Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Черный Валет - Железное сердце

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Поттер Патриция / Железное сердце - Чтение (стр. 14)
Автор: Поттер Патриция
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Черный Валет

 

 


— Расскажи мне, что случилось в Хармони, — попросил он.

Лори ожидала услышать что угодно, но только не это. Впрочем, она поняла, что это не праздный вопрос, — такое не в его характере. Она всмотрелась в него, пытаясь отыскать суть его неожиданного интереса к случаю в Хармони.

— Зачем? — напрямик спросила она.

Вместо ответа он повернулся и посмотрел на нее. Глаза его выражали беспокойство, а морщинки вокруг глаз стали еще заметнее.

— Я хочу знать, — просто сказал он. Ее гнев, постоянно кипевший внутри и лишь усиленный грубым влечением к рейнджеру, вдруг прорвался наружу.

— Зачем? — повторила она. — Раньше тебе было наплевать. — Она заметила, как дрогнул ее голос, и рассердилась на себя за то, что показала свой интерес к его мнению и потому что ей самой это было небезразлично.

— Я хочу знать, Лори. — Неуверенность в его голосе исчезла. Вновь перед ней был требовательный рейнджер. Это был приказ, простой и четкий.

— Хорошо, — согласилась она. — Я видела все. А ты поверишь мне?

Он изучал ее, очевидно мысленно взвешивая ее вопрос, и она начала было подниматься. Его рука остановила ее и снова усадила на место.

— Просто возьми и расскажи, — потребовал он. Лори почувствовала, как у нее дрогнул подбородок. Она хотела этого, хотела, чтобы он выслушал.

— У нас есть младший брат, Энди. Он сделал ошибку, пытаясь ухаживать за дочерью Лу Уордлоу.

Рейнджер кивнул. Он видел Энди Брэдена — юного добродушного верзилу с явной бесшабашностью в характере.

— Лу и его сын, Уэйд, не желали видеть его рядом со своей принцессой, — с горечью сказала она. — Они, как и ты, считают нас грязными цыганами, — гневно добавила она. — Что ж, принцесса думала иначе, и однажды ночью она ускользнула из дома, чтобы встретиться с Энди. Уэйд выследил их и застал, когда они целовались за общими конюшнями. Он уволок сестру в сторону и стал хлестать Энди бичом.

Она помолчала, припоминая ночь, когда вся их жизнь изменилась.

— Ник и я, — она уставилась на ручей, — мы играли в покер в салуне и вдруг услышали, как кто-то сказал, что Уэйд Уордлоу обрабатывает бичом какого-то парня. Мы поняли, что это Энди. Мы уже пытались предупредить его насчет Уордлоу, но он не слушал. Мы выбежали и увидели лежащего на земле окровавленного Энди, а над ним, продолжая стегать его, стоял Уордлоу. Один из подручных Уордлоу стоял рядом с револьвером в руке. Когда Энди попытался перехватить бич, тот парень стал решетить землю рядом с ним. В ту ночь у Энди не было при себе оружия, да он все равно не справился бы с Уордлоу.

Ник кинулся к бичу, и Уордлоу ударил его, потом схватился за револьвер. Готов был стрелять и его подручный. Но Ник оказался проворнее: он ранил стрелка-подручного и бросился наземь, уворачиваясь от пуль Уордлоу. Уэйд продолжал стрелять, и Ник закатился за желоб-поилку и выстрелил. Он не хотел убивать Уордлоу, как не хотел убивать и его подручного. Но Уордлоу рассвирепел и принялся палить по всему, что двигалось, и пуля Ника попала ему в сердце.

Она смолкла, охваченная ярким воспоминанием. У нее не было тогда револьвера, только у Ника. Она побоялась шевельнуться, боясь нарушить цель брату, а потом Уордлоу был мертв… На миг Лори забыла, что рядом с ней рейнджер; она продолжала видеть улицу, на которой разворачивалось ужасное зрелище. Но тут она почувствовала, как ее онемевшие пальцы накрыла его ладонь, и безжизненно продолжала:

— Кто-то подхватил револьвер Уэйда Уордлоу, а его сестра заявила, что Энди напал на нее, а Ник хладнокровно убил ее брата, когда тот пришел ей на помощь. — Лори подняла глаза на техасца:

— Двое из очевидцев были подручными Уордлоу, другие работали на Уордлоу, остальные просто побоялись возразить.

— Что случилось потом?

— Пришли мой отец и Дэниэл, они оттеснили зевак, положили Энди в фургон и уехали. Ник знал, что будет дальше, знал, что в суде у него не будет ни единого шанса, поэтому уехал в другую сторону, пытаясь отвлечь шерифскую свору от остальных.

— А ты?

— Я знала, куда поедет Ник, и отправилась следом. С Энди были папа и Дэниэл. — Она помолчала. Ей не хотелось смотреть на него, чтобы не увидеть на его лице сомнение. — Ник, — произнесла она наконец, — всегда был самым сильным в семье, с тех пор как я помню. Я люблю папу, но он… фаталист. Он просто полагает, что все обернется к лучшему. Он всегда на стороне обиженных и, кажется, любит проигрышные ситуации. — Она посмотрела на рейнджера:

— Его семья владела рабами в Вирджинии. Он ненавидел рабовладение, открыто выступал против него и был лишен права собственности. Он два года учился в университете, любит книги и приучил любить их всех нас. Но он не мог добиться успехов в каком-либо деле, а может, у него не хватало терпения, чтобы обучиться профессии. Он присоединился к бродячей трупе «Чудо-препаратов» и унаследовал шоу после смерти владельца. Ему… нравится такая жизнь, он очень любознателен и обожает путешествовать и встречаться с людьми — а с труппой он может ездить куда и когда ему угодно. Однажды в пути он познакомился с мамой. — Она помолчала, вызывающе глядя на него. — Я знаю, что ты думаешь о нашей семье, но ты не прав. Папа… в общем, он никого не считает чужаком и всегда помогает тому, кто в беде. Он не видит ничего плохого в том, чем мы занимаемся. Наш тоник и «Целебные травы» никому не повредили, и к тому же мы веселим людей, лишенных развлечений.

Лори снова подняла глаза на Моргана, и в них блеснули озорные искры.

— Конечно, мы известны тем, что иногда «вытряхиваем» простаков, но только тех, кто жаден и кто может позволить себе лишиться денег. — Прикусив губу, она смолкла, затем продолжала как человек, решившийся говорить чистую правду:

— Мы с Ником иногда плутовали в карты, но только когда очень нуждались в деньгах. Мы хорошо играем и без шулерства, а нас обвиняли в нем, даже когда мы обходились без него.

Моргану хотелось улыбнуться. Снова эта чертовски обезоруживающая откровенность. Эта завораживающая своим хитроумием логика. Но он заставил себя сдержаться, не желая прервать поток слов и лишиться шанса узнать о девушке побольше. И о ее семье.

— Мы никогда не были одиноки, — продолжала Лори, — потому что нас было двое. — В глазах ее мелькнула грусть, и Морган понял чуть больше о привязанности между Лори и Брэденом. Нас было двое. Что бы она ни говорила, в детстве она вела одинокую жизнь. Ни корней, ни родных вне круга семьи. Но если она и сожалела об этом, то не показала виду. — Мы все время встречались с чем-то новым. Папа всегда подыскивал бродячего артиста, способного научить нас с Ником самым разным вещам.

— Включая искусство стрельбы, — вставил он лукаво. Она посмотрела на него и кивнула.

— И еще трюки с лошадьми, пение и игра на различных музыкальных инструментах. Кроме гармоники, Ник умеет играть на гитаре и банджо. — Лори чуть поколебалась, затем медленно продолжала:

— По-моему, мне всегда нравилось это больше, чем Нику. Я люблю детей и… люблю петь для них. Мне всегда нравились представления с меткой стрельбой. Я прекрасно стреляю.

Она снова намекала, что при желании могла запросто убить его.

— Ник… тоже хороший стрелок, — заговорила она после минутной паузы. — Но он не всегда вкладывал в это сердце. Во время войны Ник хотел вступить в армию, но чувствовал, что мы нуждаемся в нем: мне было только десять, Энди — шесть, и Ник беспокоился о нас. А в последнее время… ему хотелось завести ферму.

Лори посмотрела в глаза рейнджеру. Она рассказала свою историю и пояснила суть дела, стараясь сделать это как можно лучше. Теперь она пыталась выяснить его реакцию, разгадать, понял ли он все, что она сказала о невиновности Ника и о том, какой он добрый парень.

Ее сердце заледенело: лицо его по-прежнему было каменным.

— Ему придется вернуться обратно, Лори, — медленно и четко произнес он. — Но я помогу ему.

Лори расслышала лишь первую часть. Вторая мало что означала. Ничто не спасет Ника в Хармони. Ничто. Об этом позаботится премия в пять тысяч долларов. Он не поверил ей, ничего не изменилось. Она снова начала было подниматься, но его рука снова остановила ее.

— Отпусти меня, — горько промолвила она.

— Лори, послушай меня, — произнес он тихим, но настойчивым голосом. — За его голову назначена большая премия. Кто-нибудь потребует ее.

— Неужели этим человеком будешь ты?

— Проклятье, я вовсе не собираюсь получать эту премию. Я уже говорил тебе об этом.

— Я не верю тебе, — солгала она. Лори верила ему, но ей хотелось обидеть его, как он обижал ее. Он застыл:

— Я никогда не охотился за человеком ради денег.

— Так почему же?.. Из-за того, что вы похожи? Или ты боишься, что они будут охотиться на тебя?

Он вздохнул.

— Частично так, — подтвердил он. — Я был представителем закона всю жизнь. Увидеть свое лицо на плакате о розыске было для меня… оскорблением всего, во что я верил!

— Ты просто веришь в правосудие! — возразила она вне себя от ярости. Он заставляет ее сердиться все больше и больше. Потому что слеп… и потому что даже сейчас он влечет ее.

— Я верю в закон, — сказал он. — Обычно закон работает вполне сносно.

— А когда не работает?

— Я слежу за тем, чтобы он был справедлив.

— Ты сказал, что был в Хармони, — укорила она, — и был уверен, что Ник виновен.

Он кивнул:

— У меня не было причин сомневаться. Все рассказывали ту же самую историю.

— Но теперь у тебя есть причина? — спросила она, затаив дыхание. Может, она все-таки сможет убедить его отпустить Ника. — Тогда отпусти его.

— Ты не слушаешь, Лори. Ты знаешь, сколько убийц за ним охотится?

— Мы уедем далеко отсюда.

— Черт побери, ты не сможешь уехать настолько далеко.

Лори изумленно уставилась на техасца. Он не собирался отпустить Ника, чтобы она ни говорила и чтобы бы он ни думал.

— Но зачем ты тогда расспрашивал? Почему хотел узнать, что случилось в Хармони? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Я не могу отпустить его, Лори, иначе вы оба будете убиты, а может, и вся ваша семья. Но как только мы очутимся в Техасе, я смогу помочь.

— То есть успокоить свою совесть, прежде чем он умрет, — дополнила она. Лори ненавидела слезы, уже начинающие пощипывать ей глаза. Рука рейнджера поймала ее за подбородок и подняла лицо девушки, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда, — произнес он тихим охрипшим голосом.

Глаза его горели убеждением, и синева их сгустилась настолько, что они казались темными в вечерних сумерках. Она никогда не видела у него таких глаза. Он постоянно окружал себя такой стеной одиночества, что ей казалось немыслимым проникнуть в созданный им мир. Он всегда казался ей одиноким человеком, познавшим искусство одиночества и даже пытавшимся выставить его добродетелью.

У него сжалось горло, и она почувствовала его волнение и мучительные сомнения, но все же поняла, что он не откажется от того, что задумал.

* * *

Морган боролся с собой, но безуспешно. Он следил за эмоциями девушки, за искренностью, с которой она подбирала слова в защиту того, кого любила. Гнев. Печаль. Мольбы. Он чувствовал, как ненавистно ей упрашивать его. И что-то рухнуло в его потайных, охраняемых закоулках. Распахнулся некий люк, и обнажились одиночество и пустота, составляющие неотъемлемую часть его сущности.

Он хотел, чтобы она поверила ему так, как верила в Брэдена. Но он не знал, как добиться этого. И тут он не выдержал: в нем бушевали влечение и желание и продолжала таиться надежда, что ему как-то удастся заставить ее поверить в него…

Голова его склонилась. Губы встретились с ее губами. Вначале они были грубыми от неуемной жажды, которую он не в силах был обуздать, а ее губы сопротивлялись, но потом уступили его настойчивому напору и ответили столь же жадно, как и его. Впрочем, он не ощущал себя победителем. Он чувствовал ее сопротивление, ее гнев на себя за уступчивость. И ему хотелось погасить этот гнев, хотелось больше всего в жизни.

Морган никогда не был нежен с женщиной. Но он не был и груб, а был просто… надежен. Умел заботиться о необходимом. Он смотрел на лицо Лори, на котором отражались противоречивые переживания, и ему хотелось быть нежным, заслуживающим доверия. Он хотел намного больше того, чем когда-либо давал или получал.

Ему хотелось исследовать в ней все. Хотелось видеть ее улыбку и то, как загораются неожиданной радостью ее глаза. Ему хотелось, чтобы ее глаза загорались для него. Его поцелуй стал более нежным, глубоким и желанным. Руки Моргана обняли ее, тело девушки расслабилось в его объятиях, и она распахнула для него губы. Чуть-чуть доверия. Совсем чуть-чуть, но он возьмет сколько сможет, — подумал он, охваченный восторженным порывом.

* * *

Ей не хотелось отвечать ему. Она хотела оттолкнуть его, назвать убийцей. Но Лори не смогла ни того, ни другого. Ей показалось, будто она предает все, что любила и лелеяла, когда губы ее ответили на его поцелуй и ее охватил жар влечения, почему-то не потушенный гневом, одиночеством и неуверенностью, отягощенными чувством вины перед самой собой. Наоборот, этот жар как будто питался именно этими эмоциями.

Милые Мария и Иосиф, как он нужен ей. У нее уже не осталось иллюзий, что он сможет помочь, но ее привлекала его несгибаемая убежденность. Он мог бы солгать, но не солгал. Он был ее врагом и только что сказал, что останется им и впредь, но все же…

Он наполнил ее сердце, тело, душу и разум поразившей ее завершенностью своей натуры. Когда он был рядом, когда прикасался к ней, у нее не оставалось воли. И, Боже милостивый, как он прикасался к ней! Повсюду. Его губы твердо лежали на ее губах, его настойчивый язык исследовал глубины ее рта, вначале жадно, затем соблазнительно нежно. Удивительно нежно для такого жесткого человека с несгибаемой натурой. Его длинные пальцы нежно помассировали ей шею, вскоре напряжение покинуло усталые мышцы, и тело девушки расслабилось, и в то же время она испытывала пронизывающие волны желания.

В ней росло обжигающе-горячее чувство; оно внедрилось в ее сердцевину и посылало покалывающие сигналы в каждое нервное окончание. Она ощущала в нем нежность, о которой не подозревала раньше, и все ее опасения и решительность таяли под его прикосновениями. Она нуждалась в силе, хотя и боялась ее. Он отнял губы от ее губ и, осыпая ее шею легчайшими поцелуями, уложил ее на постель из мягких и сухих сосновых игл. Его руки, едва касаясь, погладили ее шею, затем опустилась на плечи. Он склонился ниже, и его язык легко пробежал по щеке девушки.

Тело Лори содрогнулось в ответ, испытывая искренний восторг перед этим даром, столь необычным для мужчины такого склада, явно не привыкшего к подобным ситуациям. Он хрипло прошептал ее имя и запнулся…

Но слова между ними были невозможны. Лори не могла их вынести, как не могла вынести обещания и отсутствие обещаний. Она не смогла бы вынести пробуждения к реальности своего положения или же осознания того, кто был с нею рядом. Она могла только чувствовать. Он снова взял ее губы в плен с той же мучительной страстью, которая сотрясала и ее тело. Жажда была столь острой… но в то же время утонченно новой, необычной и чудесной.

— Лори? — Вопрос прозвучал так тихо, что она еле расслышала его. Пристальный и задумчивый взгляд рейнджера тоже вопрошал ее. Ее ладонь легла на его обветренное лицо, казавшееся грубым из-за темной щетины. Но глаза его светились вопросом, и в их глубине горело ярко-голубое пламя.

Она не знала, как обратиться к нему. Он всегда был просто «рейнджер». Безликое имя для врага.

— Морган, — подсказал он, будто читая ее мысли, и пальцы его зарылись в ее волосы, расплетая одну из кос.

— Морган, — повторила она, как бы ощущая на языке что-то необычное.

— Не так уж трудно выговорить, а? — чуть задумчиво произнес он.

— Нет, трудно, как и все в тебе, — прошептала она. Его губы дрогнули и еле заметно улыбнулись.

— Вы очень проницательны, мисс Лори, — пошутил он.

Лихорадочный жар внутри нее усилился. Она ощутила, как напряглась в нем плоть, натягивая ткань брюк, и вспыхнула. Он все еще ожидал ответа на вопрос, витающий в воздухе. Ее рука поднялась и зарылась в его густых темных волосах. Он склонился и снова поцеловал ее, на этот раз с нежной яростью. Малейшее движение его тела и рук заставляло ее тело петь. Это было пробуждением, бьющим через край с каждым новым ощущением и заставляющим ее вздрагивать под невыносимым гнетом бурлящей в ней страсти.

Она ощутила, как его руки расстегивают платье, затем проникают под сорочку и ласкают ее груди, дразня соски пальцами. Когда он коснулся губами ее груди, ей показалось, что в венах заструился теплый мед. Она прошептала «Морган» и почувствовала, как его тело напряглось, когда он услышал долгожданное.

Он обнял ее за шею, и она чуть подняла голову, чтобы прижаться к его темным волосам, а губы его продолжали исследовать, дразнить и искушать. Ей казалось, будто она очутилась в водовороте чувств и ее увлекают вниз его бурные, крутящиеся течения. Она уже тонула в нем. Тонула в своей страсти к рейнджеру и к тому сочетанию нежности и еле сдерживаемой ярости, которое она всегда в нем ощущала. Его руки оказались на ее талии и потянули за панталоны. Она почувствовала, как они скользнули вниз по ее бедрам и прохладный воздух коснулся кожи.

А потом она неожиданно для себя уже помогала ему расстегивать рубаху, и руки ее порхали на его груди, едва касаясь новой раны и с большим любопытством поглаживая старые. Его грудь была жесткой как доска, не считая прекрасно вылепивших ее мышц. Пальцы девушки помедлили у его сосков, и она поиграла с ними, как прежде делал он с ней, а затем прочертила линию вниз, туда, где застегивались брюки. Он замер, потом быстро сбросил сапоги и брюки. Теперь он сидел только в длинных, облегающих мускулистые, поджарые ноги трусах.

Лори показалось, будто она никогда не видела столь сексуального и великолепно-первобытного мужчины. Идеального в своем совершенстве. Она протянула ему руку, и это было для него достаточным ответом. Он взял ее, повернул крошечной, в сравнении с его, ладонью вверх и провел по ее линиям другой рукой. Ей пришлось постоянно напоминать себе, что он «правша». Ведь она привыкла к Нику…

Эта мысль опустилась на нее зловещим предупреждающим грозовым облаком. Рука ее отдернулась в молчаливом протесте, и он на миг замер. Затем опустил свое тело рядом с нею и поцеловал ее долгим и требовательным поцелуем, пытаясь, как она поняла, изгнать незримо витающий между ними призрак. Этот поцелуй вызвал в ней громовые раскаты эмоций, обнаживших столь неуемное желание, что она поняла — она должна удовлетворить его, чтобы не взорваться. Она знала, ее выдают глаза, потому что следила этими огромными глазами за ним. Любя его. Ненавидя его. Желая.

Его тело со стоном двигалось, опускаясь и поднимаясь над нею. Она ощущала на себе его подрагивающую плоть; тела были разделены лишь тонкой материей, этим легчайшим барьером, разжигающим в ней горячую страсть.

Но вот эта материя исчезла, и Лори ощутила его гладкую кожу на своей теперь уже немыслимо чувствительной расселине между ног и требовательную дрожь собственной плоти. Она никогда не испытывала такой настойчивой дрожи и была испугана ее интенсивностью. Испугана и зачарована существованием подобной страсти, о присутствии которой не подозревала до последней минуты.

Вскоре она почувствовала, как его нежные, но настойчивые пальцы дразняще ласкают вход в ее лоно. Волны ощущений накатили на нее, когда эта часть ее тела потеплела и увлажнилась. Он обнял ее, привлекая к своему телу, лихорадочно ожидающему обещанного. Его руки дрогнули, и она увидела его лицо. Как оно сосредоточенно. Он поколебался, встретившись с ней взглядом. «Лори», — произнес он грубо, как человек, испытывающий невыносимую боль, а затем его напряженное, жесткое тело шевельнулось, касаясь и дразня ее сокровеннейшую часть. Она ощутила, как он медленно входит, и была поражена ощущением осторожного вторжения. Как странно и необычно… и в то же время утонченно. Но вот он вошел глубже, и она ощутила, как он напрягся, преодолевая что-то, и тут же пришла боль, настолько неожиданная, что девушка не удержалась и тихо вскрикнула.

Движение прекратилось, и она ощутила одновременно и непривычность его плоти в себе, и отступающую боль, и ощущение жадного смыкания вокруг него собственной сердцевины. Она почувствовала, как напряглось в нерешительности его тело и услышала его выдох и тихое проклятье. Затем ее пульсирующая сердцевина охватила его, и непонятная девушке жадность поднялась в ней, как бобовый росток легендарного Джека, дикий и неуправляемый.

— Морган, — шепнула она, даже не сознавая, что произносит его имя, пока оно не сорвалось с губ.

Его неровное дыхание щекотало ей волосы, потом его губы коснулись ее губ — легко, как крылья бабочки. Тогда жадно задвигалось ее собственное тело — о, как жадно! Она инстинктивно подняла тело ему навстречу, желая получить больше, и ощутила, как он наполняет ее, движется внутри в ритмичном танце, заставляющем ее взрываться эмоциями, а ее тайный ход оживает чудесными, дразнящими ощущениями, слишком тонкими для того, чтобы пытаться их понять. Но, несмотря на их волшебство, она знала, что они — всего лишь прелюдия на пути к некоей нирване, к неведомой цели, все еще не доступной воображению.

Руки девушки сомкнулись вокруг него, она целовала и покусывала его, инстинктивно обхватив ногами его ноги, чтобы завлечь его глубже, и его движения участились, усиливая ее ощущения до такой высоты, что ей показалось — она не сможет вынести их без воплей.

Она снова услышала собственный крик, но его губы прижались к ее губам, похищая из них звук, и он наконец извергся в нее последним толчком, посылая ей волны вздрагивающего тепла и удары восторга, потрясшие девушку и взорвавшиеся падающими звездами, с яркими и сочными шлейфами сияния. Тело ее охватила дрожь, но он уже успокоился в ней, удерживая ее крепко, как бесценное сокровище. Она чувствовала себе безмятежной и любимой. Ей было… так чудесно. Она была обновленной. Другой, но в то же время прежней. Будто стала богаче, найдя вдруг золотую жилу, способную изменить ее жизнь.

Он перекатился на бок, беря ее с собой, и она почувствовала, как тело его содрогнулось, а руки прошли по ней, словно отыскивая нечто чудесное. Эти руки были такими нежными.

Никто из них не произнес ни слова. Лори не хотелось прокалывать тот прекрасный кокон, в котором они находились. Ей так хотелось ощущать Моргана в себе и чувствовать прикосновения его рук. К щеке девушки прижималась его грубая щека. Вот он шепнул: «Боже мой, Лори», и это прозвучало криком боли, исторгнутым раненым животным на пороге смерти. Она закрыла глаза, зная, что эти чудесные минуты проходят ним обоим снова придется вернуться в мир, где нет места нежности и где их разделяет закон. Туда, где они запретны друг для друга, какой бы Бог ни управлял их судьбами.

Она почувствовала, как он вышел из нее и слегка отодвинулся. Его дыхание все еще было неровным. Слеза скатилась по ее лицу, и он смахнул ее. Она по-прежнему не открывала глаз: пока они закрыты, ей не придется отдавать себе отчета в том, что она сделала.

— Посмотри на меня, Лори, — сказал он. Но она не хотела смотреть. Ей хотелось свернуться комочком и просто страдать.

— Лори, — повторил он, и она заставила себя взглянуть ему в лицо — грубое и жесткое, но дорогое. Любимое и ненавистное. Нет, ненависти уже не было. И этот факт ранил ее так же, как раньше ненависть.

Он взял ее руку, сжал ее крепко, заставляя ее слушать и поверить себе.

— Доверься мне, — произнес он грубым от переполнявших его чувств голосом. — Доверься — и я помогу твоему брату. Обязательно помогу.

Будь это ее жизнь, она бы согласилась. Но речь шла о жизни Ника. Она знала, что Морган не обманывает. Он сделает для Ника все, что сможет, но что если этого будет недостаточно?

— Я… не могу.

Он немного помолчал, затем отодвинулся от нее. На лицо его снова опустилась маска безразличия, и он уставился на ручей.

— Что же тогда между нами было?

Это была любовь. Лори поняла, что полюбила его с той минуты, когда он приложил раскаленный нож к своей ране. С тех пор прошла почти целая жизнь. Она поняла это, когда ощутила его боль. А Морган… он тоже загорелся. Она знала, что его влекло к ней нечто большее, чем просто вожделение. Он был слишком нежен — слишком нежен, чтобы это было не так.

Но она не могла дать ему знать о своих чувствах. Они и так уже измучили друг друга.

— Страсть, — просто ответила она. — Просто… страсть. Мужчина и женщина.

Он повернулся к ней:

— Нет, это гораздо большее.

Она сглотнула. Она не могла отрицать это, потому что все еще сияла их близостью и тело ее словно горело от его прикосновений. Она все еще помнила изумление на его лице, когда оба они обессилели.

— Ничто не изменилось, — прошептала она. — По сути, все осталось как было.

Он продолжал пристально смотреть на нее, но она ничего не могла прочесть в его глазах в этой темноте.

— Черт побери, но почему ты не доверяешь мне?

Лори мучительно страдала. Она хотела поверить ему, хотела больше всего на свете. Но не имела права на доверие такого рода. Она пыталась не слышать грубой мольбы в его голосе, пыталась не сознавать, что он страдает не меньше ее, и пыталась не признавать тот факт, что ее отказ разбивает нечто хрупкое и прекрасное.

— Отпусти его, — сказала она. — Отпусти нас. — Слова застряли у нее в горле.

— За оказанные услуги? — горько произнес он, и слова рейнджера пронзили девушку.

— Да, — с вызовом бросила она.

— Извини, — холодно начал он, но поколебался, и глаза его смягчились, словно прочтя что-то в ее лице. — Но если бы я поверил, что это разрешит хоть что-нибудь, я бы отпустил. Но он не сможет убегать вечно, и я — лучший его шанс, хочешь верь, хочешь нет.

— Я не верю, — отрезала она, и прежнее разочарование вновь затопило ее своей горечью. — Ты просто доставишь правосудию своего парня, так? Ты даже не знаешь, что такое сострадание. Ты не знаешь… — Голос ее дрогнул, и она отвернулась.

Он ответил с бесконечной усталостью:

— По-моему, я доказал, что способен на человеческие чувства. — Он помолчал. — Мне очень жаль, Лори. Этого не должно было случиться. Я… просто надеялся… — Он замолчал.

Лори хотелось не слышать звучащего в его голосе отвращения к самому себе, но она не могла сдаться. Только не сейчас.

— Что мы не доставим тебе хлопот?

— Нет, не то, — сухо возразил он. — По крайней мере, Лори, дай мне слово. Хотя бы на время.

Боль пронзила ее еще глубже, чем минуту назад. «Зачем?» Она заставит его сказать это. Будь он проклят, она собиралась вытянуть из него объяснение.

Но он молчал и следил за нею темными, бесстрастными глазами, и она ощущала себя такой беззащитной, особенно в своей наготе. Лори увидела, как его взгляд пробежал по ней, в глазах его зажглось пламя, затем они снова сделались безразличными.

— Чтобы тебе не пришлось опять сажать меня на цепь? — спросила она холодным голосом. — Почему бы и нет? Это удается тебе лучше всего. Держать своих пленников на поводке, беспомощными и отчаявшимися. Ты чертовски хорош в этом… — Она смолкла, и голос ее вдруг дрогнул. Ее слова должны были ранить, и они ранили. Она заметила это по тому, как он откинул голову.

Он молча натянул брюки и сапоги, затем надел рубаху и застегнул ее с особой тщательностью, явно скрывая эмоции. Гнев? Разочарование? Он встал и подошел к дереву, молчаливый и одинокий, каким был всегда.

Чувствуя себя несчастной, она оделась. Это не должно было случиться. Но она знала, что нанесла удар, который он не забудет. Он вернулся к ней, и она заметила, как неестественно прямо он держит спину. Он помедлил, затем робко произнес:

— Лори, не ухудшай и без того неважные дела.

Девушка уставилась в землю. Она почувствовала, как у нее задрожали губы.

— Ты наденешь на Ника кандалы сегодня ночью?

— Он не оставляет мне другого выбора.

— Тогда тебе придется сделать то же самое со мной, потому что я попытаюсь освободить его любым способом.

Он громко вздохнул. Потерпев поражение, Морган отвернулся от Лори.

— Пора возвращаться, — устало заметил он. Отвязав поводья жеребцов, он, не взглянув на нее, повел их к месту стоянки.

Лори с минуту постояла, испытывая желание взять свои слова назад. Испытывая желание любить его. Доверять ему.

Но она не могла. Теперь она поняла, что такое настоящее одиночество. Полюбить человека, которому не можешь доверять и который не доверяет тебе. Она никогда не думала, что такое возможно, но теперь знала, что ошиблась.

Милая Мария и Иосиф, она поняла, что ошиблась.

Глава восемнадцатая

Морган поднялся на рассвете и снова проверил обратный след. Бет Эндрюс и малышка все еще спали.

Но он знал, что Лори не спит, — она следила за каждым его движением. Господи, он никогда не забудет эти глаза, когда прошлой ночью сковывал девушку с Ником Брэденом. Этот мучительный и вызывающий взгляд Лори будет всегда преследовать его. Он не забудет и то, какую пустоту ощутил. Да, он очень виноват, но правда на его стороне. Он знал, что с ним они будут в большей безопасности, чем сами по себе, убегая от закона и охотников за премией вроде Уайти Старка.

Но разве решение было не за ними?

Они слишком упрямы, чтобы увидеть его правоту.

У них свои причины.

Морган не обращался с каждым из них с особой вежливостью или сочувствием. Он был чертовски зол из-за того объявления и машинально предположил, что Ник Брэден виновен. Теперь он этому уже не верил. Брэден не пытался переубедить его, по крайней мере после первой попытки. Но за него говорили поступки. Обычно Морган неплохо разбирался в людях. Может, кто-то и смог бы дурачить его час или целый день, но не неделями, тем более в условиях их путешествия. Мужчина показывает свой характер под давлением, которому подверг Брэдена Морган.

И Брэден показывал свой характер раз за разом. Когда помог Моргану в хижине. Когда отказался использовать Лори, чтобы помочь себе. Когда пытался избежать убийства индейцев, но, вынужденный сделать это, проявил сноровку. Он не был трусом, способным выстрелить в безоружного человека.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26