- Кто из ваших был на Пулковском?
      - Каких наших?
      - Не придуривайся. Из буташевских.
      - Я ничего не знаю, сам я в такие дела не лезу, клянусь мамой.
      Ибрагимов напряженно пытался выбрать правильный тон разговора. Они все злые сегодня. Чего доброго начнут физиономию портить. Гусаров провел его к следователю. Глушков перебил мысли Ибрагимова:
      - Ты видел, сколько задержанных там, в коридоре? А нас, следователей, здесь немного. Одно только изъятое оружие оформить - на день работы. Так что ты, Салман Ибрагимов, не ерзай тут, а говори, кто стрелял на Пулковском шоссе?
      - Какой стрелял? Меня там не было, откуда мне знать?
      Гусаров резко притиснулся между Ибрагимовым и столом, перед которым тот сидел, вплотную навис над опрашиваемым, угрожающе крикнул:
      - Ваши чеченские киллеры убили моего сотрудника, по мне стреляли! Думаешь простой болтовней отделаться? Рассказывай сейчас или сдам тебя ребятам в масках. Минут на пять.
      В голове Ибрагимова кипело. Если они поймают Гариуллина, если тот будет наколот дурью, то может проговориться, кто давал ему задание помочь Ратникову. Нет, нельзя подставлять самого себя. Придется потерпеть.
      - Честное слово, ничего не знаю!
      - Нет у тебя честных слов, падаль. На тебя выходил этот мосластый со своей кодлой. Кто ездит на черном джипе?
      - На каком? Их много в городе...
      - А на зеленой "вольво"?
      Ибрагимов пожал плечами и отвел глаза в сторону.
      - Я могу только догадываться. Говорят, тамбовские лидируют в городе.
      Гусаров молча смотрел на Ибрагимова, но тот не поднимал глаз. Андрей повернулся к Глушкову и что-то шепнул. Гусаров вышел и рядом с кабинетом нашел Пеликана, который стоял, упершись лбом в стену. Андрей отлепил его.
      - Я тебе сейчас покажу одного человечка, может узнаешь?
      Гусаров подвел Пеликана к двери и слегка приоткрыл. Задержанный, едва заглянув, в кабинет, сказал:
      - Он, трудно обознаться. Это буташевский кореш.
      Оформление задержанных и оружия, проверка их по картотекам на причастность к преступлениям были поставлены на конвейер. Подтянули следователей из других отделов, из районов людей попросили.
      Оружия нашли немало. В который раз кабинет начальника РУОПа генерала Сергеева превращался в арсенал. Это помещение было самым надежным в здании для хранения опасных или ценных предметов. Здесь перебывало всякое. Коллекция ружей, закупленная на деньги, переведенные из американского Сити-банка в финский магазин путем хищения по компьютерной сети. Инкунабулы, древнейшие документы из Публичной библиотеки, украденные и вскоре обнаруженные. Контрабандные пистолеты, шедшие транзитом из Прибалтики в немалом количестве. Партия гранат Ф-1, привезенная на продажу. Драгоценности и вороха валюты здесь неизбывны. Генерал спокойно относился к тому, что его кабинет превращался то в штаб операции, то в хранилище. Лишь бы работа двигалась. Он может и в уголке пересидеть.
      В те ночи после убийства оперативника его управления, дверь кабинета тоже не закрывалась. Эксперты периодически заходили и уносили к себе на Шпалерную баулы с автоматами, пистолетами, ножами, кастетами, нунчаками, дубинками. Сергеев тяжело переживал смерть подчиненного и держался на ногах до изнеможения. Заместители координировали работу в городе, а он старался держать в напряжении весь регион. Архангельск, Вологда, Калининград, Петрозаводск... Он звонил начальникам УВД и своих подразделений, растолковывал отправляемую информацию. Преступники могли рвануть из Петербурга сразу после убийства. Вокзалы, аэропорты, дороги... Всех поднять на ноги. Дозванивался до начальников ГАИ, ЛОВД на транспорте, даже до отдельных КПП...
      Трое суток сотрудники милиции всех рангов не давали себе нормального отдыха, доставая подозрительные личности из самых разных мест - от шикарных ресторанов до грязных подвалов. Но Лопата и Вертлявый где-то затаились.
      Ночевавший на службе, занятый тяжелыми мыслями, Гусаров по многолетней привычке сначала поехал к своему дому по старому адресу, в коммуналку, но спохватился и повернул в нужном направлении. Его сотрудники тоже подавлены происшедшим. В эти три дня многие говорили слишком откровенные веши. Устраивали целые вечера покаяния, мать их ети. Теперь никак не взять себя в руки. И самому лезла в голову всякая чертовщина. Хотелось выложить все, что случилось после командировки в Чечню. Даже наедине с самим собой хочется попросить прощения за убитых им бандитов. А они не убивали?
      Припарковавшись, поднялся к себе. Второй час ночи. Открыв замок новенькой двери, тихо вошел, стараясь не потревожить Алену и Иринку. Чтобы не расстраивать жену убытками, снял свой порванный пиджак и запихал в ещё не разобранный после переезда ящик с зимними шмотками, стоявший в подсобке. Машинально подобранная им на месте трагедии черная дискообразная штуковина, с виду металлическая, но оказавшаяся почти невесомой, забытая в треволнениях, осталась в боковом кармане. В чуть приоткрытую дверь понаблюдал за мирным сопением своей семьи. Покопавшись в кладовке около кухни, нашел початую бутылку водки, сохранившуюся после одного из многочисленных празднований новоселья. Выпив стопку и не поев, попытался уснуть на диване в большой комнате. Завтра похороны.
      Андрей стоял со свечой в руке и чувствовал за спиной сплоченных одной бедой своих товарищей. Весь личный состав РУОПа в молчании заполнил храм. Андрей облегченно вздохнул когда из врат вышли священнослужители и родственники отвели от гроба стонущую мать Сергея. Ее полный горя голос, вскрики и стенания воспринимались сотрудниками как строгий укор - куда ж вы смотрели, как не уберегли?
      В эти скорбные часы группа руоповцев продолжала работать. В переулке, неподалеку от храма, заметили подозрительную машину с тремя молодцами. Никифоров доложил Гусарову. Хмурый Андрей покинул отпевание для проверки. Документы у задержанных были в порядке и на стрелявших они не похожи. Отпустили. Профессионально посматривали по сторонам и когда тронулись длинной колонной машин на кладбище. Там, среди могил, генерал Сергеев сказал те правильные слова, которые так тяжело выполнять в жизни:
      - ... И в память о Сергее Марченко, я прошу, нет, я приказываю стрелять первыми при малейшей угрозе вашей жизни.
      Такие бы приказы да подкрепить законом, да ввести раньше на год другой, может быть, и остался бы в живых товарищ. Вечная память !
      - Да разве мало было взрывов в Петербурге? Тоже мне, нашли причину!
      - А я говорю - чеченцы. Больше некому. Бизнесмены тут не живут.
      А народу! Со всего микрорайона сбежались. Взрыв далеко был слышен. "Скорые", пожарные, милицейские машины. Народ оттеснили, оцепление поставили.
      - Дожили. В мирное время дома рушатся.
      - Давно дожили. На Просвещения ещё в каком году точно так же целый подъезд разнесло? Лет семь прошло!
      - И на Литейном.
      - И в Озерках.
      В самой середине дома от седьмого до первого этажа рухнули фасадные панели, обнажив квартиры. Холодильники, плиты, кровати, всяческий скарб сполз вниз, образовав громадную гору вещей, мусора и обломков.
      - Хоть бы людей не убило.
      Издалека видели, как чье-то тело положили на носилки и увезли.
      Лето. Время отпусков и дач. Многие во время взрыва были на работе или в отъезде за городом. В этом подъезде были, в основном, однокомнатные квартиры. Может быть, поэтому не много людей пострадало? Одиночки дома меньше сидят.
      Да, сначала об этом уникальном, в некотором смысле, доме. Внешне ничего особенного. Обыкновенная панельная многоэтажка. Но подобных все-таки не было в Санкт-Петербурге. А может быть, даже во всей стране. А если в стране, то и на всей планете. Ордера на жилье в нем были выданы исключительно ментам. А уже через месяц из ментов в доме остались считанные единицы! Большинство совершили обмен даже не въезжая в дом! Причина? Не потому, что дом плохой или местность зараженная или там, аура не такая чистая. Причина, казалось бы, невероятная - менты не хотели видеть друг друга после работы!
      - Я не дурак жить там, где за тобой глаз да глаз. С кем пришел, сколько выпил, какую зарплату получил...
      - Какой-то дурак в нашем подъезде сказал жене, что нам пайковые заплатили.
      - Скотина! Теперь все бабы узнают. Нет, надо съезжать отсюда.
      - Не убий, не укради, одним словом, а то сосед узнает и доложит по инстанции.
      - Ну. Я уже объявления повесил. Буду менять.
      - А я подожду, когда все наши отсюда выедут.
      - Я как-то об этом не подумал.
      - Уезжай, Витя, уезжай, не обращай внимания на мои слова.
      Где же ещё решают жилищные проблемы так, как в России, то есть в бывшем СССР? Строили молодежно-жилищные кооперативы, строили дома горняков и колхозников, дома Кировского завода и "Ленинца". Каждое сильное предприятие всаживало деньги в жилье для своих рабочих. Целые армии приезжих наемных трудяг, бесправных и послушных, вкалывали за крохотную зарплату в надежде когда нибудь получить свои квадратные метры жилья. В Москве и в Петербурге и в любом крупном городе. Десятилетиями органы внутренних дел пополнялись извне. Редкие горожане изъявляли желание надевать форму мышиного цвета и патрулировать на улицах. Для приезжих самой заветной мечтой была собственная квартира. Общаги, общаги, общаги. Сколько их в ГУВД? Двенадцать, двадцать?
      О, что за буйное время наступает в подразделениях, когда проносится слух, будто на днях начнется распределение квартир, выделенных городом для милиции. Некоторые перестают спать. Проспишь момент и будешь долго каяться в общежитской клетушке или старой комнатке в перенаселенной коммуналке, где сварливые соседи да на всех один унитаз и одна ванна, превратившаяся из белой в коричневую.
      Нуждающиеся в жилье ищут влиятельных покровителей, достают вопросами свое руководство, ревниво следят за действиями конкурентов.
      - Я в городской очереди с семидесятого года.
      - Ну и что? У нас на четверых девять метров, без ванной и горячей воды, вот так.
      Спорят кому хуже живется на Руси.
      - У нас тоже водогрей. И ещё сосед туберкулезник в квартире.
      - Пускай дают жилье твоему туберкулезнику на его работе. У нас вообще шизик живет.
      - Наш туберкулезник не работает. А шизик на вас всех плохо влияет.
      Квартирный вопрос искалечил немало судеб. Алена, пилившая Гусарова по поводу квадратных метров, поставила ультиматум: или покупай жилье, или получай от любимого государства. Способ её не касается, но она здесь живет последний год, в этой халупе.
      - Ах, не на что купить? Не платят, как следует, денег - уходи работать в более доходное место. Чего ты привязался к ментуре?
      - В бандиты, что ли, идти?
      - А хоть и в бандиты. Вон как они своих баб содержат! Когда ты пропал на три месяца в очень странной командировке, нам стали деньги присылать не такие, как у тебя зарплата. Я думала, ты переквалифицировался. А как вернулся, опять на одном окладе.
      - Может, мне в Чечню опять уехать?
      - Хоть куда поезжай, а жить надо по человечески. Мне и одеться надо, и в гости хочется, и у себя гостей принять. А где?
      - Что я могу ещё поделать? Таких, как я, - целая армия. Все так живут и ещё хуже. Я зарабатываю больше многих коллег. Начальник, как никак. Не представляю что говорят другие жены своим мужикам, когда те приносят денег меньше меня.
      - Ты мужчина, тебе и думать.
      - Откуда такое барство? Папа, мама - обычные люди, а у тебя запросы, будто родом из Калифорнии.
      - Ты мне одно скажи: будет у нас нормальное жилье когда-нибудь?
      - Откуда я знаю? Буду стараться не упустить любой шанс. Обещают на работе. Дом, говорят, какой-то строят.
      - Какой-то! - взвилась Алена. - Ты бы хоть узнал какой, где, когда закончат, кто будет распределять квартиры. Какой-то дом строят! О себе думать надо, о нас! Какой то дом! Надо же! Какой то! Ты сам какой то одноэтажный.
      На следующий день после неприятного разговора с женой Андрей поинтересовался у руководства что за дом строят. Оказалось, он уже готов и жилищная комиссия Главка выделила несколько квартир на их службу. Гусаровым повезло.
      Андрей подъехал к дому на своем "москвиче", когда там были чуть ли не все руководители служб Главка, районное начальство, множество знакомых и зевак. До последнего момента не верил, что рухнул именно его подъезд. Едва взглянув на свою обнажившуюся квартиру и увидев Иринкину кроватку, побежал к детскому садику. Среди столпившихся у ограды ребят издалека приметил дочь, облегченно вздохнул, помахал ей рукой и пошел обратно к дому, набирая по радиотелефону рабочий номер Алены.
      - Гусарову, будьте добры.
      - Минутку. Ален, тебя.
      Слава богу, никого из своих не было дома. Алена на дежурстве и ему сегодня предстояло забирать Иринку из садика. Куда?
      Издали здание было похоже на треснувший пополам гигантский кирпич. Пропала квартира. Столько ждали, так радовались, а пожить не успели. Когда теперь получат другую? И получат ли вообще? К взорванному подъезду оцепление пропускало только людей с удостоверениями. У Андрея спросили прописку;
      - Извините, столько милиции, что старший приказал пропускать только тех, кто работает по расследованию взрыва или проживающих.
      - Я и работаю и проживаю. Проживал, к сожалению.
      Начальник 11-го отдела УУР Петр Васильевич Горбуненко стоял пред домом с дежурным по городу.
      - Не на моем ли этаже рвануло? - спросил Гусаров, здороваясь за руку.
      - Андрей? Твой подъезд, что ли? Где-то на шестом бабахнуло. Не знаешь, кто там живет?
      - Нет. А что за причина взрыва? Мина?
      - Смотрим. Мощное было устройство, сам видишь.
      Горбуненко бывал на всех местах происшествий, связанных со взрывчаткой и оружием. Такое у него направление работы.
      - На шестом все разворотило и огнем обожгло. Нужна проверка, экспертиза. Куда ж ты теперь?
      - Сам бы кого-нибудь спросил. Мою комнатуху в коммуналке уже заселили.
      - Алена где?
      - На работе, слава богу. Еще ничего не знает. Позвонил, а сказать не смог.
      Андрей поднял чей-то упавший стул, устало сел и попросил закурить.
      - Это Буташев, собака.
      Гусаров лишился новой квартиры. И ещё несколько семей оказались на улице. Хозяйственники забегали, освободили один этаж ближайшего милицейского общежития. Целые сутки люди разбирали завал, подбирали уцелевшие вещи и отвозили на грузовиках в общежитские комнаты. Андрей сообщил своему начальнику о своих домашних заморочках, и Сергеев распорядился предоставить Гусарову отпуск.
      - Можешь оставить неделю другую на потом. Когда сможешь действительно отдыхать.
      Андрей согласился. Переезд, как говорят, это хуже пожара вместе с наводнением. Не на один день работы. В общежитии Гусаровым дали две комнаты. Неуютно, уныло, тоскливо. Сердце сжималось. Неужели задержатся здесь надолго? Кухня одна на всех. Горячей воды нет. Два туалета общих по три унитаза. С перегородками картонными. Хуже коммуналки.
      Алена с Иринкой отправились к бабушке в Псковскую область. Жена вернется, а дочь останется там на месяц. Андрей в одни сутки расставил мебель, кое-как устроил быт и, проклиная взрывников-террористов, решил потратить свой отпуск на поиск негодяев. Не ликвидируй их - жди нового нападения. Буташев выпутался из истории с переправкой радиоактивных веществ за рубеж и теперь мстит Гусарову. Но он бы обязательно известил о том, что приложил руку к адской машине, не отказал бы себе в удовольствии понаблюдать реакцию Гусарова. Теперь он, конечно, в Чечне... А если не он?
      - Ну, что у тебя?
      Покончив с переездом, Гусаров зашел в 11 отдел УУРа, подождал, пока Горбуненко не выпроводил из своего кабинета какую-то женщину, с виду перепуганную и вызывающую жалость.
      - Бросила гранату в окно квартиры одной коммерсантки. А может и не она. Привезли её из Кронштадта, надеялись, что хоть здесь расколется, вдалеке от дома. Молчит как рыба об лед и на жалость давит. У неё дружок есть, военный...
      - Я про взорванный дом спрашиваю, а он про кухонную террористку рассказывает.
      - А что дом? Тротил он везде тротил. Хотя, экспертиза, наконец, показала, что взорвать могли и без применения ВВ. Вот так.
      - А могли и с применением.
      - Могли. Работаем, Андрюха, работаем. Может, история с вояками что покажет. Ну, с теми, которых мы вместе с вашим РУОПом задержали. В Каменке.
      - Ты же знаешь, я сейчас в отпуске.
      - Командира роты тамошней части ещё до взрыва твоего дома задержали. Боброва, должен был слышать.
      - Это который при попытке сбыта...
      - Там целая команда работала. Еще один командир роты и начальник КПП. Бобров, как старший группы разминирования, целый год списывал тротил весь без остатка, а уничтожал частично. "Излишки" забирал и хранил на службе в металлическом ящике, и у себя дома немного. Одному человечку продал килограмм взрывчатки, электродетонаторы и подрывную машинку. Получил за все сто пятьдесят рублей. Кому именно продал, вроде и сам не знает. Покупателя описывает подробно, но - имярек. А кому ещё продавал не говорит. Молчит как об стенку горохом.
      Горбуненко заглянул в справку, лежавшую на столе.
      - В его ящике хранилось десять килограммов тротила, огнепроводный шнур, детонаторы, капсюли-детонаторы (сто пятьдесят штук), сотня электродетонаторов. На продажу готовил, падла. Вот и посуди, скоро ли мы выйдем на тех, кто у Боброва покупал взрывчатку и прочую тряхомудию. Кроме него и другие могли приторговывать. Дошло до того, воры у воров воровали. Один вояка, рядовой, однажды залез в Бобровский кабинет, подобрал ключик к ящику, где взрывчатка лежала, и свистнул три кэгэ тротила, огнепроводный шнур, пару метров детонирующего шнура, патроны, электродетонаторы... Полный бред.
      - Беспредел.
      - Воин правильно рассчитал, что командир ни за что возбухать не будет. Бобер, конечно же, о краже заявлять не стал. Но вместе с двумя посвященными устроили шмон. Нашли! И не где-то в тайнике, а в личных вещах рядового Печенкина. Морду ему наквасили и... взяли в долю.
      - Дела... А что спецаппарат говорит о взрыве дома?
      Горбуненко развел руками.
      - А у тебя?
      Гусаров повторил жест розыскника. В этот момент беседу прервал зуммер "моторолы". Андрей ответил.
      - Куда вам можно перезвонить? - спросил кто-то с кавказским акцентом.
      Продиктовав номер телефона Горбуненко, сыщики с нетерпением стали ждать звонка. Петр Васильевич без слов включил кнопку записи разговора.
      - Сейчас будут издеваться и угрожать.
      Позвонили через пол минуты. Тот же голос спросил:
      - Андрей Витальевич? Это говорит Руслан Буташев.
      - Здороваться не будем, Руслан Буташев.
      - Только не утруждайся меня засекать, все равно не найдешь.
      - Ты так и раньше думал.
      Буташев, сидевший в машине на Пулковском шоссе, в ярости ударил рукой по "торпеде".
      - Не говори так, шакал! Что было, то было. Если ещё раз полезешь в мои дела, - милости не жди.
      - Куда уж больше.
      - Я хочу чтобы ты знал: я не взрывал твой дом. Я здесь ни при чем.
      - Он сам взорвался.
      - Повторяю, Гусар, я ни при чем. Я чеченец, я так подло не поступил бы, из под тишка. Я бы встретился с тобой открыто. На западе говорят: чеченцы - французы Кавказа...
      - Ага, пигмеи - зулусы Африки. Отлично сказано.
      - Зачем так говоришь? Ты знаешь, что я политикой не интересуюсь. У меня свой бизнес.
      - Криминальный.
      - Какой есть. Мне не хотелось бы лишний раз портить отношения с милицией. У нас свои счеты, Гусар. Но, клянусь мамой, я только сегодня узнал, что ты жил в том взорванном подъезде.
      - Ты за этим позвонил?
      - Не надо меня искать. Я уезжаю на родину.
      Буташев швырнул радиотелефон на асфальт шоссе под колеса проезжающего мимо грузовика. Через секунду аппарат был раскатан в тонкий черный пластмассовый блин.
      Енгаев сдался. После того, как он позвонил в РУОП и узнал, что оперативник Марченко, занимавшийся его заявлением, убит. Хотя Эльдару Александровичу больше никто не угрожал. Был только один звонок.
      - Алло, наше предложение о введении Соркина в совет директоров отменяется. Будет другое, мы позвоним.
      Что другое? Предложение? Или вообще все другое? Об этом звонке Енгаев не стал сообщать в РУОП. Пусть будет что будет. Предложат "крышу" - пусть будет "крыша", раз её не избежать. Инцидента, подобно случившемуся возле обсерватории, и конкуренту не пожелаешь. А если бы сам Эльдар Александрович был в "волге"? Становиться в центр сообщений о криминальных разборках совсем не хотелось. Это означало бы потерю богатых клиентов. Конечно, кто же будет заказывать самолеты на авиапредприятии, которому угрожают? Хорошо, что о причине перестрелки на Пулковском шоссе из милиции не допустили утечки информации. В газеты не попало название "авиамеридиана". Даже трехдневный вихрь задержаний, пронесшийся по злачным местам Петербурга, не прояснил из-за чего стреляли. Журналисты копали, но не докопались, что имя Енгаева связано с происшествием. Теперь он ждал следующего шага бандитов.
      Ратников залег на дно. Он перестал выходить из дома, то же самое порекомендовал делать и своим Федям-Петям, бывшим с ним на Пулковском шоссе. Его маленькое дело продолжалось под контролем тех, кто не засветился. Несколько цыганских семей исправно получали на распространение маковую солому и героин, действовала и сеть продавцов-наркоманов. Жаль, нелепый случай отодвинул реализацию нового проекта. Зачем было стрелять по милиционерам? Придурки! Буташев обещал наказать своих людей. Убивать таких надо. Теперь Енгаев будет под опекой РУОПа и аэродрома Руслану долго не видать. Однако, Буташев считал иначе. Руслан наведался домой к Ратникову.
      - У них на предприятии, оказывается, есть собственный замполит. Кто-то вроде попа. Регулярно собирает трудовой коллектив и проповедует, внушает высшие ценности, а заодно и послушание начальству.
      - Я знаю. Это Кудратов.
      - Кудратов Владимир Михайлович. Имеет огромное влияние на господина Енгаева и его коллектив.
      - Да? Я думал, он там только мозги пудрит насчет связей с космосом.
      - Давай-ка я с ним поговорю. Устрой встречу.
      Через неделю Кудратов пригласил Енгаева в свой офис по очень важному делу. Этому предшествовала его встреча с Буташевым. Его привез Ратников, который обещал вернуть наконец-то вещи, отобранные его Федями-Петями.
      На условленной встрече вымогатель снова слушать не хотел разглагольствования о мощи биоэнергетики. Кроме Федь-Петь в офис вошел ещё один человек в темных очках, обращавший на себя внимание стройностью, одетый в хороший костюм и не участвовавший в разговоре. Ратников давил:
      - Не дури мне голову. Показывай финансовые документы, меня интересуют только твои доходы!
      Слупив с клиента до копейки, Ратник вернул отнятые пожитки. Кудратов бегло взглянул на бумажник, документы...
      - А радиотелефон?!
      Полудиск лежал в кармане Коли-Пети. И чего этого мага-волшебника больше всего волнует эта штука?
      - В другой раз. Попользуемся пока.
      Голос повысил, сморчок. Орет, что телефон ему нужен сейчас.
      - Сядь! Никуда он не денется. Вещица, вижу, дорога тебе. Проплатишься второй раз - получишь. Хоть завтра.
      Кудратов негодовал.
      - Вернете сразу, как только я дам вам деньги! Вернете именно мою вещь! Понятно?!
      - Давай сейчас!
      - Такой наличности в данный момент нету.
      - Ни фига себе, что ж ты в сейфах держишь? Аж пять железных ящиков!
      - Не ваше сраное дело.
      Пропустив грубость мимо ушей, Ратников миролюбиво сказал:
      - Тогда у меня есть другое предложение. Будем взаимно вежливыми. Ты оплатишь нам услугой, которая тебе, мне кажется, ничего не будет стоить.
      - Я не хочу иметь каких-то общих дел с вами.
      - Дослушай. Есть хорошее предложение. Сейчас я тебе представлю очень уважаемого коммерсанта, он тебе все объяснит и покончим с высокими тонами. Это Руслан Буташев. Думаю, что вы договоритесь.
      Ратников пошел к выходу, за ним последовали его Феди-Пети. Сидевший до этого в стороне человек в элегантном костюме встал. С едва уловимым кавказским акцентом заговорил по деловому:
      - Вы, Владимир Михайлович, вхожи к Эльдару Александровичу Енгаеву. Даже помогаете ему работать с персоналом. И должны знать, что дела у него идут неважно. Не сегодня, завтра могут прикрыть.
      - С чего вы взяли? Я считаю, что предприятие крепко держится на ногах, я бы сказал, на крыльях.
      - Вот как раз крыльев у него маловато. В последнее время я пристрастно интересовался вопросами работы авиакомпаний и кое что стал в этом понимать. Господин Енгаев плохо держится на крыле.
      - Спорно.
      - Пока спорно, но надо смотреть в будущее. А будущее таково, что вашему духовному родственнику придется серьезно потратиться.
      - Ах, вы вот о чем. Тоже наезжать будете?
      - Разве я похож на Ратникова? Я про другое. Вы же знаете, что главный рэкетир у нас - государство. У государства есть Федеральная служба воздушного транспорта, от которой зависит благополучие енгаевского "авимеридиана". Эта служба недовольна карликовыми компаниями, имеющими один или два самолета. Сколько единиц у Енгаева?
      - Четыре.
      - Двухместные самолетики не в счет. Пассажиров и грузы в "авиамеридиане" может перевозить только единственный Ту-154. Второй самолет, 124-й, свой ресурс отлетал и только числится на балансе, вы это знаете. Так вот, готовится распоряжение об отзыве лицензий у "односамолетных" компаний.
      Буташев замолчал. Да, Кудратову неприятно, что его товарищ разорится. Он регулярно и неплохо платит за его сеансы на предприятии, к тому же, Владимир Михайлович стал акционером "авимеридиана".
      - Вам что до этого?
      - Я уже сказал, что у меня есть интерес к самолетам. Хочу помочь на определенных условиях. Без меня Енгаев не спасет положение.
      - Почему вы так уверены?
      - У него нет трех миллионов долларов. Именно столько стоит Ту-154М. Конечно, можно купить наполовину подержанный "Як". Но это тоже не по силам Енгаеву. Такой Як-42 стоит полтора миллиона долларов. Он готов выложить полтора миллиона? Конечно, если он пожертвует личными средствами и если вы поможете ему своими, то можно выпутаться, сохранить предприятие. Но вы вряд ли на это пойдете, какой резон? Да, забыл сказать, что компания должна иметь не только несколько пассажирских самолетов, но и резерв двигателей и различных узлов для замены на них. А это все равно, что купить ещё один самолет.
      - Енгаев об этом ничего не говорил.
      - А он может и не знать. Не всякому сообщают что зреет в недрах Федеральной службы воздушного транспорта. Как это ни парадоксально, в Чечне о многих будущих решениях российских властных структур узнают быстрее, чем вы Петербурге.
      - Почему вы все это мне говорите?
      - Я вижу в вас партнера по бизнесу. Я спасу авиакомпанию своими деньгами, но вашими глазами и руками. Хочу, чтобы вы скупили для меня акции. С вашим влиянием на коллектив и самого Енгаева, это получится. Для моих целей не нужны Яки и Ту. Мне нужны небольшие "Сесны". Это будет моей долей и в этот авиаотряд никто не должен соваться. Все просто. Через месяц я куплю новенький Ту. Вы согласны?
      Владимир Михайлович прошелся по кабинету, остановился напротив сидящего Буташева.
      - А как с Ратниковым и его отморозками?
      Буташев улыбнулся:
      - Если мы будем партнерами, можете на них положиться. И не сердитесь, такова их роль в этой истории. Подумайте над моим предложением, но не долго. Каждый день мы теряем тысячи долларов. Повлияйте на господина Енгаева, ему не следует больше обращаться в РУОП. Ведь милиция не купит ему самолеты.
      - Ты знаешь, один экстрасенс нанял подонков, чтобы избили его жену. Вторую, кстати. То ли внушили им напасть на нее, то ли заплатили за издевательство. Сейчас в тридцатом отделении лежит заявление о нанесении побоев.
      За поздним ужином Гусаров делился дневными впечатлениями.
      - Сегодня я особенно не хочу слушать подобное, - отрезала Алена.
      Посыпавшиеся напасти осложнили отношения в семье Гусарова. Получив три недели отпуска после взрыва дома для обустройства угла в общежитии, Андрей не мог себе позволить отдыха и, наскоро переселившись, занимался поисками диверсантов, лишивших его квартиры. Алена, видевшая по соседству старания других мужей, отнесла бездеятельность Андрея на счет его невнимания к семье. Резкий и порой даже грубый на службе, Гусаров терял волю в разговорах с женой.
      - Алена, как только я разберусь со всем этим, возьмусь за дом по настоящему. Ну, чего сейчас не хватает? Основное сделано - кровати, стол, шкафы, что ещё надо? Особым уютом займемся чуть-чуть позже.
      - Сто лет ты мне говоришь одно и то же. Когда это твое "чуть-чуть" дозреет? Когда, наконец, я буду хорошо одета и не буду думать про этот жуткий быт? В конце концов у меня музыкальное образование. Я могла бы себя проявить, а ты вогнал меня в такие рамки, что я стала дурной домоседкой. Мне даже нормального общения не хватает.
      Словами Алена могла хлестать и порезче. Андрей знал, что едва он в споре повысит тон - получит в ответ брань на всю катушку, а этого он не любил и не терпел.
      - Ну были же у нас дни, когда мы выезжали на природу, я вас возил в БДТ, в Петродворец...
      - Мне этого недостаточно. Поговори со мной по человечески...
      Гусаров, как ни пытался, часто не понимал, чего желала Алена. Как человек действия, он мог выполнить её просьбы, конкретные задания. Проникнуть же туда, где витала в своих мыслях жена, ему было не дано. И не ему одному. Не раз убеждался, что её порывы непонятны даже общим знакомым. Вот опять огорошила:
      - Мне надо триста пятьдесят рублей. Иду учиться на курсы.
      - Когда?
      - К пятнице.