Свиньи соседские посевы травят, а мой в командировку на месяц смотался. Жерди новые, столбы заготовил и уехал. Свиньи, невзирая на уважительную причину, не ждут, на навоз урожай переводят. Жалко до слез. Позвала сестру, и мы с ней всю субботу и воскресенье в две бабьи силы огород городили. Ямы копаем, а сосед издевается. Что, спрашивает, колчаковское золото ищите? Ага, говорим, только бы на шахтеров не нарваться, а то вылезут, морды набьют.
      - Ты думаешь, я у речки боками пляж укатывала? - громко спросила Виктория Петровна.
      Если по садово-огородной терминологии Анна Тимофеевна ягодка, то Виктория Петровна - ягода. Крупная да яркая. "Хорошего человека должно быть больше!" - любит повторять. Возьмись она при случае ровнять боками пляж, укатала бы под непробиваемый асфальт.
      - Ножи у нас дома, - принимаясь за окрошку, начала Виктория Петровна, всю жизнь тупее валенка. Устала гавкать. На прошлой неделе мой психанул и наточил так, что с непривычки руку себе располосовал до кости. Мясо резал и себя прихватил. На больничном с рукой нянькается, а на даче кирпич, что на баню завезли, растаскивают. Соседи попались: собака мимо пробежит - живьем шкуру сдерут, а тут кирпич без присмотра. Мой, по дурости инвалид, запаниковал без бани остаться. Давай, говорит, быстрее стены класть! А сам только мастерком указывает, вся ломовая работа на мне... Два дня по жаре подсобником мантулила. Назагоралась с кирпичами да цементом...
      - А мой, - пододвинула к себе компот Анжела Ивановна, - взял моду ремонтироваться на даче. Приезжаем, сразу хватается за инструменты. Что-то, говорит, мотор стучит подозрительно. И подозрительно весь день валяется под машиной. Я одна, как жук навозный, в земле ковыряюсь.
      Со стороны посмотреть, откуда эти аристократического покроя с тщательным маникюром руки могут знать, что такое навоз и лопата, земля и носилки. Но они с закрытыми глазами знают...
      - Два дня, кверху задницей между грядок ползая, отдыхала.
      - Наверное, Люсик за всех поленилась? - сказала Виктория Петровна.
      Четвертой подругой за столом сидела Людмила Тихоновна. На ней было струящееся платье с щедрым, эстетически оправданным, декольте. Даже зимой преступление драпировать эти по-королевски гордые плечи, по-царски величественную шею, а уж летом...
      Людмила Тихоновна и вправду провела воскресенье без столбов и кирпичей. Хотя на даче, разинув рот, ждал заилившийся колодец.
      "Я что тебе Папа Карло?! - взорвалась она в ответ на вполне мирное предложение мужа поехать на дачу пораньше. - Все лето как на привязи! Хватит!"
      И не поехала.
      Людмила Тихоновна и сама не поняла, какая муха ее укусила, какое ку-ку замкнуло?
      Но кто знает, может лучше бы она колодец копала.
      Обиженный муж уехал один, Людмила Тихоновна, собираясь полениться, надела на руку новые часики. Золотистые, с бархатно-черным циферблатом, где тремя яркими звездочками фианитовые камушки, а стрелки в виде миниатюрных ножничек. Прелесть, а не часики. Но вдруг почудилось: не беспечно - тик-так, тик-так - идут, а косят по живому секунды: чик-чик, чик-чик...
      "Фу ты, ерунда какая!" - отмахнулась Людмила Тихоновна и засунула часики подальше. Но весь день на душе этим чиканьем кошки скребли. Даже стрелки будильника казались ножницами.
      И вот сейчас в кафе захотелось поделиться вчерашними тревогами, сказать задушевным подругам: "Девочки, может, что-то делать надо? Ведь косят они нас день и ночь, а мы как две жизни собрались жить, все хи-хи да ха-ха. Сестра двоюродная в церковь вон ударилась..."
      Уже, было, открыла рот, но вдруг швырнуло Людмилу Тихоновну с философской колеи на завиральную обочину:
      - Че смеяться над гробиком? - сказала. - Поленишься тут, как же! У моего только выпить друзей полный гараж. А как помочь, у одного геморрой, у другого тоже запор. Он вчера в колодце, не разгибаясь, до темна ленился, а я наверху в роли крана с ведрами корячилась...
      - Значит, девочки, - хлопнула в ладоши Виктория Петровна, - на блаженненькую мы заработали?
      - Конечно! - хором сказали подруги.
      Они заказали "блаженненькую" с тремя звездочками на этикетке и, под неуслышанное "чик-чик", выпили по рюмочке. А потом еще по одной, прикрывая глаза от удовольствия.