Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Над волнами Балтики

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Пресняков Александр / Над волнами Балтики - Чтение (стр. 17)
Автор: Пресняков Александр
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Летный состав поселили рядом с аэродромом, в двухэтажной бревенчатой вилле. Бедняки говорят, что хозяин удрал с фашистами. Драгоценности прихватил на чужбину, а дом не сумел. До возвращения оставил на попечение прислуги. Хоромы просторные. На окнах резные наличники. Крыша из оцинкованного железа. Ночью, при свете луны, блестит, как алмазная. От шоссе до виллы асфальтированная дорога проложена - прямая и ровная, как стрела. Оглядели мы эту прелесть и разместились по-барски".
      "3 августа. Вот и первая неожиданность. Взлетная полоса на аэродроме оказалась короче, чем нужно для машин нашего класса. "Бостоны" с полной нагрузкой с нее не излетят. Если уменьшить вес за счет заправки горючим, то радиус действия не позволит нам дотянуться до вражеских коммуникаций. Выходит, что здесь мы можем только сидеть, а воевать неспособны. От такого открытия Борзов потемнел словно туча, немедленно доложил по команде и теперь ждет решения".
      "4 августа. Ночью нас бомбили фашисты, причем основательно. Чувствуется, что без хорошей развединформации здесь дело не обошлось..."
      Глухие удары зенитных орудий донеслись неожиданно. Мы выбежали на улицу. На небе ни облачка. Нарождающаяся луна освещала землю мягким мерцающим светом.
      Дом наш на горке. С этого места хорошо виден город. Фашистские самолеты подлетают к нему на большой высоте. Гула моторов почти не слышно. Их одного за другим почти сразу находят прожекторы. Вражеские летчики не рискуют, моментально бросают бомбы и отворачивают с боевого курса. Непроизвольно разделившись на группы, мы устроили своеобразный полигонный лекторий, оценивая ошибки вражеских летчиков при выполнении маневра в прожекторах.
      Так продолжалось минут пятнадцать, и вдруг на бреющем, прямо над нашими головами, с ревом проносится "хейнкель". Следом за ним сверху слышится посвист несущихся бомб. Кто-то крикнул: "Ложись!" Мы немедленно падаем...
      Бомбы взорвались минут через пять. Меня ударило по виску. Думал, задело осколком, пощупал, а рядом со ссадиной в волосах деревянные крошки и щепка от бревенчатой стенки виллы.
      Однако без ранений не обошлось. Летчику-истребителю Борису Лапшенкову осколок врезался в предплечье и раздробил кость.
      Тут же воздушный налет прекратился. Собравшись около разбитой веранды, мы уже совсем по-иному расценили "удобства" нашей прекрасной виллы. Стоит она отдаленно, на горке, под блестящей, хорошо заметной с воздуха крышей. От шоссе до нее прямая, как нитка, дорога. Промахнуться в таких условиях невозможно. Сегодня нас выручил случай...
      "7 августа. Каждый день вылетают самолеты-разведчики в Балтийское море и привозят нам снимки конвоев. Их много. Интенсивность движения судов значительно возросла. Больше того, поведение фашистов показывает, что они поняли нашу оплошность и вновь стали переходить одиночными транспортами без охранения, прижимаясь поближе к шведскому берегу. Значит, определили причину нашей бездеятельности и ушли за предел досягаемости.
      Получилось невероятное. Из Ленинграда, за восемьсот километров, мы их доставали почти в центре Балтики. Теперь же, приблизившись на четыреста километров, потеряли такую возможность. Мы сидим. Враги плавают. А решения нет...
      Ночуем теперь каждый раз в новом месте. Сразу же после ужина залезаем в грузовики. Борзов садится в кабину переднего - и выезжаем с аэродрома. По шоссе и проселкам петляем до темноты, заезжаем в деревню, располагаемся в школе или на сеновале, выставляем охрану и спим до рассвета".
      О предполагаемом месте ночлега до приезда в деревню знают только три человека: подполковник Борзов, майоры Люкшин и Калашников. Маскировка хорошая, но восторга от этих поездок немного. Спасаясь от танков маршала Ротмистрова, по окрестностям Вильно разбежались тысячи фашистов. В лесах укрылись банды из полицаев и охранных отрядов "фронта литовских активистов". К деревням они пробираются почти каждую ночь.
      Остановившись в деревне, находим какого-нибудь дедусю и спрашиваем:
      - Бандиты давно у вас были?
      А он отвечает спокойно:
      - Они тут все время шатаются. И сегодня под вечер захаживали. Вы их спугнули, они и ушли.
      - Сколько их было?
      - Кто ж их считает? Может, десяток, а может, и больше.
      - Оружие есть?
      - А какие бандиты теперь без оружия? Автоматы, гранаты и пулеметы имеются.
      Так и ночуем. Ставим четыре парных поста из радистов. Расстилаем регланы на сене. Кладем пистолеты под голову и засыпаем.
      * * *
      В шестнадцать часов воздушный разведчик доложил, что обнаружил конвой в составе четырех транспортов и шести кораблей охранения. Проанализировав полученные данные, подполковник Борзов удивленно пожал плечами:
      - Неужто фашисты снова приблизили маршруты движения судов к восточному побережью Балтийского моря? Они же находятся в зоне досягаемости наших торпедоносцев.
      - Наверное, обстановка не позволяет перебрасывать срочные грузы дальним путем. Поэтому и рискнули, - ответил начальник штаба майор Люкшин.
      Через тридцать минут командующий ВВС КБФ поставил полку боевую задачу. Командир полка решил нанести удар по конвою противника группой из десяти самолетов, имея в ее составе шесть торпедоносцев и четыре "топмачтовика". В подразделение "топмачтовиков" он выделил пушечные "бостоны", экипажи которых упреждающими бомбоштурмовыми атаками по кораблям охранения должны обеспечить торпедоносцам прорыв к транспортам. От взлета до выхода в море нашу ударную группировку прикрывают восемнадцать истребителей во главе с командиром 21-го авиаполка подполковником П. И. Павловым.
      Подполковник Борзов ведет машину над макушками деревьев, огибает возвышенности, буквально вжимается в лощины, впадины и овраги. От мощной воздушной струи под его самолетом колышутся густые ветвистые кроны и высокие волнистые травы. Я у него в левом пеленге. В правом - новый заместитель командира полка майор Василий Кузнецов. Правее, чуть сзади нас, - звено торпедоносцев капитана Смолькова. Левее - четверка "топмачтовиков" капитана Тарасова. (Способ топмачтового бомбометания появился во время войны в морской авиации. На максимальной скорости летчик снижает самолет до высоты корабельных мачт и бросает бомбы с горизонтального полета на расстоянии сто пятьдесят - двести пятьдесят метров. Ударившись о поверхность воды, бомбы рикошетируют, поднимаются на высоту трех - пяти метров и попадают в борт корабля.)
      Фронт приближается. Под нами уже мелькают извилистые линии окопов и ходов сообщения. Бойцы, приподнявшись, машут нам касками.
      У переднего края автоматы и пулеметы противника преграждают нам путь ливневыми потоками трасс.
      - Огонь! - раздается в наушниках команда Борзова.
      На всех самолетах появляются яркие вспышки. Огненный шквал накрывает окопы фашистов. Снаряды и пули вгрызаются в землю, сверкающим фейерверком рикошетируют вверх. Позиции врага мелькают под самолетом.
      - Пронесло, - облегченно вздыхает Скляренко. - Только у капитана Тарасова, кажется, одного зацепили. В строю вижу три самолета.
      Действительно, в строю у Степана Тарасова вместо четырех всего три машины. Отставшего не видно. Значит, кто-то получил повреждения, а может быть, даже сбит.
      Истребители юркими парами бойко шныряют по сторонам, прикрывая нас сверху и сзади. Падение самолета они должны видеть и доложить. Но пока информация не поступила.
      Впереди показалась береговая черта. Штилевая вода блестит под лучами низко склоненного солнца. Ленивые волны наката лижут желтый прибрежный песок.
      - Искупаться бы, братцы, - мечтательно изрекает Скляренко. Разбежаться бы по песочку да в воду бу-у-лтых!..
      - Не торопись разбегаться, Сережа, - говорит Иванов назидательным тоном. - Через сорок минут будет баня. Фрицы такого парку поддадут, снарядов не пожалеют!
      Самолет подполковника Павлова проносится над машиной Борзова, делает боевой разворот и скрывается позади. Мы остаемся одни. Внизу - бескрайнее море. Вверху - бездонное небо. А между ними, распластав краснозвездные крылья, как журавлиная стая, - девятка торпедоносцев...
      Подходим к району встречи с конвоем. Высота пятьсот метров. Воздух кристально чистый. Видимость - "миллион на миллион". Под нами - вода. Немного зеленоватая, она блестит словно зеркало. Кораблей пока нет. Неужели разведчик ошибся в координатах места?.. В наушниках голос Борзова:
      - Наблюдение круговое. Будем искать до последнего грамма горючего.
      Голос немного хрипит. Наверное, от волнения. Бензин уже на пределе. Еще на земле дальность и продолжительность полета рассчитывались с условием обязательного сбрасывания торпед. Иначе для возвращения в Вильно горючего нам не хватало. Так по кому же теперь их бросать? Если просто в морскую пучину - будет скандал. На аэродроме запаса торпед не имеется. Эшелоны для морских летчиков еще где-то движутся по железным дорогам.
      В район прилетели мы точно. Даже если и уклонились километров на пять, пусть даже на десять, противник должен быть обнаружен. При такой прозрачности воздуха не только конвой, даже щепку за двадцать километров увидишь. Неужели ошибся разведчик?.. А может, конвой отвернул и ушел другим курсом?..
      Маневр над предполагаемым районом встречи в несколько раз перекрыл те ошибки, которые мы могли допустить. Дольше оставаться нельзя. Бензина осталось в обрез, только для перелета за линию фронта. Борзов разворачивается курсом на берег.
      - Торпед не бросать! Будем садиться на ближайшем армейском аэродроме, раздается его команда.
      ...Под нами снова мелькают поля, перелески, овраги, низины. Девятка мчится к линии фронта, выбрав кратчайшее расстояние. Солнце неумолимо катится вниз. Уже начинаются сумерки.
      Над потемневшей землей самолеты врезаются в густую дымку. Видимость километр-полтора. В кабине пахнет удушливой гарью. Местами видны лесные пожары. Это верные признаки близости фронта. Скорей бы перемахнуть на свою территорию...
      Слева виден громадный аэродром, густо заставленный краснозвездными самолетами. Их больше сотни - маленьких тупоносых Ла-5 и тонких, приземистых "пешек".
      - Аэродром, - говорит Иванов. - Наши недавно его захватили. Самолетов-то сколько! Нужно и нам побыстрее садиться.
      Слышу тревожный голос Борзова:
      - Доложите остаток горючего и возможность полета до точки базирования.
      - Мигает красная лампочка, - отвечает Тарасов. - До точки не хватит.
      - Бензина достаточно. До точки хватит с избытком, - докладывает Смольков.
      - Откуда такая разница? - удивляется командир. - Проверьте внимательно.
      - Мы больше бензина заправили, - со смехом отвечает Смольков. - Моторы новые, сильные, потому и схитрили.
      - Смолькову действовать самостоятельно. Остальным разомкнуться для посадки на точку под нами.
      Землю совсем упрятали сумерки. Перемешавшись с дымом и гарью, они как завесой укрыли летное поле. Ночного старта для нас не готовили. Борзов планирует наугад, ориентируясь только по памяти. Снижаюсь за ним, копируя его действия. Внизу промелькнула лента шоссейной дороги, проскочили под фюзеляжем силуэтики самолетов. Теперь впереди только летное поле. Фары включать нельзя. Отражаясь от дымки, световые лучи образуют экран. На самолете Борзова виднеется белый хвостовой огонек, помогает выдержать направление. Плавно сбавляю газ и чувствую, что колеса уже коснулись земли.
      Один за другим самолеты подруливают к границе летного поля и становятся рядом. Из темноты появляется "виллис". Представившись подъехавшему полковнику, Борзов коротко сообщает причину посадки.
      - Милости просим! Заморским гостям всегда рады, - смеется полковник. И разместим, и накормим. Сажайте людей на машины и езжайте на ужин. А спать приглашаю на сеновал.
      ...Просыпаюсь от рева моторов на взлетающих самолетах. Пряный запах свежего сена дурманит голову, разгоняет остатки сна. Лучи восходящего солнца, прорываясь сквозь щели в дощатых стенах, освещают спящих товарищей. Откуда-то рядом доносится чириканье воробьев, похожее на крикливую перебранку. Иванов улыбается, видимо, слушает воробьиную трескотню.
      - Вчера в темноте я колодец приметил, - зашептал он, потягиваясь. Пойдем пополощемся, пока остальные не всполошились.
      На дворе чудесное утро. Ветерок оттеснил дым пожаров на запад, обнажил неоглядную даль неба. Солнце, повиснув над склоном кургана, золотило лучами листву тонкоствольных, умытых росою берез. Колодец оказался за сеновалом. Облокотившись на сруб, на низкой трухлявой скамейке сидел подполковник Борзов. Казалось, он чем-то расстроен.
      - Не огорчайтесь так, командир, - проговорил Иванов, подходя к нему сзади. - Конвоев еще будет много.
      Борзов повернулся, окинул нас грустным взглядом и безнадежно махнул рукой.
      - Плохие, ребята, наши дела, - сказал он угрюмо. - Не долетели наши. Промахнулись с остатком горючего, а я почему-то поверил. Ночью садились на лес и Чванова погубили. Нет больше Виктора Чванова. Погиб при посадке...
      Городок небольшой, чистенький, тихий, совсем не разрушенный. Аэродром расположен почти в самом городе, за привокзальной окраиной. Начали строить его еще до войны, когда Литва присоединилась к советским республикам. Для фашистов он поначалу оказался без надобности. Однако потом они спохватились, согнали в концлагерь военнопленных и развернули строительство. Вдоль границы летного поля протянули бетонную полосу. В вековом сосновом бору длинной змейкой прорубили рулежную дорожку. А по обеим ее сторонам бетонные пятаки построили для стоянок.
      Аэродром получился удобный и скрытый. Сел самолет, порулил по дорожке и скрылся под сосновыми кронами. Сколько их там, никому не известно.
      Потом, заметая следы, строителей уничтожили. Тут же лесу, у специально отрытых глубоких рвов, расстреляли и закопали тысячи пленных красноармейцев - русских, евреев и непокорных местных жителей. Оставили только бараки, темные, грязные, с двухэтажными тесными парами. В них за рядами колючей проволоки томились советские люди. Под охраной собак, под дулами автоматов и пулеметов здесь жили и умирали наши бойцы, друзья и товарищи. А кто не успел умереть от побоев, болезней и непосильной работы, тех расстреляли.
      Затуманенными глазами смотрим мы на бараки, на зарытые рвы, на бетонные плиты. На крайней плите обнаружили надпись, продавленную в затвердевающей массе: "Здесь работали русские. 12.IV 44". Еще в середине апреля люди делали эти плиты, жили в этих бараках, а теперь их останки лежат во рвах... Такого мы не забудем и никому не простим. Эти могилы призывают нас к мести.
      "15 августа. Сегодня при нанесении удара обнаружили судно-ловушку. Фашисты преподнесли нам сюрприз..."
      Ветер сгибает кроны, свищет и воет меж сосен. На КП чуть потише. Оторвав взгляд от карты, подполковник Борзов берет со стола еще влажные фотоснимки.
      - Видите: транспорт, тысяч на пять. Этот - тысячи на три. Вот вам и танкер - цель исключительная. Место конвоя возьмите с карты. Задача: группой в составе торпедоносца и двух "топмачтовиков" атаковать и потопить любую из указанных целей. Боевая зарядка - у ведущего одна торпеда, у "топмачтовиков" по две ФАБ-250. Группу ведете вы. Ведомые старший лейтенант Сачко и лейтенант Токарев. Прикрытие в воздухе до выхода в море: шесть истребителей Як-9. Командир группы прикрытия капитан Бурунов. На подготовку к полету тридцать минут. Вопросы?..
      Вой ветра доносится даже сюда. Это над сушей. А что же творится в море? Вглядевшись в снимки, я замечаю, что море в сплошных барашках. Положив снимки на стол, обращаюсь к Борзову:
      - Волнение больше четырех баллов. Торпеда может переломиться на волне.
      Отвечает Борзов лаконично, глядя мне прямо в глаза:
      - У тебя под самолетом наша последняя торпеда. Утопить ее не имеешь права - ты мастер. Не попасть не имеешь права - ты мастер. Не найти один транспорт из трех не имеешь права - ты мастер торпедных ударов. Подготовку закончить в указанный срок. Запуск моторов по сигналу с КП.
      ...Летим строем клина. Справа - Сачко, слева - Токарев. Герой Советского Союза Иосиф Сачко уже опытный "топмачтовик", прибыл недавно из другого полка. Токарев - молодой, почти необстрелянный летчик. По характеру вяловат и чересчур осторожен. Сзади, чуть выше, парами вьются "яки". Их ведущий Александр Бурунов - истребитель надежный.
      Море штормит, вскипает барашками пены. С виду волнение балла четыре, не меньше. Торпеда наверняка не пойдет. Основная надежда на бомбы. Какую же цель вам избрать? Транспорт побольше и танкер идут с охранением. Транспорт поменьше - один. На маршруте он ближе, чем те. Начинать с него легче. Сначала ударят "топмачтовики". Если утопят, тогда я с торпедой пойду на танкер. Не утопят, попытаюсь добить.
      ...Транспорт уже в нашей видимости. Он небольшой - тысячи на две, не больше. Однако загружен прилично. Борта просели до самой воды. И позиция у нас подходящая. Палец давит на кнопку радиопередатчика:
      - Атака! Атака! Бомбы в первом заходе.
      - Понял, - спокойно отвечает Сачко.
      Его самолет обгоняет мою машину и сближается с транспортом. Токарев отстает, разгоняется дольше.
      Над палубой транспорта появились дымки. К самолету тянутся разноцветные трассы снарядов и пуль. Они оплетают его паутиной. Иосиф наклоняет машину и открывает огонь. Четыре пушки и два крупнокалиберных пулемета огненными струями хлещут по палубе. Пронесшись над транспортом, Сачко с маневром уходит от цели. С машины Токарева срываются бомбы. Пролетев над водой, они взрываются с недолетом.
      Сачко почему-то бомбы не бросил. Токарев отбомбился, но неудачно. Попробую торпедировать. А бомбы Сачко придержим в резерве.
      До транспорта полтора километра. От него к самолету потоком несутся снаряды и пули. Энергично бросаю машину то влево, то вправо. Непрерывно маневрирую высотой.
      - У этой козявки автоматов и пулеметов больше, чем на линкоре! - кричит Иванов. - Повнимательней, командир! Обидно, если сгорим на паршивеньком транспорте.
      Дистанция - восемьсот. Беру боевой. Упреждение точное. Основное внимание высоте. Самолет летит без маневра. Осколки колотят по крыльям, как молотом. Пули буравят обшивку.
      "Не попасть ты не можешь - ты мастер, - проносится в голове. - А если торпеда утонет? Теперь высота - ото главное".
      - Бросил! - раздается в наушниках.
      - Торпеда пошла! - отдается как эхо.
      "Значит, пошла, не сломалась. Значит, сейчас будет взрыв!"
      Транспорт под самолетом. С его палубы вверх вылетают сотни сверкающих пуль. Лепехин открывает огонь из люковой пулеметной установки.
      - Торпеда прошла под целью! - кричит Скляренко.
      Резко ввожу самолет в разворот. Транспорт опять в поле зрения. Зеленый пузырчатый след от торпеды сдвинулся под корму. Она прошла под груженым транспортом и не задела за днище?!
      Справа подходит Сачко, слева - Токарев. На бортовых держателях самолета Сачко виднеются бомбы. Ему придется снова атаковать, но сперва уточняю по радио:
      - Почему не бомбил?
      - Не раскрылись замки. Пытался сбросить и электрически, и аварийно. Повторять бесполезно.
      Голос Иосифа звучит убедительно. Рисковать еще раз совершенно бессмысленно...
      К стоянке подрулили вдвоем, вместе с Токаревым. Сачко почему-то не сел, ушел на повторный заход. Выпрыгнув из кабины, глазами ищу его самолет. Он подходит к границе летного поля, снижается для посадки.
      - Без шасси заходит! - кричит Иванов. - На пузо хочет садиться.
      Самолет спускается ниже и ниже. По полю бегут десятки людей, мчится пожарная машина. Все устремились туда, где он должен сейчас приземлиться. А самолет несется над самой землей, постепенно теряет скорость. Меж фюзеляжем и свежей зеленой травкой виден лишь узкий просвет. Вот он коснулся ее винтами и створками бомболюков. Взвиваются вверх, летят через крылья черно-зеленые комья. Пропахав борозду, самолет останавливается.
      Подбегаю к кабине. Сачко сидит неподвижно. По лбу, из рассеченной кожи, бежит струйка крови. Просунув ладони под мышки, тяну его на себя.
      - Иосиф! Вставай. Поднимайся быстрее.
      - Минуточку, командир, - говорит он устало. - Минуточку, отдышусь, и пойдем...
      Осматривая повреждения, инженер полка гвардии майор Островский сокрушенно покачивает головой.
      - Избит сверх предела, непонятно, как дотянул.
      Он удивленно глядит на перебитые пулями и осколками куски проводов, обрывки тросов, продырявленные шланги и трубопроводы. - От таких повреждений и бомбы не сбросились.
      На "виллисе" подъезжает подполковник Борзов. Хмуро заслушав доклад, идет к самолету, тщательно изучает характер пробоин.
      - Садитесь со мной. Поедем к вашей машине. Хочу кое в чем убедиться.
      На стоянке внимательно осматривает мой самолет, щупает каждую дырку, каждую вмятину.
      - Били в упор, - говорит он задумчиво. - Большинство попаданий получено при пролете над транспортом. У Сачко то же самое. За считанные секунды - и столько пробоин. Выходит, одновременно стреляли до пяти "эрликонов" и до десяти крупнокалиберных пулеметов. На транспортах у фашистов мы таких батарей не встречали. А торпеда прошла под килем, не задела. Значит, осадка у судна меньше двух метров. Примечательно еще то, - восклицает Борзов неожиданно, - что какой-то паршивенький транспортишко идет совершенно один, без конвоя, именно там, где мы чаще всего пролетаем. Он будто нарочно заманивает: "Смотрите, какой я отважный! Маленький, беззащитный, а вас не боюсь". Какой же из этого вывод?
      Я и Сачко пожимаем плечами. Сачко с перевязанным лбом стоит какой-то понурый. Наверное, еще не оправился от потрясения.
      - Ловушку нам здесь приготовили, - вдруг заключает Борзов. - Соорудили фашисты плавучую батарею, под транспорт ее замаскировали и пустили в район наших действий. Приемчик не новый. Англичане подобным маневром в Атлантике топили их подводные лодки. Увидят пираты такой беззащитный на вид транспортишко, торпеду им тратить не хочется - они и всплывают невдалеке, чтобы из пушки его расстрелять. А англичанам это и нужно. Парочка выстрелов - и лодке конец, исчезает бесследно. В общем, нахалы, - смеется Иван Иванович. - Украли идею у англичан, а нас за дураков принимают. Однако сегодня вам повезло. Качка фашистам все дело испортила - прицельно стрелять помешала и идею скомпрометировала.
      "17 августа. Наконец-то прибыли эшелоны с тылами. На стоянках около самолетов опять появились мины, торпеды, запасные части и расходные материалы. Недалеко от командного пункта, в здании школы, для летного состава оборудовали общежитие. В больших классных комнатах запахло домашним теплом и уютом.
      Неподалеку, в сосновом бору, расположилась бригада тяжелых гаубиц. Палатки, орудия, боезапас и машины укрыты сетями, травой и свежими ветками. Маскировка сделана так искусно, что их не видно ни от дороги, ни с воздуха. Солдаты и офицеры затаились в лесу, будто их и не существует в округе. "Резерв Верховного Главнокомандования, - объяснил нам комбриг, молодой симпатичный полковник. - Упрятали тут нас до времени. К рывку силы готовим".
      На КП мы ходим пешком через бор по тропинке, мимо длинных могильных насыпей, заросших травой я лесными цветами. Рядом с могилами как часовые стоят неподвижно огромные сосны. Днем и ночью шелестят их вершины. Кажется, что деревья испуганы виденным и стремятся поведать нам, людям, о зверствах фашистов.
      "Торпедоносцы, вперед!"
      "21 августа. Сегодня вместо конвоя нанесли удар по подводным лодкам. Обнаружили их случайно..."
      Опять летали звеном на удар по конвою. Поднялись в воздух в предутренних сумерках. Небо только начинало сереть, а мы уже брили макушки деревьев, направляясь к линии фронта.
      Земля постепенно светлела. Сквозь предрассветную мглу все четче проглядывались сероватые контуры перелесков, темнеющие провалы оврагов, серебристые ленты ручьев.
      Группа летела плотным компактным строем. Даже верткие истребители не резвились, не рыскали по сторонам, не рисовали в светлеющем небе свою бесконечную змейку. Пристроившись слева и справа, они неотрывно следили за нами, опасаясь, что мы неожиданно ускользнем в мутноватую дымную пелену.
      Линию фронта пролетели без выстрела. Под нами мелькала истерзанная земля. Изрытая бомбами и снарядами, перепаханная окопами и траншеями, она словно бы пропиталась удушливым запахом лесной гари и совсем онемела от ран и ожогов жестокой войны.
      Наконец появились еще не тронутые боями поля и посевы, заливные луга и болота с оконцами заросших "осокой озер. Неожиданно справа, из небольшой деревушки, ударили автоматы и пулеметы. Трассы прошли далеко в стороне.
      - Это из Плунге, - сказал Иванов. - Проснулись собаки и сразу загавкали. Впереди - Кретинга. Железнодорожный поселок и станция. Желательно обойти ее с юга.
      Довернув чуть левее, продолжаем полет. На востоке над лесом появляется краешек солнца. С каждой секундой оно поднимается выше, словно вылезает из-под земли, - превращается в ярко-красный сверкающий диск. Мгла исчезает, растворяется в золоте ранних лучей. От деревьев на землю ложатся мягкие тени.
      - У нас на Кубани жаворонки сейчас заливаются, солнышко славят, вздыхает Скляренко. - Давно их не слышал. Война, проклятущая, даже птиц разогнала...
      Слева из леса появляется серая лента шоссе. Пронзая стрелой перелески и рощи, она направляется точно по нашему курсу.
      - Кажется, влево мы многовато хватили, - забеспокоился Иванов. - Так и есть. Гляди, командир! На Мемель выскакиваем...
      Впереди за окраиной леса уже виден город. На домах частоколом вздымаются островерхие крыши. Из леса шоссе выбегает на переезд и крутым поворотом ложится вдоль темнеющей насыпи железной дороги. В закрытый шлагбаум уперлась колонна военных мотоциклистов. Солдаты, задрав кверху головы, одеревенело смотрят на нас.
      "Что делать?! Отворачивать поздно, изобьют на отходе. Единственный выход - прорываться вперед, пока они не опомнились".
      Перед глазами мелькают крыши и трубы, переулки и улицы, скверы и площади. Город еще не проснулся. На мостовых видны одинокие пешеходы, редкие автомашины или повозки.
      Прижимаю самолет к самым крышам. От могучего грохота наверняка просыпаются люди, подбегают к зашторенным окнам. Но грохот утих, а на небе ни облачка...
      По нашим самолетам не стреляют. Наверное, прозевали зенитчики. С сорок первого года Мемель не подвергался дневным бомбежкам, не потому, что щадили морскую крепость, а из-за силы ее ПВО. Поэтому наш случайный визит им в диковинку. Расчеты постов и орудий, видимо, только сменились с дежурства. Служба оповещения не успела включить ревуны. Жаль, что мы здесь случайные гости, не имеем возможности дать им предметный урок.
      Под самолетом причальные стенки, портовые краны и склады. Частоколом стоят на пути корабельные мачты.
      "Неужели проскочим и здесь? Неужели они еще в шоке?"
      Быстро проносится лента прибрежной косы. Впереди только море. Штилевая вода блестит словно зеркало. Сильная дымка укрывает машины своей пеленой.
      - Над Мемелем проскочили! - возбужденно кричит Иванов. - Они и очухаться не успели, а нас уже нет.
      Прямо по курсу на водной поверхности появляется узенькая полоска. На корабль или транспорт она не похожа. Временами ее прикрывает туманная дымка.
      - Николай! Погляди, что за чудо маячит? По карте здесь море как стеклышко чистое.
      - Я уже вижу. Действительно чудо, - удивляется Иванов. - Это же лодка! - восклицает он громче. - Подводная лодка! Ух и акула!.. Таких здоровущих я в жизни не видел. Ее упустить нам нельзя, - добавляет он торопливо. - Нужно атаковать, хоть она и не задана.
      Я и сам понимаю, что нужно атаковать. Подводные лодки врасплох попадаются редко. Исключительный случай, и упустить его - преступление. Лишь бы не погрузилась за время сближения.
      Палец давит на кнопку радиопередатчика:
      - Внимание! Атакую подводную лодку. Всем фиксировать результат.
      - Курсовой - девяносто. Ход - три узла. Доворот на пятнадцать градусов влево, - диктует Николай исходные данные.
      Энергично выполняю заданный доворот. Левее подводной лодки появляется еще одна черточка. Это еще одна лодка. Левый ведомый, гвардии лейтенант Скрябин, без команды устремляется на нее. В топмачтовом варианте потопить лодку трудно - бомбы на рикошете перелетят через палубу. Но может, и попадет?..
      Правее из дымки вылезает сторожевик. За ним виден транспорт. Сторожевик открывает огонь. Снаряды и пули летят впереди моего самолета. Правый ведомый, старший лейтенант Филимонов, горкой взмывает на высоту и на пологом снижении стреляет из пушек и пулеметов по палубе корабля. Отбиваясь, сторожевик переносит огонь на его самолет. Для меня путь свободен.
      Подводная лодка ближе и ближе. Она еле движется. За кормой на блестящей спокойной воде расползаются чуть заметные усики. Упреждение минимальное. Высота боевая. Теперь она никуда не уйдет.
      - Бросил! - взволнованно кричит Иванов. - Скляренко, фотографируй!
      Снизившись, чуть не цепляю винтами за воду. Нос лодки почти под правым крылом. На рубке стоят офицеры. Их трое. Ухватившись за поручень, они глядят на меня. Первый раз в жизни я атакую подводную лодку и первый раз в жизни с воздуха вижу так близко лица врагов. На них незаметно испуга, только одно удивление. Видно, не могут понять, почему из их базы неожиданно появились торпедоносцы с красными звездами...
      Лодка проносится рядом и исчезает за фюзеляжем. Свалив машину в глубокий крен, стараюсь как можно быстрее увидеть ее в развороте.
      - Взрыв! - в один голос кричат Скляренко с Лепехиным.
      Он виден и мне. Высокий пенный султан, рассыпаясь на мелкие брызги, медленно оседает на воду. А рядом - вздыбленная вертикально корма. Через секунду она исчезает под белыми гребнями.
      - Амба! Скончалась акула! - кричит Иванов.
      - Чисто сработал, Сашок! - восхищенно изрекает в эфир ведущий истребительной группы капитан Леонид Казакевич.
      Левее впереди продолжает атаку Скрябин. Подводная лодка уже погружается. Над водой видна одна рубка. Нужно бы предварительно пушками рубануть, прошить снарядами корпус, заставить противника всплыть на поверхность. Теперь утопить ее трудно.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19