Это означает: раздувал их штаты по сравнению с другими управлениями, давал сотрудникам огромные силовые полномочия (проведение несанкционированных силовых операций), выделяющие их среди остальных милицейских структур, и, конечно же, активно продвигал «своих» – коллег из иерархии борцов с мафией – на высшие государственные посты. В результате сейчас, рушайловцы составляют конкурентную долю в центральных аппаратах силовых ведомств, сравнимую только с числом питерцев (так называют тех, кто работал в Санкт-Петербурге одновременно с Путиным и перебрался вслед за ним в Москву, в центральные аппараты различных ведомств) и «чекистов», выходцев из родной Путину КГБ, ныне ФСБ, бывших сослуживцев.

Теперь о личности – о Николае Овчинникове. Внешне при назначении все выглядело вполне пристойно и чиновничьи-закономерно. Овчинников получил должность по заслугам. Согласно данным официального личного дела, Овчинников до Думы – кадровый милиционер, со стажем работы в провинциальных правоохранительных структурах в три десятка лет, в депутаты ушел с поста начальника екатеринбургской милиции. А Екатеринбург – тоже не рядовой в России город и не заштатный, а «столица Урала», центр Свердловской области, крупнейшего промышленного Уральского региона. В ельцинские годы, с его, первого президента, знаменитым лозунгом российским регионам: «Берите суверенитета, сколько хотите», вполне серьезно муссировались идеи и планы по созданию Уральской республики со столицей в Екатеринбурге. Быть главным милиционером тут – значит быть у всей страны на виду, поскольку Урал – это богатейшие недра, металлургические комбинаты, такой природный и промышленный потенциал, который дал бы выжить любой стране… Кроме того, в Екатеринбурге традиционно сосредоточена одна из самых крупных мафий сначала Советского Союза, а теперь России – так называемая уралмашевская преступная группировка, и это значит, что главный городской милиционер, хочет он того или не хочет, а борется с уралмашевскими бандитами.

Впрочем, за пределами официального послужного списка нового назначенца, конечно, осталось многое. Быть может, даже главное – то, каким же милицейским начальником был в родном Екатеринбурге Овчинников? Чем был там занят? Какую мафию преследовал? С какой дружил? Какими подвигами прославил себя? Какие уральские фигуры поддерживал? В каких событиях участвовал? И, как результат всего этого, чем был Екатеринбург времен Овчинникова? И во что превратился теперь?

Естественно, у меня нет стремления рассказывать некую личную историю об уральском милиционере Овчинникове, выбившемся в большие столичные чиновники. Меня интересует явление российской жизни, именуемой коррупцией. Что это такое? Какие механизмы ее формируют – при всенародном-то ее осуждении? Что такое новая отечественная мафия времен путинских, а не ельцинских? Как она достигает высших государственных постов при этом президенте? В чем заинтересованность Путина в продвижении тех или иных господ? То есть на примере назначения Овчинникова, – главным борцом с мафией в стране, – есть шанс продемонстрировать, что же такое кадровая политика Путина и его администрации?…

Этот рассказ о мафии, об Овчинникове и Путине не будет коротким. Тут придется начать издалека.

Федулев

Эта история прогремела тогда на всю страну: 13 сентября 2001 года, когда в Чечне уже шла война, а Путин был назначен премьер-министром, потому что, в отличие от других претендентов, согласился начать вторую чеченскую войну, в Екатеринбурге произошел захват одного из самых крупных предприятий – комбината «Уралхиммаш», завода химического машиностроения всероссийского значения.

Граждане, вооруженные бейсбольными битами, при поддержке екатеринбургского отряда милиции особого назначения (ОМОНа) ворвались в здание заводоуправления, учинили там серьезные беспорядки и попытались посадить «своего директора» вместо директора Сергея Глотова.

Уральские телеканалы демонстрировали тогда, как коммунисты праздновали победу и орали: «Ура! Народ берет власть в свои руки! Долой капиталистов!». Теми же лозунгами отреагировали на происходящее и лидеры местных профсоюзов. Захват «Уралхиммаша» они объявили «рабочей революцией», поддержали его и пообещали скорейшее распространение подобных «революций» на всю страну.

Молчал президент Ельцин – но никого это не удивляло, все знали, что он болен и мало способен к работе. Однако молчал и новый премьер Путин… Москва в целом молчала… Министр внутренних дел Рушайло также никак не прокомментировал для публики участие его подчиненных милиционеров в штурме комбината на одной из сторон…

Естественно, это молчание столицы означало многое: с бухты-барахты подобные события у нас не случаются, и ОМОНы просто так, из одной солидарности с рабочими, борющимися за свои права, никого не поддерживают силой оружия…

Вечером 13 сентября, когда «рабочая революция» несколько поутихла, а в кабинете директора забаррикадировались те, кто не хотел освобождать – прежнее руководство, на территорию «Уралхиммаша» въехала настоящая бронеколонна – армада черных новеньких джипов. Перед ними почтительно расступились омоновцы – никакого противодействия джипы не встретили.

Из одного вышел невысокий гражданин невзрачного вида, в приличном костюме, дорогих очках, золотых цепях на груди и запястьях. Посмотришь – типичный новый русский со следами многодневного перепоя на лице. На всем пути следования к директорскому кабинету гражданина окружала мощная охрана, состоящая из екатеринбургских милиционеров. Омоновцы силой расчищали им дорогу, рабочие неохотно расступились.

– Опять Пашка бузит. Разборку устроил, – цедили кадровые химмашевцы сквозь зубы, поглядывая на происходящее.

– Ведущий промышленник нашей области, депутат областного Законодательного собрания Павел Анатольевич Федулев, руководствуясь решениями суда, стремится восстановить справедливость, – передавали в эфир екатеринбургские каналы, перемежая демонстрацию озабоченного лица «ведущего промышленника» с кадрами, где лица защитников комбината были в крови, и можно было заметить железные прутья вперемежку с битами…

…Гражданин в очках прошел внутрь и предъявил смещенным руководителям «Уралхиммаша» кипу бумаг. Это были судебные решения, в соответствии с которыми именно он, их предъявитель, а не кто-то другой – совладелец комбината. Теперь в качестве совладельца и члена совета директоров он намерен посадить в директорское кресло своего человека, для чего просит всех посторонних освободить помещение, им не принадлежащее.

Гражданин расположился в кресле без приглашения, как хозяин, подчеркнуто нагловато. Но через некоторое время, ушедшее на ознакомление смещенным руководством с бумагами, получил в ответ, во-первых, поток нецензурных выражений, которые стерпел. А во-вторых, также набор документов и судебных решений. В соответствии с ними именно нынешний директор, выходило, – настоящий директор. И за ним – тоже совет директоров, правда, не та часть, чьи подписи принес на своих бумагах гражданин-«совладелец».

Чтобы разобраться в сути случившегося, еще один экскурс в современную екатеринбургскую историю. Он нужен, чтобы понять: а по каким законам тут жили последние десять лет, последовавших после распада СССР? Как развивалось общество, в котором оказался возможен захват столь крупного комбината, как «Уралхиммаш»? И почему вообще в этой истории – несколько наборов судебных решений? И кто такой «Пашка» – Павел Анатольевич Федулев? И почему, когда в те дни я спрашивала в Екатеринбурге самых разных людей – прохожих на улице, дежурных на железнодорожном вокзале, чиновников областной администрации, проституток, фланирующих по гостиничному фойе, судей, милиционеров, учителей: «Что же такое у вас тут творится в самом-то деле?» – я получала один и тот же ответ: «Это у нас – Федулев». И вся разница в их ответах состояла только в том, что для одних опять же он оказывался Пашкой, а другие величали его Павлом Анатольевичем…

Начало

Десять лет тому назад, когда шло зарождение всей нынешней жизни – у власти был Ельцин и демократия, как мы тогда говорили, жизнь повсюду бурлила, Пашка был всего лишь местным мелким хулиганом, вымогателем и насильником. В Свердловске – а тогда, до переименования его в Екатеринбург, город назывался еще именно так, своим советским именем, – тут вовсю орудовали крупные криминальные бригады, разбирая сферы влияния, но Пашка был не с ними. Он был единоличник – занимался личным мелким разбойным промыслом. И хотя за ним тянулись уголовные дела, как шлейф за невестой, но особенно уж милиция его не донимала – мелок был Федулев и потому неинтересен. Таких у нас в те годы сажали не по мере совершения преступления, а только когда «надо было посадить», то есть когда бандит в чем-то не договорился с другими бандитами, поднял голос и обнаглел. За Пашкой Федулевым этого не водилось – несговорчивым он тогда не был.

В начале 90-х Пашка двинулся в бизнес – и это было типично, ровно так же, как большинство его товарищей, свердловских и вообще российских бандитов. При этом Пашка был беден, к «общаку» – уголовной черной кассе, а в Екатеринбурге, известном своим криминальным подпольем, существовал один из самых крупных «общаков» страны – Пашка, как мелкий хулиган, допущен не был, и поэтому первоначальный капитал он должен был делать самостоятельно. Чем и занялся.

Первый свой крупный капитал Федулев сколотил быстро – на «левой», то есть нелегально и кустарно произведенной водке, именуемой в России «паленкой». Механизм был прост. Дело в том, что в Свердловской области, в ее глухих городках и поселках, с советских времен существовало несколько спиртовых заводиков. При раннем Ельцине они, как и любое тогда производство, стали разваливаться, и наступил момент, когда каждый, кто мог и хотел, за символическую сумму, переданную наличными прямо в руки директору, получал такое количество спирта, какое мог увезти.

Конечно, это был откровенный грабеж государственных заводиков, но тогда это считалось нормой постсоветской жизни, люди голодали, и одна половина страны, чтобы прокормиться, грабила другую ее половину, и никакого удивления это не вызывало. Считалось, что все выживают, как могут, и это и есть бизнес, о котором мы мечтали.

Смысл покупки спирта был в том, чтобы потом разбавить этот практически дармовой продукт водой, разлить в подвалах в бутылках и продать, как дешевую водку, раскупаемую вмиг. Акцизов в России тогда еще не ввели, законодательства в этой сфере не существовало, и милиция, даже если бы захотела, была бессильна в борьбе против «паленки». Впрочем, милиция и не хотела, тоже предпочитая выживать любым путем, – то есть участвовать в нелегальном бизнесе. Водочники-подпольщики платили милиционерам за охрану от конкурентов и помощь при столкновениях с рэкетирами.

Именно тогда Пашка Федулев, бандит и бутлегер, познакомился с Николаем Овчинниковым, милиционером. На почве охраны производства и реализации водки-«паленки». Овчинников, как и все, тогда тоже очень хотел денег – в милиции зарплаты были мизерные, и платили их редко. Так они, Пашка и Овчинников, и поняли друг друга. Овчинников стал «не замечать», что делает Пашка, а Пашка, схватив удачу за хвост, Овчинникова не обижал – на хлеб с маслом милиционеру стало хватать с лихвой.

Наконец подошел момент, когда первоначальный капитал у Пашки сколотился в достаточном количестве для того, чтобы начать более крупную игру. И, что очень важно, – легальную. Это очень характерно для нашего общества: как солдат мечтает стать генералом, так и всякий бандит в России грезит о законном большом бизнесе.

Специфика российской экономики – как тогда, при Ельцине, так и сейчас, при Путине, – состоит в том, что все, кто хочет быть в большом бизнесе и добиться в нем успеха, знают: нужно соблюдать три условия. Первое – успех, как правило, у того, кто получает в личную собственность какой-либо кусок от государственного пирога, то есть от госсобственности. (Именно поэтому подавляющее большинство крупных бизнесменов выросли в России из бывшей партноменклатуры – комсомольских или партийных работников, они оказались ближе к «пирогу»).

Второе – добившись успеха, получив госсобственность в личную, надо все равно быть где-то рядом, при власти, то есть кормить (платить) чиновников регулярно, и тогда это будет твоя лучшая гарантия процветания частного предпринимательства.

Третье условие – это дружить (подкупать) правоохранительные структуры.

Не имея возможности выполнить первое условие, Федулев сосредоточился на втором и третьем.

«Правоохранители»

В те годы жил в Екатеринбурге некто Василий Руденко. Работал он заместителем начальника городского уголовного розыска и был товарищем Овчинникова. Все знали: Руденко – человек так себе, продажный и скользкий, но должность обязывала считаться с ним всех, кто хотел быть удачливым в бизнесе, поскольку мимо Руденко просто так не пробегал ни один бандит, желавший покончить со своим нелегальным прошлым. Руденко брал мзду за отстирывание личных дел новых бизнесменов (бывших бандитов) от криминального прошлого, зафиксированного в милицейских архивах.

Среди прочих потянулся к Руденко и Федулев. Это был не самый простой период в жизни Пашки. В Екатеринбурге он уже слыл состоятельным спиртовым королем, его уже приглашали быть спонсором местных богаделен и детских домов, он уже летал в Москву на субботу-воскресенье в тамошние ночные увеселительные заведения, вывозя с собой (особая привилегия, свидетельствующая о приближенности к власти) чиновников областной администрации, – и это означало, что самое время приступать к самоотбеливанию. Пашка решил, что ему больше не нужно его собственное криминальное прошлое, хранящее свой документальный след в архивах екатеринбургской милиции.

Решил – и сделал. Федулев, надо признать, был удачлив, и так будет и впредь: что задумывал, то воплощал.

Познакомил Руденко и Федулева человек по имени Юрий Альтшуль. Все, кто знал Альтшуля, вспоминают о нем тепло и даже с восхищением. Юрий – не уралец. Он оказался в Екатеринбурге почти случайно – его сюда направила страна. Альтшуль был военнослужащим, военным разведчиком, и прибыл на Урал как командир роты спецназа ГРУ (Главного разведывательного управления Генерального штаба России), выведенной, после падения Берлинской стены, из Венгрии в связи с расформированием Западной группы войск.

В Екатеринбурге Альтшуль уволился из армии и остался жить в городе. Денег страна военнослужащим тогда не платила, и, превратившись в гражданского человека, Альтшуль ринулся в бизнес. Как и многие уволившиеся в ту пору сотрудники спецподразделений, он создал частную службу безопасности, а также частное детективное агентство и благотворительный фонд «Ветераны спецподразделений».

В России подобных организаций, рожденных на армейских руинах, – множество. В любом крупном городе есть свои ветераны, и главное их занятие – охрана коммерсантов. Так Федулев оказался одним из клиентов Альтшуля, и именно бывший офицер ГРУ помог Пашке через Руденко вычистить от прошлых бандитских грешков компьютерную базу екатеринбургской милиции – желание исполнилось.

Вскоре Альтшуль стал не просто телохранителем Федулева, а его доверенным лицом. Именно он, умный, решительный и образованный человек, не в пример Федулеву, ввел последнего – личность без всякой профессиональной подготовки – на фондовый рынок Урала. Надо сказать, Пашка там быстро освоился и вскоре превратился в хорошего игрока. Своих денег было маловато, и Пашка вошел в долю с Андреем Якушевым. В середине 90-х Якушев был знаменит, являясь главой известной уральской фирмы «Золотой телец».

Вместе с Якушевым Федулев очень удачно скупил акции нескольких предприятий, среди которых оказались, например, акции екатеринбургского мясокомбината, крупнейшего на Урале. Масштабы «мясной сделки» были таковы, что это сделало Пашку без пяти минут екатеринбургским олигархом, вхожим в апартаменты самого областного губернатора Эдуарда Росселя.

И вот тут-то выяснилось, что Федулев не любит ни с кем делиться удачей. Он способен вместе бороться с трудностями, но не разделять финансовый и сопутствующий ему общественный успех. Именно в это время и случилось на пути Федулева первое и показательное заказное убийство.

Точнее, первое, о котором известно. А показательное потому, что после него Федулева стали бояться, осознав, что он теперь уж действительно перерос свои собственные рамки – мелкого хулигана и вымогателя. Так уж повелось в России: убил – тебя уважают.

Как-то в это время Федулев занял у Якушева крупную сумму денег – под очередную сделку. Он, действительно, ее провернул и увеличил сумму многократно. А вот возвращать долг вдруг категорически отказался… И не то чтобы Якушев сильно требовал этих денег… Впрочем, он просто не успел. 9 мая 1995 года, на глазах жены и ребенка, в подъезде собственного дома Андрей Якушев был расстрелян.

Уголовное дело? Да, его возбудили, и у него даже появился номер – № 772801. И там числился главным фигурантом – именно он, Федулев, первый компаньон убитого, его должник…

Ну и что с того? Уголовное дело с этим номером существует в архивах до сих пор. И у него нет ни конца, ни края – в том смысле, что его никто не расследовал и не расследует. Да и сколько их, подобных, окажется у Федулева потом, впереди… И всякий раз будет то же самое – точнее, ничего не будет. Каждый заинтересованный человек в Екатеринбурге знал к тому моменту, что Пашка сделал выгоднейшие инвестиции, – он купил в городе милицию, и она его верно бережет от любых неприятностей.

Конечно, Пашка действовал неглупо. И наверняка. Потому что он уже отлично понял правила новой наступившей жизни для коммерсантов, главное из которых: ты – ничто без связей двух типов. Первое – без «дружбы» (подкупа) высоких государственных чиновников, постоянное подкармливание которых – непременное условие выживания, прирученность их к твоему кошельку обязательна. Второе – и это также обязательная составляющая успеха в бизнесе: ты – никто без милицейских чинов, посаженных, как на героин, на твои доллары.

Именно с этих пор Руденко и Овчинников становятся постоянными Пашкиными «партнерами». Они помогают ему вырастать в «нового уральского промышленника» и приумножать состояние. Естественно, все тем же, испробованным на Якушеве, путем – другим-то не овладели.

Однажды Федулев предлагает поработать вместе Андрею Соснину, еще одному екатеринбургскому олигарху. Федулев и Соснин объединяют свои финансовые возможности и проворачивают беспрецедентную доселе по масштабам спекулятивную кампанию на уральском фондовом рынке. Соснин становится обладателем контрольных пакетов акций самых лакомых предприятий региона – фактически всего его промышленного потенциала, созданного несколькими поколениями советских людей, начиная со времен Второй мировой войны, когда сюда, на Урал, были эвакуированы самые крупные и лучшие заводы из европейской зоны СССР. Среди предприятий, контроль над которыми вследствие аферы перешел к Соснину и Федулеву, были Нижнетагильский металлургический комбинат и Качканарский горно-обогатительный комбинат (у обоих – мировая известность), «Уралхиммаш», «Уралтелеком», Богословское рудоуправление и три гидролизных завода – Тавдинский (в городке Тавда), Ивдельский (в городке Ивдель) и Лобвинский (в городке Лобва).

Это был серьезный успех. Для коммерсантов, естественно. Но для государства ли? Ни Соснин, ни Федулев не имели за душой никакой промышленной политики для этих предприятий. Они просто сыграли в игру. Областное чиновничество при этом носило парочку на руках, не спрашивая, что же они собираются делать с заводами, а лишь ожидая своей доли, – коррупция зашкаливала. И компаньоны никого из них не обидели, поделились награбленным – потому что это были те, кого обижать нельзя…

И вот наступал момент дележа: какой кусок собственности получит каждый из компаньонов? И опять повторился прежний мотив: Федулев мог спокойно делиться с чиновниками и милицейским начальством, считая это выгодным для себя вложением, но не желал делиться с партнером. И вскоре история повторилась, вызвав стойкий привкус дежавю: Андрей Соснин погиб от случайного выстрела, на свет появилось еще одно уголовное дело № 474802 от 22 ноября 1996 года, главным фигурантом там был опять Федулев… И – ничего.

На то и связи, чтобы они «работали». К моменту убийства Соснина милиционеры из числа товарищей Федулева – и Руденко, и Овчинников – они уже люди небедные в Екатеринбурге и, все видят – тем состоятельнее, чем более удачлив в бизнесе патрон, то есть Федулев. Естественно, дело № 474802 было списано, как и предыдущее, № 772801. И даже не в архив, а просто так – списано, в смысле забыто…

Спиртовые войны

Перечисление заводов и фабрик Урала, которыми завладел Федулев к концу 90-х – вещь, конечно, важная, но не главная. Екатеринбург – это, прежде всего, «Уралмаш». Самая серьезная уральская структура. «Уралмаш» – не завод, известный всему миру под таким же именем, а организованное преступное сообщество (ОПС) с именем завода – крупнейшая в нашем государстве мафия, многотысячный строго иерархированный отряд со своими представителями во всех ветвях власти. И поэтому одно дело – подкупать чиновников и убивать компаньонов, но совсем другое – договориться с уралмашевскими бандитами. В 1997 году Федулеву удается и это – он объединяет свои усилия с уралмашевцами ради скупки акций Тавдинского гидролизного завода. В таком объединении для Федулева в этот момент есть большой смысл – у него, ведущего роскошный, барский образ жизни, опять не хватает наличных для игры на рынке, деньги есть у уралмашевцев – они имеют «общак». И, самое удивительное, что последние идут с Федулевым на деловой контакт, хотя и знают, что он за «птица».

Необходимо объяснение: почему и у Федулева, и у уралмашевских бандитов столь силен интерес именно к гидролизным предприятиям? И, более того, он настолько силен, что способен объединить бандитов разных флангов, за спинами которых к тому же стоят разные правоохранительные структуры?

Смысл таков: гидролизные заводы производят спирт, из него вырабатывается так называемая водка-«паленка», очень потребляемый в России продукт по демпинговым ценам. Это отличный способ добиться фантастических прибылей с мизерными инвестициями, причем это «наловые» прибыли, из которых произрастает «нал», реальная денежная масса, не кредитная, не пропущенная через банки, не заметная для налогообложения. «Нал» – лучший десерт для отечественного бизнеса.

Итак, Федулев вместе с уралмашевскими бандитами скупает 97 процентов акций Тавдинского гидролизного завода. Делается это по обычной схеме: и та, и другая кооперирующаяся сторона создает фирмы, туда вкладываются деньги, акции потом делятся, а фирмы либо умирают, либо забирают на себя все производственные процессы, и в какой-то момент выясняется, что гидролизного завода как такового не существует, всеми его основными фондами владеют эти самые фирмочки… Безусловно, это – выхолащивание, выдаивание предприятия. И Федулев, и бандиты – люди одного порядка. Они хотят всего сейчас, им все равно, что будет потом.

Вскоре после сделки Федулев поступает в привычном ему стиле «хозяйствования». При разделе акций он нарушает первоначальные обещания о пропорциональности и даже не вводит уралмашевских представителей в новый совет директоров, оставляя там только людей, которые подконтрольны ему…

Почему? Федулев продолжает рваться в уральские олигархи, в первые среди первых, а значит, на свободу от любых компаньонов, даже очень влиятельных уралмашевских. И это ему, на удивление, удается: уралмашевские бандиты не расстреливают Федулева, чего можно было бы ожидать, а отползают.

Причина «мягкости» уралмашевцев проста: к моменту присвоения Тавдинского завода у Федулева в багаже уже не просто связи с милицией, руководство которой фактически образовало с ним совместный бандитский бизнес. Федулев фактически руководит областной милицией: имея отличные персональные отношения с губернатором Свердловской области Росселем, он производит кадровые назначения, делает, к примеру, начальником областного управления УБОПа, то есть главным местным борцом с собой, с оргпреступностью, того самого Руденко, который был его подельником… А Николая Овчинникова – начальником екатеринбургской милиции…

Но уралмашевские-то бандиты – из той же породы, и у них – тоже свои связи против связей Федулева… Так наступает день столкновения лоб в лоб, когда бригада уралмашевцев приезжает на Тавдинский завод и просто-напросто захватывает отнятую собственность вооруженным путем. А Федулев отвечает адекватно: по его первому зову на предприятие выдвигается специальный отряд быстрого реагирования УБОПа, и бойцы, состоящие на государственной службе, применяют силу…

Но против кого? Оказывается, против других бойцов той же государственной службы… Так выясняется следующее: на Тавдинском заводе, в борьбе за его спирт и нелегальную водку, столкнулись лоб в лоб даже не столько две местные криминальные группировки – федулевцы и уралмашевцы, но те, кто за их спинами. На стороне Федулева выступили Руденко и Овчинников – с одной частью вооруженных милиционеров. На стороне уралмашевцев в игру вошел начальник всей областной милиции генерал Краев – с подчиненными ему милиционерами. Получилось вооруженное противостояние с целью незаконного передела областной собственности силами тех, кто поставлен на Урале закон охранять. И те, и другие «за спинами» и были те самые, кто давал преступным сообществам возможность присоединять к своим империям все новые и новые владения.

Любопытно, как отреагировала Москва. Министерство внутренних дел. Столичные чиновники представили дело так, что в Екатеринбурге – просто внутренний милицейский конфликт: Краев не поладил с Руденко и Овчинниковым. Краев и Руденко были отстранены от должностей, причем Краева публично обвинили в тесных связях с уралмашевской криминальной бригадой, а Руденко, напротив, объявили… жертвой непримиримой борьбы с самой серьезной преступной группировкой Урала. Руденко как «жертву» перевели в Москву, и там решением министра внутренних дел Рушайло его сделали… начальником УБОПа Московской области с правом личного подчинения министру внутренних дел!

С тех пор подмосковный областной УБОП, руководимый Руденко, начинает греметь уже в столице. Нет более коррумпированной среды, патронирующей бандитов в столичной зоне, нет более омерзительных головорезов, выполняющих заказы борющихся между собой преступных группировок, чем они.

А в Екатеринбурге тем временем – кадровые перестановки в связи с уходом Руденко. Штат уральского УБОПа выстраивает лично Федулев исходя из своих коммерческих интересов. Фактически сам он назначает тех людей, в чьих руках государственные вооруженные отряды, которые по его требованию поднимутся на защиту его, Федулева, интересов. Вместо Руденко начальником УБОПа становится, например, Юрий Скворцов. Скворцов – не просто правая рука Руденко, но и поверенный во всех делах Федулева на протяжении многих лет. А первым заместителем Скворцова Федулев делает некоего Андрея Таранова. Эта личность известна на Урале тем, что является милицейской «крышей» Олега Флеганова, ведущего в области поставщика винно-водочной продукции. Этот Флеганов – ключ к возможности реализации фальсифицированной водки, поскольку основная ее часть продается именно через флегановскую розничную сеть.

Другим заместителем Скворцова, с подачи Федулева, назначают Владимира Путяйкина. Его задача – чистка милицейских рядов в области. Он начинает выдавливать из милиции всех, кто еще как-то поднимал голос против мафии, и тех, кто категорически отказывался находиться под надзором Федулева.

Господин Путяйкин принимается за дело весьма активно и подобострастно, и чистка происходит следующим образом. Лишь один пример: как-то Скворцов требует от Путяйкина документальной информации на тему: кто из сотрудников действует против Федулева и его людей? Путяйкин, как на грех, буксует – у него нет подробной документальной информации, и тогда ночью он везет одного из молодых сотрудников УБОПа к себе домой, поит его и настаивает, чтобы тот немедленно оговорил своих товарищей, якобы выступающих против Федулева и тех, кто в милиции с ним. Молодой офицер отказывается быть доносчиком, и тогда Путяйкин вынуждает его застрелиться из табельного оружия… Уверяя, что другого пути у того просто нет, – люди Федулева его все равно уберут…

«Да как же подобное возможно! – воскликнет осатаневший к этому месту читатель. – Что же творится?».

Спокойно, люди. Творится. И очень даже возможно. Именно так при Ельцине зарождались и взрастали в нашей стране устойчивые организованные преступные сообщества, которые определяют жизнь государства сейчас, при Путине. Именно их, мощных, влиятельных, сверхбогатых, имеет в виду нынешний президент, когда говорит, что передел собственности невозможен, все должно остаться на своих местах… Это в Чечне Путин – царь и бог, карает и милует, а этих, мафиозников, он боится трогать. Ведь на кону – такие деньги, которые большинству из нас и не снились. Цена жизни, слова и чести становится абсолютно ничтожной, если прибыль – миллионы долларов.

Беспредельщики

С приходом федулевской мафии российский Урал стал жить даже не «по понятиям» – если пользоваться криминальной лексикой, столь хорошо привившейся на нашей почве, что даже сам президент говорит на этом языке в публичных выступлениях. Свердловская область стала жить по беспределу. Тотальному. Федулевщина и есть олицетворение этого беспредела.

Я спрашивала людей на екатеринбургских улицах: «Кого вы уважаете? Губернатора Росселя? Федулева? Чернецкого?» (Аркадий Чернецкий – мэр Екатеринбурга.). И они мне отвечали: уралмашевских. То есть бандитов старой, дофедулевской формации. И тогда я, ошарашенная: ну как можно уважать бандитов? – еще раз спрашивала: «Почему?». И люди объясняли просто и понятно: «Потому что они живут по воровскому, но все-таки закону. «Новые» же бандиты не признают даже законов криминального мира».

Вот до чего мы дожили: народ готов отдать сердца одной мафии против другой, только потому, что другая – куда хуже первой.

Но вернемся опять чуть назад – в 97-й год. Федулев, покоривший екатеринбургскую милицию и нелегальный водочный рынок, продолжает играть на фондовом рынке, мошенничая с одной московской фирмой.