Последователи переглянулись. Такого приема они не ожидали. Наконец их вожак отыскал в себе каплю мужества и вновь обратился к святому:
      – Учитель…
      Святой человек развернулся и врезал ему по уху. Раздался звук, определенно напоминающий «хлоп».
      – Ага! Понятно! – завопил святой. – Итак, чем могу быть по…
      Он вдруг замолчал. Некоторое время назад его уши уловили некое странное слово, и наконец извилистыми путями оно добралось до его мозга.
      – « Люди»!Что он этим хотел сказать?
 
      Погруженный в собственные мысли, Смерть приблизился к огромной белой лошади, пасущейся на склоне холма и мирно созерцающей окрестности.
      – УХОДИ, – велел он.
      Лошадь настороженно посмотрела на него. Она была значительно разумнее других лошадей, хотя это не такое уж великое достижение. Казалось, она понимала, что с хозяином происходит что-то неладное.
      – А ТЕПЕРЬ МНЕ ПОРА, – сказал Смерть. – НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ МЕНЯ, ВОЗМОЖНО, НЕ БУДЕТ.
      И он исчез.
 
      Дождь в Анк-Морпорке не шел, что явилось большим сюрпризом для Диона.
      Но еще больше его удивило то, как быстро у него закончились деньги. Он уже лишился трех долларов и двадцати семи пенсов.
      А лишился он их потому, что положил в миску перед собой – так охотник ставит подсадную утку, чтобы привлечь уток настоящих. Однако уже через мгновение он опустил взгляд на чашу и никаких денег там не увидел.
      Люди приходят в Анк-Морпорк в поисках богатства. К сожалению, многие другие люди ищут там того же.
      И вообще, местных жителей абсолютно не интересуют барды, пусть даже завоевавшие ветку памелы и почетную арфу на каком-то там музыкальном фестивале в Лламедосе.
      Дион отыскал на одной из площадей свободное местечко, настроил инструмент и начал играть. Никто не обращал на него внимания, некоторые прохожие толкали его, чтобы он не мешал им спешить по своим крайне неотложным делам… но кто-то, впрочем, задержался, чтобы опустошить его чашу. А потом, когда Дион уже начал было подумывать, что, приехав сюда, совершил большую ошибку, к нему подошли двое стражников.
      – Да нет, Шнобби, это арфа, – сказал один из них, некоторое время понаблюдав за музыкантом.
      – Это лира.
      – Да я готов поклясться, что это… – Толстый стражник вдруг нахмурился и опустил взгляд. – Сволочь ты, Шнобби. Тебе лишь бы поспорить. Ты, наверное, с самого своего рождения ждал того дня, когда кто-нибудь скажет: «Это – арфа», а ты сможешь возразить: «Нет, это лира»…
      Дион перестал играть. Продолжать в таких условиях было просто невозможно.
      – На самом деле это – арфа, – сказал он. – Я выиграл ее…
      – Ты, верно, из Лламедоса? – спросил толстый стражник. – Твой акцент – я сразу определил. Очень музыкальные люди, эти лламедийцы.
      – Говорят, как будто камней в рот набрали, – буркнул тот, которого назвали Шнобби. – Эй, приятель, а у тебя лицензия-то есть?
      – Лицензия? – переспросил Дион.
      – Знаешь, парни из Гильдии Музыкантов очень трепетно относятся к своим лицензиям, – сказал Шнобби. – И если застукают тебя без лицензии, то возьмут твой инструмент и засунут его тебе в…
      – Перестань, – перебил другой стражник. – Зачем так пугать паренька?
      – В общем, нелицензированным флейтистам туго приходится, – заключил Шнобби.
      – Но музыка свободна, как воздух, как небо! – воскликнул Дион.
      – Только не в Анк-Морпорке. Можешь мне поверить, дружище, – хмыкнул Шнобби.
      – Я никогда не слышал ни о какой Гильдии Музыкантов, – пожал плечами Дион.
      – Она находится на аллее Латунных Крышек, – подсказал Шнобби. – Хочешь стать музыкантом, вступай в Гильдию.
      Дион привык следовать правилам. Лламедийцы – очень законопослушные граждане.
      – Я немедленно отправлюсь туда, – заверил он.
      Стражники проводили его взглядами.
      – А чего он в ночной рубашке-то бродит? – удивился капрал Шноббс.
      – Это – настоящее одеяние барда, Шнобби, – возразил сержант Колон. – В Лламедосе почти все – барды.
      – Сколько, по-твоему, он протянет, сержант?
      Колон неопределенно взмахнул рукой, как будто тщательно взвешивал все факторы.
      – Два-три дня, – наконец рискнул он высказать догадку.
 
      Они свернули за угол Незримого Университета и зашагали по Задворкам – узкой пыльной улочке, по которой почти никто не ходил, на которой почти никто не торговал и которая поэтому очень нравилась стражникам, любившим засесть в каком-нибудь укромном местечке, чтобы перекурить и в очередной раз обсудить сложное устройство окружающего мира.
      – Ты знаешь, что такое лосось, сержант? – спросил Шнобби.
      – Допустим, я слышал о такой рыбе.
      – Так вот, ломтики этого самого лосося продают в банках…
      – Допустим, это мне понятно.
      – Это и мне понятно, но почему все банки одинакового размера? Лосось, он ведь везде разный – к хвосту сужается и становится тоньше, а у башки – наоборот.
      – Интересный вопрос, Шнобби. Лично я думаю…
      Стражник вдруг замолчал и уставился на дом на противоположной стороне улицы. Капрал Шноббс посмотрел туда же.
      – Эта лавка… – сказал сержант Колон. – Вон та лавка, видишь?… Она и вчера там была?
      Шнобби внимательно осмотрел облупившуюся краску, маленькое покрытое грязью окно, покосившуюся дверь.
      – Конечно, – кивнул он. – Судя по всему, она была здесь ВСЕГДА.Долгие годы.
      Колон пересек улицу и попытался стереть со стекла грязь. Внутри он разглядел неясные очертания каких-то предметов.
      – Ну да, конечно, – пробормотал он. – Просто… Я имею в виду, а ВЧЕРАона тоже была здесь долгие годы?
      – Ты в порядке, сержант?
      – Пошли, Шнобби, – сказал Колон и зашагал прочь так быстро, как только мог.
      – Куда, сержант?
      – Все равно куда, лишь бы подальше отсюда.
      В темных нагромождениях товара что-то почувствовало их уход.
 
      Дион уже имел возможность насладиться красотой зданий, принадлежащих Гильдиям, – величественным фасадом Гильдии Наемных Убийц, роскошными колоннами Гильдии Воров, дымящейся, но тем не менее производящей глубокоевпечатление ямой на том месте, где до вчерашнего дня находилась Гильдия Алхимиков. Поэтому он испытал некоторое разочарование, обнаружив, что Гильдия Музыкантов занимает не целое здание, а всего лишь две убогие комнатки над парикмахерской.
      Он сел в приемной с коричневыми стенами и стал ждать. На противоположной стене висело объявление, которое гласило: «Ради Тваего Удобства и Комфорты ТЫ НЕ БУДИШЬ КУРИТЬ». Дион не курил ни разу в жизни. Лламедос – слишком сырая страна, и курильщикам там приходится несладко. Но сейчас ему вдруг захотелось попробовать.
      Кроме него в приемной находились тролль и гном. Он чувствовал себя несколько неловко, потому что они все время таращились на него.
      – Ты случаем не из этих, как их, эльфисов, поклонников эльфов? – наконец спросил гном.
      – Я? Нет.
      – А похож. Судя по волосам.
      – Совсем не похож. Честно.
      – Тогда откуда ты? – спросил тролль.
      – Из Лламедоса, – ответил Дион и уставился в пол.
      Он знал, как тролли и гномы поступают с людьми, заподозренными в связях с эльфами. Гильдия Музыкантов могла бы многому у них научиться.
      – Что это у тебя? – спросил тролль, глаза которого были закрыты двумя квадратиками темного стекла в проволочной оправе, державшейся на ушах.
      – Арфа.
      – И ты на ней играешь?
      – Да.
      – Значит, ты – друид?
      – Нет!
      Воцарилась тишина, пока тролль собирался с мыслями.
      – В этой рубашке ты похож на друида, – проворчал он наконец.
      Гном погано хихикнул.
      Тролли не любят друидов. Любые разумные существа, привыкшие проводить большую часть жизни в неподвижном, похожем на скалу состоянии, вряд ли будут в восторге, когда другие разумные существа сначала протащат их добрых шестьдесят миль на валках, после чего расставят по окружности и закопают по колено в землю. Как правило, такое обращение несколько раздражает.
      – В Лламедосе все так одеваются, – возразил Дион. – Я – бард! Я не друид. И я терпеть не могу всякие булыжники!
      – Ого! – тихонько произнес гном.
      Тролль смерил Диона с головы до ног неторопливым, внимательным взглядом.
      – Вижу, ты недавно в этом городе? – спокойно произнес он.
      – Только что прибыл, – откликнулся Дион.
      «До двери я добежать не успею, – подумал он. – Сейчас из меня котлету сделают».
      – Тогда вот тебе бесплатный совет. Совет – бесплатный, то есть я даю его тебе бесплатно, даром. В этом городе «булыжниками» иногда называют троллей. Это очень плохое название, и троллей так называют только очень глупые люди. Если ты назвал тролля «булыжником», будь готов к тому, что тебе придется потратить некоторое время на поиски собственной головы. Тем более если ты своими ушами похож на эльфа. Совет даю бесплатно потому, что ты – бард и такой же сочинитель музыки, как я.
      – Хорошо! Спасибо! Да! – облегченно закричал Дион.
      Он схватил арфу и сыграл несколько нот. Это несколько разрядило атмосферу. Всем известно, что эльфы полностью лишены музыкальных способностей.
      – Лава Купорос, – представился тролль, протягивая нечто массивное с пальцами.
      – Дион Селин, – сказал Дион. – И никакого отношения к перетаскиванию камней я не имею!
      Маленькая узловатая ладонь протянулась к Диону с другой стороны. Он провел взглядом по руке и увидел, что она принадлежит гному, слишком маленькому даже для гнома. На коленях у того лежала большая бронзовая труба.
      – Золто Золтссон, – представился гном. – Ты играешь только на арфе?
      – На чем угодно со струнами, – ответил Дион. – Но арфа – королева инструментов!
      – А я дую во что угодно, – сказал Золто.
      – Правда? – спросил Дион и попытался добавить что-нибудь вежливое: – Наверное, ты очень популярен…
      Тролль поднял с пола огромный кожаный мешок.
      – А я играю вот на этом, – сказал он.
      Из мешка выкатились несколько круглых камней. Лава поднял один из них и щелкнул по нему пальцем.
      – Б ам,– пропел камень.
      – Музыка из камней? – удивился Дион. – И как вы ее называете?
      – Мы называем ее «ггруухауга», – сказал Лава, – что означает «музыка, добытая из камней». А иногда мы зовем ее «музыка, в которой слышится глас Рока».
      Камни были самых разных размеров и все точно настроены высеченными на поверхности бороздками.
      – Можно попробовать? – спросил Дион.
      – Конечно.
      Дион выбрал небольшой камень и щелкнул по нему пальцем.
      – Боп,– гулко отозвался камень.
      – Бин,– пропел камень поменьше.
      – И что ты с ними делаешь? – спросил Дион.
      – Стучу ими друг о друга.
      – А потом что?
      – То есть?
      – Что ты делаешь, после того как постучишь ими друг о друга?
      – Стучу снова, – сказал прирожденный барабанщик Лава.
      Тут дверь, ведущая во внутреннюю комнату, приоткрылась, и в щели показалась какая-то остроносая физиономия.
      – Вы все вместе? – осведомилась физиономия.
 
      Река, одна капля воды из которой напрочь лишала человека памяти, существовала на самом деле.
      Правда, многие люди считали, что эта река – Анк, воду из которого можно было не только пить, но и резать на ломтики и жевать. Глоток воды из Анка действительно мог лишить человека памяти – или, по крайней мере, привести к таким последствиям, о которых человеку никогда не захочется вспоминать.
      Но, повторимся, река, лишающая человека памяти, в самом деле существовала. Правда, была одна загвоздка. Никто не знал, где эта река находится, потому что все те, кто натыкался на нее, как правило, сильно страдали от жажды.
      Смерть решил поискать забвения в другом месте.
 
      – Семьдесят пять долларов? – переспросил Дион. – Только за то, чтобы играть музыку?
      – Двадцать пять долларов – регистрационный взнос, плюс двадцать процентов от предполагаемого будущего гонорара, плюс пятнадцать долларов – обязательное добровольное пожертвование в пенсионный фонд, – пояснил управляющий делами Гильдии господин Клеть.
      – Но у нас нет столько денег!
      Управляющий пожал плечами, словно бы говоря, что в мире, конечно, много проблем, но именно эта не имеет к нему никакого отношения.
      – Быть может, мы расплатимся после того, как начнем играть? – предложил Дион. – Скажем, через недельку или две…
      – Играть музыку разрешается только членам Гильдии, – отрезал господин Клеть.
      – Но мы не можем стать членами Гильдии, пока не начнем играть, – вмешался Золто.
      – Это верно, – весело откликнулся господин Клеть. – Хат-хат-хат.
      Это был странный смех, совершенно безрадостный и какой-то птичий. А еще он очень шел своему владельцу – господин Клеть смахивал на некое наряженное в костюм древнее существо, чей генетический материал извлекли из куска янтаря.
      Лорд Витинари поощрял развитие Гильдий. Именно они являлись теми шестернями, благодаря которым работал часовой механизм хорошо управляемого города. Капля масла здесь… палка в колесо там… и в целом механизм работает.
      И порождает таких типов, как господин Клеть, – точно так же компост порождает червей. Впрочем, управляющий делами Гильдии Музыкантов не был таким уж плохим человеком… ведь крысы, которые, как известно, разносят чуму… нельзя сказать, что они ПЛОХИЕживотные.
      Всю свою жизнь, не щадя сил и живота, господин Клеть трудился во благо общества. В мире существует множество дел, которые нужно делать, но делать которые очень не хочется, – и люди, как правило, весьма благодарны тем, кто выполняет за них такую работу. Например, ведет протоколы. Обновляет списки членов Гильдии. Регистрирует. Систематизирует.
      Сначала господин Клеть добросовестно работал на Гильдию Воров, хотя сам вором не был – в обычном значении этого слова. Потом вакантным оказался достаточно высокий пост в Гильдии Шутовских Дел и Баламутства. И наконец, господин Клеть стал управляющим дел Гильдии Музыкантов.
      Официально эту должность должен был занимать музыкант. Поэтому господин Клеть предусмотрительно запасся расческой и бумажным листком. Однако его приняли без прослушивания – до того Гильдией управляли настоящие музыканты, следовательно, список членов не велся, взносов почти никто не платил и организация задолжала несколько тысяч долларов (плюс проценты за просрочку) троллю Хризопразу.
      Когда господин Клеть открыл первую запущенную бухгалтерскую книгу, его охватило ни с чем не сравнимое глубокое и чудесное чувство. С того момента он ни разу не оглядывался назад. Взор его был постоянно устремлен ВНИЗ.Несмотря на то что у Гильдии были свой президент и совет, у нее теперь появился еще и господин Клеть, который вел протоколы, обеспечивал, чтобы все проходило гладко, и язвительно посмеивался про себя. Такова действительность, какой бы странной она ни казалась: когда люди наконец сбрасывают с себя ярмо тирании и берут управление в собственные руки, обязательно появляется, как гриб после дождя, господин Клеть.
      Хат-хат-хат… Господин Клеть смеялся обратно пропорционально комизму ситуации.
      – Но это же полная чепуха!
      – Добро пожаловать в прекрасный мир экономики, – ответил господин Клеть. – Хат-хат-хат.
      – А если мы все-таки не вступим в Гильдию? – поинтересовался Дион. – Что будет? Вы конфискуете наши инструменты?
      – Для начала, – сказал управляющий делами Гильдии. – А потом, в некотором роде, вернем их вам. Хат-хат. Кстати… ты случаем не из эльфисов?
 
      – Семьдесят пять долларов! Это же грабеж! – воскликнул Дион, когда они вышли на вечерние улицы.
      – Это больше чем грабеж, – поправил его Золто. – Я слышал, Гильдия Воров взимает только проценты.
      – К тому же тебя принимают в действительные члены Гильдии со всеми вытекающими льготами, – проворчал Лава. – И пенсию дают. И раз в год оплачивают тебе поездку в Щеботан.
      – Музыка должна быть СВОБОДНОЙ и БЕСПЛАТНОЙ,– стоял на своем Дион.
      – Что будем делать? – спросил Лава.
      – У кого-нибудь есть деньги? – осведомился Золто.
      – У меня доллар, – сказал Лава.
      – У меня несколько пенсов, – сказал Дион.
      – Значит, по крайней мере, мы прилично поужинаем, – кивнул Золто. – Вот здесь.
      Он указал на вывеску.
      – «Буравчик. Шахтная Кулинария», – прочитал Лава. – Все для гномов, да? Я слышал о «буравчиках», это вроде такие пирожные. А еще червешель и все прочее?
      – Теперь здесь троллью еду тоже готовят, – возразил Золто. – Отбросим этнические разногласия ради общей прибыли. Пять сортов угля, семь сортов кокса и золы, отложения, от которых слюнки потекут. Тебе понравится.
      – А гномий пирог тут дают? – спросил Дион.
      – Тебенравится наш хлеб? – не поверил Золто.
      – Обожаю, – признался Дион.
      – Что? НАСТОЯЩИЙгномий хлеб? Ты уверен?
      – Конечно, вкусный и хрустящий.
      Золто пожал плечами.
      – Вот теперь я тебе действительно верю, – сказал он. – Ни один эльф не может любить гномий хлеб.
      В заведении почти никого не было. Из-за стойки на них смотрел гном в переднике, доходившем до самых подмышек.
      – Жареная крыса есть? – спросил Золто.
      – Лучшая жареная крыса в городе, – сказал Буравчик.
      – Отлично. Подай-ка нам четырех жареных крыс.
      – И настоящий гномий пирог, – добавил Дион.
      – И немного кокса, – настойчиво произнес Лава.
      – Вам головы или лапки?
      – Четырех жареных крыс.
      – И немного кокса.
      – Кетчуп к крысам нужен?
      – Нет.
      – Ты УВЕРЕН?
      – Никакого кетчупа.
      – И немного кокса.
      – И два яйца вкрутую, – сказал Дион.
      Все как-то странно посмотрели на него.
      – Ну и что? Просто я люблю яйца вкрутую.
      – И немного кокса.
      – И два яйца вкрутую.
      – И немного кокса.
      – Семьдесят пять долларов, – произнес Золто, когда они уселись за стол. – Сколько будет три раза по семьдесят пять?
      – Много, – сказал Лава.
      – Больше двухсот долларов, – сказал Дион.
      – Я двухсот долларов и не видел никогда, – покачал головой Золто. – Ну, то есть наяву, не во сне.
      – Мы найдем деньги? – спросил Лава.
      – Музыкой мы ничего не заработаем, – ответил Дион. – Законы Гильдии. Если тебя поймают, то возьмут твой инструмент и засунут его тебе в… В общем, флейтистам приходится несладко, – добавил он, припомнив слова стражника.
      – Ну, тромбонисту тоже не позавидуешь, – заметил Золто, посыпая перцем крысу.
      – И домой вернуться нельзя… – продолжал Дион. – То есть… мне домой возвращаться нельзя. Если я вернусь, то всю оставшуюся жизнь буду ворочать монолиты, как и мои братья. Их только каменные круги интересуют.
      – А если я вернусь домой, – сказал Лава, – мне опять придется гонять дубиной всяких друидов.
      Оба осторожненько, как можно незаметнее отодвинулись друг от друга.
      – Значит, мы будем играть там, где Гильдия нас не найдет, – бодро заявил Золто. – Найдем какой-нибудь клуб…
      – Здесь хватает дыма, – сказал Лава.
      – Я имею в виду ночной клуб, – пояснил Золто.
      – Наверное, ночью здесь дыма еще больше.
      – Одно я знаю точно, – продолжил Золто, меняя тему разговора, – в городе хватает уютных местечек, где не любят платить налоги Гильдиям. Выступим пару-тройку раз и без проблем заработаем деньжат.
      – Мы трое? Вместе? – спросил Дион.
      – Конечно.
      – Но мы играем абсолютно разную музыку, – напомнил Дион. – Вряд ли у нас что получится. Ну, то есть гномы слушают свою музыку, тролли – свою, а люди – свою. Мы что, возьмем все это и смешаем? Нет, это будет ужасно.
      – Мы хорошо друг с другом ладим, – пожал плечами Лава, поднимаясь, чтобы взять со стойки соль.
      – Мы же музыканты, – кивнул Золто. – И этим отличаемся от обычных людей.
      – Вот именно, – подтвердил тролль.
      Лава сел.
      Что-то хрустнуло.
      Лава встал.
      – О, – сказал он.
      Дион протянул руку и медленно, очень бережно поднял со скамьи обломки арфы.
      – О, – повторил Лава.
      Издав печальный звук, скрутилась струна. Они словно наблюдали, как умирает котенок.
      – Я выиграл ее на знаменитом фестивале в Лламедосе, – сказал Дион.
      – А склеить ее нельзя? – спросил, помолчав, Золто.
      Дион покачал головой.
      – В Лламедосе не осталось никого, кто мог бы починить ее…
      – Да, но на улице Искусных Умельцев…
      – Извините, правда извините, не понимаю, как она там оказалась.
      – Ты не виноват…
      Дион тщетно пытался соединить два обломка. Но музыкальный инструмент отремонтировать нельзя. Она вспомнил, что об этом говорили старые барды. У инструмента есть душа. У каждого. Когда инструмент ломается, душа покидает его, улетает, словно птица. После ремонта остается обычная вещь, состоящая из дерева и струн. Она будет играть, неискушенный слушатель даже ничего не заподозрит, но… С таким же успехом можно сбросить в пропасть человека, потом сшить его и попытаться оживить.
      – Гм… Может, купим тебе другую? – предложил Золто. – На Задворках… есть отличная лавка, которая продает всякие музыкальные инструменты…
      Он вдруг замолчал. На Задворках действительно есть хорошая лавка музыкальных инструментов. Она ВСЕГДАтам была.
      – На Задворках, – повторил он, убеждая больше себя, чем Диона. – Мы ее там обязательно найдем. На Задворках. Да. Уж и не припомню, сколько лет она там…
      – Такой инструмент мы не купим, – грустно промолвил Дион. – Чтобы создать нечто подобное, мастер должен просидеть две недели под водопадом, завернувшись в шкуру вола, – и это еще до того, как он притронется к дереву.
      – Зачем?
      – Не знаю. Таков обычай. Он должен очистить свой разум от всего, что может отвлечь его внимание.
      – Ну, купим что-то другое, – решительно сказал Золто. – Обязательно подыщем тебе что-нибудь. Иначе какой из тебя музыкант?
      – Но у меня совсем нет денег, – ответил Дион.
      Золто похлопал его по плечу.
      – Это неважно, – успокоил он. – Зато у тебя есть друзья! Мы поможем тебе! А с помощью друзей ты…
      – Но мы истратили все, что у нас было, на еду, – перебил его Дион. – У нас нет больше денег.
      – Это крайне пессимистический взгляд на жизнь, – упрекнул Золто.
      – Да, конечно, но денег у нас действительно нет.
      – Я что-нибудь придумаю, – успокоил Золто. – Я – гном. О деньгах нам известно все. Я все знаю о деньгах – это практически мое второе имя.
      – Довольно длинноеу тебя второе имя.
 
      Уже почти стемнело, когда они подошли к лавке, находившейся рядом с Незримым Университетом. Это было нечто среднее между магазинчиком музыкальных инструментов и ростовщической норой – в жизни каждого музыканта случаются моменты, когда он вынужден заложить свой инструмент, если хочет набить свой желудок и переночевать не на улице.
      – Ты когда-нибудь что-нибудь здесь покупал? – спросил Лава.
      – Нет… насколько я помню, – ответил Золто.
      – Закрыто, – сказал Лава.
      Золто забарабанил в дверь. Послышались шаркающие шаги, дверь скрипнула, и в щели показалось худая старческая мордочка.
      – Э-э, госпожа, мы хотели бы приобрести инструмент, – сказал Дион.
      Один глаз и половина рта осмотрели его с головы до ног.
      – Ты случаем не эльфис?
      – Нет, госпожа.
      – Тогда входите.
      Лавку освещала пара тускло горящих свечей. Старуха поспешила скрыться за прилавком, откуда принялась внимательно наблюдать за поздними покупателями, пытаясь выявить признаки того, что они хотят зверски убить ее в постели.
      Трио медленно двинулось вдоль груд товара. Казалось, ассортимент лавки состоял сплошь из залогов, хранящихся здесь в течение вот уже нескольких веков. Музыканты частенько испытывают недостаток в средствах. Кстати, это является одним из определений настоящего музыканта. Тут были боевые рога. Тут были лютни. Тут были барабаны.
      – Ненужный хлам, – едва слышно произнес Дион.
      Золто сдул пыль с одной из труб и поднес ее к губам. Раздавшийся звук походил на глас пережаренной фасоли.
      – Кажется, внутри лежит дохлая мышь, – сообщил он, заглянув в трубу.
      – С ней все было в порядке, пока ты в нее не подул, – проскрипела старуха.
      В другом конце лавки со звоном посыпались на пол тарелки.
      – Э-э, прошу прощения, – сказал Лава.
      Золто открыл крышку инструмента, абсолютно незнакомого Диону. Под крышкой оказался ряд клавиш. Золто пробежался по ним короткими пальцами, издав серию печальных, едва слышных звуков.
      – Что это? – шепотом спросил Дион.
      – Клавесин, – ответил гном.
      – Нам может пригодиться?
      – Вряд ли.
      Дион выпрямился. Ему показалось, что за ним кто-то следит. Старуха, разумеется, не спускала с них глаз, но чувствовалось что-то еще…
      – Бесполезно, – громко сказал он. – Ничего здесь нет.
      – Эй, что это было? – воскликнул Золто.
      – Я сказал, что…
      – Я что-то слышал.
      – Что?
      – Вот и сейчас, снова!
      За их спинами что-то затрещало, раздалась серия глухих ударов. Это Лава, достав контрабас из-под груды пюпитров, попытался сыграть на нем какую-то мелодию.
      – Всякий раз, когда ты говоришь, раздается какой-то странный звук, – сообщил Золто. – Ну-ка, скажи что-нибудь.
      Дион замялся, как замялся бы любой другой человек, который всю жизнь разговаривал себе и вдруг услышал: «Ну-ка, скажи что-нибудь».
      – Дион? – сказал он.
       Вум-вум-вум.
      – Это доносится…
       Уа-уа-уа.
      Золто отбросил в сторону пачку древних нот. За ней оказалось кладбище музыкальных инструментов: барабан без кожи, ланкрские волынки без труб и один маракас, предназначенный, вероятно, для продвинутого в области дзена танцора фламенко.
      И что-то еще.
      Гном вытащил инструмент из груды хлама. Он отдаленно напоминал гитару, вырубленную из музыка куска старого дерева тупым каменным зубилом. Несмотря на то что гномы, как правило, не играют на струнных инструментах, Золто знал, как выглядит гитара. Предполагается, что она должна быть похожа на женщину, если, конечно, ваш идеал – это женщина, у которой нет ног, зато есть длинная шея и много ушей.
      – Дион? – позвал он.
      – Да?
       Вауауаум.
      Звук напоминал натужный. скрежет пилы, работающей на износ. У инструмента было двенадцать струн, но корпус был цельным, а не полым, он скорее служил просто рамой, на которую натянули струны.
      – Она резонирует в ответ на звуки, – сказал Золто.
      – Но…
       Ваум-уа.
      Золто прижал струны ладонью и подозвал к себе друзей.
      – Мы находимся совсем рядом с Университетом, – прошептал он. – Волшебство просачивается наружу. Общеизвестный факт. Может, ее заложил какой-нибудь волшебник? Но дареной крысе в зубы не смотрят. Ты умеешь играть на гитаре?
      Дион побледнел.
      – Ты имеешь в виду… какие-нибудь народные мотивы?
      Он взял инструмент в руки. Народная музыка в Лламедосе не приветствовалась, а всякие народные песенки безжалостно искоренялись. Считалось, что мужчина, наткнувшийся чудесным майским утром на прекрасную деву, должен действовать так, как посчитает нужным, и нет никакой нужды подробно описывать его действия. К гитарам в Лламедосе относились неодобрительно, считая игру на них слишком… легкой.
      Дион тронул струны. Они издали звук, абсолютно не похожий на слышанные им прежде; казалось, он исчезал в грудах старых инструментов, прятался там некоторое время, порождая странное эхо, – и возвращался, обогащенный дополнительными гармониками. По спине юноши пробежали неприятные мурашки. Но… чтобы стать пусть даже самым плохиммузыкантом в мире, все равно нужен какой-нибудь инструмент.
      – Ну что, решили? – спросил Золто.
      Он повернулся к старухе.
      – И это называется музыкальный инструмент? А где вторая половина?
      – Золто, я… – начал было Дион.
      Струны задрожали под его ладонью. Старуха посмотрела на странную гитару.
      – Десять долларов, – сказала она.
      – Десять долларов? ДЕСЯТЬ ДОЛЛАРОВ?!– воскликнул Золто. – Да эта рухлядь двух монет не стоит!
      – Верно, – согласилась старуха. – Двух монет она точно не стоит.
      Хозяйка лавки даже немного повеселела, правда как-то гнусно, словно ей не терпелось вступить в бой, который будет вестись не на жизнь, а на смерть.
      – Это же седая древность, – продолжал Золто.
      – Антиквариат.
      – Эй, госпожа, да ты звук послушай! На что это похоже?
      – Очень сочный звук. Такую работу сейчас днем с огнем не сыщешь.
      – Это потому, что дураков не осталось покупать подобное барахло!
      Дион снова взглянул на инструмент. Струны дрожали сами по себе. Они были голубоватыми и казались какими-то размытыми, будто постоянно вибрировали.
      Он поднес инструмент к губам и шепнул:
      – Дион.
      Струны что-то тихо промурлыкали.
      Только сейчас он заметил некую странную меловую пометку. Она была почти не видна и ничего особенного собой не представляла. Просто кто-то чиркнул мелом… Как будто вывел цифру «1».
      А Золто тем временем развлекался вовсю. Считается, что в области финансовых переговоров лучше гномов никого нет – и остротой ума и нахальством они уступают лишь сухоньким старушкам. Дион попытался сосредоточиться на том, что происходит.
      – Хорошо, хорошо, – произнес Золто, – значит, договорились?
      – Договорились, – ответила старуха. – Только не надо плевать на ладонь, прежде чем пожать мне руку. Это несколько негигиенично.
      Золто повернулся к Диону.
      – Вроде все удачно закончилось.
      – Послушай, я…
      – Двенадцать долларов есть?
      – Что?!
      – По-моему, я неплохо сторговался, а, как думаешь?
      За их спинами что-то рухнуло, и появился Лава с парой тарелок под мышкой, кативший перед собой огромный барабан.
      – Я же сказал, у меня совсем нет денег! – прошипел Дион.
      – Да, но… всеговорят, что у них нет денег. Это разумно. Не будешь же ты ходить повсюду и кричать, что у тебя карманы доверху набиты. Ты имеешь в виду, у тебя ДЕЙСТВИТЕЛЬНОнет денег?