Визг, крик. Портос, удостоверившись, что его зубы слабы против рогов, бросил хозяйку и панически бежал. Он в жизни не видел козлов, решил, это собака жуткой породы.
      - Больше не пойду! - вернулась Галка домой. - Как дурочка с переулочка. Теперь на полгода разговоров во дворе.
      Борыска только собрался душ в спокойной обстановке принять. И не успел.
      - Не могла еще с полчаса погулять! - проворчал.
      - С ним погуляешь! Все, в воскресенье пойду продавать!
      - Жду не дождусь!
      В воскресенье Галка повязала Жанчику голубой бант на шею.
      - Это зачем? - спросил Борыска.
      - У базара частный сектор под боком, если сбежит - сразу видно чей.
      - Ты ему зеленкой бока намажь.
      - Совет дельный, но не будем портить красоту.
      Запросила за красавца 300 рублей. Невелика цена, однако никто не зарится. Базар он, с одной стороны, птичий, в смысле, живность домашняя предлагается на продажу, а с другой - торгуют чем придется. Поросята, кошки, щенки, краны, пилы, ключи гаечные и сами гайки... Галка встала на бойкое место. Но позади, в следующем ряду, мужичок с напильниками расположился. Лохматый такой мужичок, кепчонка солдатская, на расстеленном на земле мешке разложил свой товар широкого ассортимента: и натфили, и драчовые, и самых разных калибров не один десяток.
      Мужичок, как увидел Жанчика, сразу набасурманился. Галка возьми еще и брякни:
      - Ты где столько напильников натырил?
      - Сама поди козла стащила!
      Жанчику такое обращение не понравилось. Он после Борыски мужской пол не любил. То ли к хозяйке ревновал?... Начал упрямо пятиться на напильники. Не так, чтобы сразу прыг и пошел делать черное дело. Нет, тихой сапой перемещается, перемещается и вот уже копытами "прилавок" топчет. Галка вернет на место, он снова за свое.
      - Убери козла! - ворчал мужичок. - Весь базар портит! Иди в другое место!
      - Сам иди.
      С чего бы Галка с центрального ряда уходила? И народ стал Жанчиком интересоваться. Правда, почему-то половую принадлежность путают.
      - Ой, какая козочка красивая! Ой, какая прелестная!
      - Козел это противный! Козел! - мужичок с напильниками злорадствует. Ходят на базар и не могут козлиную промежность от козьей отличить без ветеринара.
      - Нет, козла нам не надо!- сразу теряли интерес покупатели. - Мы хотим с соседями мирно жить! Он ведь обязательно в огороды начнет лазить!
      - Что вы говорите? - защищает Галка. - У него очень ровный характер. Как-никак, не в сарае воспитывался!
      Злопамятный Жанчик тут же отомстил мужичку за "козла противного". Так потоптался по товару, что половина напильников оказалось на земле.
      - Затрахал он меня! - взбесился сосед. - Убери, не то за себя не отвечаю!
      И схватил трехгранный напильник, замахнулся на обидчика.
      Тот видит, рога тупее данного оружия, а значит, пора включать другой вид самообороны. Как сиганет! А так как был на поводке, Галку за собой поволок. От такой неожиданной прыти она упала на руки, чуть не прочертила носом базарный асфальт. Однако поводок не выпускает.
      Вот что значит массаж специалиста! Кто поверит, что всего месяц назад Жанчик самостоятельно стоять не мог? А теперь восемьдесят пять килограммов Галкиного веса, как пушинку, тащит! Галка еле успевает ногами-руками перебирать. Наконец, изловчилась, поднялась на ноги.
      До рядов с поросятами домчались в одной связке. Там Жанчик остановился. У Галки сразу бизнес-план в голове: "Вот бы на поросенка выменять!"
      И перешла к другой тактике торговли. Как говорится, если покупатель не идет к продавцу, значит, хватит ждать милости от рынка, пора заниматься маркетингом, активно продвигать товар. Привязала товар к дереву и пошла по поросячьим рядам.
      - Возьмите ребенку козленка! - начала нахваливать Жанчика. - Для сынишки или внуков. - Смотрите, какой бравенький! На поросеночка меняю!
      - Пап, - клюнул один парнишка, - хочу козлика!
      - Это уже целый козел! - отец говорит.
      - С поводком отдам, - Галка уговаривает. - И с бантом!
      - Бант нам зачем?
      - Для красоты!
      - Пап, купи! - канючит парнишка.
      - Хорошо! - согласился отец.
      Галка рада без ума, но вошла во вкус торговли.
      - Посмотрите, какой справный! Сам на ногах стоит.
      - А что - на костылях должен?
      - А шерсть? Как шелк! Глаза блестят! За такого надо самого хорошего поросеночка! И поводок, и бант отдаю!
      - Бант не надо!
      У покупателей козла в багажнике "Жигулей" 12 поросят возятся. Самый крупный среди них - кабанчик. Стоит ли говорить, на кого Галка глаз положила.
      - Вот на него меняюсь! - показывает пальцем.
      И замялась в нерешительности. Здравый смысл начал проникать в горячую голову: "Кабанчик, значит, надо яйца выкладывать, ветеринара искать, деньги тратить, после кастрации они болеют, некоторые - умирают..." В результате пришла к выводу: лучше меньше, да свинку.
      Конечно, самую справную выбрала. В мешок посадила и, дай Бог ноги с низкого старта. Натуральным галопом пошла с базара. Так мчалась до автобуса, как сроду не бегала. В мыслях одно билось: "Вдруг передумают! Как начнет портить воздух да рогами бить! Как начнет вредничать!"
      Лишь запрыгнув в автобус, успокоилась. Все, прощай русский козел с французским именем. Се ля ви!
      Радостная вернулась домой. И свинка тоже весело повизгивает.
      Борыске дурно сделалось.
      - Куда ты ее приволокла?
      - Пусть, Боренька, пока у нас побудет, после сватам отвезем, выкормят, детям мясо, сало.
      - Давай прямо сейчас отвезу.
      - Ты же знаешь сватов - заморозят в два счета. У них сарайчик холодный. А по ночам еще минусовая температура. Чуть потеплеет, да и свинка к тому времени подрастет, окрепнет...
      - Куда ее дома?
      Галка посадила в ванну. Свинка тут же, как барьерный прыгун, выскочила. Галка взяла кухонный стол, ножками кверху перевернула, накрыла ванну с прыгучей скотинкой.
      - Вот и порядок.
      - Галочка, дорогая, - Борыска уговаривает, - я уже полмесяца не могу помыться! То этот газами душил, сейчас - вообще свинарник!
      - Потерпи, Боренька!
      - Давай отвезем!
      - Сердце мое чует, пропадет у сватов! Не умеют они за скотиной ходить.
      Такой диалог супруги ведут, и вдруг грохот, визг. Свинка выскакивает в коридор, из нее пахучая жидкость фонтаном на палас брызжет, дорожкой стелется.
      - Надо чем-то потяжелее ванну накрыть! - заметалась Галка из угла в угол.
      Но Борыска в две секунды засадил животину в мешок. На лету одеваясь, выскочил за дверь. Галка слова поперек вымолвить не успела.
      ...На такой сверхзвуковой скорости закончилась история с козлом Жанчиком и свинкой, которая по причине своих прыгучих качеств не успела получить имя. Не то быть бы ей Сюзанной или того хлеще - Жизель.
      САЙГАК НА КОЛЁСАХ
      Елена, дочь деда Петро Рыбася, и сын его Борыска пребывали в сильной тревоге. Отец, ветеран Великой Отечественной войны и инвалид ее сражений, подал губернатору прошение о выделении автомобиля.
      Тревога была не в том, что откажут заслуженному воину. Как раз на 180 градусов наоборот. Вдруг удовлетворят просьбу. Странный народ, скажет не знающий деда Петро, им на льготных условиях машину могут отвалить, они фордыбачатся.
      А вот знакомые ветерана горячо понимают его детей. Душа которых всего один годик и была на спокойном месте, пока грудой железа стоял в гараже "Запорожец" деда Петро, двадцать лет назад подаренный советской властью.
      В военном прошлом дед - оторви да брось, какой был отчаянный разведчик. Таким в душе и остался по сию пору. А в теле уже семьдесят пять лет.
      Дальтоник - это самый безобидный изъян автолюбителя деда Петро. Огни светофора можно по счету определять. Вверху - красный, внизу - зеленый, посредине - желтый. Так дед цвета и различает. Куриная слепота, когда в темноте дед Петро дальше своего носа ни бельмеса не видит, - тоже терпимый недостаток. Ночью за языками уже не ездить. На дачу и за грибами днем гоняет. Хуже, что реакция у бывшего разведчика ниже некуда. На поворотах, как плохой велосипедист, действует. Дугу такого радиуса закладывает, что обязательно встречную полосу прихватит.
      И ни тени волнений. Ему - что раньше в тыл врага сбегать, что сейчас против шерсти на шоссе проехаться. Запросто. А ведь не советские времена. Джипов и "Мерседесов" на дороге, как вшей у бомжа. Воткнись в такой квартирой не рассчитаешься... Но деду разве докажешь, что новым русским, у которых в голове одна извилина, и та в виде доллара, до фонаря его раны, ордена и протезы вместо ног.
      Да, чуть не забыл, ног у деда нет, отсюда - управление ручное.
      Дочь Елена без "Отче наш" ездить с отцом не может. Сидит, крепко привязавшись ремнем, и без конца повторяет: "Отче наш, иже еси на небеси..."
      Жизнь "Запорожца" деда Петро была полна ярких событий: кузов каждым погнутым миллиметром - других не имелось - помнил кюветы, столбы, перевороты, потери колес... Попав в руки деда, "Запорожец" с радостью воспринял разудалый характер хозяина. Автомобиль и сам был натурой неуемной. Получилось: два сапога - пара. Не вспомнить дня, чтобы машина была полностью исправна. Отказывали тормоза, рвался в дороге ремень вентилятора, садился аккумулятор в неподходящий момент...
      В нашем рассказе претензий к аккумулятору, ремню и двигателю не было. В нашем рассказе сцепление не сцепляло. Дед Петро, надумав поехать с дачи домой, передвигался скачками. После каждого торможения сайгаком срывался с места в карьер, и ниже 60 км в час не получалось. Выше тоже. Но скоростей "формулы 1" и не требовалось.
      На удивление, тормоза держали. Иначе - кто его знает, до чего допрыгался бы.
      Оно и так в тот день вышло, не дай Бог.
      Прискакал дед Петро домой. Да не в условленный час. Должен был, по оговоренным с дочерью планам, через день прибыть, но ему запоносилось раньше. Про внезапно открывшееся недержание Елена, конечно, не знала.
      Когда на дачу приехала и соседи доложили: дед Петро отбыл, - сердце заныло в недобром предчувствии. Чего хорошего ждать, если собственными руками погреб на просушку открыла, стальную крышку люка перпендикулярно проезжей части гаража ломом застопорила.
      Побежала на электричку. Только догнать по рельсам "Запорожец" не удалось.
      Дед с дачи благополучно прискакал - плюс к сцеплению ничего в дороге не отказало - дверь гаража открыл. С его куриной слепотой разве мог что-то в сумраке помещения узреть? Собственно, и не смотрел. Что в родном гараже разглядывать? И так все с закрытыми глазами знает. Поэтому уверенно сел в машину, отпустил тормоза и прыжком влетел в гараж. Помеху так и не увидел. После удара крышка багажника (как известно, он у "Запорожца" шиворот-навыворот, спереди находится) подскочила вверх. У крышки без того был неправильный "прикус" - итог столкновения с забором дачи, тут совсем перекорежило.
      Дед Петро понял: его в гараже не ждали, и оперативно дал задний ход. Выпрыгнул за ворота.
      Как в кино - ни раньше, ни позже, сын Борыска мимо на машине спешил. По этой дороге он вообще никогда не ездил. Раз в год, если и занесет... А тут...
      Елена потом втихушку радовалась, что Борыска был.
      Дед, как инвалид войны, гараж в хорошем месте отвоевал. Впритык к напряженной трассе. Удобно, не надо по закоулкам крутиться, и всегда чисто. А недавно поблизости бар со стриптизом открыли. Дед Петро уже девками, показывающими сахарные места под музыку, не интересовался, а вот иномарки под вечер на сладкое летели мимо гаража...
      Если бы такой в бочину дед врубился...
      Бог миловал. Родному сыну врезался. Тот накануне закончил предпродажную подготовку своих "Жигулей", торопился к покупателю в предвкушении денег, а тут родной папаня, как с цепи сорвавшись...
      И опять повезло, долбанувшись в авто сына и вылетев от удара на средину проезжей части, наскочил ни на "Вольво", ни на "Мерседес" или КамАЗ - на ветхую бабульку, что шкандыбала через дорогу, опираясь на лыжную палку. Еле волочилась, припадая на все больные ноги...
      И вдруг на нее жуть летит. "Запорожец" и на конвейере красавцем не назовешь, а тут вдобавок перекореженная крышка багажника, как челюсть акулы, распахнута. Зада вообще нет. Он в салон переместился после встречи с "Жигулями". Бабку по идее должен был кондрашка обнять от такой напасти.
      Да не из тех была бабуля, у кого жизнь медом текла. Эта закалилась в невзгодах и лишениях. Такой прыжок сделала с двух ног и палки, используемой как спортивный шест, что любо-дорого поглядеть. Дед Петро не смог полюбоваться - крышка багажника, пастью хищника распахнутая, обзор перекрывала. Поэтому, крутнув руль, опять в сторону бабки направил зверюгу на колесах.
      По всем показателям прежней жизни, "Запорожцу" после двойного удара мордой о крышку, задом о "Жигуль" - следовало заглохнуть на веки вечные. Он в разнос пошел. Двигатель, форсажно ревя, не выключался, как ни старался укротить его дед Петро. И тормоза отказали. "Запорожец" кровожадным хищником прыгал по дороге, норовя подмять под себя старушенцию. Та скакала, как черт на горячей сковородке. Инвалидные ноги вытворяли чудеса спорта, уходя от четырехколесной опасности. Лет десять, не меньше, кроме шарканья при ходьбе, ничего прытче не могли, а тут бабуля козой летала во все боковые стороны и вперед-назад.
      - Хохол треклятый! - клеймила в прыжках преследователя.
      Обидное прозвище могло относиться и к деду Петру, и к "Запорожцу". Дед ничего не слышал, автомобиль оскорбился. С еще большей настойчивостью стал гонять бабку, не давая отдышаться и наложить на себя спасительное крестное знамение.
      Дед Петро, не видя ничего прямо по курсу, бросил руль, принялся шарить под приборной доской в надежде разорвать электроцепь зажигания, дабы укротить сбесившегося мерина.
      - Насильник! - верещала бабуля. - Поганец!
      Наконец, Борыска подбежал к автомобилю, засунул руку в перекореженное чрево и выдернул пучок проводов.
      "Запорожец" испустил дух в миллиметре от бабули.
      Дед тоже был спасен. Из-за поворота вылетели иномарки, спешащие поглазеть на девок, снимающих исподнее на сцене бара.
      Продолжай "Запорожец" скакать неуправляемым сайгаком, иномарки навряд ли невредимыми добрались до голобабского действа. Но деду повезло...
      Старушенция не весь порох сожгла в прыжках, сделала еще один - на этот раз не от машины, а наоборот. И со всего размаха титановой палкой по лобовому стеклу как саданет. Дед инстинктивно закрыл глаза, а когда открыл, то лучше бы сидел зажмурившись. По стеклу рясно змеились трещины. За секунду до этого дед Петро с удовлетворением подвел итог передряги: "Зато лобовое целое..." И вот надо вносить коррективы...
      ...С полгода потом надоедал дочери:
      - Борыска, расстреляй меня комар, обиделся, что ли? Не звонит. Когда он думает машину мне ладить?
      Но Борыска поклялся ни за что ремонт "Запорожцу" не делать.
      И вот теперь родственники с ужасом ждут решения губернатора - возьмет да облагодетельствует деда Петро новым автомобилем.
      ДЕД ПЕТРО НА РЕЛЬСАХ
      Дочь деда Петро Рыбася Елена, официально говоря, мать-одиночка. Замуж, был случай в биографии, сходила. Далеко на сторону угораздило. На Украину. Хороший муж был. Ласковый, добрый. С матерью. Лениной свекровкой. У той хозяйство-о-о... Огород до горизонта. Свиней - резать не перерезать. Коров доить не передоить. Кур - щупать не перещупать. Мама-свекровь всей оравой до последней кошки, включая сына и невестку, командует. Кто слово поперек сразу расстрел и девичья фамилия.
      В один момент Елена вернула мужнину - жить под дулом не сахар - и отправилась обратно в Сибирь-матушку. Щупайте сами своих коров со свиньями, режьте кур и другую водоплавающую птицу.
      Приехала к отцу. Однако Украина даром не прошла. Во-первых, дочь Юлька. Во-вторых, заразилась огородными бациллами. Пристрастилась на даче клубнику в обширных масштабах выращивать. Участок под самый забор, домик и туалет засадила.
      В период снятия урожая жизнь требует плантацию сторожить. Не то обберут сладку ягоду, будешь потом у голого огорода горе-горевать, что результат потопроливных трудов чужому дяде достался.
      На даче ночевали или дед Петро, или Елена. Последняя не очень надеялась на первого. Может, приняв на грудь, заспать набег ворогов, старалась самолично нести караул, с ружьем в изголовье. Хотя всего один заряд имелся в дачном арсенале, тем не менее огнестрельное вооружение, не палка о двух концах, которой только воробьев гонять от ягоды.
      Охрана объекта получалась бы без проблем, кабы не дочь, которую в детский садик для воспитания требуется почаще водить.
      В то воскресенье Елена наладила деда Петро с Юлькой домой, чтобы утром доставил внучку в дошкольное учреждение.
      И вдруг среди ночи стук в дверь. На небе ни звездочки. Темнота бандитская, а тут гости нежданные. Елена взяла ружье на изготовку.
      - Кто? - навела дуло на дверь.
      - Там дед с девочкой идут.
      - Какой дед?
      - Инвалид на протезах.
      Это уже теплее.
      - С ним девочка Юлька.
      Боже мой! Откуда? Как? Что случилось?
      В изложении деда Петро события развивались следующим порядком.
      Машина в тот период стояла на приколе, туда-сюда электричкой добирались. По возвращении домой дед Петро отпустил Юльку погулять перед подъездом, сам прилег.
      - Уставши был, - объяснял дочери.
      - Знаю твое "уставши"! Принял с мужичками на грудь, так и говори!
      - Никак нет, расстреляй меня комар! - не сознался дед. - Очень притомился в электричке.
      Отдохнувши после усталости, проснулся и запаниковал от чувства ответственности за данное поручение. Внучку в садик пора вести. У них заведующая - зверь, страх как не любит опозданий. С максимальной скоростью протезных ног выскочил во двор, схватил Юльку, которая возилась в песочнице. Елена сто раз повторила: "Смотрите, не опоздайте! Устала из-за вас замечания выслушивать. Неужели нельзя пораньше выходить!"
      Примчались в садик, там закрыто.
      Дед Петро поначалу перепугался: "Опять опоздали, расстреляй меня комар!" Потом успокоился, состояние детского дошкольного учреждения говорило само за себя - не работает. Ни тебе детских голосов, ни командных воспитательских. Беззвучная тишина.
      "Карантин", - поставил диагноз ситуации.
      В таком разе, решил, делать в городе нечего. Надо ехать на дачу, помогать Елене собирать клубнику. Как раз скоро электричка.
      В пути делать нечего, Юлька принялась развлекать деда:
      Наша Таня громко плачет,
      Уронила в речку мячик!
      Тише, Танечка, не плачь,
      А то будешь там, где мяч.
      - Где только гадостей набираешься? Мать услышит, задаст перца!
      - Ванька Манякин в группе рассказал. А знаешь, что такое любовница?
      - И че? - заинтересовался дед познаниями внучки в семейных передрягах.
      - Когда у дяденьки есть жена, а он еще одну тетеньку любит.
      - Тоже Ванька научил?
      - Ага! - радостно подтвердила догадку Юлька. И дальше деда пытать. Секс, знаешь, что такое?
      И, будучи уверенной в дремучести собеседника, сразу сообщает:
      - Это когда дяденька с тетенькой ложатся в кровать и трахаются.
      - Я твоему Ваньке уши оборву по самую задницу, когда карантин закончится. И ремнем отхожу. Не побоюсь воспитательниц и другое начальство! Куда они только смотрят?!
      Короче, не скучают в дороге старый да малый. Ведут развлекательно-воспитательные беседы. И вдруг дед Петро, глянув в окошко вагонное, начал сомневаться во времени суток. Солнце должно задорно подниматься над лесами и полями, оно устало к горизонту жмется.
      И спросить не у кого, в какую сторону светило путь держит: кроме пустых скамеек, в вагоне одна бабка находится со стервозным видом. Обратись к такой, обзовет при внучке алкашом, который день с ночью не соображает.
      Прилип дед к окну, следит за движением солнца, куда оно наладилось? Под купол неба? Или за край земли?
      И как ни хотел, дабы сбылось первое, как ни подгонял: "Ну, давай, иди вверх!" - расстояние между горячим шаром и горизонтом не увеличивалось, а наоборот...
      - Дед, знаешь, что такое трахаются?
      - Отстань ты, банный лист! Я запутался - утро или вечер сейчас?
      - Какая разница?
      Разницы деду Петру, неработающему пенсионеру, и Юльке, дошколятнице, не было никакой. Кабы не существенное обстоятельство: последняя вечерняя электричка до дач не доходит шесть километров.
      "Заночуем в поселке, - постановил дед Петро, окончательно убедившись, что на дворе вечер, в ночь переходящий. - Где мы, разведчики, не пропадали".
      Слишком хорошо разведчик подумал о поселковских. Те ненавидели дачников лютой ненавистью. Жили, горя не зная, многие годы. Сами по себе. Что хочу, то и ворочу. Вдруг полчища чужаков нагрянули.
      Вокруг поселка до горизонта нарезали дачных участков. И закатилось тихое счастье. Машины снуют. Электрички толпами народ туда-сюда возят. Жизнь, как на вокзале.
      Отсюда попытки деда упроситься на ночлег кончились плачевно. Даже наличие внучки не разжалобило аборигенов. А вокзальчик на ночь закрывался.
      - Стрелять вас надо, куркулей! - заругался дед.
      - Что такое куркуль? - спросила Юлька.
      - Сволочь! И хватит вопросов, пошли к мамке!
      Оно шесть километров пустяк для летнего времени. Не зимой в мороз. Правильно, если свои ноги, не протезы. И темнота сгущается. Как только солнышко, порядком подкузьмившее в этот день, зашло, сразу тучки набежали, весь небесный свет закрыли.
      Дед, старый разведчик, не растерялся, принял единственно правильное решение - идти вдоль железной дороги. Рельсы блестят, путь указывают.
      Юлька, внучка разведчика и дочь мамы-туристки, держится молодцом, не капризничает, наоборот, деда развлекает:
      - Дед, знаешь, почему сначала видим молнию, а потом гром гремит? Ага, не знаешь! Потому, что у нас глаза впереди, а уши сзади.
      Двигались они с такой скоростью, что пройденное расстояние увеличивалось в час по чайной ложке, соответственно - предстоящий путь уменьшался в таком же объеме. Протезы они ведь не родные ноги, сами не передвигаются, волочь надо.
      Когда Елена, оповещенная ночным посетителем о путниках, бредущих из последних сил на дачу, прибежала к ним с ружьем на плече, картина имела следующую композицию. На Юльке висел до пят пиджак деда. Температура окружающей среды стояла на прохладной отметке. Дед в майке передвигался на четвереньках. Бодрости в протезах не осталось. Сам бы давно завалился где-нибудь под насыпью в кустах и спал бы до утра. Старому разведчику не привыкать. Но Юлька... Поэтому, вспоминая военное прошлое, сотни километров исползал в тылу врага, передвигался на четвереньках. Под майкой характерно оттопыривалось.
      - Ты еще и пьешь! - заругалась Елена.
      Поллитровку дед купил в поселке, когда отчаялся устроиться на ночлег.
      - Смотри, - достал бутылку, - только, расстреляй меня комар, для поддержания сил, всего граммов семьдесят пять выпил. Не соображаю, думаешь, че ребенок на шее?
      Соображал, отпил не больше названных граммов.
      - Ты зачем потащился сюда? Че стряслось?
      - Дак, думал утро, оно - вечер, садик закрыт...
      - И Юльку в этом грязном платье в садик повел?
      - Че грязное-то?..
      - Мам-мам, а дед не знает, что такое секс!
      - Она у тебя, Ленка, такая умная стала. Пора ремешком поучить по одному месту.
      - Вас бы обоих ремешком пора!
      - А меня за что? - закапризничала Юлька.
      Елена не стала пояснять проект приговора, взяла дочь на руку, отца под руку, и пошла троица с ружьем на женском плече в сторону частной собственности, громко именуемой дачей.
      ГОРСТЯМИ И КЛОПОДАВНО
      Дед Петро справлял День Советской Армии. Давно уже в новейших святцах отсутствовал боевой праздник с таким названием, у деда, старого воина Красной Армии, он проходил исключительно под данной вывеской. И хотя на календаре красовалось 19 февраля, а не искомое 23-е, веселье было в разгаре.
      Дед Петро сидел на полу с гармошкой в руках и пел: "По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед..." Продвигалась дивизия к месту кровопролитных боев за новую жизнь не торопясь. Только разойдется по пересеченной местности, как стоп, машина, слазь, шофер, не работает стартер! Причина, конечно, не в стартере - "что-то горло дырынчит, надо горло промочить". Благо, бегать далеко не надо, бутылка рядом стоит. Промочит певец голосовые связки, устранит вокальные помехи и по-новой растягивает меха "по долинам и по взгорьям".
      В данном исполнении текст был каноническим, не подкопаешься. Тогда как в музыкальное сопровождение то и дело вкрадывалось вранье. Когда оно становилось вопиющим, дед Петро в сердцах отрывал пальцы от клавиатуры и возвращал песню на исходные позиции. К месту назначения - "Приморью" должен был добраться без помарок, дабы безошибочно взять "белой армии оплот".
      Музыкально-боевые маневры происходили далеко за полночь, песня на колыбельную не тянула, дочь Елена маялась в соседней от музицирования комнате. Сказать отцу: "Заканчивай поход, пора спать!" - знала по опыту ничего не даст. А придумать, как по-другому прекратить продвижение войск, не могла.
      ...Родова у деда Петро была голосистой и певучей. В довоенные времена на свадьбе тетки как затянут на Бог знает сколько голосов "Дывлюсь я на нэбо, тай думку гадаю", как поведут мелодию по душам односельчан, те про вино и закуску забудут. Будто околдуют Рыбаси, ничего не надо - пусть поют и поют... А дядька на баяне играет. Петро прилипнет к баянисту, глаз с его пальцев не спускает, и одно в голове: "Научусь так же, истинный Бог, научусь". А в будни приставал: "Дядя Андрей, научи!" Тот все откладывал...
      В госпитале, очнувшись после ампутации ног, первым делом спросил:
      - На баяне буду играть? Руки целы?
      - Даже на рояле!
      - Не, на баяне дядька обещал научить.
      - Девок охмурять! - подмигнула медсестра.
      - Не, песни играть! - застеснялся Петро.
      - Будешь, солдатик. Обязательно будешь!
      Но жизнь, расстреляй ее комар, понесла по кочкам только держись. Не до певучих черно-белых кнопок. Не раз сокрушался Петро: "Рано Гитлер, бисова кровь, войну открыл, ой рано. Не дал баян освоить. Сейчас бы жил не тужил..."
      Приходилось инвалиду тужить. Всякое бывало. Одно время фотоделом подкармливался. Из аппаратуры фотокамера трофейная и ничего больше. А тогда не сейчас: щелк-щелк и без всяких проявителей-закрепителей огребай монету. Все в рукопашную. Денег на фотоувеличитель Петру где взять? Да и электричество до родной деревни еще не дошло. Как тот солдат, что из топора кашу варил, разведчик Петро одним фотоаппаратом обходился. При помощи системы зеркал, установленных в состыкованных трубах, солнечный свет залучал в темную комнату на самодельный увеличитель, с объективом от той же фотокамеры. Так печатал снимки со свадеб и других деревенских событий. И вздыхал. Будь в руках баян, королем бы жил, обрабатывая сельские праздники.
      - Ничего, мы еще сыграем, - упрямо твердил. - Гармошку все одно освою.
      Когда женился, супруга Настасья сразу в штыки встретила мечту о музыкальном будущем.
      - Не дури, - злилась на упрямые мечты.
      - Боишься, расстреляй меня комар, буду баб охмурять, - смеялся Петро, тогда совсем не дед.
      Самое интересное, и, будучи в солидном возрасте, музыкальные мысли из головы не выкинул.
      На шестьдесят пять лет дети подарили гармошку.
      Радости было. Аж подпрыгивал на протезах.
      - Эх, гармошечка-гармазеюшка! - гладил инструмент. - Долгожданная моя!
      Пробовал на звук и светился, припадая щекой к мехам.
      - От, золотенькие у меня детки! От, Леночка и Боречка! От, угодили папке!
      Со шкодным лицом пел:
      Растяну меха гармони!
      Заглушу аккордеон
      Третий день милашка гонит
      И меня, и самогон!
      "Растянуть меха" он мог, а вот "заглушить" кого-нибудь стройной музыкой - увы... Тем не менее весь вечер за столом не отпускал подарок от себя.
      - Дай поставлю на шкаф, - говорила жена. - Че без толку держать. Не умеешь ведь!
      - Не трожь, мамка!
      Уже на следующий день "мамка" категорически потребовала в ее присутствии не музицировать.
      - Мне твои упражнения-испражнения не нужны! Без них нервы истрепал за сорок с лишним лет! Умел бы, тогда другое дело. Не смеши людей!
      - А как я научусь?
      - Только не в моем присутствии. Без меня, хоть ложкой хлебай... А когда я дома, никаких пиликаний...
      - Ты всегда дома!
      Пришлось поставить гармонь на шкаф пыль собирать. Но самоучитель дед купил, теорию осваивать, листал и сам над собой смеялся: "Это, расстреляй меня комар, как девок по переписке целовать".
      Лет пять стоял беззвучно инструмент на шкафу.
      - Испортится без дела, - сокрушался дед Петро.
      И только через полгода, после того как схоронил жену, достал "гармазеюшку".
      Хотел в кружок записаться. Обзвонил все клубы и не нашел гармошечной студии.
      - Ну, и дураки! - оценил ситуацию. - Сам научусь!
      На кнопки клавиатуры наклеил кружочки с названиями звуков: до, ре, ми и так далее. Приступая к разучиванию песни, писал свою партитуру. К примеру: до2, ми3, соль1. Что означало в переводе на язык действий: до нажимать два раза, ми - три... Длительность звуков - целые, половинные, четвертные... не обозначались в оригинальной записи. По поводу этой составляющей музыки дед Петро полагался исключительно на слуховые данные.
      "Че мне симфонии играть?"
      Смастерил несколько пюпитров, дабы самодельные партии песен держать при разучивании перед глазами. Для игры на полу (без протезов, сидя на полу, очень удобно) - одна подставка для нот. В случае музицирования на диване другой пюпитр, за столом - третий. Основательно подготовился.
      Разучивал песни, как сам говорил, "давя клопов", или - "клоподавно". Больше, чем на одну кнопку, сразу не нажимал.
      Взялся за гармошку настырно. Играть, считал, так играть, а не мечтательные пузыри пускать. Без того уйма лет безмузыкально потеряно. Поэтому продыху инструменту не давал.