— Но Ник считает, что у вас какая-то личная ненависть к семье. И мне теперь тоже так кажется. Почему?

— Такое случается, — глядя в сторону, ответил Нейт. — Когда долго работаешь над каким-то делом…

— Но сейчас вы в отпуске!

— Верно.

— И приехали сюда, потому что беспокоились обо мне?

— Да.

— А не для того, чтобы встретиться с моей матерью?

— В первую очередь я думал о вас. Но лгать не стану: мне очень хотелось бы узнать, какую тайну скрывает ваша мать

— Должно быть, это и называется «скрыть жало правды под покровом лжи»? — язвительно усмехнулась Саманта.

— Как вы сказали? Я запомню.

— Это не ответ.

— Иного ответа я вам дать не могу, — серьезно ответил Нейт. — Да, я ненавижу семью Мерритта. Потому что они преступники, потому что причиняют неисчислимое зло невинным людям. Вот и все.

— Понимаю, — задумчиво произнесла Саманта. Нейт говорил с искренним жаром, и ему хотелось верить. — Но за что вы так ненавидите Ника?

— Потому что уверен: все эти годы он отмывает деньги мафии.

— Но почему вы в этом уверены? Вы же сами говорили, что у вас нет доказательств?

— Он твердил, что не желает иметь с отцом ничего общего, однако регулярно с ним встречался, причем порой в самых неожиданных местах — очевидно, чтобы избежать слежки.

— Что ж тут удивительного? Ведь они все-таки отец и сын! А тайком встречались, чтобы избежать огласки и сплетен.

— Кредит на свой бизнес он взял в банке, ведущем финансовые дела Мерритты.

— И что с того? Он обратился в банк, который хорошо знал, только и всего.

— У его фирмы есть представительство в Швейцарии.

— Господи, да таких фирм сотни! И что же, по-вашему, все они связаны с мафией? Ник рассказывал, что ведет торговлю чуть ли не со всем светом. И виноваты в этом вы!

Нейт поднял брови.

— Вот как?

— Ну конечно! Он жаловался, что вы досаждаете ему бесконечными проверками, распугиваете клиентов…

— Если бы он был честным бизнесменом… — пожал плечами Нейт.

У Саманты упало сердце. Похоже, переубедить Нейта невозможно: он твердо уверен в виновности Ника и любые факты готов истолковать ему во вред.

— Простите, — мягко проговорил Нейт. — Вы ведь хотели услышать откровенный ответ.

— Мне кажется, вы и сейчас не совсем откровенны, — проговорила Сэм.

— Стараюсь, как могу, — просто ответил он.

Этому Саманта поверила. Он действительно откровенен с ней настолько, насколько может — как и она с ним. Оба они чувствуют, что кое-чего говорить не стоит.

Саманта решила сменить тему:

— Вы выросли в Бостоне?

Нейт кивнул.

— У вас есть родные?

— Нет, — внезапно помрачнев, ответил он.

— И женаты никогда не были?

— Был, — коротко ответил Нейт.

Сердце Сэм пропустило такт. Но он сказал «был» — значит, сейчас не женат…

— А дети у вас есть?

— Нет, — сухо ответил он. — У жены был выкидыш, потом врачи сказали, что детей больше не будет. А через несколько лет она умерла.

По его сузившимся глазам и плотно сжатым губам Саманта поняла, что о жене больше расспрашивать не стоит.

— Чем занимались ваши родители? — попробовала она зайти с другой стороны. — Что они были за люди?

— Отца я никогда не знал. А мать погибла, когда ябыл еще ребенком.

— Как же вы…

Нейт пожал плечами:

— Я рос в приемных семьях. Хорошо учился в школе и получил стипендию во второразрядном колледже. Вот так и выбился в люди.

Сэм вздрогнула. Судьба сирот, переходящих из одной приемной семьи в другую, всегда представлялась ей чем-то вроде страшной сказки.

Взгляды их встретились — и оба вновь ощутили напряжение чувственности, окутывающее их незримой паутиной, все сильнее притягивающее друг к другу…

Словно завороженный, Нейт протянул к ней руку… и тут же, словно обжегшись, отдернул.

«О чем ты только думаешь! — мысленно обругала себя Сэм. — У тебя пропала мать, за тобой охотятся убийцы, а ты, словно девчонка-школьница, млеешь при одном взгляде на этого чужого человека…»

Нейт вдруг поднялся, резким движением разорвав связывающие их невидимые нити.

— Вернемся к вашей матери. У нее есть сотовый телефон?

— Есть. Он не отвечает.

— Как вы считаете, если бы она уехала по доброй воле — позвонила бы вам?

— Может быть, она думает, что одной записки достаточно, — без особой уверенности в голосе ответила Саманта.

— Расскажите мне о ней.

Сэм снова подозрительно взглянула на него. Она прекрасно понимала, что Маклин может использовать полученные сведения против нее. Или против Ника. Но, с другой стороны, сведения о ее матери он все равно добудет — не тем, так другим способом.

— Она всегда была замкнутой и немногословной. Я думала, она по натуре человек скрытный.

— А теперь сомневаетесь?

— Теперь не знаю, — вздохнула она. — Может быть, она избегала общества и задушевных разговоров, потому что боялась сболтнуть лишнее.

— Дедушки и бабушки у вас нет?

Сэм покачала головой:

— Нет. Мама всегда говорила, что потеряла родителей в детстве.

Нейт покачал головой.

— Вам не казалось странным, что они оба — сироты?

— Нет, я всегда думала, что поэтому они и сблизились. Оба рано остались одни, и это… Но теперь я просто не знаю, чему верить!

— Нелегко вам сейчас приходится, — мягко заметил он.

— Это еще мягко сказано! Я чувствую себя ребенком, заблудившимся в лесу. Ни дорог, ни тропинок. Куда идти? Тридцать пять лет я не сомневалась, что знаю о родителях все, что положено знать, — а теперь вижу, что не знаю ничего!

Саманта подняла глаза, и Нейт прочел в ее взгляде сострадание. Она, несомненно, плохо представляла себе, что значит быть сиротой: мучительное чувство растерянности и неуверенности в завтрашнем дне он познал намного раньше ее и теперь всей душой сочувствовал ей.

— Если хотите, я могу обратиться в местную полицию, — предложил Нейт. — Скажу, что ваша мать исчезла, ничего больше.

— Но вы же здесь неофициально.

— Все равно я служу в ФБР, так что, думаю, мне окажут любезность.

— А вашему начальству не сообщат?

Нейт пожал плечами:

— Все может быть.

— Но вы ничего им не расскажете?

— Пока — нет. Но если до завтрашнего дня о вашей матери не будет никаких известий, нам придется рассказать все.

— Это ее убьет, — обессиленно прошептала Саманта. Нейт промолчал, только протянул к ней руку — и на этот раз не отдернул на полпути. Его сильные теплые пальцы сплелись с ее пальцами. Другой рукой он осторожно провел по щеке, и от его прикосновений кожа у Саманты вспыхнула огнем.

В следующее мгновение Нейт наклонился и накрыл ее губы своими — так осторожно, так нежно, что Сэм сразу забыла обо всех своих подозрениях. Она ответила ему страстно и самозабвенно, словно впитывая его силу; с каждым мгновением таял ледяной холод в ее сердце, прочь уходили тревога и страх.

Поцелуй становился все глубже, и все усиливался охвативший их жар. Саманта вся дрожала — и чувствовала, что Нейт тоже дрожит.

«Что со мной? — смятенно спрашивала она себя. — Я таю… или нет, горю!»

А тем временем губы Нейта, скользнув по ее шее, вернулись к ее губам и завладели ими с яростной нежностью — несочетаемые слова, но к этому поцелую они подходили как нельзя лучше. Несочетаемыми казались Сэм и охватившие их чувства: отчаянная жажда мешалась в них с осторожностью, грубая страсть — с нежностью, самозабвенное желание — с остатками страха и подозрений. Но самое удивительное — эта безумная смесь и разжигала в ней пламя.

Нейт давно уже сдался. Он по-прежнему не знал, что произошло тридцать четыре года назад, что за сделку заключила Трейси Мерритта с мужем — не знал и, сказать по совести, не желал знать.

Не все ли равно? Сейчас важно одно: Саманта Кэрролл тает в его объятиях, и в глазах у нее — желание. Она хочет его. Жаждет его. Он уж и забыл, каково это — ощущать себя желанным!

Но вот в глазах ее мелькнул страх, и Нейт угадал ее мысли. Саманта боится многого, в том числе — и его самого. Опасается, что его ласки — лишь хитрый способ склонить ее к сотрудничеству. Этот страх он угадывал в ее движениях, в опущенных ресницах, в том, как она отвечала на его поцелуи. Он видел: Саманта хватается за него, словно утопающий за соломинку. Отдаваясь ему, она надеется забыться, хоть на краткий миг избавиться от сковавшего душу страха

И все-таки никогда прежде он не встречал столь отважной женщины! Невинная жертва, брошенная на растерзание в волчью яму, она не сломалась, не потеряла голову — нет, она, как может, борется за жизнь.

Нейт оторвался от ее губ и положил руку ей на плечо. В глубине души он опасался, что Саманта отстранится — как отстранилась тогда, в больнице. Там их тянуло друг к другу с той же неодолимой силой, но, кроме влечения, в горячем воздухе между ними вибрировали и иные флюиды. Напряжение. Гнев. Саманта была уверена: ему что-то от нее нужно.

Бог свидетель, так оно и есть! Только нужно ему не свидетельство против клана Мерритта. Нет, нечто неизмеримо более важное…

Взгляды их встретились — и неизъяснимое сверкнуло меж ними, словно удар молнии.

Она была прекрасна. Прекрасна своим мужеством, отвагой, искренностью. Готовностью принимать жизнь во всех ее проявлениях. Нейт восхищался ею… Нет, не просто восхищался. Его чувства к Саманте были намного сильнее, ярче, интимнее…

И опаснее.

И все же он не убрал руку с ее плеча. Напротив, пальцы его, словно обретя собственную волю, двинулись к затылку, зарылись в густые темные волосы, и Саманта, блаженно прикрыв глаза, запрокинула голову навстречу его руке.

Нейт не обманывал себя. Он ей безразличен. Когда женщина испугана, смертельно устала и ищет защиты, любой мужчина кажется ей подарком судьбы. Но это ослепление пройдет, как только рассеется страх. Однако он был поражен силой собственных чувств к ней — чувств, которые считал давно умершими. Он жаждал Саманту всем телом и душой, хотел ее так, как никогда не хотел ни одну женщину! Хотел уничтожить ее страх. Поцелуями стереть дрожь с губ, нежными прикосновениями растопить лед недоверия в синих глазах. Вернуть ей радость, для которой создана эта прекрасная женщина.

Губы их снова встретились, пробуя, исследуя, испытывая друг друга. Огонь страсти бушевал и разгорался, губы Саманты приоткрылись, и Нейт скользнул языком к ней в рот. К его удивлению и восторгу, она ответила тем же, и языки их сплелись в древнем танце, безмерно обостряющем все чувства.

В порыве страсти Нейт забыл обо всем. Завладев ее нежным ртом, он вел Саманту по дороге наслаждения — дороге, таившей для него не меньше сюрпризов, чем для его возлюбленной. Холод ненависти, с которым Нейт давно сроднился, таял и растворялся без следа в живом тепле нежности и страсти.

Откуда-то из дальней дали донесся предостерегающий шепоток рассудка. «Что ты делаешь, Маклин? Подумай, что станет с Самантой, когда она узнает, почему ты преследуешь семью Мерритта!» Но Нейт послал рассудок к черту: сердце его рвалось из груди, и казалось, что этих мгновений он ждал всю жизнь. Может быть, и жил только ради них.

Прежде Нейт полагал, что сердце его умерло, остановилось вместе с сердцем матери — но, как видно, ошибся. Оно не погибло — лишь окоченело на ледяном костре скорби и гнева; но теперь, отогревшись, возвращалось к жизни. К жизни, в которой, к безмерному изумлению Нейта, нашлось место и радости, и благодарности, и любви. Что ему теперь до клана Мерритта, и до неоконченного дела, и даже до клятвы, принесенной над гробом матери двадцать лет назад?

Однако, взглянув в глаза Саманты, Нейт прочел в них неизбывную тревогу. Едва ли он вполне понимал все ее чувства, зато точно знал, каково это — потерять мать.

Нейт крепче сжал ее в объятиях, словно надеясь защитить от страшного призрака потери. Будь проклят Пол Мерритта! Даже мертвый, он по-прежнему властвует над их судьбами! Но недолго ему осталось царствовать. Нейт Маклин найдет способ освободить от его власти и Саманту, и себя.

Изгнав из мыслей все, кроме своей прекрасной возлюбленной, Нейт не без труда оторвался от нее — но лишь для того, чтобы стянуть с нее через голову футболку, а затем лифчик.

Боже, какая же она красавица! Нейт видел, что страх и тревога ее рассеялись — пусть и ненадолго; глаза сияют восторгом, а тело отвечает движениям его тела так, словно они созданы друг для друга. Склонив голову, он легонько коснулся языком сперва одного, затем другого соска. Саманта ахнула и дрожащими пальцами схватилась за верхнюю пуговицу его рубашки. В следующий миг рубашка полетела на пол, Саманта взяла его за руку и повела через холл в спальню.

Нейт понимал: то, что сейчас произойдет между ними, навсегда изменит их отношения. И, возможно, погубит то, ради чего он жил и работал все эти годы. Но остановиться он не мог. Пожалуй, смог бы, если бы речь шла только о нем — но сейчас он был нужен Саманте. Ее мучил худший из земных страхов — страх за того, кто тебе дорог. И именно Нейта выбрала судьба, чтобы разогнать черные тучи, чтобы вооружить Саманту против враждебных ураганов, зажечь в ее душе свет, который сможет рассеять мрак. Это его задача, это его долг, ибо этой женщине он обязан больше, чем жизнью, — возвращением радости, которую считал для себя недоступной.

Саманта прикрыла глаза. Что с ней творится? Ей тридцать пять лет, она не раз бывала с мужчинами, не раз воображала, что влюблена, но никогда еще физическая близость не казалась ей такой… естественной. И такой неизбежной.

Сэм знала: то, что она делает, неописуемо усложнит ее жизнь. Но остановиться не могла, потому что желала Нейта — желала смертельно, до боли.

Не вспоминая ни об усталости, ни о раненой руке, дрожащими от возбуждения пальцами она расстегнула его ремень и «молнию» на джинсах. Несколько мгновений — и их тела, уже не стесненные одеждой, рванулись друг другу навстречу.

Мир Саманты и прежде был многоцветен и ярок, но никогда еще она не испытывала блаженства, от которого перехватывает дыхание, замирает сердце и чудится, что сейчас умрешь — но такая смерть кажется прекраснее жизни.

Тревога, страх, одиночество, утомление последних дней — все было забыто. Нейт сжал ее в объятиях так крепко, словно желал слиться с ней в одно целое, и губы его прильнули к ее губам, а затем скользнули ниже… еще ниже… и Саманта с удивлением услышала, как из груди ее вырываются тихие стоны наслаждения.

Вот он ласково перевернул ее на спину и осторожно опустился сверху. Вулкан желания бушевал между ними, и она вдруг поняла, что с самой первой встречи знала: рано или поздно это случится. Что так должно быть.

Нейт приподнялся, и ее тело выгнулось ему навстречу. Боже, как прожила она все эти годы? Как могла встречаться с мужчинами, воображать себя влюбленной — и не знать, что секс — это так прекрасно?!

Он вошел в нее медленным плавным движением, и тела их задвигались в древнем чувственном танце. Казалось, вместе с ними весь мир пульсирует в огне желания. Движения Нейта все убыстрялись; Саманта чувствовала, что тает, плавится на добела раскаленных углях наслаждения. Наконец тела их согласно выгнулись — а в следующий миг оба разом сотряслись в сладкой судороге, одновременно достигнув вершины экстаза.

Казалось, вечность прошла, прежде чем они оба вернулись к реальности. Ни один не произнес ни слова — к чему слова? Нейт и Саманта лежали, сплетясь в интимнейшем из объятий, пока на их утомленные любовью тела и потрясенные восторгом души не снизошел великий успокоитель — сон.