Звездная месть (№3) - Погружение во мрак

Тела истязуемых на глазах превращались в трепещущее месиво, кожи не было видно, лишь пузырящаяся каша покрывала несчастных. Но ни единой кровинке не давали упасть на мрамор черных плит, густые капли подхватывали ладонями, губами, к жалким струйкам припадали ртами. Сами истязатели тряслись в вожделении и экстазе. Это было нечто невероятное. Но тела жили, вой и визг не смолкали, зудящий гул толпы становился все сладострастней и неистовей, и припадали к жертвам все новые и новые алчущие.

– На, держи! – Крежень сунул в руку Ивану иглу. Он ее вырвал у какого-то обезумевшего, повалившегося на плиты юнца. Юнец корчился в судорогах падучей. И это воины Сатаны! Иван скривился, поправил черную накидку, натянул на глаза капюшон и с явной брезгливостью сжал в ладони протянутую иглу.

– Только быстро! – процедил он сквозь зубы.

– Один миг! – обрадованно сказал Крежень.

И они пошли к извивающимся, полуобескровленным жертвам. Иван грубо распихивал снующих рядом, толкал локтями, давил ногами… большего он пока не мог себе позволить. Иди! И да будь благословен! Он снова предает и себя и пославших его. Это просто наказание какое-то заклятье! Он вдруг вспомнил про страшное, черное заклятье, наложенное на него духом Пристанища, ведьмой-призраком, что преследовала неотступно все те жуткие, невыносимые годы. Заклятье! Он разорвет путы колдовства. Надо идти! Крежень не показал еще и десятой части сокрытого во мраке! Надо идти.

Он увидал, как Седой с явным удовольствием ткнул своей иглой прямо в пах жертве – кто это был, юноша или девушка, теперь различить было невозможно – ткнул и затрясся в непонятном ознобе, заклацал зубами, изо рта прямо на шрам потекла слюна, зрачки расширились, стали черными.

– Хватит! – не выдержал Иван.

Крежень выдернул иглу. Мотнул головой.

– Теперь ты! – прошипел он.

Надо было колоть. На Ивана смотрели тысячи глаз – явных и потаенных. Надо! Он вытянул руку и чуть коснулся тела острием иглы. Он даже не проткнул самого верхнего, исколотого слоя, но его вдруг словно разрядом тока ударило, дернуло. В голове помутилось, сделалось как-то легко и радостно, будто от первого стакана водки, выпитой после долгого и изнурительного труда, по телу побежал живительный бодрый огонь, все закружилось, завертелось… смутный полумрак рассеялся, уступая место изумрудно-зеленому свечению, и из глубины свечения неожиданно выплыла криво ухмыляющаяся дьявольская рожа, вперила в Ивана огненные зрачки зверино-рысьих глаз, оскалила острые клыки. Он не успел отпрянуть, когда меж клыков мелькнул вдруг черный раздвоенный змеиный язык, вырвался наружу, ударил в лицо, обвил шею смертным арканом. Но ужаса Иван не ощутил, его уже несло на волнах теплого и быстрого потока, несло в блаженство, в осязаемую и сладостную нирвану. Сверкали острия ледяных сосулек, сталактитов и сталагмитов, совсем как на Хархане, неслись вверх и вниз сияющие водопады, перемигивались друг с другом тысячами высверков рубиновые и янтарные россыпи. И он уже не ощущал на шее языка-аркана. Он видел наплывающую тьму. И из тьмы выявлялось нечто до боли и ужаса знакомое. Иван глазам своим не верил. Авварон Зурр-бан Тург! Именно он в Шестом Воплощении Ога Семирожденного! Карлик-исполин! Колдун-крысеныш!

Один из повелителей Тьмы и Мрака!

– Ну вот ты и сделал первый шаг мне навстречу! – гугниво и картаво прошептал Авварон, кривя толстые губы в плотоядной усмешке. – Я ведь тебя предупреждал – исхода не будет! Ты наш!

– Где я?! – завопил истошным голосом Иван. Его вынесло из блаженства, вышвырнуло. Он вновь все видел и понимал. Но сон-наваждение не прервался.

– Ты там, где тебе и надлежит быть. Ты в Пристанище! – ответил Авварон, не сводя своих бездонных глаз с Ивана. – А Пристанище в тебе. Пристанище повсюду.

Ибо Земля лишь малая часть Пристанища, крохотный пузырек в его толще. А ты проткнул этот пузырек… и вошел в мою обитель. Ты мой раб, Иван!

– Врешь, гадина!

– Нет, не вру. Это не я, это ты вонзил иглу проникновения в тело беззащитной жертвы.

– Так было надо! – отрезал Иван.

Авварон глумливо осклабился. И промолчал. Он торжествовал. Но торжество было тихое, спокойное, без истеричного ликования от одержанной победы над непобедимым соперником, нет. И именно это убедило Ивана, что он совершил нелепую ошибку. Разумеется, он никуда не переместился, он там, в подземелье, это лишь его дух витает невесть где. Но они сумели возобладать над ним, сумели отделить его дух от его тела.

– Ты – пустота! – сказал Иван, вглядываясь в бездну зрачков Авварона. – Тебя нет. Я тебя убил! На планете Навей! Ты тогда не смог от меня ничего добиться – тогда, когда я полностью был в твоих лапах. А теперь ты ничто! И я не хочу тратить на тебя время!

Улыбка сошла с вислогубого синюшного лица Авварона Зурр-бан Турга.

– Да ты убил меня, Иван, это правда, – проговорил он почти без гугнивости и сопения. – Но ты убил лишь одно из множества моих воплощений. У тебя нет и никогда не будет такой силы, чтобы убить меня во всех ипостасях моих, чтобы уничтожить мою сущность, понимаешь? Ты живешь один раз и в одном лишь теле. Да, даже твои детские игры с переходами в разные тела не наделяют тебя способностью жить сразу в двух, ты всегда живешь только в одном смертном, жалком теле слизня. И я мог бы раздавить тебя словно червя давимого походя, каблуком сапога. Ты даже не представляешь себе, что такое жить одновременно во множестве измерений и времен, в разных телах и нетелах. Потеря одной физической или метафизической оболочки ничего не меняет для меня, Иван. Вот когда ты поймешь это, ты станешь стократ умнее, вот тогда ты созреешь – и всякой нежити навроде хмыгов и хмагов не придется вешать тебя на дозревание вниз головою на цепях, понимаешь меня, Ванюша, милый ты мой простофиля, дурачина ты эдакий?!

Внимай дядяюшке Авварону. И верь каждому слову его.

Верь!

Иван нервно рассмеялся. С ним обращались вновь как с глуповатым и непослушным ребенком. Сколько же можно!

– Чтобы ты ни болтал, мой лучший друг и брат, тебя нет! Тебя нет здесь, на Земле! Ты забыл, как сам плакался мне, что, дескать закрыты пути-дороженьки на Землю, дескать, все дверцы заперты… Или ты лгал? Нет, ты не лгал, нечисть! Земля для тебя – запечатанный сосуд!

И не тебе дано снять эти печати! Может, ты скажешь, что нашел Кристалл?!

– Нет, я не нашел его! – злобно выкрикнул Авварон. – И ты прав, Земля закрыта для нас как и прежде.

Ни один из обитателей Преисподней не может выйти на Землю. Но наши слуги правят Землей, ты сам все видел, ты сам все понял. И не надо выставлять себя более глупым, чем ты есть! Ты заладил одно, как попугай, закрыты, запечатаны… Ну и что?! Я знаю о Земле и людях в тысячи, в миллионы раз больше, чем ты узнаешь за всю свою короткую жизнь. И я могу показать тебе кое-что.

Смотри, Иван!

Невидимый липкий язык петлей сдавил горло, кольнуло в висках. Ивана против его воли развернуло в направлении вытянутой руки Авварона, туда, куда тянулся скрюченный палец колдуна. И сразу рассеялись алмазноянтарные блики, сразу затихли водопады и истаяли огромные каменные сосульки.

– Смотри, мой друг и брат, это не Пристанище Навей. Это часть Пристанища – твоя Земля.

И он увидел.

Многоярусные, тысячеэтажные маталлопластиконовые соты пропарывали недра планеты – и не было никаких экранов, он видед все воочию, наяву – миллионы, миллионы прозрачных ячей, в которых в скрюченных позах эмбрионов лежали миллионы тщедушных и головастых тел. Черепа с птичьими клювами, огромные глазницы с выкаченными даже под прикрытыми веками глазищами, шесть многосуставчатых восьмипалых, скрюченных лапок… и гудящие генераторы, через каждую тысячу ячей – вверх, вниз, во все стороны. Кого же здесь выращивают? Зачем?! Это не люди и даже не воины Системы… но кто же это?!

– Новая раса, – ответил Авварон, – да, это новая раса, которая придет на смену выродившемуся человечеству. И ты знаешь, кто ее выращивает?

– Кто?

– Сами же люди. Лучшие из вас. Они поняли еще тысячелетия назад, что человечество обречено, что ему приходит конец, что оно вымрет само собой, без всяких Вторжений. И они начали многотрудную работу, они пошли навстречу судьбе…

– Это не люди! – зжрал Иван. – Это ваши слуги, выродки дьявола!

– Да, это наши слуги! И они – одни из немногих, кто выживет после Вторжения.

– Значит, Вторжение все же будет?

– Конечно будет. Кончать с колонией больных, разлагающихся слизней надо одним махом, одним ударом.

Кроме того… – Авварон захихикал совсем как в прежние времена, когда был карликом-крысенышем, – кроме того это доставит кое-кому большое удовольствие. Они даже опасаются, что вы, слизни-людишки, вымрете раньше срока, что вы не доставите им удовольствия убивать вас, давить. Впрочем, это дело десятое…

– Я догадываюсь, о ком ты говоришь, нечисть! – вставил Иван.

– Ну и догадывайся себе на здоровье. Для нас, обитаталей миров Тьмы, все вы одинаковы. И всем вам придет конец. И выйдут во Вселенную эти – не имеющие души, безжалостные и умные, живучие и убивающие свет. Но еще прежде, чем они выйдут, на Землю придем мы – придем в своем обличий, Иван. Ты смотри получше, вглядывайся, ты ведь страшно любопытный, Ваня, я все про тебя знаю.

– Заткнись!

Ивана трясло от ненависти. Он все видел. И не нуждался в пояснениях. Он даже знал, где все это находится – материковая толща Антарктиды, полтора, от силы два километра от торосов и льдов, всего два километра под беспечным, ползающим по поверхности человечеством. И еще под свинцовыми водами Арктики, это там в гранитно-базальтовых толщах пять веков назад начали закладывать термоядерные суперэлектростанции, это туда сгоняли каторжников со всех уголков планеты но строили там не только станции. И еще – Экваториальная Африка, там копали глубже, там зарывались на семь-восемь миль… для чего? зачем?! Теперь ему ясно зачем. Он вглядывался в соты до боли, до рези в глазах, он обязан был все это запечатлеть в своем мозгу, навсегда, до мельчайших деталей. Тысячи людей. Но никто не болтается без дела: охрана на своих местах, в узловых точках, обслуживающий персонал в капсулах через каждые два генератора, тройные горизонтально-вертикальные лифтовые системы, залитые терратитатом энергоблоки… триллионные, фантастические вложения! Эти твари готовили погибель человечеству за счет самого же человечества!

Нет, их надо жечь! их надо убивать! с ними невозможно договориться! это силы Зла, прячущиеся под сусальными масками. Идеи выращивания сверхлюдей, гомункулусов будущего, богочеловечества или, как говорили иные, дьяволочеловечества витали в мире с незапамятных времен. Но к делу земные слуги Пристанища смогли приступить лишь в двадцатом веке, именно тогда от тактики и стратегии уничтожения человечества в войнах они перешли на новые способы сокращения людского поголовья – именно поголовья, ибо «посвященные» смотрели на людишек однозначно и без сантиментов – как на двуногий, грязный скот. Одновременно с секретными разработками в генной инженерии, разработками, которые шли под разными вывесками, но которые все до единой были направлены на выращивание новой расы, уничтожалась раса прежняя – Третичное Земное Человечество. Повальное телезомбирование и создание кодированных стереотипов поведения двуногих скотов, спаивание под оглушающе-ослепительную рекламу, пропаганда насилия как высшей ценности цивилизации – под лживые проповеди о ненасильственном мире, гуманизме и общечеловеческих ценностях. Только теперь Иван начинал осознавать до какой фантастической степени все это было пропитано дьявольским, сатанинским цинизмом. Кучка выродков-дегенератов, слуг Пристанища, слуг Сатаны уничтожала оглушенное и ослепленное человечество, безжалостно вырезало его словно обезумевший от крови волк в овечьем стаде. Синтезировались все новые и новые сильнейшие наркотики и распространялись чуть ли не силой, навязывались юнцам под истерические вопли о борьбе с наркоманией. Разрушались семьи и всеми средствами прославлялись проституция, лесбиянство, мужеложество – извращения навязывались: «новое поколение выбирает новые формы секса!», «новое поколение выбирает все новое!!», «молодые-голубые любят только голубых!!!» Модно! Ослепительно!!

Престижно!!! Современно!!! Так живут ваши кумиры!

Так должны жить и вы! Для чего все это делалось? Ивана словно молнией пронзило, он сжал виски – слепец! какой же он слепец! нет, все человечество слепо! Голубые и лесбиянки не рожают! Вот в чем ответ на все вопросы!

Алкашня и наркоты не рожают – вот разгадка! Каждый день, каждую неделю выбрасывались на прилавки более мощные и надежные противозачаточные средства – все делалось для убийства зародышей, для убийства людей, для убийства человечества. А в лабораториях выращивали смену…

– Ты верно мыслишь, Ванюша, – вкрадчиво сказал из-за спины Авварон. Он снова проникал в мозг, проникал в сознание. И Иван не мог воспрепятствовать ему. – Все так, но трепыхаться и волноваться поздно, мой милый, раньше надо было трепыхаться. Наша программа и так слишком затянулась. Людскую плееень следовало бы вывести с лица Вселенной еще лет триста назад, хе-хе, а то и пятьсот. Вы глупы и ленивы, Ванюша. Вы могли бы пережечь и перетопить всех наших еще тыщу лет назад, во времена Инквизиции, а вы поленились довести дело до конца. Вы овцы, Ваня, и бараны, ты можешь обижаться на своего лучшего друга и брата, но все вы и есть двуногий скот – огромные ленивые и тупые стада двуногого скота, которые ведут на бойню черные козлы. Поплачь, родной, покричи, погневайся… только ничего уже не изменишь. Стадо на бойне. И скоро сверху упадет топор… и снизу упадет, хе-хе, падает снизу, хорошо сказано!

– Заткнись, нечисть! – процедил Иван. Он все смотрел на бесконечные лабиринты ячей. Но думал о другом.

Ведь это именно они, слуги Дьявола, выродки-дегенераты разработали пятьсот лет назад в своих секретных лабораториях вирусы СПИДа, чумы двадцатого века, это они насылали сверхэпидемии двадцать второго и двадцать третьего. Кучка черных козлов не просто вела стада под топор, она вырезала скотину и по дороге, беспощадно, безжалостно. А потом появились андройды…

– Прозорливый ты, Ванюша! – снова влез Авварон.

Теперь он не говорил, он проникал своим картавым посвистом прямо в мозг, в сознание.

– Андроидов, этих полулюдей-полукиберов, вывели слуги Пристанища. Рождаемость после их массового выпуска упала в восемнадцать раз, Иван! Это был новый прорыв в будущее Вселенной! Смекаешь? Зачем нервничать с таким же как ты, зачем постоянно выяснять отношения и добиваться кого-то? Заказывай себе андроида или андроидку – лучшие модели, под любую кинозвезду, под любого супермена – и живи с ними, люби их, верти и крути как хочешь, они выполнят какое ни захочешь пожелание, им нет равных в любовных утехах… и очень гигиенично, Ванюша, и очень чистоплотно, и никаких детишек, хе-хе! Мы купили вас на ваших же похотях, купили ни за грош, и ты хочешь, милый, чтобы мы не считали вас двуногими скотами, слизняками, червями. Вы еще хуже, Иван! Но не горюй, нам нравится, что вы такие, чем хуже – тем лучше! Вспомни-ка!

Иван все помнил – знания, заложенные в гиперсне, были неистребимы и велики. Чем хуже – тем лучше. Лозунг пятых колонн всех времен и всех народов. Паразитирующие в телах наций разъедали их изнутри, истачивали подобно жукам-древоточцам, и могучие, исполинские дубы этносов превращались в трухлявые расползающиеся пни. Чем хуже – тем лучше! Пятая колонна всегда вопила на весь мир о гонениях, притеснениях, травле… но она всегда жила лучше тех, среди кого жила. И чем хуже было коренным, исконным, тем лучше становилось паразитирующим в них. Помогали извне, хорошо помогали за изъедание изнутри. Чем хуже – тем лучше!

Паразитов, когда они выполняли свое черное дело до конца, забирали к себе те, кто их финансировал, оснащал, поддерживал, те, кто им платил, но у себя им не позволяли разевать рты и вредить, их быстро затыкали подачками, спроваживали на тот свет или в психушки. Паршивая овца в стаде. Есть паршивые овцы, а есть и пастухи. И те и другие выродки! Но они всесильны! Почему же так получается? Почему здоровье и добро, свет и разум, уступают первенство, позволяют главенствовать над собою болезням, вырождению, мраку, безумию?!

– Это закон Мироздания, Иван. Не иди против законов. Умные – они всегда с сильными. И у тебя есть еще шанс. Ты можешь стать посвященным, ты можешь приобщиться, воплотиться, ты можешь работать на Пристанище… а можешь сдохнуть в грязи, боли, обиде и унижении. Мы никого силой не тянем к себе, ты знаешь это.

Выбирай!

– Я убью тебя, гнида! – сорвался Иван. – Не в силе Бог, а в правде! Изыди из меня, нечистый дух!

– Изыду, когда времечко придет, – захихикал Авварон Зурр-бан Тург – Погляди еще!

Ивана стало опускать ниже. Он будто погружался в каменные толщи планеты. На этот раз глубина достигла десяти-двенадцати верст от поверхности. Вспомнилась изъеденная ходами и лабиринтами планета-каторга Гиргея. Вот и Земля станет такой, уже становится. Иван выдохнул в бессилии. Но что это?! Перед ним открылись вдруг прозрачные, витые, спиралеобразные трубы, множество, огромное множество труб, уходящих далеко вниз.

За стеклотановыми стенами что-то копошилось, шевелилось. Он не мог разобрать. И тогда его словно поднесло к трубам вплотную. Это был явный бред. За стеклотаном кишмя кишели миллиарды маленьких черненьких паучков, каждый из них был не больше виноградины – жирной, мохнатой, черной виноградины с двенадцатью тонкими длинными лапками, мощными клещеобразными жвалами и странным, осмысленным взором двух выпученных свинцово поблескивающих глазенок. Ивана еще приблизило, он встретился взглядом с ближним пауком… и отшатнулся. Взгляд жуткого насекомого прожег его насквозь холодной, ледяной отчужденностью, граничащей с ненавистью – эта тварь ненавидела все вокруг себя, но это не была пылкая, внезапно разгоревшаяся ненависть, это было нечто потустороннее и чуждое, Иван видел подобное в глазах негуманоидов, но там не было такой концентрации злобы, ледяной постоянной злобы, лютости. Чуждый Разум! Паук был вне всякого сомнения разумен. Но не приведи Бог…

– Это лишь пробная партия, их вывели недавно, – Авварон пояснял без спешки и суеты, ему некуда было спешить. – Смотри ниже!

Ниже, в тех же витых трубах лежали полупрозрачные, дышащие яички. Их было невообразимо много. И трубы уходили вниз на неведомую глубину. Иван все понял сам – именно из этих яиц выводятся черные пауки. Но кто они?!

– Теперь эволюция пойдет бешенными темпами, Ванюша, – ответил Авварон. – Ваша раса жила тысячелетия. Шестирукие, те, что ты видел выше, промежуточная раса, они подготовят Землю и Вселенную к приходу пауков, они будут жить два столетия, потом они просто вымрут. Но и паукам жить недолго – за полтора тысячелетия они подготовят Мироздание для пришествия энергетических рас. И тоже уйдут в небытие. Но везде и повсюду, со всеми рядом, всегда и навечно во Вселенной будем мы, Иван! В этом мире больше не будет того, кого вы в тщеславии и гордыне двуногих скотов называете Богом!

– Врешь, гнида! – оборвал его Иван. – Еще не было вторжения, еще не было боя, а ты уже называешь победителя!

– Сражение давно выиграно, Ваня. Только слепой не видит этого.

– Время покажет.

– Время тебе все покажет, – согласился дух преисподней.

Ну почему они избрали для выращивания новых рас именно Землю?! Разве мало иных планет в Космосе?! Они просто глумятся над людьми, издеваются! И вся эта шваль в подземельях, черные мессы? Зачем?!

– Ты ничего не сказал про приобщенных, тех, что служат вам сейчас. Ведь вы обещали им, что они войдут в новый вселенский порядок, что им найдется местечко под Черным солнцем?!

– Черви! – коротко отрезал Авварон.

– Значит, вы не пощадите и их? – усмехнулся Иван. – Не пощадите своих слуг? А ваши обещания?!

– Что можно обещать червям.

– Но ведь они работают на вас!

– Они сдохнут последними.

– Все?

– Все. За исключением единиц – подлинно избранных. И ты можешь стать таковым.

– Что тебе нужно от меня, мой лучший друг и брат? – со злорадством и беспечностью спросил Иван, поворачиваясь к Авварону.

– Мне нужен Кристалл.

– И всего лишь?

– Да.

– Ты хочешь, чтобы я сказал, где он сейчас?

– Он в Пристанище. На планете Навей, не валяй дурака, Иван. Ты должен вернуться, поднять Кристалл там, где ты его бросил и отдать мне. Помни, ты мой раб, и если ты не подчинишься миром, я буду убивать тебя медленно и постоянно, ты не продвинешься ни на шаг к своей цели, ты будешь все время удаляться от нее! Но если ты выполнишь мою волю, я дарую тебе жизнь и свободу, я верну тебе твою спящую красавицу с твоим плодом в ее чреве. Помни – это твой сын! Ты обязан выполнить мою волю ради них!

– Врешь, нечисть! Биоячейка заговорена, ты никогда не дотянешься до Аленки!

– На любой заговор есть ключ, ты это знаешь. Я с тобой откровенен, Иван. Я не могу попасть в место старта твоего бота с планеты Навей – проклятый Сихан закодировал его. Для меня эта область – огромный, черный, абсолютно непроницаемый пузырь, в нем мне нет хода, я не вижу в нем. Но Кристалл там! И ты мне его вернешь. Кристалл нужен нам обоим. Для тебя зона открыта. Решай!

– Откуда ты знаешь имя Первозурга?

– Я все знаю, Иван, пора бы к этому привыкнуть.

– Хорошо, я вернусь в Пристанище. Но не раньше, чем сделаю свои дела на Земле.

– Нет! – взревел дурным ревом Авварон Зурр-бан Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного.

– Да! – спокойно ответил Иван. – Я отдам тебе Кристалл… может быть, потом. Но помни, вы не войдете на Землю одновременно с негуманоидами. Мы будем бить вас поодиночке, врассыпную.

– Гордыня – великий грех, Ваня, – сокрушенно произнес Авварон. – Но мне плевать на твои слова. Мне нужен Кристалл. И все! И ничего больше! Мне не нужна твоя мертвая красавица и твой сын, мне не нужен и ты сам, пропадите вы все пропадом. Я даю тебе очень короткую отсрочку… но я и спрошу за все! Иди!

– Прощай! – прошептал Иван. – Прощай, дух зла!

– До скорой встречи… – прошипело в ответ.

Он очнулся возле извивающегося, окровавленного тела. Отвел от пузырящейся красной каши иглу. Поглядел на Креженя. И все понял – здесь, в подземелье не прошло и мига. И все же он спросил:

– Так бывает с каждым?

– Да, – ответил Седой, – с каждым. Один проникает в мир подлинный на час, другой на месяц, а есть и такие что уходят в него на годы. Но у каждого свой мир. Миры дьявола бесчисленны!

– Это становится привычкой, наркотиком?

– Это сильней. Значительно сильней!

– И они взяли тебя именно на этом? Приобщили?!

– Да, – признался Седой, – восемь лет назад. Никто не сможет устоять. Ты скоро сам захочешь туда…

Иван спрятал иглу в складках черного плащ"". И свысока, жалеючи поглядел на Говарда Буковски по кличке Крежень. Насчет «никто» тот явно перебарщивал.

– Пойдем отсюда. Мне неинтересно среди этих червей.

– Червей?

– Да, червей.

Иван обернулся… и встретился взглядом с черными пустыми глазницами Ливадии Бэкфайер, жрицы смерти в этом сатанинском балагане. И он понял, что она увидала его, мало того – узнала.

– Вот теперь надо бежать! – дернул его за локоть Крежень. – Давай-ка за мной!

– Бежать? От Ливочки?! – Растерялся Иван.

Жрица смерти шла прямо на него. И это была не Ливадия Бэкфайер, преступница, содержательница притона, беглая каторжница, это была прислужница самого Вельзевула. В черных провалах глаз горели багряные угольки, горели так, будто они были не под черепным сводом, а за тысячи миль отсюда, в глубинах Космоса или самой Преисподней. В этих зрачках горело адское пламя. Иван все понял сразу. Но его тело свело оцепенением. Он уже не мог бежать, и напрасно Крежень орал ему прямо в лицо, напрасно тянул за накидку и отчаянно матерился.

Жрица смерти шла на Ивана. И беснующиеся тени в черном безропотно расступались перед своей черной богиней. Жемчуга и серебро тускло сияли в прерывистом свете свечей, вились и разлетались черные шелка, ничуть не прикрывающие прекрасного обнаженного тела, блестели ровные белые зубы в бесстрастно-хищной улыбке, кривящей алый рот. Сама смерть надвигалась на Ивана.

А он стоял и смотрел в бездну ее глаз. И видел в них окраину Вселенной, смутную тень корабля и две фигурки, прикрученные к поручням, пожираемые багряным пламенем. Все слилось в нечто целое, неразделимое – и явь, и грезы, и наваждения памяти.

x x x

Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный ждал Ивана наверху и пил рюмку за рюмкой. Гармозский урюговый самогон трехлетней выдержки! Огненное пойло! Его можно принимать лишь микроскопическими дозами – каждая рюмашка по семь с половиной капель, больше за один прием нельзя. Но каждая словно молотом бьет по голове.

– Ну, родимая, поехали! – Гуг крякнул и вылил на язык еще одну.

Два головореза из его банды, Акула Гумберт и Сай Дубина, сидели за стойкой по бокам от него и пили юка-колу, сладенькую тонизирующую водичку, настоянную на корнях юку-рукку, доставляемых с планеты Багалая системы Чандр. Гуг никогда не понимал, зачем эту хреновину везти в такую даль и добавлять в воду. Он был абсолютно уверен, что вся эта «юка-рукка» выдумка местных новосветских жуликов, дурящих публику. Зато в гармозский самогон он верил свято.

Парни были крепкие, проверенные, малость туповатые, но последнее им в вину не ставилось. Главное, исполнительные и надежные.

Кеша подошел, когда Гуг был уже хорош. Он снял кепку, поклонился наигранно подобострастно. И спросил:

– Гуляем?

– Гуляем, – откликнулся эхом Гуг.

За спиной у Кеши стояла драная, мерзкая, мутноглазая собака с кривым и обвислым носом. Гуг еще никогда не видывал таких омерзительных дворняг. Хотя было было что-то в этом поганом псе знакомое… нет, это мерещилось после самогона.

– А где Иван? – спросил Кеша и присел на скрипящий ферралоговый стул.

– Там! – Гуг выразительно ткнул большим пальцем вниз, будто надравшийся римский патриций, приговаривающий то ли раба, то ли гладиатора к смерти.

– Ясненько, – заметил Кеша, хотя ему ни черта не было ясно.

Он вообще не должен был сюда приходить. Черный кубик леденил грудь сквозь клапан. И временами Кеше мерещились голоса, в основном голос отпрыска императорской фамилии карлика Цая ван Дау. Но он ничего не мог разобрать, наверное вне ребровской дачи кубик работал хреново. Кеша сильно рисковал. Риск был его ремеслом.

– Мне нутро набулькивает, – начал он тихо, – что надо идти к Ване, слышишь. Гуг, твою мать! – Он выбил из руки окосевшего викинга рюмку. И тут же его кисть перехватила рука слева – у Акулы была отменная реакция.

– Не шали, – процедил Гумберт.

Сай Дубина кивнул, подтверждая, что шалить в их присутствии не следует.

– Щяс, – заверил Гуг, – пропустим еще по парочке, а потом сразу пойдем к Ване.

Он налил Иннокентию Булыгину, ветерану и рецидивисту. Но тот молча отодвинул пойло.

– Не хочешь, не пей. А я выпью! – Он крякнул, охнул, налился багровой краской. – Ты от Дила, что ли?

– Неважно, – Кеша поморщился. А пес за его спиной тихохонько и противненько заскулил. – Пошли!

Они встали одновременно. Гуг махнул рукой малайцу И тот испуганно согнулся в поклоне, закивал, засуетился.

Чтобы бармен не нервировал босса, Сай Дубина прихватил его ухо, скрутил и пригнул малайца на полметра пониже, как раз на уровень своей опущенной руки.

– Не обижай ублюдка, – проворчал Гуг. – Ну, обезьяна, говори, где подъемник? – Он спрашивал из пьяного куражу, все четверо и так знали все про подъемники и спусковики.

– Туда нельзя, – залебезил малаец, – там сейчас месса.

– Можно, – оборвал его Гуг. – Ты будешь с нами, пока не подымемся, усек, обезьянья харя?

– Усек, усек, – сразу же согласился малаец.

Они прошли через четыре двери. Ткнулись в люковую с секретом.

– Туда с собаками нельзя, – дрожащим голосом предупредил бармен.

– Можно! – Кеша дал ему хорошего пинка, так, что малиец повалился на пол. – Моя собака не кусается.

Через семь минут они были внизу. При выходе из подъемника Гуга вырвало.

– Ядреный самогон, – пробурчал он сквозь слезы.

Охранники поддерживали его под локотки, но Гуг все время их отпихивал. В полумраке открывшегося за занавесом подземелья он совсем раскис, пустил слезу – вспомнилась гиргейская подводная каторга. Гуг полез к Кеше целоваться, плакаться в жилетку. Тот увернулся.

– С кем Иван? – спросил он.

– С этой су-уч-чарой… с Седым! – заикаясь ответил Гуг.

– Он погубит Ивана, – обозлился Кеша.

– Я сам его погублю! Он у меня в лапах! – Гуг растопырил свои ручищи ладонями вверх. – Я его – в любой момент!

Какой-то трясущийся тип в балахоне подвернулся под ноги, Гуг сшиб его одним ударом. Акула добавил ногой, обутой в черный литой сапог.

Рев и визги обрушились на них внезапно. Вонь наркотических свечей заглушила все запахи на свете. Оба головореза потянулись за оружием.

– Рано, – остановил их Кеша, – не дергайтесь, щеглятки. Папа вам скажет, когда доставать бананы.

Черная месса близилась к завершению. Большинство ее участников валялись трупами у стен, на полу, прямо на мраморных плитах, ползало на четвереньках, корчилось. Лишь немногие еще бесновались возле истерзанных, чуть шевелящихся жертв. Ритмичная, одуряющая музыка еле улавливалась настороженным ухом, но она проникала в мозг, подавляла волю. Меж рядами корчащихся ходили черные в сутанах с красными капюшонами на головах и били колючими плетьми приобщенных – кровь брызгами разлеталась по подземелью. Это был просто дикий, безумный пир садистов и мазохистов, ублажающих свою больную плоть и свой больной разум.

Феерия вырождения! Апофеоз дегенерации! Пляска смерти!

– Она… это она, – вдруг пролепетал Гуг и побелел.

– Бредит, – предположил Сай.

Акула Гумберт насторожился. Кеша недоверчиво вглядывался во тьму. Он уже видел Ивана. Видел Седого.