Закатное солнце уже давно село, и наступил вечер. Теперь комнату освещал только догорающий огонь в камине, посылая вспыхивающий свет на кровать, где в объятиях Гранта лежала Эмили.
      Ей казалось, что тело у нее тяжелое и расслабленное. И такой покой наполнял ее, какого она не испытывала уже давно. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось разговаривать, не хотелось даже думать. Но увы, от этого никуда нельзя было деться. Покой, который она обрела в доме Гранта, в его гостиной внизу, а потом и здесь, в его постели… все это мимолетно.
      – Что случилось?
      Эмили вздрогнула. Он сидел, облокотившись о подушки, и смотрел на нее. Как он догадался, что ее что-то тревожит? Почему он уже так улавливает ее настроения и ощущения? Это испугало Эмили. До сих пор еще никто не подходил к ней так близко.
      Она сплела пальцы с его пальцами. Его рука была намного больше, чем у нее, и темнее, потому что он много времени проводил на открытом воздухе без перчаток.
      Но при этом их руки прекрасно гармонировали друг с другом.
      – Эмили!
      Отогнав беспокойные мысли, Эмили приготовилась к разговору, который неизбежно прогонит это ощущение покоя.
      – Теперь я понимаю, почему вы так стараетесь не пустить меня на передовую линию при расследовании нашего дела, – начала она, тщательно выбирая каждое слово.
      При этом она внимательно смотрела на Гранта. И заметила, как он слегка поморщился, но тут же взял себя в руки. Сердце у нее упало – в общении с ней он применял приемы, которым его обучали.
      – И что же? – Голос его звучал обманчиво спокойно.
      – Я очень ценю то, что вы так откровенно рассказали мне о том событии в вашем прошлом, хотя говорить о нем вам было больно и трудно. – Она обвела пальцем его подбородок и обрадовалась, когда лицо у него стало мягче. – Грант, я знаю, что прошлое может ранить очень глубоко.
      О как хорошо она это знала!
      – Но это не меняет того обстоятельства, что мы с вами расследуем заговор против принца-регента, и заговор, возможно, смертельно опасный. Мы не можем позволить нашим страхам, нашему прошлому помешать выполнить долг. Если мы позволим, то подтвердим, что не в состоянии заниматься своей работой, что и подозревают наши начальники.
      Грант испустил вздох отчаяния и боли. Он откинул голову на подушку и устремил взгляд на полог. Время шло, и Эмили уже решила, что Грант уснул. Но тут он тихонько выругался.
      – Я понимаю, что вы правы, но пропади она пропадом, ваша правота! Я что, должен просто стоять и смотреть, как вы рискуете собой? Чтобы вас опять ранили? Чтобы вы умерли? Я дал клятву, что никогда не позволю женщине подвергать себя такой опасности.
      Она откинула одеяло и встала. Натянула на себя первую попавшуюся под руку одежду – это оказался тяжелый халат Гранта – и закуталась в нее. Она шла, а подол халата волочился за ней по полу.
      – Почему вы думаете, что может произойти что-то подобное?
      – Я знаю, на что способны люди вроде Каллена Лири… – проговорил Грант, садясь и следя за ее беспокойными движениями.
      Она резко повернулась к нему, вскинув одну руку, а другой придерживая полы халата.
      – Вы думаете, я этого не знаю? Господи, Грант, я ведь не вчера занялась агентурной деятельностью. Это не хобби вроде вышивания и верховой езды. Это моя работа, и меня обучили ей не хуже, чем вас. Я сталкивалась с гнусными предателями. Я видела смерть. Я испытала физические страдания. Думаю, что я лучше, чем кто бы то ни было, осознаю, какие опасности таит в себе наша работа.
      Эмили бессознательным жестом положила руку себе на бок, и Грант вздрогнул, вспомнив о ее ране. Теперь Эмили знала, почему он вздрогнул. И еще она понимала, что он никогда не поверит, будто бы она в состоянии, сама себя защитить. Именно по этой причине у них не может быть будущего за пределами этой пылкой связи.
      Эмили опустила руки и попробовала смягчить тон:
      – Иногда обычная жизнь таит в себе опасности не менее коварные, чем те, с которыми сталкиваешься, ведя расследование. Неверный шаг на забитой экипажами улице, неправильный поворот в темном переулке, брак с неподходящим человеком… все это может точно так же причинить страдания, привести к смерти. И очень часто именно так и происходит. И я не стану прятаться от той жизни, которую сама выбрала. Вы раскаиваетесь, потому что у вас на глазах погибла другая женщина, но я не позволю вам из-за этого ограждать меня от этой жизни.
      Грант долго смотрел на нее, и в полумраке его лицо казалось непроницаемым. Эмили ждала ответа со стесненным сердцем. Что, если он откажется? Что, если даже после всего, что произошло между ними, он не сможет отбросить свои колебания и позволить ей участвовать в расследовании, как полноценному агенту?
      – Я не Давина, Грант, – прошептала она в качестве последней мольбы.
      Он встрепенулся при этих словах и посмотрел на нее. Посмотрел очень серьезно.
      – Да, – тихо отозвался он. – Это так.
      Эти тихие слова пронзили Эмили. Да, ей хотелось, чтобы он это сказал, но когда она услышала, как спокойно он это произнес, слова его кольнули в самую душу. Гранту, который поклялся, что не полюбит, пока служит тайным агентом, а стало быть, никогда не полюбит тайного агента, особенно с таким прошлым, как у нее, все еще дорога Давина Рассел.
      Что же до Эмили, ему нужно ее тело, но просить ее сердца он не станет.
      Смешно! Как может она ревновать к этому? Нет. Она установила правила относительно этой связи, и теперь нужно перестать валять дурака и страдать из-за этих правил. Ей не нужна любовь Гранта.
      – Что случилось, когда вы были замужем?
      От этого вопроса Эмили даже попятилась:
      – Простите?
      – Я рассказал вам о Давине. – Грант не сводил с нее глаз. – Теперь расскажите и вы о Сете Редгрейве.
      Эмили с трудом сглотнула. Рассказать ему о самой глубокой боли? Нет, это невозможно.
      – П-почему именно теперь?
      Услышав ее резкий, даже пронзительный голос, увидев испуганное лицо, Грант склонил голову набок. Она мысленно выбранила себя за несдержанность.
      – Вы сказали, что неудачное замужество может представлять собой такую же угрозу для женщины, что и работа тайного агента, – пояснил он, глядя на нее, но не делая попытки встать с постели и подойти к ней. И это Эмили порадовало. – Эти ваши слова прозвучали как-то очень лично. Вот я и подумал – что могло произойти в вашей замужней жизни, чтобы вы проводили такие сравнения.
      Эмили закрыла глаза, и Грант с легкостью исчез из ее поля зрения, как бы ей хотелось, чтобы с той же легкостью исчезли пробужденные им воспоминания. Потом, взяв себя в руки, Эмили открыла глаза и попробовала уклониться от его вопроса как от несущественного.
      – Вы пытаетесь уйти от нашей темы. – Она обрадовалась, что ее голос прозвучал крайне холодно. Что она владела им. – Я вам этого не позволю. Мы говорим о профессиональных способностях. И о том, можем ли работать вместе. Что вы можете сказать на эту тему?
      Грант недовольно сжал губы, и она поняла, что он думает, как заставить ее рассказать о прошлом. Но к счастью, он отказался от этой мысли. И все же какой-то интерес оставался у него в глазах, и Эмили не сомневалась, что Грант еще вернется к разговору о ее покойном муже, о том, как она жила до того, как начала работать на леди М. Но в следующий раз она подготовится к этому разговору.
      Грант вздохнул:
      – Сегодня утром я получил сообщение о том, что Каллен Лири действительно снимает комнату в меблированных комнатах рядом с «Синим пони».
      Эмили обрадовалась еще больше, поняв, что тем самым он сообщил ей, что собирается продолжить совместную работу, несмотря на все свои опасения.
      – Тогда нам, вероятно, следует начать поиски улик и объяснений именно там, – сказала она. – Это лучше, чем искать прямой способ подойти к Лири. Если можно избежать опасного контакта с ним к при этом найти все нужные нам улики, тем лучше.
      Она уступила, и, поняв это, Грант явно успокоился:
      – Если Лири не нарушит своего обычного графика, то большую часть завтрашнего вечера он проведет вне дома. Нужно будет воспользоваться этим временем и кое-что выяснить.
      Эмили подошла к кровати, протянула руку. Грант схватил ее и поднес к губам. Они заключили перемирие, пусть даже оно и окажется недолговечным.
      – Не нужно беспокоиться обо мне, Грант, – мягко сказала Эмили. – Надеюсь, завтра вы это поймете.
      Он ничего не ответил, молча привлек ее к себе и, наклонив голову, прижался губами к ее губам.
 
      В коридоре, освещенном только свечкой, которую держала в руке Эмили, Грант трудился над непрочным замком на двери, ведущей в комнату Лири. Эмили смотрела на его сосредоточенное лицо. Грант был совершенно поглощен своим занятием. Сейчас самым важным в его жизни было расследование.
      Когда Грант освобождался от воспоминаний о Давине Рассел, когда сосредоточивался на деле, а не на мыслях о безопасности Эмили, он становился действительно талантливым агентом.
      Давина Рассел. Эмили нахмурилась. Почему имя этой женщины вызывает в ней такую глупую ревность? Эмили пыталась не обращать внимание на эту ревность, найти для нее оправдание, отмахнуться от нее, но ревность только выросла с тех пор, как Эмили в предрассветных сумерках выскользнула из дома Гранта. Она забылась неспокойным сном, думая о Давине. А когда проснулась, снова принялась думать о ней.
      Эмили даже не пыталась углубиться в противоречивые чувства, которые пробудил в ней Грант своим вопросом о замужестве. Воспоминания о Сете Редгрейве всегда разрывали ее на части. Да, она почти жалела, что не рассказала Гранту правду о своем отвратительном браке, раскрыв перед ним душу, как сделал это он, рассказав о Давине. Но как он отреагировал бы на ее мерзкое прошлое? На все ее мучительные тайны, которых не знает и, быть может, не узнает никогда.
      Повел бы он себя так, что это доказало бы обоснованность всех ее страхов? Или удивил бы ее, как удивляет почти всегда? Теперь Эмили никогда этого не узнает.
      – Чуть левее, прошу вас, – прошептал Грант.
      Она встрепенулась, вспомнила о своих обязанностях и отогнала воспоминания, которые лучше всего забыть, и ревность, на которую лучше всего не обращать внимания.
      – Ага! – Грант искоса взглянул на нее. Во взгляде его была гордость. – Готово.
      В замке что-то щелкнуло, Грант сунул в карман отмычку и, распахнув дверь, провел Эмили в комнату, а потом снова запер дверь.
      Эмили подняла свечу выше, чтобы осветить комнатушку. Это была берлога в самом точном смысле слова. В одном углу стояла узкая неудобная кровать, рядом – маленький прикроватный столик. В другом углу стоял стул перед маленьким письменным столом, который явно использовался и как обеденный, судя по стопке пустых тарелок, отодвинутых к краю.
      Комната была бы совершенно обычной… если бы не бумаги. Тысячи бумаг, разбросанных повсюду, сложенных стопкой у кровати, сваленных в груду у грязных столовых приборов на столе, даже валяющихся под стулом; Грант чертыхнулся: – В этом хаосе мы никогда не найдем то, что нам нужно.
      Эмили шагнула к письменному столу и поставила на него свечу – осторожно, чтобы не поджечь ненароком все эти вороха бумаг.
      – Вздор. Если Лири над чем-то сейчас работает, то вполне вероятно, что он просматривает это здесь. Возможно, когда ест. – Она указала на пустые тарелки. – Думаю, что следует начать поиски со стола.
      – Наверное, вы правы. Давайте начнем.
      Он протянул руку к стопке бумаг, Эмили взялась за другую. Каждую бумагу они быстро пробегали глазами. Содержание бумаг разочаровало Эмили. Счета кредиторов были смешаны с письмами из Ирландии от сестры Лири. А рядом с ними – непристойные рассказики, отпечатанные расплывшимися чернилами на дешевой бумаге. Ничто не привлекло ее внимания. В этих бумагах не было ничего необычного.
      Грант и Эмили стояли бок о бок, чтобы использовать свет единственной свечи, и Эмили ощущала тепло, исходившее от Гранта. От этого ей было как-то… спокойнее. Безопаснее. Как будто преследующий ее страх притупился.
      Она нахмурилась. Это никуда не годится.
      – Вот, – низким взволнованным голосом проговорил Грант, прервав ход ее мыслей. Он держал в руке письмо на толстой бумаге. – Это, должно быть, что-то важное.
      Эмили пригнулась к свече, чтобы получше рассмотреть текст. Увиденное показалось ей всего-навсего беспорядочно разбросанными буквами. Ни одного слова понять было нельзя.
      – Как вы думаете, это шифр? – спокойно спросил Грант.
      Эмили внимательнее вгляделась в текст, но не смогла обнаружить в нем никакой последовательности.
      – Трудно сказать. Самые большие способности к расшифровке у Аны. Но можно сказать, что почерк очень аккуратный, не похожий на все остальные записки, написанные Лири. – Она указала на недоконченное письмо Лири к родным. Прочесть это письмо было почти невозможно, потому что почерк был коряв, а содержание изложено очень путано.
      – Вы правы, – согласился Грант. – Это рука образованного человека. – Он немного подумал и добавил, указав на карман в накидке Эмили: – Возьмите это с собой.
      Эмили замерла в нерешительности:
      – А вдруг Лири заметит пропажу?
      Грант скептически оглядел комнату:
      – Я вообще не понимаю, как он может что-нибудь обнаружить в таком беспорядке. Но даже если так, он ведь не узнает, кто это взял. А это пока что единственный ключ, который мы нашли. Возьмите.
      Эмили сложила листок и сунула в карман. Потом подняла свечу и хотела было взяться за следующую пачку, как вдруг дверь задрожала. Эмили похолодела, устремив взгляд на Гранта.
      – Задуйте свечу, – прошептал он, становясь перед ней. – И двигайтесь к окну.
      Эмили не стала спорить. Хотя грудь у нее сжималась и дышать стало трудно, свечку удалось задуть. На дрожащих ногах Эмили прошла по комнате и открыла окно. В комнату ворвался ледяной ветер, но Эмили почти не заметила этого. Дверь сотрясалась все сильнее, и внезапно из коридора донесся хриплый голос:
      – Проклятый ключ!
      Каллен Лири. Эмили вцепилась в пальто Гранта.
      – П-прошу вас, – проговорила она запинаясь. – Нам нужно уходить.
      Грант покачал головой. Лицо у него было такое злое и отчужденное, что Эмили испугалась. Исчез хладнокровный и собранный тайный агент, на его месте стоял неистовый, разъяренный воин, которого она видела ночью в «Синем пони».
      – Он мне нужен.
      – Нет, – пробормотала она, потянув его к окну. – Мы не можем с ним драться. Не здесь. И не так. Пожалуйста, Грант, прошу вас, пойдемте со мной.
      Он колебался. Потом позволил ей увлечь себя к окну. Комната Лири находилась не очень высоко, и широкий навес шестью футами ниже вполне можно было использовать как промежуточную площадку перед прыжком на тротуар, Эмили уже спустила ногу за подоконник, как вдруг дверь распахнулась, и комнату наполнил слабый желтый свет из холла.
      В комнату ввалился Лири. Судя по его шатающейся походке, он пил весь вечер. Он хотел было закрыть дверь, но тут его взгляд упал на Эмили и Гранта.
      – Какого черта? – заорал Лири.
      Все медленно задвигалось. Грант занял бойцовскую стойку, а Лири устремился к нему, точно бык. Эмили едва не закричала, когда Лири выбросил вперед кулак. Грант успел перехватить его руку, и оба нагнулись назад, ударившись об стол, на котором агенты только что нашли странную бумагу.
      – Уходите! – рявкнул ей Грант, когда они с Лири сцепились. Лири ударил Гранта коленом в живот, и на этот раз Эмили не смогла сдержать, крик.
      Когда Лири появился в комнате, ползучий страх затуманил ее сознание, но теперь, при виде задыхающегося Гранта, в голове прояснилось. Эмили бросилась обратно в комнату, ощутив прилив сил и ища глазами что-то такое, чем можно было бы отвлечь внимание Лири и тем помочь Гранту. Но прежде чем она оказалась в комнате, оба мужчины бросились к ней.
      Она почувствовала, как они ударили ее с такой силой, что она задохнулась и, жадно ловя ртом ночной воздух, начала падать.

      Грант бросился к окну и, забыв о Лири, в ужасе смотрел, как Эмили медленно падает вниз. Он схватил ее за руку, но рука выскользнула из его пальцев.
      – Нет! – Он вцепился в подоконник и увидел, что Эмили упала на широкий выступ, скатилась с него и опустилась на тротуар. Там она замерла без движения.
      Грант ошеломленно смотрел на нее, а потом почувствовал, как разрывается сердце. Ему стало тошно. Неужели она… неужели она умерла? Неужели он потерял ее?
      Лири фыркнул, и Грант повернулся к пьяному Голиафу. Он сделал это вовремя и успел увидеть, как кулак Лири приближается к нему, но на этот раз в его толстых грязных пальцах был зажат нож. Грант метнулся в сторону, но лезвие все же скользнуло по его плечу, разрезало пальто, фрак и задело кожу.
      Не обращая внимания на боль, Грант ударил Лири в челюсть. Пьяный Лири качнулся назад и не успел закрыться, когда Грант нанес ему второй удар в челюсть.
      Лири вытаращил глаза, попятился и наклонился, точно падающая башня. Потом споткнулся о столик, стоявший у кровати. По комнате рассыпались бумаги. Потом Лири упал и замер без движения.
      Грант пошел на него, ослепнув от ярости и желания довершить начатое. Сокрушить. Изувечить. Даже убить. Но какой-то голос на задворках сознания, голос разума, который молчал весь этот год, велел ему идти к Эмили. И на этот раз голос оказался могущественнее, чем вышедший из-под контроля гнев. Грант подбежал к открытой двери и помчался мимо любопытных глаз обитателей этих убогих меблированных комнатах.
      Казалось, прошла вечность, прежде чем он выбрался на улицу, хотя на самом деле это заняло всего-несколько секунд. То, что он увидел, выбежав на крыльцо, заставило его похолодеть.
      Эмили бесформенной грудой лежала на брусчатке. Он подбежал к ней и упал на колени. Он ощупал ее тело, чтобы узнать, не сломала ли она что-нибудь. Не обнаружив никаких явных переломов, Грант сгреб Эмили в охапку и привлек к себе. Мертвые глаза Давины неотступно стояли перед ним.
      – Эмили, пожалуйста… – пробормотал он в нежный, сладкий запах ее спутанных белокурых волос. – Прошу вас.
      – Грант, – простонала она, схватившись за лацкан его фрака, – Леди М. Мы должны рассказать леди М…
      Голос ее упал, она продолжала бормотать что-то несвязное, но Гранту было все равно. Главное, что Эмили жива. Он побежал к карете, ждавшей за углом в темном переулке. Нужно отвезти Эмили в безопасное место.
      И тут он вспомнил ее слова. Леди М. Это хорошая мысль. Он объяснил кучеру дорогу и сел в карету, держа Эмили в объятиях и моля Бога, чтобы они успели приехать, пока еще не поздно. И чтобы с Эмили не случилось ничего непоправимого.
      – Грант, – пробормотала она, и ему показалось, что на этот раз голос ее звучит отчетливее. – Грант!
      Он убрал волосы с ее лица и почувствовал, что пальцы у него в крови. Он улыбнулся, надеясь, что в темноте кареты Эмили не заметит выражения ужаса на его лице.
      – Все хорошо, дорогая, – успокоил он ее. – Я здесь. С вами все в порядке. С вами будет все в порядке.
      – Куда… мы… едем? – спросила она, и было ясно, с каким трудом давалось ей каждое слово. – Лири…
      – Ш-ш… Мы едем туда, где будем в безопасности, – Он заглянул в ярко-синие глаза, которые от боли и от сильного удара головой стали еще ярче. – Мы едем к моей матери.
      Эмили старалась поднять голову, но дурнота и головокружение мешали ей. Оставалось только лежать на руках Гранта и надеяться, что ее не вырвет прямо на него. О своем падении она не помнила. Помнила только, что она с ужасом смотрела, как дерутся Грант и Лири. И вот она уже в карете Гранта, и мир перед ее глазами вертится.
      – Вы сказали, что мы едем к вашей матери? – спросила она, сосредоточив взгляд на лице Гранта в надежде, что от этого голова у нее перестанет кружиться.
      Он кивнул, и его мрачное лицо показалось ей похожим на расплывчатое пятно.
      – Да, это самое близкое отсюда безопасное место. Мы будем там через две минуты.
      Эмили прижалась к его рукам, чтобы обрести точку опоры.
      – А Лири… что сталось с Лири? Вы не ранены? Он… ударил вас.
      Ах как трудно складывать слова.
      – Эмили, прошу вас, успокойтесь. В отличие от вас я невредим.
      Грант коснулся ее виска, и Эмили вздрогнула, потому что сверкающая боль пробежала по ее телу, как вспышка.
      – Но…
      Он покачал головой и крепко сжал губы:
      – Мы поговорим обо всем после того, как вас осмотрит врач.
      Карета резко остановилась, и Эмили застонала. Какую боль причиняют раны в голове! У нее давно уже не было таких ран, и Эмили успела забыть, насколько они болезненны.
      Грант вынес ее из экипажа с такой легкостью, будто она вообще ничего не весит. Грант направился к огромному дому леди Уэстфилд, и Эмили со вздохом положила голову ему на плечо. На спор с ним у нее уже не было сил. Грант о ней позаботится. На него можно положиться.
      – А нас никто не увидит? – спросила она, пытаясь оглядеться.
      – Мы подъехали к черному ходу, – объяснил Грант. – А теперь прошу вас, не нужно никаких вопросов. Отдыхайте.
      Она замолчала – в основном потому, что было очень трудно подбирать слова, но глаза у нее оставались открытыми. Когда Грант прошел через задние ворота и направился к дому, Эмили краешком глаза заметила какое-то движение. Из-за угла выкатилась карета.
      Неужели это?.. В голове все завертелось. Нет, это просто воображение. Карета страшно походила на старый экипаж Чарли. Вот уже несколько месяцев Эмили, Анастасия и Мередит безжалостно шутили над ним насчет вечно дребезжащей сломанной дверцы. Чарли говорил, что слишком занят, что ему некогда ее чинить. И теперь Эмили была уверена, что видела косо висящую дверцу, слышала знакомое дребезжание.
      Да нет. Просто ее потрясенный мозг шутит с ней шутки. Она ищет Чарли, потому что ей больно, потому что ей нужно утешение от человека, на которого она вот уже несколько лет смотрела как на отца. Она, конечно, ошиблась, потому что Чарли нечего делать среди ночи у дома леди Уэстфилд. Он, вероятно, даже не знаком с этой леди.
      Грант постучал в дверь, и, к удивлению Эмили, она почти сразу же открылась. Не менее был удивлен и Грант, потому что глазам его предстала сама леди Уэстфилд.
      – Вы что-то забыли? – Но тут леди Уэстфилд осеклась и ахнула. – Господи, Грант! Кто это… неужели это леди Эллингтон?
      – Она разбилась, – сказал Грант, и леди Уэстфилд отступила в сторону, пропуская их в теплую кухню. – Ей нужен врач.
      Эмили попыталась приподнять голову и улыбнуться леди Уэстфилд, чтобы та успокоилась. Но это привело только к тому, что боль в голове стала еще сильнее. Мир снова потемнел, и Эмили положила голову на грудь Гранта и погрузилась во мрак.
 
      – Перестаньте ходить взад-вперед, дорогой. У меня от этого кружится голова.
      Грант остановился и повернулся к матери. Она сидела на диванчике и пила чай с таким спокойным видом, словно он каждый день приносил к ней в дом окровавленных женщин в бессознательном состоянии.
      – Простите, матушка, – ответил он, заложил руки за спину и усилием воли заставил себя остановиться. – Я понимаю, что вас все это сильно расстроило. Если бы у меня был выбор, я никогда не устроил бы такой переполох в вашем доме.
      Леди Уэстфилд снова отпила чаю, поставила чашку на столик и легонько усмехнулась:
      – А какой реакции вы от меня ожидали, Грант? Вы думали, что я упаду в обморок прямо на полу в гостиной? Мы, женщины из семьи Уэстфилдов, все равно, носим мы это имя по праву рождения или по мужу, сделаны из более прочного материала. Пора бы уж вам это понять.
      Впервые после того, как он принес в этот дом Эмили, Грант едва заметно улыбнулся. Благодаря матери эта странная ситуация казалась почти что обыкновенной. Почти что.
      – Не могу сказать, что у меня нет к вам вопросов, – продолжала леди Уэстфилд. – Но вероятно, сейчас вы не в настроении на них отвечать. Вы очень беспокоитесь о леди Эллингтон.
      Грант быстро взглянул на мать. Она вызывающе выгнула бровь, и он сложил руки на груди.
      – Леди Эллингтон сильно ушиблась. Конечно, меня беспокоит ее состояние. – Но беспокоило его не только это. Он вытянул шею в направлении коридора и лестницы, ведущей наверх. – Что он там копается, этот врач?
      – Вы мне сказали, что доктор Уэкслер – один из лучших врачей в Англии. Пусть он делает то, что считает нужным. Не так уж долго он пробыл наверху с леди Эллингтон.
      Грант бросился в кресло, стоявшее напротив диванчика. Если бы только мать знала правду! Доктор Адам Уэкслер был особым врачом, лечащим врачом всех тайных агентов его величества. И судя по реакции этого молодого доктора, он уже видел Эмили раньше. Вероятно, когда ее ранили.
      Грант поморщился, вспомнив, с какой нежностью врач взял руку Эмили. И как Эмили выдохнула его имя, прежде чем Уэкслер велел Гранту выйти и захлопнул дверь комнаты, в которую поместили Эмили. Вся кровь у Гранта закипела при этом. Да еще при мысли о том, что Эмили страдает, а он бессилен ей помочь!
      – Скажите, почему вы с Эмили оказалась в такой поздний час вместе? – спросила его мать, и ее въедливый голос проник сквозь тревожные мысли сына.
      Грант вздрогнул. Черт побери, он ведь так и не придумал, что отвечать на ее вопросы. Слишком был занят другим. И теперь мать выжидающе смотрела на него. Он медлил, он мог думать только о бледном лице Эмили. О боли на ее лице. О том, как она неподвижно лежала на брусчатке тротуара.