Следующий сегмент "бублика", больше сорока ячей, был отведен под гибриды людей с инопланетными монстрами. Иван прошел этот отрезок жуткого пути быстро, почти не глядя влево, за стекла. Изощрению выродков-садистов не было границ. А он верил тогда! Он открывал, покорял, осваивал эти планеты! Он шел впереди, мерз, горел, получал ранения, умирал и вновь воскресал, чтобы идти вперед, работать для людей, дарить им все новые и новые миры. А за его спиной, здесь на Земле - не в проклятом Пристанище, не в Системе - творилась эта жуть, эта мерзость и эта подлость! В немыслимых далях, за миллионы световых лет от Земли светили ему Золотые Купола Несокрушимого Храма, грели его душу, не давали ей погибнуть. А совсем рядом, почти под ними дьявол правил свой сатанинский бал. Как же так? Иди, и да будь благословен? Борись со злом вдалеке от зла земного?! Как понять это?! Прочь! Прочь!! Прочь сомнения!!! Это снова бесы вьются вкруг его души. Надо их гнать. Все было верно! Все было не зря! Ему надо было пройти сквозь все круги ада, Системы и Пристанища! Надо, чтобы понять дела и горести земные. И он понял. И он стал Воином. Иди, и да будь благословен!
      Развевая мрак и темень, встали перед внутренним взором полки в золотых доспехах. Он один из них. Да, он один из них!
      - А это еще что?!
      Старичок сгорбился и прикрыл рукой горло, будто его вновь собирались душить.
      - Тут у нас, как говорили, мозговой отдел. Коррекция и наращивание мозговых объемов. Этим повезло.
      .В трех метрах от Ивана, за двойным бронестеклом на широком низком кресле сидело что-то невообразимое. Огромная бесформенная голова размером с письменный стол удерживалась на мягких высоких подставках. Она пульсировала, будто именно в ней билось сердце. Глаза Иван сразу и не приметил, они располагались в самом низу головы и были прикрыты веками.
      Прямо из-под глаз вниз шла безвольно висящая тонкая шейка и под ней хилое бледное туловище годовалого младенца. Тельце казалось неживым, только нижние лапки, совсем не похожие на ножки малыша, чуть подрагивали, не доставая синюшными пальцами пола.
      - По уровню интеллекта и быстродействию этот мозг почти не уступает среднему "мозгу" пассажирского кос-молайнера, - с гордостью, будто именно он был создателем данного чуда, доложил служитель.
      - Но есть и более совершенные образцы. Пройдемте.
      Несколько ячей с головастыми уродами они миновали, остановились у крайней в сегменте. Всю ее от мраморного пола и почти до сферического потолка заполняло что-то аморфное, неопределенное, студенистое. Временами по студню пробегали конвульсивные волны и начинали мерцать изнутри зеленоватые огоньки, наплывать из просвечивающих глубин пульсирующие свечения. Все это уже совсем не походило не только на человека, но и просто на живое существо.
      - Сверхмозг! - отрапортовал старичок. - Вполне может конкурировать с "большим мозгом" любого объединения штабов. Один недостаток недолговечность, средняя продолжительность работоспособной жизни - четыре года, потом он начинает постепенно отмирать.
      - И сколько ж таких вы сменили здесь? - спросил Иван глухо.
      - Да, это не первый, - неопределенно ответил служитель. Развел руками и добавил: - Наука требует жертв.
      - Вот мы и принесем ей эти жертвы, - пригрозил Иван, - чтобы поставить точку.
      Старичок привалился к бронестеклу. Ноги у него подогнулись, челюсть отвалилась. Нет, не дадут дожить, не дадут протянуть последние годки, пришел и его черед.
      Иван все видел, но он не стал успокаивать служителя, пускай потрясется от страха, пускай помучается, авось, поймет, как себя чувствовали бедолаги, попавшие в лапы изуверов-"перестройщиков". Себя, наверное, эти сволочи не "перестраивали", берегли. Неожиданная мысль взбудоражила Ивана - а что если собрать экспериментаторскую шатию-братию да самих обратить в эдаких монстров и чудищ, чтоб на своей шкуре ощутили... нет, нет! нельзя уподобляться выродкам и жить по их законам! надо их просто стрелять! надо их вешать! всех до единого! надо обязательно прервать цепочку безнаказанности и безответственности, иначе все впустую, иначе все начнется снова, даже если они выстоят, даже если они победят. Ведь так было. Так было в те давние, древние, почти мифические времена ХХ-го века. Тогда Великая Россия нашла в себе силы избавиться от выродков, сбросить их ярмо со своего хребта. Да, тогда изуверы-нелюди, пившие живую кровь людскую, жиревшие на этой крови, убивавшие и терзавшие Россию, ответили за свои преступления- очистительный перелом тысячелетий:
      исход из мрачного, черного, трагического Второго от Рождества Христова в светлое и великое тысячелетие Третье, конец Эпохи Смут и начало Возрождения. Да, тогда изверги рода человеческого, покусившиеся на Великий Народ, на Великую Державу, погрузившие ее во мрак безысходного отчаяния и страха, в пучину братоубийственных войн и хаоса, в липкие сети нищеты, голода, безработицы, всеобщего отчуждения, взаимной ненависти, вражды, в бездну смерти и вымирания, эти кровавые палачи получили по заслугам - ибо сказано было Всевышним: "Не по словам вашим судимы будете, а по делам вашим!" И пришло тогда на Земле судное время: и казнили убийц, вешали вешателей, расстреливали расстрелыциков - по делам их. И прерывалась тогда цепь безнаказанности, и начинали осознавать несознающие, что за горе и страх, за разор и предательство отвечать придется, неминуемо отвечать своей головой, и невозможно уже стало прикрывать свои преступления, корысть свою и ненависть к люду лживыми вывесками и красивыми словесами, ибо не по словам стали судить извергов-выродков, не по лозунгам и намерениям - благими намерениями выстлана дорога в ад. В ад! Туда и дорога! Через виселицы! Через трибуналы! В преисподнюю! Ибо отец выродков, ставящих опыты на народах своих и чужих, не Бог, а дьявол. От него изошли - к нему и вернуться должны! Не спасало палачей-изуверов ни бегство в края чужедальние, ни сокровища награбленные, ни покаяния лживые... отвечали все.
      По заслугам! Иван горько скривился, все... да, видно, не все! Ибо великодушие победившего народа не знало границ - и ускользали иные, укрывались, избегали заслуженного наказания. Да, их было очень мало, совсем немного, но они, эти выродки, выжили - и пустили новые побеги, наплодили себе подобных... И вот они! Опять у власти! Втихую проползли ужами, змеями, гадюками. Проползли! И вновь готовили погибель Державе... Нет, есть все же справедливость на белом свете! есть Бог! иначе бы по-другому обернулось. Иди, и да будь благословен! Будто под сводами Храма пророкотало под черепной коробкой у Ивана. Иди! И не сворачивай с благого пути своего!
      Служитель оправился, пересилил страх.
      А из студня за стеклом вдруг выплыл будто из глубин трясущейся жижи, прорвался сквозь тонкую прозрачно-влажную кожицу рыбий бессмысленный глаз.
      И уставился на Ивана изучающе и холодно.
      - Пойдем отсюда! - снова потянула за рукав Светлана.
      - Пойдем, - согласился Иван.
      Оставалась последняя ячейка в замыкающем сегменте. Там, как говорил служитель, должна сидеть более совершенная модель зверочеловека. Надо взглянуть. Потом побеседовать с бывшим Правителем, тот уже в "шарике"
      дожидается. И наверх! Хватит нервы терзать и душу рвать!
      Ячейка была обычная, лишь свет озарявший ее изнутри, был приглушенней, тусклее. Зверочеловек сидел на пластиконовом буром валике без ножек и спинки, сидел спиной, сгорбившись и повесив голову. После всех мыслимых и немыслимых гибридов, чудищ и человекообразных звероящеров да пульсирующих голов он смотрелся бледненько, подстать своей тусклой и невзрачной камере.
      Одно лишь неприятно задело Ивана - существо было одето в десантный комбинезон, старый, потертый, какой носил и сам Иван, комбинезон очень удобный, но нелепый здесь, в жутком подземелье.
      - Больной? - спросил он у старичка.
      - Не-ет, - протянул тот, - больных не держим. Тоскует, небось, или задремал просто. Сейчас мы его взбодрим!
      Он навел свой пультик прямо на спину. И зверочело-век в комбинезоне вдруг напрягся, одеревенел. А потом резко обернулся. Лицо его, поросшее густой и короткой рыжей щетиной почти до самых глаз, было искажено злобой, светло-серые глаза излучали ненависть.
      - Что это?! - прохрипела Светлана.
      И уткнулась Ивану в плечо.
      Тот и сам оторопел. Вот так встреча! За бронестеклом, в полутемной ячейке, выряженный в десантный комбинезон и щерящийся от злобы, налитой ощутимой, зримой звериной силой и мощью, раздавшийся в плечах и кости, заматеревший и страшный, сидел он сам - Иван!
      Служитель переводил испуганный взгляд с морды зверочеловека на Иванове лицо, и наоборот, бледнел все больше, но ничего не понимал. Сходство было разительным, страшным и, явно, не случайным.
      - Гады-ы!!! - еле слышно просипел Иван.
      И теперь он все вспомнил. Теперь он все понял. Голо-воногий.
      Центрифуга, плаха-распятие. Так было в Системе. Так было на Земле, после Осевого. И янтарно-рыжий болигонский кентавр, похитивший прекрасную землянку с седыми тугими косами - это на фреске. Старик у столика из черного иргизейского гранита. Старик еще тогда жаловался на жизнь, тосковал по России, из которой его предки выехали двести лет назад, а ему, якобы, снились березки да древние избушки... Старик, открывший ему глаза, поведавший часть правды о выродках и всем прочем, старик, думавший... нет, точно знавший, что Иван не жилец, и потому разоткровенничавшийся с ним. А сам он был весь опутан шлангами и проводами, и плаха уже начинала нагреваться, раскручивалась, и он уже знал, что с ним будет. Он был перед дверью в небытие. Дверь открывалась, его толкали туда. Да, именно во второй раз. Потому что в первый раз, еще в Системе, на плахе-центрифуге с него сдирали шкуру негуманоида, возвращали человеческий вид. А во второй, после Осевого, после черных экранов и черной дыры он попал на Землю, на такую же плаху, они начали его воплощать, начали "перестраивать" - в зверочеловека!
      Он все помнил. Такое невозможно забыть. Ивана будто молнией прошибло.
      Пристанище! Здесь повсюду отблески, отсветы Пристанища! Везде идет воплощение. Это непостижимо, но это так. Страшный, гнетущий мир воплощений и перевоплощений, мир прозрачных червей с просвечивающими мозгами, червей в телах ящеров и леших, оборотней и птиц, мир вурдалаков, воплощенных из небытия в бытие злым гением выродков... Пристанище везде! И Земля лишь часть Пристанища! Нет! В это нельзя верить. Но вот же - сидит перед ним доказательство. Он сам, ставший зверочеловеком. Нет! Не он, Первозург тогда спас его, в последние секунды вытащил с плахи, вырвал из провала в небытие, захлопнул дверь без выхода. Но он клонировал его, без этого нельзя было уйти из подземных дворцов подземной Антарктики. Нельзя! Его клон перестроили в зверочеловека, лишили воли, памяти, лишили своего "я". Нет, он никогда не должен был встретиться с ним. Но почему никогда?
      Иван сдавил пальцами переносицу. Ему было больно. Он не ждал такой встречи.
      Светлана не знала подробностей. Но она все поняла.
      И она молчала. Сейчас не было нужды в лишних словах. И лучше всего уйти, уйти как можно быстрее отсюда, немедленно! Но она уже не решалась тянуть его наверх.
      А зверочеловек стоял, прижавшись лбом к бронестеклу, сжав до посинения кулаки. Крутые желваки перекатывались по его скулам, ноздри были широко раскрыты, верхняя губа, щетинистая и бесцветная, подрагивала, обнажая ряд ровных желтых зубов и два мощных клыка. Да, это был не человек, это был зверь. Но с человеческим мозгом, с остатками неутраченной памяти, со смутными картинами канувшего в лету прошлого. И он тоже узнал Ивана. Узнал, и сразу возненавидел.
      Служитель стоял ни жив, ни мертв. Теперь и до него начинал доходить весь ужас встречи. Старичок, немощный и дряхлый, терял последние надежды. И зачем только он привел их сюда, зачем?! Но откуда он мог знать... Нет, ему уже не дадут дожить, дотянуть эти пять лет, хотя бы три, два года, пусть один, пусть месяц, неделю, пусть." нет, не дадут!
      - Я могу убить его, - пролепетал он в отчаянии, - хотите?! Я могу убить его! - Тоненькая бледная ручонка с пультиком начала подниматься.
      - Вон! - закричал Иван. - Убирайся прочь с глаз моих!
      Служителя будто ветром сдуло."
      А они остались. Оба. Смотрящие друг другу в глаза. Человек и его зверообразная копия, страшный и могучий двойник. Сатанинское отражение, обезьяна дьявола. И в мозгу мерно гудело: "Человек хуже бабуинов и слизней.
      Люди - это худшее, из того, что породила Вселенная. Это раковая опухоль Космоса! Но придут врачи, врачи извне, и немного подлечат нашу Вселенную.
      Они вырежут эту опухоль. А мы... мы лишь ассистенты, мы их земной медперсонал, мы подготавливаем все для операции, для настоящих хирургов.
      Они придут. Они уже идут. Слышишь их шаги?!"
      Иван резко обернулся. Всего на миг.
      Но он узрел след проплывшей в хрустально чистом воздухе гиргейской гадины. Они здесь! Они повсюду! Кроваво-красные глаза ретрансляторов.
      Огромные клыки. Плотоядно облизывающиеся языки. Это не врачи, не хирурги.
      Но это их глаза. Они все видят. Они уже идут сюда. А он расслабился, он бросил все на Глеба, на Гуга, на карлика Цая, измученного, несчастного, полуживого карлика Цая...
      Наследный император и беглый каторжник сидел в мыслекресле и корчился от боли. Его хилое, больное, исстрадавшееся тело прожигало, пробивало, пронизывало какими-то непрекращающимися и очень болезненными разрядами. Это была пытка! А ведь всего несколько минут назад половину мира он держал в своих цепких трехпалых руках.
      Да, ему удалось разгадать все шифры, все секреты и тайны центрального пульта. Он раскодировал мыслеуп-равитель Исполнительной Комиссии. Он сразу узрел, услышал и понял все. В мгновение ока он увидел прямо внутри своего мозга, безо всяких экранов, полыхающий Нью-Йорк - его расстреливали с воздуха десятки боевых бронеходов армейских частей быстрого реагирования.
      Восстание подавляли безжалостно и беспощадно, не считаясь с миллионами горящих живьем, пробиваемых свинцом, прожигаемых смертоносными лучами людей - Крузя сработал, подлец, ничего поручить ему нельзя! - машинально отметил Цай. Но внутреннее зрение показывало пожарища и погромы иных городов и городишек: все бушевало, кипело, сходило с ума в Чикаго, Лос-Анджелесе, Гаргонге - суперполисе, раскинувшемся на ста тысячах квадратных миль и пожравшем сотни городков, поселков и пустырей, трясло в ужасе и озлоблении весь Юг, острова. Под бронированным колпаком тихо и настороженно притаился Комиссариат Синклита Мирового Сообщества, затихла Антарктида и все восемьсот тысяч околоземных станций-баз. Напряглись будто перед прыжком на жертву в тринадцатипланетарныхсупербункерахНаземные авиационно-сухопут-ные силы, все полтора миллиона живых головорезов и еще четыре- обученных и запрограммированных на войну андроидов... Штаты были в полнейшей сумятице, в дичайшей растерянности, никто, явно, не понимал что же, черт возьми, происходит!
      "Всем оставаться на местах!" - приказал Цай.
      Приказы, исходящие из самого ядра, из "мозга" Исполнительной Комиссии, обжалованию и обсуждениям не подлежат, это известно сызмальства каждому оболтусу-школьнику, тем более воякам и спецслужбам. Сказано ОТТУДА. Значит, сидеть да помалкивать, да руку у форменной кепочки держать, выполнять приказ.
      "Никаких передислокаций! Никаких ответных мер! Все идет по плану!"
      Цай ван Дау торжествовал. Он их обхитрил. Он успел. Теперь надо лишь дать разгореться смуте по всему Сообществу, а потом бросить спецслужбы на армию, армию на полицию и федеральное бюро, а чтобы поставить точку, срочно вызвать космоспецназ и "погасить" наземных стражей порядка, включая армейских, объявив их мятежными силами, которые возглавляет хунта, стремящаяся к захвату власти. Силы космического базирования, точнее, их неперевооруженные остатки, живо сведут старые счеты с наземниками, только дай законный формальный повод, а тем более приказ. Как по маслу! Так и должно быть! Потом можно и Гуга поддержать, и Иванову победу закрепить.
      Лиха беда начало.
      Только бы Дил Бронкс со своими парнями не оплошал! Цай отключился от глобальных событий, теперь важнее было отслеживать заваруху внутри форта.
      Здесь обязательно должна быть блокировка. Если Дил затянет дело, они рано или поздно распознают его и замкнут. Это конец! Это крышка!
      - Дил! Дил, мать твою, ты слышишь меня?! - захрипел Цай по внутренней.
      - Отвяжись, - сипло отозвалось извне, - не до тебя! Цай все видел.
      Мыслекресло было просто чудом. Он видел, как ползли по "черным нитям"
      Диловы ребятишки, ползли к самому сердцу форта, если они доберутся нормально, с внутренним кольцом охраны будет покончено. А снаружи творилось нечто несусветное. Бронеходы Дила громили бронированный форт Видсток. Они уже разнесли в щепы, в пыль весь пригород Нью-Вашингто-на, выжгли вокруг форта "кольцо безрпасности" в семь миль поперечником. И теперь рвались внутрь. Боевая десантная капсула прикрывала нападающих сверху. Она висела черным застывшим солнцем в поднебесьи и срезала все движущееся, все вылетающее из форта, все - снаряды, ракеты, дисколеты, малые охранные бронехо-ды, андроидов на гравилетах. Без нее Дил Бронкс уже лишился бы половины своих штурмовиков и двух третей братвы.
      - Давай! Давай, черный дьявол! - мысленно подбадривал его Цай.
      Рукопашные бои шли в четырех коридорах, ведущих внутрь. Страшные бои, не на жизнь, а на смерть. Цай смотрел, все видел, но не завидовал этим парням. Драться с андроидами в ближнем бою?! Андроидам почти не больно, они не щадят себя. А сил у них в два раза больше. Но Диловы ребята пробьются!
      Обязательно пробьются!
      Все видел Цай. Все знал. И работал - рассылал десятки приказов, распоряжений, тормозил прытких, тормошил робких и неуверенных. Он успел отвести армейские силы от пылающего Нью-Йорка, остановил бойню. И собирался уже поднимать спецгруппировку морской пехоты - в это время как раз из "черных нитей" выскочило сразу шестеро, они были в сотне метров от него, они давили растерянную охрану... - и вдруг прямо в голове промерцало зеленым: "Вариант 0-11! Вариант 0-11! Полное переключение управления на Север!" И перед глазами высветились четкие контуры Антарктиды. Цай еще успел подумать, что Антарктида это вовсе не Север, что это Юг! Но его уже начало трясти, бить и прожигать. Он мгновенно ослеп, оглох, онемел... Во мраке и давящей тишине, сквозь лютую боль он четко осознал - сработала не ведомая ему защитная система! Она распознала чужака, несмотря на разгаданные им шифры, распознала, отключила и перевела управление Исполнительной Комиссии на дублирующий пульт, наверное туда - подо льды Антарктики! Это был полный проигрыш! Теперь все впустую! Зря гибнут парни, зря рвется сюда неунывающий Дил Бронкс, зря висит в поднебесьи черное солнце капсулы.
      Он врубил внутреннюю.
      Заорал, что было мочи:
      - Дил! Отбой!! Отход!!! Немедленно уходите!!!
      Но никто его не услышал.
      Цай бился в судорогах, бился в страшной ловушке, в тюрьме, из которой нет выхода, в бронированной мышеловке отключенного и никому уже ненужного, брошенного форта Видсток.
      Хук Образина отшатнулся от зеркальной стены, будто его кипятком ошпарили. Сотни раз он допивался до белой горячки. Но еще ни разу не видывал такой гнусной хари. Неужели совсем дошел?! А ведь когда-то, в Школе десанта и космоспецназа, его звали Хуком Красавчиком.
      Тогда он был молод и хорош собой, все встречные-поперечные девицы заглядывались на него - смуглый, светловолосый, ясноглазый... Нет, надо еще разок вглядеться, это бред какой-то!
      Хук осторожно подошел к стене.
      С расстояния трех метров она, как и следовало зеркалу, отражала его подлинный облик - изможденный, тощий, страшный, кожа зеленая, щеки провалились, нос рыбьей костью торчит вперед, подбородок тоже, но не костью, а рукоятью ятагана, седые короткие лохмы топорщатся взлохмаченными перьями, будто у испуганной полуоблысевшей от дряхлости курицы, в глазах туман и мука... ничего не попишешь, таким он стал, но это все нормально, куда ни шло! А вот... он приблизился еще на метр. Изображение начало тускнеть, двоиться. Еще полшага... и вместо изможденного лица на Хука глядела отраженная от зеркальной поверхности гнусная и уродливая харя.
      Такая ни в одном запое не привидится! Хук дернулся было назад. Но усилием воли сдержался, пересилил страх и отвращение, вгляделся. Эдакому отражению мог позавидовать сам сатана! Харя была болотно-зелено-го, мертвенистого цвета, в обрамлении густой седой шерсти. Кривой, змеящийся рот шел от уха до уха, сами уши были козлиными, поросшими рыжим пухом, вместо носа торчало свиное рыло, но не пятачком, а свисающим морщинистым хоботом с ноздрями.
      Застывшие, остекленевшие глаза были мертвы и ничего не выражали черные прозрачные камни в обрамлении желтушных белков. Огромные надбровные дуги нависали над этими глазищами, переходя в невероятно морщинистый лоб. С крохотного и тоже морщинистого подбородка свисала редкая рыжая бороденка.
      Но самым страшным в отражении были рога - короткие, кривые и острые рога, торчавшие прямо над ушами. ( Хук осторожно и с опаской провел потной ладонью по собственному лбу, потом по всей голове. Никаких рогов у него не было. Значит, мерещится!
      Значит, опять накатила горячка! Но ведь он уже давным-давно не употребляет, ни капли! Ни-ни! Неужто так бывает?! Это же черт знает что!
      - Докатился, едрена вошь! - прохрипел он под нос.
      И сдвинулся чуть левее, просто нога затекла. И увидал еще харю.
      Похлеще первой - жирную и лохмоб-ровую. Глазища у этой хари стекленели столь же мертво, что и у первой. Теперь Хук вообще ничего не понимал, не мог же он отражаться двумя дьявольскими харями сразу?!
      Он отскочил на три метра и саданул из ручного луче-мета самым малым разрядом.
      - Получай, гады!
      Зеркало запотело, побагровело на секунду-другую. Но выдержало. Хук заглянул в него - хари торчали на своем месте. Теперь он видел и третью, четвертую, пятую... их было не перечесть. И не были они никаким отражением.
      Эти гады просто торчали за стеклом мертвыми, застывшими статуями.
      - Все одно побью! - прошипел Хук.
      Отбежал на двадцать шагов и влепил на полную. Обратной струёй газов его самого швырнуло на пол, ударило о противоположную стену, так шибануло, что он не сразу пришел в себя.
      - Живой, что ли?! Чего дрыхнешь?! Муга Муравей, мосластый паренек из шайки Легавого, тряс его за плечо.
      Хук тряхнул головой, прогнал муть из глаз. Встал.
      - А чего тут было-то? - спросил Муга. - Гранатой, что ль, шарахнули?!
      Хук ткнул Мугу прикладом в бок. Показал стволом наверх.
      - Вали на место! Тут все нормально!
      А когда Муравей убежал, процедил про себя:
      - Разберемся еще!
      Хук был недоволен. Более того, он был зол и хмур. Они уже перевернули вверх дном три дюжины черных притонов, облазили сотни километров подземелий. А выгнать наверх удалось лишь тысячи с две этих долбанных сатанистов-обормотов! Хорошо там Ивану у себя в России планы разрабатывать да сроки назначать, командовать хорошо и вольготно! Мол, давай, Хук, шуруй, под-суетись, да так, чтоб все это отродье довести до белого каления и вышвырнуть прямо на поверхность, под ножи и дубины мародеров и бандюг этого, мать его, "восставшего мирного населения", которое грабит и громит лавки и банки, насилует друг дружку, режет в лоскуты, заливается всяким дерьмом по самое горло, колется на дармовщинку, обкуривается и снова грабит, режет, стреляет, громит! Иван говорил, мол, отвлекающие маневры, дескать, Крузя с "длинными ножами" малины взбаламутит, шухер подымет, народишко распалит, эти пидермо-ты из подземелий на народишко налезут, власти всех разом усмирять да калечить начнут... в такой бузе Цай с Дилом Синклит за горлышко и возьмут. Ага, взяли, как бы не так! Хорошо рассуждать да стрелочки на планах и картах рисовать!
      Еще совсем недавно, какие-то месяцы, недели назад они с Крузей и Кешей по притонам Черного Блага такой шорох наводили, что дым коромыслом стоял.
      Но это подготовка шла. А как за дело браться, так и притоны по-опустели!
      Где они, сатанисты эти поганые?! Где она, эта мразь чокнутая?! Неужто порядочными стали, повылазили наверх и на работу в белых сорочках ходят...
      хрена! Там вообще сейчас никто ни на какую работу не ходит, там сейчас гулеванье идет! Нет, лучше и впрямь на заправщике было с Крузей на пару сидеть да стаканить, самогонкой заливаться! Или дело делать.
      А тут дела нет. Дело было в Дублине. Хук вспомнил свою прекрасную Афродиту. И прослезился. Сволочь она была, паскудина, стервозина и сука. Но все же своя, родная. Зря ее Арман так строго, не по-людски это. Правда, и она не по-людски, чуть не погубила Хука, чуть не сгноила в помойном баке...
      но все равно жаль. Арман, он же Крузя, все рассказал Хуку по совести и начистоту: как наказал хахалей Афродитиных, как повесил ее саму на простынях да выставил в окошко на обозрение, проституткам местным на увеселение, а прочим в назидание. Жалко ее... да сама ведь себе дорогу проложила, сама себе подлянку подкинула. Хук горестно вздохнул, вытер ладонью холодный пот со лба. Он не помнил, как его вытащили из бака, как в бот к Дилу Бронксу сунули, как выхаживать начали. Ежели б не братва десантная, не Крузя с Дилом да не Ваня с Гугом, глодали бы его косточки псы бездомные. Он им по гроб жизни обязан! { Но ведь не лбом же теперь биться о пустые стены!
      Хук крепко выматерился. И еще разок саданул в зеркала.
      Ну их!
      Наверху его ждал сам Легавый, толстый коротышка с усиками аля-мехико, серпом к подбородку, и все тот же Муга Муравей, бестолковый, но дотошный. В ногах у них извивался лохматый хмырь с шестиконечными наколками на щеках, один из этих испарившихся пидермотов-сатанистов.
      - Чего разлегся, тварь!
      Хук с ходу саданул кованным сапогом прямо под ребра хмырю.
      Муга вздернул его, поставил на тощие, обтянутые черной кожей ножки.
      Ткнул прикладом в живот и заорал благим матом:
      - Сми-ирна-а-а!!!
      Хмырь вытянулся как мог. И тут же получил от Легавого по зубам.
      Одновременно прозвучал вопрос:
      - Где вся ваша сволочь? Отвечай!
      - В богадельни подались, - ехидно пробубнил хмырь, выплевывая выбитый зуб.
      - Пристрели его! - холодно приказал Муравью Хук. Муга поволок хмыря к провалу в нижние этажи - будет лететь как в бездонную могилу, как в преисподнюю.
      - Не-е-ет! - завопил вдруг резанной свиньей хмырь. - Не на-а-адо!!!
      - Говори! - коротко бросил Хук в минутном раз-думьи.
      - Я все... я все скажу!
      Хмырь упал на колени, пополз к Хуку, принялся вылизывать запыленные сапоги. На него было противно глядеть. Но дело превыше всего.
      - Они их увели!
      - Куда?
      - Еще ниже.
      - Там никого нет! Ты врешь, гнида!
      - Есть!
      - Нет!!!
      - Есть! - хмырь рыдал, бился лбом о каменные плиты. Ему, видно, больше нравилось вести беседы, ползая на брюхе. - Они все там! С ними чего-то сделали. Их усыпили... а может, убили! Я не знаю... я видел только, один сбежал, весь волосатый, с когтями, но я его узнал, он всегда ходил на мессы, его чуть в жертву не принесли, еще год назад было, а щас с рогами, маленькими такими, и волосатый!
      Хук насторожился. Дернул затвором.
      - Говори, падла! Все говори!
      - Больше не знаю! Ничего не знаю! Коротышка Легавый вклинился, поглаживая ус коротким жирным пальцем:
      - Тут дело нечистое.
      Хук кивнул. И достал парализатор, не из лучемета же бить этого червя!
      - Мне страшно, - пролепетала Светлана. - Не смотри на него, не надо!
      Иван не шевельнулся. Он не мог оторваться от этих пронзительных глаз.
      Своих собственных глаз. Зверочело-век глядел, не мигая. Это было страшно.
      Это наводило оцепенение. Иван знал, стоит ему сейчас обернуться... и он увидит ее, страшную патлатую ведьму, злобную фурию, дух планеты Навей и Пристанища, Алену, свою постаревшую, страшную, ненавидящую его смертной ненавистью Алену, в которую вселилось нечто безысходное и черное. Он не мог обернуться, хотя в ушах у него звучало ее страшное проклятие. Он не мог обернуться, потому что рядом стояла Света, его жена... Много раз Иван порывался рассказать ей все про планету Навей, про Аленку, но она всегда останавливала его - что было, то было, быльем поросло, - она не хотела слушать, ничего не хотела слушать. А теперь вовсе было не время, не место.
      Но это страшное заклятье. Да! Оно всегда с ним, оно черной печатью сковывает его душу, и никакие благословения не могут освободить от него! И эти пронизывающие глаза! Может, зря он прогнал старичка-служителя, может, и впрямь надо было избавиться от страшного двойника?! Кто знает. Совершенная модель! И таких будет много, очень много. Может, уже есть. И не с его лицом, не с его памятью, других, но очень много. И они будут убивать своих братьев, губить ту страну, что их породила и выкормила, губить Землю, у них нет своей воли, они во власти выродков-нелюдей... Нет, это все в прошлом.
      Их власть в России пала. Скоро она падет по всей Земле, а там и по всей Федерации, ни на одной самой крохотной планетенке, ни на одном самом замухрышистом астероиде ее не останется.
      - Ты слышишь меня? - прошептал Иван. Зверочеловек не ответил.
      - Ты понимаешь меня?! - заорал Иван во всю глотку, приникая к стеклу.
      Двойник отпрянул. И чуть кивнул. Что это было- случайное движение? Или знак?!
      - Все! Хватит!
      Иван схватил Светлану за руку. Потащил за собой - туда, в "шарик".
      Недоумевающий и молчаливый охранник быстро пошел за ними. Стук его кованных полусапог глухо прокатывался по округлым коридорам эхом, тонул в пористых стенах, рассыпался, гас и снова нарождался из полумрака и тишины.
      Правитель уже сидел в сером пенолитовом кресле, рука его была прикована наручем к подлокотнику. Рыжеватый парень со шрамом стоял за спиной у него, дожидался.
      - Оставьте нас, - попросил Иван.
      За эти короткие и бесконечно длинные дни он узнал все, или почти все, тайны великого и огромного государства, постиг скрытые механизмы, движущие Федерацией. Что мог сказать нового этот кособокий и хромова-тый человечишка? Почти ничего.