Лана дернула его за рукав. - Иди сюда! Иван нащупал скобу. Подтянулся. Потом еще и еще раз. Русоволосая поднималась рядом, иногда прижимаясь к нему своим упруго-трепетным телом, но тут же отстраняясь. И Ивану было обидно это. Ни во что он не уперся, ни обо что не стукнулся, хотя уже они по логике вещей должны были подняться над самим шаром метров на десять. Снизу раздался приглушенный голос вертухая: - Вы там только Хранителя не задевайте, не надо! Еще ни один из тех, кто его задел, внутрь-то не проскакивал, понятно?! - вертухай совсем осип, голос сорвался до хрипа.- А так-то он никого не трогает, смирный! Иван пошарил по карманам-бросить бы чем-нибудь в мерзавца. Но, разумеется, ничего не нашел подходящего. Зато неловко оперевшись на боковую скобу, представлявшую из себя нечто вроде перильцев, он почувствовал слабину. И поднатужившись вырвал кусок арматуры метра в полтора длиной, распрямил - кто знает, может, небольшое железное копьецо еще и пригодится ему! - Ты чего там застрял? Голос Ланы прозвучал взволнованно, И у Ивана невольно защемило сердце, спазм подкатил к горлу. Но он вспомнил о своем новом жутком обличий, и о том, что лишь темнота скрывает его от глаз русоволосой. И сразу отрезвел ни о каких взаимностях сейчас и помышлять не стоило, все это будет потом, после... - Иду! Иван стрелой взлетел вверх по невидимой лестнице. И все ж таки пребольно ударился макушкой обо что-то - звук был гулкий, а стало быть, преграда была не глухой стеной, а очередной переборкой. Ох, как они, все эти переборки, трубы, люки, лазы, колодцы и прочая бестолковщина, надоели Ивану! Он ощупал поверхность рукой. Наткнулся на выступ, надавил на него сильнее - и нечто плоское, похожее на заслонку съехало в сторону. - Что там еще? - поинтересовалась Лана. Она держала Ивана за локоть, тяжело, возбужденно дышала. - Сейчас проверим! Иван просунул в образовавшееся отверстие голову. Стало светло, даже по глазам резануло от яркого синеватого света. И это было по меньшей мере странно, так как из самого отверстия во тьму лаза не пробивалось ни лучика, ни .даже жалкого приглушенного отсвета - переход был неожиданным. - Ну, чего ты молчишь, отвечай?! - донеслось снизу. Иван хотел было вылезти полностью на свет, но приглядевшись внимательно, заметил, что сделать ему этого не удастся - его голова находилась под прозрачной, почти неуловимой сферой, имевшей радиус не более полуметра. Иван протащил в прое^ руку, вытянул ее, постучал всеми восемью когтями по прозрачному покрытию, потом уперся в него ладонью, пытаясь сдвинуть. Не тут-то было! Иван оставил свою затею - колпак был явно непрошибаемым. - Тут дверца прямо в трубу! - радостно прокричала снизу русоволосая.- Ты чего застрял, давай сюда! - Щас! Погоди же ты! - зло отозвался Иван. Ему надо было разобраться со всеми этими непонятными вещами, а потом уже лезть в трубу. Теперь он многое различал сквозь сферу: силуэты далеких скалистых гор, какую-то кривую и расщепленную во многих местах ветвь, нависающую над его головой метрах в тридцати, сиреневатые перистые облака... Нет, за сферическим окошком был явно не садик с ручейками и заборчиками, там был иной мир. Иван подтянулся еще немного. И почти уперся лицом в прозрачную преграду, попытался заглянуть вниз. Но его внимание привлек отчаянный дробный стук, донесшийся вдруг сверху. К стуку прибавился омерзительный скрежет. Иван задрал голову - на внешней поверхности сферы сидело несколько страшных, допотопного вида клювастых, и рогатых тварей. Они-то и долбили вовсю по колпаку клювами, царапали прозрачную преграду когтями, били пернатыми встрепанными крыльями, пытаясь сохранить равновесие, отталкивали друг друга, будто уже добрались до добычи. Но на поверхности колпака не оставалось и следа, видно, был он попрочнее клювов и когтей. - Все! Как хочешь! - глухо докатилось снизу.- Я пошла! Твари явно хотели поживиться именно им, Иван это сразу понял, и его не удивила, не напугала их первобытная звериная алчность, но все-таки стало как-то не по себе. Тем более, что клювастых слеталось все больше, они уже заслонили своими дергающимися, трепещущими телами все, облепили сферу, яростно долбя ее не только сверху, но и отовсюду, с неистовством, не жалея клювов. Нет, Ивану совсем не хотелось наружу. - Иду! - выкрикнул он. И опустился вниз, опять нажал на выступ - задвижка прикрыла отверстие. Он снова ничего не видел в кромешном мраке лаза. Но дверь нащупал сразу, пролез в трубу. Спереди доносилось учащенное и гулкое в замкнутой полости дыхание. Никому иному кроме русоволосой оно не могло принадлежать. И Иван пополз вперед, волоча за собой пруткопье. - 0й!! -донеслось вдруг откуда-то снизу. И одновременно раздался звук шлепка, обиженный сиплый голосок прокомментировал происшествие: Приземлилась! - Ты жива? - крикнул Иван.- Что с тобой? - Да все в норме,- отозвалась русоволосая.- Ты только это, гляди, не свались на меня, там обрыв! Иван уже и сам нащупал край обрыва. Вцепился в него руками, перевернулся, свесил ноги вниз, но дна не нащупал. Появилась мысль-как спрыгивать? Его передернуло от воспоминаний, в ушах прозвучал хриплый голос Псевдо-Хука, пришло сомнение. Вот отпустишь сейчас руки-и прямиком угодишь в объятия старым приятелям Гмыху да Хмагу или же, к примеру, опять придется болтаться на цепях вниз головой в сыром и темном каземате. Чтоб этот Хархан-А провалился в преисподнюю! - Чего застрял! - Иду! - просто ответил Иван. И разжал руки. Ничего с ним не произошло. Он спрыгнул вниз метра на четыре, точнее, сполз по шершавой стеночке, цепляясь за нее чем только можно, но не выпуская своего оружия. - Ну, наконец-то! - обрадовалась Дана. И на миг припала к его плечу. Ивану показалось, что она его чмокнула в щеку - прикосновение было нежным, мягким, неуловимым, может, ему это и впрямь показалось. - Ты не ушиблась? - спросил он. - Да нет, тут мягко. Иван потрогал пол или днище, он не знал-что именно, и не мог этого определить в темноте. Но оно было на самом деле мягким, совсем как куча хлама на его то пропадающем, то появляющемся чердаке. - Ну и куда дальше? - задал он вопрос самому себе вслух, не надеясь на помощь в таком деле русоволосой. - Этот жирный говорил про какой-то ярус, где, мол, чистилище... чего-то в таком духе,- промямлила неопределенно Лана. - Помню. Ярус-Чистилище,- подтвердил Иван.- Но где?! В тот же миг мягкий пол стал опускаться, будто площадка лифта. Иван не видел ни черта, но он по стенам определил это, те вдруг поползли вверх, задевая шершавой поверхностью то за плечо, то за локоть... Опускались они недолго, минут двенадцать. Молчали. Лана прижалась к нему вплотную, не шевелилась. Иван чувствовал - ей страшно, но она не хочет этого выказать. Его волновало совсем другое сейчас - как он будет выбираться назад! Как он найдет свои спрятанные вещи?! Ведь без скафандра и всего прочего ему и думать нечего о спасении! А тут все только запутывается да усложняется, поди разберись! Наконец они застыли перед освещенной круглой дверью-люком. Дверь сама по себе с ужасающим скрежетом, будто ей не пользовались тысячу лет, уехала вбок. Но дойдя до крайней точки, тут же начала с неменьшим скрежетом возвращаться на прежнее место. - Ну и что дальше? - раздражение захлестнуло Ивана. - Ничего! Дверь снова поехала вбок. И Лана прошмыгнула за нее, не дожидаясь обратного движения. Ивану пришлось повторить то .же самое, но уже на третьем заходе. Он проскочил, сразу обернулся. Дверь-люк встала на свое место и больше не пыталась сдвинуться. Ловушка! - подумалось Ивану. Да только назад пути в любом случае не было. - Только ничего не трогай! Помнишь, как жирный говорил?! А то Хранитель не пропустит!- напоминила Лана. - Поглядим еще! - буркнул Иван. И крепче сжал копье. Они быстрехонько миновали заросший плесенью тамбур, распахнули самую обычную прямоугольную дверь с круглой ручкой. И замерли. Трудно было понять, что было за дверью. Со всех сторон-слева, справа, сверху, снизу свисали, переплетаясь, скрещиваясь, заходя одно за другое какие-то морщинистые белые отростки, толстые и тонкие, свивающиеся в кольца и прямые, изогнутые безвольно и напряженно торчащие. Заостренные концы отростков, там где они проглядывались, заканчивались черными раздвоенными коготками, совсем маленькими, с человеческий мизинец. Но было их столько, что в глазах рябило. Некоторые отростки я кольца чуть подрагивали. Особо толстые вздымались и опускались почти незаметно, словно дышали. Смотреть на эту мешанину белых морщинистых то ли щупальцев, то ли хоботов, то ли чьих-то хвостов было неприятно. - Мне что-то не хочется туда,- проговорила Лана. - И мне! - заверил ее Иван. Но другого хода не было-тамбур имел лишь две двери. - Я пойду! - вдруг решительно сказала Лана. - А ты за мной! - С ума сошла! - Иван хотел было придержать ее за плечо, но не успел, она выскользнула из-под его руки, ступила на пол. - Тш-ш! - прошипела она, прикладывая палец к губам, полуобернувшись. И помахала рукой. - Вернись! - тихо позвал Иван. - Вернись пока не поздно! Она не ответила. Она шла куда-то, осторожно переступая ногами, стараясь опускать ступни подальше от отростков-щупальцев, в прогалы между ними. Ей приходилось постоянно, приседать, изгибаться, чуть ли не змейкой проскальзывая между извивами колец... Иван смотрел с содроганием. Ему казалось, что вот-вот и щупальца оживут, сдавят ее в своих тисках, раздастся пронзительный предсмертный крик, хрип, а весь этот исполинский клубок приедет в лвнжение, не даст ему добраться до русоволосой, не даст помочь ей, спасти... Но пока все шло удачно, ей удавалось проскальзывать через самые опасные места, она пробиралась буквально на цыпочках, не дыша. Нет, Иван понимал, ему ни за что не повторить этого! - Ну, давай! - позвала она его издалека. Ее почти не было видно сквозь всю эту дикую мешанину, но шепот ее прозвучал явственно и разборчиво: - Не стой! Иди, тихонько, осторожно! Ну?! И Иван сделал первый шаг. Остановился. Посмотрел вверх - потолка видно не было, все терялось в белых морщинистых извивах, изгибах. Стены просматривались очень плохо, но все же видны были крохотные окошечки-иллюминаторы, рассыпанные по внутренней поверхности стены, казалось бы, в полнейщем беспорядке. Но чего не было точно, так это углов. Помещение имело овальную форму. И всюду - отростки, кольца, коготки... Иван сделал еще шаг, пролез под дышащим бревном-щупальцем, перешагнул через точно такое же, но втрое большее, опустился на четвереньки - иначе были и невозможно двигаться дальше. Мозг отмерял размеренно: "не задевайте, не надо! не задевайте, не надо!" И еще в нем как-то параллельно ухало: "смирный! смирный! смирный!" Ну что ж, поглядим, какой он смирный. Иван на пределе возможного протиснулся сквозь тройную спираль. В одном месте чуть не зацепился наплечным кармашком за острый раздвоенный коготок, увернулся в последний момент. Он делал невероятное - пролезал, протискивался мышкой, проскальзывал, изгибался и припадал к полу, где-то и проползал по. нему-таких участков было мало, но были. А в мозгу стучало ритмично: "смирный! смирный! смирный!" Русоволосая стояла на крутом порожке полукруглого отверстия, ведущего неизвестно куда, и во все глаза смотрела на Ивана. Казалось, она не дышала. Ей удалось пробраться через Ярус-Чистилище. Но вид у неё был такой, что она вот-вот прыгнет обратно, в эту мешанину щупалец. - Ничего, - бубнил под нос Иван, - проберемся! И не через такие буреломы пробиралися! Ишь ты, смирный какой! Прямо на загляденьице, так и держать... Он даже сам не замечал, что говорит вслух - нервы били на пределе. Делая очередное движение, он не видел уже, как будет проскальзывать дальше, казалось, что нету меж колец и отростков ни малейшей щели, не проскользнуть! Но находилась дырочка - и он пробирался. - Ну, слава Богу! - с присвистом выдохнула Лана, когда до нее Ивану оставалось сделать не более полутора шажков. Она даже протянула руку. И Иван заглянул ей в глаза. Но тут же замер. Он почувствовал, что за левую штанину у самого бедра что-то зацепилось. Опустил глаза - крохотный черный коготок размером с иголку застрял между тканью кармана и застежкой. Он еле-еле держался, мог выскользнуть в любой миг. И потому Иван стоял как вкопанный, не делая ни единого движения. - Ну что ты?! - удивленно прошептала Лана. Шагнула встречу. Потянула за руку. - Иди же! Иван не успел ответить. Но он увидал вдруг ее резко расширившиеся зрачки, перекошенное от ужаса лицо. Еще он успел заметить, как она отпрыгнула назад спряталась за порожком. Все произошло в доли секунды. Что-то сильное и цепкое обвило его тело, оторвало от пола, подняло в воздух. - Не-е-ет!!! - заорала не своим голосом русоволосая. - Не надо! Я боюсь! Не-е-ет!!! Сам Иван не успел испугаться. Но он почти рефлекторно ткнул своим копьем в белое морщинистое, пробил насквозь кожу. И из-под нее хлынула желтая пузырящаяся жижа. Иван ткнул сильнее, потом еще раз, еще. Пена текла, дыры зарубцовывались на глазах. Но неведомая сила продолжала его удерживать на весу. И только теперь он заметил, что все эти безвольно свисавшие или упруго торчавшие отростки, кольца, щупальца, хвосты и вообще черт знает что, пришли в движение - принялись извиваться, сжиматься, разжиматься, сплетаться в новые, еще более жуткие и невообразимые змеинообразные клубки. Казалось, всей этой гадости в помещении стало в сотни раз больше. Щупальца вытягивались, превращались из толстенных в совсем тонюсенькие, и наоборот, сокращались, морщинились, раздувались. Одно из таких и держало его, трижды обвившись вокруг пояса. - Не трогай! Не бей! - кричала русоволосая. Она уже немного опомнилась, сумела побороть охватившую ее истерику, прервать ее. - Не смей! Ты бес силен перед этой гадиной! Она сама тебя отпустит... или удавит! Не надо... Иван не слышал, чего "не надо". Он бил и бил своим железным копьем в обвившее его щупальце, в этот толстенный червеобразный отросток. Он вонзал копье со всей силой, прокручивал его внутри щупальца, проворачивал, выдергивал, заливая себя ведрами пены. И вонзал снова. Он делал это молча, сосредоточенно, будто выполнял некую важную и ответственную работу. - Не надо-о!!! И на какой-то миг ему удалось ослабить хватку. Он выскользнул из чудовищных объятий. Бросился бегом к полукруглой двери, не разбирая пути, наступая на отростки и щупальца, отбиваясь от них копьем, кулаками. Он пробежал метров двадцать, оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть - и пришло бы спасение. Но почти в том же самом месте, что и в первый раз, одно из щупалец настигло его, захлестнуло, обвило, так, что острый черный коготь навис над самым лицом. Сдавило - чуть ребра не затрещали, перехватило дыхание. И потянуло куда-то вверх. - Не-е-ет!!! - доносилось снизу. - Не-е-ет!!! Но Иван был в полуобморочном состоянии. Он не мог сопротивляться этой исполинской многолапой, если можно было назвать эти отростки "лапами", гадине. Он даже не понимал где ее тело, где голова. Все кишмя-кишело одними кошмарными белыми морщинистыми щупальцами. И только когда его подтянуло к самому потолку, на высоту не менее пятнадцати метров, он разглядел будто прилепленное к округлым сводам шарообразное полупрозрачное тело, внутри которого что-то переливалось и дергалось. Никакого подобия головы или чего-то похожего- не было. Не было на этом теле ни пасти, ни морды, ни жвал, вообще ничего! Только вытянулись вдруг прямо из огромного водянистого брюха на трех отросточках-стебельках Три мутных черных глаза, с натекающими на них бельмами. Вытянулись и уставились на Ивана с трех сторон бессмысленно и тупо. Никакого рта так и не появилось. Но слова прозвучали мозкет, прямо из брюха, может, просто в мозгу у Ивана: - Куда ты идешь, слизняк? - Туда, - как-то неопределенно прохрипел Иван. Ответ его был машинальным и глупым. - Понятно, - сказало брюхо. - А что тебе там надо? В голове у Ивана прокрутилась в долю секунды тысяча отве.тов. Но выбрал он самый бестолковый, хотя и честный в какой-то мере: - Не знаю! Брюхо забулькало, заколыхалось. - Ну вот, не знаешь, а идешь! - протянуло оно обиженно. - А для чего я, по-твоему, тут поставлен Хранителем, а?! Иван промолчал - что толку беседовать с этим чудовищем! Да и вообще, с ним ли он беседует, может, это наваждение, может, обман! А сидит на самом деле кое-кто за переборочкой, поглядывает на все из безопасного местечка да забавляется! Но Иван тут же отогнал последнюю мысль. Все было слишком нелепо и страшно, чтобы речь шла о забавах. А брюхо гнуло свое: - Так вот, я для того и поставлен тут Хранителем, чтоб всякие слизняки и прочая мелочь не шастала куда сама не знает! Зачем всяким недоразвитым туда ходить?! Ну вот сам подумай, там у вас... что там у вас есть, ну вот, к примеру - ежели какаянибудь лягушка запрыгнет в реактор ваших допотопных термоядов или в какой ридориоцентр, ну чего она там увидит, чего сможет понять, а?! Зачем ей туда запрыгивать?! Зачем слизню заползать в космолабораторию, где выращивают кристаллы?! Слизень должен сидеть в своей мокрятине и не высовываться! Понял?! Тем более, ежели он сам не знает чего ему надо! Глаза ощупывали Ивана со всех сторон, они на своих стебелечках напоминали волосы Медузы Горгоны, также змеились и изгибались, только вот не шипели. - Вот я тебя подвешу тут, - проговорило брюхо, - и будешь висеть, покуда не созреешь. А на Харх-А-ане тебе нечего делать, поверь уж моему опыту! - Где-где?! - поинтересовался Иван. - На Харх-А-ане, вот где! Ивана приподняло еще выше, какой-то крюк прошел острием под поясом комбинезона, давление щупальца ослабло, потом и пропало. Он висел под самыми сводами - и трепыхаться не стоило. Падение с такой высоты могло окончиться только неприятностью. И все ж любопытство было сильнее страха и прочих чувств. - А мне говорили, что это место называется Хархан-А, - сказал он, стараясь не встречаться глазами с жуткими "волосами Медузы". - И еще чего-то, про уровни какие-то, про ярусы, про Чистилище. - Ну, в общем-то все верно, слизняк, как же войти на Харх-А-ан, минуя Чистилище?! Все верно! А Хархан-А, на котором ты недавно был, находится на самом почти входе в Систему за двадцать один световой год отсюда. - Что-о?! - удивился Иван. - Что слышал! - Этого не может быть! - Может. - Я ничего не понимаю, - растерянно выдавил Иван, у него голова кружилась и чудовищный комок торчал в глотке, не давая дышать, говорить нормально. - А я тебе о чем толковал, забыл? И не поймешь никогда! - сказало брюхо-Хранитель. - Ни-ког-да не пой-мешь! - Мы проползли, прошли, пролезли не больше сотни метров, - гнул свое Иван. - Причем тут двадцать один световой год?! - Да чего с тобою говорить! Виси и созревай! Через недельку высохнешь, вывалишься из одежонки, тебе же лучше будет. Но посуди, зачем тебе такому вообще жить?! На мой взгляд, не стоит, одно недоразумение сплошное! Иван совсем не надолго, языком отомкнул переговорник от неба. Но голос от этого не стал менее разборчивым и доходчивым. Он даже зазвучал с укоризной: - Это ты зря тут проверочками занимаешься! Думаешь, мы вас на сотни тысяч лет в развитии опередили, а без ваших этих финтифлюшек обходиться не можем?! Ну это же глупо совсем, это же послизнячьи! У нас у каждого в мозгу такие переговорники, какие вам и не снилися! Ну да ладно, виси! Тебе это -все равно не надо знать, отпрыгался, лягушонок! - Поглядим еще, - проворчал Иван. - Вот виси себе да гляди сколько влезет! А что касается сотни метров, как ты говоришь, так я поясню: каждый метр во внутренних структурах, лягушонок, это целая куча парсеков в Пространстве... Э-э, да что с тобою говорить! Иван примкнул Переговорник. Ничего, чтобы они тут ни болтали, как ни задавались, а ему эта штуковина еще пригодится! - И назад мне путь закрыт? - спросил он. Ответа не последовало. Иван немного извернулся на крюке, посмотрел вниз - но русоволосой не увидал. Наверное, она спряталась за полукруглой дверцей, а может, и убежала давно - кто он для нее, никто. Чучело трехглазое да чешуйчатое, вот кто. На какое-то короткое время в ней могла проснуться симпатия к такому уродцу, да могла! Но лишь потому, что он помогал ей в чем-то, давал надежду на несбыточное... А пропал, так и поделом ему! Иван вполне понимал, что могло твориться сейчас в ее душе. Но больше всего его волновало другое-она осталась одна в этом чуждом проклятом мире со всеми его идиотскими и нелепыми вывертами! И это он обрек ее на это одиночество! Раньше она была пусть и не в самой лучшей, но все же таки в компании землянок, что-то было в настоящем. Но пришел он, И все нарушилось! И уже только лишь по этой причине Иван не мог позволить себе висеть на крюке и "созревать". Нет! Будь они сами хоть трижды, хоть четырежды прокляты! Но если они ему делают зло, то и он ответит тем же! В конце концов, для чего он заявился в этот мир-самому мстить, справедливо мстить за содеянное нелюдями, или же терпеть бесконечные побои, издевательства?! Ну уж нет! Коли он не может быть частью Добра, мечом в руках Добра, он сам станет Злом, его удавкой! И с помощью одного Зла он сокрушит другое Зло, а значит, принесет Добро в мир! Только так1 Только так, и не иначе! В ушах снова зазвучал мягкий низкий голос: "Добро на острие меча не преподносят..." Ну и пусть! Не надо! Он не с добром пришел сюда! Он не собираются этим нелюдям преподносить чего-то! Он только лишь научит их уважать других, напомнит, что во Вселенной, где бы она ни была, по какую бы сторону коллапсаров не распространялась, каждый рожденный достоин жизни! И он не будет различать одних и других, он просто будет отстаивать свое право на жцзнь! И пусть это прайб назовется Добром, пусть Злом, неважно, для него все неважно! Неужто же он, а не ойи, заслуживают проклятья?! Нет! И еще раз нет! Надо отбросить остатки сомнений! А в ушах опять загудело, снова пробился далекий голос: "Тебе будет казатвся, что борешься с этим Злом, что ты истребитель этого зла, но истребляя и обарывая его силой, будешь лишь умножать его. И настанет день, час, когда ты перестанешь понимать, где кончается Добро и начинается Зло, и сам станешь воплощением Зла!" Иван резко встряхнул головой. Заглушил внутренний голос. Нет, он не станет... а если даже и станет, так значит, того требуют обстоятельства! А они выше людских переживаний, они на деле выявляют - что есть что и кто есть кто! В этот мир надо было придти с мечом, и не с копьецом из арматуры, не с плазменным резаком и лучеметом... а с флотилией космокрейсеров последнего поколения, оснащенных мегааннигиляторами и фотонными таранами. Вот тогда бы можно было и разговоры разговаривать! А теперь... Нет, и теперь у него есть выход.. И пусть хоть кто-нибудь попробует упрекнуть его, пусть только попытается! Иван осторожно нащупал под комбинезоном яйцо-превращатель, засунул руку внутрь. При этом он заставил себя думать о Лане--думать четко, выражение, образно - пускай читают его мысли, пускай! - Трепыхаешься? - поинтересовалось вдруг брюхо. - Куда уж нам, - прохрипел Иван. - Ну, трепыхайся, трепыхайся! Змеиные стебельки с глазами втянулись в брюхо Хранителя. Даже следов не осталось; будто и небыло ничего. Иван скрючился, поднес яйцо к горлу, сдавил. Он нажал на него сразу, со всей силой нажал. И почувствовал, что происходит, а точнее, уже произошло, нечто странное - он вдруг разросся во все это огромное помещение, обрел тысячи сильных и легко управляемых конечностей, он вдруг увидал все разом, будто и в каждой его конечности находилось по сотне глаз. Это было непередаваемое ощущение. Но Иван не стал им упиваться, не стал они пытаться разобраться в нем. Надо было действовать! - Ну что, слизняк ничтожный! - взревел он громоподобным, голосом, не своим, каким-то даже искусственно усиленным. - Что ты теперь скажешь?! Он мгновенно подтянул к себе, под своды, три десятка самых мощных и толстых щупальцев-отростков, напряг их концы до одеревенения, и не жалея ни сил, ни тканей, ни когтей, ударил со всех сторон одновременно в чудовищное прозрачное брюхо. - Получай, каракатица поганая! Сверхслизняк! Его щупальца застряли в пронзенном шарообразном теле. Но оттуда уже водопадами хлестала вниз темно-желтая пена. Тело прямо на глазах стало терять форму шара, съеживаться, опадать, превращаться в висящий, комок морщинистой кожи. - Это интересно... - прозвучало в мозгу у Ивана голосом Хранителя. - Да, это очень интересно! - зло ответил Иван - Хранитель, тысячёлапый и стоглазый, огромный и почти всемогущий. Это крайне интересно! И он также резко, как и вонзал, выдернул концы отростков. Обмякшее тело упало вниз. Вместе с ним, вслед, опустился Иван. В самом крохотном щупальце-отросточке он сжимал у круглого тела яйцо-превращатель, но не знал, куда его приставить - ведь рта-то не было! Мелькнула мысль, странная, но завораживающая, чертовски привлекательная, но и отталкивающая: а почему бы не остаться здесь, почему бы самому не стать Хранителем, всемогущим, всевидящим, подлинным сверхсуществом?! Но он чувствовал, что это просто не получится, он чувствовал, как уходят силы, как он слабеет с каждой секундой. Видно, превращзтель не мог так запросто перебрасывать малую массу в сверхбольшую, наверное, ему нужно было время, чтоб собрать в свое поле дополнительное вещество, дополнительную энергию... Иван Хранитель судорожно водил яйцом по всей поверхности тела, пытаясь нащупать нужную точку, слабея, теряя сознание. Первый раз он очнулся на груде червеобразных холодных отростков. Очнулся с зажатым в правой восьмипалой руке яйцом. Лана что-то кричала в самые уши. Но он не мог разобрать. И вновь ушел в черноту. Второй раз сознание вернулось не сразу. Оно приходило урывочно, тут же пропадая, перемежаясь с мраком провалов. Но Иван все же ощутил, что его куда-то тащат. Тащат самым примитивным и грубым образом - за ноги. - Эй? Кто там? - поинтересовался он еле слышно. - Прочухался! - обрадовалась русоволосая. Это она волокла его за собой, крепко ухватившись за твердые покрытые хитиновой чешуей лодыжки. Ей было тяжело. Но она не сдавалась, тянула. Иван присмотрелся - они находились в каком-то круглом туннеле со змеящейся световой полоской, бегущей поверху. Туннель состоял из секций, метров по сто каждая. В местах их стыковок Ивана встряхивало на грубых швах. Но боли он не чувствовал. Сил для того, чтобы встать, пока не было. - Ну и куда мы? - поинтересовался он не без ехидцы. Лана фыркнула. И тяжело, сипло ответила: - Куда глаза глядят. Больше некуда! Через некоторое время они уперлись в преграду. Но пластиковая на вид переборка сама упала, открывая вход в какое-то светлое огромное помещение, а может, и вообще на простор этой планеты или чего бы там ни было. - Погоди! - прикрикнул Иван. - Надо разобраться! - Успеется! - ответила Лана. - Стой, кому говорю! Но она уже выволокла его наружу. И тут же вдруг пропала куда-то. Иван приподнялся, сел... Его подхватили чьи-то сильные руки, поставили на ноги. Перед глазами мелькнули трехглазые рожи, заскрежетало, зачавкало. Иван увидел прямо перед собой здоровенного негуманоида, обычного, каких он уже навидался вдоволь. Негуманоид раззявил пластинчатую пасть, раздвинул мешки брылей. - Рад приветствовать вас на Харх-А-анев месяц ядовитых трав! провозгласил он как-то торжественно, радостно, даже восторженно. И ударил Ивана в челюсть. Да так, что тот отлетел на три метра и рухнул плашмя наземь.
      Харх-А-ан. Перпендикулярные уровни. Невидимый спектр. Квазиярус. Год 123-й, месяц ядовитых трав - нулевое время
      Каждый мир, даже самый сумбурный на первый взгляд и необъяснимый, самый нелогичный с точки зрения земного логика, абсурдный и бессмысленный, фактически не менее упорядочен и конкретен, чем мир. привычный наблюдателю-там, где перестает действовать земная логика, начинает действовать логика неземная, только и всего- и-нечего выдуриваться, пытаться-подстроить под себя то, что существует помимо твоей воли, что существует, даже и не замечая твоего существования, не замечая тебя самого, нечего дергаться и пытаться все осмыслить, привести к известным тебе знаменателям, все это бесполезная затея! Бесполезная и иссушающая мозг! Ибо ползет улитка по стебельку травинки, не ведая ни одного закона окружающего ее мира, не ведая, но подчиняясь им, существуя по ним, а следовательно, и сама она часть этого мира, часть многосложной совокупности его законов, сама один из таковых-потому и необорима в миллионах и миллиардах поколений. Ищущий же объяснений всему, желающий постичь непостижимое вырывается из жизнеустойчивой совокупности этой, из самого симбиоза живого и неживого, материального и Нематериального. И ополчается против него все живущее по законам и внутри них, стремится поглотить изгоя или выпихнуть пробравшегося внутрь. Так случается в своем мире. Сплошь и рядом случается! А в чужом? В мире, существовавшем без тебя и тебе подобных, в мире, не породившем тебя,, а лишь принявшем на время, как в нем? Столь же он суров k нарушающему законы чужаку? Или он его йе приемлет ни в единой ипостаси, ни в нарушении, ни в соблюдении?! Нет ответа. И не будет!, Нечего даже пытаться отыскать его, ибо ни что не повторяется в точности, никогда и нигде! Что же делать? Как быть? Из трясины можно вытащить палец, руку... но если тебя засосало с головою, что делать?! Так или примерно так думал Иван, находись в полуобморочном состоянии, то всплывая на поверхность, то проваливаясь в бездну. Мысли были несвязные, путанные, но именно они почему-то лезли в голову. И изгнать их не было сил. Иван даже не знал, сколько времени он лежит в состоянии прострации, ему казалось, что очень долго, чуть ли не всю жизнь. Несколько раз его принимались пинать ногами под ребра. Но он не вставал, а наоборот - сразу же отключался, уплывал. Видно, на превращение в многолапового и стоглазого ушло столько сил, что ему еще нескоро придется выкарабкаться... Да и придется ли?! Откуда-то издалека доносились хрипатые голоса: - А слизняка куда? В утилизатор?! - Не, не надо! - Почему? - А потому! Не мы его сюда впихнули, не нам и выпихивать! - Загадками говоришь. - Дурья башка! Может, его кто на ниточке ведет, понял?! А ты дернешь кончик-то тебя и по макушке огреет самого! А то еще чего, тут с умом надо... Пускай ползет, какое нам дело! - Вот это точно, дела нет! А только место свое знать надо. У-у, гнида! Ивану опять раза три кряду саданули по ребрам. Он перевернулся на бок, скрючился. И все-таки голова постепенно прояснялась. Да и тело оживало. Но Иван не спешил - он решил, что поднимется или сделает попытку подняться лишь тогда, когда силы восстановятся полностью, ну хотя бы на две трети. Он незаметно просунул руку в пояс, нащупал шарики стимуляторов, очень осторожно и медленно, чтобы не вызвать подозрений, если за ним следят, поднес руку ко рту и проглотил сразу пять или шесть шариков. Он знал, что потом будет плохо. Но это потом А выкарабкиваться надо было сейчас. - А может, он не слизняк? Может, из наших? Гляди-ка, не отличишь ведь! донеслось снова сверху. - Был бы наш, сразу на внутреннюю связь вышел, так-то! Иван и раньше догадывался, а теперь до него дошло окончательно негуманоиды в основном переговариваются мысленно, телепатически, и потому он в любом обличий предстает перед ними чужаком.