Сорок бочек арестантов (иронические рассказы)

      - На Севан когда приедем? - поинтересовался.
      - Нэ едэм!
      - Как нэ едэм? - Мошкин от неожиданности заговорил по-армянски.
      - Нэ едэм! - подтвердили только что севшие местные жители. - Дорога нэт!
      В автобусе было три хохла, такие же ротозеи экзотик, как наши друзья.
      - Останавливай! - кричат. - Нам на Севан!
      - Мы заплатили за билеты! - завозмущался Кока. - Куда дорога девалась? На автовокзале была.
      Местные ничего не знают. "Нэт!"- и баста.
      Пришлось выходить со своим уставом из чужого монастыря и добираться самостоятельно.
      На озере опять достопримечательность. Холод среди жаркого лета. Будто Севан родной брат Байкалу. Оказывается, купально-загоральный сезон ближе к концу лета разгорается.
      А так песочек идеальный, лежаков штабеля, и ни души. Хохлы невдалеке расположились, сало едят, самогоном запивают. Изнутри греются. Кока с Мошкиным, сибирские валенки, собираясь на озеро, порешили коллегиально: с водкой на Севане отдыхать неинтеллигентно. Взяли бутылку вина, по килограмму черешни, помидоров. В жару, дескать, колбаса в рот не полезет. Кто же знал, что жара останется на подступах к пляжу. Над озером облако застыло, как гвоздями прибитое, и никакого солнца не пропускает. Вдали везде небо чистое, а здесь ни лучика на околевающие животы и спины Коки с Мошкиным не попадает. Холодища. Вином чуток разогрелись, через пять минут, будто и не употребляли кровь разогревающую жидкость. Покрепче бы...
      Кока, по своей водолюбивой сути, полез в воду. Удовольствия никакого. На дне булыжники острые, вода ледяная, хлеще, чем в Байкале. Зашел по шею...
      - Залазь, - позвал Мошкина в Севан.
      - Я что - инвалид детства, добровольно на туберкулез подписываться? отказался от радужной перспективы Владимир Петрович.
      Кока чуток поплавал и вон из этого Ледовитого океана. Водочки бы долбануть, да колбаской закусить. А тут одно ситро...
      Но записал очередной водоем в список покоренных.
      Клацая зубами, друзья дождались электрички и поехали в городскую жару после пригородной холодины.
      На следующий день Мошкин наотрез отказался посетить еще одну мокрую достопримечательность - Ереванское море.
      - Сегодня по мне лучшая экзотика - поспать. Ни одна собака на весь Ереван не знает. Кроме тебя. Но ты на другом конце города будешь. Красота. На весь день как залягу-у-у...
      В троллейбусе Кока еще с одной экзотикой столкнулся. Заходит армянка через заднюю дверь, замечает знакомую на передней площадке. Радости с обеих сторон на два троллейбуса хватит... Залопотали-залопотали на полную громкость. Южный темперамент, что там говорить. Через край хлещет. Причем, ни полшага навстречу друг другу не сделали, где стояли, там и давай кричать-беседовать. Кока не успел подумать: наверное, родственники, потерявшиеся лет двадцать назад, нашлись, - как другая пара радостно закричала на весь салон после долгой разлуки. Летают новости мимо Коки, прогибая непривычные к таким перегрузкам перепонки.
      "Ладно, - думает, - главное, в армянском море покупаюсь, на южном солнышке понежусь".
      Да ничего подобного. Стражи порядка ходят по берегу, не пускают в воду. Оказывается, случай произошел с утопленником в итоге. Купаться запрещено. Расстроился Кока. Как же - через весь Ереван по жаре, выслушивая всю дорогу не тихие армянские разговоры, тащился и зазря.
      Но нашлись люди добрые. Есть, говорят, возможность искупаться в одном недалеком месте.
      - Филиал Ереванского моря? - невесело пошутил Кока.
      - Да-да, водичка, - говорят.
      "Филиал" представлял по большому счету большую лужу. Но где-то надо было, в конце-то концов, отдохнуть-передохнуть.
      На берегу этим занималась группа мужчин местной национальности и интернациональных повадок. В наколках, густо посаженных, с водкой на газетке и карточной игрой.
      Коку данное соседство не смутило. Не в тайге все-таки. Тем не менее, на всякий случай расположился подальше от ненадежного контингента.
      В отличие от Севана, вода в водоеме по температурному режиму вполне годилась для купания. Другой компонент не удовлетворял - мутность. Да что поделаешь, когда зов генов в крови. Кока разделся и полез на зов, но лишь по грудь выдержал зайти в грязевые ванны. Постоял среди них, охладился и развернулся в сторону суши.
      Как говорится, хорошего помаленьку. Купальный порыв сбит, обсохнув, можно одеваться.
      Было бы еще во что. Рубашка лежала на месте, брюки бесследно отсутствовали. Пусть они не относились в Кокином гардеробе к ценным вещам. Довольно простенькие. Но в карманах часы, мелочь и талон на троллейбус. Особенно жалко было часов: "Слава" совсем новая. Талон - ладно... Можно зайцем проехаться... Но как это сделать в одних плавках?
      Коке стало не по себе. В многолюдных окрестностях чужого города, в ясный воскресный день оказаться без штанов - это не фонтан. В радиусе двух тысяч километров имеется одна единственная родная душа - Мошкин. Рядом с ним в чемодане запасные Кокины брюки. Но до них радиус километров в тридцать.
      Первое, что пришло в голову, проворонившую штаны, - позвонить Мошкину. Телефон-автомат есть на остановке троллейбуса. Это полчаса ходу среди гуляющей в брюках публики. Не лучший вариант.
      На другом берегу Ереванской лужи мыл черную "Волгу" вполне интеллигентный гражданин. Кока, пуганая ворона куста остерегается, подхватил остатки одежды, заспешил к нему.
      - Вы долго будете мыть машину? - спросил потенциального спасителя.
      - Кокой тэбе дэло? - полез в бутылку владелец авто. - Сколько хочу столько мыть-чистить! Что тэбэ хочешь?
      - Ничего, - мирным голосом сказал Кока и объяснил бесштанную ситуацию. - В гостиницу бы позвонить.
      Автолюбитель резко сменил гнев на сочувствие.
      - Ай-ай-ай! - закивал головой. - Я сейчас быстро-быстро и позвоню твой друг из Омска.
      Повеселел Кока.
      Ненадолго. А вдруг Мошкин намылился куда-нибудь? Выспался и пошел шляться по Еревану. У него ведь шило в одном месте. Прождешь в плавках до темной ночи. И бестолку.
      Компания в наколках продолжала возбужденно играть в карты и пить водку.
      Хоть подходи и требуй вернуть штаны!
      "Ага, - подумал Кока, - отдадут. Догонят еще дадут".
      Самое интересное, милиция тут же рядом ходит.
      "Может, заявить о воровстве?" - задал себе вопрос Кока.
      И сам ответил. Ну, заведут дело. И что - сидеть в Ереване и ждать конца расследования? Ясно, как белый день, не бросится армянская милиция искать его штаны с часами и троллейбусным талоном...
      Кока усиленно напрягал извилины. В результате атаки на мозги вышел на умозаключение: раз милиция мирится с воскресной идиллией публики зековского пошиба, не гонит группу воровского риска куда подальше, значит, есть между ними джентльменское соглашение. Зачем зекам из-за паршивых штанов нарушать негласную конвенцию?..
      Кока смело вступил в грязную воду, по самую шею вступил, и, преодолевая брезгливость, начал с головой погружаться в "филиал". Минут десять бултыхался. При этом ни разу не повернулся в сторону остатков от своих вещей.
      Выйдя на берег после купания, готов был расцеловать себя за степень умственного развития. Поверх рубахи лежали родимые брюки. Сунул руку в карман один-другой.
      "Может, еще искупаться?" - подумал.
      И горько рассмеялся от личной наивности. Чего захотел - часов с талоном и мелочью.
      Прямо на мокрые плавки натянул брюки и заспешил с берегов Ереванского моря-лужи в гостиницу...
      Где застал пустой номер. Мошкин в это время бегал по окрестностям Еревана с брюками друга, расспрашивая аборигенов:
      - Мужчину без штанов не видели?
      Реакция была крайне разнообразная на щекотливый вопрос.
      - Я сейчас тэбя самого без штанов дэлать буду! - кипятился один господин. - Какой смээшь позорить уважаемый чэлвэк?!
      - Зачэм бэл дэнь нэ тэрпишь? - двусмысленно хихикал другой. - Бэз штанов ночь мужчина давай!
      - Вай! Вай! Вай! Какой балной! Голый мужчин ищет. Болница врачам ловить надо.
      Поздним вечером Мошкин вернулся в гостиницу.
      - Зачем согласился с тобой ехать? - ворчал Кока.
      - А я? Даже здесь, "без совести твоя лица", отоспаться не дал! С другого конца города разбудил. "Вас, - коридорная растарабанилась в дверь, к телефону". Кому, думаю, понадобился? Оказывается, Николай Петрович без штанов кукует на берегах пустынных волн. Я уж грешным делом подумал, экзотическое насилие произошло.
      - Разбудили его! Я новых часов лишился!
      - Не зная дна, не прыгай в воду! На берегу жулье загорает, а он... Ихтиандр выискался! Плюйте, девки, на грудь, жить без моря не могу.
      ... А в далекой Сибири шел грибной дождик, и первые белые, которые в маринованном виде достойно дополняют экзотику армянского коньяка, лезли навстречу грибникам.
      САМОЗАВАРКА
      Среди носильных вещей обувь у Николая Калинова стояла особняком. В парадном углу гардероба. Если допускалась в нем недоглаженность брюк, пятно на рубашке, шарф веревкой, то с башмаков пылинки сдувались. Идеал поверхности приравнивался к зеркальной, и таковой она содержалась. Да не в шкафу, а при эксплуатации в жару и слякоть с использованием общественного транспорта. Николай Калинов не относился к тем российским гражданам, обувь которых пешком перемещалась только из машины до кабинета. Поэтому носовым платком не нос чистил, а туфли. Чуть непорядок, сразу в карман. Не рукавом ведь... Жена ворчала: платков не напасешься, все в тряпки перевел.
      С детства такой. На улице грязь по уши. Николай в школу будто по заборам придет. Блестит обувь вопреки всем погодным катаклизмам.
      - Калинов, ты что, ботинки в руках нес? - спросит учительница.
      - Не, он на руках причапал, - скажут шутники.
      Кроме красивой обуви, имелась еще одна страстишка - чай. Иной мужчина не заснет, не засмолив одну-другую сигарету. Сон не идет в голову без никотиновой накачки. Николаевой голове требовалось пол-литра чая осадить. И не давясь, а с чувством, толком, в одиночестве. Когда ни одна собака под ногами ритуала не путается. Домашние заняли спальные места, засопели в носоглоточные отверстия. Телевизор и радио в отключке. Даже газет не признавал параллельно чайной церемонии. Что называется, тет-а-тет с чашкой. Поднес к губам, сделал глоточек и под текучее тепло думай о жизни.
      Например, на тему "очевидное и невероятное". Недавно Толя Трубников, сосед по даче, проболтался под пиво, что они с женой в ночь на Ивана Купала скачут по огороду голыми. В двадцать четыре ноль-ноль раздеваются до последнего лоскутка, садятся верхом на палки и аллюр три креста вокруг парников с огурцами. Идиотизм чистейшей марки. Дурдом на летних каникулах. Но огурцы у Трубниковых в любой год в рекордном объеме. В прошлом году все "садисты" поголовно ныли: то мамаево нашествие тли на огурцы, то туман вредный падал. Никаких условий для урожаев из книги Гиннеса. А Трубниковы, как всегда, ведрами снимали. Может, и на самом деле попробовать поскакать? Не убудет... Кино, конечно, если подумать: они с Анастасией, оседлав черенки от лопат, наяривают галопом между грядок...
      А ведь не так запрыгаешь, жрать захочешь. Жизнь в последнее время напрягала, было о чем подумать вечерком. Тем не менее, жену Анастасию отправил к теще. В столицу Хохляндии славный град Киев. Шесть лет бедолага маму с папой не видела. Николай как-то за чаем решил - так дальше не пойдет, надо поднапрячься.
      - Мы не из тех, кто последний хрен без соли съели! - убеждал жену. Полетишь самолетом. По-человечески. Мне перед собой стыдно будет: единственная и неповторимая жена трое суток на поезде стыки боками считает. Как первобытная.
      - Тебе туфли нужны.
      - Ничего, семь лет "Саламандру" ношу и еще сойдет.
      Проводил жену. Три недели пронеслись в момент. Опять аэропорт, теперь уже по обратному поводу. Жена цветет от счастья - своих повидала, родные места посетила, к любимому мужу вернулась.
      - Соскучилась, - прижалась к Николаю в машине. - Какой я тебе оригинальный сувенир везу... Сюрприз!.. Закачаешься!.. Без ума рад будешь! На сто пятьдесят процентов уверена!
      - Какой сувенир? - загорелся Николай. - Новые туфли?
      - Потерпи!
      Легко сказать. Николай газу подбавил - быстрее к сюрпризу...
      - Не гони, дурачок! - жена сдерживает.
      Сюрприз получился на 200 процентов! Но без радости.
      В чемодане вместо платьев - брюки мужские. Вместо дамского белья и других женских причиндал - мужское исподнее, электробритва, кожаная папка с бумагами...
      - Не мой чемодан! - схватилась за голову жена. - Перепутали! А я тебе бокал везла, как ты мечтаешь!
      Как-то у знакомых Николай увидел уникальный агрегат чашку-самозаварку. В ритуальном вечернем чаепитии был бзик - заваривать напиток прямо в чашке. Переливание, считал Николай, во вред любимому напитку. Заварит в пол-литровой, накроет блюдечком... Одно плохо заварочные лохмотья в рот лезут. Чашка-самозаварка исключала неудобства по выплевыванию ошмотьев. Она состояла из трех частей. Во-первых, чашка. В нее вставляется этакая фарфоровая розеточка, дно сплошь в отверстиях. Сюда чай засыпается. Не гранулированная труха, конечно. Кипяток через розетку-ситечко заливается. Третий элемент агрегата - крышка, изготовленная из того же материала - фарфора. Накрываешь систему, минут пять или сколько там вытерпишь, даешь настояться, затем крышка с розеткой в сторону до следующего раза, а сам сиди и наслаждайся напитком, разогнав домашних по кроватям.
      Удобная штука. Чай получается чистый, плевками отвлекаться от дум не надо. Николай задрожал, увидев эту конструкцию в действии.
      Однако дружок-товарищ, как ни умолял Николай, не отдал.
      - Подарок. Не могу.
      В Киеве Анастасия наскочила на мечту супруга. И ужас как удачно последнюю с витрины сняли. На крыльях из магазина летела. Любимому Коленьке отхватила вожделенный агрегат.
      Которого в чемодане не оказалось. Анастасия в слезы. Тогда как Николай не расстроился из-за подмены.
      - Ну, и черт с ним! - оценил содержимое чужого чемодана.
      Особенно Николаю туфли понравились знаменитой фирмы "Мэйфеар". Давно слышал о наличии такой, да сталкиваться с ее сапожными экземплярами не доводилось. Нога обомлела, попав внутрь туфли, залилась колоратурным соловьем в процессе примерочной ходьбы по ковру. Коричневой кожи мокасины с изящными пряжками были продолжением ступни, а не досадной необходимостью, которую натягиваешь, чтобы пятки об асфальт не бить.
      - Если толкнуть их, наверняка тысячи две с половиной можно взять! Мне месяц работать! - сказал Николай, хотя желания продавать ни малейшего не было. - Смотри, тут еще джинсы новые. С биркой. Папка кожаная... Одна чашек на десять потянет...
      - У меня там конфеты киевские остались, грильяж в шоколаде. Грецкие орехи тетя Таня дала, сухофрукты.
      - Какие сухофрукты? Погляди - пиджак велюровый в упаковке. А у тебя максимум пару платьев прошлого десятилетия пропало.
      - Почему пропало? Поехали искать!
      - Куда поехали? Куда?
      - В аэропорт!
      - Двенадцатый час ночи!
      В аэропорту на выдаче багажа их ждала записка с адресом на краю света...
      - И что, - скривил физиономию Николай, - потащимся на другой конец города?
      - Конечно! Кто его знает, вдруг им спозаранку уезжать дальше надо.
      На улице, где находился чемодан с чашкой-самозаваркой, Николаю бывать не доводилось. И спросить не у кого, заполночь на дворе. Все же двух парней встретили.
      - Нам как раз в ту сторону, - сказали. - Покажем, если довезете.
      - Нет проблем, - обрадовался Николай.
      Не было, так появились. В один момент "проводники" объявили:
      - Стоп, мы приехали. Выходи, покажем, как добраться. Тут недалеко.
      Николай, простачок, вышел. А ему нож в бок. Съездил, что называется, за чемоданчиком. Машина пусть и не новая, другой нет и не предвидится в этой жизни.
      Второй "проводник" быстренько за руль садится. Дескать, поездил - дай другим погонять.
      - Ну что, - игриво говорит Анастасии, - поедем, красотка, кататься? Давно я тебя поджидал.
      Конечно, "поджидал" к слову обронил. А чего не ожидал от "красотки", которая сзади сидела, так пистолета в затылок.
      - Кто поедет, - воинственно кричит Анастасия, хотя у самой сердце ниже пяток ухнуло, - а кого вперед ногами повезут. Руки на лобовое стекло!!!
      И дулом в башку тычет. Пистолет не убойный, газовый, но как две капли настоящий. Собственно, выстрели в упор - морду покорежит, родная мамочка в гробу не узнает. Идя на обменное дело, Анастасия в сумочку, рядом с косметичкой, положила газострельное оружие на всякий криминальный случай.
      Под дулом прыть сексуально-воровская сдулась.
      - Ладно, Черный, - сказал секунду назад желавший "кататься" подельнику с ножом, - отпусти мужика, тут у бабы пушка.
      Инцидент получился, не дай Бог.
      - Ну, Настена, - похвалил Николай, - ты у меня, когда надо, парень, что надо!
      А "парень" в слезы:
      - Они могли тебя...
      - А тебя...
      - Ну, что - домой? - спросил Николай, будучи на 100 процентов уверен, что в ответ прозвучит "да".
      - Нет, - вытерла слезы Анастасия, - мы уже рядом где-то.
      Наконец, нашли улицу со своим чемоданом.
      - Ой, как хорошо! Ой, есть на свете порядочные люди! - всплеснула руками женщина, открывшая дверь. - Вот ваш чемоданчик. Проверяйте. Ой, спасибо! Муж от злости чуть его с балкона не выбросил.
      - А где бокал? - пробежала руками по своим вещам Анастасия.
      - Извините, - сделала виноватое лицо хозяйка, - мой псих, как увидел подмену, не в себе сделался. Схватил чашку и об стену. У него ведь в папке договор на поставку обуви. Вот и начал волосы с расстройства рвать.
      "Что-то мало нарвал!" - посмотрел на густые кудри хозяина Николай.
      - А при чем здесь чашка? - недовольно спросил.
      - Псих, что с него взять?
      - Сколько за чашку должен? - спросил "псих".
      - Триста, - твердо ответил Николай. Брать так брать.
      - Дороговато!
      - Антиквариат, - нагло соврал Николай. - Коллекционная вещь. Оно надо черепки за три тысячи верст волочь.
      По дороге домой с сожалением бросил:
      - Хороши были туфельки. Ноги и сейчас кайф от них помнят.
      - Коленька, обязательно такие купим. Я перед отъездом договорилась на подработку - в компьютерной фирме полы мыть. Накопим...
      - Где ты "Мэйфеар" купишь? Где?
      - У него же, кто чемодан подменил.
      - После чашки такую цену загнет, не вышепчешь!
      - Не дороже поди денег... А самозаварку закажу маме. Может, есть еще в Киеве...
      Николай хотел что-нибудь ехидное ляпнуть про тещу и ее расторопность, но сдержался.
      - Завтра ночью будем голыми скакать вокруг парника, - сказал жене.
      - Это еще что за бред сивой кобылы?
      - Чтобы огурцы росли! - отрезал Николай. - Сколько можно от тли с туманом зависеть?
      ФОТОГРАФИЯ
      Двадцать лет после института... Ау, где вы? Пролетели, просвистели... Сколько воды в разные стороны утекло, а вся группа на юбилей собралась.
      Вот они, все мы шестнадцать, на фотографии. Нинка Постникова только растолстела. Очаровашка-куколка была, и вот буфетчица, а не Нинка.
      - Нин, че так разнесло?
      - Лишь бы человек хороший был.
      Обидно. Любил я Нинку на втором курсе. Всю ночь однажды напролет рядом с ней в палатке прокрутился, поцеловать хотел. Она даже не проснулась.
      - Нин, че со своим разошлась?
      - Отстань, Саня!..
      После диплома Нинка выскочила за таксиста. На руках, говорят, носил. Жила как барыня. Так нет, привязалась к нему с ультиматумом: поступай в институт, иначе развод.
      Одна сына ростит-учит. Эх...
      Бабы дуры, бабы дуры,
      Бабы бешеный народ!
      Как увидят помидоры,
      Так и лезут в огород!
      Зато Ленка Кардаш расцвела.
      В институте была так себе, кордебалет. Четыре с минусом, не больше. А сейчас сногсшибательная красавица.
      - Лен, у тебя даже как ноги длиннее стали.
      - Ты, Саня, неисправим.
      - Замуж вышла?
      - Давай о другом...
      На фотографии с Мишей Теребиловым в разных углах стоят.
      В институт они поступили под ручку. В школе Миша тоже десять лет Ленкин портфель таскал. Мы, начиная с первого курса, ждали: ну, завтра-послезавтра староста по червонцу с носа соберет, и "ах, эта свадьба-свадьба-свадьба пела и плясала!.." Погуляем!..
      До диплома жених с невестой нас мурыжили, стаж накручивали...
      Зато на свадьбе у них мы с Витей Мирошниковым накушались. Под занавес на кухне приняли бутылку подсолнечного масла за пиво и, как рассказывали очевидцы, раскатали с большим аппетитом. Потом дня два аппетита не было по причине расстройства желудка.
      - Мишь, а че вы с Ленкой разбежались?
      - Тайны секса.
      - Какие тайны! Ты, говорят, так залевачил, аж дым коромыслом! Что называется:
      Миш, а Миш,
      На тебя не угодишь!
      То велика, то мала,
      То кудрява, то гола!
      - Отвяжись, Саня!
      Отвяжись, плохая жисть, привяжись хорошая. Ну и ладно. А Витя Мирошников рядом с Ленкой стоит. Усы гвардейские. Взгляд гусарский. Рост гренадерский. Прямо жених.
      Но не женился больше. Побаловался, говорит, один раз, и будет.
      Побаловался он оригинально.
      На одной вечеринке мы с ним познакомились с двумя подрунями. Моя завлекашечка танго исполняла по-абордажному, впритык - ни миллиметра разрыва. Я разбежался на легкую победу. Ан, нет. Дальше танго не моги. Быстро расстались. А Витя со своим Светиком-семицветиком задружил. Крепко.
      Я на лекции, он к ней на дневку. Тем более, рядом с общагой жила. Аккуратно Витя оттуда не вылазил.
      Светик-семицветик во второй или третий раз собиралась поступать в театральный институт, Витя поддерживал беседы об искусстве.
      Как говорится: сколько с кувшином по воду ни таскайся, все равно разобьется. Однажды Витя столкнулся с "тещей". Они, бывало, и раньше сталкивались, но в несколько другом виде. На этот раз, будучи на дневке, твердо зная, что "теща" на работе, Витя вышел из ванной.
      Представьте картину: Витя, выходящий из ванной. На усах гвардейских роса. Распаренный. Рот до ушей от удовольствия...
      Выходит, а тут "теща" дверь входную своим ключом широко раскрывает, принесло раньше времени часов на пять. Коридор тульский Левша делал - общая площадь полквадратного шага. Витя нос к носу с "тещей"...
      Все бы ничего, да на Вите ничего, кроме росы на усах не было.
      Гренадерский рост. Гусарский взгляд. Аполлон до пояса и ниже. Как воспитанные люди, "теща" с Витей, извинившись, тут же скрылись каждый за своей дверью.
      Однако "теща" вечером сказала Светику-семицветику:
      - Не пора ли Вите вещи к нам переносить?
      Так теща стала писаться без кавычек.
      Актриса из Светика-семицветика не получилась. Зато с порога сварливая бабенка. При мне и то, бывало, как раскроет ротик... Хоть в окно выпрыгивай.
      - Вить, а че ты ее не перевоспитал?
      - Ты, Саня, как "здрасьте" среди ночи!
      - А че? Ты парень выдержанный... Это я чуть заискрилось - сразу саблю наголо... А ты спокойный, уравновешенный. Дочку нажили и развелись...
      - Отстань, Саня! С Воспитателем на эту тему поговори.
      Воспитатель - это Юрка Петушок. Вот он в куртке на фотографии. Все в пиджаках, при галстуках, а он плевал на официальность.
      "Воспитателя" ему прилепили на четвертом курсе.
      Восьмого марта в общагу на танцы пришла девица в глубоком декольте. Конец семидесятых, никаких видюшников, в кинофильмах о половых актах даже не думали. И вдруг декольте до пояса в мужском на девяносто процентов общежитии.
      А Стелка такая девица, что хоть спереди, хоть сзади, хоть сбоку - в любом месте декольтируй, не ошибешься. Везде высший класс!
      Мужики на танцах начали кидаться на лакомство.
      На темной лестнице Юрка освободил Стелку от нахрапистого приставалы. А вскоре они поженились. Хотя сразу было видно - интеллект Cтелкин лучше не декольтировать. Юрка сказал: "Перевоспитаю".
      - Юр, че разошелся?
      - Поговорить тоже хочется.
      - Вторая супруга у тебя, слышал, культурный работник. Вот, поди, разговоры разговариваете...
      - Замнем, Саня, для ясности. Не порть праздник.
      Замять можно. Только на шестнадцать человек в группе тринадцать разводов. Почему?
      Я сам первый раз женился назло, второй - по расчету, третий - по инерции.
      - Зачем так?
      - Не бери, Саня, в голову.
      - Лишь бы человек хороший был.
      - Будь ты проще, ляг ты на пол, забудь все.
      Ложусь. Забываю.
      ЗА ЧТО ХВАТАТЬСЯ?
      Рана у Геши ни колотая, ни резаная, ни огнестрельная. Рана у Геши вместе со штанами рваная. Сидеть Геша не может. Но посидеть придется. И здоровью это на пользу. Нервишки совсем растрепались, ведь всю дорогу на передовой.
      Хорошо, если такой напарник, как Рафик. В беде не бросит, и золотые руки: любой замок дунет, плюнет, ковырнет и... заходи - открыто. Уж на что у того морского волка хитромудрые запоры стояли, Рафик их махом рассекретил. Но только Геша с Рафиком бесшумно в гости туда, пока хозяина нет, оттуда с шумом привет от него. Мариман океанские просторы бороздит, а дома корабельная сирена на карауле. Чуть дверь открыл, сразу включается. Представляете: три часа ночи, тишина, только комар зло зудит - укусить некого, и вдруг... Эту сирену в море миль за десять слышно, будто рядом орет, а тут в упор без предупреждения завыла. Упал Геша без сознания, как и не стоял. Хорошо, соседи подумали: война началась, под одеяла попрятались. Рафик от сиренного воя побежал, будто наскипидаренный, а потом сообразил: такую улику, как Геша, оставлять нельзя. Вернулся и на себе вынес друга с места преступления.
      Геша не сразу оправился от сиренной болезни. Долгое время при каждом звуке дико вращал глазами и затыкал уши.
      На следующую операцию по экспроприации Рафик пошел один. И не вернулся.
      Узнал, что богатая коммерсантка уезжает отдыхать, день убытия такой-то, поезд такой-то. Позвонил на вокзал, сказали: поезд ушел. Баба до сирены не додумается, решил Рафик. Смело дунул, плюнул, ковырнул. Открывает, а за дверью она с баллончиком дихлофоса. И баллончик-то небольшой. Но уж если с бабой свяжешься...
      Опоздала на поезд. Вернулась домой, а там тараканы набежали. Тоже, наверное, получили данные об отъезде и набежали. "Я не таракан!" - не успел предупредить Рафик, как в его от неожиданной встречи распахнутый рот ударила струя дихлофоса. Тараканы, благодаря Рафику, успели уйти, Рафик упал реанимация не откачала.
      Проводил Геша в последний путь дихлофосно-погибшего друга и пошел работать с Лидкой Сим-Сим.
      Лидка - психолог по детской части.
      Разнюхала информацию: малец в квартире один. Тук-тук в дверь.
      - Папа с мамой дома? - спрашивает.
      - Нет, на лаботе, - честно отвечает малец.
      - А кто дома?
      - Стива.
      Нервный после сирены Геша чуть тут же не пришиб Лидку. Она клялась: малец один сидит.
      - Сколько Стиве лет? - Сим-сим сладко спрашивает.
      - Четыле, - докладывает малец.
      У Геши отлегло от сердца.
      Сим-Сим начала лисой обрабатывать мальца, чтоб дверь открыл. У мальца аквариум, так Лидка нарисовала такую жуткую картину, мол, рыбки сейчас сдохнут от неправильного кормления, что малец разревелся в три ручья. Лидка-актерка тоже плачет, и Геша вот-вот зарыдает от жалости...
      - Открой, - Лидка сквозь слезы говорит, - я тебе рыбок вылечу.
      Малец с радостью замками защелкал...
      Сим-сим первым делом его в охапку в туалет запирать, чтоб под ногами не путался, но из комнаты Стива выскакивает. Оказалось, у него не только четыре года жизни за плечами, но и четыре лапы. Бультерьер. Глаза, как у тигра. Пасть, как у крокодила. Зубы, как у акулы. Сим-сим сразу передумала мальца в туалет запирать, сама туда забилась.
      - Фу! - кричит из-за двери Стиве. - Я больше не буду!
      Стива поверил, повернул пасть на Гешу. Геша тоже в туалет захотел или в ванную. Но санузел совмещенный. Побежал Геша куда глаза глядят. Старт сделал в целости и сохранности, за порог выскочил с воем, как та корабельная сирена. От брюк в районе заднего кармана булькрокодил отхватил кусок штанины, а заодно кусок филейной части величиной с кулак.
      Геша c бешеными глазами бежал километра два. Сзади у него лохмотьями развевались покусанные трусы, хлестала кровь, а спереди, распугивая все живое, Геша выл жутким голосом: "Помогите!"
      Еле на машине догнали.
      В больнице Геша был не в себе, кричал: "Доктор, только не делайте операцию под дихлофосом! Только без дихлофоса!"
      Сидеть Геша долго не сможет. Прокурор, тем не менее, постановил: будешь сидеть стоя, может, скорее за ум возьмешься. Геша хотел бы лежа, но с его мнением три года никто считаться не будет. Если, конечно, под гуманную амнистию не попадет. А умнеет он не по дням, а по часам. Я, говорит, теперь не дурак. Я, говорит, теперь ученый. Выйду, первым делом куплю наушники, противогаз и бронетрусы, чтоб на дела не с голыми руками ходить. И пусть тогда меня хоть собаками, хоть дихлофосом, хоть сиренами травят.
      Берется Геша за ум, а вот за что нам, судари и сударыни, хвататься: за голову или за ружье? Или дома безвылазно сидеть, барахло караулить? Что будем делать, судари и сударыни? Что?
      ЧИК-ЧИК
      - Вчера, девочки, наотдыхалась я, - охлаждаясь минералкой, сказала Анна Тимофеевна. - Думала, пупок развяжется.
      "Девочки" были в той поре, о которой поется: сорок лет бабий век, но я не буду горевать, потому что в сорок пять баба ягодка опять. Никто из четырех подруг, в июльский понедельник в обеденный перерыв собравшихся в кафе, и не думал горевать. Та же Анна Тимофеевна.
      Прическа у нее была шик, и вся Анна Тимофеевна была блеск. Три цвета французской косметики: зеленые тени, нежно-коричневые румяна, отчаянно-розовая помада - обворожительно подчеркивали колдовство чалдонских глаз, персиковость щек, магнетизм губ.
      - Мы дом в деревне купили, - продолжала Анна Тимофеевна, - а забор, как после артналета.