Монастырь Христа в Пустыне находился в диких землях в районе Чамы, до него было пятнадцать миль пути вверх по реке. Совсем рядом с монастырем возвышался величественный склон столовой горы Меса-де-Лос-Вьехос, а дальше начинались бескрайние территории, занятые плоскогорьями. Том ехал по Монастырской дороге страшно медленно, не желая, чтобы его драгоценный «шеви» пострадал на одной из самых отвратительных трасс во всем штате. Из-за многочисленных рытвин впечатление было такое, будто ее бомбили; на отдельных неровных участках у автомобиля грозили повылетать заклепки, а у Тома – зубы, все до единого. Говорили, впрочем, что монахов эта дорога вполне устраивает.
      В конце переезда, который уже начал представляться Тому чуть ли не путешествием на край света, над можжевельником и чамисой показалась башенка глинобитной церкви. Постепенно стал виден весь монастырь, когда-то основанный бенедиктинцами: группа коричневых глинобитных построек, разбросанных на уступе над поймой, как раз над тем местом, где речушка Таллина сливалась с Чамой. По многим свидетельствам, это был один из наиболее отдаленных христианских монастырей в мире.
      Том припарковал грузовичок на земляной площадке и по тропинке добрался до монастырской лавки. Снизу, из церкви, доносился слабый отголосок пения, сливавшегося с хриплыми криками сосновых соек.
      Лавка была пуста, однако когда Бродбент отворил дверь, звякнул колокольчик, и навстречу гостю вышел молодой монах.
      – Здравствуйте, – сказал Том.
      – Добро пожаловать. – Монах опустился на высокий деревянный стул, стоявший за прилавком.
      Том нерешительно оглядывал скромный монастырский ассортимент: мед, засушенные цветы, самодельные открытки, изделия с резьбой по дереву.
      – Меня зовут Том Бродбент, – представился он, протягивая руку.
      Монах ответил ему рукопожатием. Он был невысок, худощав и носил очки с толстыми стеклами.
      – Рад познакомиться.
      Том кашлянул. До чего же неловко...
      – Я ветеринар, в прошлом году лечил здесь больную овцу.
      Монах кивнул.
      – Тогда я услышал о монахе, бывшем сотруднике ЦРУ.
      Снова кивок.
      – Вы знаете, кто это?
      – Брат Форд.
      – Да. Я хотел спросить, можно ли мне поговорить с ним?
      Монах посмотрел на большие спортивные часы с кнопками и массивным циферблатом, выглядевшие на его руке удивительно неуместно, хотя Том даже не понимал почему – ведь монахам тоже нужно узнавать время.
      – Час шестой только что истек. Я приведу брата Форда.
      Монах вышел на тропинку и вскоре скрылся из виду. Пять минут спустя изумленный Том заметил, как с горы спускается какой-то гигант: на огромных ногах – пыльные сандалии, в руке – длинный деревянный посох, за спиной трепещут складки коричневой сутаны. Через секунду дверь распахнулась, великан в сутане размашисто прошагал в лавку, сразу подошел к Тому и удивительно бережно пожал ему руку своей лапищей.
      – Брат Уайман Форд, – пророкотал он явно не монашеским голосом.
      – Том Бродбент.
      Брат Форд отличался поразительным уродством. У него была большая голова и грубое лицо, похожее на лицо Авраама Линкольна и одновременно напоминавшее ноздреватый германский сыр. Форд не казался особенно благочестивым, по крайней мере внешне. Отнюдь не по-монашески смотрелись высокая внушительная фигура, борода и непослушные черные волосы, закрывавшие уши.
      Наступило молчание. Том вновь почувствовал неуместность своего визита.
      – Не найдется ли у вас свободной минутки?
      – По уставу на территории монастыря мы должны соблюдать обет молчания, – ответил монах. – Может, прогуляемся?
      – Хорошо.
      Он быстро зашагал по тропинке, что сбегала от монастырской лавки к реке и вилась вдоль берега. Том изо всех сил старался не отставать. Был чудесный июньский день. Оранжевые края каньона ярко выделялись на фоне голубого неба, над головой проплывали пушистые облака, похожие на величественные корабли.
      Минут десять Том с монахом шли, не говоря ни слова. Тропинка привела их к высокому утесу. Брат Форд подобрал края сутаны и сел на ствол поваленного можжевельника. Том опустился рядом и молча восторженно оглядел каньон.
      – Надеюсь, я не отвлек вас от каких-нибудь важных дел, – проговорил он, все еще не зная, с чего начать.
      – Я пропускаю страшно важное заседание в палате прений. На нем разбирается случай богохульства одного из братьев во время всенощной. – Форд усмехнулся.
      – Брат Форд...
      – Прошу, зовите меня Уайманом.
      – Вы что-нибудь слышали о позавчерашнем убийстве в Лабиринте?
      – Я уже давно не читаю газет.
      – Вы знаете, где Лабиринт?
      – Да, он мне хорошо знаком.
      – Два дня назад там застрелили кладоискателя. – Том рассказал, как нашел умирающего, как тот отдал ему блокнот и как потом тело исчезло.
      Некоторое время Форд молча смотрел на реку. Затем повернул голову и спросил:
      – Ну... а при чем же здесь я?
      Том достал из кармана блокнот.
      – Вы не отнесли его в полицию?
      – Я дал слово.
      – Но вы наверняка передали копам копию.
      – Нет.
      – Это неразумно.
      – Полицейский, который ведет расследование, не внушает мне особого доверия. И потом, я обещал.
      Том чувствовал, как монах, не мигая, смотрит на него своими серыми глазами.
      – Чем я могу вам помочь?
      Том протянул монаху записную книжку, но тот и не думал ее брать.
      – Чего я только не испробовал, чтобы установить личность того человека и отдать блокнот его дочери. Все без толку. У полицейских нет ни единой улики; по их словам, на поиски тела может уйти несколько недель. Записная книжка все расскажет о погибшем, я уверен. Проблема в одном: записи в ней зашифрованы.
      Пауза. Монах не отрывал от Тома пристального взгляда.
      – Я слышал, вы работали дешифровщиком в ЦРУ.
      – Да, верно.
      – И что же? Вам не хотелось бы подумать над этим кодом?
      Форд внимательно посмотрел на блокнот, однако опять не сделал ни единого движения.
      – Взгляните, – попросил Том, протягивая книжку.
      Поколебавшись, Форд ответил:
      – Нет, спасибо.
      – Почему же нет?
      – Потому что я предпочитаю отказаться.
      От такого высокомерного ответа Том начал злиться:
      – Разве это причина? Дочь того человека, вероятно, понятия не имеет, что ее отец погиб. Может, она с ума сходит от беспокойства. Я дал слово умирающему, и я сдержу свое обещание, а вы единственный из известных мне людей, способный помочь.
      – Прошу прощения, Том, но помочь я вам не могу.
      – Не можете помочь или не станете помогать?
      – Не стану.
      – Боитесь ввязываться, потому что здесь замешана полиция?
      Монах сухо улыбнулся, и его грубое лицо испещрили складки.
      – Вовсе нет.
      – Тогда почему?
      – Я оказался в монастыре не случайно: я хотел уйти именно от такого рода вещей.
      – Не уверен, что понимаю вас.
      – Меньше чем через месяц я приму монашеский обет. Быть монахом не значит просто носить соответствующее одеяние. Речь идет о начале новой жизни. А вот это, – Форд показал на блокнот, – отбросит меня в мое прошлое.
      – В ваше прошлое?..
      Уайман посмотрел куда-то за реку, нахмурив морщинистый лоб и задвигав костлявой челюстью.
      – Да, в мое прошлое.
      – Туго вам, наверное, пришлось, раз вы скрылись в монастыре.
      Форд сдвинул брови.
      – Монахи не стремятся скрыться, убежать от чего-то, они, наоборот, стремятся к чему-то – к живому Богу. Но пришлось мне туго, это верно.
      – Что произошло? Ничего, что я спрашиваю?
      – Ничего... Я, кажется, отвык от докучных вопросов, которые в миру слывут неотъемлемой частью беседы.
      Такой отпор уязвил Тома.
      – Извините. Я позволил себе лишнее. Жена называет меня упрямцем, и она права. Прицеплюсь к чему-нибудь, вот как сейчас, и никак не могу отвязаться. Правда. Извините.
      – Не извиняйтесь. Вы делаете то, что кажется вам правильным, и это верно. Просто я не тот человек, который в состоянии вам помочь.
      Том кивнул, они поднялись. Монах отряхнул пыль с сутаны.
      – Уж простите, что так вышло. По-моему, вам не составит труда расшифровать тот код. Большинство самодельных кодов – это так называемые «шифры для идиотов»: идиот зашифровал, идиот и расшифрует. Цифры заменяются буквами. Вам понадобится таблица частотности английского языка.
      – Что это такое?
      – Список наиболее часто и наиболее редко встречающихся букв. Нужно сличить таблицу с наиболее частыми и наиболее редкими цифрами кода.
      – Вроде несложно.
      – Это в самом деле несложно. Готов поспорить, вы в момент взломаете код.
      – Спасибо.
      Форд замялся:
      – Дайте-ка мне взглянуть одним глазком. Может, сумею расшифровать прямо сейчас.
      – Вы точно не против?
      – Ну, не укусит же он меня.
      Том дал монаху блокнот. Форд полистал его, подолгу вглядываясь в каждую страницу. Прошло пять долгих минут.
      – Странно, он кажется мне гораздо более мудреным, чем какой-нибудь подстановочный шифр.
      Солнце опускалось в каньон и заливало бесчисленные арройо  ярким золотистым светом. Вокруг носились ласточки, их крики отражались от каменистых склонов. Внизу тихо журчала река.
      Форд захлопнул блокнот.
      – Я подержу его несколько дней. Циферки занятные, есть над чем подумать.
      – Так вы все-таки меня выручите?
      Монах пожал плечами.
      – Мы поможем той девушке узнать, почему погиб ее отец.
      – После того, что вы мне сказали, я себя довольно неловко чувствую – этот блокнот...
      Форд махнул огромной рукой.
      – Иногда я слишком все абсолютизирую. Ничего страшного не случится, если я чуток поломаю голову над шифром. – Монах прищурился на солнце. – Ну, я, наверное, пойду.
      Он пожал Тому руку.
      – Восхищаюсь вашим упорством. В монастыре нет телефона, зато есть выход в Интернет через спутниковую антенну. Я вам напишу, когда расшифрую код.

      Доходяга Мэддокс помнил, как впервые несся по Абикью на угнанном мотоцикле «харли». Теперь Джимсон сделался одним из многих типчиков, сидящих за рулем «рейнджроверов» в брюках цвета хаки и рубашке поло от Ральфа Лорана. Да, Мэддокс и впрямь преуспел в этой жизни. За пределами Абикью дорога шла вдоль реки, мимо зеленых полей люцерны и тополиных рощиц, затем выходила в долину. На 96-м шоссе Джимсон свернул налево, миновал насыпь и поехал, держась западного края долины, над которой возвышалась гора Педернал. Еще через несколько минут показался другой поворот, а там до жилища Бродбента оставалось уже совсем немного. На ветхой деревянной дощечке было намалевано от руки: «Кацонес».
      Грунтовая дорога выглядела запущенной. Параллельно ей бежал ручеек. По обеим сторонам виднелись небольшие коневодческие фермы, занимавшие от сорока до восьмидесяти акров и носившие броские названия вроде «Друзья» и «Оленья ложбина». Мэддокс слышал, что ранчо Бродбента называется очень странно: «Сакия Тара». У ворот Джимсон притормозил, проехал еще четверть мили и припарковал машину в зарослях каменного дуба. Вылез, тихонько прикрыв дверцу. Вернулся к дороге и убедился: автомобиль оттуда не просматривается. Три часа дня. Бродбента наверняка нет, он на работе или вообще уехал. Говорят, у него есть жена Салли, которая занимается скаковыми лошадьми. Интересно, какая она из себя?
      Мэддокс перекинул через плечо рюкзак. Первым делом надо разузнать, что да как. Он свято верил в необходимость предварительной разведки. Допустим, никого нет, тогда он обыщет дом, заберет книжку и смотается. Если же дома женушка, то задача даже облегчится. Мэддокс еще не встречал людей, которые проявляли бы несговорчивость под дулом пистолета.
      Сойдя с дороги, Джимсон пошел вдоль ручья. Тонкая струйка воды, постоянно исчезая, мелькала среди белых камней. Ручей сворачивал налево, протекал через рощицу, состоявшую из тополей и дубов, затем скрывался за углом старой конюшни. Двигаясь медленно и осторожно, чтобы не оставлять следов, Мэддокс перелез через колючее проволочное ограждение и пробрался за конюшню. Скорчившись, раздвинул кроличьи кусты. Он хотел увидеть дом сзади.
      Мэддокс смотрел внимательно, запоминал: низкое саманное строение, несколько загонов, пара лошадей, кормушки, корыто. За загонами помещался манеж. Жена Бродбента крепко держала корду, висевшую у нее на локте, – по манежу кругами ходила лошадь, на которой катался ребенок.
      Мэддокс поднес к глазам бинокль, навел его на Салли. Джимсон смотрел, как она поворачивается вслед за лошадью: лицом, боком, спиной, снова и снова. Ветер растрепал ее длинные волосы, и Салли подняла руку, смахивая их с лица. Эге, да она просто куколка!
      Мэддокс перевел бинокль на ребенка. Какой-то умственно отсталый, даун, что ли.
      Мэддокс принялся оглядывать заднюю часть дома. Рядом с дверью – венецианское окно кухни. В городе говорили, что Бродбент при деньгах, – называли его толстосумом. Будто ветеринар вырос в особняке с прислугой и всякими там дорогими картинами да старинной мебелью. Папаша Бродбента умер год назад и оставил сыночку сто миллионов. Глядя на дом, никогда не подумаешь. Какое уж тут богатство – ну, дом, конюшня, лошади, пыльный двор и садик, ну, «интернэшнл скаут» в открытом гараже и еще старый фургон «Форд-350» под отдельным навесом. Имей Мэддокс сто миллионов, черта с два он жил бы в такой дыре.
      Мэддокс положил рюкзак на землю. Достал записную книжечку и остро отточенный карандаш, из тех, какими пользуются художники, принялся набрасывать план двора и дома. Через десять минут он ползком обогнул конюшню и продрался через какой-то куст, чтобы с другой точки зарисовать передний двор и боковые дворики. Сквозь приоткрытые дверцы, ведущие в патио, осмотрел скромную гостиную. Сам дворик был вымощен плиткой; там стоял мангал и несколько стульев. Чуть дальше – газон. Никаких наворотов вроде бассейна. Дом казался пустым. Мэддокс надеялся, что Бродбент уехал, по крайней мере его «шевроле» 57-го года в гараже не стоял, а этот тип вряд ли доверит свою колымагу кому-нибудь другому. Мэддокс не заметил ни конюха, ни работников, а ближайшие соседи жили в четверти мили отсюда.
      Он внимательно рассмотрел набросок. В доме три двери: задняя, ведущая на кухню, парадная и еще двери патио, выходящие на боковой дворик. Если все они заперты, а Джимсон отнюдь не исключал эту возможность, то в дом легче будет попасть через двери патио. Они старые, а Мэддоксу в свое время помогла открыть немало замков парочка клиньев – их он носил в рюкзаке. Минута – и готово.
      Он услышал, как подъехала машина, пригнулся. Через несколько секунд автомобиль, «мерседес-универсал», заехал за дом и остановился. Из него вышла женщина. Она направилась к манежу, махая рукой и что-то крича ребенку, катавшемуся верхом. Ребенок тоже замахал ей, издав радостный нечленораздельный вопль. Лошадь замедлила шаг, а Салли Бродбент помогла ребенку слезть. Он бросился к матери, обнял ее. Урок верховой езды наконец закончился. Женщины перекинулись парой слов, потом мать с ребенком сели в автомобиль и уехали.
      Женушка Бродбента осталась одна.
      Мэддокс следил за каждым движением Салли, пока она расседлывала и привязывала лошадь, чистила ее, нагибаясь, чтобы достать до брюха и ног. Потом Салли отвела лошадь в загон, бросила в кормушку немного люцерны и направилась к дому, отряхивая приставшие к бедрам и ягодицам травинки. Неужели впереди еще один урок? Вряд ли – не в четыре же часа.
      Салли прошла на кухню сквозь заднюю дверь, которая осталась приоткрытой. Через минуту Мэддокс увидел, как женщина идет к плите мимо окна, начинает варить кофе.
      Пора.
      Мэддокс в последний раз посмотрел на свой набросок, убрал его в рюкзак и стал доставать снаряжение. Сначала натянул поверх ботинок полиэтиленовые хирургические тапочки, потом надел на голову сетку, резиновую шапочку и, наконец, чулок. Затем настал черед прозрачного дождевика из магазина «Уолмарт» – такие продают в маленьких упаковочках по четыре доллара. Мэддокс надел резиновые перчатки и извлек автоматический 10-миллиметровый «глок-29», полностью заряженный – с десятью патронами в магазине, весом всего в 935 граммов. Крутая пушка.
      Мэддокс потер ствол о штанину и убрал оружие в карман брюк. Напоследок он вытащил упаковку презервативов, оторвал две штуки и спрятал их в нагрудный карман.
      На месте преступления следов его ДНК не будет.

      Детектив Уиллер вылез из машины и бросил окурок на асфальт. Затоптал его носком ботинка, прошел через задний вход главного полицейского управления в фойе, имевшее помпезный вид. Затем, миновав стеклянные двери и коридор с фикусом в кадке, оказался в зале заседаний отдела по расследованию убийств.
      Уиллер приехал вовремя. Все уже собрались, и с приходом детектива голоса в зале стихли. Лейтенант терпеть не мог заседаний, однако деваться от них было некуда. Уиллер кивнул своему помощнику Эрнандесу и еще паре человек, взял один из пластиковых стаканчиков, пирамидкой возвышавшихся на столе, налил себе кофе, положил портфель и сел. На минуту он забыл обо всем, кроме кофе, который вопреки ожиданиям оказался свежим. Затем поставил стаканчик, расстегнул портфель и выложил папку с надписью «ЛАБИРИНТ», хлопнув ею по столу достаточно громко, чтобы привлечь всеобщее внимание.
      Уиллер открыл папку, тяжело опустил на нее руку, оглядел присутствующих.
      – Все здесь?
      – Думаю, да, – ответил Эрнандес.
      В зале закивали, послышался шепот.
      Уиллер шумно отхлебнул кофе, поставил стаканчик.
      – Как вам известно, дамы и господа, в Лабиринте, на необитаемой территории в районе реки Чама, совершено убийство, привлекшее к себе значительное внимание прессы. Я хочу знать, на какой стадии находится расследование и как оно продвигается. Если у кого-нибудь появились стоящие идеи, прошу их изложить.
      Он оглядел зал.
      – В первую очередь предлагаю выслушать отчет патологоанатома. Доктор Фейнинджер?
      Патологоанатом – элегантная седая женщина в костюме, не вписывавшаяся в обстановку обшарпанного зала заседаний, – открыла тоненькую кожаную папку. Доктор Фейнинджер делала свой доклад не вставая, и голос ее звучал негромко, суховато и слегка иронично.
      – С места преступления было изъято десять с половиной литров песка, пропитанного кровью. Каких-либо человеческих останков не обнаружено. Проведены все возможные тесты: на определение группы крови, на присутствие в крови наркотических веществ и некоторые другие.
      – И что же?
      – Кровь первой группы, резус положительный, алкоголь и наркотические вещества отсутствуют, содержание лейкоцитов относительно нормальное. Инсулин и содержание общего белка в сыворотке крови тоже в норме. Мужчина был вполне здоров.
      – Мужчина?
      – Да. Мы обнаружили хромосому игрек.
      – Вы исследовали ДНК?
      – Да.
      – И?..
      – Мы сверили результат со всеми базами данных, совпадений нет.
      – Как так – совпадений нет? – вмешалась дама, окружной прокурор.
      – Мы не имеем доступа к национальной базе данных, – терпеливо, будто разговаривая с умственно отсталой, ответила доктор Фейнинджер. По мнению Уиллера, она была недалека от истины, избрав подобную манеру. – Обычно определить личность человека по его ДНК не представляется возможным, по крайней мере в настоящее время. Результаты анализа ДНК полезны лишь при сличении. Пока не будет найдено тело, или не объявится какой-нибудь родственник погибшего, или не обнаружатся следы крови на одежде подозреваемого, от ДНК проку нет.
      – Ясно.
      Уиллер глотнул кофе.
      – У вас все?
      – Предоставьте мне тело, и я скажу вам больше.
      – Сейчас мы именно в этом направлении и работаем. Так, слушаем «К-9» .
      Уитли, нервный и рыжеволосый, торопливо расправил какие-то бумаги.
      – Четвертого июня наши люди с шестью собаками осмотрели район совершения убийства...
      Уиллер перебил его:
      – Через два дня – после сильнейшего дождя, который затопил все сухие русла, смыл следы и уничтожил запахи. – Детектив замолчал, враждебно глядя на Уитли. – Я об этом упомянул для внесения в протокол нашего заседания.
      – Лабиринт – территория удаленная и труднодоступная. – Уитли слегка повысил голос.
      – Продолжайте.
      – Четвертого июня собаки взяли след, их вели трое кинологов из Альбукерке... – Уитли поднял глаза. – У меня с собой карты. Если хотите...
      – Мне от вас нужен только отчет.
      – Собаки взяли след, который вполне мог оказаться верным. Они шли через каньон до Меса-де-Лос-Вьехос. Далее след стал практически неразличим вследствие недостаточной плотности почвенного покрова...
      – А также вследствие выпадения нескольких миллиметров осадков.
      Уитли замолчал.
      – Продолжайте.
       – Дальше собаки идти по следу не могли. Были предприняты три последовательные попытки...
      – Спасибо, мистер Уитли, нам все ясно. Что у вас имеется на настоящий момент?
      – Задействовали собак, специально обученных отыскивать трупы. Сейчас мы разбиваем район совершения преступления на квадраты, начиная непосредственно с места убийства. Для ориентирования на дне каньона используем глобальную систему навигации. Одновременно продвигаемся в глубь Лабиринта и вниз по направлению к реке. Далее по плану – обследование возвышенных участков.
      – Ясно. Теперь о результатах поисков в районе реки. Джон?
      – Уровень воды в реке низкий, скорость течения небольшая. Наши водолазы, двигаясь вниз по течению, обследуют все впадины и разломы. На данный момент не обнаружено ни человеческих останков, ни других следов. Мы практически достигли озера Абикью. Маловероятно, что преступник сбросил тело в реку.
      Уиллер кивнул.
      – Что скажут криминалисты?
      Команду экспертов-криминалистов представлял Колхаун из Альбукерке, лучший сотрудник во всем штате. С ним по крайней мере отделу по расследованию убийств повезло. Колхаун в отличие от ребят из «К-9» прибыл на место преступления по первому сигналу.
      – Мы провели исчерпывающее исследование обнаруженных частиц и волокон, но знаете, лейтенант, сделать это было весьма проблематично, ведь работать нам пришлось в самой настоящей грязной песочнице. Наши люди собрали все, что хотя бы отдаленно напоминало предметы искусственного происхождения, в радиусе ста футов вокруг места преступления. Прочесали и второй участок, в двухстах двадцати ярдах к северо-востоку, где, по-видимому, стоял осел, – там найден помет животного. И еще мы осмотрели третий участок – отвесные утесы, те, что наверху.
      – Третий участок, говорите?
      – Сейчас расскажу и о нем, лейтенант. Убийца превосходно уничтожил следы и стер отпечатки, однако удалось обнаружить довольно большое количество волос, искусственные волокна и засохшую пищу. Скрытых отпечатков не имеется. Найдены две пули.
      – Ну-ка, ну-ка. – Уиллер слышал о пулях, однако еще ничего не знал о результатах экспертизы.
      – Стандартные натовские пули калибра 5,56 миллиметра, в металлической оболочке, сердцевина – из свинцового сплава, стабилизатор стальной. Их легко распознать по зеленой головке. Вероятно, наш стрелок использовал винтовку М-16 или сходное военное оружие.
      – Возможно, он сам бывший военный.
      – Не обязательно. Есть немало любителей, предпочитающих эту игрушку. – Колхаун заглянул в свои записи. – Одна пуля засела в земле, мы отыскали, где именно она вошла в почву, что дало нам представление о том, под каким углом был сделан выстрел. Убийца стрелял сверху, под углом тридцать пять градусов к горизонту. Определив угол, мы смогли установить, где находился стрелявший: в засаде на верхнем крае каньона. Это и есть третий участок, о котором вы спрашивали. Наши ребята обнаружили несколько полустертых следов, пару хлопчатобумажных волокон, возможно, от платка или легкой рубашки. Гильз нет. Мы потратили уйму времени, добираясь до места засады. Преступник знал местность и наверняка планировал убийство заранее.
      – Тогда можно предположить, что он местный житель.
      – Или кто-нибудь, кто хорошенько изучил территорию.
      – А на третьем участке волосы были?
      – Нет, мы их не нашли.
      – Что со второй пулей?
      – Она деформировалась и расщепилась при прохождении сквозь тело жертвы. Кровь на этой пуле та же, что и на песке. Скрытых отпечатков нигде нет.
      – Еще что-нибудь?
      – Еще шерстяные и хлопчатобумажные волокна, найденные на месте преступления, – их анализ пока не завершен. Также имеется человеческий волос с корнем. Светло-русый, прямой, принадлежит белому.
      – Убийце?
      – Кому угодно: жертве, убийце, одному из ваших полицейских. Может, даже мне. – Колхаун усмехнулся, провел рукой по своим редеющим волосам. – У нас были подобные случаи. Проанализируем ДНК из волоса, посмотрим, совпадет ли с тем, что показал анализ крови. Возможно, придется действовать методом исключения, тогда понадобятся волосы ваших ребят.
      – А Бродбент – человек, который нашел труп? У него прямые светлые волосы.
      – И у Бродбента возьмем волос.
      Уиллер поблагодарил Колхауна и повернулся к своему помощнику:
      – Эрнандес?
      – Я разузнал кое-что о Бродбенте. Он много ездит верхом по Высоким Плоскогорьям.
      – И почему же он оказался в Лабиринте в тот вечер?
      – Бродбент говорит, что ехал по каньону Хоакина, избрав кратчайший путь.
      – Избрав путь подлиннее, вы хотите сказать.
      – Он утверждает, что любит верховые прогулки по тем местам.
      Уиллер хмыкнул.
      – Так вот, Бродбент проводит в каньоне много времени.
      – И чем же он там занимается?
      – Ну, верхом ездит.
      – А разве он не ветеринар? Мне казалось, ветеринары – люди занятые.
      – У него есть помощник, парень по имени Шейн Макбрайд.
      Уиллер снова хмыкнул. Бродбент не понравился ему с самого начала, детектив чувствовал: этот тип что-то скрывает. С трудом верилось, что он случайно оказался в каньоне в момент совершения убийства.
      – Эрнандес, поручаю вам разузнать, не интересовался ли Бродбент в последнее время каньоном и Лабиринтом – возможно, он производил там геологическую разведку или индейскую посуду раскапывал, кто знает.