МакФарлэйн медленно поднялся, по-прежнему оставляя кустарник между собой и вертолётом. Он навёл пистолет на грудь мужчины. Но незнакомец, казалось, ничуть этому не огорчился. Хотя тот находился в тени, и в огнях вертолёта, казалось, вырисовывался лишь его силуэт, МакФарлэйну показалось, он увидел, как блеснули в улыбке зубы. Мужчина остановился в пяти шагах от него. Должно быть, он был шести футов ростом, по меньшей мере, — МакФарлэйн даже не был уверен, что когда-либо встречал такого высокого человека.

— Вас трудно разыскать, — сказал мужчина.

В глубоком, звучном голосе МакФарлэйн услышал назальные звуки акцента Западного побережья.

— Кто вы такой, чёрт возьми? — Спросил он, удерживая пистолет на том же уровне.

— Знакомиться гораздо приятнее, когда оружие убрано прочь.

— Вытащите пистолет из кармана и бросьте его на землю, — сказал МакФарлэйн.

Мужчина хихикнул и вытащил нечто из кармана: то оказался не пистолет, а маленький термос.

— Кое-что, спасающее от холода, — заметил он, показывая вещицу. — Хотите, поделюсь?

МакФарлэйн бросил взгляд на вертолёт, но, кроме пилота, в кабине больше никого не было.

— Один месяц потребовался мне, чтобы завоевать их доверие, — низким голосом проговорил Сэм. — И вы только что разбили это доверие ко всем чертям. А потом уберётесь прочь. Я хочу знать, кто вы такой, и почему вы здесь. И причина вашего появления должна быть чертовски хорошей.

— Боюсь, она не очень хорошая. Ваш партнёр, Нестор Масангкэй, мёртв.

МакФарлэйн почувствовал внезапное оцепенение. Его пистолет медленно опустился.

— Мёртв?

Мужчина кивнул.

— Как он умер?

— Он делал то же, что сейчас делаете вы. На самом деле, мы не знаем, как именно, — ответил незнакомец и сделал красноречивый жест. — Может, всё-таки, пройдём к костру? Я не думал, что ночи в этой Калахари настолько холодные.

МакФарлэйн медленно приблизился к останкам костра. Он свободно держал пистолет на боку, а его мысли были заполнены противоречивыми чувствами. Сэм отвлечённо отметил, что вращение винтов стёрло песчаную карту, выявив на свет кусок железа.

— Ну, так что у вас за дела с Нестором? — спросил он.

Мужчина ответил не сразу. Вместо этого он осматривал место — дюжина металлоискателей, поневоле рассыпанные убегающими бушменами, золотые монеты, лежащие в песке. Склонился, поднял коричневый кусок железа, оценил вес и поднёс его к глазам. Затем глянул на МакФарлэйна.

— Снова ищете метеорит Окаванго?

Сэм ничего не ответил, но его рука крепче сжала рукоять пистолета.

— Вы знали Масангкэя лучше, чем кто бы то ни было. Вы нужны мне, чтобы помочь закончить его проект.

— И что это был за проект? — спросил МакФарлэйн.

— Боюсь, я сказал всё, что мог о нём сказать.

— А я боюсь, что услышал всё, что хотел услышать. Единственный человек, которому я помогаю — я сам.

— Мне так и говорили.

МакФарлэйн сделал шаг вперёд, его злость вернулась. Мужчина умиротворяюще поднял руку.

— Самое малое, что вы можете сделать — это выслушать меня.

— Я даже не услышал вашего имени и, честно говоря, даже не хочу его слышать. Спасибо за то, что принесли мне плохие новости. А сейчас — почему бы вам не вернуться в свой вертолёт и не провалить отсюда ко всем чертям?

— Прошу прощения, что не представился. Я Палмер Ллойд.

МакФарлэйн расхохотался.

— О, да! А я — Билл Гейтс.

Но великан не смеялся — он лишь улыбался. МакФарлэйн посмотрел на его лицо, на этот раз внимательным изучающим взглядом.

— Боже! — Выдохнув, сказал он.

— Может быть, вы слышали, что я строю новый музей.

МакФарлэйн покачал головой.

— Нестор работал на вас?

— Нет. Но то, что он делал, недавно привлекло моё внимание, и я хотел бы закончить его проект.

— Послушайте, — сказал МакФарлэйн, засовывая пистолет за пояс. — Я в этом не заинтересован. Наши с Нестором пути разошлись долгое время назад. Впрочем, я уверен, вы и так всё это знаете.

Ллойд улыбнулся и поднял термос.

— Поговорим за чашкой пунша?

И, не дожидаясь ответа, уселся у огня — как белый человек, задницей в пыль, — открутил крышку и наполнил её дымящейся жидкостью. Предложил МакФарлэйну, но тот лишь нетерпеливо покачал головой.

— Вам нравиться охотиться за метеоритами? — Спросил Ллойд.

— В этом есть своя прелесть.

— И вы правда думаете, что найдёте Окаванго?

— Да. Думал — пока вы не упали с неба, — ответил МакФарлэйн и присел рядом с ним. — Послушайте, я был бы рад поболтать с вами о том, о сём, но с каждой минутой, пока вы сидите тут рядом с вертолётом, бушмены уходят всё дальше и дальше. Поэтому я повторю ещё раз. Я не заинтересован в работе на вас. Ни в вашем музее, ни в любом другом музее.

Он помедлил.

— Кроме того, вы не сможете заплатить мне столько, сколько я заработаю на Окаванго.

— А сколько вы планируете на нём заработать? — спросил Ллойд, прихлёбывая из кружки.

— Четверть миллиона. По меньшей мере.

Ллойд кивнул.

— При условии, что вы его найдёте. Вычтите из этого то, что должны всем после фиаско с Торнарссуком. По-моему вы, вероятно, можете остаться при своих.

МакФарлэйн резко рассмеялся.

— Каждый может ошибиться. У меня будет достаточно средств, чтобы взяться за поиски следующего камня. Метеоритов много. Убеждён, моё занятие даст мне больше, чем зарплата хранителя музея.

— Я говорю не о работе в музее.

— Тогда о чём же вы говорите?

— Уверен, вы можете высказать предположение, близкое к реальности. Я не буду говорить конкретнее, пока я не убеждён, что вы со мной, — ответил Ллойд и отхлебнул ещё глоток пунша. — Сделайте это ради своего старого партнёра.

— Старого бывшего партнёра.

Ллойд вздохнул.

— Вы правы. Я знаю всё о вас и о Масангкэе. Потеря камня Торнарссук, как это произошло, — это не только ваша вина. Если кого и надо порицать, то лишь бюрократов в Нью-Йоркском Музее естественной истории.

— Почему вы не оставляете эту тему? Я не заинтересован в вашем предложении.

— Позвольте мне сказать пару слов о вознаграждении. Как только вы подпишете контракт, я оплачу ваши четвертьмиллионные долги, сняв с вашего следа толпу кредиторов. Если проект будет успешен, вы получите ещё четверть миллиона. Если нет — вы останетесь без долгов. В любом случае, вы сможете затем устроиться в мой музей директором Отдела планетарных исследований — если пожелаете. Я обеспечу вам лабораторию-конфетку. У вас будет секретарша, помощники, шестизначный оклад — всё.

МакФарлэйн снова начал смеяться.

— Потрясающе. И как долго будет длится этот проект?

— Шесть месяцев. В другой стране.

Сэм прекратил смеяться.

— Полмиллиона за шестимесячную работу?

— Если проект будет успешен.

— В чём уловка?

— Никаких уловок.

— Почему именно я?

— Вы знали Масангкэя: его причуды, его стиль работы, его мысли. Есть большой вопрос, чем именно он занимался, и вы — тот самый человек, кто может его разрешить. Кроме того, вы один из самых умелых охотников за метеоритами во всём мире. В вас развито чувство интуиции касательно метеоритов. Говорят, вы чуете их по запаху.

— Я не единственный в своём роде.

Лесть вызвала раздражение МакФарлэйна: от неё прямо-таки несло попыткой манипулирования.

В ответ Ллойд протянул к нему руку. Приподнял сустав пальца, на который было надето кольцо. Пока рука двигалась в его сторону, Сэм увидел проблеск драгоценного металла.

— Я дико извиняюсь, — сказал МакФарлэйн. — Я целую только кольцо Папы.

Ллойд хихикнул.

— Взгляните на камень, — сказал он.

Всмотревшись в него внимательнее, МакФарлэйн увидел, что кольцо на пальце Ллойда представляет собой мутный драгоценный камень, тёмно-фиолетовый, в массивном платиновом обрамлении. Сэм тотчас же его опознал.

— Прелестный камешек. Вы могли скупать у меня такие оптом.

— Не сомневаюсь в этом. В конце концов, вы и Масангкэй — единственные, кто нашёл тектиты Атакамы в Чили.

— Правильно. И я до сих пор в розыске в той части света.

— У вас будет соответствующее прикрытие.

— Значит, всё-таки, Чили, да? Ну, я знаю, как выглядят их тюрьмы изнутри. Извините.

Ллойд ответил не сразу. Он поднял шест, сгрёб в кучу рассыпанные угольки, затем бросил на них саму палку. Костёр затрещал, отбрасывая темноту прочь. На ком угодно шляпа от Тиллей выглядела бы несколько глупо; непонятно как, но Ллойду она шла.

— Доктор МакФарлэйн, если бы вы только знали наши планы, вы бы согласились работать над проектом бесплатно. Я предлагаю вам научный приз столетия.

МакФарлэйн хихикнул, покачивая головой.

— Я сыт наукой по горло, — сказал он. — Сыт пыльными лабораториями и музейными бюрократами. С меня хватит.

Ллойд вздохнул и поднялся на ноги.

— Ладно, похоже, я даром трачу своё время. Полагаю, стоит обратиться к номеру два в нашем списке.

— И кто это будет? — Немного помолчав, спросил МакФарлэйн.

— Хьюго Брайтлинг будет просто счастлив такой работе.

— Брайтлинг? Да он же не сможет найти метеорит, если даже тот ударит его по заднице.

— Однако, Хьюго нашёл метеорит Туле, — ответил Ллойд, стряхивая пыль со своих штанов. Он искоса глянул на МакФарлэйна. — Который по размеру больше чем всё, что нашли вы.

— Но это же — единственное, что он нашёл. Чистое везение.

— Дело в том, что в этом проекте нам и требуется везение, — произнёс Ллойд. Он завернул крышку на термосе и бросил его к ногам МакФарлэйна. — Держи, можешь устроить себе вечеринку. Мне пора двигать.

Он направился к вертолёту. Сэм наблюдал, как заработал двигатель и тяжёлые винты стали набирать обороты. Они ударяли по воздуху, завихряя пыль и беспорядочно разбрасывая её по земле. Внезапно ему пришло в голову, что, если машина улетит, он может так никогда и не узнать, как именно умер Масангкэй. И чем он занимался. Презирая самого себя, Сэм всё же был заинтригован. МакФарлэйн быстро глянул по сторонам — на кривые металлоискатели, рассыпанные по земле, на мрачную маленькую стоянку. На ландшафт за спиной, высохший и малообещающий.

У дверцы в вертолёт Ллойд остановился.

— Давайте договоримся на миллион! — В широкую спину крикнул ему МакФарлэйн.

Осторожно, стараясь не уронить шляпу, Ллойд наклонил голову и начал подниматься в вертолёт.

— Ну тогда, семьсот пятьдесят!

Очередная пауза. А затем Палмер Ллойд медленно обернулся, и его лицо осветилось широкой улыбкой.

Палмер Ллойд обожал множество редких и ценных предметов, но одним из самых любимых была для него картина Томаса Коле, «Солнечное утро на реке Гудзон». В своё время, студентом в Бостоне (у него даже была стипендия) он частенько бывал в Музее прекрасных искусств. Прогуливался по галереям с опущенными глазами, чтобы не забивать зрение прежде, чем окажется перед этой великолепной картиной.

Ллойд предпочитал обладать теми предметами, которые обожал. Но именно эту картину Томаса Коле не мог купить ни за какие деньги. Вместо неё он приобрёл замену, самую совершенную копию. В это солнечное утро Ллойд сидел в своём верхнем офисе в долине реки Гудзон и смотрел из окна, которое обрамляло в точности тот вид с картины Коле. Восхитительная полоса света протянулась до края горизонта; поля, которые просматривались сквозь рваный туман, были живописно свежими и зелёными. Склон горы вблизи искрился, украшенный восходящим солнцем. Не слишком многое поменялось в Гвоздичной долине с тех пор, как Коле запечатлел эту сцену в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. Ллойд скупил обширные участки земли вдоль этой линии обзора, тем самым гарантируя, что изменения её и не коснутся.

Он повернулся в кресле и устремил взгляд поверх кленового стола в окно, которое выходило на другую сторону. Здесь склон горы постепенно спускался вниз, украшенный ослепительной мозаикой из стекла и стали. Держа руки за головой, Ллойд с удовлетворением рассматривал кипучую деятельность. Группы рабочих кишели по всей местности, воплощая мечту — его мечту, — и ничего подобного не было нигде в мире. «Диво дивное», — еле слышно пробормотал он.

В центре работ, зелёный в утреннем свете среди гор Катскилл, стоял массивный купол — увеличенная копия Хрустального дворца Лондона. Оригинал в своё время был первым зданием, которое целиком выполнили из стекла. С момента постройки в тысяча восемьсот пятьдесят первом году он считался одним из самых прекрасных рукотворных сооружений. Дворец в Лондоне был разрушен пожаром в тысяча девятьсот тридцать шестом, а его остатки были снесены шесть лет спустя из опасения, что они могут представлять удобный ориентир для бомбардировщиков нацистов.

За сводом купола Ллойд видел кладку первых блоков Пирамиды Хефрета II, небольшой пирамиды Старого царства. Он печально улыбнулся, оживляя в памяти свою поездку в Египт: сложные переговоры с официальными лицами правительства, поднятый спецслужбами шум по поводу чемодана золота, который никто не мог поднять и прочие утомительные игры. Эта пирамида обошлась ему в большую сумму, чем он надеялся, и она, конечно, не была Пирамидой Хеопса, но тем не менее, производила впечатление.

Мысли о пирамиде напомнили ему о ярости, которую вызвала его покупка в мире археологов. При этом Палмер бросил взгляд на вырезки из газет и на журнальные обложки, заключённые в рамки на стене рядом с ним. «Куда подевалось культурное наследие?» — можно было прочитать в одном из заголовков, под которым была намалёвана нелепая карикатура Ллойда с хитрющими глазами и в шляпе со свисающими полями. Он незаметно прятал миниатюрную пирамиду под тёмный плащ. Палмер пробежал взглядом по другим заголовкам. «Гитлер — коллекционер?» — вопрошал один. И затем шли те, которые относились к его последней покупке: «Яблоко раздора: палеонтологи взбешены продажей». И обложка Newsweek: «Вопрос: Что вы будете делать с тридцатью миллиардами? Ответ: Скупать планету». Стена была сплошь увешана ими, выкриками тех, кто постоянно говорит «нет!», стражами культурной этики, которые сами назначили себя на эту должность. Всё это служило для Ллойда неисчерпаемым источником изумления.

Короткая мелодия донеслась из плоской панели, встроенной в стол. Мелодичный голос секретарши произнёс:

— Сэр, к вам пришёл господин Глинн.

— Впусти его!

Ллойд даже не старался подавить нетерпение в голосе. Он никогда не встречал Эли Глинна прежде, и заставить его явиться лично оказалось необычайно сложной задачей.

Палмер Ллойд внимательно посмотрел на человека, который вошёл к нему в офис. Загорелое лицо не выражало ничего, а в руках не было даже портфеля. За годы своей долгой и успешной карьеры Ллойд понял, что самые первые впечатления о человеке, если быть достаточно внимательным, говорят многое. В глаза бросались коротко стриженые коричневые волосы, квадратная челюсть и тонкие губы. На первый взгляд мужчина казался непроницаемым, словно Сфинкс. Ничего отличительного в его чертах, совершенно бесстрастное лицо. Даже серые глаза — скрытные, внимательные и спокойные. Всё в этом человеке казалось обыкновенным: обычный вес, обычное телосложение. Он выглядел хорошо, но был не слишком уж статен. Хорошо одет, но не франт. Единственное, что его отличает, подумал Ллойд, — манера передвигаться. Туфли не издают звуков при ходьбе по полу, одежда не шуршит, руки и ноги двигаются сквозь воздух невесомо и легко. Он крался по комнате, как олень по лесу.

И, конечно, не было ничего обычного в его резюме.

— Господин Глинн, — сказал Ллойд, делая к нему несколько шагов. — Спасибо, что пришли.

Глинн молча кивнул и принял протянутую ему руку. Его рукопожатие оказалось не слишком долгим и не слишком коротким, не лёгким, но и не как у ломающего кости мачо. Ллойд чувствовал себя несколько смущённым: ему было сложно составить то, самое ценное, первое впечатление. Он махнул рукой в направлении окна, к протянувшемся вдаль наполовину законченным структурам.

— Итак. Что вы думаете о моём музее?

— Он большой, — без тени улыбки ответил Глинн.

Ллойд засмеялся.

— Настоящий Колосс среди музеев естественной истории. Или будет им вскоре — когда фонды вырастут в три раза.

— Забавно, что вы решили разместить его здесь, в сотне миль от города.

— Высокомерие чувствуется, а? На самом деле, я делаю одолжение Нью-Йоркскому Музею естественной истории. Если бы наш развернулся в городе, они не выдержали бы конкуренции и обанкротились через месяц. Но поскольку у нас всё самое большое и самое лучшее, вскоре им останется лишь обслуживать группы школьников, — сказал Ллойд и хихикнул. — Пойдёмте, Сэм МакФарлэйн уже ждёт. По пути сделаем тур по музею.

— Сэм МакФарлэйн?

— Он мой эксперт по метеоритам. Ну… скажем так, наполовину мой. Над этим предстоит поработать. Но солнце ещё высоко.

Ллойд взял Глинна за локоть — материал хорошо скроенного, тёмного костюма анонимного дизайнера оказался лучше, чем можно было ожидать — и провёл его на выход, через приёмную, вниз по полукруглой лестнице из гранита и полированного мрамора, а затем по длинному коридору, к Хрустальному дворцу. Здесь шум был намного сильнее, и звуки их шагов перемежались с криками, ровными ударами забиваемых гвоздей и стуком отбойных молотков.

С плохо скрываемым энтузиазмом Ллойд то и дело показывал достопримечательности во время прогулки.

— Это зал алмазов, вот тут, — сказал он, махнув рукой в направлении большой подземной комнаты, окружённой ореолом фиолетового света. — Мы обнаружили, что на этой стороне холма когда-то велись раскопки, поэтому продолжили копать и сделали выставку в абсолютно естественных условиях. Это единственный в мире зал, который целиком посвящен бриллиантам — никакой другой музей такого не имеет. Поскольку у нас три самых больших в мире образца, идея имеет смысл. Должно быть, вы слышали о том, как мы успели урвать Голубой Мандарин у «Де Бирс», опередив японцев?

Он зло засмеялся при этом воспоминании.

— Я читаю газеты, — сухо ответил Глинн.

— А вот здесь, — продолжил Ллойд, оживляясь ещё больше, — будет Галерея вымерших животных. Странствующий голубь, птичка додо с Галапагоса, даже мамонт, извлечённый из сибирских льдов — до сих пор замечательно сохранившийся. Представляете, в пасти даже сохранились лютики — остатки его последнего обеда.

— О мамонте я тоже читал, — сказал Глинн. — Я правильно помню, что после вашей покупки в Сибири произошло несколько перестрелок?

Несмотря на резкость вопроса, тон Глинна был мягок, без малейшего намёка на порицание. Ллойд ответил без промедления:

— Вы будете удивлены, господин Глинн, как легко расстаются страны со своим так называемым культурным наследием, когда в дело вступают большие деньги. Сейчас поясню, что я имею в виду.

Он провёл посетителя вперёд, через недостроенную арку, по бокам которой стояли два человека в строительных касках. Они прошли в полутёмный зал, который протянулся на сотню ярдов. Ллойд остановился, чтобы включить свет, а затем с ухмылкой повернулся.

Перед ними протянулась затвердевшая поверхность, похожая на засохшую грязь. По ней шли два ряда небольших отпечатков ног, как если бы человек прошёл в зале, когда цемент на полу ещё не затвердел.

— Отпечатки ног Лаетоли, — благоговейно сказал Ллойд.

Глинн промолчал.

— Самые старые следы человека, когда-либо найденные. Только подумайте об этом: три с половиной миллиона лет назад наши первые двуногие предки оставили эти следы, когда шли по слою влажного вулканического пепла. Следы уникальны. Никто не знал, что Australopithecus afarensis были прямоходящими — до тех пор, пока не нашли это. Отпечатки этих ног — самое раннее свидетельство человечества, господин Глинн!

— Институту культурного наследия Гетти, наверное, был бы интересно узнать об этом приобретении, — сказал Глинн.

Ллойд очень внимательно посмотрел на спутника. Было чертовски сложно понять, что он за человек.

— Как я погляжу, вы выполнили своё домашнее задание. Институт Гетти хотел оставить их захороненными там, где они были. Как вы думаете, надолго бы они остались на том самом месте, учитывая, что дело было в Танзании? — Сказал он и покачал головой. — Гетти заплатили один миллион долларов за то, чтобы поддерживать следы в том же состоянии. Я заплатил двадцать миллионов, чтобы привезти их сюда — где учёные и бесчисленные посетители могут получить от этого пользу.

Глинн бросил взгляд на идущие полным ходом строительные работы.

— Кстати, говоря об учёных, где же они? Я вижу много голубых воротничков, но не белых.

Ллойд махнул рукой.

— Они появятся, когда придёт время. Самое главное — я знаю, что именно мне хочется купить. Но потом всё будет сделано как надо. Я пошлю своих людей во все музеи, и наведу на тех шороху. Получится что-то вроде Шермановского «Марша к морю»[2]. Нью-Йоркский музей не сразу поймёт, что его ударило.

Перейдя на быстрый шаг, Ллойд вывёл посетителя из длинного коридора в лабиринт наклонных проходов, ведущих во Дворец. В конце одного из этих проходов они остановились перед дверью с вывеской «Конференц-зал А». Рядом без дела слонялся Сэм МакФарлэйн, искатель приключений до кончика мизинца: тощий и грубый, синие глаза поблекли от солнца, а волосы цвета соломы слегка прилизаны вниз. Как если бы годы ношения шляп с большими полями необратимо смяли его шевелюру. Просто глядя на него, Ллойд уже мог понять, почему тот никогда не работал в университете. МакФарлэйн казался настолько же не на своём месте среди флуоресцентных ламп и тускло освещённых лабораторий, как казались бы те бушмены сан, с которыми он общался лишь несколько дней назад. Ллойд с удовлетворением отметил, что МакФарлэйн выглядит усталым. Без сомнения, последние два дня тот почти не спал.

Ллойд вытянул из кармана ключ и открыл дверь. Помещение за ней всегда потрясало посетителей, которые оказывались там в первый раз. Стекло-поляроид покрывало три стены, открывая вид на главный вход в музей: на огромное пустое пространство в самом центре Дворца. Ллойд бросил взгляд на Глинна, проверяя, как тот отреагирует. Но мужчина оставался непроницаем, как всегда.

Долгие месяцы Ллойд страдал от размышлений, какой же предмет займёт огромное пространство внизу — до того памятного аукциона у «Кристис». Сражение динозавров, думал он, идеально подходит для центральной площадки. В искривлённых окаменевших костях до сих пор можно прочесть безнадёжную агонию последней битвы титанов.

А затем его взгляд упал на стол, покрытый графиками, распечатками и листами аэрофотосъёмки. Когда он узнал про это, Ллойд выкинул динозавров из головы. Вот что будет главной достопримечательностью музея, его короной. Тот день, когда он установит это в самом центре Хрустального дворца, станет самым счастливым в жизни.

— Позвольте мне представить вам доктора Сэма МакФарлэйна, — сказал Ллойд, отворачиваясь от стола и глядя на Глинна. Музей принимает его услуги на время выполнения задания.

МакФарлэйн пожал руку Глинна.

— До последней недели Сэм бродил по пустыне Калахари в поисках метеорита Окаванго. Жалкое приложение для его талантов. Полагаю, вы согласитесь, что у нас есть для него задача поинтереснее.

Он указал жестом на Глинна:

— Сэм, это господин Эли Глинн, президент «Эффективных Инженерных Решений, Инкорпорэйтед». Не позволяй унылому названию одурачить себя — это замечательная компания. Господин Глинн специализируется по таким вопросам, как поднятие с морского дна полных золота фашистских подводных лодок, поиск причин взрывов космических челноков — и всё такое прочее. Короче говоря, он занимается уникальными инженерными проблемами и анализом крупных неудач.

— Интересная работа, — сказал МакФарлэйн.

Ллойд кивнул.

— Хотя обычно ЭИР начинает работу после случившегося. Тогда, когда всё, идёт наперекосяк к чёртовой матери. — Ругательство, которое Ллойд произнёс медленно и отчётливо, повисло в воздухе. — Но я нанимаю их сейчас с тем, чтобы определённая задача наперекосяк не пошла. И именно по поводу этой задачи мы здесь, джентльмены, сегодня и собрались.

Он жестом указал на стол для конференций.

— Сэм, я хочу, чтобы ты рассказал господину Глинну о том, что узнал, когда просмотрел все эти данные.

— Прямо сейчас? — Спросил МакФарлэйн. Казалось, он нервничает.

— А когда?

МакФарлэйн бросил взгляд поверх стола, помолчал в замешательстве и затем заговорил.

— Здесь у нас геофизические данные по необычному местечку на островах мыса Горн, в Чили.

Глинн ободряюще кивнул.

— Господин Ллойд попросил меня проанализировать их. На первый взгляд, данные показались… невозможными. Например, вот эта распечатка томографа…

Он поднял со стола листок, посмотрел на него и позволил упасть обратно. Его глаза метнулись на остальные бумаги, и голос сделался неуверенным.

Ллойд кашлянул. Сэм был до сих пор несколько шокирован всем этим, ему надо помочь. Повернулся к Глинну.

— Может быть, мне лучше ввести вас в курс дела — в исторические, так сказать, аспекты. Наш человек столкнулся с продавцом электронного оборудования в Пунта-Аренасе, в Чили. Тот пытался продать проржавевший электромагнитный томографический сканер. Такие сканеры обычно используют для надзора за шахтами, их производит компания «ДеВиттер Индастрис» здесь, в Штатах. Этот прибор, вместе с сумкой камней и некоторыми бумагами, нашли возле останков одного геологоразведчика на удалённом острове возле мыса Горн. По какой-то причуде наш человек скупил все материалы. Когда он просмотрел бумаги — те, что мог прочитать — то понял, что всё это принадлежит человеку по имени Нестор Масангкэй.

Ллойд скосил глаза на стол.

— До своей смерти на том острове Масангкэй был бродячим геологом — точнее, охотником за метеоритами. А также, до момента около двух лет назад, он работал вместе с Сэмом МакФарлэйном, который стоит перед вами.

Ллойд увидел, как напряглись плечи МакФарлэйна.

— Когда наш агент узнал всё это, он отправил материалы сюда для подробного анализа. Гибкий диск заржавел внутри томографического сканера. Один из техников сумел извлечь данные. Некоторые мои люди пытались проанализировать информацию, но та была слишком сложной, и они не смогли найти в ней никакого смысла. И потому мы наняли Сэма.

МакФарлэйн перевёл взгляд с первой страницы на вторую, а затем обратно, и заговорил снова:

— Когда я увидел это в первый раз, то подумал, что Нестор забыл откалибровать прибор. Но затем посмотрел на другие данные…

Он уронил распечатку на стол, затем сдвинул в сторону два полежавших в воде листа. Движение было медленным, почти благоговейным. МакФарлэйн порылся в разбросанных бумагах и вытащил ещё одну страницу.

— Мы не стали посылать туда экспедицию, — продолжил Ллойд, снова обращаясь к Глинну. — Поскольку последнее, что нам нужно — привлечь внимание. Но всё же мы заказали облёт острова. И листы, которые у Сэма в руках — снимки со спутника НОЗ-2 — «Низкоорбитальное обследование Земли».

МакФарлэйн бережно опустил снимки на стол.

— Мне пришлось приложить много усилий, чтобы в это поверить, — наконец, сказал он. — Должно быть, я просмотрел всю информацию не меньше двенадцати раз. Но избежать вывода невозможно. Данные могут значить только одно.

— Что именно?

Голос Глинна был низким, поощряющим, в нём не было ни следа любопытства.

— Мне кажется, я знаю, что искал Нестор.

Ллойд ждал. Он знал, что МакФарлэйн собирается сказать, но хотел услышать это ещё раз.

— Это самый большой метеорит в мире.

Лицо Ллойда расплылось в улыбке.

— Скажи ему, насколько велик этот метеорит.

МакФарлэйн прочистил глотку.

— Самым большим метеоритом в мире до сих пор считался Анигито, который лежит в Нью-Йоркском музее. Он весит шестьдесят одну тонну. А этот весит четыре тысячи тонн. Эта оценка — абсолютный минимум.

— Спасибо, — сказал Ллойд.

Он прямо-таки светился счастьем, лицо сияло ослепительной улыбкой. Затем Ллойд повернулся и снова посмотрел на Глинна, лицо которого до сих пор ничего не выражало.

Настала минута молчания. Затем Ллойд заговорил снова, и его голос был низким и хрипловатым от эмоций.

— Я хочу этот метеорит. И ваша работа, господин Глинн, заключается в том, чтобы я его получил.

«Лэндровер» подпрыгнул на своём пути по Вест-стрит. Спускающиеся к Гудзону дамбы посылали отблески в пассажирское окно, небо над Джерси казалось тускло-коричневатым в полуденном свете. МакФарлэйн резко затормозил, затем сделал поворот, избегая такси, которое свернуло через три ряда, чтобы подобрать пассажира. Движения были гладкими, машинальными. Мысли МакФарлэйна блуждали далеко-далеко.

Он вспоминал тот день, когда упал метеорит «Зарагоса». К тому времени Сэм закончил школу, не имел ни работы, ни каких-либо планов насчёт неё, и бродил по Мексиканской пустыне с томиком Кастанеды в заднем кармане. Солнце садилось, и он размышлял о том, что неплохо было бы найти место для ночлега. Внезапно местность вокруг ярко осветилась, как если бы солнце вышло из-за туч. Но небо и так было совершенно чистым. И затем МакФарлэйн остановился, как вкопанный. На песчаном грунте перед ним появилась вторая его тень; поначалу длинная и нечёткая, она быстро съёживалась. Он услышал звук, похожий на пение. А затем — мощный взрыв. Сэм упал на землю, думая, что произошло землетрясение или ядерный взрыв, или что наступил конец света. И тут послышался шум дождя. За тем исключением, что это был не дождь: то были тысячи крошечных камешков, которые падали вокруг него. Он поднял один из них, крошечный осколок серого камня, покрытый чёрной коркой. Камешек ещё держал в себе дикий холод космоса, несмотря на бешеный спуск сквозь атмосферу, и был покрыт изморозью.

Пока МакФарлэйн смотрел на этот кусочек, прилетевший из космоса, он вдруг понял, чем хочет заниматься до конца своих дней.

Но то случилось годы назад. Сейчас он пытался думать о тех идеалистичных днях как можно меньше. Взгляд упал на закрытый портфель на пассажирском сиденье — портфель, в котором лежал потрёпанный журнал Масангкэя. Об этом он тоже старался думать как можно меньше.