Глазами признавшись мне в горячей и вечной ненависти, Асс прошел к своему месту.

Прошествовал.

Торжественно и неторопливо. К рассыпанным вещицам Их Важность не снизошли. Его почтительно ожидали слуги и подстилка с загадочными символами по углам. Естественно, и форма и материал этого матрасика были совсем другими, чем пользуются простые смертные. У необыкновенной личности все должно быть необыкновенным! Особенно если эта личность не очень великого роста.

Знаем. Встречались с такими заморочками.

А потом мне стало не до комплексов нашего колдуна.

На небе появились облака!

Возникли. Вдруг.

Вот не было их, а теперь имеются.

Сами пришли, без ветра.

Небо стало страшно красивым.

Реально все выглядело не так, как во сне…

Не совсем так.

Страшнее.

Красивее.

Дух захватывало от великолепия!

Казалось, сердце не выдержит… Господи, за что мне все это?! И почему только мне? Можно и ближним отсыпать.

Поделись халявою своей, и она к тебе не раз еще вернется!

Вот по этому принципу я и решил действовать.

Ближайшими ко мне оказались Малек и Крант. Но едва я заговорил о красоте облаков, как телохранитель поднялся – каким-то неуловимо-текучим движением – и сказал:

– Началось! – И его негромкий в общем-то голос услышали почему-то все.

Только что каждый занимался своим неотложным делом и вдруг, словно рубильником кто щелкнул: все дела откладываются на фиг, а все тела упаковываются в подстилки. Быстро, но без суеты. Миг – и я в полном обалдении смотрю на ряды аккуратных свертков и пытаюсь сообразить: к чему бы все это?..

Малек мне помочь не может. Вместо него я вижу такой же аккуратный сверток. А вот Крант очень даже мне помогает. Без долгих объяснений закатывает меня в мою же собственную подстилку. Насильно. И прямо в моем же присутствии!

Укол в шею – и я прекращаю трепыхаться.

Классическая ситуация: телохранитель защищает вверенный объект и плевать он хочет, что сам объект потом скажет ему о методах защиты. До этого «потом» надо еще дожить.

Дергаться я перестал, но отключиться полностью не получилось. Это как при анестезии. Не сразу доходит. Не скажу, что я получаю большой кайф от нее. Даже от местной. Когда будто бы все слышишь и двигаться можешь, да только облом шевелиться. И как-то по фигу, что с тобой делают. Попадались мне и такие клиенты, которым лошадиная доза анестезии требовалась, да и то ждать надо было. Чтоб по судам потом не таскали за жестокое обращение с больным.

Яд Кранта действует как местный наркоз. А еще как мягкое успокаивающее. Мгновенного действия. Один укол – и ты смотришь на мир, как сквозь толстое пыльное стекло. Минуту смотришь, две, а потом и уборщицу позвать хочется. Или жалюзи опустить. Типа ни фига интересного все равно не видно. Да и слово такое «интересно» уже позабылось.

Блин, а у норторской дряни есть привыкание? И после какого раза?

Надо будет спросить. Потом. Когда языком мне шевелить не в облом станет.

Конечно, объект в растительном состоянии легче охранять. Но с мертвыми еще меньше проблем. Сказать такое Кранту или сам догадается?

И вообще, я человек или мешок с… ценным грузом?!

На хрена мне эта защита?.. Я что, просил о таком? Или бабла отстегнул немерено за реально крутого телохранителя? Типа чтоб остальные человеки обделывались, глядя на него. Или тащусь я оттого, что меня все реально боятся? Так вот, ни фига подобного!..

– Лежи! – шипит Крант.

И никаких тебе «нутер» или «многоуважаемый». Чего это с ним сегодня? Где обычная вежливость и невозмутимость?

Не сразу до меня доходит, что организм справился с «наркозом» и стал выпутываться из подстилки. Блин, что ж так долго-то?..

– Лежу, лежу, – ворчу я в ответ и осторожно, одним глазом, осматриваю окрестности.

Ровно столько, сколько можно увидеть в образовавшуюся щель.

Полосатая попона и черно-белый бок поала. Шерсть шевелится и почему-то искрится. Как иней на солнце. За поалом тюки. За ними пара свертков. Узких и длинных. Левее еще свертки. И все. Остальное загораживает моя подстилка. С правого бока тоже свертки и тюки. Слишком много товара для такого каравана. А где же?..

– Лежи! – У ближайшего свертка голос Кранта.

– Ага, лежу…

Тихо. Даже слишком. Где-то гроза. Но так далеко, что грома почти не слышно. Только молнии мелькают. Часто. И тогда стоянка ярко освещается. И тени, длинные и изломанные, бросаются в темноту. Боятся. Потом свет исчезает. И тени возвращаются. До следующей молнии. А над свертками с живой начинкой виднеется слабое сияние. Двух– или трехслойное. Напоминает любимые Ларкины коктейли. Интересно, такое только у людей или у всех жи…

– Не смотри!

Поворачиваюсь на голос. А над нортором больше слоев. Сколько же их?.. Вдруг вижу багровый глаз с вертикальным зрачком, отражение молнии в нем и… становится темно.

Руку, что дернула подстилку, я не заметил. Только почувствовал укол между бровями. И мне вдруг жутко захотелось спать. Ну и ладно, что я, грозы ни разу не видел? Переворачиваюсь на спину, закрываю глаза. Зачем? Все равно ничего не видно. Усмехаюсь темноте.

Так с усмешкой и лечу сквозь тьму. А впереди меня ждет красно-оранжевая сеть.

Свет. Знакомый голос.

Не пойму я что-то своего сберегателя. То «спать была команда», то «не соблаговолит ли многоуважаемый нутер…» что-то там открыть и посмотреть. Можно подумать, один я зрячий остался. Всех остальных «повыочувало».

Делать нечего – открываю и смотрю. А то с Кранта станется…

Первое, что вижу, это озабоченную физиономию нортора. Вроде бы. Ведь с ним никогда не знаешь точно, думает он о моей безопасности или о своем пищеварении. К тому же «озабоченность» и Крант – два взаимно несовместимых понятия.

Глаза у нортора опять обычные. Ни кошачьих зрачков, ни багрового мерцания. Все припрятано до худших времен. И для убеждения особо непонятливых.

– Чего надобно? – Радости в моем голосе, как монет в дырявом кармане.

Но Кранту глубоко по фигу, какой у меня голос и настроение. Он быстро и популярно объясняет, чего ему надобно от меня.

Всего лишь выяснить, можно ли поднимать всех остальных.

«Остальные», стало быть, все еще в упакованном состоянии. А я, значит, поднимайся и… Тоже мне, нашли добровольца. Но спрашивать: «почему именно я?», думаю, не стоит. Если бы кто другой мог сходить и выяснить, над ним Крант, скорее всего, и стоял бы. Получается, я единственный и весь из себя незаменимый? И почему это меня не радует?

Подниматься в облом. Даже двигаться неохота. Будто всю ночь вагоны разгружал. С крупным и тяжелым грузом. Я поворачиваю голову и смотрю на небо. Бледно-серое. И никаких облаков. Но это там, где мне видно. Основную часть неба и равнины загораживает камень. Не знаю, из какой породы сделаны эти торчуны?

Приходится выпутываться из подстилки и вставать.

Качает, однако.

Но помогать мне никто не собирается. А вот прогуляться со мной Крант, кажется, не против. Мол, куда меня, болезного, без охраны пускать.

В таком вот «жизнерадостном» настроении я покидаю нашу стоянку. И тут же замечаю оплавленный штырь. Тот самый, возле которого Асс рассыпал свои бибки. И настроение у меня почему-то лучше не становится.

И пейзаж под стать моему настроению. Равнина цвета детской неожиданности. На ней какие-то уродливые фиговины, будто этой «неожиданностью» измазанные. И небо уныло-серого цвета. На такое глянешь – напиться и забыться хочется. А протрезвеешь, сгрести всю эту срамоту – и в прачечную. Или в мусорный бак, если не захотят стирать.

У горизонта небо совсем уж поганого оттенка: сизо-багровое в черно-желтых пятнах.

Только глянул, и тут же шибануло в нос гниющей плотью и застарелым гноем. Да-а. Дохлое дело. Рану такого вида я бы не взялся лечить. Тут ампутация нужна. Да и то – никаких гарантий.

Вспомнил, что я не в операционной, и чуть попустило. Но долго смотреть на это безобразие… я не настолько мазохист.

Резко отвернулся и чуть не столкнулся с Крантом. Повезло, что у него реакция лучше. Если бы все только от меня зависело…

– Нутер… – вежливый шепот за ухом.

Смотреть на равнину – мало радости, и я переключился на единственный живой объект, который чего-то хочет от меня. Но Кранта слишком мало, чтобы спрятать за ним открытую рану неба. Остается только пялиться под ноги.

Две пары сапог. Пыль такого же цвета, как и равнина. На почве – грубые шрамы, будто от сильных ожогов. «Веселенькое» местечко. Встретить бы того, кто его придумал… ампутировал бы воображалку на фиг! Вместе с головой. И денег бы за работу не взял.

– Нутер…

– Чего?

– Банулма ушла?

Смотрю на нортора. Он что, издевается надо мной?!

На морде сберегателя почтительная невозмутимость.

– Повтори, чего ты сказал!..

Повторяет. Слово в слово. Не сразу, но до меня доходит. Иногда я бываю на редкость тупым. И сегодня, похоже, тот самый день.

– Ушла. И надеюсь, больше не придет.

– Придет, – «радует» меня Крант. – Начался сезон банулмы.

– И долго он… длится?

– Сезон.

– Ага. Понятно.

Хотя ни хрена мне не понятно, если честно. Но спросить, сколько дней в этом сезоне, не успеваю.

– Повезло нам, что ты Видящий, – изрекает Крант.

– А-а?..

– Банулма в этом году раньше пришла.

– Что ж Асс ее проморгал-то?

– Ее не всем дано видеть. Даже из тех, кто зрит будущее.

– Ага, будущее… Как же. Какое ж это будущее, если его изменить можно?! – фыркаю зло и насмешливо. Вот поругаться сейчас я очень даже не против. Или поспорить, на крайний случай.

– Будущее нельзя изменить. Видящие только предупреждают об опасности. Как ты предупредил нас.

– Ну да. А если в следующий раз у меня не получится?

Блин, как же я не люблю слово «ответственность»! Еще больше, чем слово «должен».

– У нас опытный Первоидущий, господин. Теперь он знает о начале сезона и будет осторожнее.

– Выходит, он и об этом укрытии знал, и специально гнал нас сюда?..

На этот вопрос я не получаю ответа, да и не ждал его, если честно. А с караванщиком нам реально повезло. Тертый мужик оказался. Поверил он моей болтовне или нет, не знаю, но действовать решил по принципу: лучше перебдеть, чтобы потом не было мучительно больно.

А застань нас буря под открытым небом, никто не спасся бы.

– Кто-то бы спасся, – поправляет меня Крант. – Из тех, кто знает, что делать. И кто делает, а не боится.

А я смотрю на Кранта и пытаюсь понять: он мысли мои прочитал или я сам их озвучил, и не заметил.

У горизонта полыхнула зарница. И я вдруг увидел… или вспомнил…

Красно-оранжевая сеть дрожит под напором силы. Как отяжелевшая от росы паутина. Ветер трогает ее, и капля срывается вниз. Падает сверкая. Превращается в огромную ветвистую молнию. А внизу – люди и животные. Кто-то в ужасе бежит. Кто-то остается на месте. Замирает от страха. Или строит защитный контур. Кто-то отдает приказы. Им повинуются. Или не слышат их. Бегут. Сгорают… Еще капля огня срывается вниз…

– Нутер?..

С трудом прихожу в себя. Глаза пялятся на горизонт и не хотят закрываться. Хоть пальцами их придавливай!

– Там туча, видишь?

Крант смотрит сначала по сторонам, потом на меня и совсем уж в последнюю очередь туда, куда я показываю.

– Не вижу, нутер, – не сразу отвечает он.

– Но я же!..

– Ты – Видящий. А я всего лишь сберегатель твоего тела.

«Всего лишь». Ну-ну. Побольше таких «всего лишь», и лекари этого мира вымрут с голоду.

– Твоя банулма ушла туда. И сейчас под ней караван. Кажется. Ты бы видел, что там…

Мне все-таки удается закрыть глаза, и я чуть не падаю.

– Тебе надо отдохнуть, нутер. Ты потратил много сил.

– Ага.

Разворачиваюсь и, как послушный мальчик, топаю к лежбищу. Пока Крант не решил, что меня нужно нести. Зрелище получилось бы то еще. А спорить с нортором… здоровья у меня не хватит. Особенно сейчас.

– Ладно. Идем, поднимем нашу спящую команду. Ужинать пора.

– Уже утро.

– Значит, еще и позавтракаем. Жрать хочу, словно дня два не ел! И спать… С чего бы это?

– Все Видящие много едят. И много спят.

– С таким режимом и растолстеть недолго.

– Среди них нет толстых.

– Уже хорошо. Но что-то не нравится мне эта работа.

Останавливаюсь, и рука Кранта тут же мягко касается плеча.

– Кто-то должен смотреть на банулму.

Спасибо. Утешил. Утешитель ты мой! Не думал, что это тоже входит в работу телохранителя.

Иду дальше… Ноги подгибаются. Глаза закрываются сами собой. За мной, надежный и заботливый, как медбрат из психушки, идет Крант. Готовый подхватить, удержать. Не-э, приятель, я на своих, я уже большой…

– Смотреть на банулму? Ну да. За ней надо присматривать. А то встретишь ее в чистом поле…

– Надеюсь, нутер, этого не случится.

Если бы желания телохранителей сбывались, жизнь их клиентов стала бы очень скучной.

Не знаю, сказал я это или только подумал.

Кажется, я заснул раньше, чем добрался до подстилки.

Второй караван мне не приснился. И не приглючился. Вот только путь к нему я постыдно продрых. Но самое интересное не пропустил. Наверно, у Пал Нилыча научился. Старик тоже мог все дежурство продремать, а серьезного больного везут – Нилыч свежий и бодрый, как пучок молодого салата.

Вот и я проснулся аккурат перед поворотом Дороги. Караван только-только поравнялся с ней. Камни, кусты и ровная степь насколько хватает глаз. Тишь, благодать… птички поют, поалы фыркают, где-то железо брякает.

Тут меня по затылку и хлопнули. А я лбом в шею поала сунулся.

– Атас, наших бьют! – Я заорал не с перепугу. От неожиданности токмо. Но громче, чем надо бы.

Как бежит испуганная лошадь, я видел. А на что способен поал, если его напугать, словами передать трудно. На нем сидеть в это время надо.

Всего две секунды – и из середины каравана мы вырвались в начало. Я и мой пятнистый. Поравнялись с вожаком… А черный вожак – мужик серьезный. Ну пусть не мужик, а зверь, все равно. Он себя обгонять не позволяет. Иначе какой он тогда вожак?

И черный прибавил ходу. Ни «стой!», ни «чтоб ты сдох на Мосту!» на него не действовали. Я-то своего зверя не тормозил, тут самому бы удержаться… Вот так и мчались они голова к голове, а за ними весь караван припустил. Там ведь у каждого свое место: попробуй отстань или обгони…

И Дорога загудела под десятками лап!

Так на засаду мы вылетели и, не сбавляя темпа, рванули вперед. Куда тут тормозить, когда педаль в полу, до упора!

Снесли мы этот завал, как танк деревянный заборчик, а тех, кто стрелял в нас из засады, в Дорогу втоптали.

Не сразу остановился живой и многоногий таран…

А когда это случилось, мы с поалом были уже в середине второго каравана Битого грозой и добиваемого грабителями.

Эти «рыцари ножа и топора» в сторону больших караванов только облизываются. Не с руки им наезжать на солидную охрану. А вот «подранка» или маленький караван могут и «задрать».

Но увлеклись немного «работники большой дороги» – наш караван куснуть задумали. Марла им быстро втолковала, что не на тех они пасть разинули. И команду она хорошую подобрала. Профессионалов. А после профи не лечить – закапывать надо. Она, кстати, боевых зверюг с собой взяла: двух серых длиннолапых медведей, черную короткохвостую пантеру, тощего белого волка… Где Лапушка моя прятала их все это время?

Потом я увидел Кранта. Он рассек побоище, как скальпель мягкую ткань, сдернул меня с поала, мгновенно сунул между тюками и перевернутой телегой. Тот, кто вез ее, недавно стал кучей горелого мяса.

Пришлось смотреть бой не с высоты, а из-за Крантовой спины… Не такая уж она широкая у него, но… То плащ дергается, то сам нортор. Похоже, он решил завал из трупов перед нами сделать. И как он Малька в запале не зацепил?

Разборка получилась не слабая. Может, обиделись грабители, что их законной добычи лишают, а может, сделали неправильные расчеты. Конечно, два каравана больше, чем один, но и количество охраны соответствующее. Вот так сразу ее всю не положишь. Самим лечь можно. И больше не встать…

Участвовать в стычке я не рвался. Не фехтовальщик я и не рубака. Реакция есть, «бойцыцких» навыков нету. А вот Малек прям исстрадался весь, так ему хотелось туда, где железом гремят. Все цепочку на руке теребил, да на меня посматривал. Умильно. Словно косточку выпрашивал.

Крант только глянул на него и тут же повернулся так, чтоб пацана тоже видеть.

– Осторожно, нутер, – сказал. – Зверь просыпается.

Забеспокоился чего-то нортор…

Да любого зверя надо иногда спускать с цепи. А то он и цепь порвет, и хозяина…

– Давай сюда свою гибору. И иди гуляй, – это я Мальку сказал. Он уставился на меня. Недоверчиво. А зрачок уже овальный. – Не хочешь мне, отдай Кранту.

– Я… Не… Возьму! – Крант оглянулся на меня и дернулся. Как от удара.

И я понял – не возьмет. Ну вампиры в моем мире тоже за серебро не сильно хватались. Те, что в кино.

– Ладно. Не можешь – не бери.

Малек протянул цепочку мне. Она извивалась как живая.

Да-а, брать такое голой рукой мне тоже вдруг расхотелось. Увязал в край шарфа.

– Надеюсь, не потеряется.

– Это нельзя потерять. И украсть нельзя. – Голос у Малька стал даже ниже, чем у Марлы. Не голос, а рык.

– Иди. Но умирать не разрешаю.

– Не умру, хозяин.

– Тень трудно убить, – сообщил Крант.

Я на секунду отвлекся, и Малек исчез. Только вещи его остались. У меня под ногами. Быстро глянул на правую руку. Ножа в ней не было. Уф! Прям камень с души…

Не знаю, успел пацан поучаствовать в разборке или опоздал. Закончилась она скоро. Наверно, нашелся кто-то умный среди «работников дороги», сообразил, что лучше быть голодным, чем мертвым.

Протрубили отход, выпустили несколько стрел, типа не идите за нами, и убрались. Прятаться вроде негде, а с Дороги сошли и как сквозь землю провалились. Тоже профи. Из потомственных грабителей караванов. Низкие, рыжие, худые. Не нашего ли Асса родственники?

Крант, наверно, еще минуту держал меня в том закутке. А выпустил – я тут же Первоидущего увидел. Живого и целого. Но что-то мало радости на его лице наблюдалось. С чего бы это? И сам жив и другу помог…

– Он мне не друг!

– Враг, значит?

– Он у меня жену увел!

– Твою жену?..

– Я хотел, чтобы она стала моей…

– Но пришел этот красавец, и она ушла с ним.

– Кто тебе сказал?! – Первоидущий дернулся, будто его укусили.

– Никто. Сам догадался.

Мужик резко успокоился. И голос на три тона понизил:

– Прости, Многовидящий. Я забыл, кто ты.

– Это все из-за нападения, Идущий Первым. Только из-за него. – Я тоже могу быть вежливым. Если захочу.

– Ты видишь скрытое в моем сердце, многоуважаемый, – благоговейно шепнул караванщик. Ну вижу так вижу…

– Не думаю, что все эти годы у тебя не было жены.

– У меня были жены. И теперь есть.

– Но все-таки ты помнишь ту. Первую.

– Помню, Многовидящий.

– И его не забыл.

– Нет! – Караванщик сверкнул глазами, посмотрел в сторону. Там среди разбросанных тюков и мертвых животных бродил человек. В богатой, но испачканной кровью одежде.

– А знаешь, Идущий, еще неизвестно, кому повезло. Вот смотри сам: за тобой большой богатый караван, а твой соперник – в убытке. А не уйди та жена с ним, может, ты так и остался бы поводырем последнего поала.

– Кто тебе…

– Каждый Идущий Первым был когда-то последним. – Ну блин, прям поговорками говорить начал.

– Ты прав. Ты видишь то, что скрыто от моего разума. Я никогда не думал так, когда вспоминал об уходе жены. И я не стал бы Первоидущим, если бы… Получается, я его должник? – Мужик побледнел.

Странное отношение к долгам в этом мире. Страшно серьезное…

– Думаю, ты уже отдал свой долг. Сегодня. В дороге всякое случается. На сей раз ты помог, в другой – тебе помогут.

– И не испугаются проклятых стрел?..

Ответить я не успел. Увидел Марлу. Лапушка добивала раненых. Наших раненых! И совсем легко…

– Стоять! Марла! Отставить! – Она остановилась возле очередного обреченного. Это был охранник из недавно нанятых, раненный в руку. Всего лишь стрелой. Оба удивленно посмотрели на меня. – Не убивай его!

Не думал, что я умею так быстро бегать. И прыгать. Через препятствия. Разной формы и высоты.

– Не надо!..

– Не буду.

– Слава богу! Чего это на тебя нашло?

– Только отрублю ему руку.

– Чего?! Зачем?!!

– Чтоб он жил. Стрела…

– Да эту стрелу выдернул – и забыл!

Странно, но охранник не возражал, когда ему собирались рубить руку, даже жгут выше раны накладывать начал, а от меня шарахнулся, едва я потянулся к стреле.

– Ее нельзя трогать! – Это он одновременно с Марлой завопил.

– Почему нельзя?

Ну мне и показали «почему».

Не знаю, кто придумал это оружие, но кто-то с избытком изощренной жестокости.

Стрела небольшая, а доспехи пробивает. И говорят, что любые. Да еще наконечник колдовской у нее. Из белого металла. Как цепочка Малька. Дернешь такую стрелу, и наконечник останется в теле.

Ну такими приколами и в нашем мире баловались. А в этом дальше пошли. Рассыпается наконечник. От рывка. И гангрена с летальным исходом гарантирована. А если не трогать стрелу, он все равно распадется. Только не сразу.

Вот такие пирожки с котятами. А я, мол: «выдернул и забыл…» И без меня тут не дураки живут.

– Нутер, я могу тебя попросить?

– Проси.

– Отруби мне руку.

– И ты, Крант?! Вот дерьмо… – Это я сказал, когда оглянулся и руку Кранта увидел. Нортор тоже «поймал» стрелу. Толстую и короткую. Чуть ниже плеча.

– Как же это ты так?..

– Прости, нутер. Но я и одной рукой смогу…

– Заткнись.

Вдох-выдох. Носом вдох, ртом выдох. Спокойно, Лёха. Дерьмовая ситуация, но бывали и хуже.

– Та-ак. Руку я рубить не стану. И на Марлу не смотри. Ей тоже не дам.

Возражений не услышал.

Вдох-выдох. Еще вдох, еще выдох.

– Стрелу надо вырезать.

– Не получится! – Информацию уже в три голоса мне сообщили.

– Блин, почему не получится?! Вот кто из вас пробовал? Ты? Может, ты?..

Оказалось, никто. Просто все это знают. И все.

– Тогда я пробовать буду. Нет, не на тебе, Крант. И не на нем. На мертвых. Думаю, ради такого дела они простят меня.

Ни мертвые, ни живые возражать не стали.

Перевернутые автобусы и машины, мертвые и живые на асфальте… Плач, стон, истерический смех, растерянные люди с бледными, пустыми лицами… И среди всего этого ужаса – мужик в заляпанной кровью одежде. И с ножом в руке.

Маньяк? Не-а. Врач. Без нужных ему инструментов.

Как же он обрадовался моему походному чемоданчику! И мне.

Эх, такого классного ассистента у меня в жизни не было! Понимал меня с полувзгляда, с полуслова… А когда все закончилось, оказалось, что и поговорить мы толком не можем. Обменялись только визитками и раскланялись. До лучших времен. Ни французского, ни японского я не знаю. А он по-русски ни в зуб ногой. Тогда. Ничего, когда я в гости к нему приехал, разговорным русским он уже владел. Слегка. А настоящий разговорный я ему поставил.

Все повторяется. Только в другом мире. Здесь не ездят машины и не стреляют автоматы, но, черт побери, как же мне не хватает Кахэя!.. И инструментов моих не хватает. Лоханулся ты, Лёха, сильно лоханулся. К руке надо было чемоданчик пристегивать, а не в багажнике возить. Но кто ж знал…

Только пятую стрелу я вытащил неповрежденной. И шестую. И седьмую. И восьмую… Эту уже из охранника. Живого. Потом занялся Крантом. А потом и остальными ранеными. Теми, которые решили рискнуть и не стали избавляться от стрел привычным способом. С последним я закончил уже на закате. Потом занялся резаными и рублеными ранами. И у своих, и у «чужих». В другом караване тоже был лекарь. Но он не пережил грозу. А я не постеснялся заглянуть в его походную сумку, что пережила своего хозяина. Убого, конечно, по части инструментов, но и за то, что нашлось, спасибо.

Провозился с ранеными до зирта. Мне не мешали. И не торопили. А когда закончил, провели в шатер. Недалеко от Дороги. Там оба каравана организовали привал. Не в шатре, понятное дело, вокруг него.

Мертвых хоронить не стали. Сожгли. Грабителей тоже. Только отдельно.

Малек приготовил ужин. Вкусный. И он же принимал плату за лечение. Так Марла распорядилась. Но это я узнал уже утром. А вечером… заходила она ко мне, но я спал. Будить не стала. Посмотрела только и ушла. Перед Санутом я сам проснулся. Увидел кувшин с отоброй. Сначала хлебнул, потом вспомнил, что это такое. Забыла, значит, Лапушка. Или как повод встретиться оставила. Ладно, увидимся, отдам.

Утром, возле моего шатра – уже моего, персонального! – стоял крупный рыжий поал. Солнечный, как тут говорят. Подарок от Первоидущего. Вместо моего беспородного. Что отличается повышенной пугливостью. Как и все дворняжки.

Караванщик сказал, что мы меняем направление. Доведем Надыра сначала. Совсем, мол, недалеко идти.

– Ты прав, Первоидущий. Добрые дела не бросают на половине. Не стоит давать грабителям второго шанса.

– Не стоит. – Караванщик криво усмехнулся.

– Или они из его селения? – дошло вдруг до меня.

– Говорит, из соседнего.

– Говорит? Ну-ну…

Собеседник согласно хмыкнул.

– Ладно. Решил проводить – проведем. Охраны нам хватит?

– Хватит. Спасибо тебе, Многодобрый.

– За что? А… понял. Думаю, там мы тоже не только «спасибо» получим.

– Видящий ты, а я… – Караванщик не договорил, только улыбнулся скромно. Вроде бы.

– А ты у нас заранее договорился. И с Надыром, и с колдуном нашим пошептался. Так?

– Великий и Мудрый сказал, что нас ждет удача в той стороне.

– Конечно, ждет! Раз он так сказал. Кстати, а Храм Асгара тоже в той стороне?

– Говорят, в той.

– Почему-то я так и думал.

– Потому что ты Видящий.

– Ну да…

А наш «великий» и хитрож… елтый хочет в этот Храм попасть. И всех нас туда привести. Вот только с чего бы такая щедрость?.. Не ходят за сокровищами целой толпой. А если такое вдруг случается, то до дележки от силы двое доживают. Так что сомневаюсь я в доброте чьей-то душевной. Сильно сомневаюсь… Может, зря?

С тех пор как Малек избавился от гиборы, он стал часто проситься на охоту. Я отпускаю. Удачливым он охотником оказался. И караван не задерживает. Уходит и приходит на своих двоих, не теряется, добычу приносит. Вот только не видно, чтоб ее стрелой или копьем брали. Даже живую как-то притащил. Отдал, правда, сначала Кранту, а потом мне приготовил. Вкусно! Язык проглотить можно. Из свежего мяса всегда вкусное чибо выходит. И сегодня живого козленка принес. Я его сразу забрал. Сам решил приготовить. Охотник я или где? А того, чего я хочу, здесь, похоже, не умеют готовить.

Охотничьих колбасок мне захотелось. Для них свежая кровь нужна, печень, мясца немного, специй, еще кое-чего. У каждого повара свои секреты. Промывать и набивать кишки я не стал. Не люблю эту работу. А Малька припахать не додумался. За астой его отправил. Это смесь крупы и еще чего-то. Из асты походную кашу варят. Неплохая в общем-то штука. Говорят, отвращение наступает сезона через два, при ежедневном питании.

Ну я за большее разнообразие.

Вернулся Малек и полмешка асты принес. А мне-то всего горсть или две надо. Обратно нести пацан не стал. Сказал, что там еще много. Ладно, в хозяйстве все пригодится. Добавил я в асту и кое-что из Рануловых специй – мы ведь не только ели вместе, но и разговаривали на кулинарные темы. Хороший фарш получился. Кажется, я превзошел сам себя. Я фарш еще в листья дряфути завернул. Большие они, и для желудка полезные.

Короче, ужин получился на славу. От одного запаха чуть крышу не сорвало. На него, наверное, все мои знакомые и собрались. Раз уж человек возле костра сидит, значит, ждет гостей. Вот если б я в шатре жевать стал…

Блин, не додумался.

Хорошо, что в гости здесь с пустыми руками являться не принято. Совсем как у нас – хочешь, чтоб тебя в гостях накормили, приходи со своей жратвой. А хочешь уйти пьяным… Для чего еще Первоидущий кувшин вина приволок? Литров на двенадцать. И как он только узнал, что я тифуру предпочитаю?

И козленка умяли, и то, чего гости с собой притащили. Малек еще за кувшином сбегал. Так Первоидущий под второй петь начал. Помесь частушки и анекдота. Классный у него голос оказался. Громкий. С таким парадом командовать можно. Без микрофона.

Хорошо посидели, душевно. Думал, гостей разносить придется или у себя оставлять. Обошлось. Сами, своими ножками убрались. Вот только Крант немного подпортил веселье.

Я ведь не сразу сообразил, почему за столом вдруг тихо стало. Оказалось, сберегатель мой подошел. Слишком близко. Стоит и смотрит. То на гостей, то на меня. И эта «жертва низкого гемоглобина» не только пялилась на всех, но и весьма активно облизывалась. Как говорится, чуть не захлебывалась собственной слюной.

А вся остальная компания так же активно начала беспокоиться. Вся, кроме меня. Я продолжаю спокойно жевать кровяную колбаску, слизывать сок с пальцев и чуть ли не млеть от удовольствия. Опасность ситуации доходит до меня в самую последнюю очередь.