– С чего взял, спрашиваешь? А ты мужиков здесь видишь?

Лично я успел заметить только одного. Который мужиком станет лет через десять. Если доживет, понятное дело. Мамаша сгребла его в охапку, и ходу! Только пятки из-под юбки мелькнули. А вот бабы, что возле колодца стояли, те прятаться не стали. Умолкли только да к нам приглядываться начали. С повышенным вниманием.

– Есть народы, где мужи выходят из дома после заката.

А вот этого я не знал. Но «зачем, почему и где» – это я потом спрашивать буду. Не время сейчас для лекций. Мы скоро с Охранными Столбами поравняемся, а на душе у меня уже муторно и гадко.

Так я возле реанимации себя чувствую. Или в отделении безнадежных. За долгие годы стены там много чего впитали. В основном боль и смерть. Вот и фонит эта «остаточная радиация», разрушает нестарое вроде здание. А почему еще в больницах так часто ремонт делают? Это ведь не школа, где энергия бьет ключом, и слабые предметы не выдерживают. В больницу народ идет, как правило, хилый, замордованный хворями и заботами, но с таким запасом негатива, что и египетскую пирамиду развалить хватит. А ведь тогда умели строить. На века. А какая из наших больниц простояла сотню лет, да еще без капремонта? То-то же. И людей раньше делали с неслабым запасом прочности. Разве культурист наших дней сможет махать мечом от рассвета и до заката? Не свалиться потом от ран и потери крови, добраться домой, а недели через две встать с постели?.. Здоровым! И это без всяких антибиотиков, современной хирургии и восстановительной терапии.

Блин, будто люди другой породы тогда жили!

А может, все дело в том, что болели у себя дома?.. И все домочадцы желали здоровья хворому. А если и умирал кто, так в этом же доме кто-то и рождался. В самое ближайшее время. Вот и получалось, что боль компенсировалась радостью, а смерть – рождением.

Не знаю, чего меня потянуло на эту заумь. Но глянул на беременных у колодца, и такие вот мысли в башке зашевелились. Другого, блин, времени найти не могли!.. Или башки другой.

– Жен возле воды видишь?

– Вижу, – отвечает Малек.

– И сколько из них с брюхом? – Пришлось показать рукой, чтобы пацан понял. Хоть и плохая примета показывать на себе. Малек смешно зашевелил губами. Еще бы пальцы загибать начал, математик!..

– Шесть. Нет, семь! – тут же поправил он себя.

– Правильно. Семь. Из одиннадцати. Не удивлюсь, если остальные тоже с начинкой. По крайней мере те две, что помоложе.

Малек еще раз глянул на сборище у колодца, потом на меня.

– Ну и что? – Он все равно не понял. Ладно, объясним популярнее.

– А то. Если у нас внезапно погибает много людей, то уже через год рождается столько же младенцев. Если не больше. Теперь понял?

– Да. А где это «у нас»?

– Далеко. Отсюда не разглядеть!

Не люблю я таких вопросов. И Малек знает это, но все равно спрашивает. А чего я могу ему ответить? Я и сам не в курсе, где мой прежний мир. Может, на другом конце галактики, а может, за ближайшим поворотом… Не спец я в прикладной астрономии. И в приставной – тоже. Скорее уж наоборот.

– А может, здесь другие законы? – опять спросил пацан. Любит он это дело.

– Может, и другие. Или людям заняться больше нечем. Вот и клепают мальков…

Понял, заткнулся.

Ну надоело мне болтать! Да и Столбы уже рядом. А возле них у меня зубы ныть начинают. Как подпиленные.

– Недавно здесь было большое сражение.

Мы проехали Охранные Столбы и поравнялись с колодцем. Вот наш колдун и подал голос. Вышел, так сказать, из медитации, чтоб осчастливить нас перлами своей мудрости. Тон у него при этом такой, будто загибались мы в дикости и темноте, а он просветил нас. Лампадку типа принес.

Блин, не знаю, как других, а меня этот рыжий умник начал доставать. Вообще-то я мужик терпеливый, но любому терпению бывает предел. Не измываться же над собой, как один мой знакомец… Мазохизмом в особо крупных размерах. То, чего он вытворял, другим словом и не назовешь. И к тренировке силы воли это имеет такое же отношение, как удар сковородкой по башке к кулинарии.

Но Толян смог добиться потрясающих результатов! Спокойнее и невозмутимее его бывают только трупы.

А тренировка проста, как одноразовый стакан: сожрать кило свежих огурцов, запить литром парного молока и сесть смотреть комедию. Год упорных тренировок – и успех гарантирован. Особенно если знаешь, из-за какого фига страдаешь.

Толян женился на такой стерве, что через две минуты общения с ней во мне просыпался маньяк-душитель. А мужик живет с ней пятый год и не собирается менять… тестя. У того такие связи, что многое можно простить его дочери.

К счастью, у меня с колдунчиком не такой запущенный случай. Спать с ним мне уж точно не надо. И выслушивать, какой я неудачник и на что способен без чьей-то помощи, – тоже. Такими монологами рыжий нас не балует. А его бредятина о величии и незаменимости одних и тупой покорности других мне, по большому счету, до одного места. А надоест видеть его рожу, так я и отвернуться могу. Как делаю это последние шесть дней. Из восьми нашей совместной поездки.

Если так пойдет дальше, то скоро я стану очень терпеливым мужиком. Ну прям вторым Толяном.

Или наш отряд уменьшится еще на одного человека.

Поздно я заявился в этот мир.

Случись это на три сезона раньше – и застал бы очередной Приход. Того самого красного солнца, что светит днем и ночью. А за ним – и нападение Врага. Привычное и неизменное, как похмелье после реального отмечалова. Его уже не в первый раз отбивают Стражи Рубежа. И не первое их поколение погибает на этом самом Рубеже. Да и не последнее. Потому-то у каждого Стража тут больше одной жены и больше одного ребенка должно быть. Чтобы было кому остановить Врага в следующий раз и родить новых Стражей.

Такая вот «веселая» жизнь у людей. И содержательная до охренения: типа живем, чтобы охранять, и охраняем, чтобы жить.

А мужиков в селении я видел мало, потому что их почти не осталось. И часть из них искалечены. Не все в состоянии самостоятельно передвигаться. Но даже однорукий или одноногий Страж – это все равно Страж. И мужик. Хуже, когда в голове не все дома.

Ну с психами тут просто поступают. Продают. Или убивают. Вот если у больного на голову крутой папа или дедушка, а сам он мозгами съехал после битвы с Врагом, тогда он считается раненым и может пожить еще сезон-другой. Но жен такому мужу не полагается. Чтоб не портил породу. Сначала колдун или целитель обычно пытается вернуть несчастному разум, ну а если окажется, что случай безнадежный, то… Продают реже. Чаще убивают. Чтоб не мучился. И других от важных дел не отвлекал. Забот на границе всегда хватает. Было бы кому с ними справляться!

Наш караван первый, что зашел к Стражам после Битвы. Вот Асса и позвали к раненому, одержимому «железнокрылой птицей».

Напомнили мне кой-чего эти «железные» крылья, я и увязался за нашим колдуном. Послушать, посмотреть. А за мной – Крант с Мальком.

Наше рыжее величество важно восседало на носилках. Наверно, паланкин и восемь носильщиков – это много проблем в дороге, вот и обходится он четырьмя. И носилками, само собой! Не пешком же шагать такому мудрому и могучему? Вдруг камни, по которым он пройдет, драгоценными станут. На фига вводить в искушение тех, кто сзади? Пусть в поте лица своего трудятся, а не халявные камни подбирают. И шторы в носилках имеются. Без них никак нельзя! Может, великому о судьбах вселенной подумать приспичит или в носу поковырять захочется? А такие интимные дела лучше без свидетелей делать. Вот и висят шторы на носилках. Знаками какими-то размалеванные. И колокольчики кое-где к ним приделаны. Сразу слышно: важная особа передвигается. Склонитесь и трепещите! И, понятное дело, такой важной особе некогда смотреть по сторонам и замечать тех, кто идет рядом. А вот старший поселка внимание на нас обратил. Не знаю уж, за кого принял и кем посчитал, но гнать в шею не приказал и ворота перед носом не захлопнул. Даже рукой так махнул, типа заходите, раз уж приперлись.

Ни оркестра, ни ковровой дорожки… но мы люди не гордые, и так зашли.

Одержимого колдун осматривал, не выходя из носилок. И не приближаясь к другим, на которых «пациент» лежал и вроде как спал. Местный целитель каким-то снадобьем его напоил. Для усыпления буйного духа.

– Будем ждать, когда проснется! – заявила наша рыжая мудрость.

Думаю, и за воротами это заявление было слышно.

Долго ждать нам не пришлось. Возможно, от громкого голоса больной и проснулся. Заворочался, забормотал что-то. А от звука колдунской трещотки заорал и попытался вскочить.

Не получилось.

Привязанным к носилкам оказался одержимый. Но Асс дернулся так, что все колокольчики на его транспорте зазвенели. Крики больного перешли в жуткий вой. Психа накрыли с головой и быстро унесли в дом.

Я не вмешивался. Знатоком людских душ и ловителем «улетевших крыш» я себя не считаю. А уж с колдовством вообще дела иметь не приходилось. Вроде бы. Пришел, можно сказать, поучиться, на работу местного мастера посмотреть. Ведь не за просто так его великим и мудрым обзывают. Да еще имечко его произносят. Правильно. И до последней буквы.

– Огонь нужен! Железо плачет в огне! И демон не устоит перед огнем!..

Асс еще много чего наговорил.

И с каким сильным и злобным демоном он повстречался, и что демон делает с духом раненого стража, и сколько сил ему, колдуну, придется потратить, чтоб изгнать демона…

И все это вещалось с высоты носилок, которые поддерживали рослые мужики. Голос у колдуна оказался довольно громким и хорошо поставленным: не видишь, кто говорит, представляешь мужика много крупнее и солиднее.

Короче, презентацию Асс реальную устроил, но меня другое интересовало. Я метод лечения выяснить хотел. До начала процедуры. А не после кремации.

Выяснил.

Берется пациент. Одна штука. Берутся дрова. Чем больше, тем лучше. Дрова выкладываются овалом. Внутрь помещается больной. Дрова поджигаются. Излечение начинается. Вернее, извлечение. Демона. Из бренного тела. Вот только то, что тело очень бренное, не стоит забывать. Оно и тепловой удар может получить, и в дыму задохнуться…

Как бы моя шутка насчет кремации не оказалась черной. Очень.

– Асс, а ты не слишком радикальный метод предлагаешь? Это все равно что мигрень лечить гильотиной.

– Чем лечить, многоуважаемый?.. – Это ко мне старейшина повернулся. Пока колдун восстанавливал дыхание и приходил в себя от «приятной» неожиданности. Похоже, заметил меня Асс только сейчас.

Рыжик, ну нельзя же быть таким невнимательным!.. В натуре.

– Гильотиной, уважаемый. Это устройство такое, что голову отрубает. Как только она заболит.

Старейшина улыбнулся. Странная у него улыбка, непонятная. Может, миноем старика надо было б назвать? Или многоуважаемым? Наверно, лет восемьдесят ему, а выправка!.. Как у потомственного военного. Хотя почему «как»? Он и есть военный. Да еще хрен знает в каком поколении. Такого громкими и красивыми обещаниями не проймешь.

– Ты прав, многоуважаемый. Это очень сильное средство. Голова у мертвого не болит. Но из мертвого плохой Защитник. И муж плохой.

– А многоотважный Защитник знает, что говорит со Слугой Смерти?

Похоже, к рыжему вернулся дар речи. Блин, как вовремя!..

Взгляд у старейшины стал очень внимательным. И отстраненным. Словно пуленепробиваемое стекло между нами опустилось.

– Мы тоже служим Холодной Госпоже. И в прошлом сезоне отправили к ней много новых слуг. Или ей нужен еще слуга?

Старик посмотрел в сторону дома, где опять стало тихо, потом на меня.

Ну а теперь стекло между нами тонированное. И не разглядеть: друг за ним или наоборот.

– Не знаю, много… отважный. Таких м-м… указаний мне не поступало.

– Тогда что ларту надо от моего дома?

– Осмотреть больного, если можно. Спокойно. Без лишнего шума и глаз.

Друг или?..

– В моем доме нет больных!

– А-а?..

И я невольно глянул на дверь, куда внесли носилки.

– Только раненый.

– Он был ранен? Куда?

Я быстро спросил, мне быстро ответили:

– В голову.

– Надо смотреть!

– А потом?

– Если смогу помочь – сделаю. Нет – пусть лечит другой.

Старейшина немного подумал и кивнул.

– Иди за мной, многоуважаемый. – И уже в доме добавил: – Великий и Мудрейший назвал тебя другим именем, но…

– Даже многовеликие ошибаются, Отец Защитников.

– Так меня еще не называли. Отец Защитников… – Старик прикрыл глаза и словно прислушался к чему-то. – Пусть так и зовут отныне!

Ну вот, немного лести, и я получил доступ к пациенту. Вместе со мной в дом пустили Кранта и Малька. Может, их приняли за мою тень? С понтом, у большого мужика и теней должно быть много. А может, никто не стал останавливать нортора – связываться с таким обаяшкой не захотели, а Малек… ну, этот проныра в любую щель просочится.

Осмотрел пациента. Спящего. Молодой, сильный мужик. Был. Тело и сейчас жиром не обросло. Наоборот. И шрамов на нем хватает. От звериных когтей и оружия. Холодного.

Блин, в этом мире что, вообще не стреляют?

Самый свежий шрам нашелся на затылке. Недолеченный. Плохо заживший. А под ним шишка. Мягкая, крупнее абрикоса.

Только тронул ее, и словно током в руку ударило. Пациент вздрогнул, открыл глаза. Серые они у него оказались. Как пепел.

Бли-и-ин!..

Не только я нашел путь в Закрытую долину. И Реку Застывшего Времени видел не я один.

И вижу. Опять.

На остекленевшем песке стоит мой пациент – Рохилар – и удивленно смотрит на меня.

– Привет, – киваю ему.

– Ты не Защитник.

– Нет.

– Ты демон? – хмурится он.

– Нет.

– Что ты здесь делаешь?

– А ты? Тебя дома ждут, Рохилар.

– Ты знаешь мое Имя?!

– Знаю.

– Я не говорил тебе…

– Может, многоотважный сказал?..

– Это он послал тебя?

– Да. Возвращайся. Ты ему нужен.

– Не могу, – и тяжело вздыхает.

– Почему?

– Отсюда нельзя уйти.

– Ну я-то ушел.

– Ты был здесь?!

– Был.

– И еще пришел?! За мной? – А в голосе такая надежда, что язык не поворачивается ответить «нет».

Какая на фиг разница, что я попал сюда случайно. Кому от этой правды станет легче?..

– За тобой, Рохи. Пойдем домой, а?..

– А демоны нас отпустят?

– Какие демоны? Где?

Ну мне и показали. То, чего бы я посчитал за демонов, оказалось всего-навсего местными зверушками. Не милыми и добрыми, но вполне привычными для некоторых совсем даже непугливых Защитников. А при известной удаче такую животину вполне можно убить. Окончательно и насмерть.

Рохилар шел вдоль реки, указывал то на одно, то на другое чудовище, называл имена, объяснял способ защиты или охоты. А я шел рядом и запоминал. Надеюсь, мне не придется встретить этих тварей. Живыми. Я очень на это надеюсь. Но слушал внимательно. Мало ли… лишних знаний не бывает.

Потом мне Рохи отца показал. Своего. И братьев. И других Защитников. Удивлялся только, что изменились они. Лица другие, тела…

– Может, и не они это? – осторожно уточняю.

Не стоит здесь торопиться и убеждать пациента, что он законченный псих. Может, все совсем наоборот. Может, в этом сумасшедшем мире сумасшедший как раз и считается нормальным.

– Они! Я знаю. Но они другие…

Тут я вообще ничем не могу помочь. Обычные вроде люди. В доспехах и с оружием. Только вмерзшие в лед. А какими их помнит Рохи, фиг узнаешь…

Ну попросил показать «железнокрылого».

Показал.

Для меня эта «птичка» демоном не была. И бояться ее я не собирался. Сколько раз вместе летали!.. Да и в машине погибнуть больше шансов, чем в самолете!

– Так это не демон? – удивился Рохилар.

– Нет.

– И это можно убить?

– Можно. Все, что сделал один человек, может сломать другой.

– Так оно не живое?!

– Нет. Оно как оружие. И как сбруя для поала.

– А как…

– Рохи, давай дома об остальном поговорим.

– А меня отпустят… домой? И тебя…

– А это мы сейчас спросим.

– У кого?

– Да есть у этого местечка повелитель. Или охранитель…

Спросил.

Ответ получил не сразу. Но все-таки…

– Иди, Служитель Тиама.

– А парень? Он тебе зачем?

– Он скажет Заклинание. И остановит здесь Время.

– Скажет или уже сказал?

– Скажет.

– Так до этого еще семьсот с лишним Приходов! Он не доживет…

– Смерти нет.

Некоторые религиозные деятели тоже вроде так считают. Но я телом занимаюсь, а не бессмертным духом…

– Вот когда скажет, тогда и заберешь его сюда. А сейчас-то за что? Отпусти его со мной, а?..

– Иди.

– А он? Можно я его с собой возьму?

– Попробуй.

Блин. Когда-то по молодости, по дурости я сейф на третий этаж попер. На спор. Чуть пуп не надорвал. И опять…

Но в этот раз «сейф» еще и цепью оказался прикован. К огромному булыжнику.

Ну отдохнул я и мозги подключил. Не все ж мне руками работать!..

Любая цепь имеет слабое звено. Это каждый малек знает. Найди, разбей, и свободен.

Поискал и нашел.

Возле камня.

Живое звено, оказалось: не бить – резать надо.

Разрезал. Руки в крови.

А камень совсем маленьким вдруг стал. Не больше вишневой косточки.

Положил его на серебряное блюдо.

Рану пациенту зашил и руки свои помыл. Потом только огляделся.

Рядом Малек стоит. И большое блюдо держит. А на том чего только нет!.. И клочки волос, и тряпки окровавленные, и крючки, и шпильки – золотые вроде и серебряные – и чаша с какой-то жижей, и ножики… Один мой, каким я в обед мясо режу, а другой совсем маленький, не длиннее пальца. И кривой, как кошачий коготь.

Это что же получается? Я тут операцию во время медитации проводил, так, что ли? Подручными средствами типа? И сам, без бригады? А Малька вместо ассистента использовал? И как я без наркоза обошелся? Дубиной или удавкой? И чего мне на такую работу родственники больного скажут? Или сам он, когда очнется…

– Многоуважаемый и многодобрый, могу я…

– Сейчас, Отец Защитников. Мы только Рохилара на кровать перенесем…

– Это он тебе свое Имя сказал?!

– Не помню. Может быть. Вот когда он очнется и сможет говорить…

– Я могу.

Блин! Я клиента что, на живую резал?!

Быстро присаживаюсь, будто меня под колени ударили, заглядываю в его лицо.

– Рохи, ты как? Очень больно?

– Нет. Небольно. – Глаза у него нормальные. Серые. Как вода в пасмурный день. – Мы уже вернулись?

– Да, Рохи, все в порядке.

– Меня отпустили? Но это же я и отца, и братьев, и Рубеж…

– Забудь. Что было, то… А этого вообще еще не было! И будет или нет, неизвестно. Так что забудь!

– Забыть?.. Все забыть?

– Все!

И он забыл. Все, что было там.

Знакомиться нам пришлось заново.

А вечером хозяева устроили большой праздничный банкет. С танцами, песнями и танцовщицами. Из местных.

Меченый сказал, что так тут только первый караван встречают. Первый после Прихода и Битвы. Стражи подобным образом помощи просят у гостей.

Какая «помощь» нужна хозяевам, я уже после вечеринки понял. Но сначала зашел к пациенту. Посмотреть, как он.

Нормально оказалось. Поел и спит. И температура в норме.

Ну и меня в том доме спать оставили. В свободной комнате.

Только я на лежанке устроился, «сестрички» пришли. С одной из них я танцевал на празднике. А может быть, с двумя. Оказалось, они тоже в этом доме живут. Думал, «спокойной ночи» мне зашли пожелать. Ошибся малость.

Муж «сестричек» геройски погиб. Недавно. А детей им не оставил. Вот и надо помочь. Заменить его в трудах постельных.

Вообще-то это не входит в мои профессиональные обязанности. Но… если женщина просит… А уж если две умоляют и на коленях стоят!..

Только Малька сначала отпустил. До утра. В горы. Я не Мичурин, чтоб новые породы выводить. Полуипша – полунеизвестно что. Пусть пацан с собачками пообщается. Если найдет. А нет – так хоть проветрится. Гормоны немного порастрясет.

Вот Малек и ушел. А Крант остался. За дверью. Сказал, что к нему за «помощью» не придут.

А я… ну сделал, что мог. Первый раз у меня с близняшками. А первый раз чего-то делать – все равно что невинность терять. Надеюсь, никого не обидел.

«Кого ни разу не кормил, в кого четыре ложки влил…» – Блин, если так получилось, то я дико извиняюсь!

Только сестрички вышли, стук в дверь.

Шо, опять?!

К счастью, на этот раз я как врач понадобился.

Местный лекарь в соседнее селение укатил. За каким-то хреном. И сегодня вряд ли вернется. А дело неотложное…

Ладно, оделся, пошел.

Оказалось, рожать тут одной приспичило. И вроде как раньше срока. Да и время неподходящее выбрала, говорят. Детенышей, рожденных под оком Санута, здесь топят. Вместе с родительницей. Типа чтоб другим неповадно было. Вот мамочка и занервничала. Очень. А от нервов все только ускорялось.

Ну много ли ума надо, чтобы спокойно поговорить с будущей мамашей? Типа сколько там того Санута, повисит и уйдет… Нет, панику вокруг нее устроили. Воют, мельтешат. Пришлось выгнать всех на фиг. Оставил только одну бабу, постарше. На всякий случай. Самую спокойную. Что и меня слышит, и руками не дрожит.

Первый раз я роды принимал. В этом мире. Ничего, справился. Главное, не мешать процессу. А природа свое возьмет. Стоишь и с умным видом изрекаешь: «Спокойно… не торопись… дыши… все идет как надо…» И оно идет.

Короче, Санут ушел, детеныш запищал. И всех делов-то.

Да вместо меня любого можно было позвать! С крепкими нервами и командным голосом. Так меня из постели вытащили. После трудов тяжких!.. Я что тут, главный спасатель всех времен и народов? Другого никого не нашлось?

А рыжий и многоумный наш кем в это время занимался?!

Блин, увижу, спрошу…

Я стал видеть странные сны. И все чаще. Сны, что не имеют ко мне никакого отношения. Вроде бы я сторонний наблюдатель или зритель, перед которым крутят неинтересное кино. И смотреть неохота, а дотянуться и выключить – полный облом. Да и выключать, похоже, нечем. И не приходит это в голову. Насчет выключить. Может, потому и не приходит, что приходить некуда.

Потом «кино» заканчивается и я возвращаюсь в знакомое и привычное тело, в… опаньки! Чуть не ляпнул: в знакомый и привычный мир. С этим мне еще знакомиться и знакомиться. Говорят, хороший человек быстро ко всему привыкает. Наверно, я не настолько хороший.

Так что возвращаюсь я в свое тело и в почти знакомую компанию. Где каждый совсем даже не то, чем выглядит. Один мой телохранитель чего стоит! Я даже не знаю точно, кто такой Крант. Догадываюсь только… Интуитивно. Но хотелось бы уточнить. Так, на всякий случай.

В последнее время к моим снам стали относиться… – как бы это сказать?.. – уважительно, что ли. К снам тут вообще особое почтение, а к моим, да еще тем, где меня нету… ну прям как к событию первейшей важности. Новое откровение, не иначе! Я тут почти Кассандрой заделался. Местного разлива. Наверно, никакой мир не может обойтись без прорицательниц. Вот только здесь к их болтовне прислушиваются. И очень даже внимательно.

Ну а я – мужик не гордый. И не жадный. Если мне предлагают работу или сон, то работу я выбирать не стану. Тем более что сон тут тоже работой считается. Высокооплачиваемой. Мне, по крайней мере, за него платят. С тех самых пор, как я переквалифицировался на короткие сны. Ради которых и под одеяло забираться не надо. Всего-то и делов – посмотреть на огонь или заглянуть в миску с водой. Их здесь вместо кружек используют. Пьют из них все в караване, а вот картинки в воде вижу только я.

Или болтаю много.

Сказать, что мне всегда снились яркие и запоминающиеся сны, значит приукрасить истину. И очень сильно. А уж сны в «капле воды» так это вообще в первый раз! И вот я, как последний лох, начинаю хвастаться этим «первым разом». А к снам здесь… ну это я уже говорил.

Меня внимательно выслушивают – просто очень внимательно, – и тут же Марла посылает кого-то за караванщиком. И мне уже специально для него приходится все повторять. В мелких подробностях.

Во сне я увидел забавную местность. Похоже, что землю там размочили до жидкой грязи, разровняли, а потом быстро высушили. Поверхность получилась ровная, но в трещинах. А из этой почвы торчал палец.

Рассказывай я это знакомым мужикам, тогда б чего другое торчало, – чтоб смешнее было. А Первоидущему сказал: палец. Да еще с обломанным ногтем. Такое мне этот торчун напомнил. И местность примечательная… аж до зевоты. Рыжая земля, рыже-коричневый «палец», а над всем – бледно-желтое небо. И облака.

Вот про облака так с ходу и не расскажешь. Не видел я никогда таких. Ни здесь, ни там, где родился. Ну там я не часто на небо глазел, это тут времени больше стало. Но все равно. Не обычные были облака. Те, что я с Машкой видел, напоминают. Только еще красивее. Не мне бы на них любоваться, а художнику какому. Или писателю. Те бы и слова подходящие нашли и краски подобрали в тему. А я уж по-простому, как могу.

Короче, сначала облака на бинты порвали, а уже потом из узких и длинных бинтов сетку сплели. И в кровь ее всю окунули. В свежую. Такая вот кровавая сеть получилась, на полнеба. И цвет сети медленно, но постоянно меняется. Темнеет кровушка. До черно-фиолетового. На такое небо глянешь – дыхание перехватит. Даже у дальтоника. А у меня с цветностью все в порядке, у меня со словами проблемы. Я красивое могу описать, как тот мужик, что северное сияние видел. И одним словом про него рассказал.

Но караванщик, как ни странно, все понял. И проникся. Рявкнул кому надо, и привал быстренько свернули. Целый день потом шли в приличном темпе. А я все это время пребывал в благодушном настроении: красота – страшная сила! И чем дальше, тем страшнее. Ничего-то меня уже не колыхало и не удивляло. Обед закончили в седле – ладно. Поменяли направление – ну и пусть. Скоро закат, а привалом не пахнет – по барабану!.. На фиг мне тот привал сплющился? И без него мне хорошо.

Не часто я впадаю в такой пофигизм.

Ну не было у меня ни сил, ни желания чему-то удивляться. Будто опять смотрел сон, который меня никоим боком не касается. Да и без меня имелось в караване кому волноваться. Все вроде бы чего-то ожидали. И торопились так, словно на поезд могли опоздать. Один Крант был само спокойствие и невозмутимость. Ну он всегда такой. Вот только поглядывал на меня чаще обычного. Я даже спиной его взгляд чувствовал. Иногда.

Привал мы сделали на зирте. (Это так здесь второй закат обзывают). И в очень даже знакомой такой местности. Недалеко от торчуна со сломанным ногтем. Много их здесь оказалось таких. Были и куда больше и куда смешнее. Мой по сравнению с ними совсем жалким смотрелся. Как работа ученика рядом с творением Мастера.

Пока я впечатлялся выставкой гигантских «скульптур», остальные занимались привалом. Причем в очень хорошем темпе. Даже Крант снизошел до «черной» работы: расстелил подстилку и усадил на нее меня. А вот как я из седла выбрался – в упор не помню. Может, Малек посодействовал? Или кто другой? Хотя вряд ли. Крант даже Малька не всегда до моего тела допускает. Только в особых случаях. Любит Крант свою работу, как… боюсь, мне и сравнить не с чем.

Говорят, все телохранители из норторов такие. И те, кому они служат, живут очень долго. Даже в этом не очень спокойном мире.

Жаль, не был я знаком с Крантом раньше. До попадалова сюда. А может, что ни деется, то к лучшему?.. Ну куда вампиру против гранатомета?

А Первоидуший привел нас к двум столбам. Обломку-недомерку, метров десяти высотой, и еще одному обломку, но раза в три длиннее, что опирался на первый. Вот под этими «столбиками» мы и устроили лагерь. Места хватило всем. Даже животным. Компактно так расположились. Без обычных шатров и костров. Обошлись подстилками для двуногих и попонами для четырехлапых. Поалам на этот раз зачем-то спутали ноги и натянули мешки на головы. Специальные. Со жратвой. Тоже специальной.

Про успокаивающую траву я уже потом узнал, а тогда я больше на колдуна смотрел. Он чуть из штанов не выпрыгивал, так старался. Защитные контуры устанавливал. Вроде бы это должно было означать его бормотание и махание руками. Цепями и высокими шестами занимались другие. Колдун только рядом ходил. С тотально озабоченным выражением лица.

Я невольно фыркнул.

– Что?.. – едва слышно спросил Крант. Он все время рядом со мной. И незаметный. Как время для счастливых.

– Да так. Вспомнилось. – Я еще раз хихикнул и неожиданно для себя запел. Дурашливым таким тенором:

Потом вспомнил, что знатоков русского тут раз и обчелся, и спел то же самое на местном. Мальку, кажется, понравилось. И уже своим нормальным голосом я добавил:

– Асс, хватит прыгать возле этого столба, он все равно сгорит.

Будто меня спрашивал кто.

Ну приглючился мне оплавленный штырь, ну и молчи себе в тряпочку. Так нет же – раскрыл хлеборезку и… прям, как лицо азиатской национальности: чего вижу, того и пою.

А в лагере стало тихо-тихо. Даже поалы, кажется, перестали жевать. Все посмотрели сначала на меня, потом на колдуна.

Асс дернулся так, будто укусил его штырь. И часть имущества своего колдунского обронил. Вид у Асса получился смешной. Желтое, желтее неба, лицо, трясущиеся руки и губы, но никто почему-то над колдунчиком не потешался. Только потом я узнал, что в дела Великих и Могучих вмешиваться не принято.