Гусарские страсти эпохи застоя

      - И что партийное руководство ответило? - улыбнулся Никита.
      - Вождь велел не ездить по центру, объезжать стороной маршрут его движения. А ты говоришь - "Волга". Еще "Мерседес" посоветуй купить, Миша дорогой мой друг! Наверное, ты хочешь, чтоб меня выслали обратно в Армению? Мне туда нельзя. Там у меня слишком много врагов. Ашот должен жить в Педжене, ему и здесь хорошо. Я не высовываюсь, дом всего в одын этажа, как у других. Я сделал проще еще два этажа в землю закопал: там бильярдная и зал для гостей. Перехитрил начальство. То, что у меня в подвале все в мраморе и павлины во дворе бродят, для посторонних глаз нэ видно. А Мишина сразу бросается в глаза. Потерплю тесноту, да и привык я к этому "Москвичу".
      Так за рассказом о своей нелегкой судьбе подпольного миллионера Ашот с ветерком доставил компанию к городской бане. На дверях болталось объявление, выведенное чернилами: "Баня закрыта на учет". Но стоило армянину вытянуть живот из-под руля, как они распахнулись, и какой-то маленький шустрый человечек увлек их компанию заднему служебному входу, рассыпаясь в словах благодарности, что сегодняшний день ему преподнес таких знатных и уважаемых гостей!
      Приятно было ощущать себя не просто обычным молодым лейтенантом, а персоной, из-за которой закрыли баню. Ну, не совсем из-за тебя, но тоже к этому причастен. Туркмен буквально стелился по тротуару, сопровождая гостя, отбрасывая, носком тапочка в сторону случайно, невесть откуда попадающиеся, окурки и бумажки.
      - Успокойся Мамбек, не суетись. Лучше пива принеси холодненького, распорядился мафиози. - Чешского!
      - Нэ изволь беспокоиться хозяин. Всо уже в люччем виде. Пиво, риба, лаваш, зелень. Всо есть! Давно ждем. Убогая и вонючая городская баня, обшарпанная снаружи и внутри, при проникновении с "черного хода" оказалась вполне приличной. Никита в таких и не бывал никогда. Стены обшиты хорошим деревом, мягкие скамейки, полы устланы ковровыми дорожками. Ромашкин живо разделся до трусов, и ринулся в душевую смыть пот и грязь холостятского существования. Аксакал неспешно снял с себя пальто, оставшись в шерстяном халате, сел и не сдвинулся с места. Мишка и Ашот голышом чинно направились в парную.
      После посещения бассейна, парилки, душа в разных чередованиях, новоявленные приятели расположились у сервировочного столика на колесиках. Пиво уже не пили. Бархатным пивом баловались в период мытья. Теперь в ход пошла водка. Никита не стал от нее отказываться, не желая обидеть мафиози, о чем его строго предупредил Шмер.
      Две бутылки водки на троих было явным перебором для Ромашкина. Мишке это тоже была сильная доза после пива. Эх, если бы не проклятое пиво... Туркмен, будто истукан, сидел, улыбался и молчал, практически не выпивал, разве что одну рюмку, за знакомство.
      Конечно, основное было употреблено армянином, но ему выпитое, что слону дробинка. Никита, пока чуть соображал, поинтересовался, кто будет за рулем авто, на что Ашот сделал круглые удивленные глаза и вымолвил:
      - Обижаешь дорогой. Конычно, я. Ето нэ смертэльно. Ето разминка. Сэйчас в рэсторан памчим!
      Это заведение было не совсем ресторан, вернее совсем не похожее на ресторан. Городской ресторан стоял вблизи вокзала и размещался в давно не штукатуреном здании, где вилки, ложки и тарелки почему-то всегда жирные, а еда невкусная и противная. Нет, Ашот привез их в глубину одноэтажных саманных кварталов, и в центре этих лабиринтов стояло вполне приличное здание, окруженное высокой кирпичной стеной, с маленькими окошками, с закрытыми ставнями, откуда раздавалась восточная заунывная музыка. Что ж, придется смириться с бабайскими мелодиями. Других, скорее всего не будет.
      Внутри помещения, куда приятелей проводил громила с квадратным подбородком и мрачной физиономией висельника, стоял таинственный полумрак. По периметру располагались низенькие азиатские столики с кушаньем и чайниками, да подушки для сидения. В центре зала, под люстрой, возвышались два больших полированных стола без скатертей и приборов.
      Тело Ашота заняло три подушки, а Мишка и Никита уместились на одной. В тесноте да не в обиде. Дедок с ними не пошел в зал, остался дремать в салоне автомобиля.
      Зал оказался почти заполнен посетителями, которые ели, громко чавкая и разговаривая. Громкий смех раздавался со всех сторон, причем смеялись туркмены заразительно от души, запрокидывая голову и широко открывая рот, показывая соседям либо золотые, либо желтые кривые, щербатые зубы. В основном за столами располагались мужчины средних лет и более (как пояснил Мишка это торговцы, кладовщики, милиционеры и чиновники). При появлении Ашота посетители почтительно привстали, поклонились, их туповатые лица выражали подобострастие и радушие. Льстили, трусливые канальи.
      Мафиози с отдельными обнялся, некоторым помахал рукой. В сторону одной компании он глянул с нескрываемой злостью и нескрываемой неприязнью. Эта публика вмиг испарилась из зала, как будто ее и не было тут вовсе.
      Никита какое-то время нервничал, пытаясь устроиться поудобнее, подгибая ноги по-восточному под задницей. Неудобно, мешали узкие галифе. Еще лейтенант комплексовал, не пахнут ли дурно его носки. Но вскоре понял, что соседи пьют далеко не чай, а поэтому им совершенно наплевать на вонючие ноги соседей. Сами были такие же, от многих несло какой-то козлятиной. ("Душные козлы", - подумал Ромашкин, но вслух не произнес, сдержался.)
      Из чайников в пиалы потекла прозрачная жидкость. Водка на запах была неприятной.
      - Гады, опять Денаусскую в графины налили! - возмутился Ашот. - Эй, милый человек. Подойди сюда! Мафиози поманил официанта толстым как сосиска пальцем.
      - Что изволите, уважаемый? - склонился в поклоне официант-туркмен.
      - Это пойло отнеси хозяину! Московскую водку принести! Живо!
      Чайные приборы вмиг сменили другими. Извиняться примчался сам хозяин заведения. Полебезил, мол, Московской нет, только Чарджоуская! Но и эта водка на вкус Никиты тоже была дрянь. Какая отвратительная вода вокруг такая и водка.
      Появились танцовщицы. Старые и молодые "дикари" взвизгивали, и пускали слюну, глядя на молодых девушек. Никита, глядя на обнажающихся, в такт музыки стройных женщин, под воздействием алкоголя окончательно потерял самоконтроль.
      - Мишка! - громко воскликнул Ромашкин. - Если мы одну из них не зацепим, это будет величайшей глупостью с нашей стороны.
      - Чудак-человек. Я тебе уже объяснял, это удовольствие стоит денег. Бесплатных ласк тут нет.
      Лейтенант плотнее придвинулся к Шмеру и громко возбужденно залепетал на ухо.
      - Очень хочу познакомиться вон с той светленькой.
      - Хи-хи-хи! - внезапно противно засмеялся Мишка. - Ты хотя бы знаешь кто это?
      - Нет. А что, ты знаком? Кто она?
      - Это жена бывшего командира роты капитана Пискунова. Я ее сразу не узнал. А вот ты ткнул в нее пальцем, я присмотрелся - точно Ольга, его жена. Они полгода назад уехали в Россию, а вот погляди-ка, потянуло на старые заработки. Соскучилась по разгульной жизни и бешеным деньгам. Любопытно, она надолго объявилась? И когда уедет? Да и где сам Сашка Пискунов? Знать деньжата закончились!
      - Погоди, погоди! Это что, жена офицера? - оторопел лейтенант. - И ты что хочешь сказать это ее постоянный заработок - танцы на столе.
      - Балда, ты, Никита! Танцы это для разогрева публики. Главная работа позже, в койке.
      - Это нелегальная проституция, или официальная?
      - Нет, не официальная, но вполне реальная. Они за две ночи твою офицерскую получку зарабатывают!
      - Ух, ты! Сильны, чертовки! - поразился Никита. - Мишка, давай займем деньжат у Ашота, может Ольга тебе скидку сделает, по знакомству дешевле обслужит?
      - Держи карман шире, и ширинку свободней! Как же, скидку! Обдерет по полной программе. Да и двое враз - дороже будет. Я, конечно, спрошу у мафиози, тем более что и у меня настроение приподнялось.
      - Мишка, а остальные кто? Ты знаешь этих девиц?
      - Ай! Знаю еще одну. Вон, та, длинноногая - это жена начальника вещевой службы.
      - Иванова?! Этого здоровенного старлея?
      - Ага. Он хоть и большого роста, но тупой, а ей видимо чего-то не хватает. Наверное, корень не удался! - ехидно засмеялся Мишка.
      Внезапно Мишка замолчал и хищно уставился на вспорхнувшую, на подиум "артисточку". Он нервно затеребил нос и ухо. У него была такая дурацкая привычка: когда нервничал, дергал за мочку уха, отчего оно у него регулярно воспалялось.
      - Ты чего? Понравилась рыжая? - толкнул приятеля в бок Никита.
      - Заткнись и молчи, а не то нас заметят! Это супруга начальника штаба батальона Давыденко! Вот влипли! - прошипел Шмер.
      - Миха! Чего мы-то влипли? Это она влипла! Теперь ты точно сможешь с ней договориться. Заодно и Мирону отомстишь за унижения и притеснения по службе. Я думаю, мы отомстим ему вдвоем!
      - Не боишься? Он ведь чокнутый, придурок и псих. Узнает - убьет! прошипел Шмер.
      - Откуда он узнает? Что жена о побочном, "боевом" заработке расскажет, и поведает, кого обслужила. Не боись, ты только объясни, когда можно будет к делу приступать!
      - Тут довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут спорить, цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются спросом у чурок. Смотри, все как одна славянки. На местных, ведь, без слез не взглянешь! Ненавижу я проклятых азиатов! воскликнул в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.
      - Ты чего! - испугался Никита за друга.
      - Башню заклинило от злости, - постучал себя по голове Михаил.
      Ашот удивленно посмотрел на переговаривающихся офицеров, но тут же вновь свое внимание перекинул на танцовщицу. Началось самое интересное. Колготки, лифчики и трусики полетели в публику. Мафиози прихлопывал в ладоши и цокал языком, как горный орел-беркут. Глаза налились кровью, ноздри расширились и затрепетали.
      - Ай, красавицы! Ах, голубки! Каждый раз они меня расстраивают и заводят. Редко бываю, здоровье уже не то, живот мешает. Но люблю посмотреть. Лубуюсь! Хватит! Ребятки, на выход, а не то у меня сердце не выдержит и лопнет! Собираемся, я сейчас улажу со счетом.
      Никита с грустью и тоской взглянул на девиц, но спорить не стал. Он направился к выходу, снял с вешалки и одел на себя, шинель, шапку, сапоги (именно в такой последовательности).
      Дальнейшее Никита почти совсем не помнил и впоследствии, даже при содействии Шмера, припоминал с трудом. И чего он взбеленил? Зачем взбрыкнул? Вечер и ночь складывались так славно!
      Едва Ромашкин спустился по лестнице, вышел за дверь, как увидел такую картину: трое туркменов тащили упирающуюся пьяную девицу в машину. Задняя дверца "Жигулей" распахнута, а мужики ее впихивали в салон, слегка поколачивая. С гневным криком:
      - Ах вы чурки проклятые! Опять наших баб портите и насилуете! - Никита бросился на азиатов. В правой руке был тяжелый портфель Ашота, им он с размаху въехал в голову ближайшему. Низенькому толстячку, стоящему спиной к лейтенанту был отвешен мощный пинок в промежность, а левому с неудобной позиции не ловкий удар, левой рукой в челюсть. С этим высоким худым туркменом они и сцепились в борьбе. К счастью аборигены были тоже пьяны. Тот, что получил удар портфелем, не удержался на ногах и упал в грязь. Второй после удара упал на девицу и она, получив свободу, тотчас крепко вцепилась в него. На беду лейтенанта компания оказалась многочисленнее. Был еще водитель. Вот он-то выскочил из машины и мощным, хорошо поставленным ударом, рассекая бровь, сбил с ног Ромашкина. Лейтенант со стоном упал в грязь, и дальнейшее противоборство вылетело из восприятия вместе с уходящим сознанием.
      Шмер курил, стряхивая пепел на окрашенные половые доски, и потешался над Ромашкиным:
      - Представляешь, Белый, этот чертов замполит, начал качать права и бороться за чистоту славянской расы! Он расист! Матерился, визжал, бросался как раненый лев на стаю шакалов. Ашот его еле утихомирил. Никита вышел впереди нас, а мы за ним буквально через минуту. Спускаемся во двор, слышим шум, гам - драка! И кто же дерется? Наш Никита! Вернее его бьют и топчут. Дрался он только в самом начале. Эти четверо втаптывают замполита в мягкую грязь, все глубже и глубже. Создалось ощущение, что по лейтенанту прошелся асфальтоукатывающий каток. Из грязной черной жидкости виднелся только хлястик от шинели! Признаков жизни, наш романтический рыцарь-герой, не подавал.
      Ашот что-то закричал на смеси армянского и туркменского, заматерился по-русски, схватил двоих за шиворот и оттолкнул подальше в сторону. Они вначале хотели огрызнуться, но, узнав мафиози, отпрыгнули в сторону и бросились наутек. Водитель и толстяк запрыгнули в машину, а девка, попыталась забраться в отъезжающие "Жигули", и что-то кричать об обещанной оплате.
      Ее отшвырнули от машины и умчались прочь. Грязная, взъерошенная девица материла, на чем свет стоит проклятых офицеров, сующих нос не в свое дело, вернее, к ее телу. Выяснилось, что это была цыганка, подрабатывающая в этом "вертепе". Весь сыр-бор у нее разгорелся только в количестве клиентов. На троих она соглашалась, а четвертого не желала обслуживать ни в какую. Начала рядиться, спорить, вот они без дальнейших уговоров, решили применить силу.
      Наш джентльмен вмешался, чертов кретин, борец за справедливость. Вступился за честь дамы, а это не дама, а "всемдама"! И как теперь показаться в городе? Нет точно месяц из гарнизона не выйду, дураков нет! А этому балбесу Ромашкину, я вообще по вечерам рекомендую дома сидеть и забыть про Педжен!
      Мужики ржали до колик в животе, над похождениями Никиты, а летеха почесывал бока и осторожно ощупывал бровь.
      - Что делать? Как появиться на построении? - сам у себя спросил Ромашкин.
      - Ромашкин, беги за пузырем! Будем раны дезинфицировать снаружи и изнутри! - рассмеялся Лебедь.
      - Отстань, Белый! Я на эту дрянную водку смотреть не хочу!
      - А чего на нее смотреть? Не смотри! Пей! - Хохотнул Лебедь.
      - Белый отстань! Не трави душу. Пошел к черту! - простонал Никита уныло.
      В этот момент вернулись бойцы с очищенной формой.
      - Ого! Вот это молодцы! - восхитился Колчаков. - Шинель и шапка стали даже лучше и чище, чем до того как их изваляли в грязи. Ребятки вы заработали благодарность командования! Теперь - свободны. Шагайте в казарму, замполит оденется сам. И главное, касается всех: держать языки за зубами! Понятно служивые!? Иначе - зубы прорежу!
      - Так точно!!! - гаркнули курсанты и убежали.
      Никита еще раз отряхнул брюки и китель, поискал пятнышки на брюках, провел ладонями по шинели, постучал подошвами сапог друг об друга.
      - Сойдет! Форма более-менее выглядит, подходяще! А вот морда! Ах, какая ссадина над бровью, какая шишка на затылке! Ухо ноет, губа опухла....
      - Надевай вместо шапки фуражку, - посоветовал Колчаков. - На возьми мою, у нее широкий козырек. Прикроет рукотворное безобразие на твоей физиономии.
      Никита подошел к зеркалу, нагнулся и почти прислонился к нему лицом. Вблизи было заметно, что по нему недавно стучали кулаками. Мешки под глазами, легкая щетина на щеках, красные воспаленные глаза, выдавали похмельные муки. Лейтенант отклонился на полметра - стал выглядеть получше. Отошел на три шага - мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. Ну, не совсем так, но можно стоять в строю, и не выделяться.
      - Эх, где наша не пропадала! Пойдем Мишка, получать порцию взысканий и дендюлей!
      - Иди, Донжуан проклятый! Навязался на мою голову! Я что тебе отец-наставник? Еще и койку мою сегодня нагло занял, а я спал на полу. Почему?
      - Виноват,- потупил взор Никита. - Исправлюсь.
      - Виноват, он! Ладно, пойдем, буду тебя выручать, - вздохнул Шмер, и друзья побрели под моросящим, мелким дождем в давно опостылевший полк.
      ***
      - Бывает, с каждым может такая история случиться! Помню в Кабуле начальник штаба полка, меня на гауптвахту посадил ни за что! Я ему правду сказал: пил с генералом. А зачем это сказал, и как попался, не помню. Очнулся в камере, а что в ней делаю не пойму! - рассмеялся Кирпич. - Мысль даже в голову пришла дурная, а не в плену - ли я у духов?! Вокруг каменный мешок - и тишина! Извини, что перебил, продолжай Никита!
      Глава 22.Сладкая месть.
      У какого-нибудь злопыхателя, оголтелого пацифиста, или наоборот, абсолютно наивного восторженного и далекого от армии читателя, может создаться превратное представление о ней. Ура - патриот назовет историю пасквилем. Отнюдь. Естественно офицерский корпус - не сборище пьяниц, развратников и сумасбродов, и это не оловянные солдатики, хотя бывают и такие. Военная машина, возможно, сама по себе ржавый бездушный, бессмысленный монстр, но в ней, внутри, служат живые люди. А у них, у каждого есть маленькие слабости. Одни любят женщин, причем всех подряд, своих и чужих. Другие любят выпить, опять же все подряд, что говорит. Третьи обожают охоту, четвертые жить не могут без рыбалки. Пятые спят как сурки сутками, шестые читают литературу и пишут стихи, седьмые продают все что можно, создавая капитал. И так далее, и тому подобное...
      Но ввиду того, что события происходили в песках, рыбалки и охоты не было, из основных хобби было три: книги, женщины и водка. Те, кто любил водку - любил водку, а жен этих любителей огненной воды, обожали ценители женского пола. Порой попадались, и такие которые любили службу, дневали и ночевали в казарме. Но этих редкостных экземпляров любили все! Начальство имело их за всякую мелочь, ну а жену службиста, или молодой лейтенант, или туркменский друг семьи. Домой почаще, любезный, надо приходить и уделять внимание супруге.
      Таким тупым "по пояс деревянным" олухом был Мирон Давыденко. Не только олухом, но и негодяем. Вернее олухом и не сведущим в семейных проблемах, он лишь казался, делал вид, что не в курсе. Чем больше ему супруга изменяла, тем яростнее и изощреннее, драл он подчиненных - лейтенантов. Может быть, а, скорее всего, именно по этой причине, Мирон был таким злобным.
      Я не однократно замечал, что ветвистые рога на голове, никому добродушия не добавляли. Характер портится раз и навсегда, появляется маниакальная подозрительность ко всем потенциальным любовникам, особенно к красавчикам - симпотяжкам и мускулистым "мачо", начинается внимательное вглядывание в глаза, уловки в мелочах, поиски очередного "молочного брата". Вот таким своим особым проницательным взглядом, пронзительным и испепеляющим начштаба осматривал помятые физиономии Ромашкина и Шмера.
      Ромашкин дыхнул на Давыденко легким перегаром и начальник, наклоняясь к лицу лейтенанта, злобно спросил:
      - Товарищ лейтенант! Что у вас со лбом и бровью? Опять прыгали по кустам? Кто это вам по рогам въехал?
      - Никак нет! Никто не съездил. И рогов у меня нет, я их не выращиваю, не приобрел! - насмешливо ответил Ромашкин. - Поскользнулся на глине и ударился о головой, об бордюр. Очень неудачно упал в темноте.
      - Вы, пьяны были, наверное, до чертиков! - майор шумно вдохнул ноздрями ароматы, исходящие от офицеров. - Эх, командиры! Ну и амбре! Вас что, неделю в бочке с уксусом выдерживали и вымачивали!
      Мишка возбужденно затеребил ухо. Оно сразу покраснело, а на месте пятна зеленки, побагровело. Вдобавок старший лейтенант начал беспрерывно чихать и притопывать на месте во время чихов.
      - Шмер! Что вы ведете себя словно прокаженный? Ногами стучите, уши свои зеленые, крокодильи, дергаете, слюной брызжите, весь плац оплевал! Вы же офицер, а не крестьянин! Сельпо!
      - Это точно! Я, офицер! Поэтому хамить не позволю! Рядом стоят сержанты, будьте любезны, прекратить нести чушь, товарищ майор! У меня аллергия на тополиный пух и дураков. Не знаю на что сейчас....
      - Забываешься старший лейтенант! В нарядах сгною! Объявляю вам выговор за нетактичное поведение! Завтра в караул заступить!
      - Ну-ну! П-п-п-оня-т-тно!
      - Не понял?! Отвечайте, как положено! Отставить насмешки!
      - Да пошли вы товарищ майор, со своими выговорами куда подальше! В воскресенье вытащили из постели с утра пораньше, и на - наказание! Единственный выходной за месяц и тот обделали его!
      - Молчать! Марш отсюда. Вон! В-о-о-он!
      - Не ори. Я и сам уйду. Пойду, позавтракаю, - ответил Шмер равнодушным тоном и, собираясь уходить, предложил приятелю. - Никита пошли есть.
      Давыденко схватил за плечо лейтенанта и приказал Ромашкину оставаться на месте.
      - Видите роту в казарму, лейтенант, на беседу! Вы сегодня ответственный, вот и дайте отдыхать другим офицерам!
      Мишка досадливо махнул рукой и пошел прочь от казармы в одиночестве.
      Через пару минут, когда батальон был распущен по ротам, Ромашкин подошел к курилке, что бы успокоить психующего Шмера.
      - Мишка не переживай, пошел он...!
      - Это точно! Он туда и пойдет! Если я еще вчера обдумывал трогать или нет Наташку, его беспутную жену, то сегодня решился! Непременно! Обязательно! И чем быстрее, тем лучше! И ты, друг мой, будешь участвовать в оргии. Сто рублей я найду. Заплатим на первый раз. Хотя нет, я думаю, какого черта! За деньги?! Что мы безмозглые туркмены! Бесплатно даст! Еще как даст! Куда она денется! Отомстим за все наши притеснения этому рогоносцу. Эх, лось- рогатый! Вернее мне больше нравится кличка: Мирон-олень!
      Мишка повторил последнюю фразу со злорадством и наслаждением.
      - Что опять направимся в городской вертеп? - удивился Никита. - Меня там сразу зарежут. Я не поеду.
      - Конечно, никуда не поедем. Сами в гости заявимся к Мирону. Как он в наряд заступит, так и отправимся навестить. Давно пора с его женой плотнее подружиться.
      Шмер выбросил смятый окурок в замусоренную пепельницу и отправился отсыпаться в общагу, а Ромашкин уныло передвигая не гнущимися ногами, пошел в роту рассказывать об успехах Нацианально-освободительного движения Африки в борьбе с проклятым империализмом.
      Время сладкой мести пришло через неделю.
      - Никита, подъем! - заорал Шмер громким голосом, прямо над ухом Ромашкина.
      Лейтенант, вернувшись из казармы после службы, дремал на диване, не раздеваясь.
      - Чего орешь? Отстань! Я всю ночь не спал глаз не сомкнуть, то замполит полка в казарму ввалится, то Рахимов. Под утро Алсынбабаев за чем-то пришел. Каждый по часу бубнил о всякой ерунде. Дежурный по полку три раза ответственных собирал и нотации читал. Надоели!
      - Сейчас ты вскочишь с кровати, как будто отдыхал неделю. Обещаю! Мирон в командировку уехал. В Келиту. Минимум на неделю.
      - Ну и что? Бежать сломя голову и упереться в запертую дверь его квартиры.
      - Дурила! Все на мази, блуд организован на сегодня. Я уже договорился с ней.
      - С кем с ней? - сонным голосом промямлил вновь пытающийся заснуть Никита.
      - Чудило! С Наташкой! Женой Давыденко! Очнись скотина! Не то пойду один развлекаться! Пожалеешь....
      Последняя фраза, окончательно добила, Ромашкина и он укрылся одеялом с головой.
      Шмер плюнул, сказал, черт с тобой, и быстро поднялся с дивана. Взводный изо всех сил потянулся до хруста в суставах, и энергично подергал шеей, руками и ногами.
      - А я боеготов! - усмехнулся квартирант и резво побежал во двор к крану с прохладной водицей.
      Эх, быт! Никаких удобств! Конец двадцатого века, а вода бежит во дворе из ржавой трубы. У калитки стоит покосившийся деревянный домик-туалет с прогнившим полом, того и гляди, развалится, или посетитель этого заведения рухнет вглубь, в зловонную жижу. Да и само жилище выстроено с учетом сэкономленных строительных материалов, того и гляди, рухнет, и погребет под обломками обитателей. Ощущение, что стены держатся на толстом слое штукатурки.
      Водичка потекла тонкой струйкой мутной воды в подставленные ладони. Ну, ладно, хорошо, что сегодня хоть слегка течет. Вчера из трубы только хрипы раздавались....
      Почистив зубы и ополоснув лицо, Мишка шустро переоделся в спортивный костюм.
      - Готов, как штык! - произнес старший лейтенант, энергично имитируя бег на месте.
      - А "парня" приготовил? "Штык" настроен? - лениво подал голос из кровати Ромашкин.
      - Всегда готов. Где взять вино? Магазин давно закрыт!
      - Вино, фрукты, коньяк, возьми из моего сейфа. Вчера хороший папик-грузин приезжал. Презентовал вино отменное, а коньяк дешевка, барахло. Но главное придешь не с пустыми руками. И вообще, не забывай о цели экспедиции, отправляешься не пьянствовать, а мстить!
      Взмокший, и совершенно обессилевший, Шмер лежал, распластавшись поперек кровати и блаженствовал. В первые минуты он стеснялся своей наготы. Но после выпитого вина и коньяка, ему было уже все пофиг: даже если бы Мирон объявился в своей квартире, Мишка вряд ли сразу бы начал соображать и что то предпринимать. Старший лейтенант валялся на смятой белой, простыне, словно использованный презерватив. И силы, и мысли, и ощущения ушли через половые потуги. Давненько не переживал он таких острых ощущений, честно и откровенно признаться, никогда! Были в его жизни три женщины, совсем еще девушки.... Тот случай на свадьбе, вообще не в счет, в суете даже не понял толком, что и как произошло. Но эта! Ломовая лошадь.
      Неутомимая Наташка загоняла Шмера до седьмого пота. Профессионалка! После третьего захода Мишка "спекся" и завизжал: "Караул! Баста! Хватит! Хорошего помаленьку!"
      Баста, Наталья поняла превратно. Баста, значит, будет вам баста, и баста, эта чертовка не угомонилась, продолжила утехи с насилием. Нового энергичного штурма хватило еще на час. Пару раз она его "простимулировала" сочными губами, но даже молодой неутомимый организм Михаила, молил о пощаде. В одном месте натерлось, в другом зудело, в третьем заболело.
      - Эй, юноша! Хорош сачковать! Скажу Мирону, что ты бездельник и лентяй. - Накажет за не добросовестное исполнение служебных обязанностей!
      - Не ври! Не скажешь! Он тебя убьет, враз отбивную котлету сделает!
      - Нет, меня он любит. Мирон мною болен как чумой, обожает, словно верный пес, все прихоти исполняет. Это тебя разорвет, если вдруг узнает...
      - А про "вертеп" Мирон ведает? - сонно поинтересовался Шмер.
      - Знает, но без подробностей. Шальные деньги не скроешь. Я говорю, что танцую и пою, в эротическом костюме. Ты же видишь, какая у меня замечательная фигура!
      - Верит в танцы? - усмехнулся Мишка.
      - Не знаю. Делает вид, что так и есть. Хочет верить, и убедил себя в моей верности. Но того, кто пронюхает, и будет болтать, чем я занимаюсь, уничтожит. Ему в Академию нужно поступать. Меня, конечно, поколотит, но не убьет, ни за что! Без моего тела он умрет от тоски, я его приворожила и околдовала! Ведь согласитесь, есть чем? Правда? Она погладила пышную грудь, слегка раздвинула ноги и призывно покачала бедрами, согнув колени. Вновь заманивала в свои любовные сети.
      Шмер ухмыльнулся. Действительно есть, чем заворожить. Про таких говорят: "между ног золотая штучка". Наташка оказалась мастерица на все руки, вернее на то, что именно, между ног. Да и другие части тела, которые можно было применить, для любви и ласки она использовала, умело и с удовольствием. Парень попал в руки мастерицы, любящей свое ремесло. Ната, правда, заявила, что даже вертеп, для нее, это не работа, а хобби. Кто-то любит детей, а кто-то сам процесс. Кому-то доставляет удовольствие шить, другим вязать или печь пироги, кто - то болен выращиванием комнатных цветов, встречаются даже особи, обожающие рыбалку, а Наташка любила "скребалку", и скреблась каждый день, по несколько раз и "самцов" меняла без разбора.
      Видя, что от опьяневшего, усталого, сонного офицерика более ничего путного не добьешься, она разозлилась, и выставила за дверь со словами:
      - Что б завтра был у меня после 23 часов. Ни минутой позже! Тренируй "аппарат", мальчик! Такой молодой, а не набрал спортивную форму. Надо меньше пить и зарядку делать по утрам, как Мирон. Если б мной, а не службой занимался, цены б мужику не было! Но, не дано: мышцы есть, а желаний и фантазий нет....
      С утра начались полевые занятия, рота отправилась на марш-бросок. Офицеры двигались в конце колонны. Шкребус и Чекушкин с трудом брели сонные, шатаясь после перепоя, медленно передвигая ноги. Рядом часто зевая, шел и потел Шмер. Пил он вчера лишь для храбрости, поэтому алкоголь ему не мешал. Но был заметен упадок сил. Ноги и мышцы живота ныли, в паху неприятно болело.
      - У меня от ходьбы совсем опух! - выдавил из себя еле слышно Шмер. Заездила зараза! Ты дома храпел, а я за тебя отдувался.
      - Ага, отдувался он! Дорвался до бесплатного, как дурной! Сам виноват. Это не от ходьбы, а от дури! В следующий раз думай головой.
      Шкребус оттопырил ухо, насторожился и попытался прислушаться к разговору ловеласов. Но топот солдатских ног мешал подслушать и удовлетворить любопытство. Осознав, что так он ничего не узнает, наконец, спросил, сгорая от любопытства:
      - Братцы! Вы чем вчера занимались? У Мишки лица нет. Сине-зеленое как у истукана! А ну, рассказывайте!
      - Расскажем, тебе тоже захочется! А нам самим мало. Отстань! воскликнул Шмер, опережая открывшего было рот, говорливого Ромашкина. Никита молчи. Лучше не болтай. Что знают трое, знает и свинья. А дело довольно рисковое, сам понимай!
      Шкребус зашевелил ушами, заинтригованный последними фразами Мишки, привязался к приятелям, и все шесть километров пути нудил.
      - Все равно выслежу! Лучше будет, если сами расскажете! Я ведь вам друг. Ну что вы, в самом деле?
      Так и не узнав, не выведав в чем дело, Шкребус окончательно разозлился и расстроился терзаемый чужой, неведомой тайной. За обедом, нахмурившись, он пережевывал котлету с макаронами и размышлял: "Интересно, что затеяли эти недотепы. Не вляпались бы, в какую неприятную историю..."
      А "история", действительно, начинала медленно, но уверенно развиваться. Сюжет постепенно закручивался все интереснее и увлекательнее и помимо воли и желания наших героев.
      Ромашкин, как обычно в ходе выполнения стрельб роты, был старшим на учебном месте по гранатометанию.