Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Фронтовое небо

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Прачик Иван / Фронтовое небо - Чтение (стр. 8)
Автор: Прачик Иван
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      20 января 1944 года всем войскам, участвовавшим в прорыве вражеской обороны и освобождении Новгорода, Верховный Главнокомандующий объявил благодарность. 50 отличившихся в боях частей и соединений получили почетные наименования Новгородских. Этой высокой чести удостоилась и наша 269-я истребительная авиационная дивизия.
      После освобождения Новгорода Войска Волховского фронта продолжали развивать наступление. Начался второй этап Новгородско-Лужской операции. Гитлеровское командование, стремясь не допустить развития успеха наших войск на новгородско-лужском направлении, отчаянно цепляясь за промежуточные рубежи, перебрасывало сюда все новые силы, особое внимание уделяя обороне крупных узлов сопротивления. К середине третьей декады января в полосе наступления 59-й армии противник довел количество своих войск до 32 пехотных батальонов при поддержке 42 артиллерийских батарей разного калибра. Кроме того, у немцев здесь было 10 батарей шестиствольных минометов, почти 70 танков и самоходно-артиллерийских орудий, кавалерийский полк "Норд". Это вызывало необходимость сосредоточения усилий авиации для разрушения узлов сопротивления противника, поддержки наземных войск при их захвате. И полки нашей дивизии вылетали на прикрытие войск, штурмовку противника на поле боя, вели воздушную разведку, сопровождали группы бомбардировщиков и штурмовиков в их боевых вылетах.
      К 27 января 1944 года поставленная Ставкой в качестве ближайшей задача - избавить Ленинград от вражеских артиллерийских обстрелов и освободить Октябрьскую железную дорогу, важнейшую магистраль, связывающую город с центром страны, - нашим, Волховским, и Ленинградским фронтами в основном была выполнена.
      Ленинград салютовал. Мы радовались великому торжеству, слушая по радио голос ликующего города русской славы. У нас в дивизии с большим подъемом прошли митинга и собрания, посвященные великой победе Ленинграда. И каждый из нас, воинов Волховского фронта, чувствовал сопричастность к этому торжеству - мы тоже внесли свой вклад в защиту и освобождение города Ленина от вражеской блокады.
      После разгрома немцев под Новгородом и Ленинградом наша авиадивизия в составе 14-й воздушной армии принимала активное участие в преследовании противника. В целях наиболее эффективного использования сил авиации на широком фронте - на нарвском, гдовском и лужском направлениях - перед каждым авиасоединением были поставлены конкретные задачи. Так, например, 281-й штурмовой авиационной дивизии предстояло вести боевые действия в направлении Сольцы, Уторгош, Николаеве и наносить удары по железнодорожной станции Батецкая, другим дорогам, идущим от нее на запад. 280-я бомбардировочная авиационная дивизия должна была уничтожать железнодорожный транспорт и живую силу противника в районе Луги. Нашей 269-й истребительной авиационной дивизии поставили задачу прикрывать основные группировки войск, сопровождать бомбардировщиков, штурмовиков.
      Немцы повысили активность своей авиации. На каждый наш самолет устанавливалась норма боевых вылетов - от 4 до 7 в сутки. Но погода не благоприятствовала нашей работе. Летчики по целым дням сидели в кабинах истребителей в готовности к боевому вылету и при малейшей же возможности взлетали на задание.
      Запомнился воздушный бой летчиков нашей дивизии под руководством капитана В. П. Синчука. Василий Прокофьевич, помощник командира 254-го истребительного авиаполка, - мужественный и опытный боец. Он уже не раз проявлял себя в боях на Волховском фронте. И вот его группа, будучи наведенной на гитлеровские бомбардировщики, сопровождаемые истребителями, смело атаковала их и в одном бою уничтожила пять боевых машин!
      На весь фронт стал известен боевой вылет другой группы истребителей. Это произошло 6 февраля 1944 года. В районе Коростовичи летчики капитан К. С. Назимов, старший лейтенант В. К. Сидоренков, лейтенант В. II. Иванов и другие сошлись в воздушном бою с 27 самолетами гитлеровцев. Трудным был неравный бой. Но наши летчики одержали победу: они сбили 8 бомбардировщиков и 2 истребителя противника.
      К слову сказать, один из участников этого боя - Василий Сидоренков сошелся как-то в схватке с такой армадой гитлеровских машин, что и представить жутко!
      Дело было так. Штабу дивизии потребовались разведданные, и на задание отправили одного из лучших наших разведчиков старшего лейтенанта В. К. Сидоренкова. Боевая обстановка приучила летчика быть предельно внимательным даже тогда, когда в воздухе, казалось, никого, кроме него самого, нет. И вот, выполнив задание, Сидоренков следовал уже на аэродром базирования, как вдруг увидел, что параллельным курсом летит эшелонированная по высотам большая группа бомбардировщиков "Юнкерс-87". Ее сопровождали истребители "Фокке-Вульф-190", имеющие мощное бортовое вооружение - четыре пушки, два пулемета, - самолет с хорошей броневой защитой.
      Пилот забеспокоился: такая армада и под таким огневым прикрытием, по всей вероятности, имеет важное задание... Вызвать по радио истребителей и одновременно броситься в атаку на противника, чтобы выиграть время, задержать фашистов во что бы то ни стало, - такое решение Сидоренков принял в считанные секунды.
      - Наблюдаю немецкие бомбардировщики. Идут к передовой. Их сопровождают "фоккеры". Атакую!.. - передал он открытым текстом.
      И вот Василий ловит в перекрестие прицела ведущего группы "юнкерсов". Он уже совсем близко: сто пятьдесят... сто... семьдесят метров. Огонь - и, не задерживаясь, наш истребитель проскакивает к среднему ярусу противника. Меткая очередь - и вспыхивает второй стервятник. Та же участь постигла и третьего "юнкерса".
      Дерзкая атака русского летчика ошеломила противника. Думается, что вначале и "фоккеры" и "юнкерсы" приняли нашего "лавочкина" за своего, отставшего от группы. Но вот немцы опомнились и бросились за нашим истребителем. Сидоренков на полных оборотах мотора набирает максимальную скорость, энергично переводит свою машину на полупетлю Нестерова и в перевернутом полете срезает еще одного фашиста - уже не "юнкерса", а "фоккера".
      Преимущество, конечно, на стороне противника. Сидоренков слышит треск металла своей машины. Кабина самолета быстро наполняется дымом. Рули управления плохо реагируют на действия летчика. С огромным трудом он разворачивает свой "лавочкин" в сторону линии фронта и, раненный в обе ноги, с обожженным лицом, покидает истребитель.
      Приземлился Василий Сидоренков в расположении наших войск. А вскоре мы узнали по сведениям, что летчик вел воздушный бой один против 52 самолетов врага! Да не просто вел - сбил четыре самолета. Вот оно, суворовское: "Воюют не числом, а умением!"
      Особенно эффективно действовали полки авиасоединения в конце операции. Аэрофотосъемка боевой работы подтверждала это: все дороги отступления гитлеровских войск были завалены их уничтоженной и поврежденной техникой. После 12 февраля у немцев практически не оставалось ни одного заблаговременно оборудованного оборонительного рубежа. А в ночь на 13 февраля совместным ударом войск 59-й армии Волховского и 67-й Ленинградского фронтов была освобождена Луга.
      Разгромом лужской группировки фашистов и прорывом обороны врага на реке Луга закончился третий этап нашей наступательной операции. Войска Волховского фронта вышли на рубеж южнее Луги (озеро Ильмень), продвинувшись вперед правым крылом на лужском направлении до 100 километров, а левым - до 50 километров.
      В ходе операции полоса наступления Волховского фронта становилась все уже, и в связи с сокращением линии фронта Ставка Верховного Главнокомандования решила расформировать наш фронт. 59, 8, 54-я общевойсковые армии и 14-я воздушная армия с 15 февраля 1944 года передавались Ленинградскому фронту{4}.
      * * *
      После освобождения Луги мы поддерживали войска, наступавшие на псковском направлении. По замыслу Военного совета Ленинградского фронта на этом направлении предполагалось нанести главный удар на Псков, разгромить противостоящего противника, овладеть Псковом и Островом - основными узлами коммуникаций врага и важнейшими опорными пунктами на пути в Прибалтику - и создать благоприятные условия для дальнейшего развития наступления в направлении нижнего течения реки Западная Двина с главным ударом на Ригу.
      Войсками фронта, действовавшими на нарвском направлении, предполагалось освободить Нарву, прорвать оборону врага между Нарвским заливом и озером Чудское и, нанося главный удар правой колонной фронта в юго-западном направлении, на Пярну, разгромить вновь созданную группировку 18-й армии противника в Эстонии.
      В конце февраля, когда штаб 14-й воздушной был выведен в резерв Ставки, наша 269-я истребительная авиадивизия вместе с другими соединениями армии была передана 13-й воздушной армии. В целях создания лучших условий для боевой работы и более надежного прикрытия наземных войск полки дивизии были перебазированы ближе к линии фронта. Отсюда дивизии полковника А. П., Николаева ставилась задача борьбы с авиацией противника на псковском направлении, а на нарвском направлении - 275-й истребительной авиадивизии полковника А. А. Матвеева.
      Фронтовые дороги, к сожалению, уводят людей, с кем сработался, сдружился в нелегких буднях войны. Получил новое назначение и наш комдив А. П. Николаев. Командиром 269-й истребительной авиадивизии стал подполковник В. Я. Додонов, заместитель Александра Петровича Николаева. Кудрявый, темно-русый, стройный, Валентин был еще совсем молодой человек. Как задушевно пел он старинные русские песни!.. Слегка тряхнув кудрями, бывало, затянет приятным, без усилий голосом: "Ах ты, душенька..." Ординарец его, сержант Валентин Богаченко, аккомпанировал на баяне, а инженер-капитан Владимир Куваев лихо - отбивал ритмический вальс-чечетку. На войне нельзя без песни, без душевной разрядки...
      Но наш новый командир не только хорошо пел. Додонов, бесстрашный истребитель, мастерски владел боевой машиной, водил группы самолетов на самые разные задания. В жаркие февральские бои он вылетал по нескольку раз в день - прикрывал наши войска на переднем крае, сопровождал штурмовики, бомбардировщики, вел воздушные бои.
      Раз Валентин Яковлевич выполнял уже четвертый вылет. Над линией фронта на его Ла-5 остановился мотор, и он приземлился в поле. На место происшествия срочно прибыл механик самолета сержант В. Лапин и тут же установил, что в вынужденной посадке виноват он сам: в спешке с вылетом забыл снять воздушную подушку маслорадиатора.
      Честный, добросовестный механик самолета признался в своей оплошности.
      - И что же Додонов? - спрашиваю сержанта.
      - Приказал доложить вам и...
      - Что "и"?..
      - Просить не наказывать строго. За признание.
      Комдив Додонов своего отношения к механику самолета не изменил по-прежнему доверял ему. Войну Лапин окончил без предпосылок к летным происшествиям.
      * * *
      Удары советских войск как на земле, так и в воздухе становились все сильнее. Немцы, опасаясь полной катастрофы, приняли решение отвести свои войска на псковско-островский рубеж обороны. Основные усилия на псковское направление перенесла и немецкая авиация.
      Для предотвращения организованного отхода противника, возможности закрепления его на промежуточных рубежах перед фронтом наших армий военно-воздушным силам предстояло активизировать действия по колоннам гитлеровцев на дорогах. И мы то и дело перебазировались, меняли полевые аэродромы, посадочные площадки, освобождаемые нашими войсками. Но немцы, отступая, всячески старались навредить нам - они вспахивали летные поля, подрывали склады, самолетные ангары, минировали колодцы дренажной системы, на посадочных полосах устанавливали фугасы. Только на семи аэродромах было обезврежено 629 фугасов, 1660 противотанковых мин, 12485 противопехотных мин, 233 мины-"сюрприза", 4000 крупнокалиберных артиллерийских снарядов{5}. Все это, конечно, удлиняло сроки восстановления аэродромов, подготовки их. Но мы преодолевали вти трудности. Боевой работе гитлеровские выдумки не мешали.
      Надо сказать, наступление Ленинградского фронта проходило при безраздельном господстве в воздухе нашей авиации. Гитлеровцы к началу марта довели свой самолетный парк до 400 единиц, ими предпринимались попытки наносить массированные удары по боевым порядкам наших поиск, по местам их сосредоточения, по аэродромам, по ближайшим тылам. В марте в полосе Ленинградского фронта был отмечен 4521 самолето-пролет. Это в три с лишним раза больше, чем в феврале, и в пятьдесят раз больше, чем в январе. Понятно, какой ожесточенный характер стали носить воздушные бои, какая нагрузка легла на наших истребителей. Но все попытки немцев добиться перелома в воздухе в свою пользу терпели крах, разбиваясь о несокрушимую стойкость, мужество и мастерство советских летчиков.
      Запомнился мне один воздушный бой, свидетелем которого были и другие товарищи по совместной боевой работе. Произошел он в начале марта 1944 года в районе Самурьево, близ Гдова. В неравном и тяжелом воздушном бою фашисты, подбили тогда машину G. К. Лавренкова, и она перестала слушаться рулей. "Повреждено управление..." - мгновенно определил сержант и немедленно передал на СКП:
      - Самолет подбит. Рулей не слушается!..
      С командного пункта поступил приказ:
      - Покидайте самолет!
      Мы с волнением наблюдали с земли за действиями летчика. Вот его истребитель словно нехотя накренился, вот от него с высоты порядка 1000-1500 метров отделилась темная точка. Сейчас должен раскрыться парашют. Невыносимо томительно для тех, кто наблюдает, тянутся эти секунды. Все, кто находился тогда на полевом аэродроме, молчали в ожидании, взоры людей были устремлены к стремительно приближающейся к земле точке. А парашют летчик почему-то не раскрывал. Причин для затяжного прыжка, казалось, не было. Территория своя, в нескольких километрах от возможного приземления наша рабочая площадка, самолетов противника в воздухе не видно.
      "Раскрывай же, раскрывай!" - хотелось крикнуть Лавренкову. И когда поздно уже было и думать о парашюте, пришла догадка: что-то не сработало, купол не вышел...
      Все, кто находился на аэродроме, бросились к месту падения пилота. Каковы же были наша радость, удивление и восторг, когда увидели сержанта Лавренкова, сидящего на огромном сугробе снега!.. Несколько странновато он посматривал на своих боевых друзей, видимо еще не успев до конца осмыслить трагизм происшедшего. Наконец по выработавшейся на фронте привычке спросил:
      - Самолет цел?..
      - Цел, цел! - успокоил я его.
      После падения с огромной высоты сержант, оказалось, попал в овраг, полностью занесенный снегом, юзом он проскользнул по его толще и лишь слегка повредил ногу.
      А в конце месяца один из боевых вылетов наших истребителей закончился не столь удачно. О нем я расскажу более подробно. Это произошло 27 марта 1944 года при сопровождении штурмовиков на аэродром Петсери. Немцы отчаянно сопротивлялись, чтобы не допустить "летающую смерть" к своему аэродрому. И, как ни охраняли наши истребители штурмовиков, фашистам удалось подбить машину летчика Ищенко. Его безопасный выход из боя обеспечивал командир эскадрильи старший лейтенант В. Полуновский.
      Имя Валерия Федоровича Полуновского гремело уже на двух фронтах Волховском и Ленинградском. О нем писали газеты, сообщало Совинформбюро как об одном из лучших летчиков-истребителей в небе Ленинграда.
      А начал свою боевую работу Валерий Федорович на скромном самолете У-2. 350 боевых вылетов ночью выполнил он на нем, летая в тыл врага, доставляя боеприпасы и питание нашим окруженным войскам, партизанам. 18 автомашин с живой силой и боеприпасами, 16 батарей уничтожил летчик этого легкого бомбардировщика. Много раз он принимал участие в штурмовке живой силы противника как на подходе к передовой, так и непосредственно на огневом рубеже.
      Но вот в сорок втором году Полуновский переучился на И-16 и на этой старенькой машине совершил 94 боевых вылета.
      Наконец, освоены Як-1, Як-7б. Валерий Федорович уже командует эскадрильей 845-го истребительного авиаполка. На его личном счету 13 сбитых фашистских самолетов: девять "фоккеров", один "мессер", три "юнкерса". В воздушном бою он таранит "мессершмитт", когда тот был готов выпустить роковую очередь по летчику его эскадрильи Борису Близорукову. В районе станции Мга решительной и дерзкой атакой, пренебрегая сильнейшим зенитным огнем противника, Полуновский уничтожает аэростат-корректировщик. Прикрывая поле боя, старший лейтенант всегда был на глазах у наземных войск, чем оказывал им неоценимую моральную поддержку, а действуя по воздушному противнику, своими дерзкими атаками вызывал восхищение товарищей по оружию.
      По личному приказу командующего фронтом комэск В. Полуновский не раз проводил поиск наших танковых групп, оказавшихся в тылу фашистов. Так было под Новгородом, Синявино: со своим ведомым А. Гуцаловым на бреющем полете он обнаружил их и способствовал выходу из трудного положения.
      Но вот трагический вылет 27 марта. Выручив штурмовика, сам тяжело раненный, Полуновский оказался в плену у врага. Стойко вынес комэск это тяжкое испытание: мужественно держался на допросах, верил, что вернется к своим, поддерживал товарищей по беде. Только об этом мы узнаем спустя годы, уже после войны. А тогда все считали, что комэск Полуновский погиб...
      В горячие мартовские дни прибавилось работы и нам, инженерно-техническому составу истребительного авиасоединения. Особое внимание всей инженерно-авиационной службы обращалось на быстрейшее восстановление неисправной материальной части. И техники, мотористы, рабочие авиаремонтных баз и авиамастерских трудились самоотверженно, поистине героически. На 200 и более процентов выполнялся план многими нашими авиаремонтниками. Пример в восстановлении поврежденных самолетов показывали коммунисты. А в мае 1944 года наша дивизия, уже в составе 3-го Прибалтийского фронта, получает приказ срочно перебазироваться в район Подмогильного.
      Не могу не рассказать один, связанный с этим временем примечательный, возможно, единственный в своем роде случай, непосредственным свидетелем и участником которого был сам.
      Я занимался инженерно-техническим обеспечением подготовки материальной части самолетов дивизии к тому ответственному перелету. Работа шла успешно. Все истребители 269-й авиадивизии, кроме одной машины, на которой старший техник звена А, Медведев еще не закончил ремонт, поднялись в воздух, легли на заданный курс и благополучно приземлились на новом месте.
      Для перегонки той единственной машины оставили летчика А. Солтысова, а за техником Медведевым и мной (я не мог оставить самолет и решил помочь экипажу) из штаба дивизии обещали прислать связной "кукурузник".
      Совместными усилиями трех человек ремонт истребителя был завершен ранее намеченного срока. Опробовали мотор. Работал он безукоризненно. Оставалось летчику взлететь, а нам ждать связной самолет. Ждать, однако, предстояло долго и накладно для военного времени. А тут еще и Солтысов заупрямился, отказываясь лететь без нас.
      - Только последняя свинья оставляет своих товарищей на опустевшем аэродроме, - с возмущением повторял он. - Жди, когда эта тарахтелка прилетит да заберет вас как погорельцев...
      - Послушай, Солтысов, мы все получим строжайшее дисциплинарное взыскание, если ты не полетишь к месту базирования полка, - пытался убедить я летчика. Но он стоял на своем и вдруг предложил:
      - В таком случае, товарищ полковник, летим втроем!
      - Ты что? - насторожился Медведев.
      - Я не брошу вас одних! - упорствовал Солтысов.
      - Ладно, Медведев, - наконец согласился я. - Пусть доставит нас этот упрямый пилот к своим. Посмотрим, что из этого получится...
      Я знал, техника пилотирования у летчика была вне всяких сомнений, поэтому и принял такое рискованное решение. Рискованное даже с учетом военного времени. И мы начали готовиться к этому, мягко сказать, своеобразному перелету.
      Полевой аэродром находился в лесистой местности, с ограниченной полосой для взлета. Чтобы увеличить длину разбега, истребитель установили на самую кромку опушки. Медведев, а за ним я запозли в задний отсек фюзеляжа через открывающийся гаргрот. Там мы легли поплотнее друг к другу, боком, головой к кабине пилота. Таким образом центровка самолета практически не была нарушена, и вот Солтысов, запустив мотор, дал рычаг газа вперед...
      Сейчас трудно передать все те чувства, что мы пережили с момента начала разбега. Помню, как перегруженный истребитель не желал отрываться от земли, как летчик подорвал его на пониженной скорости и мы наконец оказались в. воздухе. Что-то затем царапнуло по днищу фюзеляжа, я догадался - это были верхушки деревьев. Но уже через минуту вместе с Медведевым облегченно вздохнули: пронесло! Не упали, значит, долетим.
      Через сорок минут наш Як-9 благополучно приземлился на новой площадке. Когда самолет подрулил к стоянке, все находившиеся на аэродроме были немало удивлены: из одноместной машины начали выбираться три человека!..
      Командир нашего необычного экипажа летчик Солтысов был прекрасным воздушным бойцом. Еще на Волховском фронте вместе со своим ведомым Лавренковым он смело вступил в бой с шестеркой фашистских истребителей Ме-109. Снайперскими очередями они сразили два вражеских самолета. Остальные, видя участь, постигшую эту пару, бросились наутек. А наши летчики, возвращаясь с задания, атаковали и четверку гитлеровских бомбардировщиков. В скоротечной схватке еще один фашист пошел к земле.
      * * *
      Наступил июль 1944 года. Шел уже четвертый год Великой Отечественной войны. Нашему 3-му Прибалтийскому фронту по решению Ставки предписывалось 17 июля перейти в наступление, прорвать оборону врага и овладеть Псковом. Тогда же было принято решение, что на севере возобновит наступление Ленинградский фронт - на нарвском направлении. Дальше обоим фронтам предусматривалось развивать наступление на территории Эстонии.
      И вот решающая минута. С первыми же залпами артиллерии в воздух поднялись наши самолеты. Все полки дивизии воспользовались хорошей погодой и действовали в то утро безупречно.
      На следующий же день операция приобрела характер всеобщего наступления в полосе 3-го Прибалтийского фронта. Наличие у противника сильной, заблаговременно созданной оборонительной полосы требовало массированного применения авиации, и командование 13-й воздушной армии учло это. Командиры авиадивизий, в том числе и нашей, свои КП выдвинули в районы штабов стрелковых корпусов, с которыми им предстояло взаимодействовать. И нашим истребителям пришлось потрудиться, прикрывая наземные войска, боевые действия бомбардировщиков и штурмовиков. Немцы все наличные силы своей истребительной авиации бросили на борьбу с ними.
      "По-прежнему хорошо действовала авиация", - отмечает в своих мемуарах Сергей Матвеевич Штеменко{6}. А мне вспоминается и те добрые слова, которые выражали авиаторам товарищи по совместной боевой работе - пехотинцы, танкисты, артиллеристы. В те дни в газете 13-й воздушной армии было опубликовано письмо автоматчика Нургалиева. Вот что писал солдат: "От всей души спасибо славным соколам нашим. Да вот только горе, не знаю, кто летал, как фамилии героев. Мы видели разбитые бомбами батареи немцев, разрушенные доты, траншеи и много убитых фашистов. Летчики помогли нам... Спасибо вам, неизвестные герои !"{7}
      Письмо Нургалиева обсуждалось во многих подразделениях нашей дивизии, поднимая высокий наступательный дух людей.
      За эти два дня боев 3-й Прибалтийский фронт продвинулся вперед до 40 километров, расширив прорыв до 70 километров. Более 700 населенных пунктов было освобождено от гитлеровских захватчиков.
      И вот мы услышали еще один салют в честь наших побед. 19 июля 1944 года в 22 часа Москва салютовала воинам 3-го Прибалтийского. А 21 июля штурмом был взят город Остров. 23 июля - Псков. Освобождение древних русских городов торжественными салютами снова вместе с нами отмечала вся страна. Признаться, радостно было ощущать себя причастным к этим трудным фронтовым победам...
      С 10 августа началась Тартуская наступательная операция. Она продолжалась до 6 сентября, и за это время мы продвинулись на запад до 70-90 километров и до 120 километров на северо-запад. Был освобожден город Тарту, много других населенных пунктов.
      Трехлетняя оккупация Прибалтийских республик принесла их народам неисчислимые бедствия. "Целью имперского уполномоченного в Эстонии, Латвии, Литве и Белоруссии, - указывалось в директиве гитлеровского министра по делам оккупированных восточных областей Розенберга, - должно являться создание германского протектората, с тем чтобы впоследствии превратить эти области в составную часть великой Германской империи путем германизации подходящих в расовом отношении элементов, колонизации представителями германской расы и уничтожения нежелательных элементов".
      Эту директиву гитлеровцы проводили в жизнь с первых же дней оккупации Прибалтийских республик. Землю у крестьян, полученную ими от советской власти, отобрали. Рабочий день на фабриках и заводах новые хозяева установили по 12-16 часов в сутки. Людей подвергали телесным наказаниям, сажали в карцер. За время оккупации в Литве немцы уничтожили 700 тысяч человек, в Латвии - около 314 тысяч, в Эстонии - свыше 125 тысяч.
      Однако волю прибалтийских народов к свободе гитлеровцам задавить не удалось. Население, несмотря на то что советская власть в Прибалтийских республиках существовала недолго, сердечно встречало нас. А когда кто-то из наших летчиков бывал сбит и оказывался на территории, занятой еще оккупантами, латыши, литовцы и эстонцы, рискуя жизнью, выручали своих освободителей.
      Расскажу один памятный случай.
      Стояло прохладное августовское утро. Оно обещало на день хорошую летную погоду: горизонт был резко очерчен, кучевые облака почти неподвижно висели в небе, видимость - лучше не надо. Двенадцать истребителей Як-9 ведущего группы майора Моторного вылетели на сопровождение десяти "Петляковых". Через окна в облачности летчики набрали заданную высоту, пересекли Чудское озеро. И только на подходе к цели снизились: бомбить решили с пикирования. Это уже была гарантия точного попадания.
      В районе цели наши истребители сошлись с немецкими. Эскадрилья Моторного стремительно и бесстрашно бросилась в бой. Но с земли противник вел интенсивный зенитный огонь, и вот один краснозвездный истребитель получил повреждение осколком снаряда. Командир группы увидел, что подбит ведомый пары Б. Задворного - Костя Торопыгин, и немедленно передал команду ведущему:
      - Выходи из боя, сопровождай!..
      - Вас понял, - доложил Борис, - прикрываю Костю.
      - В схватки не ввязываться, - предупредил майор Моторный.
      - Вас понял: в схватки не вступать...
      Едва пара отошла от группы, тут же четверка "мессеров" атаковала их. Тогда Торопыгин крикнул своему ведущему:
      - Уходи, Борис! Дотяну сам!..
      Группа, работающая над целью, слышит этот тревожный радиообмен. Командир бомбардировщиков немедленно связывается с Моторным:
      - "Маленький", "маленький"!.. Прошу тебя: оставь для нас четверку, остальные пусть сопровождают вашего товарища...
      Это не благородный жест, а неписаное правило, вековая традиция русских ратников; сам погибай - друга своего выручай.
      Ведущий группы слышит тревожный радиообмен и приказывает одному звену срочно идти на помощь товарищам, попавшим в беду. Но не успела четверка. Торопыгин был подбит вторично, и его машина загорелась. Летчик уже видел белесо-голубую пелену на востоке - это было Чудское озеро, и он надеялся дотянуть до линии фронта, веря, что боевые друзья защитят его, подбитого и горящего, от немецких истребителей.
      - Костя! Прыгай, прикроем! - приказывал Задворный.
      "Прыгай!.. Прыгай!.." - слышались в наушниках знакомые голоса однополчан. А в кабине истребителя дым, лицо, руки лижет огонь, и тогда Торопыгин покидает горящую машину, зная, что под ним эстонская земля, оккупированная фашистами.
      ...Пять дней и ночей пробирался советский летчик в сторону Пскова. Близ хутора Кынгу, что в Выружском уезде, он обнаружил эстонских крестьян, собиравших хворост. Хозяин этого хутора увидел в бессознательном состоянии русского летчика, перенес его в хутор, привел в чувство, напоил, накормил, а когда смерклось, перевез в усадьбу к Рихарду Лоде, где летчику было безопаснее.
      Рихард и его родной брат Оскар переодели Торопыгина в эстонскую одежду, оказали ему медицинскую помощь и укрыли в сарае, на чердаке с сеном. Там Костя провел двое суток.
      В те дни наши наземные войска вели наступление уже со стороны Пскова, и Торопыгин принял решение пробираться навстречу им. Эстонские крестьяне объясняли опасность, трудность такой дороги; летчик к тому же был еще слаб и болен. Но настойчивость русского заставила братьев после немногословного совета отправиться в путь, на восток. Там они встретились с нашими передовыми частями. Торопыгин подлечился в госпитале и вскоре вернулся в свой полк.
      Забегая вперед, скажу, что летчик продолжал громить врага, но весной 1945 года в тяжелом воздушном бою над Берлином Константин Торопыгин был снова подбит. Оставив горящий самолет, он с парашютом приводнился на реку Одер. Летчику и на этот раз повезло: река контролировалась нашими войсками. С помощью саперов он выбрался на берег, в расположение передовых частей.
      И снова пилот летал, снова участвовал в воздушных боях до конца войны. Боевая работа, мужество истребителя были отмечены тремя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды и многими боевыми медалями.
      ...К осени 1944 года наш фронт проходил по линии западнее Нарвы, Чудское озеро, Тарту, восточнее Валги, западнее Гулбене, Круспилс, Бауска, Елгава, западнее Шяуляя, Расейняй. С большим интересом, взволнованностью следил аэродромный народ по картам, вывешиваемым на самолетных стоянках, за продвижением наших войск. И заметно было, как росло у людей чувство гордости за одерживаемые в боях победы, за силу нашего оружия.
      Надо сказать, именно наше оружие - боевые истребители - не только полностью отвечало суровым условиям воздушных сражений, но оно было хорошо приспособлено и для производства. В тяжелых условиях первого периода войны периода эвакуации, острого дефицита материалов, моторов, оборудования, приборов - наша авиационная промышленность обеспечила массовое строительство самолетов.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9