- А они нас могли? Мать убили.
      - Мать убил ты сам.
      - То есть? Не понял.
      - Проехали!
      - Кончайте их!
      - Не могу. Они ранены и беспомощны.
      - А когда поправятся, достанут и тебя, и меня. Они-то раздумывать не будут.
      - Знаю, но не могу.
      Оганян выругался и вдруг приказал:
      - Садись в машину, крутой сыщик Гончаров!
      - Погоди, что ты задумал?
      - А это уже мое дело! Пойми, у нас нет другого выхода. Залазь в машину!
      Отрешенно, через боковое стекло я наблюдал, как Оганян врубил нейтральную скорость тлеющей "Нивы", захлопнул дверцу и попытался подтолкнуть ее к обрыву. Это у него не получилось, мешала бровка. Тогда он сел во вторую машину рядом со мной, запустил двигатель и кое-как одной левой рукой поставил ее в кильватер той, обреченной. Затем осторожно и бережно, будто боясь потревожить, наш передний бампер дотронулся до ихнего заднего.
      Взревел мотор, не соглашаясь с нашей жестокостью, но, послушный акселератору, исполнил требуемое - еще через секунду белая задница тлеющей "Нивы" ушла в вечность. Я уже пересаживался за руль, когда в карьере рвануло зловеще и глухо. Язык огня поднялся выше края обрыва.
      - Помоги нам, Господи! - перестуком зубов прокомментировал ювелир.
      - Поможет, - успокоил я. - В паре с прокурором.
      - Оставьте, нужно жить. Мы ничего не знаем. Едем.
      - Согласен, но сначала заберем мою жену.
      - Нет, нет, исключено! Свои проблемы решайте сами.
      - Там, вероятно, и ваша проблема. В лице племянника и продавщицы Леночки.
      - Что вы сказали?
      - То, что слышал. Это они тебя высветили, со всеми твоими потрохами.
      - Тогда да. Тогда мы едем за вашей женой. Вот только с оружием у нас плохо и болит рука.
      - Рука заживет, а оружие должно быть. Посмотри в бардачке или за спинками.
      Единственное, чего я теперь боялся, - так это вмешательства милиции, проклиная себя за записку в фонарике. Если ее найдут - расклад будет неинтересным.
      * * *
      Не доезжая пяти - семи метров до проклятых ворот, я остановился и посигналил. Нас будто поджидали, створки сразу открыл парень, одетый в спортивный костюм. Не означает ли это, что Унжаков уже связался с дачей и нас с нетерпением встречают? Ладно, сказавши "а", говорят "б". С семи метров, как мог, я разогнал машину и, чуть вильнув влево, принял "спортсмена" на крыло. Отлетев на несколько метров, он шлепнулся дохлой селедкой, а я, резко тормознув, выкатился из машины под днище, ожидая, когда начнется светский прием. Но... было тихо, если не считать работающего мотора да шипящего мата Вартана.
      - Сколько человек на даче? - наставив пистолет в глаз травмированного спортсмена, потребовал я ответа.
      - Вы кто? - вяло размазывая кровь, спросил он.
      - Твой... Где Арцевик, где Лена?
      - Не знаю.
      - Говори, или удавлю, подонок! - подскочил Оганян, готовый наброситься на него с одной своей левой рукой.
      Я преградил ему путь:
      - Успокойся, Вартан, они давно на том свете. Унжаков препроводил.
      - Но ты же говорил...
      - Потому что ты нужен мне. Парень, кроме тебя, кто сейчас на даче? Ну...
      - Не стреляйте, я все скажу.
      - Ну!...
      - Из мужиков - только Коля.
      - Где он?
      - Недавно пошел беспалую трахать.
      - Он вооружен?
      - Да.
      - Вартан, следи за ним!
      - Иди-ка ты подальше, опять обманул.
      - У меня для тебя кое-что получше найдется. Жди.
      * * *
      Опоздал я совсем на чуть-чуть, но все же опоздал. По разбросанным вещам, перевернутым телевизору, столику и креслу было видно, что сопротивлялась Ленка яростно, но что может сделать баба с восьмипудовой похотливой тушей? Она и сейчас кричала, но... В общем, я опоздал. Мне ничего другого не оставалось, как массивной хрустальной пепельницей щедро открыть его череп в области затылка. Выбравшись из-под окровавленного борова, в истерике, Ленка кинулась на меня, мало что соображая.
      Кое-как успокоив ее двумя оплеухами, я оттащил Елену вниз, к Вартану, а сам поднялся в святая святых - кабинет Унжакова.
      Из письменного стола выгреб свои документы, пистолет и не свои доллары.
      Ключи от сейфа оказались тут же. Немного, для виду, поломавшись перед самим собой, пошел на "медведя".
      Первый замок дался доверчиво, не сопротивляясь, я уже занимался вторым, когда в основание моего бессовестного черепа уперся холодный ствол.
      - Доброй ночи, господин Гончаров!
      - Здравствуйте, - вежливо ответил я сучке-секретарше Тамаре.
      - Не оборачиваться, к стенке! Стоять, не двигаться!
      Я покорно подчинился, только спросил:
      - И долго?
      - Что?
      - Стоять мне.
      - Пока папа Жора не появится.
      - А он, ласточка, уже никогда не появится. Разлюбил он вас. Променял шикарную дачу на вонючую штольню.
      Повисла тишина, пронизанная недоверием, прикидками, вариантами и подозрением.
      - Врешь! - хрипло, еще не веря, выдавила она наконец. - Не может быть. Что теперь делать?
      - Сидеть и ждать, когда сюда явится милиция.
      - Фига с два. Иди открывай сейф, посмотрим, что там у него.
      Так же послушно я выполнил и этот приказ.
      Денег было много, очень много. Растерянная Тамара хватала и хватала пачки, стараясь унести как можно больше. Прессы скользили, падали, рассыпались.
      - Принеси сумку, - посоветовал я.
      - Чтобы ты тем временем уволок все? Нет уж, бери сколько надо и проваливай.
      Выдвижной ящичек снизу закрывался на особый замок. Заслонив сейф спиной, я незаметно его открыл. Четыре бриллианта лежали близнецами, с той лишь разницей, что два из них были фальшивыми. С одинаковым коэффициентом преломления, но различным удельным весом.
      "Внешний вид одинаков, разница лишь в сущности, - подумал я, опуская камни в карман, - наверное, все в этом мире вот так".
      - Ты что, уснул? - зло поторопила меня Тамара. - Присосался, как теленок к соседской корове. Пошел вон! И учти, я тебя знать не знаю.
      - Взаимно! - ответил я, прихватывая добрый десяток прессов.
      Рано утром, бросив бандитскую "Ниву" в пригороде, мы пересели на такси и с первыми лучами солнца въехали в город.
      Юрку я перехватил на выходе из подъезда, вручил ему симпатичный зеленый пресс, объяснил, в каком фонарике находится записка и что с ней надлежит сделать.
      Искали нас не слишком рьяно, поэтому, не очень-то таясь, уже в полдень мы с Ленкой сели в поезд южного направления, чтобы на полгода освободить любимый город от нашего присутствия.