Бриттон обернулась к ним, её лицо было призрачным в искусственном освещении.

— Я вижу, вы взяли с собой лоцмана, — сказала она, бросив на Паппапа несколько сомнительный взгляд. — Когда мы обогнём Горн, посмотрим, что он насоветует нам на подступах.

Сбоку от неё шевельнулся Виктор Ховелл.

— Вон он, — сказал он.

Далеко впереди разрыв в шторме бросил проблеск света на покрытый трещинами утёс, выше и темнее прочих, вздымающийся в бушующем море.

— Cabo de Hornos, — сказал Глинн. — Мыс Горн. Но я пришёл сюда по другому делу. В скором времени мы ожидаем визит…

— Капитан! — Перебил младший офицер, склонившись над экраном. — Slick 32 зафиксировал сигнал радара. У нас контакт с воздушным объектом, приближающимся с северо-запада.

— Курс?

— Ноль-четыре-ноль, истинный, мэм. Прямо на нас.

На капитанском мостике повисло напряжение. Виктор Ховелл быстро подошёл к младшему офицеру и через его плечо глянул на экран.

— Расстояние и скорость? — Спросила Бриттон.

— Сорок миль, приближается к нам на скорости сто семьдесят узлов, мэм.

— Самолёт разведки?

Ховелл выпрямился.

— В такую погоду?

Дикий порыв ветра с грохотом бросил в окна порыв дождя.

— Ну, по крайней мере, это не любитель на «сессне», — пробормотала Бриттон. — Может быть, коммерческий самолёт, сбившийся с курса?

— Вряд ли. Единственные воздушные суда, которые летают в этих широтах, — чартерные мелкие самолёы. А они ни за что не поднялись бы в воздух в такую погоду.

— ВВС?

Никто не ответил. Не считая завывания ветра и грохота моря, мостик оставался в тишине в течение минуты.

— Курс? — Снова спросила капитан, более спокойным тоном.

— Без изменений, мэм.

Она медленно кивнула.

— Очень хорошо. Подайте сигнал тревоги, господин Ховелл.

Внезапно из радиокомнаты высунулся Бэнкс, офицер связи.

— Та птичка? Это вертолёт Холдинга Ллойда.

— Вы уверены? — Спросила Бриттон.

— Я получил ответ на позывные.

— Господин Бэнкс, свяжитесь с этим вертолётом.

Глинн кашлянул. МакФарлэйн смотрел, как тот убирает сложенную бумагу в карман. Во всеобщем неожиданном возбуждении он не проявлял ни тревоги, ни удивления.

— Я думаю, — негромко сказал он, — вам лучше расчистить место для посадки.

Капитан уставилась на него.

— В такую погоду?

Бэнкс вышел из радиокомнаты.

— Они запрашивают разрешение на посадку.

— Я не верю! — Крикнул Ховелл. — Мы в центре восьмибалльного шторма.

— Я не верю, что у вас есть выбор, — сказал Глинн.

В течение следующих десяти минут развилась бешеная активность, велись приготовления к приёму вертолёта. Когда МакФарлэйн с Глинном добрались до люка, ведущего к задней части корабля, сурового вида член экипажа молчаливо выдал им ремни безопасности. МакФарлэйн нацепил на себя громоздкую штуку и защёлкнул в гнезде один конец. Моряк резко дёрнул за ремень, одобрительно хрюкнул, а затем раскрыл люк.

Когда МакФарлэйн из него выбрался, порыв ветра едва не унёс его за борт. С усилием он зацепил второй конец ремня за внешние поручни и двинулся по направлению к вертолётной площадке. Члены экипажа рассыпались по всей палубе, с уже пристёгнутыми к поручням ремнями. Хотя двигатели корабля замедлились до наименьших оборотов, при которых судно ещё слушается руля, палубу швыряло вверх-вниз. Зажгли и выложили по периметру с дюжину огней, прерывистые брызги малинового светились на фоне налетавшего мокрого снега.

— Вон он! — Крикнул кто-то.

МакФарлэйн всмотрелся в шторм. На большом расстоянии огромный корпус вертолёта «Чинук» висел в воздухе, со включёнными прожекторами. Сэм наблюдал, как вертолёт приближался, качаясь из стороны в сторону под ударами ветра. Внезапно поблизости зазвенела тревога, и на надстройке «Рольваага» зажёгся ряд оранжевых огней. МакФарлэйн слышал напряжённую пульсацию двигателей вертолёта, сражающихся со штормом. Ховелл выкрикивал в мегафон указания, несмотря на радиопередатчик, прилепленный к лицу.

Теперь вертолёт нависал над посадочной площадкой. МакФарлэйн видел в кабине пилота, который сражался с управлением. Мокрый снег осыпал их с удвоенной силой, отскакивая от лопастей. Брюхо вертолёта ходило ходуном, осторожно приближаясь к раскачивающейся палубе. Жестокий порыв ветра столкнул вертолёт в сторону, и пилот сделал быстрый вираж, примеряясь ко второй попытке. В одно отчаянное мгновение МакФарлэйн был уверен, что пилот потеряет управление, но затем шасси вертолета опустились на площадку, и члены команды бросились подсовывать под колёса деревянные клинья. Люк в грузовой отсек отворилась. Толпы мужчин и женщин, куча механизмов и оборудования вывалились на палубу.

И затем МакФарлэйн увидел, как из вертолёта показалась фигура Ллойда, которого не спутать ни с кем. Он выскочил на мокрую вертолётную площадку, настоящий гигант, одетый по этой ненастной погоде, в ботинках. Ллойд побежал прямо от днища вертолёта, и шторм хлестал по зюйдвестке на его голове. Завидев МакФарлэйна и Глинна, он с энтузиазмом махнул им рукой. Матрос подбежал к нему, чтобы закрепить на нём ремень безопасности, но Ллойд жестом отказался от его услуг. Он подошёл к ним, вытирая дождь с лица, и обхватил их обеими руками.

— Джентльмены, — прогудел он, перекрикивая шторм, и с сияющей улыбкой на лице. — С меня кофе.

Бросив взгляд на часы, МакФарлэйн ступил в лифт и нажал на кнопку, направляясь на среднюю палубу. Он проезжал мимо этой пустынной площадки много раз, и никак не мог понять, почему Глинн не давал ей воспользоваться. Сейчас, во время плавного подъёма на лифте, он понял, для какого случая она предназначена. Как если бы Глинн всегда знал, что им на голову свалится Ллойд.

Дверца лифта отворилась, явив сцену бешеной активности: звонки телефонов, жужжание факсов и принтеров, людская суета. За столами, которые выстроились в ряд вдоль одной стены, сидели несколько секретарей, мужчины и женщины принимали звонки, печатая на компьютерах, заботясь о делах Холдинга Ллойда.

Мужчина в светлом костюме приблизился к нему, пробираясь сквозь суматоху. МакФарлэйн по большим ушам, поникшему рту и толстым сморщенным губам опознал Пенфолда, личного помощника Ллойда. Пенфолд, казалось, никогда не идёт по направлению к чему-либо, но, скорее, приближается под углом, как будто бы прямой путь слишком уж нагл.

— Доктор МакФарлэйн? — Сказал Пенфолд высоким, нервным голосом. — Пожалуйста, пройдите сюда.

Он провёл МакФарлэйна в дверь, дальше по коридору, и запустил в небольшую гостиную, с чёрными кожаными диванами, которые окружали стол из стекла и сусального золота. Открылась дверь в очередное помещение, из которого до МакФарлэйна доносился низкий бас Ллойда.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Пенфолд. — Господин Ллойд скоро к вам выйдет.

Он исчез, и МакФарлэйн уселся на диван со скрипучей кожей. Стена телевизоров в гостиной была включена на разные новостные каналы со всего мира. Свежие журналы лежали на столе: Сайнтифик америкэн, Нью-Йоркер, Нью-Репаблик. МакФарлэйн взял один из журналов, с отсутствующим видом пролистал его и положил на место. Почему Ллойд оказался здесь так внезапно? Неужели что-то пошло не так, как надо?

— Сэм!

Подняв взгляд, он увидел, что крупный мужчина уже стоял в дверях, заполняя проём своими размерами, излучая властность, хорошее настроение и безграничную самоуверенность.

МакФарлэйн поднялся на ноги. Сияя, Ллойд подошёл к нему, вытянув руки.

— Сэм, как здорово снова с тобой встретиться! — Он сжал плечи МакФарлэйна своими здоровенными ладонями и посмотрел на него, не убирая рук. — Сказать невозможно, насколько приятно здесь очутиться. Пойдём.

МакФарлэйн проследовал за спиной Ллойда, в облачении от Валентино. Внутренний офис Ллойда был скромен: ряд иллюминаторов, сквозь которые внутрь проникает холодный свет Антарктической области, два простых кресла с подлокотниками, стол с телефоном, ноутбук — и два стакана для вина рядом с только что открытой бутылкой Шато-Маржо.

Ллойд жестом указал на вино.

— Пропустим по стаканчику?

МакФарлэйн ухмыльнулся и кивнул. Ллойд наполнил его стакан рубиновой жидкостью, затем налил себе. Всей массой уселся в кресло и поднял свой стакан.

— Будем здоровы!

Они чокнулись, и МакФарлэйн сделал маленький глоток изысканного вина. Он не был знатоком, но даже самое взыскательное нёбо оценило бы этот напиток по достоинству.

— Терпеть не могу отвратительную привычку Глинна держать меня в неведении, — сказал Ллойд. — Почему мне никто не сказал, что на корабле сухой закон, а, Сэм? Или об истории Бриттон? Я просто не могу постичь его мыслей по этому поводу. Он должен был ввести меня в курс дела ещё в Элизабет. Слава Богу, с этим не было никаких проблем.

— Она замечательный капитан, — сказал МакФарлэйн. — Мастерски управляется с кораблём, знает его снаружи и изнутри. Команда чертовски её уважает. Также не терпит ни от кого пустой болтовни.

Ллойд, нахмурившись, слушал.

— Рад это слышать.

Раздался звонок телефона. Ллойд взял трубку.

— Да? — Нетерпеливо сказал он. — У меня встреча.

С минуту Ллойд в молчании слушал ответ. МакФарлэйн наблюдал за ним и думал, что то, что сказал Ллойд по поводу Глинна, было правдой. Секретность была привычкой Глинна — или, быть может, инстинктом.

— Я сам перезвоню сенатору, — наконец, сказал Ллойд. — И больше — никаких звонков!

Он шагами отмерил расстояние до окна и встал там, обхватив руки за спиной. Хотя самая жуткая часть шторма уже минула, панорамные иллюминаторы оставались подёрнутыми полосками мокрого снега.

— Просто чудесно, — выдохнул Ллойд, и в его голосе почудился намёк на почтение. — Думать, что мы будем у острова через час. Боже, Сэм, мы почти у цели!

Он отвернулся от окна. Нахмуренный вид исчез, уступив место восторженному выражению.

— Я принял решение. Эли должен будет о нём узнать, но я хотел сказать тебе первым, — он сделал паузу, выдохнул. — Я собираюсь водрузить флаг, Сэм.

МакФарлэйн глянул на Ллойда.

— Вы собираетесь… что?

— Сегодня днём я поплыву на катере на Isla Desolacion.

— Один? — МакФарлэйн почувствовал странное чувство под ложечкой.

— Один. С этим сумасшедшим старым Паппапом, конечно, который приведёт меня к метеориту.

— Но погода…

— Погода не могла бы быть лучше! — Ллойд отошёл от окон и без устали шагал между кресел. — Такая минута, Сэм, даётся далеко не каждому.

МакФарлэйн сидел в кресле, и странное чувство внутри становилось всё сильнее.

— Лишь вы? — Повторил он. — Вы не поделитесь открытием?

— Нет, не поделюсь. Почему, чёрт возьми, я должен с кем-то делиться? Пири сделал то же самое во время своего последнего рывка к полюсу. Глинн должен будет понять. Может быть, ему это и не понравится, но это моя экспедиция. И я пойду один.

— Нет, — спокойно сказал МакФарлэйн. — Нет, не пойдёте.

Ллойд остановился.

— Вы не оставите меня позади.

Ллойд удивлённо обернулся, его взгляд вгрызался в МакФарлэйна.

— Ты?

МакФарлэйн ничего не ответил, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

Через несколько секунд Ллойд хихикнул.

— Знаешь, Сэм, ты не тот человек, которого я встретил в пустыне Калахари, скрывающийся в кустах. Мне даже в голову не приходило, что ты можешь обращать внимание на такие вещи, — его улыбка внезапно исчезла. — И что ты сделаешь, если я скажу «нет»?

МакФарлэйн поднялся на ноги.

— Я не знаю. Вероятно, что-нибудь опрометчивое и безрассудное.

Фигура Ллойда, казалось, увеличилась в размерах.

— Ты мне угрожаешь?

МакФарлэйн не опустил глаз.

— Да. Полагаю, да.

Ллойд продолжил ровно смотреть на него.

— Ну, ну.

— Вы меня разыскали. Вы знали, о чём я мечтал всю жизнь, — МакФарлэйн внимательно наблюдал за выражением лица Ллойда. Этот человек не привык к тому, что ему бросают вызов. — Я был там, пытаясь отбросить прошлое. И тут явились вы, и подвесили передо мной это, как морковку на палочке. Вы знали, что я на неё наброшусь. И вот я здесь, и вы просто не можете выкинуть меня прочь. Я этого не допущу.

Наступила тишина, в которой МакФарлэйн мог расслышать звяканье ключей в отдалении, телефонные звонки. Затем, внезапно, жёсткие черты лица смягчились. Он опустил руку на лысину и провёл по сияющей макушке. Затем его пальцы спустились к бородке.

— Если я возьму тебя с собой, то что насчёт Глинна? Или Рашель? Или Бриттон? Каждому захочется получить кусочек.

— Нет. Лишь мы вдвоём. Я его заслужил; вы его заслужили. И всё. У вас есть возможность, чтобы так и сделать.

Ллойд продолжил внимательно смотреть на него.

— Я думаю, новый Сэм МакФарлэйн нравится мне больше, — наконец, сказал он. — Конечно, я так до конца и не поверил в твою хулиганскую выходку. Но я должен сказать тебе, Сэм: будет лучше, если всё это обусловлено здоровым интересом. Я должен выразиться ещё яснее? Я не хочу повторения истории с Торнассуком.

МакФарлэйна охватил приступ злости.

— Я просто сделаю вид, что я этого не слышал.

— Ты это прекрасно слышал, и не надо разыгрывать из себя недотрогу.

МакФарлэйн ждал.

Ллойд опустил руку с осуждающей улыбкой.

— Много лет никто так передо мной не стоял. Это меня взбодрило. Чёрт тебя побери, Сэм, будь по-твоему. Мы сделаем это вместе. Но ты же понимаешь, что Глинн попытается нам помешать.

Он прошёлся обратно, к окнам, при этом глянув на часы.

— Он развопится насчёт этого, как старуха.

Как будто специально улучив этот момент, — и впоследствии МакФарлэйн понял, что, скорее всего, так оно и было — в офис проскользнул Глинн. За ним следом явился Паппап, тихий и похожий на призрака. Он быстро становился неотъемлемой принадлежностью, тенью Глинна, и его настороженные чёрные глаза были наполнены чем-то вроде тайного веселья. Паппап прикрывал рот, наклоняясь и пригибаясь на коленях самым странным образом.

— Вовремя, как всегда, — прогудел Ллойд, поворачиваясь к Глинну и хватая его за руку. — Послушай, Эли, я кое-что решил. Я был бы не прочь получить твоё благословление, но знаю, что вряд ли его удостоюсь. Поэтому я предупреждаю тебя заранее, никакая сила на земле или на небе не сможет меня от этого отговорить. Ясно?

— Яснее некуда, — сказал Глинн, удобно устраиваясь в одном из кресел и закидывая ногу на ногу.

— Бесполезно со мной спорить насчёт этого. Решение принято.

— Замечательно. Жаль, что меня с вами не будет.

На какой-то миг показалось, что Ллойд просто ошарашен. Затем это выражение сменилось яростью.

— Сукин сын, ты прослушиваешь всё судно.

— Не будьте смешным. Я с самого начала знал, что вы будете настаивать на первом визите к метеориту.

— Но этого просто не может быть. Даже я не знал…

Глинн махнул рукой.

— Вы не думали, что, анализируя все возможные пути неудач и успеха, нам придётся учесть ваш психологический профиль? Мы знали, что вы собираетесь делать, прежде чем вы сами себя поняли, — он бросил взгляд на МакФарлэйна. — Сэм настаивал на том, чтобы составить вам компанию, а?

Ллойд просто кивнул.

— Понятно. Катер у кормы, с левой стороны, будет для вас наилучшим выбором. Он самый маленький и самый маневренный. Я попросил господина Ховелла пустить вас туда. Ещё я заказал сумки с едой, водой, спичками, топливом, фонариками и прочим — и, конечно, устройство GPS и двухстороннюю рацию. Полагаю, вы хотите, чтобы вас вёл Паппап?

— Счастлив оказать помощь, — крикнул Паппап.

Ллойд перевёл взгляд с Глинна на Паппапа, затем обратно. Затем испустил горький смешок.

— Никому не нравится быть предсказуемым. Тебя хоть что-нибудь может удивить?

— Вы наняли меня не для того, чтобы я удивлялся, господин Ллойд. У вас будет лишь несколько часов светового дня, поэтому вам придётся отправиться в путь сразу, как только корабль достигнет пролива Франклина. Может быть, вам лучше подождать завтрашнего утра?

Ллойд покачал головой.

— Нет. Я не могу здесь задерживаться.

Глинн кивнул, будто так и думал.

— Паппап утверждает, что на укрытой стороне острова идёт плоский берег в форме полумесяца. С той стороны вы сможете доплыть прямо до самого берега. Но вообще, лучше, если одна нога здесь — другая там, и обратно.

Ллойд вздохнул.

— Ты и вправду знаешь, как выбить из жизни романтику.

— Нет, — сказал Глинн, поднимаясь на ноги. — Я лишь избавляюсь от неопределённости.

Он кивнул на вид за окном.

— Если хотите романтику, гляньте-ка сюда.

Они подошли ближе. МакФарлэйн увидел маленький остров, который только-только возник в поле зрения, ещё более тёмный, чем окружающая его чёрная вода.

— А это, джентльмены, и есть Isla Desolacion.

МакФарлэйн посмотрел на остров со смешанным и щекочущим чувством любопытства и тревоги. Отдельный луч света продвигался через грубые скалы, исчезая и снова появляясь в своенравной пелене окутывающего остров тумана. Беспредельные воды набрасывались на скалистый берег. У северного конца острова Сэм разглядел расколотое закупоренное жерло вулкана; двойной шпиль скал. Змеясь по центральной долине, лежало глубокое снежное поле, его ледовый центр был выставлен напоказ и отполирован ветром; бирюзовая драгоценность посреди одноцветного морского простора.

Немного помолчав, Ллойд заговорил.

— Боже мой, так это здесь! — Сказал он. — Наш остров, Эли, на краю света. Наш остров. И мой метеорит.

У них за спиной раздалось странное, тихое хихиканье. МакФарлэйн обернулся и увидел Паппапа, который всю дорогу молчал, узкими пальцами прикрывающего рот.

— В чём дело? — Резко спросил Ллойд.

Но Паппап не отвечал и продолжал хихикать, пятясь назад, наклоняясь и пробираясь к выходу из офиса. Его немигающие чёрные глаза неотрывно смотрели на Ллойда.

Через час огромный корпус танкера остановился в проливе Франклина, который оказался скорее не проливом, а неправильной бухтой, окруженной скалистыми пиками островов мыса Горн. Сейчас МакФарлэйн расположился по центру открытого катера, и его руки обхватили планшир. Он чувствовал неудобную громоздкость спасательного жилета, одетого поверх куртки и дождевика. Те самые волны, что заставляли «Рольвааг» тревожно перекатываться с борта на борт, сейчас швыряли катер, будто бумажный детский кораблик. Первый помощник, Виктор Ховелл, стоял у руля с нахмуренным внимательным лицом, стараясь удержать курс. Джон Паппап вскарабкался на нос и плюхнулся там с возбуждением мальчишки, обеими руками цепляясь за крюйсы. В течение последнего часа он работал импровизированным лоцманом «Рольваага», и его редкие бормочущие фразы превратили то, что было бы мучительным приближением, в такое стремительное, что оставалось лишь грызть ногти. Сейчас его лицо было повёрнуто к острову, и редкий снег опускался на его плечи.

Лодка взбрыкнулась и завершила поворот, и МакФарлэйн схватился крепче.

Резкий поворот завершился, и катер приблизился к укрытой от ветра части Isla Desolacion. Остров представал перед ними, полностью оправдывая своё название: чёрные скалы высовывались из нанесённых ветром сугробов, как переломанные суставы. В поле зрения попала бухта, тёмная в тени выступа. Следуя сигналу Паппапа, Ховелл направил лодку в неё. В десяти ярдах от берега он выключил мотор, одновременно приподняв ось винта. Лодка проскользнула ближе и с лёгким скрипом упёрлась в покрытый галькой берег. Паппап спрыгнул на землю, словно обезьяна, за ним последовал МакФарлэйн. Он обернулся, чтобы подать Ллойду руку.

— Ради бога, я ещё не настолько стар, — сказал Ллойд, хватая рюкзак и выскакивая из катера.

Ховелл с рёвом дал задний ход.

— Я вернусь в три часа, — крикнул он.

МакФарлэйн проводил взглядом лодку, которая быстро удалялась от берега. За ней он различил приближающуюся стену непогоды, цвета цинка. Поёжился от холода. Зная, что «Рольвааг» не больше чем в миле отсюда, он, тем не менее, хотел бы, чтобы его можно было разглядеть. «Нестор был прав, — подумал он. — Это и впрямь край света.»

— Так, Сэм, у нас два часа, — сказал Ллойд с широкой улыбкой. — Так что давай не терять времени.

Он засунул руку в карман и вытянул из него небольшой фотоаппарат.

— Пусть Паппап сделает снимок нашей первой высадки, — сказал он и посмотрел по сторонам. — Куда он запропастился, интересно знать?

МакФарлэйн осмотрел небольшой низкий берег. Паппапа не было видно.

— Паппап! — Крикнул Ллойд.

— Дядя, я тут, наверху! — Донёсся до них слабый крик с высоты.

Бросив взгляд наверх, МакФарлэйн различил его силуэт на вершине уступа, окаймлённого темнеющим небом. Тот помахивал голой рукой, другой указывая на лощину поблизости, которая рассекала надвое каменную стену.

— Как он туда забрался, так быстро? — Спросил МакФарлэйн.

— Необычный паренёк, не так ли? — Произнёс Ллойд и покачал головой. — Надеюсь, он помнит дорогу, чёрт его побери!

Они подошли по гальке к подошве уступа. Глыбы льда, вынесенные ветром на берег, были разбросаны тут и там по прибрежной полосе. Воздух был наполнен резким запахом мха и соли. МакФарлэйн бросил быстрый взгляд на чёрный базальтовый утёс. Он глубоко вздохнул, затем начал подниматься по узкой расщелине. Подъём оказался труднее, чем можно было предположить: лощина была скользкой от слежавшегося снега, и последние пятнадцать футов превратились в предательское карабканье по булыжникам льда. Он слышал, как за спиной пыхтит Ллойд, следуя за ним. Но тот держал хороший темп, делающий честь шестидесятилетнему, и вскоре они уже карабкались по вершине утёса.

— Молодцы! — Крикнул Паппап, кланяясь и хлопая в ладоши. — Очень хорошо!

МакФарлэйн склонился вперёд, опустив ладони на коленки. Холодный воздух иссушал лёгкие, а всё остальное вспотело под паркой. За его спиной жадно хватал воздух Ллойд. Он больше ничего не говорил о фотоаппарате.

Выпрямившись, МакФарлэйн увидел, что они находятся на покрытой камнями равнине. В четверти мили за ней простиралось широкое снежное поле, которое протянулось вдаль до самого центра острова. Теперь облака покрыли собой всё небо, и снег повалил сильнее.

Не говоря ни слова, Паппап повернулся и направился дальше резвым шагом. Ллойд и МакФарлэйн прилагали все силы к тому, чтобы не отстать, взбираясь по пологому подъёму. Неимоверно быстро снег превратился в налетевший снегопад, сужая их мирок до маленького белого кружка. Паппап, покачивающийся призрак, был еле виден в двадцати футах впереди. По мере того, как они забирались всё выше, поднимался ветер, почти горизонтально несущий снег в поле зрения МакФарлэйна. Теперь он был рад, что Глинн настоял на полярных ботинках и арктических парках.

Они оказались на перевале. Снегопад сместился в сторону, открывая МакФарлэйну взор на дотоле скрытую долину. Они находились на краю седла, господствующую над снежным полем. Отсюда оно выглядело намного больше, потрясающая бело-голубая масса, почти ледяная в своей непроходимости. Поле спускалось к центру долины, окружённой низкими холмами. За ними, как пара клыков, вздымались вулканические пики. МакФарлэйн увидел ещё один снежный шторм, который поднимался к ним из долины; неослабевающая стена белого, что, приближаясь, скрывала за собой весь ландшафт.

— Классный здесь вид, а? — Сказал Паппап.

Ллойд кивнул. Окаймление его парки было покрыто снегом, а в узенькой бородке поблёскивал лёд.

— Я вот думаю об этом снежном поле в центре. У него есть название?

— О, да, — сказал Паппап, несколько раз покачав головой, и его клочковатые усы тоже при этом покачивались. — Его называют «Блевотина Хануксы».

— Как колоритно. А те два пика?

— «Челюсти Хануксы».

— Логично, — сказал Ллойд. — А кто он такой, этот Ханукса?

— Индейская легенда яган, — ответил Паппап.

И больше не сказал ничего.

МакФарлэйн резко глянул на Паппапа. Ему пришло на ум упоминание о легенде яган в дневнике Масангкэя. Он задумался, не та ли легенда привела сюда Масангкэя.

— Меня всегда интересовали старинные легенды, — небрежно сказал он. — Может быть, расскажешь нам о ней?

Паппап пожал плечами, снова весело кивнул головой.

— Я совершенно не верю в эти старые суеверия, — сказал он. — Я христианин.

Он опять резко повернулся и направился дальше по склону к снежному полю, устанавливая быстрый ритм. Чтобы не отстать, МакФарлэйну пришлось почти бежать. Он слышал, как у него за спиной трудился Ллойд.

Снежное поле лежало в глубокой складке земли, а его края были выложены сломанными валунами и обломками. Когда они подошли ближе, на них обрушился новый шквал. МакФарлэйн склонился от ветра.

— Давайте, парни! — Откуда-то из шторма кричал Паппап.

Они двигались параллельно снеговому полю, которое круто поднималось над ними наподобие стороны огромной груди. Время от времени Паппап осматривал его более внимательно.

— Здесь, — наконец, произнёс он.

Паппап пнул по вертикальной стене, чтобы выбить опору, забрался повыше и снова отвесил по стене пинок. МакФарлэйн осторожно полз за ним, пользуясь опорами Паппапа и отвернув от ветра лицо.

Крутые склоны снежного поля постепенно выровнялись, но ветер завихрялся вокруг них ещё неистовей.

— Скажи Паппапу, пусть идёт помедленней! — Проорал Ллойд сзади.

Но, несмотря ни на что, Паппап двигался ещё быстрее.

— Ханукса, — неожиданно сказал он со своим странным, певучим акцентом, — был сыном Йекайджиза, бога ночного неба. У Йекайджиза было двое детей: Ханукса и его брат-близняшка, Харакса. Харакса всегда был у отца любимчиком. Можно сказать, тот души в нём не чаял. Время шло, и Ханукса ревновал к брату всё сильнее и сильнее. И он хотел заполучить его могущество.

— Ага, старая история о Каине и Авеле, — сказал Ллойд.

В центре поля снег унесло ветром, остался лишь синий лёд. Невероятно странно, подумал МакФарлэйн, продираться через центр этого ничто, сквозь снежное белое поле, к огромному таинственному камню и к могиле бывшего партнёра, пробираться — и слушать этого старика, повествующего о легендах Isla Desolacion.

— Яган верят, что кровь — источник жизни и силы, — продолжал Паппап. — Поэтому в один прекрасный день Ханукса убил своего брата. Перерезал Хараксе глотку и выпил его кровь, о, да. И его кожа стала цвета крови, и он получил могущество. Но Йекайджиз, их отец, всё узнал. Он заточил Хануксу на этом острове и закопал его под землю. И время от времени, когда люди слишком близко приближаются к острову после темноты, в ветреные ночи, когда прилив стоит высоко, они могут видеть вспышки света и слышать яростное рычание, когда Ханукса пытается выбраться наружу.

— Он когда-нибудь выберется? — Спросил Ллойд.

— Не знаю, дядя. Тогда будет плохо.

Снежное поле начало спускаться вниз, заканчиваясь шестифутовым козырьком. По очереди они перевалили через его край, скатываясь на твёрдую землю. Ветер постепенно стихал, и теперь снегопад был не такой обильный, большие жирные хлопья вертелись и усеивали землю, словно пепел. Но даже тут ветер продолжал его счищать, и бесплодная равнина была почти голой. В нескольких сотнях ярдов впереди МакФарлэйн увидел крупный валун. Он отметил, что Паппап припустил к нему чуть ли не бегом.

Ллойд большими шагами шёл вперёд, за ним, чуть медленнее, следовал МакФарлэйн. Сморщенный кусок кожи лежал с подветренной стороны булыжника. Рядом были рассыпаны кости животных и два черепа, вокруг одного из них был до сих пор обёрнут сгнивший недоуздок. Потёртая узда была обвязана вокруг валуна. Вокруг были разбросаны оловянные консервные банки, большой кусок парусины, промокший спальный мешок и два поломанных вьючных седла. Под брезентом что-то лежало. МакФарлэйн внезапно почувствовал холодок.

— Господи Боже, — сказал Ллойд. — Должно быть, это мулы твоего старого партнёра. Они сдохли с голоду прямо здесь, привязанные к этому камню.

Он шагнул было вперёд, но МакФарлэйн, поднял руку в перчатке и остановил его. А затем сам медленно приблизился к валуну. Склонился и неторопливо приподнял край замёрзшего куска парусины. Он встряхнул его, счищая снег, и затем отбросил в сторону. Под парусиной не было тела Масангкэя, там оказалась лишь россыпь разлагающихся пожитков. Он увидел старые пакеты с лапшой и жестяные банки с сардинами. Банки лопнули, рассыпав по мёрзлой земле кусочки рыб. «Нестор всегда предпочитал сардины», — с болью подумал он.

Неожиданно нахлынули старые воспоминания. То было пять лет назад и в нескольких тысячах миль к северу. Они с Нестором прижались к земле в глубокой канаве рядом с грязной дорогой, с сумками, набитыми тектитами Атакамы до такой степени, что они чуть не лопались. Броневики проезжали лишь в нескольких футах от них, осыпая канаву галькой. И всё же от успеха кружилась голова, они хлопали друг друга и фыркали от удовольствия. Они были голодны, как волки, но не смели разжечь костёр, опасаясь, что их обнаружат. Вытянув из рюкзака банку сардин, Нестор предложил её МакФарлэйну.

— Ты что, шутишь? — Прошептал в ответ МакФарлэйн. — Сардины на вкус ещё хуже, чем на запах.

— Потому-то я их и люблю, — прошептал в ответ Масангкэй. — Amoy ek-ek yung kamay mo!

МакФарлэйн одарил его озадаченным взглядом. Но вместо того, чтобы объяснять, Масангкэй зашёлся в смехе; поначалу мягкий, тот становился всё более неистовым. Каким-то образом, в перегруженной атмосфере напряжения и опасности, его смех оказался необоримо заразительным. И не понимая, как, МакФарлэйн тоже растворился в тихие конвульсии смеха, обхватив драгоценные сумки, пока те самые броневики, что за ними охотились, ехали и ехали у них над головой.

Тут МакФарлэйн вернулся в настоящее, припавший к снегу, с замёрзшими банками с едой и тряпками от одежды, рассыпанные у его ног. На него нахлынуло странное чувство. Всё здесь казалось ему жалкой горсткой мусора. Такое ужасное местом, чтобы умереть здесь, в полном одиночестве. В уголках глаз он почувствовал щекотку.