Темнело. За спиной, сквозь листву деревьев, в призрачной подсветке, дымились узорчатые стены Петровского замка. Вокруг противно мигали лампочки: мигала гирлянда, окаймляющая крышу палатки у метро, мигала вывеска ювелирного на другой стороне проспекта, мигало что-то, рекламирующее замки и двери. Машины, слепя, ехали сплошным потоком, разгонялись сразу же от светофора до недопустимых скоростей, и Максиму живо представилось, что какая-нибудь пьянь, не справившись с управлением, легко может разнести остановку в дым, вместе с навесной крышей, лавочкой и самим Максимом. В чернеющем небе страшно вздымались подсвеченные сине-желтым наклонные прожекторы стадиона, похожие на гигантские клещи, неуклонно смыкающиеся над жертвой. Чтобы не мелькало в глазах, Максим попытался сосредоточиться на рекламном щите и уперся взглядом в непонятные слова "на березовых бруньках". В голове по-прежнему была каша, и березовые бруньки только усугубили бессмыслицу. Бруньки... что за бруньки... - не понял Максим. Через несколько минут до него дошло, что рядом на плакате нарисована водочная бутылка. Пролетающие фары горели таким ярким светом, что Максим упал духом. Пять сбесившихся машинных рядов с включенным дальним светом. Да тут вообще никого не разберешь... Сплошные бруньки... Сейчас бы домой...
      На светофоре зажегся красный, поток остановился, и Максим обратил внимание на черную Волгу, застывшую в крайнем правом ряду. Волга была очень, очень старая, наверное, она еще помнила какого-нибудь первого секретаря райкома или заводского директора. Одно крыло у нее было скошено чуть набок и отставало от кузова. Максим разглядывал машину, и ему вспомнились слова о том, что "Борька... крыльями хлопает..." Вот же оно - крыло... и черная машина... Он встал и выкинул вперед руку. Светофор мигнул, поток тронулся, и серебристый, затонированный по самую макушку красавец бимер, весь увешанный государственной символикой и с мигалками на крыше, с готовностью вырулил строго по диагонали из крайнего левого ряда и плавно замер рядом с Максимом. Произошла мимическая сцена, в процессе которой Максим махал руками, как мельница, стараясь одновременно и отогнать непрошеный бимер и остановить черную Волгу. Наконец бимер нехотя отстал и рванул дальше. Волга стояла немного поодаль. Человек, сидевший за рулем, откинулся назад, и Масиму не было видно его лица, видны были только руки, лежащие на дужке руля. С замиранием сердца Максим подошел и открыл переднюю дверь. Водитель поднял к нему лицо, и в эту секунду Максиму захотелось бежать без оглядки, потому что его сознание еще не привыкло к мысли, что Борька жив, и теперь, когда он вопросительно смотрел на него, Максиму еще казалось, что перед ним покойник. Он растерялся, не зная, что сказать. Перед ним несомненно был Борька - какой-то пожелтевший, чуть высохший, но точно Борька, и Максиму даже показалось, что он за семнадцать лет переменился меньше, чем они все. Борька устало и вопросительно смотрел на него, и наконец равнодушно спросил:
      -- Куда едем?
      Несомненно еще было и то, что Борька его не узнал.
      -- На Комсомольский, - выдавил Максим.
      -- Садись, - согласился Борька невозмутимо.
      Максим какую-то секунду еще помедлил, но потом решительно, как в клетку с тигром, влез в машину, и они поехали.
      -- Вот из-за таких козлов все аварии, - хрипловато произнес Борька вслед бимеру. - Ездят как отморозки... Через пять рядов, через сплошную... потом удивляются, что по городу не проехать...
      Максим молчал, стараясь собраться с мыслями.
      -- Мы куда? - спросил он, оглянувшись.
      -- На третье, - бросил водитель и повернул мимо Петровского замка в глубину парка.
      Косясь на кирпичные стены, Максим сразу же вспомнил моментальный кадр: школа, "Евгений Онегин" по программе, поход по Пушкинским местам, и русичка, стоя напротив запертых ворот академии имени Жуковского, вдохновенно цитирует: "Вот окружен своей дубравой Петровский замок...". А рядом Борька, Серега, Толян... Колька косил тогда, кажется. А может, болел...
      Максим все еще молчал, краем глаза разглядывая водителя, и только когда из-за деревьев вынырнули и взмыли в небо прожекторные клещи, он неуверенно произнес, обращаясь к водителю:
      -- Борис...
      -- Ты ко мне, что ль? - спросил водитель неторопливо. У него был даже какой-то провинциальный акцент, который Максим не мог идентифицировать по местности. Филолога бы сюда. Референтка Лиля, кажется, филолог... Нет, тут настоящий филолог нужен, а не по диплому Всемирной Финансовой академии... Не московский, точно... Может, реинкарнация? Переселение душ?.. Толян каким-то похожим бредом в свое время увлекался... Нет, каких там душ. Тут тело налицо...
      -- К тебе, - подтвердил Максим неуверенно, как будто сам точно не понимал, к кому обращается.
      -- Обознался, - объяснил водитель терпеливым тоном, словно давно уже привык к различным причудам клиентов, и теперь ничему не удивляется. - Меня Виктор зовут.
      -- Как Виктор... - произнес Максим и взмолился. - Борька! Что ты мне мозги дуришь?
      Он готов был даже треснуть этого притворявшегося гада, если бы тот не держал руль, а вокруг не бурлил бы московский уличный трафик.
      -- Что-то меня все путают последнее время... - проговорил водитель и сунул руку в бардачок.
      Максим на ощупь понял, что ему передают водительские права. Он машинально раскрыл корочки. Кравченко Виктор Петрович. С виду - настоящие. Фотография - взрослого Борьки. Теперь у Максима уже не было никаких сомнений - на фотографиях у Борьки почему-то один уголок рта получался ниже другого, и на водительской фотографии это правило тоже соблюдалось в точности.
      -- Денег, что ль, должны тебе? - спросил водитель, то есть Виктор Петрович Кравченко, с умеренным любопытством. Надо же поддержать разговор с чудаковатым пассажиром. - Я паспорт не терял, у меня все в порядке... в других местах ищите...
      Смотрел он по-прежнему на дорогу, и собеседник его не особенно интересовал.
      -- Нет, - сказал Максим, положив на место права. Попутно он одним глазом заглянул в бардачок. Потрепанные карты дорог, фонарик, таблетки, темные очки...а что ты там хочешь найти, бриллиантовое колье или шпионскую рацию? - Школьного друга.
      -- Моя школа в Барнауле осталась, - проговорил водитель, одним глазом проследив за тем, чтобы бардачок закрыли правильно. - Двадцать седьмая средняя школа... Красноармейский проспект... И одноклассники все там же... кто не в могиле и не на зоне...
      Максим как-то внутренне ахнул. Почему-то ему показалось, что водитель говорит чистую правду, вернее, сам верит в то, что говорит чистую правду. И выговор какой-то... Ну, не собирался Борька поступать в театральный, никаких склонностей к самодеятельности не имел, зачем ему этот цирк?
      -- Как в Барнауле? - сказал он. - Это точно?
      Водитель мельком посмотрел на него и усмехнулся.
      -- Вроде еще память не пропил, - сказал он и помрачнел, словно понял, к чему клонит собеседник. - Но я тут с регистрацией. У меня все законно. Регистрация, на машину доверенность... все законно.
      -- Не может быть, - сказал Максим, потому что больше сказать было нечего.
      Водитель снова усмехнулся.
      -- Странные вы, - произнес он и замолчал.
      Максим замолчал тоже. Машина уже взмывала в небо на поворотах и эстакадах третьего транспортного кольца, за окнами, насколько хватало взгляда, рассыпались московские огни, и Максим чувствовал себя слишком усталым, чтобы спорить с Борькой о том, что он на самом деле Борька. Он откинулся в кресло, вздохнул и вытащил телефон. Одновременно он следил за водителем - не напряжется ли. Нет, ничего подобного. Водитель был спокоен и внимание его поглощено дорогой.
      Максим набрал Валю. В трубке сперва раздалась запись Иглезиаса, Валиного любимого, который Максиму уже осточертел до последней степени, а потом уже Валин голос. Отрывается в отсутствие мужа.
      -- Алло, - сказал Максим. - Я еду. Буду через пятнадцать минут.
      Отключившись, он какое-то время подумал и набрал Сергея. В трубке раздался все тот же Иглезиас. По радио его, что ли, передают. Сбесились совсем.
      -- Я сейчас домой, - сказал Максим. - На работу завтра с утра выйду. Завтра, все завтра. Устал...
      Отключившись вторично, он удивленно задумался. По какому это радио Серега слушает Иглезиаса. Он раньше все "Радио Ультра" слушал, как прыщавый подросток, и сейчас далеко не ушел. На его любимых станциях Иглезиаса не передают... Или он "Шансон" включил... Бред, все бред, куда ни кинь, какая-то ерунда... Потом он вспомнил, что Серега, должно быть, в бане... ну да... в притон, что ли, какой-нибудь подались...
      Он оглядел водителя внимательнее. Тот был в дешевеньких замызганных брюках, грошовой китайской футболке, часы на руке были тоже китайской поделкой, из тех, которые продаются в газетных киосках по цене газеты. Руки грубоватые, со ссадинами и трещинами. Никаких следов потомственного интеллигента Борьки Додонова в его облике не было. Вполне естественный пролетарий. Гармоничный со средой обитания. Бред, еще раз подумал Максим и снова потряс головой.
      -- Ты это... - спросил он осторожно. - Бомбишь, что ли?
      -- Ну да, - согласился водитель. - Самое время...
      -- А за рулем давно?
      Водитель хмыкнул.
      -- С армии.
      Максима снова резануло по ушам. Какая еще армия?.. Борька собирался в университет, правда, родители были против... А если он вернулся, как говорит Наталья, инвалидом, кто б его в армию взял?.. У нас, конечно, и с оторванной ногой возьмут, но из больницы-то забирать не станут... Где ж найти его, стоп... Машина по доверенности, прописки нет наверняка...
      -- Нам иногда в такое время ездить нужно, - сказал быстро Максим. - Телефон есть у тебя?
      -- Есть... - проговорил водитель охотно. - Я ж говорю, я на законных основаниях. Не таджик какой-нибудь...
      И опять же не мог Борька, потомственный космополит и интернационалист, такое выговорить... Семнадцать лет назад не мог, правда, за семнадцать лет взгляды меняются...
      Тем временем водитель вытащил из кармана листочек резаной бумаги и передал Максиму, зажав в двух пальцах, как сигарету, и от вычурности этого жеста Максим снова вздрогнул. Пластика Борькина у него, хоть убейте. Визитная карточка на туалетной бумажке, елки. Прогресс идет вперед... Водитель категории... телефон... Виктор... звонить в такое-то время... С ума сойти.
      -- Если что, мне лучше заранее, - Виктор Петрович чуть потеплевшим голосом. - А то мало ли, иной раз занят, так никуда не денешься...
      Настроение у него явно улучшилось. Все как надо... с работодателем разговаривает... Максиму стало вдруг страшно, действительно страшно. Что же это происходит? Зачем этот маскарад? Или не Борька? Да нет же! Борька и есть. При чем тогда Барнаул... армия... регистрация...
      Слава богу, они уже свернули на Комсомольский и въезжали во двор. Максим протянул Виктору Петровичу две мятые купюры из кармана, потрясенно проследил, как его машина растворилась в темноте, и поспешно записал ее номер все на той же импровизированной визитке. Телефон. Может, липовый? Он набрал номер с визитки, подождал и услышал ответные гудки. Нет, настоящий... Он выключил связь, отвернулся, отмахнулся еще ото всего, что на него за эти три дня навалилось, и побрел к подъезду.
 
      -- Вот только этого нам не хватало... - убито пробормотал Сергей Кириллович, когда замученный головной болью и невысыпанием Максим замолчал и измученно закрыл лоб ладонью.
      Бывшие школьные друзья сидели в кабинете Серея Кирилловича. Где-то за дверью у Веры разрывался телефон, но до кабинета все эти звонки, согласно строгой инструкции, не доходили.
      -- А я что говорил! - торжествующе воскликнул Анатолий Леонидович, заклеенный почему-то пластырем через всю щеку. - А вы: алкоголик... в нарки подался...
      -- Как же ты его отпустил-то? - сказал мрачно Николай Евгеньевич и закрутил ус. Всем своим видом он показывал, что от него уж никакие самозванцы бы не ушли.
      -- Как прикажешь? - спросил Максим, морщась и дожидаясь действия анальгина. - Что, руками его хватать? Милицию вызывать? И что сказать милиции? Чтобы мне скорую психиатрическую вызвали? Вот телефон тебе, мало?..
      -- Я по базе пробью, - веско сказал Николай Евгеньевич и принялся с каким-то ожесточением рассматривать мятую бумажку с обратной стороны. - И Артуру позвоню...
      -- Артуру! Зачем тебе Артур, ты по этому и звони...
      -- Нееет... - Николай Евгеньевич размашисто покачал указательным пальцем. - Сперва Артуру... Береженого бог бережет...
      И он изобразил на лице снисхождение перед наивностью сотоварищей.
      -- Это он готов уже был, он знал уже, - сказал Анатолий Леонидович, указывая рукой на Максима. - А я представляете, что испытал? Представляете? Думал, все, второе пришествие... мертвецы восстали... Думал, ноги откажут... А что ты думаешь? Так и загнуться можно...
      -- Ты меньше уродов всяких слушай, - процедил сквозь желтые зубы Николай Евгеньевич. - Поначитался всякой фигни загробной... - он закусил губу. - Прибил бы Маринку, прибил... Знала же, змея...
      -- Ее за что? Себя прибей!
      -- Ох, ну ладно, разведет тут сейчас!..
      -- А ну дай, - веско сказал Сергей Кириллович и забрал у Николая бумажку. Все опять замолчали. Сергей Кириллович бумажку задумчиво понюхал и заявил, словно его внезапно осенило: - Я знаю! Я читал... Это у него память отшибло. Сейчас много таких случаев, когда память отшибает, и человек ничего не помнит - где он, кто он...
      -- Этот-то помнит, - вяло возразил Максим. - И Барнаул, и армию... и машина у него, и документы, и регистрация... все при нем.
      -- А это ему в дурдоме рассказали, - возразил Сергей Кириллович уверенно. - Или это... программу в него зашили. Закодировали. Кого-то от алкоголизма кодируют, а кому-то вот так внушают, кто он, что он... Я читал... Где вот этот... - он пощелкал пальцами в воздухе, - компьютерный гений-то наш?..
      -- Ага. И документы дают? Готовенькие? И что, ты знаешь, что ему в башку запихали? Может, ему запихали убить президента Российской Федерации?
      Сергей Кириллович махнул рукой.
      -- Это б уж сработало давно. Семнадцать же лет прошло!..
      -- Прошло-то семнадцать, да может, его перезашили-то вчера!..
      -- Не, - сказал Николай Евгеньевич, наконец сделав сам для себя вывод и крутя головой. - Ошиблись вы, мужики. Не он это. Не может быть. И Наталья эта небось пьет запоем. Ты б к Марине сходил все-таки, а то сплетни собираешь... А этот вообще...врет, как очевидец...
      За Максима обиделся Анатолий Леонидович.
      -- Я!.. - закричал он, стуча себя по груди. - Чтоб я Борьку не узнал!.. Да ты что, слов русских не понимаешь! Говорят тебе, Борька!.. Ты бы сам на него посмотрел.
      -- А правда, - согласился Сергей Кириллович. - Давайте посмотрим. Чего мы гадаем.
      Все снова замолчали.
      - И Наталью проверить легко, - продолжал Сергей Кириллович. - Послать запрос...
      -- Куда послать? - спросил Николай Евгеньевич ядовито. - Ты, может, помнишь, где они разбились? Или ты по всей федеральной трассе "Крым" запросы разошлешь? И на незалежную еще?.. У вас тут двадцать лет назад авария была!.. Где-то. Тебе ответят...
      Сергей Кириллович отодвинул на край все посторонние документы, положил бумажку на свой необъятный стол и расправил двумя пальцами.
      -- Нда! - пробормотал он и снял трубку. - Вера!
      Анатолий Леонидович бумажку отобрал.
      -- Охренел, что ли, - сказал он. - Это с Борькой тебя Вера будет соединять?
      Вызванная Вера тут же возникла на пороге, и Сергей Кириллович скомандовал:
      -- Ничего. Потом. Иди.
      Вера изобразила на лице покорность и закрыла дверь.
      -- Ты не помнишь, - досадливо сказал Анатолий Леонидович, почесывая нос. - Ты с твоим начальником разговаривать будешь.
      После неловкой паузы Сергей Кириллович четко и безапелляционно отрезал:
      -- Мой начальник - Борис Андреевич Додонов. Родившийся в Москве. Проживающий по адресу. А это - Витя с Барнаула. Видишь? Вот, вот написано! - он ткнул бумажку Анатолию Леонидовичу в лицо.
      -- Что ты орешь? - сказал Анатолий Леонидович. - Легче тебе от этого?
      -- Это он должен звонить, - возразил Николай Евгеньевич, указав на Максима. - Он с ним разговаривал.
      Бумажка, описав круг, оказалась у Максима в руке.
      -- Голова... - пробормотал Максим. Потом принял бумажку, словно та была отравлена. Закинув руку далеко вперед, снял трубку телефона, подтащил, сильно растянув провод, к себе и неловко прижал к уху.
      -- Набери...- проговорил он.
      Подскочивший Николай Евгеньевич поспешно набрал номер. Максим тяжело вздохнул.
      -- Алло... - проговорил он. - Виктор?.. Ага... Мне бы сегодня поездить надо по Москве. Несколько концов. Ну, договоримся... Хорошо, идет... Ага... Адрес пиши...
      Словно вконец измученный человек, он выпустил из рук трубку, и Николай Евгеньевич, ловко подхватив ее, положил обратно на рычаг.
      -- Сейчас подъедет... - пробормотал Максим, как человек, сделавший все, что мог, и теперь умывающий руки.
      -- Вот посмотрите! - торжествуя заранее, воскликнул Анатолий Леонидович. - Посмотрите, посмотрите!..
      -- Посмотрим, - зловеще процедил Николай Леонидович. - Все посмотрим... - он выхватил с пояса мобильник. - Андрюша? Через полчаса мужик на черной Волге подъедет... Запиши номер...
      Прижимая мобильник плечом к уху, он вышел из кабинета, открыв ногой дверь.
      Сергей Кириллович проводил его кислым взглядом, побарабанил пальцами по столу, играя резной печаткой, и сделал какой-то неопределенный жест самому себе.
      -- Что ж, - сказал он. - Подождем...
      Анатолий Леонидович озабоченно потрогал пластырь на щеке.
      -- Я пойду... - сказал он. - Посмотрю тоже.
      -- А я никуда не пойду... - простонал Максим. - Я из тяжелой командировки вообще... мне сюда... - и он на полусогнутых переместился на диван за спиной у Сергея Кирилловича, и блаженно развалился на нем, почувствовав себя наконец в привычной и комфортной обстановке.
      -- Ждем, - повторил Сергей Кириллович и поднял голову в сторону открывшейся двери. - Что?..
      Последнее слово было адресовано вошедшему менеджеру Саше, неуверенно потрясавшим в воздухе пластиковым файлом.
      -- Не отгружают, Сергей Кириллович, - пожаловался Саша.
      -- А чего хотят?
      -- Денег хотят, платежку требуют.
      Сергей Кириллович подумал.
      -- А что у нас с деньгами? - спросил он.
      -- Н-ничего, - сказал Саша осторожно.
      -- С этого... Строймосстандартрезерва деньги не пришли?
      -- Завтра обещают, - сказал Саша, вздохнув.
      Сергей Кириллович еще подумал.
      -- Сделай ты им платежку. На ксероксе вон сделай. И по факсу отправь. Только мне покажи, прежде чем отправишь. Я проверю. За вами ж все проверять надо...
      -- Сейчас, - сказал Саша и исчез, а Сергей Кириллович уже кричал в приемную:
      -- Вера! Эту мне набери... как ее... Виолетту.
      Раздался звонок, и Сергей Кириллович, включив громкую связь, откинулся в кресле, оттянул от воротничка галстук и, задумчиво вертя перед глазами карандаш, закричал:
      -- Виолетта! День добрый!
      -- Здрав-ствуйт-тее, - ответил женский голос с сильным прибалтийским акцентом.
      -- Как там погода у вас? Дождей нет? - продолжал Сергей Кириллович. - В общем так, мы сегодня деньги проплатили. Платежку вам Саша сбросит. Отгрузите сегодня?
      -- Все се-годня не буудет, - ответил женский голос. - Все заавтра будет, о-кон-чатель-но.
      -- Да, вот еще: надо, чтоб вы письмо дали на станцию, что это груз Красноводской фабрики, и кто получатель. Слышите, Виолетта? С подписью и печатью.
      В аппарате помолчали.
      -- Я не знааю... - недоуменно протянул женский голос. - Эт-то могут быть труд-нос-ти...
      -- Хорошо, - прокричал Сергей Кириллович, мимолетно изобразив какую-то неприязненную реакцию движением одной брови. - Сбросьте нам чистый бланк этой Красноводской фабрики, мы тут сами все сделаем.
      В аппарате еще помолчали.
      -- Но эт-то криминааал!.. - пораженно произнес женский голос.
      -- Дааа! - радостно подтвердил Сергей Кириллович, вертя карандаш. - Конечно, криминал! Он самый и есть!
      В аппарате снова помолчали.
      -- Хо-ро-шоо, - сказала женщина. - Гово-ри-те номер факса.
      -- Переключаю, - сказал Сергей Кириллович. - Вера! Скажи ей номер факса!
      Он переключил линию, вернулся в вертикальное положение и швырнул карандаш на стол.
      -- Урроды... - прорычал он. - Ну что? - он уже обращался к тихо появившемуся Саше. - Сделал?
      -- Вот, - сказал Саша гордо, подавая листок.
      -- Так... ну... ну... ну... ага. А дату ты какую поставил? Ставь сегодня... - он посмотрел на часы. - Десять тридцать. Вот так вы и прокалываетесь, разведчики хреновы. На мелочах.
      -- Прошу прощения, - сказал Саша с достоинством. - И на старуху, как говорится...
      -- И звони ей сразу же. Пять раз позвони, дави, но чтоб сегодня отгрузили. Мда, - сказал он, когда Саша скрылся. - Что-то сегодня с утра не то... - он обернулся к Максиму, который лежал с закрытыми глазами. - Ты все дурью маешься?
      -- Не дурью, а головой, - простонал Максим. - Тебе бы так... Я три дня и три ночи искал ваш...
      -- Да ладно, не один ты работал. Я, может, больше тебя, и трудней еще...
      С грохотом, роняя где-то вдалеке стулья, ворвался Анатолий Леонидович.
      -- Подъехала! - закричал он. - Черная Волга подъехала! Та самая! Та самая, какую я видел. А вы: алкогольный токсикоз... у вас у самих токсикоз, я, может, не пью с самого...
      Максим резко сел, как Ванька-встанька, но глаз не открыл.
      -- А Борька? - спросил Сергей Кириллович недоверчиво и немного подавшись назад.
      -- Не знаю, - сказал Анатолий Леонидович, запыхавшись. - Я не смотрел. Я машину только...
      -- Мда, - повторил Сергей Кириллович, вопросительно глядя на своих сотрудников, которые никак на его вопросительные взгляды не реагировали, а отводили глаза кто куда.
      Зазвонил телефон.
      -- Что, Коля? - спросил Сергей Леонидович, быстро наклоняясь к трубке. - Что?
      -- Звездец, - лаконично ответил Николай Евгеньевич и отключился.
      -- Я, пожалуй, пойду, - сказал Анатолий Леонидович, нерешительно поворачиваясь и двигаясь прочь, к выходу. - Я уже один раз это видел, у меня нервы не железные...
      -- У меня тоже, - сказал Максим, поднимаясь, но по-прежнему не открывая глаз.
      -- Сидеть, - скомандовал Сергей Кириллович (Максим послушно сел). - Тебя он хоть знает, этот... а я что...
      Максим открыл глаза и закричал:
      -- Фото!.. Фото убери!..
      Сергей Кириллович поспешно сгреб парадную фотографию в ящик стола и замер в неестественно прямой позе. Поднял руку и поправил галстук. Снова замер.
      -- Сергей Кириллович, к вам, - доложила Вера, раскрывая дверь.
      Из-за ее спины показались двое. Впереди вчерашний водитель, упорно называвший себя Виктором, и Максим, еще раз внутренне застонав, убедился, что это все-таки Борька, и ни кто иной. При дневном свете было совершенно очевидно, что это Борька. Вошел спокойно, не волнуясь. Плюшевый джемпер. Брюки те же, что вчера. Посматривал по сторонам, но, в общем, ничему не удивлялся. Бросив взгляд на Максима, узнал - как узнают случайного попутчика. Сергея Кирилловича не узнал. Негромко поздоровался и встал на пороге.
      Вторым зашел Николай Евгеньевич - белый, как мел, старающийся мысленно переварить увиденное и со взглядом, обращенным внутрь собственной личности с неким вопросом, что было ему совершенно не свойственно.
      Сергей Кириллович встал, но если и удивился, то не показал виду. Коротко поздоровался и требовательно уставился на Николая Евгеньевича. Тот, наконец, очнулся.
      -- Вот, - сказал он. - Это Виктор, - и принялся опять крутить ус.
      Сергей Кириллович кивнул.
      -- Садись, - сказал он деловито, указывая пятерней на стул, и поднял глаза. - Спасибо, Николай Евгеньевич.
      Бледный Николай Евгеньевич открыл было рот, закрыл и вышел из кабинета.
      Сергей Кириллович, изобразив на лице дружелюбную улыбку, с полминуты молча разглядывал посетителя. Не подействовало. Посетитель сидел и казался совершенно равнодушным и терпеливо ждущим, когда ему расскажут, зачем привели.
      -- Похож, - радостно объявил Сергей Кириллович после паузы. - Максим Николаевич, а ведь правда похож?
      -- Мммм, - ответствовал Максим Николаевич неопределенно.
      -- Похож, - подтвердил Сергей Кириллович довольно и обратился к посетителю. - Мы ищем водителя в офис, вот, наверное, Максим Николаевич говорил... Я так понимаю, ты водитель?
      -- Так точно, - подтвердил посетитель.
      -- В постоянной работе есть заинтересованность?
      -- Да что ж, конечно, - хрипловато проговорил посетитель. - Если договоримся.
      -- Договоримся. Обычно мы по рекомендации берем, как и все нормальные люди берут, но вот Максим Николаевич, наверное, говорил тебе вчера, что ты очень похож на нашего общего друга. Я так считаю: если человек похож на кого-то внешне, то он и внутренне будет походить. Так что тут, можно сказать, твоя внешность тебя рекомендует... А там как ты сам себя покажешь... Мы всегда берем на испытательный срок.
      -- Законно, - глухо сказал посетитель.
      Он никуда не торопился и не спешил разговаривать. Он был им нужен, и степенно выслушивал предложение.
      Максим нахмурился. Он не понимал, о чем идет речь, и к чему клонит Сергей Кириллович. За столом собеседники принялись обсуждать деловые вопросы, есть ли трудовая книжка, есть ли права, каков стаж работы, давно ли попадал в аварии, и, соответственно, навстречу, какая зарплата, каковы условия, как насчет сверхурочных... Обсуждение совершенно закономерное и с одной и с другой стороны. Максим сперва наблюдал за водителем, но скоро понял, что наблюдать бесполезно. У того в глазах не было даже особенного интереса к будущему шефу. Предлагают очередную работу какие-то психи... не они первые и не они последние. Вот он положил руку ребром ладони на полированную поверхность. Незнакомый, нехарактерный, совсем не Борькин жест. Вот он встретился глазами с Максимом - чуть недоуменно от интенсивности наблюдения, и Максим перевел глаза на цветочки. Встал и подошел к окну. Он понял, что ему неприятны и этот разговор, и вообще этот оборотень тоже неприятен и страшен. Зомби. Зачем он нам нужен за баранкой? Все, что с ним можно делать - это либо сдавать в институт Сербского очищать Борькину сердцевину, как луковицу от шелухи, либо оставить в покое, и пусть живет, как хочет. Живет же как-то...
      За окном какая-то тетка парковала "Октавию". Поехала вперед. Врезалась в бампер "Пассата". Вылезла. Долго и озабоченно разглядывала атакованный бампер. Залезла в машину. Подала назад. Наехала одним колесом на поребрик. Перегородила дорогу. Коллапс. Вперед теперь уже ехать, видно, боится. Ждут ее уже двое. Вот гудят... Вылезают... Цирк, да и только. Наверняка купила права. С тем же успехом и этот купил... Был бы он вообще без документов, волновал бы меньше. А тут...
      -- Максим Николаевич, - позвал Сергей Кириллович.
      -- Да? - Максим вздрогнул и вернулся к действительности.
      -- Пойдем покажем офис нашему новому сотруднику.
      -- Пойдем, - согласился Максим.
      Никаким новым сотрудникам офис никогда не показывали. Тем более водиле на испытательном сроке. Максим не понял, зачем это делается, но послушно пошел следом.
      Сергей Кириллович широким жестом распахнул звуконепроницаемую дверь, и на экскурсантов обрушился громкий матерный рык - в числе других звуков. В приемной под множественно белеющими на стенах дипломами, удостоверениями и сертификатами находились Вера, Саша и еще один менеджер, Денис. Денис прижимал в уху трубку Вериного телефона и орал:
      -- Странный? Да меня не трахает, что он странный! Я, может, вообще с прибабахом! Я, может, приеду и трахну кирпичом по голове! Скажи ему, будет выеживаться...
      Саша с Верой не обращали на Дениса никакого внимания. Они были заняты - Саша печально следил за длинным бумажным полотном, которое с треском вылезало из факсового аппарата и кольцами сворачивалось на полу, а Вера, озабоченно хмурясь, печатала на клавиатуре какой-то документ.
      Сергей Кириллович мечтательно заулыбался.
      -- Ты гляди, - произнес он, разводя рукой перед открывшейся картиной. - Гляди, как работают! Орлы! Одних оставлять могу - работают так же! Не люди у нас, а золото... Ты, Денис, - сказал он, делая отечески строгую мину, - ты бы потише. При людях, при Вере вот...
      Вера продолжала щелкать по клавишам, а Денис хряпнул трубкой о рычаг и извинительно пробасил:
      -- Я с ними на дипломатическом языке... Деревня... по-другому не понимают.
      Саша обернулся, кисло что-то пожевал, и продолжал флегматично наблюдать за факсом.
      -- Здесь вот у нас фауна, - продолжал Сергей Кириллович, подходя к аквариуму с бледнеющим там, как покойник в тине, крокодиловым бревном. - Вот... для интерьера. Васенька... Вера, когда кормили?
      -- Позавчера приходили, - ответила Вера, не отвлекаясь.
      -- Мышами его кормят, - пояснил Сергей Кириллович. Специалисты приходят и кормят... Самим нельзя - руку отхватит... Вера, ты спросила, где они мышей берут?
      -- На птичьем рынке, - ответила Вера.
      -- Ты проверяй. Чтоб какую-нибудь падаль из мышеловки не приносили. А то заболеет...
      -- А как проверишь? - спросила Вера непонимающе. - На них же штампа магазина нету.
      -- Ну как - по виду. По шерсти там... Если глаза веселые - значит, все правильно.
      -- У кого глаза веселые? - спросила Вера. - У рыбников?
      -- У мышей!
      Вера опять изобразила покорность судьбе.
      -- Так что, в глаза им заглядывать?
      -- Загляни. Одно только нехорошо, - проговорил задумчиво Сергей Кирилович, разглядывая неподвижного крокодила. - Один сидит... Скучает. Да... - Сергей Кириллович отвлекся. - Ну, пойдем дальше.
      Они вышли в коридор.
      -- Вот здесь, - проговорил Сергей Кириллович, останавливаясь у следующей двери. - Здесь наши финансовые гении сидят.
      Он открыл дверь. За дверью был длинный ряд шкафов, набитых картонными папками. Пока делегация шла мимо шкафов внутрь комнаты, кто-то за шкафами бубнил: