Эти самолеты, как правило, принимались инженерно-техническим составом на авиазаводах, затем там же, на заводских аэродромах, они облетывались, приводились в полную боеспособность, и перегонщики потом небольшими группами доставляли их на фронт.
      Однажды, помню, когда уже закончился нелегкий трудовой день на заводском аэродроме (я в то время находился в трехдневной командировке вместе с группой летчиков и техников нашей воздушной армии), к нам подошел генерал в авиационной форме и приветливо поздоровался. Затем он, как бы между прочим, спросил:
      - Товарищи фронтовики, нравится вам новый самолет Ла-7?
      Один из летчиков откровенно посетовал:
      - Самолет-то что... Самолет - хороший. Но вот незадача какая: всякий раз, когда приходится садиться на аэродроме, где нет однотипных машин, то к бортовому штуцеру, чтобы заправиться сжатым воздухом, ни от одного истребителя не подходит трубка. Техсоставу поневоле приходится мудрить, додумывать то, что прозевал сам конструктор...
      Генерал смущенно попрощался и быстро удалился. К нашей группе тут же подошло заводское начальство и полюбопытствовало:
      - О чем вас спрашивал Лавочкин?
      - Какой Лавочкин? - удивились мы.
      - Семен Алексеевич!
      Тут мы удивились еще больше - беседовал-то с нами сам конструктор самолета!
      Перед отлетом на передовую нас уже предупредили: "Генерал Лавочкин просит фронтовиков встретиться с ним на несколько минут".
      Ждать Семена Алексеевича долго не пришлось.
      - Дорогие фронтовики! - обратился он к нам. - Прошлый раз я специально пришел к вам, так сказать, инкогнито. Не зная меня, вы критиковали недостатки новой машины, и справедливо. Мы - воины, люди сурового долга, должны уметь признавать и недостатки, и ошибки. Свою ошибку наше конструкторское бюро исправит. Впредь будете получать боевые самолеты с универсальными штуцерами...
      Специалисты соединения под руководством инженеров бесконечно много грудились над доскональным изучением конструкции, правил эксплуатации и ремонта новых истребителей. Умудрялись выкраивать время на учебу в непогоду, при мало-мальском затишье на передовой. У нас не было для этого специальных классов, не имели мы разрезных агрегатов, систем, необходимых пособий, но жило в каждом главное - кровная заинтересованность, жгучее стремление к знанию, чтобы не было сомнений в нашей работе, чтобы воевали с верой в нашу боевую технику, чтобы из боя возвращались с победой.
      Запомнилась мне одна летно-тактическая конференция. В бывшей конюшне, очищенной и приведенной в полный порядок силами мотористов, оружейников и парашютоукладчиц, на досках, которые чем-то были даже удобнее стульев, обсуждались вопросы эксплуатации самолетов Як-7б и Ла-5 в весенне-летний период. Докладывал на конференции старший инженер 845-го истребительного авиаполка А. И. Сидоров, а присутствовало на ней более ста человек, в том числе все руководство нашей авиадивизии.
      Доклад Алексея Игнатовича затрагивал самые волнующие нас проблемы, подкреплялся примерами из практики боевой работы, эксплуатации самолетов авиадивизии. Инженер, хотя и был на полтора десятка лет моложе меня, успел прослужить в Красной Армии многие годы. Я знал, что родом Сидоров с тюменской земли. В тридцать пятом году, по призыву комсомола, он поехал учиться в военную школу авиатехников, окончил ее по первому разряду и был направлен служить в Приморский край в качестве техника самолета Р-5. Через год он - техник звена, но продолжает учиться в средней школе при гарнизонном Доме офицеров. Войну Алексей Игнатович встретил старшим техником авиаэскадрильи истребителей И-16.
      И вот он, уже инженер авиационного полка, выступает с докладом по эксплуатации новой боевой техники. Немцы обстреливают район аэродрома из дальнобойных орудий, но мы привыкли к подобному сопровождению - не обращаем на стрельбу внимания. И надо же случиться такому: тяжелый снаряд попадает в стену конюшни, где проходила конференция, пролетает над нашими головами и выходит в противоположную стену. Через две-три секунды слышится мощный взрыв, сотрясающий здание. Правда, произошло это на почтительном от нас расстоянии, и вреда этот снаряд никому не принес. Так что конференция продолжала свою работу.
      Расходились мы далеко за полночь. Тогда только Максим Чубич, начальник политотдела дивизии, заметил:
      - Взорвись немецкий снаряд в помещении - всем бы нам крышка. Но конференция удалась. Молодец Сидоров!
      - Талантливый инженер и руководитель, - согласился я и подумал, что под стать инженеру и его подчиненные...
      Минули долгие годы. Давно отгремели залпы орудий, пулеметные очереди, отработали моторы моих истребителей. Но память сердца хранит имена людей, с кем шагал в боевом строю в те огненные годы.
      Петр Андреевич Соломонов. Одним из первых авиамехаников получил он офицерское звание. До войны Петр с отличием окончил среднюю школу, два курса института. Не случайно не раз заменял он старшего инженера полка. А сейчас Петр Андреевич - ученый, автор многих научных трудов, заведовал кафедрой института.
      Многим молодым парням, средний возраст которых был от 18 до 23 лет, вверялись дорогостоящие машины, но главное  - люди, жизнь летчиков. И механики, техники самолетов, авиационные специалисты, выдерживая нечеловеческие нагрузки, стойко справлялись с любыми сложностями и невзгодами фронтовых будней.
      Как-то истребитель, обслуживаемый механиком П. Войтенко, произвел посадку на своем аэродроме, но с посадочной полосы, смотрим, не сруливает: остановился воздушный винт. Специальных тягачей, конечно, не было, и машину собственными усилиями механики и мотористы прибуксировали на пятачок, где она обычно стояла, и произвели тщательнейший осмотр ее. Обнаружили немало пулевых пробоин в маслорадиаторе, через которые в процессе работы двигателя вытекало масло. Когда оно иссякло, мотор заклинило. Словом, требовалась его замена, замена маслорадиатора, ремонт пулевых пробоин в истребителе.
      На помощь механику самолета пришли его товарищи И. Долженков, А. Евдокимов, А. Баранов, М. Бондаренко. Погодные условия благоприятствовали выполнению сложних работ под открытым небом, но со строжайшим соблюдением светомаскировки в ночное время. Механики это знали - закрепили самолетные чехлы и переносный фонарь на стремянках и принялись за работу.
      Работа та производилась, как бы сейчас сказали, комплексно-поточным методом. Долженков и Евдокимов устанавливали и монтировали новый двигатель, Баранов с Войтенко занимались заменой маслорадиатора, а Бондаренко установкой воздушного винта. Когда при выполнении какой-либо операции тому или другому механику требовалась помощь, тут же оказывался Войтенко, как ответственный за свой самолет. При такой четкой организации истребитель Як-7б менее чем за сутки был введен в строй. Мало сказать, введен в строй он блестел, как новенький. Молодые специалисты аккуратно и бережно произвели заделку пулевых пробоин, покрасили машину так, чтобы не нарушить аэродинамических качеств ее. А новый двигатель работал на славу!
      Это был рядовой случай рядовых тружеников войны. За короткую летнюю ночь четыре человека успели заменить мотор. Добавлю: за восемь часов три человека снимали и правили вал редуктора. Замена поршневых колец на двух блоках мотора с соответствующей регулировкой выполнялась звеном за один день, в пределах светлого времени суток.
      Необходимо подчеркнуть, что все эти работы проходили в полевых условиях, без какой-либо механизации, в лучшем случае - передвижной подъемный кран, да и это было довольно редко. Об огромной нагрузке на людей, нечеловеческих испытаниях можно бы рассказывать долго. Но ведь шла война...
      Запомнился мне такой характерный случай. На одном из фронтовых аэродромов механик самолета А. Евдокимов трое суток подряд устранял неисправность в карбюраторе мотора. Ему в работе помогал техник звена старший техник-лейтенант Г. Новиков, которого вдруг насторожило, что молодой механик прекратил отвечать на его команды. "Что с ним?" - подумал техник. Он знал, что Евдокимов уже третий день трудится без отдыха, и поспешил к нему: мало ли что могло произойти. Смотрит, а подчиненный спит, протянув руку к карбюратору мотора... "Пусть хоть часик поспит", - решил Новиков, хотя сам чуть ли не валился с ног от усталости, и завершил работу с механиком другого самолета.
      Войсковое братство, товарищеская выручка, взаимопомощь были законом нашей фронтовой жизни. На самых трудных, ответственных участках боевой деятельности всегда находились коммунисты, комсомольцы. Иначе, кажется, и быть не могло. А в полках у нас насчитывалось до восьмидесяти процентов коммунистов и комсомольцев.
      Нужно отдать должное и штабу дивизии. Руководство его постоянно помогало партийным и комсомольским вожакам. Наш комдив, начальник штаба дивизии и автор этих строк входили в состав партбюро соединения. Помню приемы в ряды ВКП(б). Сколько летчиков, техников, авиаспециалистов выражали желание идти на боевое задание коммунистами! И - смею заверить по прошествии сорока лет - в людях мы не ошибались. В боях за свободу и независимость Родины каждый отдавал все свои силы, не щадя и самой жизни...
      Примером мужества, воинской доблести, отваги являлись многие политработники. Как сейчас вижу перед собой Михаила Кольцова. Майор, заместитель командира 254-го истребительного авиаполка по политчасти, не только словом, но и делом он умел вдохновлять людей на самоотверженный труд и бесстрашный порыв в Огненной атаке.
      ...Стоял обычный фронтовой день лета сорок третьего. В дивизию поступил приказ разведать передвижение войск противника и уточнить базирование гитлеровской авиации на полевых аэродромах Бородулино, Тосно и Любань. Комдив Николаев эту боевую задачу поставил майору Кольцову и лейтенанту Сидоренкову.
      - Важные сведения вы должны подтвердить фотосъемкой, - объяснил он нилотам, и те ушли на задание.
      На высоте 2000 метров пересекли линию фронта. При подходе к аэродрому Бородулино разведчики обнаружили зенитные батареи, дежурное звено - четверку истребителей ФВ-190 и произвели фотографирование объектов.
      Продолжая разведывательный полет, Кольцов с Сидоренковым на станции Любань заметили три вражеских эшелона - один уже начал движение в северном направлении, в сторону Ленинграда.
      Василий Сидоренков запросил ведущего:
      - Может, атакуем фрицев?
      - Давай! Работаем с ходу! - поддержал Кольцов, и летчики парой устремились на цель.
      Снаряды поразили паровоз, затем огонь был перенесен на передние вагоны грузового состава. Но и немцы не дремали - заработали эрликоны. Умело маневрируя, наши разведчики заметили, что железнодорожный состав замедлил скорость, из котла паровоза повалил пар - эшелон остановился. Однако зенитный снаряд противника попал в мотор самолета Сидоренкова, и пара, выйдя из атаки на малой высоте, взяла курс на восток. До самого аэродрома тянулся за машиной ведомого белый шлейф дыма. Михаил Кольцов летел чуть сзади, прикрывая Сидоренкова от возможных атак противника, и эта предосторожность оказалась нелишней. Уже вблизи аэродрома нашу пару пытались атаковать фашистские "фоккеры", но майор Кольцов так решительно бросился на них в атаку, что те срочно ретировались. Немцы знали, как русские летчики умеют защищать своих товарищей.
      Разведчики благополучно произвели посадку на своем аэродроме и доложили командиру дивизии о выполнении задания.
      Сидоренков очень опечалился, когда от техника звена А. И. Чемуранова узнал, что мотор его истребителя ремонту не подлежит: произошло прямое попадание зенитного снаряда. На замену мотора требовалось несколько дней, и ему, боевому летчику, пришлось бы ожидать все это время без вылетов.
      Когда же на следующее утро Василий Сидоренков пришел на самолетную стоянку, чтобы посмотреть на неисправную машину, то его радостному удивлению не было границ: Андрей Чемуранов, с красными от бессонницы и усталости глазами, стараясь выглядеть бодрым, отчетливо доложил:
      - Товарищ лейтенант, мотор заменен и опробован. Самолет готов к боевой работе.
      Летчик, не говоря ни слова, стиснул техника в своих объятиях и тряс его, словно родного брата после долгой разлуки. А может, это только так принято говорить да писать - "как родного брата"? Нет, в то трудное время, в войну, было великое братство людей, защищавших Родину!..
      Назову тех, кто в ту короткую июньскую ночь заменил мотор на истребителе: техник звена Чемуранов, техник самолета Чувпилин, механик по вооружению Петров, вооружейница Маша Моргунова.
      * * *
      Летние бои 1943 года восточнее и севернее Мги, затем осенние бои Волховского и Ленинградского фронтов сорвали намерения гитлеровцев вновь выйти к южному побережью Ладожского озера и восстановить блокаду Ленинграда. Однако линия фронта по-прежнему проходила в непосредственной близости от города, немцы продолжали артиллерийские обстрелы, а между Финским заливом и Чудским озером, по реке Нарве, по западному берегу Чудского озера и далее, на линии Псков, Остров, Идрица, и по реке Великой, противник спешно возводил тыловой оборонительный рубеж "Пантера".
      Получалась мощная оборона глубиной до 230-260 километров. Опорные пункты и узлы сопротивления, насыщенные множеством артиллерийских и пулеметных железобетонных, броневых и деревоземляных огневых точек, оборудовались во всех населенных пунктах, на господствующих высотах и имели развитую систему основных и отсечных позиций, прикрытых минно-взрывными, проволочными заграждениями.
      Наиболее сильная вражеская оборона была развита перед 59-й армией Волховского фронта. И командующий фронтом принял решение нанести два удара по сходящимся направлениям в обход Новгорода: главный - с плацдарма на западном берегу Волхова, вспомогательный - из района юго-восточнее города через озеро Ильмень, - с тем чтобы окружить и уничтожить новгородскую группировку противника. В последующем эта армия должна была развивать наступление в западном и юго-западном направлениях и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта завершить разгром главных сил немецкой 18-й армии.
      Нашей дивизии, в составе 14-й воздушной армии, предстояло поддерживать 59-ю армию.
      И началась подготовка к операции. Вся работа проводилась по плану, представленному штабом фронта. А план этот охватывал весь комплекс мероприятий по подготовке войск, штабов, командиров всех родов войск, а также по всестороннему обеспечению боевых действий. Особое внимание уделялось повышению оперативности управления и более тесному взаимодействию авиации с сухопутными войсками. Была проведена даже специальная военная игра "Управление частями в период наступления и организация перебазирования на новые аэродромы".
      Авиационные полки готовились к ведению эшелонированных действий в сложных метеоусловиях мелкими группами самолетов на малых высотах. В частях дивизии отрабатывались действия по наземным войскам и зенитным средствам при слабом противодействии истребителей противника.
      Предвидя высокий темп продвижения войск, серьезное внимание уделялось аэродромному и материальному обеспечению авиации. С этой целью были организованы автоколонны для быстрого подвоза материальных средств, созданы специальные команды по разведке и разминированию вражеских аэродромов, усилены передовые отряды инженерно-аэродромных батальонов и батальонов аэродромного обслуживания по восстановлению разрушенных аэродромов и обеспечению боевых действий авиации на передовых аэродромах{2}.
      У нас, в полках дивизии, для более оперативного ремонта самолетов, моторов и оборудования были созданы специальные бригады, принимались меры по изготовлению в мастерских ходовых запасных частей. Приняли мы участие и в первой армейской военно-научной конференции. Конференция помогла обобщить накопленный боевой опыт, вскрыть недостатки и довести все это до личного состава воздушной армии. Состоялась она в конце декабря 1943 года.
      Вот несколько архивных данных о работе нашей 269-й истребительной авиадивизии. За период с 7 июля и до конца 1943 года было произведено около 3800 самолето-вылетов. В 87 воздушных боях летчики дивизии сбили 76 самолетов противника.
      Особенно отличились капитаны В. П. Синчук, К. С. Назимов, старшие лейтенанты В. К. Сидоренков, А. В. Закревский - летчики 254-го истребительного авиаполка; их боевые товарищи из 287-го истребительного: капитан В. П. Лукин, старший лейтенант В. И. Отвагин, лейтенант А. Д. Стенин; из 845-го: старший лейтенант В. Ф. Полуновский, младший лейтенант С. В. Бицаев.
      Самоотверженно трудился инженерно-технический состав нашей дивизии. Среди многих, чьи имена мне хотелось бы сейчас назвать, техники и механики: А. И. Коротков, П. П. Евстигнеев, В. Р. Нурченков, Я. П. Рогалев, А. И. Котлик, П. Е. Сизов, В. Ф. Гвинерия, К, П. Павленко, Г. З. Андреев, А. И. Гарусов...
      * * *
      Наступал новый, 1944 год. Как известно, благодаря массовому трудовому энтузиазму советского народа сорок третий год стал переломным в работе нашего тыла. Авиационная промышленность выпустила около 35 тысяч самолетов на 37,4 процента больше, чем в 1942 году, и на 9700 самолетов больше, чем за этот же период выпустила фашистская Германия. Моторостроительные заводы в 1943 году изготовили 49 тысяч авиационных моторов - почти на 11 тысяч больше, чем в 1942 году. Наши истребительные полки стали теперь иметь уже по 40 самолетов. Улучшилось и качество боевой техники. Это был надежный арсенал победы, выкованный героическим трудом народа.
      В эти дни мы напряженно ждали боевые эскадрильи нашего 845-го истребительного авиационного полка, которые переучились на новые самолеты и перегоняли их на фронт. Погода не благоприятствовала перелету. День за днем - мороз, метель, ветер. Снег беспрерывно валит и валит... С 30 декабря техники держали "яки" на газу, в полной готовности к взлету. На 32 самолета - 13 человек из техсостава. Трудно было им...
      Потом рассказывали: "Только прогреем машины, запустим пять - семь моторов - глядишь, ранее прогретые остыли, опять их надо запускать". В течение двух бессонных недель постоянно поддерживали более трех десятков истребителей в боевой готовности эти мужественные, самоотверженные люди. Случалось, засыпая буквально на ходу, техник валился прямо в снег.
      В передовой статье новогоднего номера газеты "Фронтовая правда" хорошо были выражены наши чувства, настроение: "Никогда еще не встречали мы Новый год с такой несокрушимой уверенностью в себе, с такой волей и решимостью напрячь все силы для скорой победы. Но нам еще много надо сделать, чтобы победить. Вспомни, боец Волхова, что снаряды немецкой артиллерии рвутся на улицах Ленинграда, вспомни полоненный Новгород, вспомни древний Псков, окровавленный, измученный Псков, протягивающий к тебе руки. Сегодня, встречая 1944 год, проверь оружие, товарищ! Готовься к решающим боям..."
      3 января командующий и член Военного совета 59-й армии провели на местности рекогносцировку с командирами корпусов и дивизий, уточнили порядок и время занятия исходного положения для атаки, окончательно согласовали вопросы взаимодействия, поддержки наземных войск авиацией на период прорыва вражеской обороны и выполнения ближайшей задачи армии. А 13 января всего на какой-то час небо разорвало от снежных зарядов - и тридцать две машины 845-го истребительного взяли курс на Волховский фронт.
      И вот 14 января 1944 года. Наступление началось. В первый день его погода стояла нелетная - все небо затянуло белой пеленой, повалил снег, и мы в боевых действиях не участвовали. Но уже 15 и 16 января авиация включилась в боевую работу. 200 самолето-вылетов совершили экипажи для ударов по оборонительным сооружениям и огневым средствам противника.
      Мужественно сражались истребители нашей дивизии. Воздушных боев в эти дни было мало, так что летчики чаще вылетали для действий по наземным целям. Запомнился боевой вылет 19 января. Помощник командира 254-го истребительного авиаполка капитан В. П. Синчук обнаружил северо-западнее Новгорода автоколонну гитлеровцев. Эффективный удар нанесли тогда истребители своими смелыми и решительными действиями. Было уничтожено много боевой техники, живой силы противника. Сам Василий Прокофьевич за проявленное в боях мужество вскоре был отмечен высоким званием Героя Советского Союза.
      Утром 20 января 1944 года наши войска освободили Новгород. В 11 часов 25 минут над новгородским кремлем взвился красный флаг. Тяжелая картина предстала перед воинами Волховского фронта. Древний Новгород был почти полностью разрушен. Из 2340 жилых домов сохранилось около 40. Взорваны, осквернены и разграблены святыни Новгорода - Софийский собор, церкви Петра и Павла в Кожевниках, Никольский собор. Памятник "Тысячелетие России" немцы распилили на куски и хотели увезти с собой - на переплавку, - но не успели. В сугробах снега лежали бронзовые изваяния Александра Невского, Петра I, Александра Суворова...
      "Продолжая осмотр кремля, - расскажет потом офицер штаба инженерных войск фронта капитан В. Ю. Щеглов, - я вдруг увидел во дворике у северного фасада Софийского собора бронзовый бюст Л. Н. Толстого, установленный на толстом обрубке бревна. Мне было известно, каким надругательствам подверглась осенью 1941 года, всего за 47 дней оккупации, Ясная Поляна. Поэтому не верилось глазам: откуда взялись среди фашистов в Новгороде поклонники Толстого? Подойдя ближе, я увидел на бюсте многочисленные пулевые пробоины. Теперь все стало ясно: бюст одного из величайших гениев человечества гитлеровцы использовали как мишень для упражнений в стрельбе.
      Немногое осталось и от чудесной церкви XIV века Спас на Ильине. Здесь советские ученые под слоем штукатурки открыли знаменитые фрески гениального живописца Феофана Грека. Привезенные в копиях в Париж, они произвели в свое время сенсацию в художественном мире Запада. И вот теперь от этих фресок не осталось и следа. В стенах церкви, некогда расписанных талантливыми русскими живописцами, зияли проломы - это гитлеровцы делали амбразуры. Оставшаяся часть стен была закопчена или испещрена рисунками на казарменные сюжеты..."
      В бессильной злобе гитлеровцы творили жесточайшие кровавые преступления. С 27 по 30 декабря карательная экспедиция майора Гоппана сожгла свыше 50 деревень в Псковском районе. Много жителей этого района было расстреляно или увезено в Германию. На новгородской земле в те страшные годы немцы уничтожили более 2000 населенных пунктов, казнили и замучили свыше 15000 человек, угнали в неволю более 166 000 жителей, 186 000 военнопленных{3}.
      Зверства оккупантов вызывали наш гнев, жгучую ненависть к врагу. Но с горечью утрат, болью в душе у всех нас росло и радостное чувство - видеть русскую землю свободной! И образцы самоотверженности, патриотизма, мужества, отваги проявляли в эти дни воины нашей дивизии. Авиационные инженеры, техники, механики, мотористы, восстанавливая поврежденные в боевых вылетах истребители, работали по 18-20 часов в сутки.
      Помнится, в одном из боев Василий Босый очередью своего истребителя поджег "мессершмитт", но и его самолет в этом бою получил серьезные повреждения. Чудом приземлился летчик на свой аэродром. Левая половина плоскости, стабилизатор, рули глубины и поворота были разбиты, требовали серьезного ремонта. В фюзеляже мы также обнаружили множество пулевых пробоин.
      Израненной машине, механиком на которой работал Александр Бушневский, незамедлительно пришли на помощь товарищи по эскадрилье: А. Евдокимов, П. Войтенко, П. Соломонов. Общими усилиями менее чем за сутки она была восстановлена. И на следующий же день летчик Босый прямо над аэродромом выполнил каскад фигур высшего пилотажа, безукоризненно приземлил машину и, заруливая ее, поднял большой палец кверху: все в порядке!..
      Я видел, как обрадовались механики, мотористы и как они засмущались, когда летчик, отстегнув парашют, бросился обнимать их...
      Ремонт самолетов на полевых аэродромах был сопряжен с огромными трудностями. При отрицательной температуре, в сильный ветер, пургу нам приходилось трудиться, защищаясь от непогоды разве только самолетным чехлом или палаткой. Да и тех не хватало. Кожа рук зачастую оставалась на металлических деталях - в труднодоступные-то места машины в рукавицах или перчатках разве доберешься... Но мы меняли винты и моторы, устраняли течи масла, бензина, заделывали пробоины. Как правило, работали ночью, в условиях минимальной освещенности, со строжайшим соблюдением светомаскировки. Приходилось работать и под обстрелами и бомбовыми ударами врага. И, хотя в моей жизни было уже немало трудных боевых будней на разных-то широтах, эти дни навсегда останутся в памяти. До сих пор мне снятся и давние фронтовые рубежи, и товарищи по Волховскому фронту. Особенно дороги беззаветные "технари" - труженики А. И. Сидоров, П. А. Соломонов, В. Р. Нурченков, Л. А. Разин, П. И. Войтенко, И. К. Долженков, Н. П. Емельянов, И. Б. Каплунов, А. С. Евдокимов, П. Е. Сизов, Г. И. Цобко, В. Касауров, П. Евстигнеев...
      Девиз не девиз, а вот держалась вся наша инженерно-авиационная служба на таком твердом правиле: самолет к утру должен быть готовым к бою! Повреждения, полученные в воздушных схватках с противником, устраняли работники ПАРМов, неисправности - инженерно-технический персонал. Какие только работы мы не делали! При этом почти без механизации, одни "архимедовы рычаги" - бревна да доски. Например, для замены хвостового колеса (мы его называли "дутиком") или его ремонта требовалось поднять хвост самолета. И вот два человека подползают под стабилизатор и спинами поднимают заднюю часть истребителя.
      Был у нас техник самолета Вахтанг Гвинерия - этот справлялся с такой задачей один.
      Бывало, начнешь его укорять:
      - Вахтанг! Что же ты делаешь? Спину сломаешь!
      - Нет! - отрубит он. - Скорей фашисту сломаю хребет, чем себе спину. И засмеется добродушным смехом.
      А эти постоянные перебазирования... Как правило, на новых местах техникам да механикам приходилось устраиваться собственными силами, начиная с подготовки стоянки самолетов и кончая жилищем. Летом еще было полегче ночевали в чехлах своих боевых машин. Гораздо сложнее устраивать фронтовой быт в переходный период - весной и осенью. В холода ищем места, где повыше, копаем котлован глубиной 50-70 сантиметров, затем ставим бревна по типу шалаша - вот и жилье. Правда, утром в таком общежитии часто приходилось наблюдать, как сапоги, портянки и прочие вещи плавали в воде.
      Нередко в воде, смешанной со снегом, льдом, заправляли и самолеты горючим и смазочными материалами, воздухом, боеприпасами, готовя их к боевой работе.
      Помню перелет на аэродром Будогощь. В подготовке его участвовали не только техники, но и весь летный состав. Руководил тем перелетом сам командующий 14-й воздушной армией генерал Журавлев.
      Стояла распутица. Самолеты могли взлетать только с места - с тормозов. Дело, казалось, простое. Техники держат машину за хвост, летчик дает полный газ, и, когда мотор набирает полные обороты, техники отпускают хвост самолета. Истребитель так, с полуопущенным хвостом, чтоб не скапотировать в густом месиве, с трудом, но отрывается от взлетной полосы. Все, начиная от командующего, кончая рядовым механиком, при каждом очередном разбеге истребителя, пока он не оторвется, приседают, подбадривая, приговаривая: "Ну, давай, родимый, давай!.." Так весь полк и перелетел на фронтовую площадку - не нашими, конечно, молитвами - с помощью человеческих рук да благодаря мастерству пилотов.
      После того перелета летчики района боевых действий сразу же приступили к облету. Случилось, что из-за нехватки горючего один молодой пилот произвел вынужденную посадку на озеро с убранными шасси. Требовалось в срочном порядке убрать самолет, иначе своей тяжестью он мог бы продавить ледяной покров. Для этой цели командование полка направило к самолету группу техников во главе с младшим техником-лейтенантом Шараповым.
      По ненадежному льду, покрытому водами, соблюдая максимальные меры предосторожности, техники почти ползком добрались до истребителя, привязали к нему буксирные веревки, соединили с трактором и вытащили боевую машину на сушу. Затем из стволов деревьев сделав нечто похожее на деревенские сани, доставили машину на точку базирования.
      Все это легко сказывается. Но представить только: от того же озера до ближайшей дороги, по которой на санях везли самолет, пришлось прорубить просеку длиной в несколько километров да шириной метров в двадцать!..
      Подобная работа нам подворачивалась то и дело. Ее не предвидишь заранее. Летная площадка, солидно именуемая аэродромом Будогощь, оказалась просто-напросто ровным песчаным полем, которое с первыми же теплыми весенними днями просохло, и тут же появилась новая неприятность мелкозернистая пыль. Взлетает самолет, а за ним этакий песчаный смерч. При работающих моторах частички песка попадают в цилиндры, быстро выходят из строя кольца, поршни, и, как следствие, мощность двигательной группы боевых машин падает. Техники самолетов, чтобы как-то уменьшить вредное воздействие на моторы, принялись после летного дня до начала боевой работы поливать водой места стоянок истребителей. Сколько же потребовалось переносить той воды!..
      С огромной энергией, молодым задором нам помогали наши славные девчата, мастера по авиавооружению Катя Щандакова, Зина Моисеенко, Лена Черных, Лида Бузина, парашютоукладчицы Лиза Близорукова, Галя Максимова и многие другие. Они пришли в дивизию совсем юными - по 18-20 лет. Перенося наравне с мужчинами лишения и трудности военного времени, эти хрупкие с виду солдаты в серых шинелях оказывали нам неоценимую помощь в любой работе.
      В те январские дни сорок четвертого в тяжелых наступательных боях войска 59-й армии Волховского фронта прорвали оборону противника, продвинулись вперед на 20 километров по фронту и до 50 километров в глубину. За семь дней у гитлеровцев было уничтожено более 15000 и пленено более 3000 солдат и офицеров, захвачено 182 орудия, 120 минометов, много стрелкового оружия, автомашин.
      20 января, в день освобождения Новгорода, по радио передали приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось: "Войска Волховского фронта, перейдя в наступление на новгородском направлении, форсировали реку Волхов и верховья озера Ильмень и, прорвав сильно укрепленную долговременную оборону немцев, сегодня, 20 января, в результате умелого обходного маневра штурмом овладели важным хозяйственно-политическим центром страны - городом Новгород - крупным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны немцев".