Эзми ударила по столу своим маленьким кулачком.

– Пусть только кто-нибудь попробует пугать нас, чтобы мы уехали из нашего дома.

– Нашего дома, – повторила Лавиния и яростно закивала головой.

– Суть дела заключается в том, что кому-то может понадобиться сделать это. И если он или они начнут это осуществлять, я не хочу, чтобы вы были одни. Эзми потрепала его за руку.

– Не беспокойся о нас. Нас не так легко запутать.

– У нас осталось отцовское ружье. У него спилено дуло под обрез. Очень удобное, чтобы путать шалопаев и любителей чужой земли.

Ноа переводил взгляд с одной женщины на другую. Он был сбит с толку.

– Так вы не боитесь?

– Боже праведный, нет.

– Абсолютно нет.

– Но могу поклясться, что в вашем письме звучала тревога.

– А-а, ну…

– ., мы беспокоились…

– ., о тебе.

– Обо мне?

– Ну, ведь ясно, что ты слишком много работаешь. Твоя мать все время тревожилась из-за этого.

– Не говоря уже о том, что ей не нравились те женщины, с которыми ты встречался – Она так боялась, что ты женишься на одной из них. Никто из нас не был бы особенно счастлив по этому поводу.

Ноа с трудом подавил стон.

– Вы же никогда не видели моих женщин.

– Твоя мать рассказывала нам о них.

– Мы решили, что если ты приедешь сюда и познакомишься с Раиннон, то все будет в порядке. Ты женишься на ней, устроишь свою жизнь и не будешь столько работать.

– Но ты так долго не приезжал.

– Поэтому мы решили написать тебе и упомянули об этом маленьком недоразумении с землей.

– Маленьком недоразумении?

– Нет, это, конечно, проблема, – призналась Эзми. – Но она не беспокоит нас.

– По сути дела, нам просто любопытно узнать подробности.

У Ноа ушла целая минута на обдумывание того, оправдают ли его или нет двенадцать психически здоровых мужчин и женщин в суде присяжных заседателей, если он придушит своих теток.

Потом он стал думать, так ли уж важно для него решение суда.

– Поэтому скажи нам, Ноа…

– ..что произошло между тобой и Раиннон?

Он резко встал из-за стола.

– Мне надо позвонить. Затем я поеду в город. К обеду меня не ждите.

После того как он ушел, Эзми обратилась к своей сестре:

– Тебе не кажется, что он немного расстроился?

– Не-ет. С чего бы ему расстраиваться?

Хилари казался почти спокойным. Так подумал Ноа, сидя за чашкой кофе в «Блю Дайнере». Слово «почти» он использовал потому, что какая-то слабо заметная, почти невидимая напряженность все еще ощущалась. Казалось, что город еще не расстался с надеждой увидеть Джона Миллера, и почему-то это его не очень удивляло.

Он смотрел на посетителей ресторана, на входивших и выходивших людей, и их вид без маскарадных костюмов казался ему очень странным. Приехав в город, он познакомился с Человеком-осьминогом, Годзиллой и другими монстрами. Теперь ему предстояло познакомиться с ними заново и узнать их новые имена.

– Как насчет яблочного пирога? – спросил Джеримайя Блю, который остановился у кабинки Ноа. – Моя жена Марта только что испекла его сегодня утром.

Ноа стал размышлять об этой перспективе. Еще никогда в жизни у него не было таких моментов, когда он абсолютно ничего не делал, и поэтому очень плохо знал, как в этом случае надо «убивать время». С другой стороны, добрый кусок яблочного пирога вряд ли может помешать этому «занятию».

– Почему бы и нет? – сказал он. Когда Джеримайя принес пирог, Ноа уже допивал кофе.

– Очень рад, что вы все еще с нами, Ноа. Я слышал, что говорили, будто вы собираетесь уехать до Кануна. Но я этому не поверил. Ни один здравомыслящий человек не захочет пропустить Канун в Хилари. Ноа кивнул.

– Я как раз пришел к этому же выводу.

– Пожалуйста, ваш пирог. Приятного аппетита.

Джеримайя похлопал его по плечу и отправился дальше. Вдруг до Ноа донеслись его слова:

– Привет, Раиннон.

Ноа вскинул голову и увидел, что к его столу направляется Раиннон.

– Что тебе дать, золотце? – спросил ее Джеримайя, когда они сблизились.

– Спасибо, ничего. Можно мне сесть к тебе, Ноа?

– Пожалуйста.

Она зашла в кабинку, в которой стоял его стол, и села напротив. Лицо Раиннон было бледным и сосредоточенным. Он попробовал понять ее настроение по выражению ее глаз, но безуспешно. «Однако уже то, что она его искала, – хороший знак», – подумал он. Он стал ждать.

Она смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, собираясь с духом. Она поняла, что после того, как они провели вместе ночь, она никогда не сможет быть больше спокойной, когда он рядом. Но после того, как он ушел от нее прошлым вечером, она обнаружила, что не сможет жить спокойно и вдали от него. Она отправилась на поиски Ноа и кружила по городу до тех пор, пока не заметила его машину. Время, которое они провели в доме его бабушки, было очень спокойным и приятным, как раз то, что ей было нужно. Но она поняла, что такие отношения между ними вряд ли могут продолжаться долгое время. Они испытывали слишком большую страсть. Очень много боли.

То, что ей предстояло выяснить, было намного болезненней: «Будет он у нее или нет».

Она осторожно начала;

– Я подумала, что тебе, может быть, интересно будет узнать, что Клиффорд Монтгомери вернулся.

Это имя сразу же напомнило ему о его делах.

– Это юрист, который рассылал письма с предложениями продать землю?

– Да.

– Очень хорошо. Я зайду к нему. Она кивнула.

– Я поеду с тобой.

«Будь осторожен», – сказал он сам себе.

– В этом нет необходимости.

– Ты забыл, что земля моей бабушки тоже интересовала покупателей. И я не хочу, чтобы она приезжала, пока я не буду уверена, что ей ничего не угрожает.

Замечательно. Пожалуй, даже будет намного лучше, что на встрече будет знакомый ему человек. Он передвинул тарелку с пирогом на центр стола.

– Поешь.

Она помедлила. Затем взяла кофейную ложечку и отложила небольшой кусок.

– Спасибо. Мне очень нравятся яблочные пироги, которые печет Марта.

– Сегодня утром меня очень удивили Эзми и Лавиния, – сказал он небрежно, глядя, как она ест. – Оказывается они не испытывают ни малейшей тревоги или какой-нибудь боязни по поводу этого земельного дела. Им просто любопытно.

У нее удивленно поднялись брови.

– А как же то письмо, которое они послали тебе?

– Оказывается, они преследовали более высокую цель. Они хотели познакомить меня с тобой.

– О!

Она положила ложечку и откинулась на спинку стула.

– Я этого не знала.

– Я и не думаю, что ты знала. Они очень хитроумны, эти две тетушки. Она опустила ресницы.

– Они будут вдвойне расстроены, когда ты уедешь.

– Уверен, что они это переживут. Так мы идем к мистеру Монтгомери?

– Входи, Раиннон.

Приветливая улыбка заиграла на полном лице Клиффорда Монтгомери. Он любезно указал им на дверь своего кабинета и добавил:

– Как мило с вашей стороны, что вы заскочили ко мне.

Она улыбнулась в ответ.

– Спасибо, Клиффорд. Познакомься с Ноа Брэкстоном.

– Вы ведь племянник Эзми и Лавинии, не так ли?

Ноа помедлил, думая, имеет ли смысл ему отрицать эту родственную связь. Он решил, что не стоит.

– Да, я их племянник. Клиффорд схватил руку Ноа и стал яростно ее трясти.

– Я просто счастлив познакомиться с вами.

– Как твоя мать, Клиффорд? – спросила его Раиннон.

– Намного лучше, спасибо. Какая-то вирусная инфекция немного прихватила ее, и поэтому я решил поухаживать за ней лишний денек-другой, чтобы не возникло осложнений. Жаль, конечно, что пришлось пропустить праздник здесь. Как он получился?

– Как всегда, замечательно, хотя Джон Миллер еще не появлялся.

Юрист стал качать головой, огорченно причмокивая губами.

– Я уже слышал. Жаль. Все так надеялись в этом году.

– Он может еще приехать. И раньше случалось, что он опаздывал. Клиффорд улыбнулся Ноа.

– Ваши тетушки очень много рассказывали о вас. Должно быть это очень ., захватывающе, быть юристом в Нью-Йорке. Я думаю, что я бы не смог. Эзми и Лавиния очень гордятся вами.

По болезненному выражению лица Ноа Раиннон поняла, что его тетушки не казались ему очень приятной темой разговора в этот момент.

– Клиффорд, Ноа и я пришли к тебе по делу.

– Да? Садитесь, пожалуйста, и расскажите, чем я могу помочь.

Они сели на кожаные стулья перед его письменным столом. Ноа осмотрел офис и отметил про себя, что он очень хорошо оформлен. Он ожидал увидеть здесь более провинциальную обстановку. За широким окном на поляне прыгали две белки.

«Отличный вид», – подумал он про себя и повернулся к юристу.

– Я хотел бы поговорить с вами о том письме, которое вы послали моим теткам с предложением продать землю.

– Они заинтересовались предложением?

– Нет, но им хотелось бы знать, кто покупает.

– Боюсь, что я не смогу сказать этого. Сейчас, по крайней мере. Это конфиденциальная информация.

– Мистер Монтгомери…

– Зовите меня Клиффорд. Он уже начал привыкать к проявлению дружественности со стороны населения Хилари. Пожалуй, так же, как он испытывал шок первые два дня, привыкая к общению здесь, он испытает шок, вернувшись к Нью-Йорк к прежнему стилю общения.

– Хорошо, Клиффорд. Я не понимаю, как вы, будучи юристом, можете закрывать глаза на то, что происходит здесь. Уверен, что коллегии адвокатов Вирджинии будет интересно узнать…

Его угроза абсолютно не подействовала. Клиффорд обратил внимание лишь на первую часть его грозного заявления.

– Закрывать глаза? Закрывать глаза на что?

Заговорила Раиннон.

– Разве ты не знаешь, что трех владельцев земли вынудили продать ее?

По мере того, как она описывала все события, связанные с продажей участков, лицо Клиффорда бледнело.

– Уверяю тебя, я ничего не знал об этих инцидентах.

– Скорее всего, это так, – сказал Нов. – Но мы уверены, что ваш клиент хорошо осведомлен об этом.

Клиффорд нервно заерзал на стуле. Он все еще не собирался сдаваться.

– Знание не составляет вины.

– Да, это так, – согласился Ноа. – Но у вашего клиента, судя по всему, есть мотив. А вот наличие мотива уже ведет к юридической ответственности. Поэтому мы еще раз просим вас назвать имя вашего клиента.

Подбородок Клиффорда немного выдвинулся вперед и застыл в этом неестественном положении.

– Уверен, что вы бы не выдали конфиденциальную информацию своего клиента, Ноа. Почему же вы думаете, что я это сделаю?

Все сказанное заставило Ноа изменить свое мнение об этом человеке. Пусть Клиффорд Монтгомери лишь провинциальный юрист мелкого городка, но его поведение с точки зрения этики было безупречным.

– Вы правы. Я не стал бы нарушать доверие клиента. Но я настоятельно рекомендую вам посоветовать вашему клиенту проанализировать свое поведение. В этом деле затронуты интересы моих теток и родственницы Раиннон. И я буду действовать очень жестко, если с кем-нибудь из них или их землей случится, скажем, что-то необычное.

– Я понял. Клиффорд резко встал.

– Благодарю вас за то, что пришли. Информация, которую вы мне сообщили, представляется мне чрезвычайно… интересной.

Ноа встал и пожал протянутую ему влажную ладонь. Минутой позже они с Раиннон уже шли по залитой солнцем улице, и Ноа наслаждался великолепным днем.

Прозрачный сухой воздух обострил его чувства, и он испытывал огромное наслаждение. Все вокруг него было настолько ярким и свежим, как будто кто-то только что раскрасил дома, улицы, деревья… Запахи были чистыми и бодрящими. Если бы он находился сейчас в Нью-Йорке, то скорее всего сидел бы в небоскребе из стекла и бетона и был бы погружен в нескончаемую работу, даже не подозревая о том, что упускает такой чудесный день. Он тут же быстро сопоставил между собой ценность своей работы и ценность солнечного дня и, к своему удивлению, обнаружил, что день оказался важнее. Но в качестве одного из достоинств этого дня следовало учитывать присутствие Раиннон.

– Что ты думаешь о Клиффорде? – спросила она.

– Он держался лучше, чем я ожидал. Но он очень взволнован. Он обязательно передаст наше сообщение своему клиенту. Сомневаюсь, однако, что это что-то изменит. Его клиент не стал посвящать Клиффорда в свои планы именно потому, что предвидел, что Клиффорд этого не одобрит.

– Согласна. Что мы будем делать дальше?

По мере того, как они приближались к ее магазину, они все больше замедляли шаги. Она уже несколько раз взволнованно посмотрела на него, но ему пришлось удовлетвориться только следующим заявлением:

– Не беспокойся. Марк, человек, которому я поручил расследовать это дело, что-нибудь обязательно найдет. Ну, а пока твоя бабушка замечательно проводит время со своей сестрой, а я нахожусь здесь, защищая своих тетушек.

Она отвела взгляд.

– После того, что случилось вчера вечером, я думала…

– Я же сказал, что задержусь здесь как можно дольше, и пока ничего не изменило мои планы.

Хитрая улыбка коснулась его губ.

– Я не знал, что Эзми и Лавиния проявляют такой интерес к моему благополучию. Хочу предпринять все, что только возможно, чтобы устранить их озабоченность.

– Очень правильно, – она провела языком по нижней губе.

«Колдовские трюки», – подумал он и почувствовал странное желание обнять ее. Его чувства, которые он в полном согласии с самим собой упрятал глубоко внутрь, начинали биться и искать выход. «Думав о чем-нибудь…», – приказал он себе.

– Благодарю за то, что ты сообщила мне о приезде Монтгомери, – сказал он.

– Ради Бога.

Осенний ветер играл ее волосами, завивал их в кольца, что очень нравилось Ноа. Он смотрел и ждал. Если ей хочется покинуть его, то пусть уходит первой.

Она засунула руки в карманы своей широкой черной юбки, которая сейчас была на ней.

– Я больше не могу терпеть эту неопределенность в наших отношениях. Взрыв ее эмоций ошеломил его.

– Я думаю, что наши отношения сейчас такие, какими они бывают у бывших любовников, – сказал он, тщательно выбирая слова.

– Ты думаешь? Ты судишь об этом из своего опыта?

– Выпытываешь сведения о моей жизни, Раиннон?

Она раздраженно вздохнула.

– Нет.

– Ты должна мне дать понять, к чему ты стремишься. Мне трудно понять, чего ты хочешь.

– Я просто хочу, чтобы наши отношения оставались где-то посередине.

– Ты имеешь в виду, что нам надо остаться друзьями? – спросил он с сомнением. Она вскинула голову и произнесла:

– А что, ты думаешь это невозможно? Он подумал, что сейчас было бы вполне безопасно развивать эту тему, однако почувствовал, что просто не может лгать.

– Нет, невозможно, – сказал он хмуро. – Между тобой и мной – невозможно.

Она покачала головой и почувствовала себя страшно беспомощной.

– Да, между тобой и мной – невозможно, – повторила она.

Целую минуту она молчала, затем вдруг непонятно откуда в ней появилась решительность.

– Нам следует поговорить.

– Хорошо, когда?

– Сейчас.

Она кивнула головой в сторону маленького парка в центре площади.

– Давай пойдем туда.

– Замечательно.

Они пересекли мощеную кирпичом улицу и побрели по траве, покрытой золотыми и красными листьями, к одной из скамеек парка.

Как только они сели, она повернулась к нему, и ему показалось, что он видит ее нервы, так они были напряжены в этот момент.

– Сейчас, наверное, ты уже понял, что я сорвалась с тормозов, – сказала она. Он не смог сдержать улыбки.

– Я думаю, о тебе можно многое что сказать, но только не насчет твоих тормозов.

Она слегка вскинула руки и, сжав пальцы, повернула ладони вверх.

– Я, наверное, не смогла этого объяснить раньше, наверное, не получилось. Поэтому попробую еще раз.

– Я слушаю.

Она кивнула головой и почувствовала легкое раздражение из-за такой явной демонстрации своего самообладания со стороны Ноа. Она сама напросилась на эту беседу, но теперь не была уверена, сможет ли выразить словами то, что хотела.

– Я уже говорила тебе, что оказалась совсем не готовой к тому, что стала чувствовать той ночью. Я не предполагала этого. Я не знала, что будут все эти потрясающие чувства и ощущения.

Описание той ночи породило в нем новую волну желания, и он бросил в бой свои последние ресурсы, пытаясь сохранить самообладание.

– Это объяснимо. Ты была девственна, ты просто не испытывала этого раньше.

– Да, не испытывала. Но я убеждена, что если бы сделала это с другим мужчиной, у меня все было бы по-другому. Это из-за тебя, Нов. Это ты заставил меня все это ощущать. А потом стало еще хуже.

Она посмотрела на свои пальцы, которые сжимала с такой силой, что они совсем побелели.

– И, что еще хуже, я не могу переносить эти спады и подъемы настроения: то совсем не хочется жить, то чувствуешь эйфорию.

У него появилась надежда! Она ведь просто описывала любовь.

– Я не привыкла к таким чувствам, и не привыкла, чтобы кто-то имел надо мной такую власть.

Он больше не мог молчать.

– А ты не догадываешься, что имеешь точно такую же власть надо мной?

Она проводила взглядом ворох листьев, который порыв ветра гнал через поляну, затем рассмеялась и, не глядя на Нов, сказала:

– Я догадываюсь, что я, кажется, очень медленно соображаю, раз не смогла себе представить заранее, чем все это обернется.

Он дотронулся пальцами до ее подбородка и слегка потянул ее голову, поворачивая ее к себе.

– Нет. Ты создала себе такую жизнь, в которой была счастлива. Все было хорошо. Ты пряталась в убежище от всего, что могло помешать, а затем в твою жизнь вошло что-то новое – любовь. И твое убежище рухнуло.

Она отпрянула от него.

– Нет, извини, но я тебя не люблю. Она говорила с такой убежденностью, что страх потерять ее пересилил его собственное решение быть терпеливым.

– Ну почему, Раиннон? Потому что ты решила, что тебе будет неудобно или нелегко любить меня? Потому что я угрожаю твоему спокойствию?

Раиннон не смогла выдержать его взгляда. Она отвернулась и стала смотреть на викторианский дом на другой стороне улицы – первый настоящий дом в ее жизни. Это был первый дом, который она смогла изменить и украсить именно так, как ей хотелось. Когда ей не нужно было волноваться насчет дыр в стенах казенного дома, принадлежащего военно-морскому флоту. Когда не нужно было опасаться, что она слишком сильно нарушит внутреннюю планировку в том доме, который купил ее отец. И когда не было необходимости заботиться о том, чтобы не понизить продажную стоимость дома.

Нов был очень близок к истине, но пока она могла говорить и думать только о своих страхах и тревогах. Ее отец ушел в отставку из флота старшим офицером. На протяжении всей своей жизни, даже когда она была совсем маленькая, он учил ее военной дисциплине. Она привыкла не плакать и не жаловаться в трудные минуты своей жизни. И еще – никогда не привязываться ни к кому слишком сильно, потому что довольно скоро один из вас обязательно уезжал и вы навсегда теряли с ним связь.

Сейчас уезжал Нов. Сказав ей, что собирается взять ее с собой, он испугал ее, и только теперь она начала понимать, почему.

Она любила этот город и всех его жителей. Хотя Ноа и стал более снисходительным к эксцентричности Хилари, она не могла поверить, что он полностью примет его дух. Он никогда не смог бы жить в Хилари. А она никогда не смогла бы покинуть Хилари. Этот город дал ей стабильность, признание и любовь, которой она всегда жаждала. И все это не так легко было оставить.

Ноа провел рукой по липу. Ее молчание сводило его с ума.

– Черт побери, Раиннон. Скажи что-нибудь. Ругай меня, околдуй меня, сделай что-нибудь, но только скажи, о чем ты думаешь.

– Думаю о том, что это не поможет. Я думала, что если выскажусь, то станет легче, но я ошиблась.

Она встала так быстро, что он был застигнут врасплох. Он поспешно вскочил и крепко схватил ее за плечи.

– Черт побери. Жаль, что не могу быть для тебя стулом…

– Чем?

– Стулом. Я не могу позволить тебе вот так просто уйти, Раиннон. Может быть, в конечном итоге, я не смогу изменить твоего решения, но, черт возьми, я собираюсь попробовать.

Она хотела освободиться, но он силой притянул ее к себе, не давая ей пошевелиться.

– Нет, Раиннон. Ты никуда не уйдешь от меня. Используй свое колдовство, заставь появиться Джона Миллера, призови шторм или грозу в этот ясный день, но я не оставлю тебя в покое, пока не попробую всеми возможными способами, на какие я способен, заставить тебя понять, что ты любишь меня.

– Ноа…

Гудок машины громко прозвучал над парком. Они оба оглянулись. Джерри Орнетт, мэр города, энергично махал им руками из окна своей машины.

– Пойдем выясним, в чем дело, – сказала Раиннон, и они заспешили к машине.

– Греймокин, – сказал им Джерри. – Он залез на мою крышу и не хочет спускаться вниз.

Раиннон вскрикнула от удивления.

– На вашу крышу? Но у вас же нет деревьев поблизости от дома. Как он туда забрался?

– Залез по лестнице.

– Мои ребята и я с добровольцами из скаутов отрабатывали спасательные операции при пожаре в двухэтажном доме.

Мэр перевел свой взгляд на Ноа и стал объяснять:

– Я еще и начальник нашего добровольного пожарного отряда.

Ноа пробормотал что-то, выражая должную степень своего восхищения:

– Как это замечательно.

Раиннон открыла заднюю дверцу машины и скользнула внутрь. Тогда и Ноа, не говоря больше ни слова, залез в машину и устроился рядом с ней.

Дом мэра оказался большим двухэтажным зданием с крутой крышей. Задрав голову, около дома стояло двенадцать скаутов и семь добровольцев из пожарной охраны. Все не отрываясь смотрели на крышу. По верху крыши ползли два пожарника, а между ними спокойно восседал Греймокин, поворачивая голову и попеременно рассматривая каждого из них. Как только они подползли на расстояние, достаточное для того, чтобы дотянуться до него рукой, он встал и перешел на новое место. Это повторилось несколько раз.

Снизу от стоявших там раздавались крики поддержки и советы. Большинство хохотало.

– Кис-кис, – позвал один из пожарников, стоявших рядом с Ноа.

– Я однажды уже так пробовал, – заметил Ноа. – С ним это не проходит.

На лице у пожарника отразилось удовольствие, когда он увидел, что это был Ноа.

– Привет, Ноа. Я – Бенджамин Джист. Человек-осьминог, помните?

– О, привет. Как поживаете?

– Лучше не бывает, – ответил тот искренне. – Мы здорово проводим время после обеда. Учим детей пожарной тревоге и тому, как надо вылезать из окна второго этажа и спускаться по лестнице.

– Мне всегда казалось, что у мальчишек это в крови, – ответил Ноа с улыбкой.

– Их надо учить обходиться без паники и сохранять голову в любой ситуации. Все шло хорошо, и тут бедный Греймокин застрял на крыше.

Бедный Греймокин'? Хм. Застрял? Да этот кот всегда знал наперед все, что надо было делать. Ноа осмотрелся и сразу же заметил Мерлин, сидящую на ближайшем дереве и наблюдающую за разворачивающимися событиями. Что-то в сове привлекло его внимание, и он целую минуту разглядывал ее, стараясь понять, что бы это могло быть.

Вдруг до него дошло, и он вскрикнул:

– Да ведь сова смеется!

К нему подошли Раиннон и мэр.

– Мерлин никогда не сможет смеяться над Греймокиным, – сказала Раиннон Ноа. – Она знает, что Греймокин терпеть не может, когда над ним смеются.

– Давайте я объясню, в чем дело, – сказал Джерри им обоим. – Если мы уберем лестницу, то Греймокин не сможет спуститься вниз.

– С другой стороны, если мы оставим лестницу на месте, а сами разойдемся, то этому чертовому коту надоест сидеть на крыше и он спустится сам, – сказал Ноа.

На лицах мэра и Бенджамина Джиста отразился испуг.

– Его нельзя там оставлять, – сказал мэр.

– Он может испугаться и попробует спрыгнуть, – сказал Бенджамин.

– Да хоть бы и так, – пробормотал Ноа. – Полетит себе спокойненько домой.

Раиннон внимательно следила, как Греймокин ловким маневром обошел еще одного пожарника, который присоединился к двум своим товарищам на крыше.

– Да он там просто играет с ними. Джерри ласково ответил:

– Это создание любит пошутить, не так ли?

Он сложил руки рупором и закричал своим людям на крыше:

– Джон, попробуй зайти к нему с тыла. Джон посмотрел на Джерри с выражением недоверия и страха.

Ноа вышел на центр двора. Сидя на новом месте на крыше, Греймокин внимательно наблюдал за передвижениями Ноа.

– Греймокин, – сказал Ноа спокойным и твердым голосом, – слезай.

Как будто он только и ожидал этой команды Ноа, кот встал, грациозно приблизился к краю крыши и, сделав небольшой прыжок на лестницу, побежал по ней вниз. Достигнув середины, он остановился, встал всеми лапами на одну и ту же перекладину, а затем стремительно прыгнул прямо в руки Ноа.

Потрясенный Ноа с изумлением рассматривал черного кота, оказавшегося в его руках. Он ожидал, что кот спустится с крыши, но даже не мог и представить себе, что тот вздумает прыгнуть ему на руки.

Подошла Раиннон.

– Ты нравишься Греймокину.

– Что этому чертовому коту нравится, так это выводить меня из себя.

Он сбросил кота на землю и посмотрел на Раиннон. В ее глазах появилось знакомое мерцание, и его раздражение моментально испарилось.

– Он не старается вывести тебя из себя, Ноа. Ты ему нравишься, но он знает, что он тебе не нравится.

– Именно поэтому он и шляется повсюду за мной?

– Именно поэтому. Он старается, чтобы ты понемногу привык к нему.

Ноа с изумлением посмотрел на нее.

– Здесь даже нет и намека на какой-то смысл. Ты говоришь о нем так, как будто у него научная степень по психологии.

Она пожала плечами.

– Говорю тебе, ты ему нравишься. Греймокин подбежал к группе скаутов и позволил им поласкать себя.

Джерри подошел к Ноа и Раиннон.

– Итак, все волнения закончились. Хотите остаться и посмотреть конец нашей тренировки?

Даже не взглянув на Нов, Раиннон ответила:

– Если ты не против, Джерри, мы хотели бы вернуться в магазин.

– Разумеется, нет проблем. Бенджамин может отвезти вас туда.

– Между прочим, – сказала она, – сегодня следовало бы пораньше закончить тренировку и отвезти ребят домой. Сегодня будет гроза.

Оба, и мэр, и Ноа, посмотрели на безоблачное небо.

– Хорошо, – сказал Джерри. – Спасибо за предупреждение.

– Гроза, Раиннон?

– Да.

– Вы готовы? – окликнул их Бенджамин, сидя в своей машине.

Она кивнула головой, затем взглянула на Мерлин и Греймокина. Мерлин взмахнула крыльями и полетела в сторону их дома. Греймокин оставил детей и, не оглядываясь, побежал в том же направлении.

Раиннон нежно взяла Ноа за руку и увлекла его к машине.