- Сержант, вы в форме, поэтому, чтобы не мозолить глаза, будете наблюдать за пятым окном пятого этажа. Вы, ребята, как вас...
      - Андрей.
      - Игорь.
      - Ну да, Андрей с Игорем поднимаются на пятый этаж второго подъезда и звонят в квартиру тридцать семь. Не в тридцать восьмую, не в тридцать девятую, а именно в квартиру тридцать семь. Если вам открывают, то один из вас спускается и приглашает меня. Если вам после пяти минут звонков не открывают, то опять-таки один из вас спускается и сообщает об этом мне. Второй в это время держит дверь под контролем. Ясно?
      - Нет базара, - ответила российская милиция.
      - Нормально, пацаны, - одобрил и я. - Гена, тебе первый подъезд, двадцатая квартира и на десерт дверной глазок тети Розы. Я стою внизу на корректировке. Дальше по обстоятельствам. Пожалуйста, без трупов. Все вооружены? Еще раз, из тридцать седьмой никого ни под каким предлогом не отпускать.
      Мы подошли к подъездам.
      - Все как договаривались, - напомнил я, и трое молча разошлись.
      Стоя между подъездами, я слышал, как парни безрезультатно обрабатывали дверной звонок.
      - Никого нет, - спустившись через некоторое время вниз, сообщил Игорь. - Или не открывают.
      - Хорошо, поднимайся назад и будьте наготове. Если кто есть, сейчас выкурим.
      Послушная привычным ключам дверь двадцатой квартиры открылась без сопротивления. Ожидая самого непредвиденного, я врубил фонарик, а Генка угрожающе потряс стволом.
      Первым в квартиру ворвался я, надеясь ослепить и парализовать бандита мощным световым лучом. Но наш спектакль никого не интересовал. Убедившись, что квартира пуста, я зажег свет.
      - Ну и где твои убийцы? - язвительно и разочарованно спросил Ермаков.
      - Там же, где твоя подушка.
      - Подушка вот здесь лежала. - Для пущей убедительности он похлопал по подоконнику балконного окна.
      В комнате их было два. После того как разобрали перегородку двух убогих клетушек, получилось одно, но очень приличное помещение. По левой его стороне находилась дверь, ведущая в спальню. Спальня меня мало интересовала. А вот стена в ней, смежная с квартирой из второго подъезда, это да, это то, для чего я сюда приехал. В спальне к ней был приставлен шифоньер, а в коридорчике - неглубокий книжный шкаф. С него я и начал, методично вышвыривая литературу на пол.
      - Поаккуратней, Кот, что они тебе плохого сделали?
      - Усохни, тем более ты в своей жизни ничего, кроме уличных вывесок, не читал.
      Когда шкаф опустел, я увидел то, о чем должен был догадаться давно. С правой стороны верхней и нижней полок два томика - Доде и Шиллера - не желали вытряхиваться ни под каким предлогом - стояли словно приклеенные. Тогда, сменив тактику, я надавил на них сверху. На это они отреагировали, звякнув чем-то металлическим. Мысленно поблагодарив классиков, я толкнул стеллаж. Он ответил сухим щелчком замков. Я опять проделал ту же операцию, только теперь я потянул книжный шкаф на себя. Замаскированная дверь приоткрылась, как приоткрылся и рот стоящего рядом со мной Ермакова.
      - Кот, гениально!
      - Закрой крикушку, приготовь ствол.
      За дверным проемом находилась комната однокомнатной квартиры. На первый взгляд она была пуста. В два прыжка Генка достиг выключателя и заорал благим матом: "Стоять, стреляю!" Но стоять было некому, потому что находящийся в этой квартире человек встать уже не мог никогда. Финский нож был вогнан ему в грудь по самую рукоятку. Убийство произошло совсем недавно, жиденькая струйка крови вяло стекала по землисто-сизой коже, образуя черное пятно на светлой обивке дивана. Его убили стоящим, потом, очевидно, толкнули, или он сам упал. Ноги, надломленные в коленях, находились на полу, туловище с раскинутыми для последних объятий руками завалилось на диван, а голова с нечесаными грязными патлами лежала на диванной подушке. Остекленевшие белые глаза с ужасом смотрели на рукоять ножа, Изможденное, грязное тельце весило килограммов тридцать, но одето было в гораздо больший по размеру шикарный халат, который сейчас распахнулся, открыв жалкое до боли естество бродяги. Или, может, это он и есть, виновник оганяновских бед?
      На журнальном столике золотился почти не тронутый "Белый аист", лежали надкусанное большое яблоко и несколько батончиков "Сникерса", рядом стояла наполовину съеденная банка лосося.
      - Вот так так, Костя! Бомжи нынче получше нашего живут.
      - Ну и поменяй профессию, - почему-то злясь, посоветовал я. Что-то меня раздражало, что-то было не так, и я это, как говорят собаководы, чуял верхним чутьем. Превозмогая отвращение, потрогал нос мертвеца. Он был теплый, и это при той-то холодрыге, что стояла в комнате. Его убили только что.
      Сатанея, я рванулся к двери. Матерясь и путаясь в замках, наконец-то открыл. Ниже, на ступеньках, как терьеры, готовые к прыжку, томились Игорь и Андрей. - Где? - прошипел я гадюкой. Они отрицательно замотали коротко стриженными тыквами.
      Я поманил их в открытую дверь, а когда они, как Добчинский с Бобчинским, подталкивая друг друга, наконец протиснулись, жестко спросил:
      - Кто выходил?
      - За то время, что мы здесь находились, никто из этой квартиры не выходил, - четко ответил Андрей. - Мои слова может подтвердить Игорь.
      - И добавить, что в течение последних двадцати пяти минут мы никуда не отлучались, даже не курили, - поддержал товарища Игорь, укоризненно уставившись на меня.
      - Парни, только что здесь, в этой квартире, произошло убийство. Убийца ушел. Как? Окна закрыты. А скрылся он несколько минут назад. У трупа еще теплые уши. Как он ушел? Объясните.
      - Слушайте, мы знаем, что вы гениальный Гончаров, и довольны, что поехали с вами. Но если никто не выходил, то что? Придумать нам его, что ли? Вообще была тишина, скажи, Игорь!
      - Точно. Только кошка мяукнула, и тишина. Да минут десять назад дед из соседней квартиры мусор понес. Так, Андрей?
      - Факт. Только что-то долго его нет. Я думаю...
      А я подумал о безграничности человеческой глупости! Ладно, пацаны. В органах без году неделя. Стажеры. Но ты-то, Гончаров! Прошел огонь, трубы, секретаршины губы - и так купился. Купился, уже зная почерк преступника, его визитную карточку, которую он оставил еще в ювелирном магазине.
      - Ну, заходите, - устало и безразлично предложил я. - Теперь уж все равно, пацаны, подтяните штаны. Матерого мокрушни-ка мы с вами упустили. И не только мок-рушника.
      - Да не было никого, - начал было Андрей, но Игорь, более сообразительный, оборвал его:
      - Ты что, тупой?
      - Не понял.
      - Дедулька тот в фуфане только что кого-то замочил. А кого он...
      Я посторонился, пропуская их в комнату.
      - Норма-ально, - оценил Андрей. - Он кто?
      - Ну послал Бог помощничков! - разозлился Генка. - Да вы знаете...
      - Успокойся, Ермаков, они тут ни при чем, - перебил я его. Действовали точно в соответствии с поставленной перед ними задачей. И не их вина, что Гончаров туп, как вчерашний пень. Парни, человек этот - бомж. Проживал в подвале под ювелирным магазином. Представлялся как капитан дальнего плавания. Сейчас, как видите, приплыл, обрел последний берег. Это все, что я о нем знаю. Но где его одежда? Вчера на нем был кафтан поплоше.
      - Кот, так ты знал, что он здесь? - поинтересовался Ермаков.
      - Нет, встретить его тут я ожидал меньше всего. Ты давай, позвони своим, а вы, ребята, идите пока на улицу.
      Отчего же мне так не по себе? Ну, бомж, бродяга, деклассированный элемент, засоряющий общую картину лучезарно развивающегося торгашеского предпринимательства. Радоваться надо - избавился город! И не мог забыть его еще живых, но уже бездумных, бесцветных глаз там, в подвале. Тогда я увидел в них близкий конец.
      - Да как ее открыть, Сезам гребаный! - матерился Генка возле закрывшейся потайной двери. Со стороны однокомнатной квартиры она была замаскирована зеркалом, которое плотно входило в массивный багет...
      - Ты чего?
      - Позвонить мне надо.
      - А-а-а, надо. Попробуй бра потянуть вниз.
      - Ты что, бывал здесь раньше? - ядовито осведомился Ермаков, когда открылись запоры.
      - Нет. Думать надо, а не прыгать.
      - И в кого ты такой умный?
      - Да не умный я, просто на твоем фоне так выгляжу. Иди. Попробую разыскать вторую дверь.
      Собственно, зная, что она существует, я ее и не разыскивал, потому как к стене, граничащей с тридцать восьмой квартирой, был приставлен только один шифоньер. Он оказался пуст, если не считать узелка с лохмотьями бомжа, приготовленными, видимо, к уничтожению. Интересно, чего хотел бандит, притащив сюда бродягу? Неужели надеялся таким образом подставить нам грабителя и убийцу Ирины? Абсурд! Ну кто мог заподозрить в этом несчастном человеке серьезного преступника? А собственно, почему бы и нет? Если бомж действительно был тем, за кого себя выдавал, - капитаном дальнего плавания, ему надо было не так-то много сделать: помыться, побриться, одеться - и можно вживаться в новую роль, играть в новую жизнь. А немного погодя ему бы устроили несчастный случай. Да вот мы всей этой затее помешали, стало быть, невольно ускорили смерть человека. Думать об этом было очень неприятно, и я всецело занялся шифоньером, пытаясь сдвинуть его вправо или влево. После нескольких бесплодных попыток я понял, что дело не в шифоньере, а в его задней стенке.
      Система здесь была та же, что и у книжного шкафа, только роль кнопок выполняли крепежные болты. За открывшейся дверцей черной пастью застыла темнота. Луч фонарика ощупал в метре от меня дверь, запертую с другой стороны. Очень приятно. Я попал в чулан тридцать восьмой квартиры. Не долго думая вышиб дверь. Если так будет продолжаться и дальше, то к вечеру, пожалуй, дойду до конца дома. Только хорошо бы без новых трупов.
      - Эй, Кот, где ты там?
      - Заходи, будь как дома. - Я включил свет, показывая великолепие двухкомнатной квартиры с диковинной отделкой стен, обставленную финской мебелью.
      - Никого нет? - тыча в меня пушкой, спросил Ермаков.
      - Никого, кроме кретина, который не умеет обращаться с оружием.
      - Подушка, смотри, подушка! - уцепил он за угол подушку в голубой наволочке, брошенную поверх вышитого шелкового покрывала. Она казалась совершенно посторонним предметом в этом изысканном китайском постельном ансамбле. - Смотри, Кот! - Он тыкал мне в нос подушку и пушку. - Смотри. Вот почему они утащили ее с собой. - На голубом фоне явно читались следы яркой губной помады вперемешку с трауром туши. - Понял, Кот?! Это они ей рот затыкали, когда трахали.
      - Или когда втыкали наркотик. Ты своих вызвал?
      - Да, минут через пять будут.
      - Тогда я смываюсь.
      - А как же?..
      - Чего глаза мозолить? Нужен буду, позовете. Только не сейчас. Пойду высплюсь. Скоро утро. Скажи своим, что я не сплю вторую ночь. Может, хоть до обеда отдохну. Узнай, на кого оформлены квартиры. А у соседей - кто в них проживал, часто ли появлялся. Чао! Осмотрись здесь повнимательнее. Может быть, какие-нибудь документы. Хотя вряд ли. Все.
      Возвращаясь назад через шифоньер, я ощупал лохмотья бомжа в надежде найти хоть какие-то бумаги. Кукиш с маслом. А ведь какие-то документы у клошара должны быть. Любую бумажку с печатью они берегут как зеницу ока. В подвале, может быть...
      Тщательно вымыв руки, я поплелся домой.
      * * *
      Была холодная ночь (или уже утро?), моросил дождь. Омерзительно и сыро чавкало под ногами. Под безжизненным голубоватым фонарем затаилась Генкина "Волга", хищно, по-акульи, ухмыляясь надо мной зубастой мордой радиатора.
      - Ах ты, сука, - почему-то вслух погрозил я. - Сейчас я тебя выпотрошу.
      Волнообразно заточенная пилка мягко и послушно вошла в доверчивый замок гнусной рыбы, и я очутился в ее чреве. Из бардачка тут же выудил фляжку-графин в виде гранаты-лимонки, наполненную чистейшим спиртом. Его Генке поставляет жена, инженер КИПа. Хорошая у него жена, заботлирая. За ее здоровье я и ликвидировал краденое добро, а к пустой лимонке прицепил ярлык: "Крокодилу Гене от Чебурашки! Спасибо!"
      - Где тебя по ночам носит, кот мартовский? - заверещала Ленка, едва я прикрыл дверь.
      - Весна, Аленушка, сердце радуется, любви просит. Оно и гонит в ненастье из теплой постели. А где наш постоялец?
      - На работу уперся. Еще шести не было.
      - Ну и славно. Мы как раз для него свеженький материал раскопали. Как спалось?
      - Твой фокусник Акопян мне спать не давал. Звонил раз пять, пока я не послала его подальше.
      - А вот это зря. Он заказчик, а заказчика нужно любить.
      - Вот и люби, а мне бы поспать не мешало.
      - Рано еще.
      - Он всю ночь не спит, ждет тебя.
      "Очевидно, это и есть Юркин подарок", - набирая оганяновский телефон, думал я. Вартан ответил тут же.
      - Константин Иванович, - его голос звучал бесстрастно, - доброе утро. Извините, я не должен был вам звонить ночью, но возникла экстремальная ситуация. Поэтому взял на себя смелость...
      - Короче.
      - Вам Юра уже все рассказал?
      - Нет, я не видел его.
      - Нам с вами немедленно нужно встретиться. Это опасно.
      - А что случилось?
      - При встрече.
      - Хорошо, мне подъехать к вам?
      - Ни в коем случае!
      - Рэкет?
      - Нет, хуже... Герцена, дом тридцать, квартира шестнадцать. Это недалеко от вас. В дверь не звоните. Просто простучите какую-нибудь мелодию.
      - Боже мой, какую?
      - Ну, хотя бы "калинку-малинку".
      - Хорошо, до встречи.
      Я протянул Ленке записанный адрес.
      - Если до вечера меня не будет, передай Юрке.
      - Дошляешься! Открутят тебе голову.
      - Найдешь другую. Пишите письма!
      В этот ранний час мне с трудом удалось поймать инвалидный "Запорожец". Назвав адрес, я занялся анализом некоторых нестыковок. Одна из них свербила больше всех. Почему бандит совершает преступление ради трехсот миллионов, теряя при этом, по крайней мере, две квартиры, стоимость которых, с учетом мебели, почти равнозначна? А если предположить, что квартира Ирины также куплена им, то, пожалуй, и поболее. Не сходится тут что-то, хоть убей. Или я упустил какую-то деталь, или не владею исходной информацией.
      - Приехали, - сообщил инвалид, притормаживая возле новой девятиэтажки.
      - Спасибо. - Открывая дверцу, я протянул ему приличную сумму.
      - Засунь их себе в... Лучше посмотри, с кем едешь, сукин ты сын, Гончаров.
      С трудом я узнал в изможденном старике бывшего сослуживца, спортсмена и бабника Мишку Ковалева. После серьезного ранения, говорили, у него отказала нога. Теперь я в этом убедился.
      - Привет, Михайло, - наигранно-весело начал я, - а ты все цветешь. Сколько новых баб перетрахал, а?..
      - Перестань, Костя. Какие бабы? Какое цветение? Я как паук - на шести конечностях. Кажется, эти костыли выросли из-под мышек с момента рождения. Бабы... Иногда вечером бутылку пива не на что купить. Двое ведь у меня короедов. Вот и занимаюсь частным предпринимательством - подвожу желающих. Но "Запорожец" плохо останавливают. "Жигули" всем подавай! Обнаглели, суки. Сам-то как? Слышал, частным сыщиком заделался?
      - Громко сказано. Так, ковыряюсь в грязном белье не очень чистых заказчиков. На это и живу. Поденщик.
      - Полный атас! Вчера в автомагазин заглянул, тормозной цилиндр нужен, а директор - мой старый знакомый, Витька-Попрыгун, я ему за грабеж по сто сорок пятой статье путевку рисовал. Пятерик корячился. А теперь он директор магазина.
      - Переоценка ценностей. Ладно, Ми-хайло, мне пора, а деньги все-таки возьми, хотя бы на бензин.
      - Ты бы позвонил когда-нибудь.
      - Обязательно. Бывай, Михайло.
      - Дай тебе Бог и стреляй всегда первым.
      "Что-то, Гончаров, с тобой, с твоей психикой творится неладное, думал я, входя в подъезд. - Откуда это обостренное чувство вины перед убогими, да и не только перед ними? Ты ведь не Бог, даже не апостол, а так, заштатный алкоголик со скверным характером".
      Призвав на помощь все невеликие музыкальные способности, я отбарабанил в косяк шестнадцатой квартиры "калинку".
      Один из оганяновских племянников молча впустил меня вовнутрь.
      - Где хозяин?
      - Там, проходите, - кивнул он на плотно прикрытую дверь одной из комнат.
      Съежившись в кресле, белый Оганян тупо разглядывал полупустую рюмку. Увидев меня, он встал. В полупоклоне вымученно улыбнулся.
      - Извините, не выдержал, - кивнул на коньяк.
      - Что случилось?
      - Маму похитили, взяли в заложницы. Арика, племянника, застрелили. Вот прочитайте, я записал телефонный разговор.
      Я взял сложенный вдвое листок, на котором аккуратным почерком было написано: "Все армянские дети любят свою маму. Армянский ребенок не хочет, чтобы его мама выбросилась из окна и кончила жизнь самоубийством. Армянский сын лучше отдаст все стекляшки, чем увидит свою маму мертвой. У него хватит ума не сообщать в милицию. Объявите, что мать уехала к родственникам! А с Ариком пусть разбираются. Извини, земеля, но уж больно был крут твой племянник. Мы тебя контролируем. Так что одно неверное движение и... заказывай оркестр. Высоко сижу, далеко гляжу. Жди звонка. Отбой".
      - Странно! - прочитав, вслух подумал я. - Чепуха какая-то.
      - О чем вы?
      - Первый раз встречаюсь с таким словоохотливым бандитом этого профиля. Обычно очень кратко называется сумма и место передачи. Голос, конечно, незнакомый?
      - Первый раз слышу.
      - Не было ли чего-то необычного? Посторонние шумы, щелчки и т. д.
      - Об этом я и хотел сказать. Мне показалось, что текст до слова "объявите" был продиктован на пленку, а потом говорили вживую, не сделав даже паузы, чтобы я мог вставить слово.
      - Голос был один и тот же?
      - Затрудняюсь сказать.
      - Теперь давайте по порядку. Рассказывайте. Если будет неясно, я переспрошу.
      - После того как я узнал от вас о кончине Ирины, ни о какой работе думать не приходилось. Да, не приходилось... Приходилось... Что это?.. О чем я?.. - Оганян потер виски, пытаясь сосредоточиться. - Ну да. Мы не знали, что делать. Слепыми котятами ползали по салону, натыкаясь друг на друга. Все валилось из рук. Позвонили ее родители. Арик сообщил о смерти их дочери. Да... Арик... Сам уже покойник... Да... Я не мог с ними говорить. К обеду, когда ваши ушли, мы поехали в морг... Морг чистый, хороший... Давай же, Гончаров, за помин души... Нет, нет... Она не могла.
      - Что не могла?
      - Быть преступницей или соучастницей... Нет!
      - Хм, - наливая коньяк, только и возразил я. - Как говорит сизый нос, "вскрытие покажет".
      - Земля ей пухом. - В лихорадке возбуждения Оганя, н выпил. - Я жениться на ней подумывал. Просил развестись с мужем.
      - А вы знаете, что она не была замужем?
      - Что?
      - Не было у нее мужа.
      - Тогда почему она-а-а?.. - Оганян закрыл глаза и побелел, готовый упасть в обморок.
      - Хорош, институтка хренова! - Я вскочил, потряс его за плечо.
      - Но как же, зачем?
      - Давайте дальше. Время - деньги.
      - Да, конечно, извините. О чем это я? Ну да... В морге нам сказали, что забрать тело можно сегодня. Потом были в похоронном бюро. Там спросили, откуда забирать тело. Да, теперь этим делом придется заниматься Арцевику, нас с вами здесь не будет, а мужа у нее нет.
      - Куда же мы денемся?
      - Поедем...
      - Куда, да говорите же вы яснее!
      - Мы поедем, мы помчимся на оленях утром к маме...
      - Хорош дурковать! - неуверенно произнес я, не зная наверняка, опьянел он или гонит дуру. - Рассказывайте суть дела.
      - Сейчас. Мы все были дома. Я, мама, Арик и Арцевик. Часов в одиннадцать позвонили. Незнакомый голос предложил нам немедленно явиться в центральный ресторан, где мы якобы сможем получить интересную информацию об ограблении. Я тут же позвонил вам, но, увы, дома вас не оказалось. Голос этот предупредил, что если мы сообщим в милицию, то к нам попросту не подойдут. Просили за информацию довольно крупное вознаграждение, на что я и купился. Оставив Арика с мамой, я и Арцевик отправились в ресторан. Прождали до двенадцати. Но к нам никто не подошел. Потом уже я понял, что нас просто выманили. В первом часу вернулись домой. В гостиной - пустое мамино кресло. Рядом ее вязанье и мертвый, в упор застреленный, Арик.
      - Где находилось тело?
      - У входной двери. Он, наверное, не хотел их впускать.
      - А как же входные ворота? Они у вас довольно серьезные.
      - Не знаю. За нами их закрыл Арик. Я хотел сообщить в милицию, но тут позвонила эта сволочь и поставила условия. Звонить-то все равно пришлось. Только я скрыл состоявшийся разговор с подонком и, главное, что моя мама похищена. Не знаю, правильно ли сделал, но посоветоваться было не с кем. Все, как назло, отсутствовали. Что делать? Что же делать?
      - Во-первых, прекратите истерику. Во-вторых, надо начать думать и перестать делать глупости.
      - Какие глупости?
      - Да вы же засветили меня. Наверняка они сидят у вас на хвосте.
      - Нет, мы вышли через черный ход, через соседний двор. Машину оставили, сюда добирались на такси. Что делать?
      - Ждать. Вернуться домой и ждать.
      - Чего?
      - Когда объявятся эти подонки.
      - Не понимаю, чего они хотят.
      Не понимал и я. А если последнее преступление связано с предыдущими, то непонятно вдвойне, потому как грабители, бомбанув салон, получили желаемое, правда, ценою двух квартир. Вот тоже загадка! Вообще в этой истории стали появляться совершенно необъяснимые моменты. Складывалось впечатление, что взломщики преследуют не одну задачу ординарного обогащения. Но что же еще? С какой целью похищена мать Вартана? Может быть, личная месть? Тогда проще убить его самого. Или бандиты считают, что этого недостаточно? Действуют изощренно, первым номером выбрали любовницу, вторым - мать. Но тогда бомж им без надобности. Зачем его утащили черт знает куда и убили, предварительно обрядив в шикарный халат?
      - Вартан, вы видите, дело принимает очень скверный оборот. На моем месте было бы самым разумным - послать вас подальше с вашими проблемами и заняться собственными, благо они безопасней.
      - Но ведь мы... - плаксиво начал ювелир.
      - Именно поэтому я пока не отказываюсь, а только предупреждаю. Вы должны быть со мной до конца откровенны и полностью мне подчиняться. Согласны?
      - Господи, да конечно, но я и так предельно правдив! Что делать?
      - Сейчас возвращайтесь домой и ждите от них известий. Второе, по поводу похищения матери: милиция должна быть поставлена в известность.
      - Но они же убьют ее.
      - Не думаю, - неуверенно возразил я, наперед зная ее судьбу. Тут сообщай не сообщай. - Вартан, у вас есть враги?
      - Наверное, у кого их нет?
      - Кто из них мог пойти на подобное преступление?
      - Боже мой, похитить мать, убить Арика и Иру?.. - Вцепившись музыкальными пальцами в серебро шевелюры, он заухал, застонал ночным филином: - Нет! Нет! Нет! Никто из моих недругов на это не способен.
      - Подумайте хорошенько. Может, привет из далекого прошлого, о котором вы давно забыли или предпочитаете забыть?
      - Нет, и еще раз нет! У меня ровная, размеренная жизнь.
      - Тогда, может быть, были неприятные моменты в жизни близких людей? Например, у отца?
      - Не трогайте отца! Не оскверняйте память о нем!
      - Оганян, оставьте ваши вопли! У нас очень мало времени. Я должен знать, хотя бы предположительно, откуда и почему к вам пришла беда. Кстати, о каких стекляшках идет речь?
      Не предполагая того, я неожиданно попал в самое яблочко. Будто от удара, Оганян сломался пополам, затравленно глядя на меня стекленеющими глазами. Кажется, он сам впервые стал догадываться о причине свалившихся на него несчастий.
      - Не может быть! Боже мой, нет, этого не может быть! Нет, я сойду с ума!
      - По-моему, вы уподобились попугаю-шизофренику. Рассказывайте, чего там "не может быть, не может быть"!
      - Нет, нет! Уходите. - Вскочив, он заметался по комнате, опрокидывая стулья и натыкаясь на стены. - Уходите, я отказываюсь от вашей помощи.
      - Отлично! Баба с возу, кобыле легче. - Мне сразу стало как-то легко и просто. Не скрывая этого, я кивнул ювелиру и заспешил к двери, но, видимо, не совсем резво. Надо было бы побыстрее, потому что возле самого выхода меня остановил звонок. Кто-то довольно хамовато просился в квартиру.
      - Отойди, я сам открою, - грубо отодвинул меня Арцевик, заглядывая в глазок.
      Видимо, вид посетителя его успокоил, потому что он смело открыл дверь и впустил внутрь хилого пацанчика, который при более пристальном рассмотрении оказался плюгавым безбородым старичком. Он пугливо озирался, лупая голубыми глазенками, не зная, с чего начать.
      - Чего надо? - грозно рыкнул Арцевик, встряхивая воробьиное тело дедули и тем самым парализуя его совершенно.
      - Я... Это... Дворник! - наконец пискнул дедок. - Я извиняюсь...
      - Я тебе сделаю дворника, сука старая! Кто тебя послал? Зачем послал? Говори, а то убью!
      Схватив старичка за грудки, Арцевик поднял его и припечатал к стене.
      Из комнаты пугливо высунулся Вартан. Высунулся и тут же исчез. Старик висел в полуметре от пола, хрипя и дергаясь.
      - Убьешь ведь, отпусти деда! - не выдержав, попытался я вразумить дегенерата.
      Не выпуская жертвы, Арцевик коротко и больно лягнул меня в пах. Я закрутился волчком, матеря и проклиная весь оганяновский род, начиная со времен царя Тиридата III. А старик уже хрипел. Кажется, дергаться ему оставалось недолго.
      Действовать нужно было наверняка, иначе этот взбесившийся бык мог положить меня рядом с полуживым дворником. Полуметровая медная ваза индийской работы очень кстати пузатилась рядом на полке и очень ко времени оказалась в моих руках. Басовито охнув, она опустилась на голову Арцевика и загудела, заныла, жалуясь на поврежденный прогнутый бок.
      Чахлый дворник победителем улегся на поверженном, окровавленном обидчике.
      - Господи! Что же делать? Что делать? Вы убили моего второго племянника, - заныл прибежавший на шум Оганян. - Вы убийца!
      - Заткнись! Если бы- не я, он бы прикончил старика, даже не узнав цели его визита. С этим питекантропом ничего не случится. - Я стащил дедулю с туши Арцевика, нащупал его пульс. - Вазу жалко. Влейте-ка вашему племяннику водки, а я займусь дворником.
      Еще раньше, наклонившись над ним в поисках пульса, я заметил зажатую в заскорузлом кулаке бумажку. Теперь попытался ее вытащить, но старик, даже полупридушенный, держал ее цепко. Впрочем, он почти сразу пришел в себя. Приподнялся и замер, с ужасом ожидая новых побоев.
      - Извини, отец. - Я мигом вернулся в комнату, принес бокал с недопитым коньяком. - Подкрепись и извини нас, ошибочка вышла. Не за того тебя приняли. А что это у тебя в руке?
      Старик боязливо протянул бумажку.
      - Дык вам и нес, в шестнадцатую квартиру. Услугу вам делал, а он душить меня начал, будто я пес бездомный.
      Две пары глаз - Оганяна и Арцевика - в тревожном нетерпении следили за тем, как я осторожно и бережно разворачивал записку.
      Путаясь в корявых карандашных буквах, написанных на грязном клочке бумаги, я вслух прочел: "Мы тебя любим и помним".
      - Кто писал? - взъярился Вартан.
      - Я! - вновь испугался дворник.
      - Вы, глупый человек?!
      - Они меня попросили, я и записал.
      - Кто?
      - Откуда мне знать? Два паренька, таких сейчас "крутыми" зовут. Дали на бутылку и велели вам передать. Мало ли кто тут ходит.
      - Ладно, Вартан, пойду, выспаться хочу. - Я двинулся к выходу.
      - Подождите, Константин Иванович!
      - Нет, уважаемый господин Оганян, с меня достаточно.
      - Но ситуация изменилась. Теперь я знаю, откуда ветер, точнее, с недоумением догадываюсь. И... Мне страшно.
      * * *
      Мы остались одни. Арцевик уехал в салон в должности ВРИО, а дворник, награжденный за принесенный ему моральный и физический ущерб двумя червонцами, посеменил восвояси, вполне довольный таким поворотом дела.
      В комнате повисла тяжелая пауза, прерывать которую мне совсем не хотелось. Я курил, развалясь в кресле, в такт тяжелому маятнику раскачивал ногой и равнодушно наблюдал за спортивной ходьбой пришибленного ювелира. Наконец, обойдя стол в пятый раз, он выпалил:
      - Маму спасать надо?
      - Это вы меня спрашиваете?
      - Конечно надо, - сам себе ответил он. - Но у меня ведь ничего нет.
      - Мне кажется, ваш финансовый потенциал им известен лучше вас.
      - Да, конечно, я сейчас.
      Из индийской вазы, подобной той, что спасла жизнь старцу в передней, Оганян выудил тетрадь в коленкоровом переплете, секунду помедлил и протянул мне.
      - Читайте. Вы будете третьим человеком, кто держит ее в руках.
      "Здравствуй, дорогой сынок!
      Когда ты получишь эту тетрадь, меня, слава Богу, не будет на этом свете. Я знаю, что вы похоронили меня давно и, наверное, не стоило бы тревожить старое. Но я хочу, чтобы ты когда-нибудь пришел ко мне на могилу и просто вспомнил своего отца. Хотя я не достоин и этого.
      В нашем древнем роду Оганянов никогда не было бесчестных. Я первый. Вот почему не искал с вами встречи все последние пятнадцать лет. Годы и кровь, конечно,
      брали свое: каждый год я приезжал к вам, издали наблюдал за тобой, сынок, за маленькой Софочкой и вашей мамой, проклиная тот день, когда совершил проступок. Но ничего не вернешь, и за все нужно платить. Плата большая. Вот уже пятнадцать лет я живу под чужим именем. И этого мало. Даже когда умру, буду покоиться под чужой фамилией. Такова моя судьба, но я сам ее выбрал, мой крест мне и нести. Наш род должен остаться незапятнанным.
      Сынок, помни об этом! Умоляю тебя, не будь похожим на своего отца. Береги честь. Береги прах и память наших предков..."
      - Ну и что? - не удержался я, закончив читать высокопарное вступление.
      - Что? - не понял Вартан.
      - Исправно вы соблюдаете честь? Не запятнали памяти предков?
      - Вам не кажется, что вы переходите всякие допустимые границы? вознегодовал ювелир.
      Я только хмыкнул и перевернул страницу.
      "Теперь, сынок, главное. Как это ни тяжело, я должен рассказать тебе всю историю моего падения.