхлебывают.
      - За утечку информации меня аннулируют - сам прекрасно знаешь, невозмутимо ответил Стас. - Помощь тебе ПРОФСОЮЗ оказывать не будет ни под каким соусом - это я тебе клятвенно обещаю. Вся схема построена именно на том, чтобы загнать тебя в угол и дать возможность самостоятельно выкарабкаться. ПРОФСОЮЗ интересует побочный эффект твоего выкарабкивания - то есть те события, которые последуют за каждым твоим шагом в поисках выхода... В лучшем случае ты можешь получить какую-нибудь скудную информацию - направление движения. Но ты пока в таковой не нуждаешься - так что...
      - Значит, тебе дали такую установку - загнать меня в угол? удивился я. А для чего вообще все это? Какова конечная цель?
      - Мне никто такую установку не давал, - опроверг мои домыслы Стас. - Я ж тебе сказал, какое задание я получил. Насчет побочного эффекта - это моя версия. Знаешь, работаю я давненько в этой структуре, навидался всякого... Вот и соображаю - расклад должен быть именно такой.
      - А сколько тебе лет, Стасик? - перебил я собеседника. - На вид не моложе меня.
      - Мне сорок, - ответил Стас и слегка поклонился. - Знаешь - не очень легко играть в таком возрасте двадцатидвухлетнего пацана. Получилось?
      - Не очень, - я отрицательно помотал головой. - Если бы я не был твердо уверен, что ты брат Милки, - ни что бы не поверил, что тебе меньше тридцатника.
      - Ну вот - видишь: ты все же ни на секунду не усомнился, что я это Стас, - резюмировал Стас. - Внушение - великая вещь... А насчет Милки - ты меня, конечно, извини, но... в общем, она никогда не сможет вновь стать твоей женщиной - как ни прискорбно.
      Я мрачно глянул на собеседника и отвел глаза в сторону. Вспомнил, что по этому поводу говорила мне Оксана. Значит, сходится все... Две недели моя маленькая женщина провела без меня - и этого ей хватило, чтобы полностью оправиться от недуга, преследовавшего ее два года. Значит, права Оксана - это я, именно я был мощнейшим негативным фактором, постоянным напоминанием о случившейся трагедии. Не зря она пририсовывала мой шрам своему насильнику именно я в ее помраченном сознании ассоциировался со всеми насильниками мира, вместе взятыми... Господи - как обидно! А этому чужому мужику понадобилось всего две недели, чтобы реабилитировать Милку и, помимо всего прочего, влюбить ее в себя... Меня она боится - там, в спальне, при виде меня Милка сразу же ушла в глухую защиту... А этого - любит, умереть за него готова... Как обидно-то!