МИХАИЛ ПЕТРОВ
      СМЕРТЬ ДОГОНЯЕТ СМЕРТЬ
      В повести "Смерть догоняет смерть" в охоту за драгоценностями, украденными у знаменитого ювелира, вступает маньяк-людоед. Сыщик Гончаров втянут в замкнутый круг чудовищных преступлений, где либо убиваешь ты либо тебя...
      Часть первая
      Паутинно-матовая лампочка слегка освещала грязь подъезда. Втиснутый между стеной и батареей отопления, отчаянно вопил, требуя освобождения и заботы, тигровой масти котенок.
      Промозглый мартовский вечер, грязь и лужи, по которым я шлепал больше часа, не располагали к милосердию. А мокрые ноги да только что состоявшийся разговор с предполагаемым тестем - и подавно.
      - Тебя где черти носят? Весь день не могу дозвониться, - из открывшейся двери первого этажа высунулся Юрка, бывший коллега. - Где был?
      - У тещи на блинах, - вытаскивая котенка, недовольно буркнул я. - Чего тебе?
      - Дело есть, сейчас к тебе поднимусь!
      - Не надо!
      - Надо, Костя, надо!
      - Тогда через час. Душ горячий сначала приму.
      Но первым все-таки вымыл котенка. Мокрый, вымазанный шампунем, он стал похожим на крысу. Завернув его в полотенце, помылся наконец сам, возмущаясь гнусным поведением Ленки и ее папаши. Я был приглашен к ним в гости на обед, и вначале все шло хорошо. Ели блины, причем с икрой, запивая этот буржуазный пережиток хорошим коньяком. После кофе в десятый раз смотрели "Бриллиантовую руку", в общем, все было "отлично, Константин". Но потом Ленкин отец предложил устроить нам свадьбу и стал планировать совместную жизнь своей дочери со мной. Ленка при этом согласно, скромно и кротко кивала головкой. Я не был готов к такой решительной атаке, растерялся, неловко высказал отцу несколько замечаний насчет ее характера. Семейка взбеленилась, меня выкинули вон.
      Теперь я сидел в компании полуобсохшего котенка и мечтал о чашечке горячего чая.
      Голодный котишка, робко вонзая остренькие коготки в мою голень, просил есть.
      Я продемонстрировал ему мою несостоятельность, открыв пустую пасть холодильника, но котенку это было непонятно. Раз и навсегда почувствовав во мне спасителя, а значит - хозяина и кормильца, он требовал, пищал, выпрашивал еду.
      - Да чтоб тебя, тигр чертов! Сидел бы себе за батареей, тварь Божья, а я бы горя не знал.
      - Мя-а-а, мя-а-а, - не соглашался эгоистичный кот.
      - Не ори, сейчас что-нибудь куплю. Прямо поверх майки я натянул пуховик и отправился в еще работающее кафе.
      - Ты куда? Опять исчезаешь? - на втором этаже путь мне преградил Юрка.
      - За колбасой! Не было у бабы хлопот...
      - Поворачивай, у меня с собой джентльменский набор. - Для пущей убедительности он потряс перед моим носом пухлым пакетом.
      - Чего это вдруг? - провожая непрошеного гостя на кухню, поинтересовался я. - И как это тебя твоя "кобра" ко мне выпустила?
      - По делу, Кот, по делу. - Довольно ухмыляясь, он выложил огурчики, сало, шпроты, кусок запеченного мяса и в итоге торжественно извлек бутылку. - Сейчас по маленькой, потом расскажу.
      - Не пью и вам не советую, - на всякий случай произнес я.
      - Что слышу, Гончаров? - Юрка молитвенно сложил руки. - Господи, не допусти второго потопа!
      - Пошутил, - выставляя лафитники, успокоил я. - Открывай свое зелье!
      Котенок, урча, давился беконом, а мы хрустели солеными огурцами и высохшими хлебными корками.
      - Еще по одной? - Мой гость с готовностью потянулся к спирту.
      - Нет, сначала повествуй!
      - В общем... Ну... словом, тебя шеф хочет взять назад на работу.
      - Не понял...
      Я растерялся. Чего-чего, но подобного не ожидал. Пару лет назад шеф вытурил меня из органов чуть ли не с позором, а теперь... Закурив сигарету, очистив легкие от дыма, а язык - от табачных крошек, я внимательно посмотрел на Юрку.
      - Значит, вот что, передай своему Артемову - пусть идет сам знает куда, ферштейн?
      - Какой Артемов? Костя, Артемова уже месяц назад на заслуженный отдых отправили. Ты бы видел, как он сопротивлялся, - цирк! Теперь у нас новый начальник - полковник Ефимов.
      - Кто такой? Почему не знаю?
      - Его толком никто не знает. Вынырнул откуда-то из Азии, и сразу в кресло. Вроде мужик ничего.
      - Все они сперва ничего. А потом, оказывается, ничего... не стоят.
      - Одним словом, ждет тебя завтра к двенадцати, так назначил. Там сам увидишь, оценишь, решишь.
      - Ого! "Назначил", а может, уже и приказал? Нет, Юрик-Ёрик, никуда я не пойду. Жми ему ручки и передавай сердечный привет с наилучшими пожеланиями.
      - Да не дури ты, Кот! Пора...
      - Все, Юра, переходим к другой теме.
      - Как знаешь.
      Еще около часа мы болтали, предаваясь воспоминаниям и спирту. Потом долго определяли пол приобретенного мною домашнего животного. В конце концов решив, что это кошка, нарекли ее Марией. Выпив за крещение, Юрка поплелся к любимой супруге, а я, обняв дорогую находку, не раздеваясь, завалился спать.
      * * *
      Где-то в Каракумах под нещадно палящим солнцем меня пытали. Привязанный к столбу, я был беспомощен. Полуденный зной убивал жестоко и неотвратимо. Голова, стиснутая раскаленным обручем, казалось, вот-вот лопнет. Во мне не осталось ни капли влаги. Гортань и язык были в шершавом горячем песке. Я просил пить, а вокруг стояли знакомые и незнакомые люди. Один из них - главный палач, Ленкин отец, - измывался изощреннее остальных. В его руках в хрустальном бокале плескалась, играла холодная вода. Я тянулся к ней и молил:
      - Пить! Пить! Пить!
      - На том свете напьешься, сволочь, - мерзко хохотал он, - дадут тебе ковш смолы твои братья дьяволы и ублюдки.
      - Воды, воды!
      - Женись на Елене, тогда дам напиться. Много, целое ведро, - улыбался гнусный
      тесть.
      - Я умираю, старец, сжалься! - еле слышно шептали мои кровоточащие губы.
      - Женись на дочери, потаскун! Грех прелюбодейства искупишь и воды напьешься.
      - Согласен. Воды, - наконец сдался я.
      Старец приблизил к моим губам огромный запотевший стакан. Я жадно глотнул. Но что это? Вместо живительной влаги в гортань посыпался все тот же раскаленный песок.
      - Изверг! - прошептал я, а он захохотал как-то хрипло и длинно, подобно дверному звонку.
      Наконец до меня дошло, что в дверь действительно кто-то настойчиво трезвонит. Я резко вскочил и тут же растянулся, поскользнувшись на кошачьем дерьме. Громко поминая весь кошачий род и собственную глупость, я доковылял до двери и осведомился, какого черта и за каким хреном кого-то принесло в такую рань.
      - Извините, ради Бога, мне хотелось бы видеть Константина Ивановича Гончарова, - ответил чуть нараспев приятный баритон. - Может, неверно попал?
      - Верно, верно, только скверно, - впуская незнакомца, проворчал я.
      - Почему же скверно?
      - В дерьмо вляпался.
      - Значит, мы братья по несчастью. Я попал туда же.
      - Ко мне только такие и приходят. Идите в комнату, я сейчас переоденусь. Воняет невозможно. Вчера котенка подобрал...
      Гость кивнул. Он был красив и изыскан. Седеющие пышные, аккуратно подстриженные волосы, зачесанные в то же время с легкой небрежностью, придавали элегантный вид. Дорогая, но неброская одежда сидела легко и свободно. Черты лица и манеры напоминали теперь уже окончательно вымерших, истинных аристократов прошлого века. Возможно, его предки таковыми и были. Во всяком случае, на это указывал массивный золотой перстень с вензелем, явно старинной работы.
      - Вы уж нас пардоньте. - Веником в совок я сгреб кошачий кал, при этом едва сдерживая тошноту.
      - Не беспокойтесь, ради Бога, в конце концов, это не ваша вина. Можно я форточку открою?
      - Будьте любезны.
      Я протер пол и для окончательного устранения специфического запаха облил комнату дезодорантом. После чего скрылся в ванной, побрился, умылся и отчаянно выдраил зубы. С помятой рожей, но благоухающий, как Нарцисс, вернулся к гостю и осведомился:
      - Чем могу быть полезен? Да вы садитесь...
      - Благодарю вас, но, может, все-таки перейдем на кухню?
      - Как вам угодно. Только там мы вчера... Ну...
      - Я знаю.
      - Вот как? - Мое хорошее отношение к нему несколько поубавилось. - И откуда? Кстати, кто вы такой?
      - Вартан Саркисович Оганян.
      - Ну и какого хрена Вартан Саркисович Оганян приперся ко мне в восемь утра и делает неприличные намеки?
      - Дело все в том, что... что...
      - Да что вы, в конце концов, как девушка перед тем, как впервые. - Я убрал со стола следы вчерашнего пира и вылил в стакан остатки спирта.
      - Не надо, не пейте эту гадость!
      - А это уж мне решать, любезный.
      - Если так хотите, то уж лучше вот это... - Из нагрудного карман он извлек плоскую бутылку армянского коньяка.
      - Не стоит, обойдемся своими средствами!
      - Да вы не беспокойтесь, он настоящий, еще десятилетней давности, времен застоя.
      - А я и не боюсь, потому что сейчас вы с этим коньяком уберетесь вон, если, конечно, прежде не объясните цель своего визита.
      - Меня ограбили. - Он растерянно прижимал к груди бутылку, не решаясь ее поставить.
      - И что из этого следует?
      - Хотелось бы найти вора.
      - Так вора или грабителя?
      - А что, это различные понятия?
      - Да, грабитель действует обычно с применением силы, а вор, как правило, тайно.
      - Значит, хотелось бы найти вора.
      - В чем же дело? Ищите!
      - Но я бы хотел, чтобы это сделали вы.
      - Откуда вам известно о моем существовании?
      - Вас мне рекомендовали ваши бывшие коллеги.
      - В лице моего соседа Юры?
      - Да!
      - Ну что ж, меня это устраивает. Перейдем к делу. Открывайте коньяк и выкладывайте суть.
      Коньяк действительно был старым, со специфическим запахом, куда до него вонючему суррогату с гордым именем "Наполеон"! От удовольствия я даже зажмурился и простил Юрке вчерашнее молчание.
      - А суть дела, Константин Иванович, такова... У вас кофе не найдется?
      - Сейчас сделаю, а вы говорите.
      - Я директор магазина "Сапфир".
      - Ого! Хозяин, значит? Он ведь частный?
      - Точнее, владелец, а еще точнее - совладелец.
      Перед моими глазами тотчас возник небольшой, но фешенебельный ювелирный салон, находящийся в двух кварталах от моего дома, с превосходной вывеской. Частенько, проходя мимо, я с удовольствием разглядывал три мерцающих драгоценных камня - рубин, сапфир и изумруд - в портале входа. Ненавязчиво, но настойчиво они влекли и манили. Отличная реклама!
      - Я слушаю.
      - Ну вот, меня, то есть магазин, обворовали.
      - Вартан Саркисович, ювелирный магазин дело серьезное. Нужно обращаться в милицию.
      - Я заявил.
      - Так что же вы от меня хотите?
      - Чтобы вы постарались найти пропажу.
      - Не понимаю, вы заявили, и они...
      - А они... Неофициально рекомендовали вас.
      - Почему?
      - После того как произвели осмотр, нашли, что...
      - Что они нашли?
      - Ничего!
      - То есть как ничего? Следы? Предположения? Что с сигнализацией?
      - Ничего не нашли.
      - Вартан Саркисович, ваш коньяк мне понятен больше, чем ваш рассказ. Давайте сначала и подробно. Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте конкретно и по существу. Как в участке. Так будет легче. Вопрос первый. Что украдено?
      - Золотые ювелирные изделия.
      - В каком количестве? В "штуках".
      - Двести, наверное, - с заминкой, как мне показалось, ответил он.
      - На какую сумму?
      - Э-э-э... Ну... Где-то... сто миллионов рублей.
      - Когда вы заметили пропажу?
      - Вчера утром, когда пришел на работу.
      - Когда могло произойти ограбление? А я вижу, что это именно ограбление.
      - С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник.
      - Теперь подробно расскажите о распорядке рабочего дня, а также о работниках.
      - Магазин мы открываем в десять часов, и открываю его я. Других ключей не имеет никто. Прихожу к девяти, отпираю двери...
      - Какие?
      - У нас они одни, центральные... воот... Открываю двери, отключаю внешнюю, уличную, сигнализацию и...
      - Сколько времени она ревет, покуда вы ее не отключите?
      - Секунд двадцать пять - тридцать. Мне ведь нужно еще открыть мой кабинет. Пакетник находится там. Потом я звоню в милицию и пожарную часть, снимаю охрану...
      - А зачем в пожарную? Первый раз слышу.
      - Кушать хочется всем. Вот они и ввели новый вид услуг. Эти две сигнализации - в милицию и пожарную часть - сдублированы. То есть в случае пожара сигнал поступает не только в часть, но и на милицейский пульт. То же самое в случае ограбления. Сигнал тревоги поступает к пожарникам.
      - И что же, такая сверххитрая и мощная система не сработала?
      - Увы, молчала как рыба. По всем трем точкам своих параметров. Более того. Когда открываешь двери моего кабинета или хранилища, она должна срабатывать тоже. Но и тут безмолвствовала.
      - А зачем сигнализация в вашем кабинете?
      - У меня там сейф. Перед закрытием я в него убираю изделия с витрин, а утром опять выдаю продавцам. Так удобнее.
      - Как видите, не совсем.
      - Да нет, как раз они-то и целы. Пропало то, что было в хранилище. Но, может быть, мы пройдем на место, своими глазами все увидите...
      - Может быть, может быть... Значит, как вы говорите, милиция только пожимает плечами?
      - Да, и, по-моему, подозревает меня.
      - А почему бы и нет? Ведь ваш салон наверняка застрахован. Отличный случай получить компенсацию за причиненный ущерб. Для этого надо что? Правильно, завести дело. Заявить в милицию. Вы это сделали. Зачем вам я?
      - Вы не смеете так разговаривать со мной! Запомните раз и навсегда - я потомок старинного армянского рода ювелиров. Наша фамилия, Оганян, всегда была в почете на родине и уже более века уважаема здесь, на этой земле, ставшей мне второй родиной. Тут родились дед, отец, я. И никто не мог оскорбить нас хотя бы подозрением. Вы первый и, надеюсь, последний. Прощайте!
      - Прощайте, только успокойтесь, я вовсе не оскорбляю вас, просто выдвигаю версии и варианты, может быть, в несколько непривычной для вас форме, но это уж мой стиль. Идемте в салон. Кстати, сколько вы заплатите в случае успеха?
      - Десять процентов.
      - Пятнадцать!
      - Хорошо. Могу дать аванс.
      - Глупости, я, во-первых, еще не согласился, а во-вторых, могу ничего не найти. Пойдемте на место, после осмотра все решим.
      * * *
      Ювелирный салон "Сапфир" потомственного золотаря Оганяна занимал торец первого этажа жилого дома. Фасадом выходил на центральную улицу. И опять я, несмотря на дневной свет, невольно залюбовался рекламными самоцветами. Оганян, достав огромную связку ключей, приготовился священнодействовать.
      - Подождите, Вартан Саркисович, вспомните, как вы действовали вчера, и постарайтесь воспроизвести в точности. Только медленнее.
      - Хорошо!
      Сначала он открыл висячий замок, который замыкал скобу, хомутом соединяющую две алюминиевые ручки. Затем отщелкнул два внутренних замка, утопленных в алюминиевом профиле. Открыл первую дверь, а я засек время, потому что резко затарахтел сигнал. Вторая стеклянная дверь была заперта только на один накладной замок, она поддалась быстро. Мы очутились в торговом зале площадью метров в шестьдесят - семьдесят с двумя несущими колоннами посредине.
      Прямо на меня нагло смотрела телекамера. Слева и прямо мерцала приглушенным неоном шикарная, хотя и пустая, витрина. Справа стоял такой же величественный, черного бархата выставочный стеллаж. Там, где он заканчивался и начиналась витрина, находилась обычная дверь с номерным замком. За ней небольшой коридорчик с тремя дверьми, одна из которых была бронированной.
      Оганян занялся правой. Открыв ее, он тут же вырубил рычащую сирену, позвонил на пульты сигнализации и дал отбой. Потом вопросительно посмотрел на меня.
      - Продолжайте делать то, что делали вчера.
      Он согласно кивнул, разделся, убрал плащ в шкаф. Сидя в кресле, выкурил сигарету, выпил стакан минералки и только потом двинулся к сейфу.
      Педантично проверив содержимое и оставшись удовлетворенным, закрыл его.
      - Вот так, Константин Иванович, было вчера, а потом я пошел...
      - Пойдемте!
      Выйдя в коридорчик, он тщательно закрыл кабинет и долго разбирался с бронированной дверью, а когда ему это удалось, жестом пригласил меня вниз по круто уходящим ступенькам.
      Из небольшого тамбура мы попали в ювелирную мастерскую с совершенно глухими стенами. Она освещалась лишь лампами дневного света.
      - У вас что же, здесь собственное производство?
      - Да так, больше для забавы, хотя и прибыльной. Но это оговорено в нашем уставе.
      Я и сам люблю повозиться с металлом. Все-таки ремесло предков забывать негоже.
      - Так, так, так, а постоянно кто здесь трудится?
      - Да есть у меня один. Дальний родственник из ближнего зарубежья, Гриша. Он в основном из серебра творит. Национальные украшения, теперь почти забытые. Возрождает народный промысел. Себя вполне содержит, да и мне немало перепадает. Изделия его постоянно на выставках.
      - Да, конечно... А кто еще здесь бывает? Кто еще творит?
      - Два моих племянничка-дуболома, послал Господь на голову. Вообще-то я их как охрану держу. На всякий случай, во время работы салона. По идее, они должны наверху в торговом зале вести светские беседы, попивая кофе. Но с их затылками это плохо получается. Только я отлучусь, они тут как тут. Григорию мешают. Воровать...
      Резко, по ушам саданул звонок.
      - Девочки мои явились, погодите здесь, пойду им дверь открою.
      Я с интересом оглядывал длинный высокий верстак с причудливыми инструментами. Сразу и не поймешь - то ли слесарными, то ли хирургическими. Очень мне
      понравился странный станок, как позже выяснилось - вальцы. Два металлических цилиндра с канавками располагались вертикально один над другим, как в стиральной машине, и в действие приводились через шестеренчатые передачи ручкой. Я попробовал крутануть. С трудом, но цилиндры провернулись, и между ними, словно фига, блеснуло желтизной. Хоть и дурак я в этом деле, но разума понять, что это такое, хватило. Быстренько отошел подальше. И вовремя. Явился Оганян.
      - Давайте, Вартан Саркисович, продолжим. Итак, ваши дальнейшие действия?
      - Да, конечно. Я спустился сюда, прошел через мастерскую к этой двери. Кстати, о ней я вам говорил. Она тоже на сигнализации. И замки повышенной защиты.
      Он открыл дверь, и мы под резкий, пронзительный звонок вошли в небольшую темную комнату.
      - Странно, кажется, вы отключили пакетник.
      - Да, но здесь собственный прерыватель, отключается изнутри.
      Сухо щелкнули два автомата, вспыхнул свет, наступила тишина. Хранилищем оказалась квадратная комната, четыре на четыре.
      Слева и справа по стенкам стояли по два несгораемых шкафа, а прямо два больших сейфа. Оганян направился к тому, что левее. Он был опечатан.
      - Вот этот, как у вас говорят, и "бомбанули". В нем находилось все самое ценное.
      - Очистили полностью?
      - Нет, меньше чем наполовину. Остальное и сейчас там. Зачем только опечатали, не пойму. Кажется, они уже умыли руки, а меня этой печатью только связали.
      - Грабили выборочно, с разбором? Или...
      - Вот именно, кидали все подряд, что под руку попадется.
      - Забрали с коробками?
      - Нет, пустые закинули назад, они сейчас в милиции. На них отпечатки ищут. Здесь-то ни на сейфах, ни на шкафах ничего не нашли. Кроме моих, конечно.
      - А почему открыли именно этот? Почему не правый?
      - Вот этот-то вопрос и мне не дает покоя.
      - Почему?
      - Тот, кто грабил, видимо, знал, что в нем изделия подешевле, 375-й пробы, а в этом от 583-й и выше. Кто мог знать?
      - Сотрудники, те, кто сюда вхож.
      - Сюда никто, кроме меня, не вхож. Я, только я приношу и уношу товар. Даже Григорий, что работает за дверью, не бывал здесь ни разу, не говоря об остальных.
      - Это уже интересно. Это уже что-то. Скажите, Вартан Саракисович, а...
      - Саркисович, и вообще, зовите просто Вартаном.
      - Ну да, скажите, когда вы сюда вошли, а, если верить вам, вы вошли первым, не заметили ли вы чего-нибудь необычного?
      - Да вроде бы в футбол тут никто не играл, сейф автогеном никто не резал.
      - А может быть, какой-нибудь запах, окурок, спичка, след?
      - Перестаньте, ваши коллеги тут все пронюхали, даже собаку приводили, сущую идиотку.
      - Почему?
      - Она, видите ли, понюхает, похрюкает возле этого сейфа - бежит к тому, а от него ко мне, опять посопит-посопит - и к дверям, а потом назад. Проделала так с десяток кругов, села и заскулила. Вроде извиняясь за свою некомпетентность. Тогда старший группы, ваш сосед, ее и прогнал вместе с кинологом.
      - Еще вопрос. Когда вы вошли вчера утром, сигнал тревоги сработал?
      - Точно так же, как и сейчас. Да, он сработал, он всегда срабатывает, и здесь, и на уличных, и на входных дверях сработал, и на пультах, и у пожарников, и в милиции.
      - Наверху я видел телекамеру. Что показывает запись?
      - Ничего, потому что она не записывает, а только передает изображение на монитор, который находится в моем кабинете.
      - Ясно. Теперь я хочу подняться наверх и осмотреть окна, но в спокойной обстановке. Пригласите ваших девиц в кабинет и никуда не выпускайте, пока я не дам знать.
      - Договорились!
      Подождав несколько минут в мастерской, я двинулся следом. В торговом зале окон, не считая стеклянной двери, было пять. Два широких, витражных, по обе ее стороны, сразу отпадали. Они были двойные, из монолитного толстого стекла, наглухо заделанные в проемы, с четырьмя сигнальными датчиками на каждом. Сквозь них могла пройти разве что тень отца Гамлета. Три другие светились на противоположной стороне, за витриной, высоко, под самым потолком, и были защищены толстой надежной арматурой. Для верности я влез на стул и проверил каждое. Полный ноль. Нетронутая пыль двухмесячной давности обеспечивала им стопроцентное алиби. Кроме того, на каждом из них присутствовало по паре таких же датчиков.
      В конце прилавка находилась полуоткрытая дверь, а за ней я обнаружил комнату, аналогичную оганяновскому кабинету, с окошечком опять же под потолком, с надежными стальными прутьями и нетронутой пылью. Искать здесь больше было нечего, и я заглянул в хозяйский кабинет. Оганян, заметив меня, тут же отпустил своих сотрудников. Три девицы грациозными бабочками выпорхнули вон. За ними тяжело и важно, будто выполняя серьезную дипломатическую миссию, протопали два молодых бездельника, напомнив мне приютских родственников незабвенного Альхена.
      - Что скажете, Константин Иванович?
      - Пока спрошу. На какую сумму у вас страховка?
      - Опять вы...
      - Оставьте ваши амбициозные обиды! Это вопрос по существу. Или мы будем что-то делать, или мы не будем делать ничего.
      В любом случае водить себя за нос я не позволю. Возраст не тот, и нос короткий.
      - Тогда чего ж вы его суете, куда не...
      - Пошел ты на...
      Резко развернувшись, я дернул к выходу, но он через стол ухватил меня за куртку. Наверное, картинка была та еще, потому что я тащил его к выходу вместе со стулом, а он не хотел меня отпускать. Распахнулась дверь, в кабинет ворвались два племянника со свирепым выражением на рожах, всем видом показывая, что едят свой хлеб не задарма.
      - Пошли вон! - гаркнул на них дядюшка-босс. - Закройте дверь с той стороны.
      Щенки, как Добчинский с Бобчинским, кинулись выполнять приказ. Не выдержав, я захохотал и повалился на диван.
      - Поймите меня правильно, Константин Иванович, - подсаживаясь рядом со знакомой уже мне фляжкой коньяку, проникновенно заговорил Оганян, ювелирное дело - дело очень деликатное и тонкое...
      - Как Восток.
      - Вот-вот, и я не могу вот так сразу посвятить вас во все нюансы.
      - А я и не горю желанием изучить все. Но если хочешь в чем-то разобраться, необходимо знать истоки как можно лучше.
      - Так вы поможете мне?
      - Не знаю. Если будет достаточно исходного материала и если буду точно знать, что не вами все это подстроено. Пока вижу как раз обратное.
      - Тогда вопрос. Зачем я обращаюсь и в милицию, и к вам?
      - Ну, насчет милиции вполне понятно. Вам нужно завести дело для получения страховки, а вот ко мне... Не знаю. Хотя подобные случаи у меня были. Единственное, что пока говорит в вашу пользу, - это отсутствие каких бы то ни было следов ограбления. Обычно в таких ситуациях их создают искусственным путем, как-то инсценируют. Чего бы вам, казалось, не выломать решетку дворового окна, не взломать дверь кабинета, не обесточить сигнализацию, в общем, не нарисовать классическую картину ограбления? Однако этого нет, что меня и настораживает. Вы уверены, что у Григория кстати, где он? - нет дубликата ключей?
      - Уверен, вы же видите, как я их ношу. - Он достал связку на солидной цепочке, противоположный конец которой был через кольцо прочно прикреплен к ремню. - Исключено. Кроме того, в хранилище один замок с двойным контуром. Если обесточить систему, он вообще не откроется.
      - Ну, во-первых, штаны вы иногда снимаете, и, наверное, не всегда дома, а во-вторых, как я понял, сигнал от хранилища внутренний, на улице его не слышно, как не слышно и жильцам, поскольку отделены они салоном, то есть целым этажом. Хуже обстоит дело с наружными дверьми. Но, в конце концов, грабитель мог остаться в помещении на ночь. Не спеша поработать несколько часов, а утром, пока вы проверяли хранилище, спокойно выйти, так?
      - Да-а-а... - неуверенно протянул Оганян, - но-о...
      - Это пока только предположение. Теперь ответьте мне конкретно еще на несколько вопросов, и я пойду думать.
      - Вы согласны работать? Аванс...
      - Нет. Скажу, если увижу хоть какой-то проблеск. Пока его нет. Есть только убийство в закрытой комнате.
      - Какое убийство, Господь с вами?!
      - Это я к слову, существует такое понятие.
      - Ах да, конечно.
      - Так, на какую сумму вы застрахованы?
      - Вам лимончик в коньяк положить? - Серебряным ножичком он тоненько принялся строгать лимон, и казалось, важнее занятия не бывает. - Знаете, я лично не люблю с лимоном, аромат перебивает, но некоторые...
      - С лимоном! - зло рявкнул я, закидывая в фужер аж два кружочка и тут же залпом выпивая его.
      Он укоризненно покачал головой:
      - Жаль...
      - И мне жаль. Время теряю. Вы будете говорить?
      - Да, придется. В общем, кроме помещения и обстановки, только чистый товар застрахован на пятьсот миллионов рублей. По документам мой ущерб составил порядка ста миллионов. То есть такую сумму мне выплатят по страховке.
      - Так чего вы, как кандидат на выборах, ужом извивались?
      - Это одна сторона дела. Будем говорить, декларированная. Но есть и другая...
      - А-а-а, - не удержался я от сарказма, - панночка ни дивка! А як же фамильные принципы?
      - Их подорвала налоговая полиция. С нынешним оброком я б давно с котомкой по миру пошел. А тут еще рэкет. Со всех сторон, кому не лень, сосут, жмут, выдавливают. Что остается, тем более когда все до копеечки вложено в дело? Остается только одно. Именно это...
      - Небольшой приток подземных грунтовых вод?
      - Можно и так.
      - Не мне вас судить. Я так понимаю, что именно из этого ручья и напился вволю грабитель.
      - Да, иначе я бы довольствовался страховкой.
      - Резонно, значит, фактическая пропажа на гораздо большую сумму?
      - Да. На самом деле украдено на триста миллионов. То есть, если они не найдутся, - я нищий на всю оставшуюся жизнь. Мне придется продать салон, расплатиться с поставщиками, с кредиторами, отдать долю совладельца и наниматься простым мастером вроде Гришки.
      - А чем плохо, я так всю жизнь горбатился.
      - Я тоже сначала, но потом чего-то добился, а начинать опять все с нуля... У меня не хватит сил. Ни моральных, ни физических.
      - Ясно. Теперь понятно, почему вы обратились ко мне. Другой момент. Расскажите о своих сотрудницах.
      - Их три. Старшая - Наташа, эта изящная брюнетка, что ушла последней. Ей двадцать шесть. Замужем. Ребенок. С мужем живут хорошо. Он часто за ней заходит после работы. Работает здесь со дня открытия салона, то есть уже два года. Она же сидит за кассовым аппаратом. Уравновешенная, спокойная женщина, знающая цену себе и чести.
      - Ваше личное отношение к ней?
      - Помилуйте, да мы все тут одним домом живем, часто обедаем вместе.
      - Хорошо, продолжайте.
      - Вторая - Лена. Блондиночка с голубыми глазками Мальвины. Сумасбродка. Может черт знает что отколоть.
      - Например?
      - Да нет, ничего серьезного, дурачится просто. Ну... язык клиенту может показать. Или... или так нагнется, что покупатель забывает, зачем пришел. Играет, веселится. Понятно, ей недавно всего двадцать исполнилось. Я ее сразу после школы взял. Нормальная девчонка. Живет с папой-мамой. Они врачи. Семья хорошая.
      - А каковы ее представления о морали?
      - Не понял.
      - Не замечалась ли в мелких кражах?
      - Нет. Правда, направляясь куда-нибудь на банкет или концерт, может нацепить на себя украшения с витрины. Я ведь не каждый вечер проверяю. Однажды, - Оганян рассмеялся, разливая коньяк, - была комедия. Пригласили меня обмыть одно предприятие, как сейчас говорят - на презентацию. Прихожу. Смотрю, а там моя Ленка этакой Марлен Дитрих выделывается. Меня не видит, а в ушах у нее самые дорогие сережки. Ну, думаю, сучонка, завтра же выкину к чертовой матери. Уж если коготок увяз, то и всей птичке пропасть. Потом присмотрелся, чуть со смеху не лопнул. Под одной из сережек бирка белая болтается, она ее, вероятно, в волосах маскировала, а та возьми и выскользни. Но тут меня увидела и то, что я на сережки смотрю. Мне казалось, она вот-вот от страха описается. Как мог, успокоил ее. Оказывается, Лена периодически такое вытворяла. Но утром все было на месте. Теперь спрашивает разрешения.
      Третья - Ирина. Работает полгода. Окончила пединститут. Иногда помогает мне в составлении документов. Замужем. О взаимоотношениях с мужем сказать ничего не могу. Женщина спокойная, мягкая. Без взрыва и всплеска.
      - Именно с ней вы спите...
      - Вы что?.. Вы сошли с ума... - Аристократическая бледность вартановской физиономии начала заметно буреть. - Как вы можете?! С чего вы взяли?
      - Интуиция и наблюдение. Заговорив о ней, вы изменили голос - он стал подчеркнуто безразличным, как и сведения о ней - серые, невыразительные. Куда подевались те краски, которые вы использовали, давая характеристики остальным? Ну и совместное составление документации, вероятно в вечернее время, оно как-то располагает и предполагает. Кто занимается уборкой помещений?
      - Наташа.
      - Я имею в виду подвал.
      - Григорий.
      - Я имею в виду складское.
      - Ясно!
      - Но я всегда присутствую при этом.
      - Недавно вы говорили, что никого, кроме вас, там не бывает...
      - Да. Но...
      - А как же ревизии?
      - Раз в полгода, но это почтенные пожилые люди.
      - Но бывают?
      - Бывают.
      - Ясно. Пожалуй, я пойду.
      - Вы поможете мне?
      - Попробую. Но сначала помогите себе сами. Постарайтесь впредь отвечать на мои вопросы правдиво и исчерпывающе.
      - Но это же интимные, личные моменты.
      - Возможно, и они представят интерес.
      До свидания!
      - Всего доброго, а как же аванс?
      - Завтра.
      Уходя, я проделал то, что давно собирался, а именно - открыл третью загадочную дверь маленького тамбура. Там оказалась уборная и чулан для ведер, веников, швабр - идеальное место, чтобы спрятаться на ночь.
      В торговом зале девицы тихо и испуганно - шептались, а верная стража отчаянно резалась в нарды. Я с интересом посмотрел на пепельно-русую избранницу Оганяна и вполне одобрил его выбор.
      Раскисший лед тротуара неприятно хлюпал под ногами, но втискиваться в редкие, переполненные автобусы не хотелось, тем более РОВД находился недалеко. Еще вчера я и близко не думал к нему подходить, но события сегодняшнего дня заставили мыслить по-иному. Определенно, существует какая-то связь между вечерним Юркиным приглашением и ограблением ювелирного салона "Сапфир".
      В приемной сидела новая, незнакомая секретарша, совершенно типовая, словно серийная кукла. С озабоченным видом занятого человека она манипулировала человеческими фигурками на экране компьютера. Заметив меня, кукла привычно растянула мышцы рта, демонстрируя "ослепительную улыбку".
      - Вы к кому, молодой человек? - Молодой человек тебе в папы годится. А нужен мне твой начальник.
      - Алексей Николаевич? Он занят. У вас назначено?
      - Что назначено, все утрачено. Иди скажи, Гончаров явился. Видеть он меня хотел.
      - Это другое дело. Секундочку. - Она юркнула за дверь, задев меня крутым бедром, и через секунду пригласила: - Входите, Алексей Николаевич ждет.
      Много, много прошло времени с тех пор, как я в последний раз был в этом кабинете. И здесь не обошлось без перемен. Вместо строгого зашарпанного коврика, которым так гордился Артемов, теперь необъятным морем раскинулся длинноворсный голубой палас, на котором самодовольно и тупо раскорячились пара кожаных кресел и диван. Под стать им была стенка, стол заседаний и письменный стол, из-за которого поднялся здоровенный мужик в штатском.
      Половину века он уже прожил, нос и руки имел огромные, а вот с глазами все было наоборот. Из-под мощных надбровных дуг черными смородинками выглядывали пронзительные мышиные глазки. Но самой настоящей изюминкой на этой физиономии были неповторимые, потрясные усы. Над верхней котлетой губы торчала в разные стороны бурая проволока щетины.
      - А-а-а, - прокатилось рокотом по кабинету. - Вы - Гончаров, очень жду вас.
      - Даже так? Мы ведь незнакомы, впервые видимся.
      - Наслышан о вас, наслышан. Располагайтесь. - И, указав на диван, он выглянул в приемную: - Таня, чаю!
      - Не стоит. Я ненадолго.
      - А это мы сейчас решим, надолго или нет. Курите. Как дела? - задал он, подсаживаясь, извечно идиотский вопрос. - Вернуться к нам не хотите?
      - Нет, спасибо, это удовольствие я уже имел. А как говорил мой дедушка, не залазь на плохую бабу дважды.
      - А на что живете, вы ведь нигде не работаете?
      - Да так, помогаю знакомым, а они мне за это то миску каши принесут, то кусок хлеба. Больше и не надо, я аскет.
      - На что же водку пьете?
      - Друзья иной раз чарку поднесут, те, кому помог.
      - А нам?
      - Что - вам? Чарку водки?
      - Нет, нам помочь не хотите?
      - Смотря в чем.
      - Вы у Оганяна были?
      - Был.
      - Ну и как?
      - Пока никак. Вы ведь сами там побывали. Что скажете?
      - Сказать-то ничего не могу. Не было сигнала на пульте. Ни у нас, ни у пожарников. Я уже всех, кто дежурил, по два раза перетряс. Нет, и баста. Жителей, соседей опрашивали, может, кто-нибудь слышал уличную сигнализацию. Никто. А вы что думаете?
      - Пока ничего.
      - Не может быть такого, чтоб...
      - Оганян сам себя бомбанул? - окончил я его вопрос и тут же ответил: Конечно, может.
      - Вот и я думаю...
      - Вы что, взяли дело под личный контроль?
      - Получается так. Уже из страховой компании звонили. Ясное дело, им платить надо, а они платить не хотят. Чуть ли не открыто заявляют, что Оганян жулик. Дескать, сам себя ограбил, теперь вот их собирается. Вы взялись помочь... вашему другу, Оганяну? - язвительно спросил Ефимов. - Он, кажется, ваш друг детства?
      - Может быть, - пропустив колкость мимо ушей, сказал я. - В помещении ничего, ни одной улики. Вы понимаете?
      - В том-то и дело, Константин Иванович! Обычно в таких случаях нанимают людей, которые устраивают видимость ограбления. Но только всего этого не объяснишь страховщикам. Сейчас все зависит от нас. И от вас.
      - Согласия я еще не дал. Ни ему, ни вам.
      - А когда дадите?
      - Если ничего не нащупаю, то никогда.
      - Ладно, держите меня в курсе. И если что-то серьезное, то звоните прямо домой. - Он подал мне визитку. - Почему-то предчувствую, одним ограблением тут дело не кончится.
      - Я тоже. Простите, если вдруг срочно понадобится, мой сосед, тот самый, что напомнил обо мне... Могу ли я его задействовать? В нерабочее время?
      - На его усмотрение. Я с ним поговорю.
      - Спасибо, до свидания. - Моя рука утонула в его необъятной, как ухо слона, ладони.
      * * *
      По дороге домой я купил себе сосисок, а кошке - специальный кошачий обед в ярком красочном пакете с ее портретом. В подъезде между стеной и батареей опять сидел орущий котенок, как две капли воды похожий на моего приемыша.
      - Господи, да что там у вас, инкубатор, что ли? - вслух спросил я. Не ори, все равно не возьму, мне и одного-то много.
      Замок открывать не пришлось. Едва я зазвенел ключами, как дверь распахнулась. На пороге стояла ухмыляющаяся Ленка.
      - Женский портрет во весь рост, в дверном проеме, - прокомментировал я, проходя.
      - Ты не рад? - задала она всегда бесивший меня вопрос.
      - Рад, как дегенерат, - буркнул в ответ, выкладывая на кухне покупки.
      - Котик, ну не злись, я приготовила замечательный обед.
      - Перестань называть меня котиком, тоже мне кошка драная... Кстати, а где котенок?
      - Я его выкинула, он в мои тапочки написал.
      - Кто тебе позволил выгонять мое животное? Немедленно верни, иначе... - Я не договорил, Ленка уже прыгала по лестнице вниз.
      Видимо, ей очень хотелось восстановить наши отношения хотя бы на уровне бывших позиций, потому что стол в комнате был обработан сказочно. Несколько сортов салата, красная рыбка, соленые сопливые грибочки, огурчики, помидорчики и прочее, прочее, прочее... Посередине, за неимением серебряного ведерка, из алюминиевой кастрюли торчала золотистая головка шампанского. Рядом - полбутылки оганяновского коньяка. Подумав, что это уже лишнее, я хотел было ликвидировать остатки, но тут вернулась Ленка. На вытянутой руке она за шиворот держала раскоряченного котенка, заранее соглашаясь на все мои ультиматумы.
      - На, забери! - бросила она Машку мне под ноги. - Юннат деклассированный!
      - Ты мне тут кошками не раскидывайся. Сначала свою заимей. - Ворча, я насыпал из пакета в блюдечко вонючего кошачьего гороха.
      - Мой руки и за стол! Скоро курица будет готова.
      - А в честь чего праздник? Может, помолвка?
      - Нет, свадьба. Я, Костя, у тебя паспорт выкрала, а знакомая из загса поставила все нужные печати. Так что мы теперь муж и жена.
      - Свисти, свисти, соловушка, я еще до Нового года его потерял.
      - Да? - Ленка на секунду растерялась, но, выход нашла. - Двадцатого декабря я его и свистнула, муженек ты мой беспаспортный.
      - Ладно, женушка, тащи дичь и проси прощения за вчерашнюю авантюру.
      После обеда Ленка развалилась на диване, а я, оставшись на кухне покурить, попытался сосредоточиться и систематизировать полученные сегодня сведения.
      Итак. В субботу в 6.30 Оганян, приняв от продавщиц товар, закрывает его в своем сейфе. Включает сигнализацию, проверяет дверь и запирает салон. В понедельник, придя на работу, проделывает обратную операцию. Сигнализация при этом работает нормально. Ничего не тронуто, никаких следов пребывания грабителя, а тем более взлома. Все нормально, только вот золотых украшений на сумму триста миллионов нет. Веселенькая история! Она имеет как минимум два объяснения. Первое: во время закрытия магазина золота уже не было. Второе: ворюга прятался в чулане, ожидая, когда останется один на один с сейфом, чтобы обстоятельно, не спеша с ним разобраться.
      Два варианта, причем один из них можно прокачать хоть сейчас. Не мешкая я позвонил. Оганян ответил сразу.
      - Вартан Сер... Сарси...
      - Константин Иванович, зовите меня просто - Вартан, без отчества. Слушаю.
      - Ну да, Вартан, нужно выяснить одну деталь.
      - К вашим услугам.
      - Вы когда последний раз видели похищенное золото?
      - Сразу после обеда. Подбирал жениху обручальное кольцо. У него персты, как сардельки.
      - Подобрали?
      - С трудом. Самое большое - двадцать один с половиной - и то было маловато. Гриша до двадцать второго разбивал.
      - А перед уходом не проверяли?
      - Нет. Значит, вы занялись моей бедой?
      - Пока не знаю. До свидания!
      Увы, его ответ вопроса не разрешил.
      Четыре часа до закрытия салона значат многое. Хотя... Есть и третий вариант. Сам Оганян! Он наиболее просто объясним, и со счетов его сбрасывать нельзя.
      - Костя! Костя! - заверещала вдруг обманутая невеста. - У меня идея. Отличная идея.
      Это было опасно. Ленкины идеи всегда чреваты последствиями.
      - Какая? - осторожно спросил я, теряя нить дедукции.
      - Давай ребеночка сделаем!
      - Если можно, то без меня.
      - Тогда пойдем в кино, вот смотри. - Пошуршав газетой, она объявила: "Дочь мрака", ужасы, пойдем посмотрим.
      - Посмотрись в зеркало, это проще.
      - Ну пойдем просто погуляем. В какой-нибудь ресторан зайдем.
      - На какие шиши?
      - Я плачу!
      - При твоей-то зарплате в триста тысяч...
      - Не волнуйся, я подрабатываю полставки на панели.
      - Искренне жаль твоих клиентов, не мешай мне работать.
      - Глотать коньяк и травить меня сигаретами ты считаешь работой, алкоголик?
      - А ты авантюристка и панельная девка!
      - Что-о-о?
      - Ничего. Ладно, собирайся, пойдем.
      * * *
      Домой мы вернулись около десяти. Сразу легли спать. Через полчаса Ленка уже умиротворенно посапывала, а мои мозги вдруг развили бурную деятельность. Я прикидывал и рассчитывал комбинации всех возможных вариантов. Поворачивал ситуацию с ног на голову, возвращал назад, стараясь найти хоть сколько-нибудь правдоподобное решение. Если отбросить участие в этом ограблении самого Вартана, то остаются три версии: преступник похитил золото до закрытия салона; преступник оставался в салоне на ночь; преступник проник в салон ночью. Последняя версия была самая хлипкая. Не могла такая надежная сигнализация дать сбой. Что бы там ни было, но в любом из трех вариантов необходимо было единое условие - ключи. Их набиралось шесть штук, если начинать действовать из чулана. Если с улицы, то десять. Ну а в случае, если грабитель шел из мастерской, - всего четыре. Это существенно облегчает задачу. Тогда на первый план выходит золотых дел мастер, дальний родственник - Гриша. Возможно, с него и нужно начинать. Наверняка он не один раз бывал у Оганяна дома и, уж конечно, нашел бы пять - десять минут, чтобы качественно снять отпечатки ключей. А ювелиру изготовить дубликат - ничего не стоит. Да, скорее всего так оно и было. По крайней мере, ему это проделать легче других.
      * * *
      В одиннадцать часов ночи я набрал номер оганяновского телефона. Он ответил сразу.
      - Вартан, извините за...
      - Перестаньте, ради Бога, я не сплю, и спасибо, что не спите вы. Думаете, а значит, работаете.
      - Да. Скажите, в субботу вы уходили из салона последним?
      - Что за вопрос? Я же закрываю все двери. Ставлю помещение на сигнализацию.
      - А не мог ли там кто-нибудь остаться? В чулане, скажем, или в уборной?
      - Мне кажется, там никого не было, потому что Наташа при мне заходила туда с ведрами и шваброй. Если бы там кто-то был, она наверняка отреагировала бы.
      - А та комната, за витриной? Она тоже была пуста?
      - Там тоже Наташа убирает. Лучше ее спросить.
      - Хорошо. Последнее. Бронированная дверь, что ведет в подвал, вы ее все время закрываете?
      - Нет. Только на ночь, перед уходом.
      - В мастерской не мог ли кто-нибудь остаться?
      - Хм...
      - Когда уходит Григорий?
      - Когда вздумается, но не позже меня.
      - А в субботу? В эту субботу? Вы уверены?
      - Да... но... Если бы он остался, я обнаружил бы его утром в понедельник. Ведь бронированную верхнюю дверь закрыл на оба замка.
      - Ясно. Он у вас часто бывает?
      - Он и сейчас у меня.
      - Пока не говорите ему.
      - Договорились. Неужели вы думаете, что...
      - Я ничего не думаю. Завтра с утра, часиков в девять, буду у вас. Спокойной ночи.
      - До свидания.
      Я положил трубку и залез под теплый Ленкин бок. От холода она съежилась, стараясь вытолкнуть меня из-под одеяла. Но отогреваясь, я позиций не сдавал, и она успокоилась.
      Гришка - это только один из возможных подозреваемых, тех, кто мог прятаться в мастерской и иметь сравнительно легкий доступ к ключам. Есть еще трое: Ирина и два племянника. Любой из них мог это проделать точно так же. Но теперь становится понятным хотя бы одно - молчание уличного ревуна. Последующие действия вора тоже вполне прослеживаются. Рассовав награбленное по карманам, он или она пробирается в комнату за витриной. А утром, зная распорядок шефа, спокойно дожидается, когда тот спустится в подвал. После чего открывает входную дверь с автоматической защелкой, выходит, нажимает кнопку звонка. И, здрасьте, пришел на работу. Возможно, не сразу, а предварительно передав добычу сообщнику-подельнику. Логично? Конечно! Стоп! А почему молчала сигнализация хранилища? Если задать этот маленький вопрос, версия лопается, как мыльный пузырь. Всё. Сел. Кушайте на здоровье. Правда, есть выход - внутренняя проводка. Наверняка в каком-то месте ее можно увидеть. Увидеть - значит прервать. Но для этого, как минимум, надо знать принцип ее работы, характеристику. Ведь сдуру-то можно и... Замкни ее, а она на замыкание работает! Перекуси - окажется, и на разъем реагирует. Значит, человек орудовал знающий, свой.
      Впрочем, и третью версию - проникновения с улицы - тоже со счетов сбрасывать не следует. Конечно, она сложнее в исполнении. В этом случае возникает серьезная преграда, даже две. Мало открыть входные двери. Перед этим необходимо парализовать сигнализацию. Но как? Если в первых случаях возможность такую я видел, то сейчас не имел представления, каким образом, находясь на улице, можно заставить замолчать датчик, находящийся внутри. Нет. Тут, кажется, тупик. Или... А что, если временно вырубить напряжение? Абсурд! Грабитель стоит и ждет, когда где-то там, на подстанции, выбьет какой-нибудь предохранитель? Ерунда... Ждать? Зачем ждать, если можно обесточить самому. Например, в объеме дома. Ведь в каждом есть электрощит, который находится, как правило, в подвале. Завтра же осмотрю его. В подвале? В подвале... В подвале!..
      Сумасшедшая мысль, пронзившая раскаленной иглой, выкинула меня из-под одеяла. Проклиная свои куриные мозги, я мгновенно застегнул брюки, натянул рубашку.
      - Ко-от, ты взбесился? - сонно спросила Ленка.
      - Взбесился, спи! Скоро приду.
      Газовый пистолет, фонарик и монтировку я рассовал по карманам. Выскочив из подъезда, почти побежал в сторону салона "Сапфир", гадая, почему такая простая мысль никому не пришла в голову.
      * * *
      Во дворе ювелирного магазина я был, когда часы на руке пискнули полночь. Тут сел на ледяную скамейку напротив входа в подвал жилой части дома, чтобы восстановить дыхание и тщательно припомнить планировку оганяновского хранилища. Выкурив сигарету, мартовским котом шмыгнул вниз.
      Миновав десять ступенек, включил фонарь, осмотрелся. Кошки, сидящие на трубах отопления, с видимой неохотой покидали насиженные места. Прямо, слева и справа свет фонарика выхватывал кривые, плохо сколоченные двери чуланчиков. На них разноцветными красками гордо сообщались квартиры владельцев. Нумерация была выполнена художественно произвольно, но это не имело значения.
      Мне была нужна левая кладовка. Самая левая. И она нашлась. На корявых досках значилась цифра 5.
      "Ну и славно, - подумал я, с удовольствием просовывая монтировку за накладку замка, - пятая квартира - это хорошо. Завтра пойдем в гости".
      Усилий не потребовалось, монтировку можно было с собою и не брать. Накладка, скоба и замок отлетели вместе, кое-как прилепленные, они выполняли чисто декоративную роль.
      От радости я чуть было не заплясал. Посреди небольшой кладовки находилось то, ради чего, оставив теплую Ленку, я сюда примчался, - груда обломанных кирпичей.
      Перебравшись через завал и стараясь не очень наследить, я подошел к кирпичной стене... Метровый кусок брезента был плотно приклеен к кладке бустилатом. С усилием отодрав один угол, я просунул руку и наткнулся на холодную сталь сейфа.
      Ну, это уже кое-что! Это уже не черная кошка в темной комнате. Умиротворенный, я вставил замочную бутафорию на место и... насторожился. Вырубив фонарик, резко метнулся в сторону и застыл, прислушиваясь.
      Я был не один. Стояла гробовая тишина, прерываемая только стуком сердца. Оно билось почему-то в барабанных перепонках, мешая сосредоточиться. Кто-то находился рядом - я это чувствовал кожей. Но кто? Или он выследил меня, или я, сам того не подозревая, выследил его. В любом случае этот кто-то опасен.
      Осторожно, чтобы не шуршать курткой, я вытащил пистолет и, отведя руку с фонариком в сторону, включил его.
      - Стоять! Одно движение - и буду стрелять!
      Тягостное ожидание, полное страха и отчаяния, шло оттуда, из темноты. Меня боялись. Боялись до тошнотиков, до немой истерики, кто-то там затаился не из хитрости, а онемел, парализованный ужасом. Так кролик цепенеет под взглядом удава. Медленно я двинулся вперед. Луч света выхватывал все те же кривые двери, висячие замки и измалеванные цифры.
      "Это здесь", - понял я интуитивно, когда увидел черный проем открытого чулана.
      Укутанный в сгнивший саван бледно-серый мертвец, землистый и жуткий, с безумными бесцветными глазами, сбил меня с ног, прежде чем я смог что-либо сообразить. Обдав смрадом, мгновенно исчез. Фонарик, выбитый из рук, погас. Чиркая зажигалкой, я вскоре нашел его. Он, слава Богу, работал, удалось рассмотреть склеп жуткого старика.
      Матрац на бетонном полу служил постелью. Стопка старых журналов подушкой. Под потолком, в подвешенной на трубе авоське, болталась бутылка воды и четвертушка хлеба. На дырявой кастрюле у изголовья стояла плошка, а рядом была рассыпана горсть разномастных бычков.
      На покалеченном табурете гнил соленый арбуз и в мутном граненом стакане какая-то пакость. На куче непонятного тряпья лежал обгоревший том Оскара Уайльда. А вдоль стены, в несколько рядов, выстроились пустые бутылки из-под шампанского, вероятно собранные для сдачи.
      И это был не случайный ночлег бродяги. Это был дом, место, где проживал человек. Подобное я видел не раз и почему-то при этом всегда вспоминал нашу учителку литературы, которая страдальчески нам доказывала, что обитатели ночлежки горьковского дна жили в скотских условиях.
      Ее бы сюда на секундочку! Как бы она квалифицировала условия проживания сбежавшего бомжа? Кстати, почему он сбежал, причем в паническом ужасе? Наверняка ведь пережил не одну милицейскую профилактическую чистку, мог бы уже и привыкнуть. А тут страх, граничащий с умопомрачением. Не мог ведь он сам решиться на ограбление. Не тот тип. Бомж в основном старается тараканом забиться поглубже да лежать потише, довольствуясь пустыми бутылками и попрошайничеством.
      Сам не мог. Но вполне возможно, видел, кто это сделал. Неплохо поговорить бы с ним душевно и доверительно. Только где его искать? Наверняка теперь сидит в кустах и ждет, когда я уберусь из его апартаментов, чтобы вновь согреться от уличного холода. Температура на дворе минусовая, а одет он в рваную гнилую хламиду. Что-то похожее на стыд или жалость просыпалось во мне.
      "Черт с тобой! - подумал я, выходя из подвала. - Но завтра мы обязательно встретимся. Накроем болезного, а там и поговорим по душам".
      И все-таки кого он боялся?
      * * *
      Я знал, Юрка уходит на работу в семь. Проходя мимо его квартиры, нацарапал ему записку, воткнул ее в дверь.
      Спящая Ленка брыкалась и ругалась, потревоженная в теплой, нагретой постели.
      Мне казалось, я только уснул, как раздался звонок.
      - Ты просил позвонить. Что случилось? - спросил мужской голос в телефонной трубке.
      - Это кто? - мало что соображая, поинтересовался и я.
      - Президент Клинтон, твою мать, совсем одурел, хроник-ветеран.
      - А-а-а, Юрка, слушай внимательно. - Я напряг спящие еще мозги и коротко рассказал ему о моей ночной прогулке.
      - Ну ты даешь, Кот! Нужно немедленно сообщить начальнику.
      - Конечно, только не немедленно, а медленно.
      - Не понимаю.
      - У тебя всегда с этим делом было плохо. Не время еще, Юрка. Я ведь ничего, кроме дыры в стене да сбежавшего бомжа, не нашел. Но к обеду думаю выкопать что-нибудь посущественнее. Вот тогда и преподнесешь своему шефу жирный праздничный пирог. А пока сделай вот что: пойди сейчас в этот подвал...
      - Но мне на работу...
      - Позвони Ефимову и, не вдаваясь в подробности, скажи, мол, дело сдвинулось, нужно форсировать.
      - Ладно.
      - Так вот, пойдешь в подвал и аккуратно, нежно, как девушку, потрясешь того бомжика. Но без резких телодвижений. Ясно?
      - Ясно. А почему сам не потрясешь?
      - Потому что ты получаешь жалованье, а я - нет. И мне необходимо быть в другом месте. Собирайся и топай! Часов в десять подойду. Дождись.
      - Ты где шлялся всю ночь? - Это уже спросила выходящая из ванной комнаты голая Ленка.
      - Где надо, там и шлялся, прикрой стыд, девка срамная, и приготовь завтрак. Да не, забудь про кошку. Ступай, милая, у меня должен состояться конфиденциальный разговор на высоком уровне.
      - Скотина! - Хлопнув кухонной дверью, Ленка загремела посудой, а я набрал номер оганяновского телефона и попросил о встрече. Он пообещал тотчас выслать машину.
      Через полчаса, сытый и умытый, я восседал на переднем сиденье роскошного вартановского "мерседеса", которым управлял один из его племянников.
      - Ты зачем дядькин сейф бомбанул? - спросил я на всякий случай, проницательно и всезнающе глядя в его черные грустные глаза. Наверное, так же грустит крокодил, сожравший небольшого бычка.
      - Аи, зачем так говоришь? За такие слова отвечать надо. Если бы не дядя Вартан, я бы тебя побил.
      - А что, дядя не велел?
      - Нет. Сказал, чтобы обращался культурно. А я дядю уважаю. Люблю.
      - "А я дяденьку не бил, а я дяденьку любил", - гнусаво пропел я, закуривая.
      - Послушай, возьми нормальную сигарету.
      - Я к таким привык.
      - Потом в салоне плохо пахнуть будет.
      - Это твои проблемы. Ты лучше скажи, зачем в мастерскую шастаешь? Высматриваешь-вынюхиваешь?
      - Да что вы, честное слово, дурак? Мы там коньяк пьем.
      "Мерседес" тем временем притормозил у металлических ворот, которые тут же медленно, занавесом, расползались в стороны, открыв огромный двор, яблоневый сад и вычурный фасад двухэтажного дома.
      Из парадной двери появился второй племянник и препроводил меня в гостиную, иначе эту комнату назвать было нельзя. Лепнина, позолота, мрамор. На стенах, куда ни плюнь, гобелены или живопись, явно подлинная. Принципиально я человек независтливый, иначе, при моей специальности, далеко не пойдешь, потому как зависть отвлекает от главного. Трудно сосредоточиться на том первостепенном, что должно полностью занимать тебя в эту минуту. Вот и привык довольствоваться тем малым, что имею. Но в данном случае во мне гадюкой зашипело злобное раздражение. Это чересчур - хрюкать в золотой ванне, брезгливо ухмыляясь, когда шахтеры и педагоги по полгода не получают зарплаты. Нувориш трахнутый!
      - Константин Иваныч, рад вас видеть, - протягивая руки, ко мне спешил Оганян в шикарном костюме. - Вы что-то узнали?
      - Это здесь вы собираетесь голодать, изнуряя себя непосильной работой? - вместо ответа, не без сарказма спросил я, обводя взглядом бесстыдную роскошь.
      - Нет, это придется продать.
      - Ай-я-яй, дешево-то как, всего за триста "лимонов".
      - Триста никто не даст, не тот город.
      - Не делайте из меня идиота. Если трехкомнатная квартира стоит сто пятьдесят, то этот...
      - Собственно, зачем вам его стоимость? Я к вам обратился не как к оценщику, мне нужно найти пропавшее...
      - Сколько процентов? - жестко, в лоб влепил я.
      - С трехсот - десять.
      - Пять "лимонов" авансом, сейчас.
      - Как вам будет угодно. Я еще вчера предлагал. Вы что-то прояснили?
      - Да.
      - Замечательно! - С трудом сдерживаясь, чтобы в меня не вцепиться, он плюхнулся в кресло. - Кто? Кто-нибудь из моих?
      - Я не знаю, кто ограбил.
      - Но...
      - Зато знаю, как ограбили. А это, согласитесь, не так уж мало.
      Заметно потеряв интерес, он вяло спросил:
      - Ну и как?
      - Довольно необычно, мне кажется.
      - Опять версии, предположения?
      - Работал всю ночь, домой явился под утро, на меня было совершено нападение, - нахально врал я, повышая авторитет проницательно-бесстрашного сыщика.
      - Да, конечно. И что же вам удалось узнать?
      - Но... Я полагаю...
      - Ах да, вы правы, одну минуту.
      Он вышел, оставив дверь приоткрытой. Через пять секунд оттуда показалась медвежья голова сенбернара со скорбными глазами ростовщика. Глаза слезливо оглядели гостиную и остановились на мне.
      Пес, видимо, хотел что-то сказать, потому что начал протискивать свою бело-рыжую шкуру через щель дубовых дверей. Мне стало неуютно, на всякий случай я приготовился стрелять. "Черт с ним, - подумал, - вырубимся, так вместе". Но барбос агрессии не выказывал, напротив, подойдя ко мне, доверчиво положил слюнявые брыли на отглаженные брюки. Я погладил его огромную рыжую голову, но тут же понял, что делать этого не следовало. В знак особого расположения и признательности пес обнял меня за плечи и слегка, от подбородка до темени, лизнул.
      - Аббат, на место! Извините, он ко всем лезет, а пистолет можете убрать.
      Пес обиженно удалился, а я полез за носовым платком, чтобы стереть с лица собачью слюну.
      - Пожалуйста, возьмите. - Оганян протянул мне пачку стотысячных бумажек. - Так каким образом вскрыли магазин, что смолчала сигнализация?
      - Покажу на месте. Мы можем туда проехать?
      - А почему нет? Все равно там нужно быть через час. Едем сию минуту. Только оденусь.
      Вчерашний ритуал открывания повторился в полном объеме. В кабинете, после звонка на милицейский и пожарный пульты, хозяин "Сапфира" вопросительно на меня посмотрел.
      - Ну и...
      - Повторим вчерашний маршрут.
      Согласно кивнув, Вартан вновь устроил перезвон замков и ключей.
      Я стоял посередине хранилища и думал, что милицейская собака была вовсе не дурой, в отличие от окружающих ее людей. Именно она подсказала мне, где искать. Два сейфа, справа и слева, были совершенно одинаковые. Но, вспоминая рассказ Оганяна о том, как вела себя собака, пролом я стал искать там, где он и оказался.
      - Интересно. Вартан, сколько весят эти "медведи"?
      - Каждый более полутонны.
      - Нормально. - На секунду почва ускользнула у меня из-под ног. Не могли грабители, пусть даже трое, сдвинуть такую чушку. Да еще через небольшой пролом.
      - Как вы их сюда приволокли? И когда?
      - Полгода назад. С трудом. Человек шесть упирались, пока по лестнице тащили, одного чуть не придавило. Полдня потратили.
      - М-м-да. У вас ломика, случайно, не найдется?
      - Найдется. У Гриши все найдется. Но зачем?
      В мастерской, откуда-то из-под верстака, Оганян вытащил метровый шестигранный прут с заостренными концами.
      Подойдя к сейфу с торца, я попробовал сдвинуть его в сторону, орудуя ломом как рычагом. Он чуть приподнялся, и только. А ведь грабителям удалось установить его, причем ломом действовать при этом они не могли. Новое дело. Зря только взял аванс. Я виновато взглянул на ювелира.
      - Что вы хотите?
      - Сдвинуть его чуток.
      - Но зачем? - выпучил глаза Оганян.
      - Там поглядим. Помогите.
      - Господь с вами, туда он не сдвинется.
      - Почему?
      - Так подшипники приварили.
      - Какие еще подшипники? - теперь открыл рот я.
      - На которых закатывали сюда.
      - Что? - Кажется, я начинал понимать. - А вперед можно?
      - Должен поехать, попробуем.
      С двух сторон взяв сейф за бока, мы подналегли, и, сначала нехотя, а потом легче, "медведь" загрохотал сталью по метлахской плитке. По тому, как заорал Вартан, я понял, что он заметил заклеенную брезентом пробоину.
      - Господи, - раненым зверем он метался по комнате, - кто мог подумать, кто мог подумать?!
      - Да, ворье нынче извращенно-ухищренное. Ну а Гончаров, как по-вашему, аванс че зря взял?
      - Оставьте вы ваш юмор, хотя бы на время, не до него,
      - Вчера, да и десять минут назад, вы были абсолютно спокойны, а теперь. Странно!
      - Мерзавцы, нет, вы только подумайте, какие мерзавцы. - не унимался Вартан, стараясь протиснуться в щель между проломом и сейфом.
      - Туда нельзя! - категорично запретил я, закрывая грудью образовавшийся проход. - Возможно, там остались следы. Идите вызывайте милицию. Я побуду здесь.
      Покорный, вдруг одряхлевший, он двинулся к выходу. Почему такая разительная перемена? В конце концов, он уже двое суток знал об ограблении. Пора бы с этим свыкнуться. А тут сразу скис. Странно.
      - Странно?! - остановил я его вопросом.
      - Что? - промямлила понурая спина.
      - Странно. Ломали стену, а в помещении, как в хирургической палате, ни пылинки.
      - Да! - Дернувшись, его спина замерла, будто ожидая следующего удара.
      - А может быть, Ирина организовала генеральную уборку?
      - Нет, - ко мне повернулась его землистая физиономия с потухшими, неживыми глазами. - Уборки не было. Милиция запретила.
      - Я имею в виду, не после ее ухода, а до того, как вы их вызвали.
      - Нет.
      - Сколько раз в неделю и когда здесь орудует ваша полотерка?
      - Сразу после закрытия салона.
      - В последний раз убиралась одна?
      - Я был в кабинете, но пару раз наведывался.
      - Что заметили?
      - Ничего, все было как всегда.
      - Как тщательно она убирается?
      - А черт ее знает, не задумывался.
      - Когда ваша Ирина приходит?
      - Уже должна бы, она обычно первой, после меня, является.
      - Направьте ее ко мне да вызывайте позавчерашних оперов. И еще, встряхнитесь. Вашу унылую персону Ирина видеть не должна.
      - А что? Вы думаете... Неужели...
      - Ничего я не думаю, и нечего раньше времени гнать гусей.
      - Хорошо, не буду.
      - Так говорите, полгода назад?
      - Что?
      - Установили сейфы.
      - Где-то так.
      - И полгода, как у вас работает Ирина? Как она к вам попала? По рекомендации?
      - Нет. На вакантное место, по объявлению.
      - Но почему именно она? Вероятно, было много других претендентов?
      - Да, около двадцати девушек.
      - Чем же вы мотивировали свой выбор?
      - Наверное, симпатией. Да... Личной симпатией.
      - Когда вы стали сожительствовать?
      - Сожительствовать? Нет, это громко сказано. Просто несколько раз... Как бы это поточнее...
      - Трахнулись, - услужливо подсказал я, с удовольствием наблюдая за его смущением.
      - Ну да, - изящный вартановский носик брезгливо дернулся, - если хотите!
      - Я вовсе не хочу, хотели вы! И, кстати, где?
      - Что?
      - Где предпочитали совокупляться?
      - По-разному. Обычно у меня в спальне.
      - А жена?
      - Я не женат.
      - Ясно. И брюки с ключами обычно висели рядом, на стуле.
      - Надо думать!
      - Суду все ясно. Перед кем еще вы демонстрировали свою доблесть, скидывая штаны с ключами?
      - Но, простите, не буду же я ими греметь в такие минуты.
      - Я спрашиваю, кто, кроме Ирины, ощущал свежесть ваших простыней?
      - И Наташка, и Ленка.
      - Нормально. Идите и делайте то, о чем я вам сказал.
      Мне удалось выкурить сигарету, прежде чем в дверь магазина позвонили. Я был готов к предстоящей встрече. Выстроив ошеломляющую атаку первого вопроса, теперь с нетерпением ожидал противника.
      Но его не было. Устав от бездействия, я громко позвал хозяина.
      - Ну, что она там телится? Вартан. поторопи ее!
      - Ее нет, - ответил он растерянно. - девочки пришли, а ее нет. Обычно она пораньше приходит.
      - Чадно, подождем немного, появится. В милицию позвонили?
      - Да, сейчас выедут.
      - Будем надеяться. Сидите здесь, я на секунду отлучусь. За сейф не суйтесь.
      * * *
      Обойдя дом, я вошел во двор и чуть не лопнул от злости. В другое время над этой картиной можно было бы посмеяться, но теперь... Вдоль дома, по аллейке, с независимым видом прогуливался капитан Шутов. Попросту Юрка. В отлично подогнанной форме, заложив руки за спину, он методично ходил взад-вперед. Ему бы еще связку кованых ключей. и портрет тюремного надзирателя готов.
      - Баран, - прошипел я, проходя мимо. - За мной! На дистанции. Зайдя в самый дальний подъезд соседнего здания и дождавшись "конспиратора", я, наконец, сорвался:
      - Дебил, ты что делаешь?
      - Кот, ты с гвоздя сорвался?
      - Сколько тебе заплатили? Кретин!
      - Кто?
      - Жители двора, благодарные зрители.
      - За что?
      - За клоунаду, что ты разыграл посреди двора. Ты хоть понимаешь, что наделал?
      - Но ты же сам просил.
      - Просил, и просил действовать мягко, ненавязчиво. Неужели у сорокалетнего мента не хватило мозгов обрядиться в штатское? Нате, смотрите, капитан Шутов сел на хвост опасного преступника.
      - Да никто на меня не смотрел. И ходил я так, чтобы со стороны казалось, что жду женщину.
      - Это тебе казалось и тому страусу, что сует бестолковку в песок.
      - Отстань! Может, мне из-за твоего паршивого бомжа еще дворником прикинуться?
      - Если дурак, то это надолго. Где он?
      - Перед тобой я отчитываться не обязан. На это есть начальство.
      - Не нервируй меня, Жора. Не повышай во мне адреналин. Иде мой бомжик?
      - Хрен его знает!
      - Его что, с утра не было?
      - Был, да сбежал.
      - Не понял. Давай-ка по буковкам.
      - После нашего разговора, как мы и договаривались, я притопал сюда. Спустился в подвал, нашел его клоаку... Зашел в этот гадючник, прости меня Господи, чуть кишки наизнанку не вывернуло. Смрад. Тухлая рыба по сравнению с ним - букет сирени, подаренный...
      - Ближе к делу...
      - Гляжу, лежит то ли скелетированный труп, то ли нечисть какая. Я нос зажал, чтобы завтрак на него не...
      - Юра, без эмоций.
      - Ага, фонарик ему прямо в рыло сунул, гляжу - живой, глазные яблоки за веками шевелятся. "Кончай, - прошу, - дуру гнать. Подъем". Кот, я не хилый парень, сам знаешь, но тут я чуть было не обо... Его моргалки распахнулись точь-в-точь как у той бабы, что у Гоголя в гробу лежала. Во мне ужас бамбуком прорастает. Смотрит вроде осмысленно, но как-то сквозь меня, сквозь стены, сквозь потолок. Чтоб себя взбодрить, ору ему: "Лежать, не двигаться!" А он и не думает. Я ему стволом на выход показываю.
      - Заставь дурака Богу молиться, а он весь лоб расшибет. Я ж просил деликатней.
      - Посмотрел бы я на тебя! Твои кальсоны Ленке пришлось бы...
      - Дальше.
      - Отодвинулся я в проход поглубже, чтобы пропустить его. "На выход, говорю, - сука!" Он спокойно пожевал серые губы беззубыми деснами, поднялся и, пошатываясь, прошел мимо. Костя, ты бы видел, во что он был одет! На любой помойке валяются шмотки получше...
      - Еще не вечер.
      - Заткнись. Один рукав от плеча был разодран. Костя, оттуда совершенно четко выглядывали кости плеча и предплечья. Этих бомжей я перевидал сотни, но такого...
      - Короче.
      - Короче, на ступеньках он вдруг повернулся ко мне, задергался, упал и покатился вниз. Я едва успел отпрыгнуть.
      - Дешево он тебя купил!
      - Заткнись. Я же не вчера родился. Нагнулся, в глаза посветил. Они закатились, одни белки видны. Проверил на горле артерию - пульс вроде есть. В общем, выскочил, да за угол, к телефону. Вызвал "скорую" и назад, а оно исчезло.
      - Что - оно?
      - Тело.
      - Ясненько. Из тебя бы получился неплохой магистр каких-нибудь оккультных наук.
      - Перестань. Я же не говорю, что он испарился, трансформировался или что там еще. Нет. Просто тело кто-то унес.
      - Ерунда. Предельное истощение плюс нервный шок. Как следствие глубокий обморок. Пока ты вызывал катафалк, он пришел в себя и поскорее уполз на "запасной аэродром". Прохлопал ты моего бомжика. Иди и сторожи дальше. Теперь в подвал никого не пускай и оттуда не выпускай. Особенно следи за его логовом. Я скоро буду.
      * * *
      На дверях "Сапфира" висела вежливая табличка: "Извините, у нас ревизия". А у тротуара перед входом стояли "жигуленок" и милицейский "уазик". Я нажал кнопку звонка, и нервный Оганян, видно ожидая меня, тут же открыл.
      - Константин Иванович, они только что приехали. Спрашивали вас.
      - И куда вы их подевали?
      - Внизу, возле сейфов, заново все осматривают.
      - Где Ирина?
      - Ее нет! - услышал я вроде простой и лаконичный ответ. Но в нем содержалось множество нюансов, похоже, мы с Оганяном думали и тревожились одинаково.
      - Телефон у нее есть?
      - Есть, но не отвечает.
      - Где вся остальная ваша братия?
      - Гриша еще не пришел, а девочки в комнате отдыха.
      - А мальчики?
      - Там же. Полковник милиции просил никуда не отлучаться.
      - Что, сам приехал?
      - Кажется. Здоровенный, на медведя похожий.
      - Странно, у меня он ассоциируется с огромной откормленной мышью.
      * * *
      - А, Гончаров! - встретил меня Ефимов. - Молодец, сообразил.
      Вокруг злополучного сейфа хлопотал и суетился милицейский люд. Шлепал затвор фотокамеры, сверкала вспышка, с рулеткой наготове стоял лысый лейтенант. Другой лейтенант, но с шевелюрой, используя вместо стола собственные колени, сидел на полу и писал протокол осмотра.
      - Что скажете, Константин Иванович?
      - Пока ничего, Алексей Николаевич!
      - Но каковы крысы, а? Такую норку пробуравили, в полтора кирпича, долгонько же им ковырять пришлось.
      - Не думаю. Трудно было вытащить первые два-три кирпича, а дальше дело техники.
      - Может быть. Но дело проясняется. Из этой дырки появился свет, как вы считаете?
      - Я его не вижу.
      - Ну, батенька, - Ефимов с видимым разочарованием чмокнул губами, давая тем самым понять, с каким тупицей ему приходится иметь дело, - это же просто, как бублик. Лаз в стене свидетельствует, что Оганян вне подозрений.
      - Почему?
      - Тьфу ты! Ну зачем ему разбирать кладку?
      - А он и не разбирал, - согласился я. - Разбирали другие, но по его заказу.
      - Абсурд! Он мог инсценировать ограбление гораздо проще.
      - Проще были бы и наши выводы. Вам не кажется странным, что при всей здешней сложной сигнализации на этой стене она отсутствует? Хотя за ней открытый подвал?
      - Психологический фактор. Глухая стена, Гончаров, всегда кажется надежней любой, даже бронированной двери.
      - Согласен. Но систему-то устанавливали специалисты. Кому, как не им, знать уязвимые места помещения?
      - Алексей Николаевич, у меня все, - доложил лысый с рулеткой, - можно отрывать пластырь.
      - Давайте. Не пойму, зачем они его присобачили?
      - Стойте! - протестующе поднял я руку. - Товарищ полковник, с той стороны, в подвале, ждет Шутов. Вход со двора. Мне кажется, эту заплату необходимо осмотреть оттуда тоже, как и весь чулан пятой квартиры. И еще там есть логово бомжа, прикажите его обыскать. А пластырь - для перекрытия сквозняка.
      - Ты много сделал, Гончаров, - полковник явно начинал сердиться, - но я не люблю, когда блохи кашляют. Это еще что за приказы?
      - Также было бы неплохо, - продолжал я невозмутимо, - взять под наблюдение пятую квартиру. Но в контакты с хозяевами пока не вступать.
      - Это еще почему? - Ежик ефимовских усов угрожающе дернулся.
      - Думаю, они тут ни при чем, глупо воровать так откровенно, хотя и здесь есть своя прелесть. Когда вернусь, пообщаюсь с ними сам.
      - Что значит - сам? Что за самодеятельность? Куда это вы собираетесь?
      - По этому же делу.
      - Тем более. Куда?
      - Мы так не договаривались, господин полковник, - тихо закипал я. Помнится, вы просили помочь, вот и помогаю, но хамство ваше меня не устраивает, тем более что жалованье вы мне не платите. Разберусь и в одиночку.
      - А вот и х... ты угадал. Покажи-ка документы, разрешающие частную розыскную деятельность. Представь квитанции об уплате налога. И разрешение на ношение газового оружия... А вы чего стоите, рты разинули? - обратился полковник в воспитательных целях к личному составу. - Сказано вам, осмотреть чулан и обыскать ночлежку. Вызвать человека для наблюдения за квартирой. Едем, Константин Иванович.
      Это не входило в мои планы. "Я вольный чиж, люблю лишь зелень сада и так боюсь силков моей страны". Но подумал, что на сей раз придется уступить.
      - Извините меня, - неожиданно произнес Ефимов, убедившись, что мы остались одни. - Погорячился.
      - Ага, ошибочка вышла.
      - Привычка, я до этого в войсках МВД служил.
      - И какой же балбес вас сюда назначил?
      - Ты говори, да не заговаривайся! Кому надо, тот и назначил. Едем!
      - Куда?
      - Куда скажешь.
      - В ресторан.
      - Вечером в ресторан не возражаю, - утрамбовывая восьмипудовую тушу за руль сразу же просевшего "жигуленка", согласился полковник.
      - На Северо-Восточную, вот адрес. - Я протянул ему записку, только что полученную от Оганяна. - А у вас что, другой работы нет, кроме как это ординарное ограбление?
      - Да до хрена, только от бумажек в глазах годуновские мальчики пляшут.
      - А-а-а, развеяться, значит, пожелали?
      - Тебя бы на месяц к письменному столу приковать. Здесь, что ли? притормаживая у мини-рынка, спросил Ефимов.
      - Так точно, господин комиссар. Теперь во двор и к началу дома.
      Недовольно фыркнув, "жигуленок" ткнулся в ступеньки первого подъезда хрущевской пятиэтажки.
      - Вы со мной? - вежливо осведомился я. - Но имейте в виду, квартира на пятом этаже, а с вашей комплекцией...
      - Я, в отличие от тебя, водку декалитрами не жру, на здоровье не жалуюсь. Куда, зачем и к кому мы идем?
      - В двадцатую квартиру. Для того...
      Душераздирающий крик заставил меня замолчать.
      Рванув дверцу, я вывалился из машины. Но поздно. Она уже летела, судорожно цепляясь за воздух. Помочь ей мог разве что Карлсон с вертолетом в заднице.
      В следующее мгновение правым боком, областью почек, женщина, буквально как на шампур, нанизалась на штырь, который служил столбиком для проволочной оградки газона. Расколотый о бетонный бордюрчик череп окрасил кровью вперемешку с мозгами бок "жигуленка" и мои брюки.
      Взглядом я проследил траекторию полета. Он начинался из открытого окна кухни пятого этажа. Что-то, пока не уловимое, заставило меня насторожиться: то ли померещившееся в черном квадрате окна бледное пятно, то ли любопытные, прилипшие к стеклам блины соседских физиономий.
      - Закройте рот, полковник... Никого в подъезд не впускайте и не выпускайте. Вызывайте бригады.
      Опрометью я бросился в подъезд и замер, прислушиваясь, не щелкнет ли где замок. На лестничных клетках царила неправдоподобная тишина. Белая старуха смерть, сделав свое дело, прилегла отдохнуть. А любопытные, руководствуясь опытом, предпочли визуальное наблюдение за случившимся из окон.
      Осторожно, на носочках, я крался на пятый этаж, попутно осматривая двери. Основная масса жильцов, должно быть, ушла работать и учиться, оставив дома пенсионеров и больных. Значит, народу в подъезде немного. Это облегчает задачу.
      Примерно так я подумал, остановившись возле металлической двери из нержавейки с латунной цифрой 20, не зная, что предпринять. Ломать ее бессмысленно.
      А звонить, так можно и в лоб что-нибудь получить.
      После падения Ирины едва ли прошло полминуты, выйти из квартиры никто не мог. Значит, самоубийство. А самоубийство потерпит. Вот только мужу надо бы сообщить. Но как это сделать? Все же я решился и позвонил. Безрезультатно. По очереди нажал кнопки звонков всех трех соседских квартир, и только в одной из них, что напротив, услышал шорох. Объектив глазка потемнел, и воцарилось молчание.
      - Живой кто-нибудь есть? - не выдержал я.
      - А кто вам нужен? - въедливо и настороженно поинтересовался старушечий голос.
      - У вас соседка из двадцатой квартиры в окно выбросилась.
      - Я уже знаю, ну и что?
      - Как ее мужу сообщить?
      - Вы меня лучше спросите, а он есть?
      - А она разве не замужем?
      - Молодой человек, перестаньте закручивать старой женщине уши. Она так же замужем, как я сейчас беременна. Перестаньте говорить глупости, лучше вызывайте труповозку с ментами и снимите ее с этого шкворня.
      - Откройте, мне нужно поговорить.
      - Умнее ты придумать ничего не мог? Роза откроет дверь незнакомому мужчине, чтобы он ее изнасиловал и выбросил в окно, как арбузную корку?
      - Вы думаете, ее изнасиловали и вытолкнули?
      - Ничего я не думаю. Только на ее месте не стала бы прыгать с подоконника.
      - От нее кто-нибудь выходил?
      - Почему я должна с вами беседовать? Не морочьте мне голову, там, кажется, кто-то приехал. Пойду посмотрю в окно.
      Я помчался вниз, потому как и сам услышал шум двигателя подъехавшей машины. И хотя помогать было уже некому, "скорая помощь" на этот раз, как ни странно, явилась первой. Сестра и санитарка сидели в салоне, а толстая врачиха гневно подпрыгивала и настойчиво допытывалась у Ефимова:
      - ... Нет, я вас спрашиваю, у вас мозги есть? За каким хреном мы приехали? Ее в морг нужно, в морг! Понимаете?..
      - Но я думал, может, еще не поздно.
      - Поздно! Вы знаете, сколько стоит вызов? А вы? - Она напористо оглядела кучку собравшихся зевак.
      "Балаган какой-то, - подумал я, - клоун в белом халате. Или, может, сам спятил. Только что случилась трагедия. Молодая женщина совершила самоубийство. Труп, кровь, мозги. Бред. Хоть я и сам циник, но..."
      - Закройте рот! - не выдержал Ефимов и сунул ей в нос удостоверение.
      Баба пошла пятнами и, пятясь, залепетала извинения.
      - Я обязательно доложу о вашем поведении главврачу, - пообещал полковник.
      Наконец появилась оперативная группа. Следователя Гену Ермакова и уполномоченного капитана Свиридова я знал давно и потому с удовольствием с ними поздоровался. А вот эксперт-криминалист - это да! Это было явление. Девчонка, на вид лет четырнадцати, суетливо налаживала аппаратуру, стараясь не смотреть на кровавую кашу, вылетевшую из черепа.
      - Приступайте, - приказал Ефимов и, обернувшись к "скорой помощи", добавил негромко: - А вы убирайтесь отсюда.
      Курсистка-криминалистка, сделав пару крупных снимков, тихонько легла на труп.
      - Подождите! - остановил "скорую" Ермаков. - Вот вам и клиент. Оксанка спеклась.
      Медсестра и санитарка утащили девчонку в машину, а Генка защелкал камерой, добровольно приняв на себя обязанности юной криминалистки.
      - Сержант, блокируйте вход, - распорядился Ефимов, заметив, что в дверях в нерешительности топчется длинный нескладный парень. - Никого не выпускать, никого не впускать!
      - Слушаюсь! - Сержант с готовностью и видимым удовольствием задвинул парня в подъезд.
      - А вы расходитесь, здесь не Третьяковская галерея, - обратился полковник к растущей толпе любопытных. Но безуспешно. Положение спас участковый. Сразу войдя в курс дела, начал переписывать свидетелей. Народу тут же заметно поубавилось.
      - У меня почти все, - сообщил Генка, - сейчас только "привяжу" труп к окну, и порядок.
      - Не надо, я сама, - что-то слабо пискнуло слева. Бледная девчонка требовала камеру.
      - Очухалась, слава Богу, ничего, бывает, - успокоил ее Ермаков. - Ты, Оксана, с пяти точек сними. Возьми подальше, чтобы труп и окно были в кадре.
      - Знаю.
      - Ну и славненько, пора бы и медикам появиться.
      - Константин Иванович, - ко мне подошел полковник. - Ну, что там?
      - Да ничего. На лестнице никого не встретил. Замочных щелчков не слышал. Двери в квартирах закрыты. У нее бронированная и тоже закрыта. На звонки никакой реакции. Или ломать будем, или пару омоновцев вызывайте. Пусть с крыши в окно или на балкон спустятся. По-моему, это проще, а то всю дверную коробку придется выворачивать.
      - Я уже вызвал. С кем-нибудь из соседей говорили?
      - Имел счастье. Беседовал с тетей Розой из семнадцатой квартиры. Через закрытую дверь.
      - Почему через закрытую?
      - Боится, девственность бережет.
      - Ну и что она поведала?
      - То, что Ирина - женщина незамужняя и жила совсем неплохо.
      - Значит, ее звали Ириной? Но кто она такая?
      - Продавщица из салона "Сапфир", сегодня не явившаяся на работу.
      - Почему вы не сообщили об этом раньше?
      - Я знал ровно столько, сколько знаете вы, и нет никакого основания...
      - Мужики, у вас все? Можно мы стащим ее с вертела? А, Кот! приветливо протянул мне руку врач-судмедэксперт Иван Захарыч Корж. Сколько лет, сколько зим! Надо бы отметить... - По обыкновению, он был под легкой мухой.
      - Всенепременно, Захарыч, заходи вечером, что-нибудь изобразим. Только ты мне девочку осмотри качественно и тщательно. Каждую клеточку ее грешного тела.
      - Есть предположение, что ей помогли?
      - Не знаю, Захарыч. Надеюсь, ты что-нибудь углядишь.
      - Хотел бы я знать, что там можно увидеть. Мешок с костями. Крепенько она навернулась. Не знаю даже...
      - Не ной, старик, дерзай. В твоих руках шестьдесят килограммов прекрасного неисследованного материала. До вечера!
      - Да он же пьян, - удивился Ефимов.
      - Перманентно, - согласился я.
      Омоновский "уазик" появился неожиданно. Он стремительно мчался и только в метре от нас резко остановился, противно завизжав тормозами. Любят мальчики эффекты.
      - Алексей Николаевич, в чем проблема? - с переднего сиденья выскочил коротко остриженный качок-лейтенант, а затем вылезли и его богатыри в количестве трех человек.
      - Да вон в окно нужно залезть и дверь открыть.
      - Обижаете, начальник, туда любой "брандспойт" проникнет... А это что? - Он наконец заметил проткнутое разбитое тело, что киселем расплывалось в руках несущих его санитаров.
      - А это, возможно, работа того, кто сейчас отдыхает в той самой квартире.
      - Ясно. Сколько комнат?
      - Обычно, по планировке, двадцатая квартира - трехкомнатная, вмешался участковый. - Но именно в этой я ни разу не бывал. Жалоб не поступало.
      - Если трехкомнатная, то одно окно выходит на улицу, к базарчику. Поставьте туда человека на контроль. Он вооружен?
      - Не знаем, - вмешался Ефимов, - поставь лучше своего водителя.
      - Согласен. Коля, на улицу! Держи пятое окно справа.
      - Понял.
      - Орлы, на крышу! Лом, тебе балкон, а ты, Пушистый, пойдешь в окно. Сержант страхует концы на крыше. Я блокирую входную дверь. Всосали?
      - А его как? - поинтересовался Пушистый, совершенно лысый, толстый парень. - Долбить? Или...
      - Попробуйте взять живым, за ним хвост длинный.
      - Попробуем, - согласился омоновец. - Ну что, орелики, поехали. Сейчас десять сорок пять, начинаем ровно в одиннадцать. Алексей Николаевич, если возникнет что непредвиденное, дайте отбой длинным сигналом из нашего "уазика". Если все тип-топ, то за одну минуту до одиннадцати три резких, коротких.
      - Вас понял, - пообещал полковник.
      - По местам!
      От соседнего подъезда отъехала "шестерка", поравнявшись с нами тормознула, пропуская окровавленных санитаров с разбитым телом Ирины. Пожилой респектабельный водитель приоткрыл дверку:
      - Насмерть, что ли?
      - Да нет, легкий обморок, - сострил
      Захарыч.
      - А почему мозги кругом?
      - Это она обкакалась, когда летела.
      - Слушай, ты, дятел, иди-ка... отсюда на... - не выдержал Ефимов, пошел...
      "Жигуленок" послушно попятился назад. Трое омоновцев на крыше курили в ожидании сигнала. Посмотрев на часы, лейтенант кивнул нам и вошел в подъезд.
      Без одной минуты одиннадцать омоновский "уазик" трижды квакнул, зло и отрывисто. В подъезде заухала бронированная дверь под крепким ботинком лейтенанта. Тяжело, но точно с крыши на балкон соскользнул Лом. Он тут же растянулся за укрытием кирпичной стены и дубинкой методично начал долбить стекла. В это время его напарник на прочной лонже, раскачав достаточную амплитуду, влетел в окно. Послышалась беспорядочная стрельба. Высадив балконную дверь, Лом тоже проник внутрь.
      Еще несколько выстрелов, и Ефимов не выдержал:
      - Завалят ведь, а, Гончаров?
      - Не думаю. Психологический фактор. Так, кажется.
      - Поднимайтесь! - пригласил нас лейтенант с балкона. - Кушать подано.
      * * *
      - Где он? - первым ворвавшись в квартиру, хищно взалкал Ефимов.
      - А вот чего нет, того нет, - съязвил лейтенант. - И, похоже, никого тут не было.
      - А это уж нам решать, - обиделся полковник. - Вы свободны. Стрельбу тут устроили, как... Ермаков, осмотрите все тщательно. После обеда доложите. Мне тоже пора. Вы как, Гончаров?
      - Думаю, тут справятся без меня, да еще с таким экспертом. Я скоро вернусь в салон.
      - Добро, держите меня в курсе.
      Оперативник с сержантом отправились опрашивать соседей. Оксана стояла в ожидании распоряжений, а мы с Генкой рассматривали последнее жилище покойной.
      - Кучеряво жила усопшая, - начал я первым.
      - Не хило! - подтвердил Генка. - Должно быть, новая русская.
      - Ага, продавщица!
      - Нуворишка. Ты что, Оксанка, стоишь, как Доротея? Мышей ловить надо, пальчики искать, деньги зарабатывать. Здесь трупов нет, работай спокойно.
      - Ну ладно, Ермаков, - сказал я. - Если что интересное - звони.
      - Когда встретимся?
      - А давай вечером ко мне. Захарыч будет.
      - Это мудрая мысль. А ты все по немецкой водке западаешь?
      - Дешевле. Слушай, еврейкой из квартиры напротив займись сам, разговорчивая старушенция, должна что-то знать.
      - А что тут знать, ведь самоубийство налицо?
      - Не уверен. Если и так, то, возможно, довели до самоубийства. С чего бы молодой, красивой бабе, да еще обеспеченной лучше нас с тобой в десять раз, сигать с пятого этажа?
      - Вот и я думаю...
      - Подумай! Чао! Оксаночка, когда встретимся?
      - Ее папа прокурор, с тобой будет встречаться он, - усмехнулся Генка.
      - Свидание отменяется. Целую ручки. Узнайте в ЖЭУ, на кого оформлена квартира, а также приватизирована она или нет.
      Близился полдень. Температура была плюсовая, грязный снег потихоньку сдыхал, образуя замечательные лужи с коварным скользким дном.
      "Нет, в эту сказочку о самоубийстве не верится, - размышлял я, виртуозно огибая асфальтовые озера. - Ну зачем, скажите на милость, такой бабе отправляться на тот свет, да еще по собственному желанию? Ведь все имела. Чистенькая работа при большом окладе, жирный любовник. Семьи нет. Пеленок нет. Нет даже пьяного мужа. Но есть квартира, меблированная словно зал Версальского дворца. Квартира? Квартира, квартира... Сколько же в ней комнат? Кажется, две... или три? Ясно. Было три. перепланирована в двухкомнатную. Оттого-то и ощущение зала. Комната в 30 квадратов для нас такая же редкость, как для кита велосипед. А чего стоит отделка! Кстати, где я уже видел такое? Конечно, в доме у Оганяна. Очевидно, это гнездышко по его рецепту и приготовлено. Те же панели, те же гобелены... Немного попроще, но стиль тот же, оганяновский. Почему он врет? Или не врет?
      Возможно, он действительно не вхож в дом своей любовницы, считая, что она замужем. Тогда что мы имеем с гуся? А гусь в этом случае говорит о том, что Ирина вела двойную игру. И вполне может быть, что ограбление планировалось заранее, полгода назад. Но кем? Одной Ирине с этим не справиться. Значит, были сердобольные помощники, которые после успешного проведения акции и помогли ей отправиться к прабабушке".
      Версия мне понравилась, так что, подходя к салону, я был собою доволен. Оставался сущий пустяк - найти грабителя и убийцу. Это мог быть и сам хозяин, выскочивший мне навстречу, едва я переступил порог.
      - Ну, что там, Константин Иванович?
      - Как будто вы не знаете!
      - Что я должен знать? Где она?
      - Как говорила ее соседка, тетя Роза, "перестаньте крутить мне уши". А ваша любовница-работница, думаю, не без вашей помощи, на том свете. Привет передавала.
      С самого кончика его римский носик начал бледнеть и заостряться на глазах. Отрицающе замотав головой, Оганян повалился на диван. То ли в самом деле его достало, то ли играет, черт его знает.
      - Кот, подь сюда, - с улицы меня звал Юрка. От нетерпения он извивался и притопывал ногой.
      - Ну, что у тебя? - вышел я к нему.
      - Золото нашли.
      - Хозяин знает?
      - Нет, решили пока не сообщать. В интересах, так сказать, следствия.
      - Растешь, Шутов. Где нашли?
      - Пойдем, мы ничего не трогали, только отсняли и замерили.
      По грязным ступенькам мы спустились в злополучный подвал. На сей раз здесь было светло, как в съемочном павильоне. Налево, в пятой кладовке, еще работали, но Юрка потянул меня направо, к лежбищу бомжа. Там также вовсю лупил рефлектор.
      Под откинутым матрацем на цементном полу ярились желтизной с десяток колец.
      - И это все?
      - Извините, больше не было.
      - Ясно! Юрка, это просто подставка. Кстати, где он сам?
      - Кто?
      - Житель подземелья.
      - Не появлялся.
      - Прохлопал ты. Скорее всего его завалят. Смерть бомжа будет на твоей совести. И... - Подумав, я добавил: - Найди бродягу.
      - Сколько стоит его жизнь?
      - Сколько бы ни стоила, она не твоя. Он что-то знает, может, был свидетелем.
      - А мне кажется, участником, за что и получил свою долю. - Юрка кивнул на найденный клад.
      - Не думаю. В любом случае его нужно найти. Что с жильцами пятой квартиры? Кто они, выяснили?
      - Да, только не они, а он - Унжаков Георгий Иванович. Одинокий старик. Общительный. Соседи им довольны. Я хотел его допросить.
      - Я ж тебя просил не дергаться.
      - Успокойся, его нет.
      - Вот как? И где же он?
      - Никто не знает, может быть, на даче.
      - Не рановато ли? Март месяц.
      - Смотря какая дача.
      - И где она?
      - Соседи не знают. Как у тебя, что вынюхал?
      - Труп, с чем тебя и поздравляю!
      - Чей?
      - Оганяновской любовницы.
      - Юра, у нас все, - доложил лысый эксперт, лейтенант.
      - Что интересного?
      - Работали, как минимум, двое, хотя следов множество.
      - Один мой, - прервал я и отпечатал на грязи протектор моего башмака.
      - Точно, - согласился криминалист. - Работали заранее хорошо подготовившись. Посмотрите.
      Он указал на два больших оцинкованных бака, ночью мною незамеченных. Теперь стала понятна и идеальная чистота хранилища.
      - В них находилась вода, - продолжал лейтенант. - А набирали ее вон из той гидроразвязки, у входа. Работали, судя по всему, не спеша, по ранее разработанному плану. Загодя приготовили некоторые приспособления. Например, это. - Криминалист торжественно кивнул на ржавый крюк, крепившийся к двухметровому черенку.
      - Логично, - сказал я. - И видимо, им притянули сейф назад, к пролому?
      - Возможно, по крайней мере, царапины на лицевой части сейфа, внизу, позволяют думать именно так.
      - Что еще?
      - Еще монтировки, зубила, все то, что необходимо для того, чтобы разобрать кладку.
      - Ну, как тебе? - победно спросил меня Юрка, словно не я, а он обнаружил все это.
      - Великолепно! Еще бы ты бомжика нашел, а точнее, не терял бы. А старичок-то хозяйственный. - Я оглядел аккуратные стеллажи со всевозможными соленьями, вареньями, маринадами. - Ладно, Юрик, мне здесь делать нечего, я пошел. Ты тут повнимательнее. Вечером - ко мне. Подведем итог.
      Оставив тухлый смрад подземелья, я вылез из подвала, с удовольствием прочищая легкие весенним прозрачным воздухом. Закурив, сел на лавку, обдумывая только что увиденное и гибель Ирины. Связать преступления воедино было несложно. Только вот какими узлами? И еще один момент заставлял медлить, не уходить. Меня основательно беспокоил мой добрый знакомый бомж. А неразрешенный вопрос хуже занозы саднит и раздражает. И решить его хотелось бы побыстрее. Я печенкой чувствовал, что времени на это отпущено немного, если оно вообще осталось. Кто он, откуда? Что видел? То, что он не грабитель, понятно и курице. В самом крайней случае, и то с натяжкой, он мог быть соучастником, но это маловероятно. Скорее всего, стал невольным свидетелем. Тогда напрашивается вопрос. Почему его не убрали? До Ирининой смерти я бы мог ответить - не хотели идти на мокрое. Но с другой стороны, Ирина - самоубийца.
      Вернемся к бомжу. Если его не убрали, значит, он нужен. Зачем? Чтобы повесить на него взлом? Возможно, но не очень. Преступники не так глупы. Должны понимать, что предложенная ими версия весьма и весьма хлипкая. Скорее другое - его не заметили. Но тогда зачем подбросили ему цапки под матрац?
      У песочницы под грибком маялись два ханурика. Мне очень хотелось тепло и душевно поговорить с ними, но они видели, как я выбирался из подвала, где орудует милиция. Так что беседа с ними будет похожа на разговор по испорченному телефону.
      Когда они, о чем-то договорившись, ушли, я сменил дислокацию и застыл в ожидании дичи.
      Пара алкашей, как две капли воды похожая на предыдущих, появилась через пять минут, аналогично устроившись под грибком. Но у них было большое преимущество - пузырь дрянной водки. Подходить к ним сейчас, нарушая творческий процесс и претендуя на святая святых, было бы в высшей степени неразумно.
      Озираясь, из подвала выполз Юрка и с независимым видом направился в мою сторону. Резко отвернувшись, я всем своим видом показал, что не знаком с ним. У него хватило ума пройти мимо.
      При виде доблестного офицера милиции мои ханурики упрятали свой эликсир и заскучали.
      Едва только Юркина спина скрылась в арке, я, демонстративно плюнув в его сторону, направился к алкашам.
      - Чего они тут разлетались? - спросил доверительным тоном, как старых друзей. - Гнездо, что ли?
      - Да-а-а, ювелирный бомбанули, - нехотя ответил толстый и обрюзгший, с животом навыпуск. - Наливай, Славик.
      Рачительным провизором Славик отмерил дозу в сметанную баночку и нерешительно протянул мне.
      - Будешь, что ли? - поинтересовался с надеждой на отказ.
      - За чужой-то счет кто не будет? - недовольно прошлепал брюхан. - Ты сам-то кто? Вроде видел тебя.
      - Естественно, видел, живу тут неподалеку.
      - А-а, ну мочи. Мусора тут с понедельника суетятся. Сначала в "Сапфире" нюхались, а сегодня в подвал сунулись.
      - Что им надо в подвале? - с трудом глотая предложенную дрянь, скривился я.
      - Дык вроде через подвал золотишко хапнули, - пояснил Славик, допивая остатки и с сожалением разглядывая пустыш.
      - Как это через подвал?
      - Как-как, каком кверху. Бабки есть?
      - Есть, а как это - через подвал?
      - Колюню надо спросить, он там прописан.
      - Какого Колюню? - не замедлил задать я вопрос.
      - Чего это ты так интересуешься? - насторожился брюхан.
      - Да странно это как-то, через подвал. И Колюня какой-то прописан, оправдался я, доставая червонец и протягивая его Славику.
      - Славик, мухой! Присаживайся. - Брюхо подвинулось, предлагая мне место. - Тебя как зовут?
      - Костя.
      - Кот, значит. А меня Женя. А Колюня - бомж, живет там. Только что-то не видно его сегодня. Обычно по утрам вылазит, кости греет, бутылки собирает. Мы его маленько подкармливаем, когда есть на что.
      - Кто он такой, Женя?
      - Да кто его знает! Говорит, раньше капитаном дальнего плавания был. Даже фот-ку показывал. Молодой, в форме, вроде похож. Шут его знает, но книжки, газеты читает. По-английски шпарит. Только дух от него тяжелый. Говорит, из Мурманска. Жена выгнала, или сам ушел. То ли она его с кем-то застукала, то ли он ее, шут его знает. А вот и реаниматор пришел. Занюхать чего-нибудь взял?
      Сурово кивнув, Славик протянул четвертинку хлеба, затем, приподняв фуфайку, достал из-за пояса бутылку водки.
      - Банкуй, Кот, - приказал мне брюхан, взяв на себя обязанность старшего в компашке. - В нашем-то дворе как оказался?
      Этого вопроса я ждал, потому с удовольствием ответил:
      - Понимаешь, Жека, ко мне пришло письмо, но ошиблись адресом, вместо вашего двадцать пятого дома принесли в мой, пятьдесят пятый. Квартира обозначена правильно - номер пять, а домом ошиблись. Какому-то Унжакову Георгию Ивановичу. Жду его уже полчаса, все нет.
      - А его и не будет, Жора неделю как на дачу укатил.
      - Когда же вернется?
      - Не знаю. Откуда нам знать? Он не докладывает. Сел да поехал. Ну, нам пора, идем, Славик.
      Я допустил ошибку, назвав номер квартиры. Очевидно, алконавты прознали, через чью кладовку был совершен взлом. Пришлось играть в открытую. А это менее продуктивно.
      - Ну вы, ханурики занюханные, или будем вести содержательную беседу на свежем воздухе, попивая водочку, или сегодня же я выписываю вам пару повесток. Тогда придется отвечать уже в моем кабинете, а там не так приятственно. Всасываете?
      - А ты чего нас на испуг берешь, начальник? Мы что, убили кого-то, изнасиловали или бомбанули этого ару? Не надо! Пуганые мы.
      - Пьете, не работаете.
      - А ты найди нам работу, начальник. На пенсии мы. Я прапорщик, двадцать пять лет Родине отдал. А Славик еще больше - заводу, теперь инвалид. Ну а водочку на улице и ты с нами жрал. Так что извини-подвинься. Состава преступления нет.
      - Да бросьте, мужики! Это я так, на всякий случай, давайте поговорим, пузырь еще возьмем.
      - Не надо. В кабинете пей. Со своими коллегами. Идем, Славик.
      - Да не мент я, мужики, сам по себе работаю.
      - Ну и работай!
      Чуть покачиваясь, они с достоинством удалились, оставив мне две пустые бутылки и неразрешенную проблему. Все шло наперекосяк. Плюнув, я пошел домой и лег спать.
      * * *
      Вечером в мою берлогу начали собираться мужики. Первым явился медэксперт Корж. Покрутив сизым носом и учуяв аппетитные запахи специй, он засуетился, похлопал по "дипломату".
      - Ректификат-с!
      - Оставь, водка есть. К делу. Девчонку резал?
      - Резал, отличные потроха.
      - Самоубийство?
      - Не знаю, не знаю.
      - А кто знает?
      - Господь Бог. Давай по махонькой.
      - Погоди, Захарыч, сейчас Ермаков и Свиридов появятся, Шутов придет.
      - А при чем тут Шутов, это же не его...
      - Очень может быть, что его. Рассказывай.
      - Ну, особенно-то нечего. Тебя ведь не интересуют последствия падения, то есть ушибы, разрывы. Череп - вдребезги, сам видел. Тебя интересует что-нибудь вкусненькое. А вкусненького ничего нет. Что это у тебя? Селедочка? Уважаю. Может, по...
      - Да подожди ты, хроник. Больше ничего?
      - У меня все. Остальное - дело ваше. По маленькой?
      Ермаков пришел, когда Захарыч вконец истомился и был готов отправить меня к праотцам.
      - О-о! - блеснув модными окулярами, оценил он стол. - А ты, Захарыч, уже на боевом посту?
      - Тебя, дурака, только и ждем, - проворчал эксперт, скручивая пробку.
      - А где Свиридов?
      - Он сегодня дежурит, да и зачем он? Ест много, а толку от него мало.
      - Тогда вперед. Ленка, тащи горячее.
      - Ну, зачем ты так, Костя? - неодобрительно поморщился Захарыч. - Надо сперва селедочку, салатики, грибочки. А то сразу - горячее. Быдло легавое.
      - А за легавого ответишь, червяк трупный, - вторил ему Ермаков, аккуратно наполняя лафитники.
      - Ну, что у тебя, рассказывай, - не выдержал я Генкиной медлительности.
      - А у меня, Костя, полный мрак. При обыске квартиры Ирины Скворцовой обнаружены золотые ювелирные изделия. Как-то: колец обручальных - пять штук по 5,2 грамма каждое, две цепочки золотые по 22 грамма и серьги с рубинами, в скобках - корунд, две пары общим весом 8,4 грамма.
      - Не вижу ничего сенсационного. Они у нее должны были оказаться независимо от того, соучастница она или нет.
      - Налицо самоубийство, так?
      - Предположим.
      - Что значит - предположим? Тебе под ноги с пятого этажа падает баба, а из квартиры, как ты говоришь, никто не выходил. Факт?
      - Не стопроцентный. Дело в том, что мне пришлось бежать до пятого этажа, а это - время. Убийца мог уйти.
      - Но ты же не встретил никого. И замочных щелчков не слышал. А между прочим, дверь ее квартиры бухает так, что слышно в соседнем подъезде. Ты ведь этого не слышал?
      - Нет.
      - Вот и я о том же. Кроме того, соседка, тетя Роза, подтверждает то же самое. Никто не выходил, и, значит, она была дома одна. Выходит, самоубийство, но...
      - Погоди, может быть, убийца зашел в другую квартиру.
      - Проработал. Исключено. На пятом этаже дома находилась только эта тетя Роза, а она не откроет даже Господу Богу. На четвертом вообще никого не было. Все на работе, ребята проверили. В двенадцатой квартире, на третьем этаже, проживают дед с бабкой, их участие в этом деле абсурдно. Они даже не знали, как ее зовут. Она ведь поселилась там совсем недавно, после Нового года. Остальные жильцы третьего этажа, как и положено, отсутствовали - кто на работе, кто где.
      - Как это "кто где"?
      - Две старухи сестры ходили в магазин, пришли, когда труп уже увезли. Еще тот парень, из одиннадцатой квартиры, которого сержант тормознул. Он музыкант, и, кажется, ничего, кроме Шубертов и Шопенов, его не интересует.
      - Ты уверен?
      - Уверенным я могу быть только в себе, и то не совсем.
      - Дальше.
      - Дальше похожая картинка, тем более ты сам контролировал первый и второй этажи сразу же после случившегося. Чердак мы тоже осмотрели. Замок там не открывали с полгода.
      - Значит, суицид?
      - Похоже, хотя...
      - Что - хотя?
      - Ты помнишь, во что она была одета?
      - Фланелевый халатик и белые трусики.
      - Вот, вот. Ворсинки от этого самого халатика найдены на оконной коробке, внизу.
      - Что тут странного? Она ведь соприкасалась с подоконником.
      - С подоконником, но не с коробкой. И направление этих ворсинок перпендикулярное окну. Краска там облупилась, дерево шершавое. Такое впечатление, что она ползла по подоконнику, чтобы выброситься.
      - Ну и выбросилась, чего еще?
      - Странно как-то, ползти на брюхе, чтобы выкинуться из окошка головой вниз. У нее есть балкон. Оттуда было бы удобнее. А потом, в таких случаях обычно выпрыгивают.
      - Прости, Гена, но у нее не было под рукой такого заботливого консультанта, как ты, - съязвил я, хотя мне нравились его вполне обоснованные сомнения. Тем более они подкреплялись наблюдениями и осмотром Захарыча, да и предпосылок для самоубийства у Ирины, кажется, не было. Зарабатывала больше нас всех, вместе взятых, еще и Вартан наверняка что-то подкидывал. Вартан, Вартан. Не его ли это рук дело? Мотивов пока не видно, но со счетов его сбрасывать не стоит. Черт-те что, бредем на ощупь, ни одной крепкой зацепки. Полный туман.
      - Гена, а кто она такая, Ирина эта самая? На кого оформлена квартира? Кто на нее теперь будет претендовать?
      - Квартира куплена и оформлена на нее, Ирину Скворцову, - начал Ермаков, перелистывая блокнот. - Она 1970 года рождения, родилась в Ульяновске. Там же закончила пединститут, после чего переехала в нашу область и два года проработала в селе Большое Советское. Потом школу оставила, давала уроки на дому, причем исключительно мужчинам.
      - Не понял.
      - Да блядь она, чего уж тут непонятного?! - не выдержав, взвизгнул Захарыч.
      - Мальчики, ну к чему такой максимализм? - подала голос Елена.
      - Стоп. Ленка, усохни! - насторожился я. - С чего ты решил, что она б...? И вообще, сидишь уже полчаса, а сведений от тебя - ноль.
      - А вы не очень-то хотели их получить! - обиделся Корж. - Кое-что у меня есть. Где-то за час до смерти "попрыгунья" вкатила себе приличную дозу морфия. А чуть раньше или чуть позже имела половую связь. По крайней мере с двумя "джентльменами". Устраивает?
      - Нет, что еще?
      - У меня все. Вам ведь не нужны ее переломы и разрывы, произошедшие при падении.
      - А ушибы и ссадины до падения?
      - Затрудняюсь ответить, но, похоже, таковые отсутствуют. Наливай! От меня вы больше ничего интересного не услышите.
      - Услышим. Она часто кололась?
      - Нет. Вены целехонькие.
      - Гена, шприц нашли?
      - Да. На кухне, в аптечке, и там же три полные ампулы. Еще две порожние в мусорном ведре.
      - Отпечатки?
      - Ее собственные. Других не обнаружено нигде. Я имею в виду выключатели, дверные ручки, посуду.
      - Значит?..
      - Да, Костя. А вот это тебе на закуску. - Он шлепнул передо мной пачку фотографий. - Смотри и вникай!
      Первая из них фиксировала картинку, виденную мною утром, - скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...
      - Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил я. Все это мне известно.
      - А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план, где схвачены все окна. Ничего не заметил?
      - Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты, шторы раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.
      - Вот-вот, о хреновине! При внимательном изучении это оказывается подушка. Причем однотонная.
      - Ну и что?
      - А то, что ее нет. В цветочек есть, а такой нет.
      - Естественно. Ваши омоновские быки входили в квартиру не очень деликатно. Я вообще удивляюсь, как это стены остались на месте.
      - Ты меня не понял. Подушки вообще нет в квартире. Почему?
      - Черт ее знает. Генка, давай определимся четко. Самоубийство это или убийство? Захарыч, что скажешь?
      - Все, что мог, я уже сказал. Возможен третий вариант? Доведение до самоубийства! То, что за час до произошедшего она трахнулась с двумя господами, тут я могу поклясться любимой тещей. И то, что кольнул ась, тоже.
      - Насильно или по согласию?
      - Господи, да что я там, свечку держал? Видимого физического давления не обнаружили, что же касается морального, то... Возможно, под действием наркотика.
      - А что, Гена, хорошая мысль.
      - Хорошая, - согласился Ермаков, обсасывая куриную конечность. - Ты мне скажи, куда делась подушка?
      - "А подушка, как лягушка, ускакала от меня", - задумчиво продекламировал Захарыч, разливая очередную дозу.
      - Ускакала, - согласился Генка, - как и ускакали твои джентльмены-спермодатели.
      И вдруг я моментально отрезвел. Удивительно четко дошло, что все время, пока мы были там, эти самые джентльмены находились в подъезде, если, конечно, не спрыгнули с пятого этажа или не ушли через крышу, что сделать, оставаясь незамеченными, да еще с подушкой в руках, очень трудно.
      - Генка, как ты считаешь, можно утопить подушку в унитазе?
      - Теоретически можно, практически - сложно.
      - Ты мини-рынок тряс? В смысле возможного бегства через уличное окно?
      - Естественно, два десятка торговок опросили, из тех, что сидят лицом к дому. Никто и ничего не заметил.
      - Тогда пойдем.
      - Куда?
      - В гости. Может, повезет, еще пару-тройку трупов найдем. Да и с тетей Розой не вредно поболтать по душам. По-моему, эта соседушка хитрит или что-то недоговаривает.
      - Ты что, серьезно?
      - Абсолютно. Душегубы, если таковые были, скрылись в какой-нибудь квартире, хорошо если в своей. А если в чужой, где находился хозяин? Если он не замешан, ему не позавидуешь. Пойдешь, Захарыч?
      - Лучше здесь подожду. Можно, Елена?
      * * *
      Все восемнадцать квартир злосчастного подъезда были проверены тщательным и добросовестным образом, начиная с сортиров и заканчивая балконами. Ничего заслуживающего внимания не оказалось. Все на месте, все цело, замки невредимы, и, что самое ценное, - все живы. Не мешало бы убедиться в алиби хозяев трех квартир, но это так, на всякий случай. Оставалась последняя, семнадцатая. Тетю Розу мы припасли на десерт. У нее, слава Богу, горел свет. Перекрестившись, я нажал кнопку.
      - Кто? - быстро, словно ожидая нас, спросил знакомый сварливый голос.
      Глазок потемнел, и я жестом предложил Генке начать переговоры.
      - Откройте, - начал он неуверенно, милиция.
      - Ну и что? Почему я должна открывать милиции? Теперь много всяких милиций. Где документы?
      Ермаков послушно продемонстрировал удостоверение.
      - Ну и что? А где санкция прокурора?
      - Какая санкция? - совсем растерялся Генка. - Мы же не собираемся вас обыскивать.
      - Пока, - не выдержав, уточнил я. - Завтра выпишу вам повестку, явитесь к нам сами. Там будет разговор покруче. Пойдем, Гена, у нас эта дама будет любезнее.
      Я рассчитал правильно. После продолжительного перезвона замков и цепочек открылась первая дверь. Затем лязгнул запор металлической двери, и наконец мы смогли увидеть тетю Розу - пышную молодящуюся еврейку лет семидесяти. Она разглядывала нас с не меньшим интересом. Очевидно, хитроумная оптическая система двух дверей не давала ей все-таки такой возможности раньше.
      - Что за глупые шутки? В одиннадцать ночи поднимать одинокую женщину с кровати...
      - Извините, мы завтра повесткой...
      - Хватит петь мне на уши! Заходите...
      Мы зашли, и оба остолбенели. Дешевая однокомнатная "хрущевка" была превращена в царскую палату. Отделка стоила больше самой квартиры. Инкрустированная мебель, ковры, картины, хрусталь дополняли картину.
      - Кучеряво, однако, - не выдержал я.
      - Если бы вы не занимались глупостями, а работали, как я, гинекологом, имели бы то же самое. Но ближе к делу. Чего вы хотите?
      - Одной девушке нужно помочь, знаете ли, по четвертому месяцу.
      - Не берите меня на просто так. Я давно этими глупостями не занимаюсь. Можете сесть, и я дам вам по рюмке коньяку.
      - Спасибо, Роза... э-э-э...
      - Не кричите ослом. Розалия Моисеевна.
      На крохотном журнальном столике она неожиданно проворно организовала выпивку с закуской и, довольная собой, уселась в кресло. Мы скромно пристроились на пуфиках.
      - Так чем может быть полезна больная женщина доблестным советским чекистам?
      - Российской милиции, - поправил Генка.
      - Ага, - согласился я и добавил: - Доблестной советской милиции угодно знать, почему старая повитуха становится наводчицей и подельницей убийц, насильников и грабителей? Ваше здоровье, тетя Роза.
      Как в паровозном брюхе, в чреве Розалии Моисеевны что-то долго шипело, ухало, пока громовым раскатом не вырвалось:
      - Недоносок, ублюдок! Такое оскорбление мне! Не на ту напал. Завтра же я явлюсь сама. К вашему начальнику. Причем без повестки. Вон!!!
      - Господи, да что с вами? Почему вы решили, что я говорю о вас? Тем более вы врач, а не повитуха, - сделал я невинное лицо олигофрена.
      - Ты мне уши-то не крути, тетя Роза что-то да понимает в этой жизни. Нет, ты посмотри, жрет коньяк тети Розы и ей же хамит. Еще бы немножко, и у меня начались преждевременные... - подмигнула старуха, смягчаясь. - Ну, парень, купил ты меня. Так в чем дело, я полагаю, в моей соседке?
      - И справедливо полагаете. Расскажите все, что вам о ней известно.
      - Да, можно сказать, ничего. Я даже толком не знаю, когда она сюда вселилась. Или до Нового года, или после. Вот ремонт был колоссальный. Работало человек десять. Когда я ремонтировала квартиру, нанимала только троих. А потом я ее почти не видела, хотя прошло три месяца.
      - Когда она уходила на работу?
      - А что, вы сами не знаете, когда ночная фея уходит на работу? Не заставляйте меня краснеть. Не буду врать, я очень редко видела, когда она уходила, но у меня бессонница, поэтому часто видела, когда приходила.
      - ?
      - Часа в два-три ночи. И точнее, не приходила, а приезжала.
      - На чем же она приезжала? Это была одна и та же машина или всегда разные?
      - Право, затрудняюсь сказать, на улице в это время темно, а я не очень любопытная девушка. Но, кажется, одно авто подвозило ее чаще других.
      - Какое? - не выдержал Генка.
      - Такси!
      - Какой номер?
      - Вы соображаете, что спрашиваете?
      - Да, извините, но хотя бы цвет. Какой был цвет - черный, белый, салатовый? - Возможно, Генка и дальше бы перечислял цветовую гамму, но это, видимо, надоело Розалии Моисеевне.
      - И белые были, и черные, и салатовые. Всякие.
      - Тетя Роза, перестаньте закручивать мне уши, - не выдержал я.
      - Так и вы перестаньте задавать дурацкие вопросы. Откуда мне знать? Для меня все эти форды-морды, вазы-фазы на одно лицо. С колесами и фарами.
      - Значит, иномарки тоже подъезжали?
      - Опять ты за свое!
      - Ладно, когда вчера явилась соседка?
      - Не знаю. Я вообще нормально ее рассмотрела только сегодня. Хотела бежать на помощь, но тут же поняла, что ей нужен только патологоанатом.
      - Хорошо, допустим, до этого момента вы говорили правду. Постарайтесь и на следующий вопрос ответить правдиво. Почему вы не открыли мне дверь сразу после случившегося?
      - Это уже серьезно, я полагаю. Тогда ответьте и мне, по какой причине тысячи одиноких старух не открывают дверь незнакомым людям? Ответьте, это тоже серьезно.
      Я промолчал, понимая шаткость своей позиции. Любой адвокат меня запинает, как щенка. А может быть, действительно старуха здесь ни при чем, и мы портим ей жизнь и воздух. Ладно. Я капитулирую...
      - Зачем вы впустили тех двоих из двадцатой квартиры? - вдруг влепил Генка.
      - Кого?
      - Тех, что ее...
      - Бог мой! Вы сошли с ума! Она же сама... Вы думаете...
      - Да ничего он не думает, шутки у него такие. Извините нас, Розалия Моисеевна, пойдем, Гена.
      * * *
      Поймав позднего "жигуленка", мы возвращались по домам. А возвращаться было очень невесело. Мало того, что задавали дурацкие вопросы и оскорбили старуху, так еще и засветились. Завтра весь подъезд будет жужжать об убийстве соседки, хотя у нас самих такой уверенности не было.
      Высадив по пути Генку, к себе я явился в час ночи. Злая Ленка сидела на кухне с котенком на коленях и курила дрянные американские сигареты. Наше брачное ложе оккупировал Захарыч, носом трубно торжествуя победу.
      - Ого, ты уже до стариков докатилась?
      - Иди ты! Убирай своего гостя к чертовой матери!
      - Куда же я его? На улицу? Утомился сизый нос. Сейчас я его на раскладушку определю.
      - Да он же храпит...
      - А мы его на кухню.
      - Тебе какой-то армянин звонил. Акопян... Фокусник, что ли?
      - Ага, есть такой. И фокусы у него отличные, какой он предложил тебе?
      - Сказал, что нужен ты лично. И еще Юрка приходил, сообщил, что подарочек тебе приготовил. Я ему говорю: "Давай передам". А он ни в какую. Только в руках у него ничего не было.
      Укладываясь, я аж застонал, сообразив наконец, какой "подарочек" ждет меня утром.
      - Твоя кошка опять нагадила в мой тапочек, - доложила полуспящая Ленка, повернулась ко мне спиной и тут же уснула.
      Так что же получается? С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник был ограблен ювелирный магазин Оганяна. Неизвестные лица через пролом в стене подвального чулана пятой квартиры откатили один сейф и спокойно открыли своим ключом второй. Забрали ценности на триста миллионов рублей. Что отсюда следует? Взломщики знали, где находится хранилище и имели дубликаты ключей от сейфа. Кто мог сделать слепки с ключей Оганяна? Любая из трех продавщиц, но в первую очередь, разумеется, Ирина. Она больше всех подходит на роль наводчицы. Убиралась в хранилище, знала его расположение, ей более других были доступны оганяновские ключи. Ирины больше нет. Ее гибель, увы, достаточно логична. Грабитель или грабители были абсолютно уверены, что подозрение в первую очередь падет на нее и решили перекусить опасное звено. Возможно, так и запланировали заранее. Ее убирают, ловко маскируя убийство под самоубийство. Неужели, оставив десяток цацек в ее квартире, надеются, что мы поверим в этот вариант и успокоимся? Кстати, ведь то же самое проделано с бомжиком. Обмочиться можно! Ирина и бомж, который ходит-то еле-еле, ломают стену, проделывают все остальное, в том числе ставят на место сейф... Не высокого же они о нас мнения!
      Ладно, допустим. В таком случае все происходящее до сих пор более или менее понятно. Но куда же тогда исчез убийца из квартиры Ирины? Вот где полная загадка. Вверх, по крышам, не уходил - нетронут чердачный замок, в соседские квартиры не заходил - тут я сам свидетель, через окно, по балконам, не прыгал, по крайней мере с нашей стороны. А со стороны улицы? Два десятка опрошенных торгашей говорят, что ничего не видели. Куда же он делся? Не мог ведь вознестись на небо? На небо... А почему бы и нет, если смог взломать промежуточную кладку между подвалами? Точно!
      Ну почему самые умные мысли посещают меня среди ночи? Что делать? Ждать утра? Но за это время может произойти еще что-нибудь непредвиденное.
      Взвесив все "за" и "против", я выбрался из-под одеяла и прошлепал на кухню.
      - Захарыч... - Не зажигая света, я потряс раскладушку. - Проснись, сизый нос.
      - А? Чего? - испуганно отозвался он.
      - Спокойно, все свои. У тебя Генкин телефон есть?
      - Ну да, буду я еще всякими ментами засорять записную книжку. А где я?
      - На том свете.
      - А почему на раскладушке?
      - С дивана тебя попросила даже самая легкомысленная женщина на свете.
      - Кот, это ты? Генкин телефон на крышке "дипломата".
      Все еще сомневаясь, я набрал номер Ермакова, заранее предвидя его реакцию и моля Бога, чтобы трубку снял он сам.
      - Извини, Гена, - как только мог мягко, начал я. - Старичок, у меня для тебя сюрприз.
      - Да пошел ты! Неужели нельзя отложить до утра?
      - Генка, я знаю, куда делись убийцы или убийца, знаю, куда исчезла подушка с балкона.
      Я отчаянно блефовал, потому что толком не знал ни черта, но Генке нужен был толчок, и он удался.
      - Куда? - сразу просыпаясь, конкретно спросил он.
      - Только при личной беседе, желательно немедленно. И еще, у тебя ключи от квартиры Скворцовой?
      - В сейфе. До завтра не подождет?
      - Да хоть через год! - психанул я искусственно. - С чего это мне решать твои проблемы, у меня своих хватает.
      - Извини, сейчас буду у тебя.
      - Захвати ключи и еще кого-нибудь.
      - А что, есть такая необходимость?
      - Мало ли что... Пушку не забудь.
      - Ну, ты даешь! Выезд фиксировать?
      - Не знаю. Думаю, пока не надо, а там решишь.
      - Жди. ;
      - Моя помощь нужна? - сразу расхрабрился Захарыч.
      - Непременно. С тобой вдвоем мы их и | завалим. - Я налил водку в два стаканчи- [ка. - Тебе достанется тот, что побольше, а я на себя беру того, что поменьше, опыта у меня маловато.
      Старик обиделся и выпил, а я, одевшись, дал ему указания:
      - Захарыч, веди себя хорошо, не балуй, к женщине в постель не лезь.
      - Ты очумел, Костя.
      - Спи крепко, утром тебе на работу. Пока.
      * * *
      В полчетвертого ночи я шагнул в холодную, промозглую весну, сожалея о теплой постели и недопитой водке. Волглые липкие сигареты были противны, как и мелкие колючие льдинки, которые нахально забирались за ворот куртки, изгоняя Ленкино тепло.
      Докуривая третью сигарету, я наконец заметил приближающиеся ко мне две желтые кляксы. Они обещали тепло и уют, а может быть, и сто пятьдесят.
      Генка приехал на старой "Волге", именуемой в народе "танком". Она досталась ему чуть ли не от деда. Кроме него в машине сидели три незнакомых мне человека. Напустил я страха! Двое были в штатском, один, сержант, - в форме.
      - Ну, генерал, командуй, - хмуро буркнул Ермаков, отпуская сцепление.
      - Высаживаемся за квартал от дома Ирины, - начал я.
      - Ты что, сдурел, по такой погоде?
      - Ермаков, иначе нет смысла в нашем визите. Может, еще позвонить и предупредить. Так, мол, и так, ждите, дорогие грабители-взломщики-убийцы, едут тут к вам четыре мента с дураком Гончаровым в придачу. Чтобы все у вас было тип-топ. Так, что ли?
      - Успокойся. Ты как? Там в бардачке...
      - Потом.
      Не доезжая двухсот метров до места, мы остановились, вышли, и ваш покорный слуга, Константин Иванович Гончаров, выдал целый пуд четких и ценных указаний:
      - Сержант, вы в форме, поэтому, чтобы не мозолить глаза, будете наблюдать за пятым окном пятого этажа. Вы, ребята, как вас...
      - Андрей.
      - Игорь.
      - Ну да, Андрей с Игорем поднимаются на пятый этаж второго подъезда и звонят в квартиру тридцать семь. Не в тридцать восьмую, не в тридцать девятую, а именно в квартиру тридцать семь. Если вам открывают, то один из вас спускается и приглашает меня. Если вам после пяти минут звонков не открывают, то опять-таки один из вас спускается и сообщает об этом мне. Второй в это время держит дверь под контролем. Ясно?
      - Нет базара, - ответила российская милиция.
      - Нормально, пацаны, - одобрил и я. - Гена, тебе первый подъезд, двадцатая квартира и на десерт дверной глазок тети Розы. Я стою внизу на корректировке. Дальше по обстоятельствам. Пожалуйста, без трупов. Все вооружены? Еще раз, из тридцать седьмой никого ни под каким предлогом не отпускать.
      Мы подошли к подъездам.
      - Все как договаривались, - напомнил я, и трое молча разошлись.
      Стоя между подъездами, я слышал, как парни безрезультатно обрабатывали дверной звонок.
      - Никого нет, - спустившись через некоторое время вниз, сообщил Игорь. - Или не открывают.
      - Хорошо, поднимайся назад и будьте наготове. Если кто есть, сейчас выкурим.
      Послушная привычным ключам дверь двадцатой квартиры открылась без сопротивления. Ожидая самого непредвиденного, я врубил фонарик, а Генка угрожающе потряс стволом.
      Первым в квартиру ворвался я, надеясь ослепить и парализовать бандита мощным световым лучом. Но наш спектакль никого не интересовал. Убедившись, что квартира пуста, я зажег свет.
      - Ну и где твои убийцы? - язвительно и разочарованно спросил Ермаков.
      - Там же, где твоя подушка.
      - Подушка вот здесь лежала. - Для пущей убедительности он похлопал по подоконнику балконного окна.
      В комнате их было два. После того как разобрали перегородку двух убогих клетушек, получилось одно, но очень приличное помещение. По левой его стороне находилась дверь, ведущая в спальню. Спальня меня мало интересовала. А вот стена в ней, смежная с квартирой из второго подъезда, это да, это то, для чего я сюда приехал. В спальне к ней был приставлен шифоньер, а в коридорчике - неглубокий книжный шкаф. С него я и начал, методично вышвыривая литературу на пол.
      - Поаккуратней, Кот, что они тебе плохого сделали?
      - Усохни, тем более ты в своей жизни ничего, кроме уличных вывесок, не читал.
      Когда шкаф опустел, я увидел то, о чем должен был догадаться давно. С правой стороны верхней и нижней полок два томика - Доде и Шиллера - не желали вытряхиваться ни под каким предлогом - стояли словно приклеенные. Тогда, сменив тактику, я надавил на них сверху. На это они отреагировали, звякнув чем-то металлическим. Мысленно поблагодарив классиков, я толкнул стеллаж. Он ответил сухим щелчком замков. Я опять проделал ту же операцию, только теперь я потянул книжный шкаф на себя. Замаскированная дверь приоткрылась, как приоткрылся и рот стоящего рядом со мной Ермакова.
      - Кот, гениально!
      - Закрой крикушку, приготовь ствол.
      За дверным проемом находилась комната однокомнатной квартиры. На первый взгляд она была пуста. В два прыжка Генка достиг выключателя и заорал благим матом: "Стоять, стреляю!" Но стоять было некому, потому что находящийся в этой квартире человек встать уже не мог никогда. Финский нож был вогнан ему в грудь по самую рукоятку. Убийство произошло совсем недавно, жиденькая струйка крови вяло стекала по землисто-сизой коже, образуя черное пятно на светлой обивке дивана. Его убили стоящим, потом, очевидно, толкнули, или он сам упал. Ноги, надломленные в коленях, находились на полу, туловище с раскинутыми для последних объятий руками завалилось на диван, а голова с нечесаными грязными патлами лежала на диванной подушке. Остекленевшие белые глаза с ужасом смотрели на рукоять ножа, Изможденное, грязное тельце весило килограммов тридцать, но одето было в гораздо больший по размеру шикарный халат, который сейчас распахнулся, открыв жалкое до боли естество бродяги. Или, может, это он и есть, виновник оганяновских бед?
      На журнальном столике золотился почти не тронутый "Белый аист", лежали надкусанное большое яблоко и несколько батончиков "Сникерса", рядом стояла наполовину съеденная банка лосося.
      - Вот так так, Костя! Бомжи нынче получше нашего живут.
      - Ну и поменяй профессию, - почему-то злясь, посоветовал я. Что-то меня раздражало, что-то было не так, и я это, как говорят собаководы, чуял верхним чутьем. Превозмогая отвращение, потрогал нос мертвеца. Он был теплый, и это при той-то холодрыге, что стояла в комнате. Его убили только что.
      Сатанея, я рванулся к двери. Матерясь и путаясь в замках, наконец-то открыл. Ниже, на ступеньках, как терьеры, готовые к прыжку, томились Игорь и Андрей. - Где? - прошипел я гадюкой. Они отрицательно замотали коротко стриженными тыквами.
      Я поманил их в открытую дверь, а когда они, как Добчинский с Бобчинским, подталкивая друг друга, наконец протиснулись, жестко спросил:
      - Кто выходил?
      - За то время, что мы здесь находились, никто из этой квартиры не выходил, - четко ответил Андрей. - Мои слова может подтвердить Игорь.
      - И добавить, что в течение последних двадцати пяти минут мы никуда не отлучались, даже не курили, - поддержал товарища Игорь, укоризненно уставившись на меня.
      - Парни, только что здесь, в этой квартире, произошло убийство. Убийца ушел. Как? Окна закрыты. А скрылся он несколько минут назад. У трупа еще теплые уши. Как он ушел? Объясните.
      - Слушайте, мы знаем, что вы гениальный Гончаров, и довольны, что поехали с вами. Но если никто не выходил, то что? Придумать нам его, что ли? Вообще была тишина, скажи, Игорь!
      - Точно. Только кошка мяукнула, и тишина. Да минут десять назад дед из соседней квартиры мусор понес. Так, Андрей?
      - Факт. Только что-то долго его нет. Я думаю...
      А я подумал о безграничности человеческой глупости! Ладно, пацаны. В органах без году неделя. Стажеры. Но ты-то, Гончаров! Прошел огонь, трубы, секретаршины губы - и так купился. Купился, уже зная почерк преступника, его визитную карточку, которую он оставил еще в ювелирном магазине.
      - Ну, заходите, - устало и безразлично предложил я. - Теперь уж все равно, пацаны, подтяните штаны. Матерого мокрушни-ка мы с вами упустили. И не только мок-рушника.
      - Да не было никого, - начал было Андрей, но Игорь, более сообразительный, оборвал его:
      - Ты что, тупой?
      - Не понял.
      - Дедулька тот в фуфане только что кого-то замочил. А кого он...
      Я посторонился, пропуская их в комнату.
      - Норма-ально, - оценил Андрей. - Он кто?
      - Ну послал Бог помощничков! - разозлился Генка. - Да вы знаете...
      - Успокойся, Ермаков, они тут ни при чем, - перебил я его. Действовали точно в соответствии с поставленной перед ними задачей. И не их вина, что Гончаров туп, как вчерашний пень. Парни, человек этот - бомж. Проживал в подвале под ювелирным магазином. Представлялся как капитан дальнего плавания. Сейчас, как видите, приплыл, обрел последний берег. Это все, что я о нем знаю. Но где его одежда? Вчера на нем был кафтан поплоше.
      - Кот, так ты знал, что он здесь? - поинтересовался Ермаков.
      - Нет, встретить его тут я ожидал меньше всего. Ты давай, позвони своим, а вы, ребята, идите пока на улицу.
      Отчего же мне так не по себе? Ну, бомж, бродяга, деклассированный элемент, засоряющий общую картину лучезарно развивающегося торгашеского предпринимательства. Радоваться надо - избавился город! И не мог забыть его еще живых, но уже бездумных, бесцветных глаз там, в подвале. Тогда я увидел в них близкий конец.
      - Да как ее открыть, Сезам гребаный! - матерился Генка возле закрывшейся потайной двери. Со стороны однокомнатной квартиры она была замаскирована зеркалом, которое плотно входило в массивный багет...
      - Ты чего?
      - Позвонить мне надо.
      - А-а-а, надо. Попробуй бра потянуть вниз.
      - Ты что, бывал здесь раньше? - ядовито осведомился Ермаков, когда открылись запоры.
      - Нет. Думать надо, а не прыгать.
      - И в кого ты такой умный?
      - Да не умный я, просто на твоем фоне так выгляжу. Иди. Попробую разыскать вторую дверь.
      Собственно, зная, что она существует, я ее и не разыскивал, потому как к стене, граничащей с тридцать восьмой квартирой, был приставлен только один шифоньер. Он оказался пуст, если не считать узелка с лохмотьями бомжа, приготовленными, видимо, к уничтожению. Интересно, чего хотел бандит, притащив сюда бродягу? Неужели надеялся таким образом подставить нам грабителя и убийцу Ирины? Абсурд! Ну кто мог заподозрить в этом несчастном человеке серьезного преступника? А собственно, почему бы и нет? Если бомж действительно был тем, за кого себя выдавал, - капитаном дальнего плавания, ему надо было не так-то много сделать: помыться, побриться, одеться - и можно вживаться в новую роль, играть в новую жизнь. А немного погодя ему бы устроили несчастный случай. Да вот мы всей этой затее помешали, стало быть, невольно ускорили смерть человека. Думать об этом было очень неприятно, и я всецело занялся шифоньером, пытаясь сдвинуть его вправо или влево. После нескольких бесплодных попыток я понял, что дело не в шифоньере, а в его задней стенке.
      Система здесь была та же, что и у книжного шкафа, только роль кнопок выполняли крепежные болты. За открывшейся дверцей черной пастью застыла темнота. Луч фонарика ощупал в метре от меня дверь, запертую с другой стороны. Очень приятно. Я попал в чулан тридцать восьмой квартиры. Не долго думая вышиб дверь. Если так будет продолжаться и дальше, то к вечеру, пожалуй, дойду до конца дома. Только хорошо бы без новых трупов.
      - Эй, Кот, где ты там?
      - Заходи, будь как дома. - Я включил свет, показывая великолепие двухкомнатной квартиры с диковинной отделкой стен, обставленную финской мебелью.
      - Никого нет? - тыча в меня пушкой, спросил Ермаков.
      - Никого, кроме кретина, который не умеет обращаться с оружием.
      - Подушка, смотри, подушка! - уцепил он за угол подушку в голубой наволочке, брошенную поверх вышитого шелкового покрывала. Она казалась совершенно посторонним предметом в этом изысканном китайском постельном ансамбле. - Смотри, Кот! - Он тыкал мне в нос подушку и пушку. - Смотри. Вот почему они утащили ее с собой. - На голубом фоне явно читались следы яркой губной помады вперемешку с трауром туши. - Понял, Кот?! Это они ей рот затыкали, когда трахали.
      - Или когда втыкали наркотик. Ты своих вызвал?
      - Да, минут через пять будут.
      - Тогда я смываюсь.
      - А как же?..
      - Чего глаза мозолить? Нужен буду, позовете. Только не сейчас. Пойду высплюсь. Скоро утро. Скажи своим, что я не сплю вторую ночь. Может, хоть до обеда отдохну. Узнай, на кого оформлены квартиры. А у соседей - кто в них проживал, часто ли появлялся. Чао! Осмотрись здесь повнимательнее. Может быть, какие-нибудь документы. Хотя вряд ли. Все.
      Возвращаясь назад через шифоньер, я ощупал лохмотья бомжа в надежде найти хоть какие-то бумаги. Кукиш с маслом. А ведь какие-то документы у клошара должны быть. Любую бумажку с печатью они берегут как зеницу ока. В подвале, может быть...
      Тщательно вымыв руки, я поплелся домой.
      * * *
      Была холодная ночь (или уже утро?), моросил дождь. Омерзительно и сыро чавкало под ногами. Под безжизненным голубоватым фонарем затаилась Генкина "Волга", хищно, по-акульи, ухмыляясь надо мной зубастой мордой радиатора.
      - Ах ты, сука, - почему-то вслух погрозил я. - Сейчас я тебя выпотрошу.
      Волнообразно заточенная пилка мягко и послушно вошла в доверчивый замок гнусной рыбы, и я очутился в ее чреве. Из бардачка тут же выудил фляжку-графин в виде гранаты-лимонки, наполненную чистейшим спиртом. Его Генке поставляет жена, инженер КИПа. Хорошая у него жена, заботлирая. За ее здоровье я и ликвидировал краденое добро, а к пустой лимонке прицепил ярлык: "Крокодилу Гене от Чебурашки! Спасибо!"
      - Где тебя по ночам носит, кот мартовский? - заверещала Ленка, едва я прикрыл дверь.
      - Весна, Аленушка, сердце радуется, любви просит. Оно и гонит в ненастье из теплой постели. А где наш постоялец?
      - На работу уперся. Еще шести не было.
      - Ну и славно. Мы как раз для него свеженький материал раскопали. Как спалось?
      - Твой фокусник Акопян мне спать не давал. Звонил раз пять, пока я не послала его подальше.
      - А вот это зря. Он заказчик, а заказчика нужно любить.
      - Вот и люби, а мне бы поспать не мешало.
      - Рано еще.
      - Он всю ночь не спит, ждет тебя.
      "Очевидно, это и есть Юркин подарок", - набирая оганяновский телефон, думал я. Вартан ответил тут же.
      - Константин Иванович, - его голос звучал бесстрастно, - доброе утро. Извините, я не должен был вам звонить ночью, но возникла экстремальная ситуация. Поэтому взял на себя смелость...
      - Короче.
      - Вам Юра уже все рассказал?
      - Нет, я не видел его.
      - Нам с вами немедленно нужно встретиться. Это опасно.
      - А что случилось?
      - При встрече.
      - Хорошо, мне подъехать к вам?
      - Ни в коем случае!
      - Рэкет?
      - Нет, хуже... Герцена, дом тридцать, квартира шестнадцать. Это недалеко от вас. В дверь не звоните. Просто простучите какую-нибудь мелодию.
      - Боже мой, какую?
      - Ну, хотя бы "калинку-малинку".
      - Хорошо, до встречи.
      Я протянул Ленке записанный адрес.
      - Если до вечера меня не будет, передай Юрке.
      - Дошляешься! Открутят тебе голову.
      - Найдешь другую. Пишите письма!
      В этот ранний час мне с трудом удалось поймать инвалидный "Запорожец". Назвав адрес, я занялся анализом некоторых нестыковок. Одна из них свербила больше всех. Почему бандит совершает преступление ради трехсот миллионов, теряя при этом, по крайней мере, две квартиры, стоимость которых, с учетом мебели, почти равнозначна? А если предположить, что квартира Ирины также куплена им, то, пожалуй, и поболее. Не сходится тут что-то, хоть убей. Или я упустил какую-то деталь, или не владею исходной информацией.
      - Приехали, - сообщил инвалид, притормаживая возле новой девятиэтажки.
      - Спасибо. - Открывая дверцу, я протянул ему приличную сумму.
      - Засунь их себе в... Лучше посмотри, с кем едешь, сукин ты сын, Гончаров.
      С трудом я узнал в изможденном старике бывшего сослуживца, спортсмена и бабника Мишку Ковалева. После серьезного ранения, говорили, у него отказала нога. Теперь я в этом убедился.
      - Привет, Михайло, - наигранно-весело начал я, - а ты все цветешь. Сколько новых баб перетрахал, а?..
      - Перестань, Костя. Какие бабы? Какое цветение? Я как паук - на шести конечностях. Кажется, эти костыли выросли из-под мышек с момента рождения. Бабы... Иногда вечером бутылку пива не на что купить. Двое ведь у меня короедов. Вот и занимаюсь частным предпринимательством - подвожу желающих. Но "Запорожец" плохо останавливают. "Жигули" всем подавай! Обнаглели, суки. Сам-то как? Слышал, частным сыщиком заделался?
      - Громко сказано. Так, ковыряюсь в грязном белье не очень чистых заказчиков. На это и живу. Поденщик.
      - Полный атас! Вчера в автомагазин заглянул, тормозной цилиндр нужен, а директор - мой старый знакомый, Витька-Попрыгун, я ему за грабеж по сто сорок пятой статье путевку рисовал. Пятерик корячился. А теперь он директор магазина.
      - Переоценка ценностей. Ладно, Ми-хайло, мне пора, а деньги все-таки возьми, хотя бы на бензин.
      - Ты бы позвонил когда-нибудь.
      - Обязательно. Бывай, Михайло.
      - Дай тебе Бог и стреляй всегда первым.
      "Что-то, Гончаров, с тобой, с твоей психикой творится неладное, думал я, входя в подъезд. - Откуда это обостренное чувство вины перед убогими, да и не только перед ними? Ты ведь не Бог, даже не апостол, а так, заштатный алкоголик со скверным характером".
      Призвав на помощь все невеликие музыкальные способности, я отбарабанил в косяк шестнадцатой квартиры "калинку".
      Один из оганяновских племянников молча впустил меня вовнутрь.
      - Где хозяин?
      - Там, проходите, - кивнул он на плотно прикрытую дверь одной из комнат.
      Съежившись в кресле, белый Оганян тупо разглядывал полупустую рюмку. Увидев меня, он встал. В полупоклоне вымученно улыбнулся.
      - Извините, не выдержал, - кивнул на коньяк.
      - Что случилось?
      - Маму похитили, взяли в заложницы. Арика, племянника, застрелили. Вот прочитайте, я записал телефонный разговор.
      Я взял сложенный вдвое листок, на котором аккуратным почерком было написано: "Все армянские дети любят свою маму. Армянский ребенок не хочет, чтобы его мама выбросилась из окна и кончила жизнь самоубийством. Армянский сын лучше отдаст все стекляшки, чем увидит свою маму мертвой. У него хватит ума не сообщать в милицию. Объявите, что мать уехала к родственникам! А с Ариком пусть разбираются. Извини, земеля, но уж больно был крут твой племянник. Мы тебя контролируем. Так что одно неверное движение и... заказывай оркестр. Высоко сижу, далеко гляжу. Жди звонка. Отбой".
      - Странно! - прочитав, вслух подумал я. - Чепуха какая-то.
      - О чем вы?
      - Первый раз встречаюсь с таким словоохотливым бандитом этого профиля. Обычно очень кратко называется сумма и место передачи. Голос, конечно, незнакомый?
      - Первый раз слышу.
      - Не было ли чего-то необычного? Посторонние шумы, щелчки и т. д.
      - Об этом я и хотел сказать. Мне показалось, что текст до слова "объявите" был продиктован на пленку, а потом говорили вживую, не сделав даже паузы, чтобы я мог вставить слово.
      - Голос был один и тот же?
      - Затрудняюсь сказать.
      - Теперь давайте по порядку. Рассказывайте. Если будет неясно, я переспрошу.
      - После того как я узнал от вас о кончине Ирины, ни о какой работе думать не приходилось. Да, не приходилось... Приходилось... Что это?.. О чем я?.. - Оганян потер виски, пытаясь сосредоточиться. - Ну да. Мы не знали, что делать. Слепыми котятами ползали по салону, натыкаясь друг на друга. Все валилось из рук. Позвонили ее родители. Арик сообщил о смерти их дочери. Да... Арик... Сам уже покойник... Да... Я не мог с ними говорить. К обеду, когда ваши ушли, мы поехали в морг... Морг чистый, хороший... Давай же, Гончаров, за помин души... Нет, нет... Она не могла.
      - Что не могла?
      - Быть преступницей или соучастницей... Нет!
      - Хм, - наливая коньяк, только и возразил я. - Как говорит сизый нос, "вскрытие покажет".
      - Земля ей пухом. - В лихорадке возбуждения Оганя, н выпил. - Я жениться на ней подумывал. Просил развестись с мужем.
      - А вы знаете, что она не была замужем?
      - Что?
      - Не было у нее мужа.
      - Тогда почему она-а-а?.. - Оганян закрыл глаза и побелел, готовый упасть в обморок.
      - Хорош, институтка хренова! - Я вскочил, потряс его за плечо.
      - Но как же, зачем?
      - Давайте дальше. Время - деньги.
      - Да, конечно, извините. О чем это я? Ну да... В морге нам сказали, что забрать тело можно сегодня. Потом были в похоронном бюро. Там спросили, откуда забирать тело. Да, теперь этим делом придется заниматься Арцевику, нас с вами здесь не будет, а мужа у нее нет.
      - Куда же мы денемся?
      - Поедем...
      - Куда, да говорите же вы яснее!
      - Мы поедем, мы помчимся на оленях утром к маме...
      - Хорош дурковать! - неуверенно произнес я, не зная наверняка, опьянел он или гонит дуру. - Рассказывайте суть дела.
      - Сейчас. Мы все были дома. Я, мама, Арик и Арцевик. Часов в одиннадцать позвонили. Незнакомый голос предложил нам немедленно явиться в центральный ресторан, где мы якобы сможем получить интересную информацию об ограблении. Я тут же позвонил вам, но, увы, дома вас не оказалось. Голос этот предупредил, что если мы сообщим в милицию, то к нам попросту не подойдут. Просили за информацию довольно крупное вознаграждение, на что я и купился. Оставив Арика с мамой, я и Арцевик отправились в ресторан. Прождали до двенадцати. Но к нам никто не подошел. Потом уже я понял, что нас просто выманили. В первом часу вернулись домой. В гостиной - пустое мамино кресло. Рядом ее вязанье и мертвый, в упор застреленный, Арик.
      - Где находилось тело?
      - У входной двери. Он, наверное, не хотел их впускать.
      - А как же входные ворота? Они у вас довольно серьезные.
      - Не знаю. За нами их закрыл Арик. Я хотел сообщить в милицию, но тут позвонила эта сволочь и поставила условия. Звонить-то все равно пришлось. Только я скрыл состоявшийся разговор с подонком и, главное, что моя мама похищена. Не знаю, правильно ли сделал, но посоветоваться было не с кем. Все, как назло, отсутствовали. Что делать? Что же делать?
      - Во-первых, прекратите истерику. Во-вторых, надо начать думать и перестать делать глупости.
      - Какие глупости?
      - Да вы же засветили меня. Наверняка они сидят у вас на хвосте.
      - Нет, мы вышли через черный ход, через соседний двор. Машину оставили, сюда добирались на такси. Что делать?
      - Ждать. Вернуться домой и ждать.
      - Чего?
      - Когда объявятся эти подонки.
      - Не понимаю, чего они хотят.
      Не понимал и я. А если последнее преступление связано с предыдущими, то непонятно вдвойне, потому как грабители, бомбанув салон, получили желаемое, правда, ценою двух квартир. Вот тоже загадка! Вообще в этой истории стали появляться совершенно необъяснимые моменты. Складывалось впечатление, что взломщики преследуют не одну задачу ординарного обогащения. Но что же еще? С какой целью похищена мать Вартана? Может быть, личная месть? Тогда проще убить его самого. Или бандиты считают, что этого недостаточно? Действуют изощренно, первым номером выбрали любовницу, вторым - мать. Но тогда бомж им без надобности. Зачем его утащили черт знает куда и убили, предварительно обрядив в шикарный халат?
      - Вартан, вы видите, дело принимает очень скверный оборот. На моем месте было бы самым разумным - послать вас подальше с вашими проблемами и заняться собственными, благо они безопасней.
      - Но ведь мы... - плаксиво начал ювелир.
      - Именно поэтому я пока не отказываюсь, а только предупреждаю. Вы должны быть со мной до конца откровенны и полностью мне подчиняться. Согласны?
      - Господи, да конечно, но я и так предельно правдив! Что делать?
      - Сейчас возвращайтесь домой и ждите от них известий. Второе, по поводу похищения матери: милиция должна быть поставлена в известность.
      - Но они же убьют ее.
      - Не думаю, - неуверенно возразил я, наперед зная ее судьбу. Тут сообщай не сообщай. - Вартан, у вас есть враги?
      - Наверное, у кого их нет?
      - Кто из них мог пойти на подобное преступление?
      - Боже мой, похитить мать, убить Арика и Иру?.. - Вцепившись музыкальными пальцами в серебро шевелюры, он заухал, застонал ночным филином: - Нет! Нет! Нет! Никто из моих недругов на это не способен.
      - Подумайте хорошенько. Может, привет из далекого прошлого, о котором вы давно забыли или предпочитаете забыть?
      - Нет, и еще раз нет! У меня ровная, размеренная жизнь.
      - Тогда, может быть, были неприятные моменты в жизни близких людей? Например, у отца?
      - Не трогайте отца! Не оскверняйте память о нем!
      - Оганян, оставьте ваши вопли! У нас очень мало времени. Я должен знать, хотя бы предположительно, откуда и почему к вам пришла беда. Кстати, о каких стекляшках идет речь?
      Не предполагая того, я неожиданно попал в самое яблочко. Будто от удара, Оганян сломался пополам, затравленно глядя на меня стекленеющими глазами. Кажется, он сам впервые стал догадываться о причине свалившихся на него несчастий.
      - Не может быть! Боже мой, нет, этого не может быть! Нет, я сойду с ума!
      - По-моему, вы уподобились попугаю-шизофренику. Рассказывайте, чего там "не может быть, не может быть"!
      - Нет, нет! Уходите. - Вскочив, он заметался по комнате, опрокидывая стулья и натыкаясь на стены. - Уходите, я отказываюсь от вашей помощи.
      - Отлично! Баба с возу, кобыле легче. - Мне сразу стало как-то легко и просто. Не скрывая этого, я кивнул ювелиру и заспешил к двери, но, видимо, не совсем резво. Надо было бы побыстрее, потому что возле самого выхода меня остановил звонок. Кто-то довольно хамовато просился в квартиру.
      - Отойди, я сам открою, - грубо отодвинул меня Арцевик, заглядывая в глазок.
      Видимо, вид посетителя его успокоил, потому что он смело открыл дверь и впустил внутрь хилого пацанчика, который при более пристальном рассмотрении оказался плюгавым безбородым старичком. Он пугливо озирался, лупая голубыми глазенками, не зная, с чего начать.
      - Чего надо? - грозно рыкнул Арцевик, встряхивая воробьиное тело дедули и тем самым парализуя его совершенно.
      - Я... Это... Дворник! - наконец пискнул дедок. - Я извиняюсь...
      - Я тебе сделаю дворника, сука старая! Кто тебя послал? Зачем послал? Говори, а то убью!
      Схватив старичка за грудки, Арцевик поднял его и припечатал к стене.
      Из комнаты пугливо высунулся Вартан. Высунулся и тут же исчез. Старик висел в полуметре от пола, хрипя и дергаясь.
      - Убьешь ведь, отпусти деда! - не выдержав, попытался я вразумить дегенерата.
      Не выпуская жертвы, Арцевик коротко и больно лягнул меня в пах. Я закрутился волчком, матеря и проклиная весь оганяновский род, начиная со времен царя Тиридата III. А старик уже хрипел. Кажется, дергаться ему оставалось недолго.
      Действовать нужно было наверняка, иначе этот взбесившийся бык мог положить меня рядом с полуживым дворником. Полуметровая медная ваза индийской работы очень кстати пузатилась рядом на полке и очень ко времени оказалась в моих руках. Басовито охнув, она опустилась на голову Арцевика и загудела, заныла, жалуясь на поврежденный прогнутый бок.
      Чахлый дворник победителем улегся на поверженном, окровавленном обидчике.
      - Господи! Что же делать? Что делать? Вы убили моего второго племянника, - заныл прибежавший на шум Оганян. - Вы убийца!
      - Заткнись! Если бы- не я, он бы прикончил старика, даже не узнав цели его визита. С этим питекантропом ничего не случится. - Я стащил дедулю с туши Арцевика, нащупал его пульс. - Вазу жалко. Влейте-ка вашему племяннику водки, а я займусь дворником.
      Еще раньше, наклонившись над ним в поисках пульса, я заметил зажатую в заскорузлом кулаке бумажку. Теперь попытался ее вытащить, но старик, даже полупридушенный, держал ее цепко. Впрочем, он почти сразу пришел в себя. Приподнялся и замер, с ужасом ожидая новых побоев.
      - Извини, отец. - Я мигом вернулся в комнату, принес бокал с недопитым коньяком. - Подкрепись и извини нас, ошибочка вышла. Не за того тебя приняли. А что это у тебя в руке?
      Старик боязливо протянул бумажку.
      - Дык вам и нес, в шестнадцатую квартиру. Услугу вам делал, а он душить меня начал, будто я пес бездомный.
      Две пары глаз - Оганяна и Арцевика - в тревожном нетерпении следили за тем, как я осторожно и бережно разворачивал записку.
      Путаясь в корявых карандашных буквах, написанных на грязном клочке бумаги, я вслух прочел: "Мы тебя любим и помним".
      - Кто писал? - взъярился Вартан.
      - Я! - вновь испугался дворник.
      - Вы, глупый человек?!
      - Они меня попросили, я и записал.
      - Кто?
      - Откуда мне знать? Два паренька, таких сейчас "крутыми" зовут. Дали на бутылку и велели вам передать. Мало ли кто тут ходит.
      - Ладно, Вартан, пойду, выспаться хочу. - Я двинулся к выходу.
      - Подождите, Константин Иванович!
      - Нет, уважаемый господин Оганян, с меня достаточно.
      - Но ситуация изменилась. Теперь я знаю, откуда ветер, точнее, с недоумением догадываюсь. И... Мне страшно.
      * * *
      Мы остались одни. Арцевик уехал в салон в должности ВРИО, а дворник, награжденный за принесенный ему моральный и физический ущерб двумя червонцами, посеменил восвояси, вполне довольный таким поворотом дела.
      В комнате повисла тяжелая пауза, прерывать которую мне совсем не хотелось. Я курил, развалясь в кресле, в такт тяжелому маятнику раскачивал ногой и равнодушно наблюдал за спортивной ходьбой пришибленного ювелира. Наконец, обойдя стол в пятый раз, он выпалил:
      - Маму спасать надо?
      - Это вы меня спрашиваете?
      - Конечно надо, - сам себе ответил он. - Но у меня ведь ничего нет.
      - Мне кажется, ваш финансовый потенциал им известен лучше вас.
      - Да, конечно, я сейчас.
      Из индийской вазы, подобной той, что спасла жизнь старцу в передней, Оганян выудил тетрадь в коленкоровом переплете, секунду помедлил и протянул мне.
      - Читайте. Вы будете третьим человеком, кто держит ее в руках.
      "Здравствуй, дорогой сынок!
      Когда ты получишь эту тетрадь, меня, слава Богу, не будет на этом свете. Я знаю, что вы похоронили меня давно и, наверное, не стоило бы тревожить старое. Но я хочу, чтобы ты когда-нибудь пришел ко мне на могилу и просто вспомнил своего отца. Хотя я не достоин и этого.
      В нашем древнем роду Оганянов никогда не было бесчестных. Я первый. Вот почему не искал с вами встречи все последние пятнадцать лет. Годы и кровь, конечно,
      брали свое: каждый год я приезжал к вам, издали наблюдал за тобой, сынок, за маленькой Софочкой и вашей мамой, проклиная тот день, когда совершил проступок. Но ничего не вернешь, и за все нужно платить. Плата большая. Вот уже пятнадцать лет я живу под чужим именем. И этого мало. Даже когда умру, буду покоиться под чужой фамилией. Такова моя судьба, но я сам ее выбрал, мой крест мне и нести. Наш род должен остаться незапятнанным.
      Сынок, помни об этом! Умоляю тебя, не будь похожим на своего отца. Береги честь. Береги прах и память наших предков..."
      - Ну и что? - не удержался я, закончив читать высокопарное вступление.
      - Что? - не понял Вартан.
      - Исправно вы соблюдаете честь? Не запятнали памяти предков?
      - Вам не кажется, что вы переходите всякие допустимые границы? вознегодовал ювелир.
      Я только хмыкнул и перевернул страницу.
      "Теперь, сынок, главное. Как это ни тяжело, я должен рассказать тебе всю историю моего падения.
      В 1955 году началась разработка кимберлитовой трубки "Рим". Тебе было всего десять лет, когда в качестве эксперта я был приглашен туда в лабораторию. Законы и порядки с самого начала там были очень строгие. Охрана опытная и подозрительная. Проверки проводились тщательно и досконально, вплоть до...
      Но меня это не касалось. Я работал честно и добросовестно. Никакая даже самая робкая мысль о краже не приходила мне в голову. Трудился, получал большие деньги, был доволен. Меня ценили как высококлассного специалиста и человека высоких моральных устоев. Одним словом, все шло хорошо.
      Так продолжалось полтора года, пока я не встретил дьявола в человеческом облике. Нет, неправильно. Это он встретил меня.
      Заключенные, которые строили город, по поселку передвигались под охраной. Но иногда из этого правила делались исключения. Тем, кто хорошо работал, иногда позволяли сходить в клуб почти без присмотра. Вели они себя спокойно, вежливо, поэтому жители поселка не возражали. Мы, советский народ, - добрый народ, всегда готовы помочь сирым и убогим, всем людям, оступившимся и попавшим в беду. Господь к тому призывал. А разве каторжанин и арестант не несчастный человек?
      Вот и мы, следуя его заветам, всячески старались облегчить их трудную судьбу. Во время просмотра кинокартины незаметно передавали им кто что мог - белье, одежду, хлеб, табак. Мне казалось, они любили нас. Лично я никого из них не знал, пока волею судьбы...
      Хорошо помню тот морозный вечер декабрьского воскресенья. В клубе показывали кинофильм "Чапаев". Пришел я поздно, когда все места уже были заняты, оставалось только несколько в самом конце, где сидели заключенные. Я сел в углу, рядом с чернявым худеньким парнишкой. Судьба! Он будто ждал меня. Тронул за рукав и прошептал: "Самвелыч, глянь-ка!" Из-под полы фуфайки показал мне ладонь. На ней лежал кусок стекла. "О чем ты, парень? А, извини, держи". Я вложил ему в протянутую руку два вареных яйца и кусок сала. Оттолкнув еду, он прошептал: "Самвелыч, это алмаз. Разгляди дома. Если кто узнает, мне капут. Тебе потом тоже. Если срубишь, то замочу сам, из-под земли достану. Встретимся здесь через неделю".
      Он ловко втиснул камушек мне в руку и исчез.
      Сынок, в зале было совсем холодно, а я вспотел. Нет, неправильно. С меня градом полился пот, потому что я знал, какие могут быть страшные последствия. Если это действительно алмаз, пусть даже технический, но таких гигантских размеров, то - расстрел. Мне было не до фильма, я сидел и гадал: а вдруг это провокация? Что делать? Идти в спецотдел? Но если не провокация? Тогда меня убьют урки. А может, он просто подсунул мне какую-нибудь чепуху, чтобы через неделю потребовать настоящий алмаз? Это были самые кошмарные минуты моей жизни. Я совсем не видел, что творилось на экране. За ту неделю в сорок лет я поседел.
      Придя домой, осмотрел своего мучителя при свете, и тут мне стало совсем плохо. Передо мной на блюдце лежал великолепный, чуть флюоресцирующий голубым кристалл алмаза.
      Сынок, это была сказка! Октаэдр его был безупречным, как и он сам. Требовалось совсем немного, чтобы из Золушки родилась принцесса. Я уже видел его бриллиантом в тридцать каратов. Это в самом худшем случае. Он и октаэдром был хорош - чист, непорочен, как слеза Богоматери. Поверь, тогда мне совсем не думалось о его стоимости.
      Как люди часами стоят около Джоконды, пытаясь понять ее улыбку, так и я всю ночь просидел возле этого чуда, любуясь шедевром природы. Этот кристалл имеет над людьми очень большую силу.
      Только под утро я очнулся, вышел из сомнамбулического состояния и с отчаянием вспомнил, что алмаз не мой. Через неделю, всего через неделю я останусь без него и уже больше никогда не переживу сказочно-философского экстаза, как это было минувшей ночью. Господи, это свыше моих сил!
      Всю неделю я провел словно во сне. Стал рассеянным, боязливым. Но как только заканчивался рабочий день, я становился совершенно другим возбужденным, веселым, остроумным. С нетерпением пройдя досмотр и натянув шубу, я мчался туда, где в заветном тайнике лежал алмаз - мой идеал, моя любовница, мой кумир... Время бежало, дни летели, с нарастающим ужасом я думал о предстоящем расставании. И все чаще задавал себе вопросы: "С какой целью мне был дан этот алмаз? Кто тот чернявый парнишка? Что он за человек? Да и человек ли он?"
      В ночь с субботы на воскресенье я отчаялся вконец. Одна только мысль отдать кристалл была невыносима. Что же делать? Я мучительно искал выход. Уволиться и завтра же уехать? Не отпустят. Все бросить и просто сбежать? Невыполнимо. Трасса одна, и выезд закрыт. Постепенно, вкрадчиво в голове формировался выход, жуткий замысел. Нет, он не пришел неожиданно, наверное, исподволь, гадюкой зрел во мне с первой же ночи. А теперь, когда мой дух и разум ослабли, змея подняла голову. Я понял, что должен убить заключенного, если только он потребует это сокровище.
      Но как? Уму непостижимо, но вскоре созрел и коварный план. Я решил отравить его синильной кислотой. Решил завернуть в газету четвертушку хлеба, два яйца и котлету - последнюю в его жизни котлету. Успокоенный, с этим и уснул.
      О том, как тщательно и скрупулезно я готовился к предстоящей встрече, помимо меня знает только дьявол.
      Интуитивно сообразил, что в клуб нужно идти в то же время, как и в прошлый раз. И не ошибся - мое место было свободно. По правую сторону от меня сидела моя жертва.
      - Ну что? - спросил парень тихо, но внятно.
      - Сегодня с собой его не взял, не было времени проверить. На следующей неделе...
      Он хмыкнул, стало понятно - он мне не верил.
      - Самвелыч, ты знаешь, почему я здесь?
      - Нет.
      - За убийство двух ювелиров. Это так, к слову, чтобы ты стоял передо мной смирно. А знаешь почему?
      - Нет.
      - А потому, что ты, Самвелыч, уже неделю как государственный преступник. Сечешь почему?
      Я промолчал.
      - А потому, Самвелыч, что ты соучастник в особо тяжком преступлении, подрыве экономики и мощи государства. Причем хищение совершено в особо крупных, я бы сказал, гигантских размерах. И знаешь, какая мера наказания тебя ожидает?
      - Не надо, - не выдержал я, трясущимися руками протягивая ему сверток. - Вот, возьми, покушай, котлетка, яйца, вкусно... Бери... Вкусная котлета.
      Он рассмеялся беззвучно и зло; взял сверток, незаметно его развернул и, протягивая мне замаскированную смерть, предложил:
      - А ты, сука, леди Макбет... сам ее сожри! Ну, на моих глазах. Сейчас же... То-то, я ж тебя насквозь вижу, забирай свой поганый харч... Впрочем, он мне тоже сгодится.
      - Там хлеб... и... яйца хорошие, - пролепетал я. - Можешь их есть.
      - Без меня найдется кому съесть. Короче, какое качество стекляшки?
      - Высшего. Алмаз ювелирный.
      - На сколько тянет?
      - Трудно сказать, не думал, у меня подобного никогда не было. Стоимость космическая.
      Начались титры, он зашипел быстро и четко:
      - Если пропадет, я из тебя кишки вытяну, понял? Теперь дело. Завтра на уборку отходов из вашей лаборатории попросишь меня, Барановского Михаила.
      - Как?
      - Ты с моим хозяином бухаешь? Бухаешь. Побухай и сегодня, после кино. Скажешь, в прошлом месяце звено Барановского отходы грузило. Скажешь, работали добросовестней всех. Ну и попросишь нас опять на три дня. Понял? В понедельник ровно в два часа зайдешь в первую кабинку сортира. Если будет занята, подождешь. Я неуверенно пожал плечами.
      - Тебе стекляшка понравилась?
      - Хороший экземпляр.
      - Вот и делай все, чтобы он у тебя остался. До встречи. Погоди, котлетка твоя сильно заряжена?
      - На десятерых хватит.
      На нас зашикали, пришлось замолчать.
      Воистину "коготок увяз - всей птичке пропасть". Запомни это, сынок.
      В понедельник в два часа я был в условленном месте. В перегородку трижды отрывисто стукнули.
      - Курево есть? - спросил знакомый голос.
      - Конечно, держи.
      В щель я просунул пачку "Беломора".
      - Самвелыч?
      - Конечно, я, Миша.
      - Слушай внимательно. Сегодня же увольняйся.
      - Не отпустят.
      - Знаю, сразу не отпустят. Говорят, ты лучший специалист.
      - Говорят...
      - А иначе бы я с тобой не играл. Сразу не отпустят, знаю. Коси на потерю зрения. Ошибись пару раз. Из хорошего в плохого превратиться всегда легче, чем наоборот. Рано или поздно тебя уволят.
      - Но у меня контракт, я потеряю много денег. Да и зачем, помилуй, мне увольняться?
      - Слушай, ты, придурок! Не строй из себя целку. Порву. До горла. Понял, сука? Кумекай, Самвелыч, дело-то клевое, фарт к тебе сам просится. Короче, долго тут сидеть нельзя. Кишка вылезет, да и вертухаи сегодня сволочные. Когда тебя уволят, я узнаю. Сразу же поедешь в город и там снимешь хату. На десятый день жди меня на трассе, в пяти километрах от города. У большого кедра. Принесешь мне прикидку. Ксиву тебе все равно не достать, лучше не светись.
      - А если тебя не будет?
      - Придешь на следующее утро. И так всю неделю. Потом можешь канать на все четыре стороны.
      - Ты не боишься?
      - Чего?
      - Что я вовсе не появлюсь.
      - Нет, Самвелыч, это тебе надо бояться и пуще мамы родной беречь стекляшку. А если ты об этом забудешь, то тебе напомнят, но я не советую. Свою долю, половину кристалла, получишь, когда сделаешь два бриллианта.
      Сынок, мне стало не по себе. Своими руками разрезать чудо, уничтожить Подарок скупой природы. Будь ты проклята, человеческая сущность! Я спросил:
      - А вдруг ты вовсе не придешь?
      - Тогда жди меня через год, два, три, пять, десять. Приду. Выкинешь антраша, достану тебя из могилы.
      - Где гарантия, что ты не отправишь меня туда раньше?
      - Чудак, кто же мне обработает цацки? Все, до встречи...
      Через месяц, устав пересматривать мои отбраковки, меня действительно уволили, а уже 30 января я поджидал моего Мефистофеля, так втайне я назвал Михаила. В сорока метрах от трассы, укрывшись в ельнике, я мерз до сумерек, напялив на себя все возможное: и мои, и его вещи.
      Он явился на пятый день. Злой, но веселый. Отобрав у меня шубу, толкнул на снег.
      - Ну вот, Самвелыч, со свиданьицем! А ты боялся...
      - Как добрался, Миша?
      - По-всякому. Знает только сибирский зверь да тайга, а кто-то не узнает никогда.
      Он нехорошо засмеялся и вцепился молодыми зубами в протянутый мною шматок сала. Он был голоден, ел с остервенением.
      - Давно не кушал, Миша?
      - Пять суток. Когда ноги делали, "мясо" вертухаи подстрелили. Сам едва ушел.
      - Ты не один?
      - Я ж говорю, замочили его. А-а-а, да ты... - Он усмехнулся. - Замнем для ясности. Давай-ка я переброшусь в цивильное.
      Сынок, когда он переодевался, я увидел огромный тесак и понял, какое "мясо" сбежало с ним. Я содрогнулся, представив себе, как делю с ним страшную трапезу.
      - Хату снял?
      - Да, у одинокой старухи, на самой окраине города.
      - Быстро учишься. Сообразительный. Как стемнеет, пойдем. Насчет ксивы ничего не нюхал?
      - Нет. У меня кристалл, я боялся.
      - Верно, быстро ты постигаешь наши азы. Костерок бы наладить, да нельзя. Ладно, как-нибудь. Шамовка еще есть, курево?
      - Есть, Миша. Все есть.
      - Ты меня Мишей больше не зови. Вообще мы только что встретились. Зови пока Колей, а там что-нибудь придумаем.
      И придумали... Сынок, воистину, сатана, единожды явив тебе свою харю, уже не отвратит ее.
      По безлюдной трассе за час проходило не больше двух-трех машин и столько же саней. После обеда их стало и того меньше.
      Кто же, как не сатана, правил теми двумя людьми, которые остановили лошадь напротив нас? Они слезли размяться. Прыгали вокруг саней, отогреваясь. Старик и молодой парень.
      - И чего тебе дома не сидится? - ворчал старик, расстегивая штаны. Мать одна осталась, пожалел бы ее...
      - У ее ишо Танюха есть, - возразил парень, так же разрисовывая снег ярко-желтыми вензелями. - А я, глядишь, может, и в люди выйду. Нешто мне век чалдоном сидеть? Пойду, однако, по большому, до города рукой подать.
      Парень шел прямо на нас, на ходу расстегивая пуговицы. Укрывшись в ельнике, метрах в пяти присел. И тут же был убит тесаком.
      Клянусь Богом, сынок, я ничего не успел понять. Смотрел только, как Михаил выворачивает карманы бедного парнишки, который, наверное, тоже ничего понять не успел.
      - Господи, что же ты наделал! - только и сумел я сказать.
      Он ощерился, хищно, не по-людски, и показал мне красный еще нож. Прошипел гадюкой:
      - Тоже хочешь?
      Я умолк, потрясенный случившимся и безысходностью моей юдоли.
      - Ягорий! - между тем позвал старик. - Однако долгонько ты! Поторапливайся, смеркает уж.
      Убийца белкой взлетел на пихту.
      - Ягорий! - не унимался старик. - Будет тебе веревку-то тянуть. Чё молчишь? Оглох никак? Ягорий, ты чаво? Не молчи!
      Он явно насторожился. Михаил кашлянул, старик резко выдернул из розвальней одностволку.
      - Кто там шуткует? - тревожно понюхал воздух, раскачивая в нашу сторону стволом. - Я щас дошуткуюсь, картечью-то в лоб!
      Старик боялся и не знал, что делать. То ли бросить все и уехать, то ли идти к Ягорию, то ли просто ждать.
      - Танька-а-а! - жалобно позвал убийца. - Танька-а-а!
      Он был психолог, этот Мефистофель. Старик решительно побрел в сторону ельника.
      - Беги, - приказал мне Михаил. Увязая в снегу, я кинулся прочь, наверняка зная, что живым не уйти.
      - Стой! Убивец! - крикнул старик, заметив меня.
      Я невольно обернулся и последнее, что увидел, - огромную дырку ружейного дула. Ничком бросился в снег, закрыв руками голову и ожидая, когда она разлетится.
      - Не надоело в снегу лежать! Вставай, Самвелыч...
      - Ты... ты, Мишка... А дед?
      - На первом рандеву у твоего любимого Господа. С Ягоркой вместе. Так что отныне я Ягор, а официально Егор Иванович Унжаков".
      Я отшвырнул тетрадь и, дрожа от злости, уставился на Вартана.
      - Ну и сволочь же ты, Вартан сын Саркиса и рода Оганянов!
      - Как вы разговариваете?
      - С тобой и не так бы надо! Если бы ты, золотарь вонючий, рассказал мне все сразу и показал эту тетрадь, то, возможно, Ирина, бомж, Арик и твоя мать были бы живы!
      - Мама жива!
      - Уповай! Сиди здесь и не дергайся.
      - Как же мама?
      - Они ведь должны звонить.
      - Они не знают этого телефона.
      - Однако записку прислали, найдут и телефон. Только дверь никому не открывайте. Тетрадь я пока заберу. Может, понадобится.
      - Нет, нет, нет! Я не отдам.
      - Это уже не твоя компетенция. Четыре трупа есть, могут появиться еще.
      - Не отдам! - Он бросился на стол, закрывая животом тетрадь.
      - Да иди ты на... Больше я не ударю палец о палец. А ты сиди и жди, когда тебя и твою мамашу начнет потрошить Унжаков. Можешь сразу писать заявление в похоронное бюро.
      - Унжаков мертв, вы не дочитали записи.
      - Унжаков жив и проживает над магазином "Сапфир" в пятой квартире. Именно через его кладовку проникли в ваше хранилище.
      - Боже мой! Нет, этого не может быть, - залопотал Оганян, пытаясь скрыть заколотивший его озноб. - Нет, это ошибка... Путаница... Нет... Не верю... - Озноб перешел в икоту, тряпичным паяцем Вартан рухнул в кресло.
      - Прощайте, господин Оганян.
      - Не-е-ет, бе-ери-ите те-е-традь. Мми-и-ли-и-ция ззни-а-ать не-е до-о-лжна...
      - Посмотрим. А почему это вы вдруг стали так бояться милиции? Раньше вроде такого не прослеживалось...
      Судорожно икнув, Оганян затих, а в мои проспиртованные мозги острой иголкой ткнулась догадка.
      - Где алмаз?
      - Нет у меня алмаза!
      Крученым чертом он вылетел из кресла, сбил торшер и неожиданно с силой вцепился мне в глотку. Фактор внезапности сыграл свою роль, да и Гончаров, видимо, стал уже не тот. Руки мои захрустели, пытаясь оторвать от горла конечности гориллы, с виду казавшиеся такими музыкальными.
      Красноватый туман стал застилать мне глаза, медленной каруселью поплыла люстра. Нехорошо калечить заказчика, но мои ноги начали разъезжаться, и другого выхода у меня не было. Резко упав, с кувырком через спину, я отправил Оганяна по большой траектории, финишем которой была бетонная стена.
      Затем несколько минут просто сидел на полу, отдыхал, безразличный ко всему на свете. Хозяин лежал рядом, тоже в полной тишине и равнодушии. С трудом я повернул шею, успокаивая себя, что через полчаса будет еще хуже.
      Вартан скорчился на боку, доверчиво положив щеку на паркет. Левый глаз был прикрыт, из прорези правого светился зрачок.
      "Конец котенку, - устало подумал я, поднимаясь. - Свернул шею заказчику. Мило".
      Прикончив коньяк покойника, я уже хотел взяться за телефон, когда он вдруг сам заулюлюкал. Пришлось поднять трубку.
      - Высоко сижу, далеко гляжу. Кто это у тебя? Что за гость? - спросили на другом конце провода паскудным голосом.
      - Я.
      - Сам гостенок, значит? И кто ты такой?
      - А какое твое собачье дело?
      - Невежливый ты. Грубишь старшим, нехорошо. Шел бы ты домой, Гончаров, да и забыл бы всю эту историю. Дай-ка Вартана.
      - Он не может.
      - Ты скажи, что мамка привет ему передает. Очень хочет, чтобы мы с ним поговорили.
      - Не может он, нет его.
      - А где же он?
      - Здесь лежит.
      - Отчего ж не может, или ты разговор тянешь, засечь хочешь? Не надо, с автомата я. Так что пусть он трубочку возьмет.
      - Да не может он, мертвый.
      - Ха! Ха! И давно?
      - Минут десять как...
      - Ну и юморист ты, Гончаров, и кто же это предложил ему прогулку к праотцам?
      - Я, собственными руками.
      - Поздравляю!
      Раздался щелчок, затем короткие гудки. Я набрал номер Ефимова. Пискляво-высокомерный голос секретарши строго спросил, кто беспокоит и не может ли она сама разрешить мою проблему.
      - Давай шефа, овца. Скажи, Гончаров звонит.
      - Ах тот самый!
      Послышались щелчки переключений, наконец жирный полковничий голос:
      - Ты чего это девочке хамишь?
      - Товарищ полковник, я человека убил.
      - Звони в психушку или в наркодиспансер, там помогут, а мне некогда.
      - Я действительно убил.
      - Ну, и кого ты там?
      - Оганяна, вон рядом лежит. - Я бросил взгляд на бездыханное тело. Но оно дышало и чуть постанывало...
      - Извините, Алексей Николаевич, я пошутил.
      - Мудак!
      Шлепнулась трубка, коротко замяукал зуммер. Я повторил набор. Радостно ответила та же девка:
      - Гончаров? Очень приятно. Алексей Николаевич рекомендует вам поплотней закусывать и больше сюда не звонить.
      Я остался один, если не считать полудохлого Оганяна, который уже кряхтел, пытаясь подняться. Помогать ему у меня не было никакого желания. Что делать? Прежде всего обезопасить Ленку. Слишком свежа еще была в моей памяти та история, когда ташкентская наркобанда взяла ее в залог. Повтора не хотелось. Она ответила сразу.
      - Лена, только без паники.
      - Господи, что опять?
      - Никуда не высовывай носа. Сиди тихо и никого, никого, даже подруг, не впускай. Понятно?
      - Понятней некуда. Ты когда придешь?
      - Постараюсь поскорее. Пока!
      С минуты на минуту сюда явятся мальчики Унжакова, и тогда выбраться из этого дома согласно собственному желанию будет весьма сложновато. И сейчас-то опасно. Возможно, они уже поджидают. В окно, что выходило на сторону подъезда, я с сожалением разглядел белую "Волгу" и двоих скучающих парней. Они мне показались неприятными. Остается балкон. А куда девать этого миллиардера, уже сидящего на полу и тихонько гукающего? Тащить с собой? Риск и обуза.
      Мне нужно было срочно попасть в отдел. Обрисовать Ефимову всю ситуацию. Полный идиотизм! Я знаю, кто преступник, знаю, где его логово, знаю, как его захомутать, и вот сижу в полном бездействии. Более того, сижу как мышь в мышеловке, ожидая, когда Унжаков запустит в меня когти. А если верить рассказу оганяновского папаши, то человек он страшный. Права Ленка, открутят мне скоро шею. Может быть, уже сейчас.
      - Вартан, - поймал я вполне осмысленный взгляд ювелира. - Отдай алмаз. Пусть Унжаков заткнется. В конце концов, он не
      твой.
      - Нет. - Мутные глаза Оганяна сверкнули яростной сталью.
      - Пойми, он же зверь! Охотится за тобой давно. Ненавидит тебя люто.
      - Знаю, я это чувствовал с той самой минуты, когда мне передали алмаз от умершего отца.
      - Когда?
      - За год до открытия салона, вместе с тетрадью.
      - Кто передал?
      - Это неважно. Человек, все эти годы скрывавший отца, ныне тоже покойный.
      - Если ты вернешь кристалл, то есть вероятность, что они отпустят мать.
      - Вероятность ничтожна.
      - Но она есть!
      - Так чего ж вы сидите? Я, кажется, плачу вам деньги для того, чтобы вы защитили меня, а не сидели тут, читая нравоучения о сыновнем долге.
      - Хорошо, попытаюсь. Но представь, повяжем мы их. Будет суд. На суде он все выложит. Про отца, про алмаз. И один черт, тебе придется вернуть его государству.
      - О том, что бриллиант у меня, из живых знают трое: я, он и ты. Я буду молчать. Он тоже, в надежде заполучить его. Остаешься ты. Если будешь много говорить, не получишь ничего. Если спасешь маму, бриллиант и меня, получишь много, очень много. Гораздо больше первоначальной суммы.
      - Хорошо. Я попробую. Мне нужны деньги.
      - Зачем и сколько?
      - Зачем, отчитаюсь потом, а сколько? Миллионов двадцать.
      - Это очень много. У меня столько с собою нет. Есть немного долларов. Считайте.
      Он вытряхнул карманы. Набралось не густо, десять с половиной миллионов. Но для начала хватит.
      - Я ухожу!
      - Что делать мне?
      - Отвечать на все звонки. Дверь не открывать. Разговаривать доброжелательно, но не открывать. Все переговоры по телефону. Скоро тебя будут проверять. Отвечай, что жив-здоров, но нужная вещь может прибыть только послезавтра. Поставь условие, прежде всего: разговор с матерью. Ну, пока, даст Бог - свидимся. Я открыл балконную дверь.
      - Куда вы? Гончаров...
      - Все, засохни и не мешай.
      Четвертый этаж. Не то чтобы я боюсь высоты, нет. Просто восторга у меня она не вызывает. Летчикам или монтажникам я не завидовал никогда.
      Оптимальным вариантом была правая лоджия, через нее я попал бы в соседний подъезд, но из этой квартиры слышался ребячий смех, нарушать который не входило в мои планы. Оставалась левая сторона. Я громко постучал в шиферную перегородку, но ответа не получил. Будь что будет!
      В квартире Оганяна звонили в дверь, когда я, закрыв глаза, не глядя вниз, перелезал на соседнюю лоджию. Балконная дверь оказалась приоткрытой, а из глубины квартиры раздавались громкие голоса. Я замер, соображая, под каким соусом преподнести свою персону без паники.
      Прислушавшись, понял, что голоса принадлежат двум пьяным в дым мужикам.
      Причем в их диалоге очень живо и органично присутствовал музыкальный жаргон и колоритный солдатский мат. Это вселило надежду и придало уверенности. Осторожно я прошел через спальню, очутился в коридоре. Беседа велась на кухне, причем в чисто русском ключе - оппоненты спорили каждый сам с собой, совершенно не слушая противную сторону.
      Входная дверь была рядом, но рисковать я не стал. Два накладных замка. Пока буду открывать, меня заметят, а на площадке кто-то звонит в оганяновскую дверь. Эти двое поднимут скандал, меня выкинут, а те, что на лестничной клетке, сразу поймут, что к чему. Нет, действовать надо было только официально.
      - Ну чё, лабухи, наливай! - потребовал я, входя на кухню.
      За столом сидели два человека. Один - в зеленых трусах и в кителе с погонами прапорщика, другой - офицер, трусы у него были в горошек, а на погонах четыре звездочки. Лира в петлицах выдавала пристрастие к музыке. И то, набряцались они классно.
      - А-а... Заходи... Давно тебя ждем... - Капитан с трудом повернул коленвал языка.
      - Кидай верзуху, - одобрил его прапорщик и попытался придвинуть мне табурет. Это было его большой ошибкой - не удержавшись, он упал, пропахал носом по полу, попытался встать и уснул.
      - Леха, - потянулся ко мне капитан, - какой вчера был жмур! "Лимон" на четверых. Каждый бы день такие клевые башли. Наливай...
      - Сейчас сбегаю, хорошей принесу, от этой тошнит.
      - Меня тоже... Теперь убедился?.. Я не вру, извини, Серега!
      Да, он действительно не врал. Я увидел это сразу, а Серега убедится позже, когда проснется.
      - Видишь, капитан, какую гадость вы пьете? Сейчас "Кремлевскую" принесу, жди. Не усни.
      - Жду, не усну.
      - Я твою шинель возьму? В куртке холодновато.
      - Все бери!
      На межэтажной площадке курили два мордоворота. У одного из-за пазухи торчала антенна рации. Я вызвал лифт.
      - Товарищ капитан, разрешите обратиться? - подкатился один из них.
      - Разрешаю.
      - Ваш сосед с семьей живет или холостяк?
      - Без понятия. Вообще очень редко его вижу.
      Подошла кабина, я с облегчением прервал опасный разговор.
      Белая "Волга" стояла там же; 21-46, на всякий случай отметил я и подошел к "шестерке", за рулем которой дремал водитель.
      - Мужик, подбрось до Ленинского РОВД!
      Он внимательно посмотрел на меня и кивнул в знак согласия. Личность мне показалась неуловимо знакомой.
      Я бухнулся на переднее сиденье и попробовал придумать, с чего начинать.
      Первым делом надо попытаться взять тех двоих мордоворотов, что уселись догами возле вартановской двери. Стоп! Догами у вартановской двери. У Вартана не дог, а сенбернар. Собака хоть и добрая, но не настолько, чтобы позволять чужим хозяйничать и бесчинствовать в доме. А может быть, его убили?
      Водитель настойчиво теребил меня за плечо. В недоумении я глянул на него. Знаками, жестами он предлагал мне пристегнуть ремень.
      - Немой, что ли? - непроизвольно вырвалось у меня, и он согласно замычал, закивал красивой головой с перебитым носом.
      Так на чем я остановился? Ага, во-первых, попытаться взять двоих мордоворотов возле вартановской квартиры, хотя толку от них будет немного. Наверняка это просто разовые наемники, предназначенные выполнить определенную часть работы. Что это?
      - Стой, куда мы едем? Остановись, болван!
      А он и без того, заскочив в узкий глухой переулок, осадил "жигуленка". Я попытался отстегнуть ремень безопасности, но замок не работал. Мужик же тем временем вышел из машины.
      - Ты, брат Гончаров, видеть меня хотел, любуйся. Вот он я. Сам из себя, Унжаков Георгий Иванович.
      - Или Барановский Михаил Иванович, - совершенно напрасно съязвил я.
      Он пошел пятнами и схватился за сердце. Я судорожно искал ручку дверцы, но найти не мог. Ее не было. Тем временем Унжаков пришел в себя.
      - Зря ты это сказал, паря. И зря ты об этом узнал. Думал с тобой полюбовно разойтись, но теперь не получится. С таким грузом трудно тебе. На дно потащит. И меня прихватишь. Как бы тебя лучше... И чтоб не мучился.
      - Сука ты старая, каннибал!
      У меня начиналась истерика. Изогнувшись до судороги, я ногами вышиб лобовое стекло и заорал истошно, жалуясь глухим грязно-желтым стенам рокового для меня тупика. Он вытащил газовый баллончик, закрыл перебитый нос платком и, словно таракана, тщательно меня обработал. Я и дернулся тараканом... Дернулся и затих, перекрученный невыносимой болью. Она взорвалась где-то глубоко в мозгах, парализовала волю, координацию и зрение.
      Трудно сказать, сколько времени я пробыл в этом омерзительном состоянии. Одно было ясно. Умело связанный, я был втиснут между сиденьями "жигуленка" и лежал кверху задницей.
      Я заворочался, пытаясь повернуться и рассмотреть водителя.
      - Очухался, орёлик? Не трепыхайся, не трепыхайся, - осклабился Барановский в зеркале заднего вида. - Скоро уже. Не удалось тебя там, в тупичке, замочить. Ширялы подкатили, шабаш устроили. Они-то за три косяка и помогли мне автомобиль починить. Сейчас, недалеко здесь. "Капитан, капитан, улыбнитесь..." Тетрадку я у тебя конфисковал, не обессудь, да и зачем она тебе на том свете? А мне память о тревожной моей молодости, о "друзьях, товарищах". Чего молчишь-то? Жизни радоваться надо! Ха, ее у тебя немного осталось. Ты забирайся на сиденье-то, устраивайся удобнее. Болит, наверное, все? Спирт будешь? Хороший, с чифирем. Взбодрит.
      - Барановский, отпусти меня.
      - Ха! Веселый ты парень. Отпустить, чтобы ты сдал меня первому встречному легавому?
      - Я буду молчать!
      - Возможно, я бы тебе поверил, но в деле играет бриллиант, а он веры и обещаний не терпит. Вляпался ты, парень. Но ведь не мамка велела...
      - Долго нам еще?
      - А куда тебе торопиться?
      - Останови, хочу по-маленькому.
      - Нельзя, трасса, орать начнешь, людям беспокойство причинишь, мне нервно будет. Мочись на капитанскую шинель. Все равно выкидывать. "Я сказал, капитан, никогда ты не будешь майором... Он заплакал тогда, он спросил про отца..." У тебя отец есть, а, Гончаров?
      "Начинаются зековские душещипательные беседы", - подумал я, краем глаза примечая извилины дороги, проводя в уме рекогносцировку. Местность была незнакомая, но типичная для нашей области.
      - Нет у меня отца. Где мы едем?
      - Сейчас будет Коровино, потом Быково.
      - А потом Телятине.
      - Нет, дальше Глазково, а там и дачи недалеко. Вот и у меня отца нет. Замерз в блокаду, с матерью вместе.
      - Им крупно повезло. Их счастье. Лучше околеть в неведении, что тобою рожден такой монстр. Повезло им с блокадой.
      Тормознув, он резко прижался к грязной, обледеневшей обочине. Обернувшись, белый и неистовый, завизжал:
      - Паскуда! Что ты знаешь о блокаде? Что ты знаешь о Ленинграде, легавка сопливая? А ты знаешь, как пронзительно, в самое сердце, сверлят фугасы? А ты знаешь, как умирающая от голода мать за полчаса до смерти отдает шестилетнему пацану самое большое богатство, какое у нее было, тощую кошачью лапку? Может быть, ты видел, как на рынке избивали его отца, первую скрипку Ленинградского симфонического?..
      Он умер дома. Замерз, привалившись спиной к стене, так и не тронув, не откусив ни кусочка от уворованного им хлеба. Так и прожил я всю зиму с отцом и матерью смотрителем домашнего пантеона. С утра уходил на рынок, сначала - продавать то немногое, что осталось, потом стал побираться, а затем и воровать. Били нещадно. Били, чтобы убить. По сей день удивляюсь, почему им это не удалось.
      К вечеру я приходил домой, разговаривал с родителями. Но сначала я менял мизансцены. Они стали такими легкими, что я без труда таскал их с места на место. Мать умерла лежа, поэтому я всегда старался или положить ее, или поставить в угол. Помню, ставить было трудно. Она скользила и могла упасть, я подпирал ее то телом отца, то ставил под ноги два тяжелых утюга. Знаешь, Гончаров, тогда были такие тяжелые утюги, их надо было заправлять углем.
      Потом я садился рядом и начинались наши долгие разговоры. "Папа, говорил я, - ты не бойся, я обязательно буду великим пианистом. Это ничего, что мы сожгли рояль. Я вырасту большим, заработаю много денег и куплю еще лучше, большой-большой, как у дяди Славы". - "Я верю тебе, Миша, - отвечал отец, - ты будешь великим, только начинать нужно с гамм". - "Мамочка, гладил я ледяное лицо матери, - потерпи, я убью всех фашистов и буду так же хорошо, как ты, играть на рояле". - "Я знаю об этом, Мика, - отвечала мать, - только начинать нужно с гамм".
      С гамм я и начал. Воровать на рынке - это нечто само собой разумеющееся. За это били, иногда убивали, но ты оставался членом этого нищего, замерзшего, но гордого блокадного города. А вот когда ты переходил некую грань, становился мародером или людоедом, тут уже в силу вступали иные законы, ты становился изгоем. В шесть лет я им и стал.
      По нужде выходили прямо на лестничную площадку, оттого она была скользкая, как каток, да в придачу с переломанными перилами. Несколько дней мне не везло, не удавалось добыть ни дров, ни еды. Я знал, если сегодня ничего не съем, то завтра уже не встану. С трудом вышел из квартиры, стараясь унять голодную дрожь и не поскользнуться на обледенелых ступенях. Навстречу мне поднималась соседка сверху, а в руках у нее был мешочек с пищей. Другого тогда не носили. Я молча протянул руку, а она назвала меня выблядком недорезанного жида. Хотя, как теперь знаю, отец мой был из бедных русских дворян. Это меня взбесило, тем более я помнил, что до войны мама всегда давала ей денег. Я толкнул ее. Просто от злости, мало думая о последствиях и возможной выгоде. От неожиданности она отшатнулась, потеряла равновесие и, стараясь его сохранить, поскользнулась, полетела через переломанные перила в лестничный колодец с четвертого этажа, а это метров десять. Когда я подошел, она уже не дергалась. Ее голова и мешочек лопнули. Поэтому пшено было вперемешку с кровью и мозгами. Я быстро сгреб трофей, мало думая, что состоялся мой первый урок в освоении будущей профессии.
      Через месяц, в шесть лет, несостоявшийся пианист стал опытным и хитрым шакалом-убийцей.
      На рынке я выслеживал жертву поизможденней, по своим силам, но так, чтобы было что взять. Провожал ее до подъезда, потом обгонял и забирался на третий этаж. Если было ниже, не связывался. Не хотел рисковать. На площадке садился и поджидал добычу, опустив голову. Когда жертва приближалась ко мне на удобное расстояние, я резко вскакивал и толкал ее. Обычно она ударялась головой о ступеньки и умирала молча. Я забирал трофеи и скрывался. Несколько раз попадался. Помню дряхлого, но вдруг оказавшегося жилистым, старика. Он успел одной рукой ухватиться за перила, а другой схватил меня за шиворот. Долго тогда смотрел мне в глаза, а потом сказал: "Если, не дай Бог, выживешь, станешь страшным человеком..."
      - Зачем вы мне все это рассказываете?
      - Кто-то должен знать. Ведь нельзя же полвека носить в себе.
      - С Господом поделись, если его не стошнит. Любишь ты себя, шакал, а я - то тут при чем? Почему я должен твою блевотину пропускать через себя?
      - А какая тебе разница, несостоявшийся майор, все равно тебя в рай не возьмут.
      Я не успел ему ответить. Отрывисто и нервно взвыл телефон. Унжаков демонстративно раскрыл трубку.
      - Ну-ну... Поздравляю... Нет... Я не в радиусе... Плохо слышно. Как ягода? Ягода как? Перезвоню с места.
      Убрать трубку он не смог, потому что, изогнувшись резиновым арлекином, я ногами припечатал его вместе с передним сиденьем к рулевой колонке. И удавил бы, но конструкция сиденья не позволяла свершить этот праведный акт. Спинка была низковата, две трети его легких продолжали функционировать. Так мы и сидели, полуудавленный бандит и намертво связанный сыщик. Я уступать не хотел, а для него это был вопрос жизни, впрочем, как и для меня.
      - Отпусти, сука! - простонал он.
      Я придавил сильнее, представляя, как гнется и трещит руль вместе с его ребрами. Но что делать дальше, не представлял. Мой противник, видимо, тоже. Можно было бы на секунду отпустить спинку сиденья и качественно садануть ему в основание черепа ногами. Но это было рискованно. Надежно связанные ноги не давали гарантии, что все будет проделано так, как замышлялось. А если ситуация выйдет из-под моего контроля, то и мне не долго жить. Жилистый бандюга, своими руками удавит.
      - Барановский, как живешь? Он что-то прошипел, я не разобрал что, видно, придавил его крепко. Надеяться на кого-нибудь не приходилось - шоссе было безлюдно. Противостояние.
      И все-таки он выиграл. Свободные руки - великое преимущество. Дотянувшись до стопора регулировки, резко подал сиденье вперед. Отреагировать я не успел. Он ужом соскользнул на пассажирское сиденье и, свистя освобожденными легкими, ласково упрекнул:
      - Как же ты, Гончаров? Ведь джокера в руках держал! Ха! Отпустил. Хотел я тебя гуманно замочить. Теперь расклад будет другой. Для начала спрысну тебя любимой жидкостью.
      - Не надо! Я спокоен.
      - В том-то и беда.
      - Едем.
      - Я ж мочить тебя буду.
      Будет он или не будет, бабка надвое сказала, но, я, по крайней мере, возможно, смогу что-нибудь предпринять, оставаясь в сознании, пусть даже связанным.
      - Успеешь, замочишь, крыса блокадная.
      - Не скажи, крыс-то сожрали.
      - Видимо, не всех.
      - Не страшно?
      - Конечно страшно. Какой я у тебя?
      - Не знаю. Если с питерскими, то за пятый десяток перевалило.
      Опять зазмеилась бело-грязная лента, сокращаясь под капотом везущей меня на тот свет машины.
      - Михаил Иванович!
      Он не реагировал.
      - Георгий Иванович.
      - Какие проблемы?
      - Помочиться.
      - Сейчас приедем, уже недалеко. Сколько тебе заплатил Оганян?
      - Сколько ты отобрал, а точнее крысанул.
      - Не играй словами. Я могу тебе вернуть, и даже в десять раз больше. Но для тебя понта нет. На том свете мы лишены маленьких радостей. Спирт будешь?
      - Перебьюсь. Хочу быть трезвым. Ты в самом деле меня убьешь?
      - Конечно.
      Это было сказано спокойно, без нажима и эмоций, и оттого еще страшней.
      - Кристалл-то твой? - путаясь в мыслях и обрекая себя, задал я сакраментальный вопрос.
      - Конечно.
      - Сам нашел?
      - Кто нашел, тот ушел.
      - А чего же ты раньше его не разыскал? Алмаз, я имею в виду.
      - О, тут, Гончаров, целая эпопея. Но как покойнику, по-дружески, тебе расскажу.
      У меня неприятно сжался желудок. Похоже, он был настроен серьезно.
      - Ты весь дневник прочитал?
      - Нет, до того момента, когда ты убил парня и деда.
      - Тогда ты, сыщик хренов, не знаешь самого главного.
      - После того как завалил деда, я еще полчаса успокаивал Оганяна. Придурок орал и крестился. Вопил: "Не убий! Убивать грех!" Сука. Через полкилометра всадил мне в спину мой же тесак. Говорят, что люди волки. Как там по-латыни: "Homo, homo..." Были б мы волками, были бы порядочней.
      Он ударил меня, даже приблизительно не зная анатомии. Кровь пошла фонтаном. Ему и этого было достаточно. Испугался, как девочка при первой менструации, положил на меня серебряный крестик и по-английски удалился. Я знал, что кровь скоро вытечет, жить мне немного. Что-то сделать своими руками я не мог. Дырка в спине, а как до нее доберешься?
      Как я играл мышцами, как экономил кровь и силы, рассказывать тебе бесполезно. Мне нельзя было двигаться, а тем более ползти. Тракт был рядом, как локоть, который не укусишь. Но подыхать не хотелось.
      - Мне тоже.
      - Сочувствую! Через три часа меня обнаружила якутка, а может, бурятка, толком она не знала сама. За какую-то ритуальную провинность ее изгнали из племени или семьи. Думаю, она была якутка. Уж очень беленькая. Было больно. По живому она разодрала уже закрывающуюся рану, насовала туда всякого дерьма. Потом была большая прогулка. Где на лошади, где на оленях, а где и на себе Рита в конце концов притащила меня в свой шалаш. Глядя на мой член, дала понять, что все будет комильфо.
      Если на этой земле есть кто-то, кому я могу довериться, так это только она - неграмотная, дикая якутка Рита. У меня два сына, необузданных и шкодных, как ветер тундры. Слушаешь, что ли?
      - Прикури сигарету.
      - С глубоким почтением и большим удовольствием.
      - Ты зачем Ирину грохнул?
      - А зачем оставлять свидетелей? Вообще, зачем она нужна? Пустышка.
      - А зачем нужен ты?
      - Это тебе предстоит узнать!
      - Уродливо гипертрофированный ум всегда опасен.
      - Заткнись!
      Капот "жигуленка" ткнулся в железные ворота, требуя пропуска. Но они оставались запертыми.
      "Джерри, Джерри", - бубнил Барановский в мертвый ключ-переговорник, но "Джерри" отвечать не хотел. Ворота открыла столетняя бабка, очень похожая на бабу-ягу.
      - Где эти идиоты?
      - Жора, это нескромно. Молодые люди пошли в баню. Я очень хорошо натопила им баню. Жора, вы не находите, что я сегодня неважно выгляжу?
      - Соня, вы выглядите великолепно.
      - Благодарю вас, а кто этот человек?
      - Соня, это враг Вартана. Его нужно изолировать от общества.
      "А ведь собака лаяла", - мелькнуло у меня в голове.
      Часть вторая
      Медленно, медленно ко мне возвращалось сознание. Словно Прометей к скале, я был накрепко прикован к бетонному быку, с той лишь разницей, что не видел ни синего неба, ни подлетающего орла-мучителя, вообще ничего не видел, потому что моя разбитая морда плотно к нему прижималась. Руки, обнявшие быка внатяг, смыкали наручники.
      "Где я? Спокойно, Гончаров. Без паники. Давай вспоминать, если сможешь. То, что били, это однозначно. И если печень мою не клевали, то колотили по ней от души, то же касается почек и Ленкиной драгоценности. Так, помнится, били трое, почему-то в черных масках. Но зачем им маски? Меня ведь обещали убить. А в таких случаях маски не требуются. Покойники редко восстают из могил, чтобы опознать своих палачей. Кто же обещал меня
      убить? Кому последнему я досадил? Господи, ну конечно же Унжакову-Барановскому. Грабителю, убийце и каннибалу. Да, Гончаров Константин Иванович, влип ты на сей раз основательно и, кажется, в последний раз. Говорила Ленка: "Не суй нос, куда не следует", так нет ведь, не слушал. Они и с ней могут чего-нибудь сотворить".
      Теперь я ясно вспомнил произошедшее. Двух пьяных военных музыкантов, через чьи двери сбежал из засвеченной квартиры Оганяна. Стоящую у подъезда "Волгу" белого цвета с номером 21-46, дежуривших у вартановских дверей дуболомов и одолженную мной капитанскую шинель. Вспомнил наконец мой катафалк - гребаную "шестерку", за рулем которой дремал добропорядочный джентльмен Георгий Иванович Унжаков, главарь всей банды, которого я безуспешно разыскивал. Вспомнил, как уличной девкой прыгнул к нему на переднее сиденье. Потом были нервно-паралитический газ, выбитое лобовое стекло и, наконец, железные ворота его дачки, в подвале которой я, вероятно, и нахожусь. Было что-то еще, очень важное, что?
      Голова трещала нестерпимо, лучше не думать. Но тогда ребра, позвоночник и поясница врывались в сознание болью. Спасибо молчали руки и ноги, наглухо парализованные тугими перетяжками. Я их просто не чувствовал.
      "Но что же то главное, чего я не могу вспомнить? Так, мы подъехали к воротам, и этот ублюдок хотел их открыть с помощью пароля. Какого? Кажется, бубнил о какой-то бабе. Жене? Нет, то ли "Дженни", то ли "Джерри". Точно! Ворота никто не открывал, пока наконец не появилась эта баба-яга. Ну да! И он назвал ее Соней... Нет, Соной. Она, вероятно, и есть вартановская мамаша. Но дело не в этом. Что-то главное опять пропускаю".
      С еще большей яростью голову рванула боль, я почти отключился.
      Из бежево-красного тумана подсознания во мне и на меня надвигалась громадная медвежья голова с умными человечьими глазами. Они пристально глядели на меня, а потом медведь, приблизившись вплотную, вынес вердикт: "Соня, это враг Вартана, его нужно изолировать от общества!" Он вдруг ощерился, замотал огромной своей башкой с непомерно большими ушами и бурлами, лизнул меня липкой лопатой сенбернаровского языка и скорбно спросил: "Собака лаяла... или нет?"
      Вздрогнув, я открыл правый, здоровый глаз.
      "Вот оно, пришло, вспомнилось то, что мучило, ускользая. Конечно! Почему я не спросил Вартана, как вела себя собака? Эта мысль появилась, когда мы ехали сюда, и повторно уже по приезде, но дать ей дальнейшее развитие я не мог, поскольку в тот самый момент получил сильнейший удар по затылку. Очевидно, кто-то из тех мальчиков, парящихся в бане, закончив процедуру омовения, решил перейти к физической разминке. Потом притащили в подвал, и я простился с жизнью, но, как оказалось, преждевременно. Если меня оставили в живых, то, надо думать, на то есть основания. Какие же? Первый и самый реальный вариант: меня будут пытать, надеясь получить хотя бы скудные сведения об алмазе. К сожалению, я таковыми не располагаю. И второй - попробуют заставить меня работать на себя. Мне он больше нравится, если без трупов, конечно".
      Спиной я почувствовал, что открылась дверь. Кто-то и о чем-то меня спросил. Но, к сожалению, ответить не было возможности, потому что моя рожа была прибинтована к столбу вместе с ушами. На всякий случай замычал.
      - Ну вот, Иваныч, я же говорил, живой, а ты икру мечешь, - подходя ближе, успокаивал кого-то приблатненно-педерастичный голосок. - Его же Гриб товарил, а он в этом деле профи, знает, когда надо остановиться. В органах-то подучили. Вот если б я его массировал, тут летальный исход был бы вполне возможен.
      Мысленно я поблагодарил родные органы и их методы обучения.
      - Помнишь, Иваныч, как я неаккуратно того козла замочил, ты еще мне... понавтыкал.
      - Заткнись! Отвяжи его и тащи в баню. Там нальешь сто пятьдесят и хорошенько пропаришь. В общем, приведешь его в божеский вид. Потом ко мне в кабинет. И смотри мне, парень, без глупостей. Хоть пальцем тронешь... Коля, ты меня знаешь!
      - Понял, шеф. Все будет окей! - засуетился Коля, уже освобождая меня от интимной близости бетона.
      - Я буду у себя, - сообщил Унжаков-Барановский, уходя, - если что-то непредвиденное, позвонишь. Может, кого-то еще прислать?
      - Да брось ты, Иваныч, неужто я с такой легавой моськой сам не справлюсь?
      - Ну Бог в помощь!
      Отвязанный, я тут же повалился на приятно холодный пол. Руки, ноги не слушались. Лежа на спине, наконец рассмотрел писклявого Колю, обладателя бабьего голоса и мокрушника-любителя. Им оказался здоровенный буйвол, напрочь лишенный волосяного покрова и, вероятно, мозгов.
      - Ну что, мой маленький, очухался? Сейчас в баньку пойдем, попаримся как следует, потом душ холодный и опять в парную. Я тебе массажик сделаю, к вечеру огурчиком будешь.
      - Не надо! - едва ворочая языком, агрессивно воспротивился я.
      - Чего не надо, мой сладкий?
      - Массажиков твоих гребаных.
      - Это ты зря! Помять грешные телеса я мастер-профессионал.
      - Уже слышал, только что.
      - А-а, - довольный и польщенный, пискнул буйвол. - То дело другое, и массаж другой. Но ты человек пока нужный, и обхождение с тобой будет соответственное. Как в пятизвездочном отеле. Пойдем, что ли?
      - Болван! - осмелел я, пируя во время чумы. - Ты что, не видишь, ноги никак не могут отойти. Перетянули всего, как колбасу.
      - А, это я тебя приторачивал. Ты, мой маленький, на ножках не держался, падал все время. Вот и пришлось тебя связать покрепче с бетонной опорой, для устойчивости. Ну ладно, пойдем!
      Толком я так и не понял, когда и как он закинул меня к себе на шею. В этом положении и выволок на свет, словно барана. С одной стороны ноги болтались вместе с, задницей, с другой - руки с головой, а точнее со второй задницей. И донес до предбанника или зала для торжественных встреч и презентаций, во всяком случае, именно таким это помещение казалось.
      Здесь буйвол осторожно положил меня на резной дубовый диван.
      - Ну что, мой хороший, раздеть тебя?
      - Пошел вон!
      - Ну зачем так грубо? Мы ведь интеллигенты!
      - Не люблю педерастов. У меня на них аллергия.
      - Надоело... - грязно и не интеллигентно выматерился буйвол. - Ну за что мне такое наказание! С восьмого класса иначе, как пидором, никто не называет. И все из-за голоса. Незнакомые бабы брезгливо отворачиваются. Мне хоть ревом реви, больно до них я охочий. Приходится все со старыми подругами трахаться, а это утомительно и не этично, пропадает чарующая загадочность прекрасного. На той неделе снял одну в кабаке, ничего так телка. Думал путанка путевая, а оказалось лесбиянка х... Привалили к ней на хату, а там подружка ее сидит. Ну, думаю, повезло! Двоих оттрахаю. А они, прикинь, друг друга при мне вылизывать начали. Я хотел уйти, они говорят, заплати сперва. Ну я и заплатил им. Вот этим ремнем офицерским. Ты бы слышал, как они верещали. Музыка! А тут два дуболома - "пастуха" с нотами врываются и на меня. Плати, и все! Я одного об стенку жопой шарахнул, другой сам удалился. Комедия!
      - Ладно, раздевай, убедил!
      Бережно, как младенца, он распеленал меня, потом преподнес стакан водки, держа наготове удивительно аппетитный огурчик. Захрустев им, я уже сам поплелся в парную. Буйвол нещадно хлестал меня то дубовым, то березовым веником, обливал холодной водой, опять давал жару и снова окунал в бассейн. Вконец обессиленный, но неплохо отремонтированный, я уснул на том же дубовом резном диване, а мокрушник Коля продолжал интенсивно массировать мои конечности, рассказывая что-то смешное и страшное...
      * * *
      Часа через три, посвежевший, хотя все еще хромающий, я под конвоем буйвола-банщика был доставлен в кабинет шефа. Ну зачем бандюге кабинет? Понятно, если аферист - президент фирмы, такое помещение ему необходимо, но для чего оно грабителю, убийце и каннибалу? Чтобы сидеть и считать черепа съеденных или просто убитых людей? Для этого сгодятся старые дедовские счеты с костяшками. По крайней мере, будут соответствовать духу времени и роду занятий. Но Унжаков понаставил всяческих компьютеров, мониторов, даже факсом не погнушался. А квадратура кабинета? Да чтоб я так жил! У Иосифа Виссарионовича, кажется, было поскромнее.
      - Садись, Кот, и жди, - указал мне на вальяжное кресло буйвол. Сигары, сигареты - можешь курить. Другого ничего не лапай. Руки повыдергаю. Сейчас Томка принесет кофе и коньяк.
      Я раскурил самую большую и, наверное, самую дорогую сигару. Погружаясь в вонь ее своеобразной прелести, погрузился и в свои, далеко не прелестные думы. Чем все это кончится? Меня постараются купить, что равносильно моральному уничтожению, или просто убьют? Я понимал - лучше первое, но даже сам себе признаться в этом не мог. Коготок увязнет - всей птичке пропасть. Так, что ли, учил сына отец Оганян? Если даже я смогу помочь Унжакову вернуть алмаз, этим дело не ограничится. Он потребует очередных услуг, явно не праведного характера. Дальше - больше, вплоть до мокрых дел. А выбора уже не будет. Убийства я не терплю с пеленок. Точнее, с пяти лет, когда пьяный сосед зарезал свою жену и двоих детей. Наверное, это и послужило первым толчком к выбору моей будущей профессии. И вот теперь, очевидно, мне предложат поменять ее на диаметрально противоположную. Какая мерзость! Апокалипсис. И моим шефом будет не какой-нибудь полковник Криволапов, а людоед и вор в законе Унжаков Георгий Иванович.
      Приехали. А кричали, что мы стоим на краю пропасти. Если это так, то каково на ее дне? Поневоле будешь сожалеть о добром дедушке Брежневе.
      Интересно, выполнила ли Ленка мои наставления? Говорил ей, отстань от меня, найди нормального мужика, так нет: "Любовь. Любовь".
      Плоскозадая секретарша, наверное Томка, бледная, как поганка, притащила мини-поднос с графинчиком коньяку, стеклянной джезвой и блюдцем нарезанных лимонов. Господи, опять лимоны, везде лимоны, кругом лимоны! Достали!
      - Убери это говно! - ткнул я пальцем в радужные солнечные кружки, кажется, символ моих несчастий.
      - Хорошо. - Бледное личико дитя подземелья пошло бордовыми пятнами. У нас так не разговаривают.
      - Заткнись, у вас еще хуже разговаривают. - Я подмигнул ей левым затекшим глазом. - Где твой недоделанный шеф?
      - Люди в вашем положении обычно сидят молча и ждут. - Наконец она взяла себя в руки. - Да, ждут своей судьбы, молча.
      Вот сучка, недооценил я ее. Но с другой стороны, с волками жить по-волчьи выть.
      - Ты вот что, киска, замени мне коньяк на водку, а лимон - на огурец. Кофе оставь, тогда я буду любить тебя вечно, как Зигфрид Кримчильду, как Демон Тамару.
      - Так не надо, он ведь убил ее.
      - Какая разница, зато любовь.
      - Бедный легавый, должно быть, у тебя собачья жизнь, если ты положил глаз на такое чучело, как я.
      - Ты себя явно недооцениваешь. В общем, тащи огурец и шефа.
      - А я здесь, тащить меня не надо, - откуда-то сзади выполз Унжаков, щерясь добродушной волчьей улыбкой.
      - Что, глянулась тебе моя Тамарка, доченька моя приемная? Я не против, только вот Леночка бы твоя пошла на уступ.
      Кабинет поплыл перед моими глазами, я резко дернулся в кресле и почти заорал:
      - Где она?
      - Вот видишь, Тамарка, какие мы, мужики. И там поесть не прочь, и здесь укусить не откажемся. Блядуны, одним словом. А огурчик с водочкой ты пойди принеси. Разговор у нас будет задушевный, водочка к этому располагает.
      Я смотрел на него, и меня не покидало чувство, что где-то когда-то мы уже встречались. Пусть коротко, мимолетно, но встречались.
      - А вот сигару-то ты, ментенок, выбрал самую скверную. Не всегда большой хрен самый качественный.
      - Где Елена, людоед?
      - А-а-а... - Он с удовольствием вытянулся в кресле, улыбаясь ласково и гадко. - Ты вот что, шавка легавая, если я хоть раз еще услышу это слово "людоед" или "каннибал", то ни тебя, ни Елены в нашем беспокойном мире и, в частности, на нашей голубой планете больше не будет. - Он опять улыбнулся. - Ляжку твоей бабы я захаваю лично. С тебя-то взять нечего. Сухой ты и испитый, старый козел. Ну а остальное сожрут мои свиньи. У меня большой свинарник.
      Когда он улыбался, то становился еще паскудней, но вместе с омерзением приходил страх. Где же я его мог видеть? Где пересекались наши дороги? Поднял в памяти кучу старых уголовных дел, которые когда-то приходилось вести, но ничего подобного там не обнаружил, и вообще фамилии Унжаков, равно как и Барановский, мне ничего не говорили.
      - Гончаров, ты хочешь жить?
      - Это сакраментальный для меня вопрос.
      - А для меня нет. Ваши жизни, я имею в виду. Для меня гораздо важнее заполучить алмаз, или скорее всего уже пару бриллиантов. Ну да это не имеет значения!
      - Где Елена?
      - Что ты как попугай заладил: "Где Елена? Где Елена?" Здесь твоя подружка. Коблы хотели ее на круг, да я не позволил. Так что цени. Тут я у тебя единственный друг и защитник. Отвернусь, тебя разорвут, а ее под кодляк и до смерти. Всасываешь?
      - Где Елена, конкретно?
      - Достал ты меня, вша легавая.
      - Сначала я хочу ее видеть, потом будет разговор.
      - Ну пойдем, покажу. Только никакого общения. Иначе под кодлу, а вечером тебе подадут на ужин бефстроганов из ее жопы. Ты правильно понял дядю Жору?
      - Да.
      На третьем этаже бандитского особняка в уютной спаленке Ленка пила ликер, курила "Сильву", смотрела порнуху и, кажется, была вполне довольна жизнью. "Вот сучка", - подумал я.
      - Ой, Кот, наконец-то! Жду, жду, а тебя все нет.
      - Ну, вижу, от скуки ты не умираешь.
      - Да, дядя Жора гостеприимный хозяин и обаятельный человек, очень мило с его стороны пригласить нас в гости. Ты рад?
      "Знала бы ты, дура, что сегодня твоя ляжка пойдет на жаркое, пела бы по-другому", - подумал я, но вслух сказал:
      - Конечно, и у него прекрасная сауна с бассейном.
      - Это уж точно, - самодовольно согласился Унжаков, - люблю старые косточки погреть. Ну да ладно, нам пора. Завтра утром, возможно, встретимся.
      - Как утром? - вылупила Ленка удивленные глазищи. - Что же, я все время одна буду?
      - Могу прислать к вам моих девочек. Сходите в парную, на первом этаже спортзал, разомнетесь, попрыгаете.
      Меня мучила мысль, виделась ли она с Юркой, но, к сожалению, приходилось молчать, потому как ноги любимой женщины я приемлел только в живом виде.
      - Ну как, вы удовлетворены положением вашей подруги? - осведомился бандюга, когда мы вернулись в его кабинет.
      - Вполне. - И тут я вдруг вспомнил, где его видел. Разбитое тело Ирины заносят в машину. Возле нас останавливается "шестерка", и пожилой респектабельный водитель, приоткрыв дверцу, интересуется: "Насмерть, что ли?" Точно. И кто-то, кажется Захарыч, еще ответил: "Да нет, легкий обморок". Вот тогда-то я и увидел впервые этого суперподонка, который теперь сидел напротив и щерил свою поганую волчью пасть. Жаль, что папаша Оганяна плохо учился в школе - не знал анатомии, сейчас бы этот мерзавец тут не отсвечивал. И какой черт вывел на него ту бурятку или якутку? Сколько бы проблем она сняла, пройди мимо раненого зверя.
      - Ну так что, Гончаров, работать будем? Джокер у меня.
      - Похоже, мне не остается ничего другого, кроме как соглашаться. Кстати, каким образом вы вывезли Елену?
      - Хм, по твоей же записке-приглашению.
      - Но она прекрасно знает мой почерк и стиль обращения.
      - А у меня есть люди, которые могут все это имитировать. У меня все есть, кроме алмаза, который по праву принадлежит мне, и в этом направлении вы должны работать.
      - Я бы с превеликим удовольствием отдал тебе твой гребаный кристалл, если бы только знал, где он.
      - Возможно, это и так, но тогда у тебя появляется задача найти его, и как можно скорее, а то Леночка совсем заскучает и пойдет по кругу. Поговори с Вартаном, постарайся убедить, что жизнь его матери дороже какой-то стекляшки.
      - Уже говорил, бесполезно. Кстати, где он?
      - Там же, где был и ты, в подвале. Правда, в лучшем состоянии. Пока приходится его беречь.
      - Пока? В том-то и дело, дед Жора, что пока. А дальше? Даже если мы и найдем твоего хренового кумира, нас всех ожидает одно и то же. Дубина по затылку или пуля в лоб, и не надо мне вешать лапшу на уши о твердом слове бандита.
      - Хм, ты не учел, легаш, что я в законе, а это меняет дело.
      - Жорик, я бы тебе поверил, если бы не твои слова, тобою же сказанные.
      - Какие?
      - "В деле играет бриллиант, а он веры и обещаний не терпит". Так?
      - Хм. Так. Но выхода у тебя нет, а если ты справно проделаешь работу, появится и надежда на порядочность дяди Жоры.
      - Оставив нас в живых, дядя Жора будет постоянно неуютно себя чувствовать, поэтому рано или поздно он придет к единственно правильному решению: нет свидетелей - нет и опасности.
      - Логично. Но для тебя лично и твоей "кошки" есть выход.
      - Какой?
      - Работать у меня, зацепиться на грязном деле, и тогда ваши жизни приобретают реальные очертания, в моем понимании, по крайней мере.
      - А что касается семьи Оганяна? Бандит улыбнулся и развел руками:
      - Его папаша воткнул в меня тесак и крысанул алмаз, почему я должен остаться в долгу?
      - Что-то не верится, чтобы армянин-интеллигент пошел на убийство.
      - А ты дочитай его тетрадку, сомнения исчезнут. Там она, на письменном столе. Дочитай, а я пойду хозяйство свое посмотрю. Через часик вернусь. Только из кабинета не выходи. Мальчишки мои с ножиками кругом бегают. Еще не так поймут. Туалет за той дверью. Захочешь чего, зови Тамарку. Она все сделает вплоть до... Читай!
      Людоед ушел.
      * * *
      "... Сынок, я с ужасом смотрел на своего попутчика, или теперь уже подельника, так у них называется. Со мной случилась полная истерика. Я что-то бессвязно лопотал, ползал, то вокруг деда, то вокруг парнишки, и, кажется, пытался делать им искусственное дыхание. А убийца тем временем выворачивал карманы старика, злобно посмеивался и показывал мне нож. Сколько продолжался этот кошмар, я не помню. Знаю только, что убийца закапывал трупы в снег, а я плакал по невинно загубленным душам.
      Потом мы немного проехали на санях, но в город въезжать на этой лошади было нельзя, потому что эта лошадь убитых Михаилом людей. Когда показались огни, мы отпустили кобылу, дальше направились пешком. Да, видно, вовремя, потому что со стороны прииска показались фары нескольких машин. Возможно, искали Барановского. Сойдя с зимника, мы затаились в кустах. Мой подельник приказал вытащить еду. Боже мой! Почти в полной темноте, луна едва светила, он резал сало тем же самым тесаком, которым недавно убил людей. Сынок, ты бы видел, как он кромсал и рвал это сало! Мне было страшно. Я почти наверняка знал, что, когда отдам ему алмаз или готовые бриллианты, он, вот так же зло хохотнув, всадит нож в мою спину. Почувствовал себя обреченным. А кроме того, меня делала безумным сама мысль, что я могу лишиться моего драгоценного кумира, посланного самим сатаной. В какой-то момент, когда Михаил, отрезав очередной шматок, отложил тесак в сторону, сознание мое помутилось. Видно, сам дьявол властвовал над моим разумом. Я схватил страшное оружие и со всей силы всадил его в спину Барановского. Да, сынок, я убил его. Твой отец убийца.
      Как я добрел до города? Почти не помню. Очнулся утром. Хозяйка-старушка хлопотала возле меня, делая какие-то примочки и компрессы. Температура поднялась выше сорока. Сатана жег меня изнутри. Каждый получает то, что он хочет. Получал и я. В руках держал миллионы, а одной ногой стоял в могиле. Что ж, каков товар, такова и плата. Старушка настаивала на приглашении врача, но даже в бреду я отрицательно мотал головой. Мне казалось, он сразу же поймет, что перед ним убийца.
      Через неделю Бог сжалился надо мной, протянул мне руку, указал путь в жизни. Я по сей день благодарен ему и, как могу, стараюсь искупить мою вину. Помогаю детским домам, домам престарелых и т. д.
      По городу пошли слухи, что разыскивается беглый по имени Михаил Барановский. Единственным человеком, способным его найти, был я, оборвавший эту волчью жизнь. Возможно, за то и простил меня Бог.
      Больше двух недель выбирался я из той сибирской глухомани. Выбрался. В Москве на вокзале встретил знакомого, только что освободившегося зека. Он рассказал, что не кого-нибудь, а именно меня подозревают в убийстве некоего заключенного Корина, который и нашел изначально этот алмаз. Подозревают не только в убийстве, но и в хищении кристалла. Значит, домой возвращаться мне было нельзя. На родину предков и дальней родни тоже. Оставалось одно - жить где-то в нейтральной местности. Я выбрал Среднюю Азию.
      Однако розыск был объявлен всесоюзным, поэтому пришлось сменить имя. Так я стал мусульманином. И это было еще одно страшное предательство по отношению к Богу, подавшему мне руку помощи в критический момент между жизнью и смертью.
      Человек, который передаст тебе бриллианты, когда я умру, тоже мусульманин, но он мой лучший и верный товарищ, ему можно доверять. Он укажет тебе мою могилу. Не удивляйся, но на ней не будет фамилии Оганян. Прости, сынок, прости. Как мог, я вам помогал, а то, что тебе передадут, мой последний, посмертный подарок. Маме ничего не рассказывай. Та, к будет лучше. Прощай, сынок, прощай! Отец".
      * * *
      Я закрыл тетрадь и подумал о том, сколько же жизней унесла эта страшная и чудесная находка Корина, жертвой которой он стал первым. А сколько еще унесет?! По крайней мере, на данном этапе в очереди лидируем мы с Ленкой и Вартан. Если, продав душу дьяволу, как это сделал Самвелыч, мы с Ленкой, возможно, еще и уцелеем, то судьба Оганяна точно предрешена. Так что же делать? Думай, Гончаров, думай! Ситуация пиковая, но безвыходных положений не бывает. Под рукой вон и телефон, и факс. Факсом я пользоваться не умею, но телефонную трубку поднять в состоянии. Мозгов хватит. Нет. Мозгов должно хватить как раз на то, чтобы трубку не поднимать. Как людоед прозвал это местечко, дай Бог памяти. Кажется, Глазково. От него мы ехали еще минут двадцать. Значит, отъехали километров на тридцать. Потом начались дачи. Их мы миновали. Еще минут через десять Унжаков тормознул в редком лесочке перед железными воротами одинокого особняка, ставшего нам западней. Плохо. Не зная местности и даже направления, мне отсюда не выбраться. Тем более здесь чертова Ленка. Надо быть полной идиоткой, чтобы купиться на дешевый трюк с запиской. Но что-то предпринимать необходимо. Не сидеть же сиднем, ожидая, когда тебя трахнут по голове шкворнем. Я вышел в приемную, или, точнее, в дамскую комнату. Потому как в этот самый момент Тамара там переодевалась. Стояла только в трусиках и лифчике. Зачем он ей?
      - Боже мой, какая женщина! Какая грация. Я сражен, убит.
      - Не издевайтесь, пожалуйста. Коряга и есть коряга. Я весьма далека от совершенства. Посмотрите, промеж ног ладонь проходит. Груди - одно название.
      - Это очень красиво. Поверьте мне, вы само совершенство.
      - Перестаньте, что вам нужно? - уже злясь, затявкала она.
      - Вас, и только вас! "Я пригласить хочу на танец вас, и только вас..."
      - Оригинально, - прокомментировал тут же появившийся Унжаков. - Но почему мужчина в смокинге, если дама без ничего?
      - Мужик нынче такой пошел, полчаса прошу его раздеться, а он смущается. И чего смущается, не понимаю?
      - Одно из двух, моя девочка, смущаются обычно, когда или очень много, или очень мало. Как твои ощущения? - поинтересовался Унжаков.
      - По-моему, вообще ничего! - плотно прижавшись ко мне, констатировала поганка.
      - И такое бывает. Ну а если он тебе без толку, то пойдем со мной, Гончаров.
      * * *
      В подвале, где еще несколько часов назад я скучал, уткнувшись разбитой мордой в бетонный столб, находилась небольшая, но фешенебельная комната с зарешеченными подвальными окнами. Здесь-то теперь и обитал, томясь яростью и страхом, золотых дел мастер Вартан Саркисович Оганян. Сейчас он совсем не походил на мультимиллионера. Пиджак и брюки были перемазаны, а кое-где и порваны. Для сохранения его драгоценной жизни, на случай, если ему вздумается ее прервать, галстук и вартановскую гордость - ремень, отобрали. Должно быть, вместе с ключами. Прямой римский нос явно увеличился, впрочем, как и верхняя губа вместе с правой скулой. Но обрабатывали его, в отличие от меня, видимо, щадящими методами. Забившись в угол, он угрожающе оттуда шипел, как драный кот.
      - Еще раз добрый вечер, Вартан Саркисович, - медово пропел людоед, вы все не спите? А ведь время позднее, отдыхать пора.
      - Прошел ты на... Убийца!
      - Как и папаня ваш, Сар кис Самвелыч, земля ему пухом да кол в окопу.
      - Жаль, не получилось из него убийцы, одной тварью было бы меньше.
      - Уж извини. Чему быть, того не миновать. Постояльца вот к тебе привел. Детектива твоего. А то одному-то скучно.
      - Посади его себе на...
      Я и не предполагал, что интеллигент и эстет Оганян владеет таким богатым словарным запасом русского фольклора.
      - Ого! - изумился даже Унжаков. - Ну да ладно, приятной вам беседы, покойнички. Подумайте, как остаться в живых. Если надумаете, кнопка вызова над дверью.
      Лязгнули замки, наступила тишина, я лег на диван думать, как остаться живым.
      - Сука продажная ты, а не сыщик! - не выдержал молчания Оганян.
      - Заткнись, нас прослушивают, говори только то, что можно! Почему я сука?
      - Сука, ты и есть сука, - обреченно взвыл Вартан, - подослал своих ментов.
      - Не понял? - Уже догадываясь, о чем он, я привстал с дивана. Кажется, и до него что-то стало доходить.
      - А как же?.. Я... Позвонили... Двое в форме... Сказали, от вас, что в курсе всех моих дел. Я открыл дверь, они показали удостоверения и попросили меня проехать в отделение. И вот я здесь. Значит...
      - Ты пальцем зачат.
      - Господи! Идиот, какой я идиот!
      - Почему ночью вы не дождались приезда вызванной милиции?
      - А сколько можно было их ждать?
      - Повторили бы вызов.
      - А он и повторял, причем несколько раз.
      - Как? Значит, не вы сообщили об убийстве племянника?
      - Нет, часа два я вообще не мог прийти в себя, потом стал звонить вам. Милицию вызывал Арцевик.
      - Вот это фокус!
      - Вы что, думаете...
      - Ничего я не думаю. Где эти дни провел ваш ювелир Григорий? Что делал?
      - После ограбления я попросил его не появляться в "Сапфире". Но дома у меня бывал.
      - А в тот день?
      - Я его не видел, кажется, он застрял у своей пассии.
      - У вас огромный пес, почему он не набросился на бандитов?
      - Как убитый пес мог защитить хозяев?
      - Его пристрелили?
      - Да, он лежал рядом с Ариком.
      - Как лежал? Я имею в виду положение тела, оскал пасти.
      - Спокойно лежал, на боку, пасть была закрыта. Ему стрельнули в лоб, чуть выше глаз. Зачем это?
      - Не знаю. Ваши племянники родные братья?
      - Нет, двоюродные, а Гриша вообще седьмая вода на киселе, вы их...
      - Гончаров, мне кажется, вам нужно поменять тему беседы, - прервал нас унжаковский голос откуда-то сверху. - Если тебя, Гончаров, интересуют подробности, спроси лучше у меня.
      - Непременно, господин людоед.
      - Я тебя предупреждал, еще раз так обратишься, буду вынужден подтвердить это звание, шашлыком окажется твоя разлюбезная. Она уже моет свою тушку, это кстати.
      - Молчу. Вас так хорошо слышно! А видимость у вас нормальная?
      - Не сомневайся. Ты сидишь на диване, твой работодатель съежился в кресле. А я настоятельно советую вам разрешить интересующий меня вопрос до утра. Сейчас вам принесут легкий ужин. Хавайте, "жмурики".
      Динамик замолчал - зазвенела тишина. Говорить не хотелось, да и смысла не было. Устало и равнодушно я лег.
      - Да отдай ты ему эти побрякушки! Неужели жизнь четырех человек стоит дешевле этого дерьма, - спустя некоторое время сказал я. - Они же убьют тебя, что, возможно, и справедливо, но при чем тут твоя мать и моя жена?
      - Нет, никогда. - Оганян замычал, отчаянно мотая головой.
      - Эх ты, дерьмо ювелирное! - Меня захлестнул приступ бешенства. Вскочив, я выдернул его из кресла и хлестко, наотмашь влепил пощечину. Козел, я сам удавлю тебя, подонок. Ты же не лучше этого Унжакова. Наверное, он бы не поставил свою мать на кон. Подлюга!
      - А вот этого не надо. Успеешь, - остановил меня голос второго мерзавца. - Сейчас поужинаете, потом сядете рядком, поговорите ладком. Доченьку мою, официанточку, можете оставить на десерт.
      - Кушай ее сам, - все еще в бешенстве посоветовал я. - Но этого ублюдка я угрохаю.
      Загремели засовы, в дверях обозначилась харя банщика-буйвола.
      - Утухни, братан, а то гасить буду, - пропищал он, пропуская девицу с сервированным столиком.
      Подкатив его к дивану, она встала, выжидающе глядя на меня.
      - Что вылупилась?
      - Мне остаться?
      - Оставайся, - почему-то согласился я.
      - Полный комфорт, приятного аппетита, ханурики, - ухмыльнулась рожа, запечатывая дверь.
      - Ну что встала? Пришла, так обслуживай!
      - Что будете пить?
      - Я водку, а этому козлу налей коньяку. Выключи свет и садись рядом.
      - Он здесь не выключается, - усаживаясь на краешек дивана, ответила дева.
      - При свете я не могу, да и сокамерник на нет истечет. Жорик, выруби прожектор!
      - Нашел лоха, ментяра хитромудрая. Не знаю, что ты затеял, но нюхом чую двойную игру.
      Итак, мой мгновенно разработанный план так же мгновенно был сорван. Чутье у старого подонка отменное. А нужно мне было немного: в темноте тихо подойти к Оганяну и в самое ухо шепнуть четыре слова.
      - Тогда забирай свою шлюху, при свете я импотент.
      - Вольному воля.
      Когда птичка, так и не взъерошив перышки, упорхнула, я закрыл глаза и запустил ржавые шестеренки мозга на полные обороты. Где выход? Что делать? Как нам с Лелкой остаться живыми? Путь один. Заставить придурка отдать алмазы. Тогда автоматически я становлюсь членом банды и покупаю две жизни мою и Ленкину. Но как уговорить обезумевшего от блеска бриллиантов ювелира расстаться с ними? Возможно, в глубине души он догадывается, что при любом раскладе оказывается в проигрыше. Как быть? "Эх, не ходил бы ты, Ванек, во солдаты". Очень важный момент - передала ли Елена Юрке мою записку? Вряд ли. Я просил сделать это вечером, а ее взяли, очевидно, утром или днем. Собственно, даже если передала, толку мало. Там указан городской адрес, и только. Мы же находимся черт знает где. Единственное, что они могут, опросить соседей и захомутать Гришу или Арцевика. Кто из них подставил Оганяна? Кто?
      Я уже засыпал, но внезапное бормотание Оганяна вернуло меня к действительности. В полубреду и полусне он невнятно произнес: "Нет, не надо. Свет! Выруби свет. Быстро".
      - Успокойся и утихни! - посоветовал я ему, сам проваливаясь в темноту безвыходности.
      * * *
      Разбудил меня веселый голос Унжакова.
      - Ну, Гончаров, нервы у тебя стальные, пять часов продрых, а вот несчастный ювелир мучился всю ночь, ни на секунду не сомкнув глаз. Я понимаю тебя, Вартан, вопрос гамлетовский "Быть или не быть", а точнее жить или не жить. И к какому же выводу ты пришел, Вартанджан?
      - Нет у меня никаких бриллиантов.
      - Ты крыса. Если бы я сомневался, не затевал бы большой игры, просто грабанул бы твой вонючий ларек. Ну еще грохнул бы тебя в порядке мести за папашины шалости. Но я замутил по-крутому, наверняка зная, что цацки у тебя. Я лишился четырех квартир, это, конечно, мелочь по сравнению с тем, чего я от тебя добиваюсь. Я тебе, ара, вот что скажу: вернешь мне бриллианты - верну тебе твои цацки с мамашей вместе.
      - Нету, нету, нету у меня ничего! - забился в истерике Оганян.
      - Подождем еще немного, может, появятся. Сейчас вам принесут завтрак. Приятного аппетита.
      Мерзавец отключил микрофон. Я понимал - его обещания ювелиру гроша ломаного не стоят, и все-таки с чего это он пустился на посулы? Рассчитывал, что Вартан клюнет?
      - Ну и гаденыш же ты, подлюга вонючая! - в сердцах и я надавил на него.
      - А ты заткнись! Не твоя это забота. Я вам свою жизнь доверил, и что? Профессионал, ха-ха! Сыщик великий, Шерлок Холмс, Пуаро! Да вам только на рынке стоять да бабок-торговок обирать.
      Злые, мы расползлись по углам. Через полчаса нам прикатили знакомый столик. На сей раз на нем стояли бутылка шампанского, салат-ассорти и два закрытых колпаками блюда.
      - Доброе утро, господа, - гаденько улыбнулся здоровый детина, один из тех, кого я видел на лестничной площадке, когда в офицерской шинели уходил от Оганяна. - Приятного вам аппетита. Меню под салфетками.
      Я уже догадывался, что находится под колпаками, поэтому открывать их не торопился, стараясь сдержать мелкую, поганую дрожь. Вартан первым открыл ближайшее к нему блюдо. Несколько секунд бессмысленно смотрел на волосатое старческое ухо, потом глаза его закатились, он что-то вякнул и ничком улегся у моих ног. Я сорвал вторую крышку и, кажется, застонал. Мне преподнесли мизинчик правой ноги Елены.
      Из-под салфеток я выхватил карточку. Пытаясь выровнять прыгающие в глазах строчки, с трудом прочел:
      "Завтрак: 1) салат-ассорти, 2) ухо армянской мамы, 3) пальчик девочки Лены, 4) шампанское. Обед: 1) салат из свежих овощей, 2) солянка, 3) кисть левой руки армянской мамы, 4) большой палец ноги девочки Лены, 5) водка, коньяк, напитки. Подпись. Шеф-повар: дядя Жора".
      - Эй, ты, там, погляди, чтоб он не окочурился, - приказал голос сверху.
      Я потрогал вартановский пульс. Он бился, хотя и слабо. С остервенением стал бить по щекам, а когда ювелир начал приходить в себя, радостно заорал:
      - Жив, жив, подонок!
      - Ну и славненько, - радостно проверещал Унжаков.
      И ведь было чему нам радоваться. От жизни Оганяна зависели две наши Ленкина и моя. А для Унжакова смерть Вартана означала окончательную потерю алмазов.
      Я вплотную прижался к нему, словно делая искусственное дыхание и тихо, но внятно прошипел:
      - Тяни время, сука, проси отсрочки, говори, что согласен, тяни время.
      - Да, воды!
      Полный бокал шампанского он выдул одним глотком.
      - Ну и как ваше самочувствие, господа? - участливо поинтересовался Унжаков. - Вопрос с ужином оставим открытым или как?
      - Да, папа Жора, как и вопрос с обедом.
      - А ты уверен в нем, Гончаров?
      - Пусть немного придет в себя, и прикажи убрать этот мерзкий столик. Я завернул в салфетку мизинец и положил его в карман, чем очень позабавил нашего соглядатая.
      - Отличный сувенирчик подарил тебе дядя Жора! А Вартан-джан, кажется, совсем равнодушен к органу слуха своей старой доброй мамы. Ну что, Оганян, как мы с тобой договоримся? Может, на обед тебе прислать второе, свежее ухо?
      - Нет. Мне нужно поговорить с вами, - твердо, как человек, принявший решение, ответил ювелир.
      - Всегда с нашим полным удовольствием. Я, весь внимание.,
      - Хотел бы наедине.
      - Вы не доверяете своему товарищу?
      - Дело не в этом. Вопрос касается только нас двоих.
      - Похвально, похвально! Кажется, умный армянский мальчик что-то понял и наконец пожалел свою мамочку. Ну что же, добро пожаловать, жду.
      Когда уводили Оганяна и выкатывали столик, я придержал бутылку и теперь, периодически прикладываясь к шампанскому, размышлял над действиями моего сокамерника. То ли он, послушный моему приказу, тянет время, то ли затеял какую-то другую игру, а в этом случае наши жизни, моя и Ленкина, здорово удешевятся, если не сказать больше. Так что я ожидал возвращения моего клиента с большим нетерпением.
      Явился он через полчаса с разбитой мордой, но бодрый. Одними лишь глазами дал понять, что все в порядке. Что ж, попробуем поверить.
      - Ты сволочь, Вартан. - На всякий случай, для Унжакова, я съездил ему по уху. - Опрокинул, значит, меня?
      - Оставь его, легавый! - раздался незнакомый голос сверху. - Сейчас- и за тобой придут.
      - Где твой шеф?
      - Скоро увидишь.
      Людоед ожидал меня в холодном яблоневом садике, с сигарой и в кирзачах. Указав мне на шезлонг, участливо поинтересовался моим здоровьем.
      - Пожалела кошка мышку, - зло сплюнул я, с трудом гася желание свернуть ему шею. - Что с моей женой?
      - Насколько я знаю, ты холост. Де-юре.
      - А де-факто женат, где она?
      - Немножко занемогла после ампутации, но, думаю, завтра к утру будет как роза. Собственно, я не для этого тебя позвал. Ара раскололся, и ты мне теперь нужен как прошлогодний снег. Я бы просто выкинул тебя отсюда, вместе с твоей шлюхой. Но беда в том, что ты знаешь много интересных моментов из моей трудной биографии. Правильней всего было бы просто закопать вас в старой штольне, однако чем-то ты мне симпатичен. Может, неординарностью своего поведения, может, внутренним, крепким стержнем. Я никому не верю ни друзьям, ни братанам, ни холуям. Тебе тоже не верю. И все-таки, считаю, в отдельных случаях на тебя можно положиться. В общем, выбирай! Или ты верным псом служишь мне, или через пару часов вместе со своей сучкой будешь отдыхать в штольне, на приватизированном кладбище дяди Жоры. Думаю, выберешь первое.
      - Да! Что я должен делать?
      - На, досасывай. - Он протянул мне слюнявый охнарь сигары.
      Я понял, проверка началась. Началась борьба за наши жизни. Медленно подняв голову, внимательно посмотрел в его мутно-голубые ожидающие глаза и мгновенно принял единственно правильное, на мой взгляд, решение. Резким ударом ноги тут же выбил протянутую, обжеванную сигару.
      - Соси сам у пьяной обезьяны!
      Из голенища кирзачей он выдернул финку. Вместе с шезлонгом я кувыркнулся через спину, сразу же оказавшись на ногах. Он шел на меня, держа финку привычно, по-зековски на отлете. Выбить ее в таком положении очень не просто, тем более после тренировок с перманентными возлияниями. Воспользоваться тем же шезлонгом я не мог, поскольку наверняка знал, что за нами наблюдают и такой ракурс им не понравится.
      Подмерзшая за ночь земля начала раскисать, а на скользкой почве работать нужно крайне осмотрительно. Я понимал, сунуть мне пику в живот ему не составит никакого труда. Несколько минут мы ходили по кругу, делая ложные выпады, стараясь узнать слабые и сильные стороны друг друга. Кроме того, у меня была еще одна задача - измотать старика. Но тут я ошибся, поскольку первым задыхаться начал сам. А значит, действовать нужно было немедленно! Нелепо взмахнув руками, я сделал вид, будто поскользнулся, а когда он на секунду ослабил внимание, с удовольствием заехал ему ногой по уху. Дальнейшее было делом техники. Через три секунды я сидел у него на спине, до предела заломив ему руки. Еще через пару секунд две подоспевшие гориллы заломили руки мне, а третий приготовился испробовать прочность моего черепа.
      - Мальчики, разбежались! - отплевываясь от глины, приказал пахан. - Ну что ж, начало хорошее. Считай, первое задание ты выполнил.
      - И сколько же их будет?
      - Много. Твоя задача решить их правильно. Тогда и волки будут сыты, и твоя подруга цела.
      - Надеюсь. Что дальше?
      - Дальше посложнее. Расколоться-то он раскололся, причем еще торговался, наглец, предлагая мне половину. Но это детали. Трудность состоит в том, что, по его словам, камушки находятся в другой республике, или, как теперь получилось, в другом государстве. Их необходимо оттуда привезти.
      - Вы хотите, чтобы это сделал я?
      - Нет, это сделает он сам. Твоя миссия проще: следить за тем, чтобы он не сбежал. Не очень-то я ему верю. Ты не расстраивайся, тебя тоже будут держать на коротком поводке. Но мои быки не должны знать, за чем вы отправитесь. Просто будут вас сопровождать до назначенного пункта.
      - А вдруг они мне понадобятся?
      - И это я продумал. Один из сопровождающих будет поставлен в известность, и, как только захочешь, войдет с тобою в контакт. Тебе достаточно обронить носовой платок и не спеша его поднять. Оганян испросил трое суток. Я дал двое, но, если в том будет реальная необходимость, еще одни сутки у вас в резерве.
      - Но какая необходимость во мне? Зачем? - Сработал я под дурачка, и он с сожалением посмотрел на меня. Пришлось исправляться: - А, понимаю!
      - Дай Бог, и чтобы ни одна душа, слышишь, ты, ни одна душа не узнала о бриллиантах. В целости и невредимости, вместе с Оганяном, они должны быть здесь максимум через трое суток. По пути следования, в аэропортах никаких контактов, никаких телефонных звонков. Особо это касается конечного пункта назначения, когда единственным конвоиром Оганяна останешься ты.
      - А если вдруг он там начнет дергаться?
      - Постарайся этого не допустить. В крайнем случае, но только самом крайнем, ликвидируешь его. Но учти - это очень, очень плохой вариант, и для меня, и для тебя. И я, и ты здорово поиздержались. Я потерял четыре квартиры, а ты жалкий пальчик своей овцы.
      - Если наша миссия пройдет успешно, что будет с Оганяном?
      - Подумай о себе.
      - Когда отправка?
      - Я запросил билеты, скоро должны дать ответ. Пойдем ко мне.
      - Я бы хотел повидаться с Еленой.
      - Хорошо, только ни слова о деле, в противном случае - штольня.
      * * *
      Как и в прошлый раз, Ленка находилась в уютной спаленке, только теперь она лежала и пялилась не в экран телевизора, а в потолок. Прежнего удовольствия явно не испытывала, потому что ступня правой ноги была забинтована, а лодыжка распухла и покраснела. Увидев меня, она отвернулась и заревела, завыла протяжно и жалобно. Присев рядом, я погладил ее по голове, стараясь успокоить, но добился обратного результата. Ленка забилась в истерике.
      - Говори-и-ила, не суй свой нос... поганый нос... куда не следует... откусят... А они не у тебя, а у меня па-а-альчик отрезали. Сволочи, он же совсем здо-р-овый, кра-а-сивый. Я неда-а-вно педикюр делала... За-а-а-чем? Чтобы мне мизи-инцы резать. Лучше бы они у тебя член отрезали. Скотина! Ненавижу тебя!
      - Все будет хорошо, - твердо, абсолютно не веря в это, сказал я, поцеловал ее в висок, получил по морде и вышел. Себе же пообещал, что этот мизинец дорого, очень дорого обойдется бандиту, если, конечно, я выживу,
      - Ты зачем искалечил мою бабу? - спросил, входя в кабинет Унжакова. Нужны тебе оганяновские серьги, вот и резал бы ему уши, хоть до самых плеч. Я-то здесь при чем?
      - Как понимать это заявление? - бесцветно поинтересовался людоед, и я понял, что надо исправлять ошибку.
      - Да так, что работать на тебя я согласился бы и без этого варварства. Уха матери Вартана было бы вполне достаточно.
      - Нет, стрессовый удар был нужен и тебе. Но ты не волнуйся, ампутировал хороший хирург, под наркозом. Больно ей не было, и вообще пусть скажет спасибо, что уши остались. Собственно, почему этот эпизод явился предметом нашего разговора?
      - Почему, почему, - передразнил я, нащупав верную почву, - у твоей бы бабы пальцы отрезать...
      - Так и режь, если есть желание! У меня их тут штук десять. У любой чего хочешь отрезай. Они в обиде не будут. Начни хоть с Томки.
      Жуть, он говорил вполне серьезно. Продолжать тему было бессмысленно.
      - Как с билетами?
      - Через час выезд. Вот тебе твое барахло.
      Из стола Унжаков вытащил лицензию, разрешение на право ношения газового оружия, сам пистолет и мой паспорт.
      - Откуда это у вас?
      - Сегодня ночью ребята в гостях у тебя побывали. Но ты не волнуйся, ничего лишнего не взяли. Правда, любопытного соседа с первого этажа пришлось трахнуть по башке, но не сильно. А вот паспорт Оганяна. Держи его при себе. И еще один важный момент. Когда прилетите, ты должен затащить Вартана в аэропортовский кабак. После того, как покушаете, пойдешь в сортир. Один из моих парней поменяет твою пугалку на боевой. Но повторяю, это крайне нежелательный вариант, и в наших интересах...
      - Я все понял. Деньги?
      - В "дипломате". Там же все необходимое для приятного путешествия.
      - Билеты?
      - Тебе их вручат, когда встанете в очередь на регистрацию. Теперь иди мойся, брейся, приводи себя в порядок. Приличная одежда в ванной комнате. Вопросы есть?
      - Нет!
      - Тамара, проводи товарища.
      * * *
      Через час, благоухающий и свежий, обряженный в отличный костюм, кожаный плащ и черную детективную шляпу, я мягко качался на заднем сиденье "мерседеса". Рядом, сосредоточенный и собранный, сидел Оганян. Кроме водителя, спереди восседал мой банщик. Видимо, бандит решил без надобности не светить своих холопов. Врал я ему, когда говорил, что вопросов нет. Был у меня вопрос, и довольно серьезный. Как удавить его самого, а заодно и все осиное гнездо? Но сам бы он на него не ответил. Хуже того, мог обидеться. Жалко, что Юрка, как всегда, действовал не осмотрительно, вот и получил по башке. А ведь вполне мог бы их выследить.
      В аэропорту шофер отлучился на пять минут, вернувшись, вручил нам два билета на рейс, посадка на который уже началась. В самолете мы не разговаривали, я опасался двух парней, сидевших сзади, а Вартан, уставившись в одну точку, сосредоточенно молчал, то ли обдумывая, как половчее надуть людоеда, то ли мысленно прощаясь со своим состоянием.
      По прибытии я тут же потащил его в ресторан, надеясь в грохоте оркестра и ресторанной суете хоть что-то для себя выяснить.
      - Ну что? - перекрикивая визг мужеподобного певца, тормошил я его.
      - То, что вы просили, я сделал. Два дня отсрочки нам дали.
      - А дальше?
      - А дальше дело ваше.
      - Как это понимать?
      - Как хотите. Это вы нанимались мне помочь.
      - Я не знал о бриллиантах.
      - У меня их нет, забудьте об этом.
      - Вы на редкость гнусный экземпляр.
      - Возможно.
      - И что он будет пить и есть?. - Кто?
      - Этот гнусный экземпляр.
      - Ничего. Бутылку боржоми.
      Щелкнув пальцами и замками "дипломата", я подозвал официанта. Минут через десять он явился, и не как прежние прислужники, извиваясь спиной и хвостом, а с достоинством, на равных. Проклятая Богом страна.
      - Чего надо?
      - Твоего начальника, - захлестнула меня волна авантюризма.
      - Зачем? - распушил он сталинские усы.
      - Хочу ему что-то сказать!
      - Говори мне, я передам.
      - Передавалка короткая, - весело рисковал я, зная, что за моей спиной стоят два-три унжаковских быка, - а если ты думаешь, что я дешевый фраер, то тебе объяснят.
      - У нас отдельное государство.
      - Будет общим. И чтобы быстро, козел, чтобы все по большому счету. Иначе дядя Жора будет сердиться. Ступай.
      - Зачем вы нарываетесь на скандал? - трагично произнес Оганян.
      - Заткнись. Не для того, чтобы спасти твою шкуру.
      - Перестаньте, я все продумал.
      - Это уже легче. И что же?
      - Вас это не должно волновать. Я надеялся, что вы сыщик более высокого класса, но теперь в этом усомнился. Отныне, вам ради собственного спасения предстоит слушать меня.
      - Допустим, а что дальше?
      - Дальше так: то, что нас пасут, мне стало понятно давно, как и то, что вы, господин-товарищ Гончаров, этот орех не угрызете.
      - Пока вы мне его не предлагали.
      - Но он выкатился, а вы стояли безруким вратарем. Ладно, слушайте меня. Я решил вернуть бриллианты, хотя прекрасно знаю, что после этого нас ожидает, но в этом случае появляется шанс выжить, хотя и ничтожный. Вы должны его использовать.
      - Как?
      - Это ваша задача. Сколько, по-вашему, человек у нас на хвосте?
      - Рыла два-три.
      - Эх, Гончаров! Их в два-три раза больше.
      - Допускаю. Но давайте конкретней. Каким образом вы надеетесь уцелеть? Что за шанс у вас появился и как им воспользоваться?
      - Вы обещали отличную кухню. Где же она?
      Между столиками я отловил наглого официанта и вежливо попросил нас обслужить, на что он развязно и некрасиво ответил:
      - Шеф сказал, чтобы ты вместе со своим Жорой шел в... Пошел вон, иначе тебя вынесут...
      Усы у него были замечательные, пышные, длинные и черные, как косы гейши. С удивительным проворством накрутив их на указательный палец, я с силой дернул книзу. Сопротивляться он не мог, потому что в руках держал поднос с дорогими напитками. Единственное, что ему оставалось делать, так это орать и сохранять равновесие. Он заверещал, моля кого-то о помощи, и она тут же подоспела, в количестве трех мясников. Один из них сунул ему в ухо ствол, другой вырвал поднос, а третий расчетливо и серьезно заехал в пах, тем самым поставив точку. Я скромно уселся на свое место, а через три минуты нас обслуживал другой, тоже усатый, но вежливый официант. Съев сплющенного цыпленка и запив его замечательно кислым вином, я устремился в туалет. Спиной ко мне перед средним писсуаром стоял огромный детина.
      - Ты зачем затеял скандал? - не поворачиваясь ко мне, требовательно спросил он.
      - Не люблю хамства. Хамов нужно воспитывать.
      - А если бы они воспитали тебя?
      - А зачем тогда вы? Телохранитель должен беречь и лелеять свой объект.
      - Еще раз повторишь свой прикол, месить будем тебя. Иди в первую кабину.
      В первой кабине, словно в пункте проката, без суеты и проволочки мне обменяли газовое оружие на боевое, причем с соответствующим разрешительным документом, при этом строжайше наказав пользоваться им только по назначению и только в самом исключительном случае.
      - Усе будет по плану, шеф, - попытался я схохмить, стараясь разглядеть за большими черными очками и низко надвинутой шляпой физиономию моего сортирного агента. Ни на одного из тех троих он не походил.
      - Куда отправляетесь дальше?
      - Пока не знаю.
      - Если поедете на такси, особенно не спешите. Как понял?
      - Вас понял, прием.
      - Иди, придурок, и не вздумай оторваться.
      Эх, если бы не Ленка! Уж этих-то двоих я бы вырубил на совесть, а дальше, с оружием в руках, мог бы затеять веселую игру в догонялки, но...
      - Маэстро, и куда мы теперь намерены отправиться? - вернувшись к столику, осведомился я.
      - К озеру. Еще успеем добраться засветло.
      - К какому озеру?
      - К большому.
      - Это ведь не меньше двухсот километров, а дорога, по моим понятиям, горная.
      - Совершенно точно, есть серпантины. Кое-где, на высоте, возможен гололед! - Вартан усмехнулся. - Можете отказаться.
      - Какого черта, едем!
      Здесь же в аэропорту мы наняли "уазик" с молодым, но необыкновенно деловым водителем. Видя, что мы из России, он сразу загнул:
      - Двести баксов, господа россияне, и через четыре часа вы будете любоваться горной жемчужиной наших мест.
      - А сто баксов не устроят? - бестактно поинтересовался я.
      - За сто баксов нанимай ишака, по дороге найдешь с ним общий язык.
      - Поехали! - Я решительно дернул дверцу, справедливо решив, что деньги я плачу не мои, а значит, и считать их не имеет смысла.
      - Не поехали, - с грустью ответил водитель. - Сначала аванс. Пятьдесят процентов, или сто баксов.
      - Да подавись ты, шкурник! - кинул я ему требуемую сумму, и мы покатили.
      Вартан оказался прав. На трассе я приметил, как минимум, две подозрительные машины, идущие за нами на постоянной дистанции. Под вечер мы въехали в небольшой приозерный городок.
      - Куда вам? - торопился шофер. Видимо, ему не терпелось изъять у меня второй стольник.
      - Вдоль берега, еще километров двадцать, - пояснил Вартан, - там будет небольшая деревушка, туда нам и надо.
      - Но сначала тормозни вон у того ресторанчика, я мигом.
      - Мы так не договаривались, - заупрямился плутоватый юноша. - До озера я вас довез? Довез. А дальше другой разговор - другая оплата.
      - Затухни, жлоб, - потихоньку раздражался я, - всякая наглость имеет предел.
      Я полез за сигаретами, якобы ненароком показав ему рукоять револьвера.
      - Конечно! - согласился он сразу же. - Я пошутил. Вы надолго в ресторан?
      - Ровно на столько, чтобы заглотить сто пятьдесят. В залог оставляю моего друга.
      Выйдя из машины, я вытащил зажигалку и уронил платок, затем, не торопясь, его поднял. Возле барной стойки ко мне подошел туалетный знакомый. В нахлобученной по уши шляпе и черных очках.
      - Какие проблемы?
      - Угости водочкой, дуся.
      - Щя, я тебя угощу, - пообещал он многозначительно, но водку все-таки заказал. - Так в чем дело?
      - Мы почти приехали, осталось два десятка километров.
      - Знаю.
      - Теперь вы не должны мне мешать.
      - Это я тоже знаю.
      - Отлично, тогда не мозоль мне глаза. Появись только в том случае, если я подам знак.
      - Или в другом случае, если вас долго не будет видно. У вас меньше двух суток. Все.
      При свете фар мы въехали в деревеньку. С центральной улицы, свернув в переулок, спустились к озеру.
      Двухэтажный деревянный дом стоял на отшибе, на берегу, в ста метрах от остальных, дружно кучкующихся строений.
      Расплатившись, мы подошли к глухим дощатым воротам. Оганян позвонил. После лая собаки женский голос протявкал:
      - Кто там?
      - Свои, тетя Нонна, откройте.
      - Кто такие свои, не знаю.
      - Оганян.
      - Боже мой, Вартанчик! Сейчас, мой мальчик, сейчас тетя Нонна тебе откроет.
      Когда мы входили в просторный опрятный двор, в дальнем конце переулка остановилась машина.
      Хозяева оказались какими-то дальними оганяновскими родственниками. После бурных объятий и восторгов, после обильного и продолжительного ужина Вартан перешел к делу. Он отозвал меня в сторону и категорично заявил:
      - Сейчас вы оставляете нас с хозяином один на один, предстоит разговор сугубо конфиденциальный. Пройдите в другую комнату.
      - Ради Бога, я подожду, но только если вы вздумаете сбежать, то вас ожидают неприятности не только от Унжакова, но и лично от меня.
      Он брезгливо дернул носом, всем своим видом показывая, какое я ничтожество.
      - Бандитский холуй, можете стоять за дверью. Она стеклянная, буду у вас на виду.
      Я воспользовался его предложением. В холле сел в кресло напротив двери и осмотрел выданную мне пушку. Это был наган времен царя Гороха, в отличном, впрочем, состоянии. В барабане семь рыжих смертей выглядывали совсем не игрушечно. И если Вартан надумает чудить, то ради Ленки мне придется их выпустить на волю. Дай Бог, чтобы этого не случилось.
      Размахивая руками, Оганян что-то горячо втолковывал хозяину. Тот внимательно слушал, лишь изредка кивая.
      "Что-то тут не так, - подумалось мне. - Казалось бы, ну что может быть проще: приехал, забрал свои цацки - и назад. Неужели он решился на двойную или даже тройную игру? Дурак! А что это он там пишет?"
      Через полчаса совещание окончилось, и довольный ювелир пригласил меня войти.
      - Все нормально, - сообщил, разливая коньяк, - сейчас дядя Рафаэл позвонит куда нужно, к обеду мы сможем получить наши штучки.
      - Что-то телефон не работает, - раздраженно дуя в трубку, сказал хозяин, - не понимаю.
      А вот я понимал, понимал, что работать он не может. По той причине, что унжаковские быки его вырубили.
      - Проводка воздушная? - поинтересовался я на всякий случай.
      - Да! - удивился хозяин странному вопросу.
      - Значит, порвалась. Вартан, а почему нужно ждать до завтра? Забирай их сейчас.
      - Они в другом месте.
      "Жулим", - уже с уверенностью подумал я, чувствуя, как почва уходит из-под ног еще и потому, что разговор с Юркой не состоится, а значит, и рассчитывать приходится только на себя.
      - И далеко это другое место? - грубо спросил я.
      - Не очень, но придется ехать.
      - Ты-то не поедешь никуда, пусть едет твой дядя Рафаэл, а мы подождем здесь.
      - А ты кто такой? - Хозяин выпучил на меня, бараньи глаза. - Чего орешь?
      - Кто я такой и почему Ору? Пусть вам объяснит Вартан!
      Выйдя за дверь, я занял исходную позицию, тоскливо думая, что все идет наперекосяк и шансов выжить остается все меньше.
      - Ты не обижайся, Костя! - вышел ко мне хозяин. - Он мне сразу всего не рассказал. Поедет Нонночка, а Вартан останется.
      - Добро! Только, прошу вас, побыстрее. Это важно.
      - Все будет хорошо. Пойдемте, я покажу вам комнату, отдохнете с дороги.
      - От Вартана я не отойду никуда.
      - Понятно. Идите к нему, а я, по хозяйству отлучусь.
      - Предупреждаю, мы обложены, причем не милицией.
      - Я в курсе.
      Часа через два, дождавшись оганяновского храпа, я, блокируя выход, пододвинул кресло к двери и уснул сам.
      * * *
      Разбудил меня сумасшедший крик Вартана:
      - Не отдам, сука, гаси люстру! Гаси люстру! Нет! - исступленно орал он.
      Вскочив, я вырубил свет. Полуголый, он сидел на диване и, бешено вращая глазами, скрюченными пальцами царапал воздух.
      - Отдашь! - успокоил я его и закрыл глаза, пытаясь опять уснуть. Где-то внизу, подо мною, послышался монотонный гул. Наверное, труба, успокоил я себя, но заснуть уже не смог. Так и просидел до утра, слушая то ровный, приглушенный вой труб, то щенячье повизгивание Оганяна.
      Ближе к утру я предпринял вылазку в туалет. Он находился на первом этаже. Здесь же располагалась кухня и банно-ванная комната. Аккуратно обнюхав все это, я сунул нос на второй этаж. От полукруглой площадки веером расходилось пять дверей. За центральной оказался респектабельный сортир, ванная и чулан. Четыре остальных вели в спальни, три из которых пустовали. В четвертой кто-то посапывал. Подкравшись ближе, я был неприятно удивлен. Посапывая и причмокивая, на двухместном лежбище покоилась толстая тетя Нонна. Рядом место пустовало. Дядя Рафаэл бесстыдно покинул супружеское ложе.
      "Думай, Гончаров, думай! Если тетка поехала за бриллиантами, то вернуться она должна только к обеду, а сейчас шесть утра по местному времени. Это значит, что она или успела вернуться, или вообще никуда не ездила. Дядьки в доме нет. Возможно, уехал вместо нее. Но за каким лешим им понадобился такой пустяковый обман? Мне-то совершенно безразлично, кто из них привезет эти проклятые камни. Кажется, причину вранья нужно искать глубже, и Вартан об этом знает. Черт-те что! С одной стороны Унжаков с головорезами, с другой - жулик Оганян вместе со своими родственниками, а между ними я с Ленкой. Куда ни кинь, везде клин. Прямо как в сказке. "Пойдешь направо - меч кровавый, налево путь - навек уснуть, а прямо пойдешь - смерть найдешь".
      С невеселыми этими думами я вернулся на место, решив, что пока самым разумным действием будет мое бездействие. На худой конец есть экстремальный унжаковский вариант. Семь рыжих козырей при мне. Правда, в этом случае для правоохранительных органов я становлюсь персоной нон грата и автоматически членом унжаковской банды. А мне этого ой как не хочется. А еще больше не хочется ставить под удар Ленку. Что же делать? Задал мне ювелир задачку, хрен распутаешь.
      Неожиданно для себя я пнул его по откляченной заднице. С воплем "Не отдам!" он всклоченным, лесным котом, подпрыгнув, вцепился мне в волосы. Пришлось пальпировать его брюхо. Отпрыгнув, Оганян осатанело завертел головой, понемногу приходя в себя.
      - Вы... вы... Зачем меня бьете?
      - Чтобы не врал, говно ювелирное.
      - Я не вру. В нашем роду...
      - ... Никто никогда не врал, - закончил я его фразу. - Заткнись. Дядька твой сбежал, что-то затеял. Тетка дрыхнет, хотя должна была ехать за твоими гребаными
      бриллиантами. Что все это значит? Если ты решил, поставить крест на своей матери, то учти, раньше этот крест я установлю на тебе.
      Он испуганно прислушался и неожиданно улыбнулся.
      - Все нормально, Гончаров. Я не вру. Вы мне позволите в одиночку заняться утренним туалетом или предпочтете быть куратором?
      Его спокойная уверенность передалась мне, поэтому я благосклонно разрешил ему уединиться.
      В девять часов хозяйка, предложив нам очень даже не легкий завтрак, заспешила на рынок. Мы остались одни.
      - Вартан, а твои родственники не могут оказаться шутниками? Не сбегут от нас?
      - Успокойтесь, тетя Нонна как раз отправилась за нашими вещами. Ну и еще кое-куда зайдет.
      - Куда?
      - Например, позвонить товарищам. В наш город.
      - Идиот! - вскочил я. - Они же сядут ей на хвост, проводят до междугородки, зафиксируют ее вызов, и нам всем крышка. Срочно догнать.
      Я дернулся к двери, но неожиданно был властно остановлен Оганяном.
      - Стой, не прыгай. Тетя Нонна почти в два раза старше нас, а умнее раз в десять. Лет с пятнадцати она успешно водила за нос не один десяток шулеров, мошенников и прочих бандюг. Сама она звонить не будет, но у нее полно таких же, как она, подружек. Как она передаст им текст, знает только сама Нонна.
      - Какой ты дал текст? Ты же погубишь и мать, и Ленку. Пора бы знать методы работы наших органов. А у Унжакова наверняка есть путь к отступлению. За те пять минут, что потребуются ОМОНу, чтобы взять дачу, он исчезнет как вчерашний туман. Но умертвить мою жену и твою мать успеет вполне.
      - Я просил начать операцию только по нашему прибытию, только после наших сигнальных выстрелов.
      - Дурак в квадрате, ты рассчитываешь, что мне оставят пушку? Они отберут ее, едва мы переступим порог их гадючника, если не раньше.
      - Я это предусмотрел. - Он вытащил пачку "Мальборо". - Здесь двадцать сигнальных ракет. Можно их выпустить залпом, а можно по одной.
      - Откуда ты узнал адрес его гнезда?
      - Самое смешное то, что по этой же дороге, немного дальше, находится моя дача.
      - Ладно, посмотрим, как сработает твоя тетка!
      Тетка не сработала вообще, потому что при выходе в ста метрах от дома ее насмерть сбила и скрылась неизвестная автомашина. Но мы этого не знали.
      Через полчаса в гостиной, неизвестно откуда, появился хозяин. Он многозначительно кивнул Вартану, и тот сразу засуетился. На стол легла инкрустированная, оправленная серебром шкатулка. Алчно ее уцепив, Оганян попытался отодрать крышку.
      - Не волнуйся, дорогой, - упредил его дядюшка, - зачем ломать красивую вещь? Сверху двенадцать знаков зодиака и двенадцать фигурок животных восточного гороскопа. Вспомни год и месяц рождения своих прадедушек и прабабушек по отцовской и материнской ветви. Набирай коды по старшинству, начиная с прадедушки Ашота и заканчивая прабабушкой Мариам.
      Ювелир, свято чтивший своих предков, открыл рот и тупо уставился на круг гороскопа, под крышкой которого лежали наши жизни, свято хранимые тайными датами рождения его пращуров.
      - Так я и предполагал, - недовольно проворчал хозяин, забирая шкатулку. - Внутри шпаргалка, когда запомнишь, выбросишь.
      Около минуты, что-то пришептывая, он возился с символами. И вдруг заиграла тихая музыка. Откинув крышку, Рафаэл протянул сокровище Вартану.
      Я глянул на два с голубоватой дымкой камня и понял, что подобного никогда прежде не видел. Их вроде и не было - настолько прозрачны были эти кристаллы, но они излучали такую необыкновенную световую гамму, что замер зачарованный, словно околдованный неведомой силой. И, кажется, начал понимать вартановского набожного папашку.
      - Превосходно! - радостно запрыгал Оганян.
      - Как в аптеке! - самодовольно улыбнулся хозяин.
      - Гончаров, собирайтесь! Только сначала я покину вас минутки на две.
      - Зачем?
      - Спрячу бриллианты. - Он вытащил камни из гнездышек и, зажав их в кулак, метнулся к двери.
      - Стой! Нам же нужно забрать их с собой.
      - Они с нами и поедут, только так, чтобы об этом не знали сопровождающие. Так приказал Унжаков.
      - Мне тоже. Вот и прячь здесь. От меня тайн быть не должно.
      - Извольте, если вам приятен вид моего анального отверстия... - Он начал расстегивать брюки.
      - Не хами, Вартан! - заржал Рафаэл. - Не понимает человек.
      Но я уже понял и, несмотря на мою испорченность, на огонь и воды, что прошел, покраснел, смутился. Отвернувшись, только махнул рукой.
      Через пятнадцать минут в светло-серой "тойоте" мы мчались вдоль озера. Меня усадили на переднее сиденье, а сзади расположились Оганян и очкастый унжаковский холуй, который отобрал у меня наган, едва мы оказались в машине. Завернутая в полотенце и оберточную бумагу, на моих коленях покоилась пустая шкатулка. Видимо, она очень интриговала очкарика, через мое плечо он периодически на нее поглядывал.
      - Вы все сделали как надо? - не выдержал он наконец. '
      - Да, - бесцветно ответил я.
      - Дай взглянуть. - Сбоку из-за спины ко мне потянулась сухая сильная клешня, и я подумал, насколько вартановская предупредительность оказалась кстати.
      - Дядя Жора покажет, - отпихнув его руку, ответил я.
      Он прикусил язык, замолчал, видимо затаив бессильную злость.
      * * *
      Только поздним вечером мы прибыли в родной аэропорт. Я незаметно ощупал глазами группу встречающих, надеясь среди них обнаружить хоть одну знакомую мен-товскую морду, но тщетно. Или в помощь нам выслали совершенно незнакомых мне оперативников, или Ефимов вообще не получил сообщения.
      Уже ночью мы подъехали к логову людоеда. Приветливый и радушный, он ждал нас в кабинете за празднично сервированным столом.
      - С прибытием вас, гости дорогие, отважные мои путешественники. Все, все уже знаю, сообщили мои ребятки. Давайте-ка примем на грудь за благополучное возвращение. Томочка, три полных бокала шампанского. Пью за вас стоя.
      С размаху он грохнул тяжелый хрустальный бокал о гранитную приступку камина.
      - На счастье! Пейте, мальчишечки, пейте, хорошие. Томка, пошла вон! Делай ноги, когда тебе папа Жора велит, и ко мне никого, слышишь, сучка рваная, никого на пушечный выстрел.
      Мало что понимая, но, видимо, зная хозяйский нрав, секретарша как сквозь землю провалилась. Мы с Вартаном находились по другую сторону стола, медленно цедили шампанское, делая вид, что происходящее нас не касается и ничуть не удивляет. В левой руке я держал завернутую шкатулку.
      - Где, где мой алмаз? - затрясся и завизжал старый каннибал. - Отдай, отдай, отдай его мне!
      Прямо с места он запрыгнул на стол, круша блюда и бутылки. Зайдясь в истерическом хохоте, брызжа слюной, он бессвязно выкрикивал:
      - Это мой, это мой алмаз, он вернулся ко мне!
      Куда подевалась наша невозмутимость? Пораженные, мы невольно попятились. Он прыгнул на меня, выдирая шкатулку.
      - Там его нет, - попытался я остановить сумасшедшего, но с таким же успехом можно стараться остановить ураган.
      Он рвал обертку и полотенце зубами, ворча и повизгивая от нетерпения. В считанные секунды шкатулка была оголена и бесноватый занялся крышкой. Сообразив, что так просто ее не открыть, пустил в ход выкидной нож. Звонко отлетело лопнувшее лезвие, а оставшийся обломок глубоко пропорол ему запястье.
      - Я открою, - попытался втолковать ему Оганян, - это моя фамильная шкатулка, вы не смеете так.
      Взревев быком, щедро поливая окрест себя кровью, Унжаков-Барановский пошел на Вартана. Подножку ему я подставил вовремя - с лету он вытянулся на паркете и еще проехал по нему, оставляя за собой, словно кисточка, красную полосу. Тут же подбежав, я вылил ему на голову с пол-литра шампанского. Кажется, помогло. Вяло перевернувшись, Унжаков сел, беспомощно прижимая раненую руку и виновато глядя на нас. Было самое время в этот момент его придушить или воспользоваться им как заложником. Но черт его знает, что за этим могло последовать! А вдруг за многочисленными настенными картинами кто-то держит нас на мушке? Или возможно и такое, что его первый холуй примет неординарное решение и скажет: "Мочите его, ребята, на здоровье, а потом мы вас". Рисковать было нельзя. (Знать бы наперед, какой оборот примут дальнейшие события, шею ему свернул бы непременно, но, увы, будущего знать не дано.)
      Тем временем он пришел в себя, криво усмехнулся:
      - Миль пардон, мон ами, сказывается тяжелое детство, весь праздник испортил. Но займемся делом. Открывайте этот миленький сундучок.
      - Там ничего нет! - успокоил его я.
      - Ценю остроумие, но не бейте дважды по моей больной нервной системе, открывайте, иначе я кочергой разворочу этот ювелирный шедевр.
      - Да нет там бриллиантов.
      - И где же они? - наливаясь яростью, прошипел старик.
      - В заднице, - скромно схамил я и, кажется, переборщил.
      Молниеносным движением из-под брючины он выдернул финку и пошел на меня спокойно и расчетливо, как профессионал, привыкший выполнять любимую работу.
      - Козлы дешевые! Сейчас Жорик вас будет мочить.
      - Да успокойтесь, - наконец-то вмешался ювелир, - он действительно у меня там.
      - Что? - Придурок опустил нож. - Где?
      - В... У Оганяна в заднем проходе. Как, по-вашему, мы должны были их незаметно транспортировать? Твои холуи смотрели на пустую шкатулку с нездоровым интересом. А в аэропорту вообще мог быть досмотр. Мало ли что! От этих камушков зависела наша жизнь.
      - Аи да кореша! - расслабился Унжаков. - Аи да мальчишечки! Хе-хе! Вот уж не думал не гадал. Хе-хе, - залился он счастливым смехом идиота. - А вы, вы... ха-ха, хе-хе, вы знаете, что я его тама тоже прятал, ой не могу! Ха-ха. Выходит, он уже дважды там побывал? Хе-хе. Ну иди в сортир, золотых дел мастер, поковыряйся в своем золоте.
      - Мне нужно чего-нибудь покушать. Уже сутки я ничего не ел.
      - Кушай, милок, кушай. Вот салат целый, с майонезом. Щучка фаршированная. А это мы на пол. - Ребром подноса он сгребал остатки битой посуды вперемешку с икрой и салатами. - Ой-е-е, да тебе ж, голубь ты мой сизокрылый, молочка надо кисленького. Я мигом, сам принесу. Вы вот только смотрите, отсюда ни шагу, бычки у меня сноровистые, забить могут. Как потом из мертвяка алмазы выковыривать?
      Вартан подавился, то ли костью, то ли возможной перспективой. Возвратился Унжаков довольно быстро, счастливый и сияющий.
      - Покушал уже? Ну и хорошо. Теперь вот запей кисленьким молочком, пей, не стесняйся, простоквашка свежая, от моих коровок, а мы с котиком коньячку примем за твое здоровьице, хе-хе, за жидкий, значит, стульчик.
      - Проводите меня к Елене, - отстраняя протянутую рюмку, потребовал я, - хочу ее видеть.
      - Всему свое время, ментенок ты мой желторотый. Всему свое время. Сперва посмотрим, какой презент нам выдаст прямая кишка твоего товарища. Да, друзья мои, от этого очень много зависит. Аи, Вартан-джан, посмотри, дорогой, какой я тебе поднос приготовил.
      - Зачем? - с трудом допивая простоквашу, удивился ювелир.
      - Ха! Ты еще спрашиваешь! Не всякой кавказский князь имел такой высокий честь - оправиться в серебряный поднос. Гордись. Как процесс пищеварения, как позывы?
      - Нету, - лаконично и мрачно ответил Вартан.
      - Ну ничего, подождем. А я пока сбацаю вам что-нибудь веселенькое для души.
      Откинув крышку антикварного пианино, он пробежался одной рукой по клавиатуре, и вдруг полилась шопеновская прелюдия, в народе именуемая похоронным маршем.
      - Остроумно, маэстро, - похвалил я исполнителя. - По ком тризну правим?
      - Заткнись! - зло и тихо ответил людоед. Тряхнув раненой рукой, он заиграл дальше легко и тревожно. С неуловимым переходом Брамса сменил Первый концерт Чайковского, но от этого легче не стало. На черных клавишах диезов и бемолей кровь людоеда была не видна, зато белые постепенно становились от нее черными.
      Вартановский тракт заурчал.
      - Пора? - не отрываясь от клавиатуры, осведомился Жора.
      - Кажется, - неуверенно ответил Оганян.
      - Бог помощь. Иди за гобелен "Святая гора". Не забудь поднос. А я уж тебе марш слабаю: "Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор", - просипел он гнусаво. - Ну что, Гончаров, надо организовать встречу дорогих гостей?
      * * *
      Через четверть часа бледный и утомленный ювелир тихо протянул серебряный поднос бандиту. На нем покоились уже виденные мной бриллианты, только теперь, при ярком электрическом свете, их грани светились и играли всеми цветами радуги. Эти цвета будто шли изнутри. Один прогонял другой, чтобы тут же уступить место третьему.
      У людоеда затряслась голова, судорожными пальцами он сгреб более крупный камень и потащил его к настольной лампе, что-то бормоча и причмокивая. Там под увеличительной линзой еще долго вертел, поворачивал бриллиант, не в силах скрыть обуявшей радости.
      - Оп-почки, беглец ты мой ненаглядный! Ай-я-яй. Тяжелый гаденыш, каратиков на сорок получился, мой родненький. А ограночку-то тебе классическую замастырили, на пятьдесят шесть граней, да в три порядка. Ну отдыхай" я пока твоего братика погляжу.
      Волшебное сияние исчезло в бронированном брюхе сейфа, а Унжаков занялся диагностикой второго камня. Видимо, и им остался доволен, потому как, пожелав нам доброй ночи, он велел сопроводить нас в ту самую камеру, откуда еще позавчера мы были отпущены.
      - Мне нужно к жене, - попытался возразить я.
      - А мне к матери, - облизал Вартан пересохшие губы.
      - Зачем же ночью-то? Люди отдыхают, к чему тревожить их сон? Утро вечера мудренее! Завтра, даст Бог, свидитесь.
      Мне это очень не понравилось. "Даст Бог!" Всю оставшуюся ночь Вартан стонал и вскрикивал: "Свет, выруби свет!" Явно и ему было не по себе. Наступившее наконец серое утро внесло ясность, объясняя причину его беспокойства.
      - Господин Гончаров, вынужден вас огорчить, - скорбно объявил Унжаков, когда поутру меня втолкнули в его кабинет. - Очевидно, вам всем предстоит печальное путешествие на мое приватизированно-импровизированное кладбище, в штольню.
      - А как же слово вора в законе? - криво усмехнулся я, почувствовав, как паскудно и неуправляемо затряслись поджилки. - Кажется, я выполнил все, что от меня требовалось.
      - Конечно, все, кроме одного: вы не привезли алмазы.
      - Вы что, считаете меня круглым идиотом?
      - Да, Гончаров, если только вы не соучастник. Но допускаю, что вам, как и мне, натянули нос. Ночью в состоянии эйфории я совершенно не обратил внимания на два маленьких нюанса, характеризующих эти камни. Сегодня утром, на трезвую голову, кое-что мне показалось странным. После примитивной проверки обман всплыл налицо.
      - В чем же он выражается?
      - Возьми справочник и найди минерал алмаз. В графе "плотность" посмотри на его удельный вес. Нашел? Читай.
      - Три с половиной грамма на кубический сантиметр.
      - Совершенно верно. Каков, по-твоему, объем этой стекляшки, что вы притащили вчера?
      Он небрежно швырнул мне бриллиант.
      - Наверное, пару кубических сантиметров.
      - Верно, точнее 2,3. Но при удельном весе в 3,5 это должно составлять восемь граммов или сорок каратов. Верно?
      - Да, - осторожно согласился я.
      - А теперь положи свою стекляшку на весы, выровняй стрелку гирьками. Не бойся, смелее. Сколько получилось?
      - Восемнадцать с половиной граммов.
      - Верно, или девяносто каратов. Откуда они взялись у алмаза? И еще. Видишь черту на лицевой площадке вашего булыгана? Ее я прочертил карандашом, ступень твердости которого 9. А, как известно, алмаз имеет предельную, высшую десятую ступень шкалы Мооса. Значит, перед нами подделка тяжелее алмаза почти в три раза и на порядок мягче корунда. Открой "Фианит" и ознакомься с его характеристикой. Не правда, похоже на твой трофей?
      - Похоже, - пришлось согласиться мне, - но он так сказочно играл...
      - На это и я купился. Коэффициент преломления у них почти одинаковый. Что скажешь? Согласись, вы заслужили штольню. Вас-то я сразу... А вот Оганяна с мамашей помучаю. Пока не вернет подлинные камни. Слишком большую ставку я на них сделал.
      - Но при чем тут моя жена? - покрываясь испариной, задал я вопрос.
      - К сожалению, она уже кое-что знает, кое о чем догадывается. А мне свидетели не нужны. Очень сожалею, но ты в это дерьмо вляпался сам. Не мамка велела. Впрочем, у тебя есть один вариант: если ты через сутки скажешь мне, где хранятся мои реликвии.
      Я понимал, алмазы где-то недалеко. Возможно, в доме ювелира, возможно, в "Сапфире". Дальше от себя Оганян их не отпустит. И ведь не отдает, несмотря на жуткие издевательства, которые этот мерзавец творит с его матерью. Да, видимо, это болезнь, вроде наркомании. И болен ей Вартан не в первом поколении.
      - Он еще не знает о том, что вы обнаружили подделку? - спросил я.
      - Пока нет, но скоро узнает. Мне было интересно, насколько ты посвящен в этот обман. Теперь иди и думай, как, помогая себе, помочь мне.
      Что я мог предпринять, по рукам связанный Ленкиным присутствием и жадностью Оганяна?
      - Если вы уверены в том, что камни поддельные и существуют настоящие, то наверняка он прячет их где-то здесь, возможно дома, - поделился я своими соображениями.
      - В доме их нет. Мы методично обыскивали его полгода. Сантиметр за сантиметром.
      - Вот как? - притворяясь, удивился я. - Выходит, среди его окружения или даже родни были ваши люди?
      - Возможно, но они ничего не нашли. Оставались сейфы магазина "Сапфир", но и там их не оказалось, поэтому-то я и решился на последний, жесткий вариант, поэтому же отпустил вас в Армению.
      - Но обыскивали-то не специалисты, возможно, я бы проделал это успешнее.
      - Возможно. Только поздно. Дом охраняют менты, а точнее, сидят в засаде. Тебя, наверное, выручать надумали, лопушки.
      - Сколько их там?
      - Человека три-четыре. Кажется, один офицер.
      - Это хуже, - вслух подумал я. - А шлюхи у тебя есть?
      - Найдем! Объясни концепцию!
      - Вам ведь нужен конечный результат, а не процесс его выполнения?
      - Да, но ты можешь опрокинуть меня, сбежать и остаться в живых, а это меня совсем не успокаивает.
      - Ты, ублюдок! - вдруг вскипел я. - В твоих руках остается жизнь двух неповинных людей - моей жены и его матери. Пока это будет в моих силах, я их не оставлю, понял?
      Договорить я не успел: зайдя сзади, он огрел меня по хребту кочергой, правда, не очень больно и, видимо, оставаясь в рассудке.
      - Это тебе за ублюдка! Сколько девочек нужно?
      - Пару проституток, только смазливых и толковых.
      - Есть такие. Какова их задача?
      - В вартановском доме вместе с ментами они должны закрутить бордель, и так, чтобы к ночи вся стража крепко спала. Но только не мертвым сном. Это я проверю сам. Если они будут мертвы, вы теряете последний шанс.
      - И ты тоже! - мягко напомнил людоед.
      - И я тоже! Давай лучше жить дружно.
      - Согласен. Но учти, тебя по-прежнему будут пасти.
      - Не сомневаюсь. Лишь бы не мешали.
      - За это не беспокойся, вмешиваться никто не будет, если, конечно, ты не надумаешь сбежать. А теперь иди отдыхай.
      - Я хочу к жене.
      - Я много чего хочу. Ну да ладно, уважит тебя папа Жора, тем более к Вартану тебе нельзя.
      - Это почему?
      - Не твое дело. Посмотри видик, отдохни, а это тебе на память, чтобы не мучился, - он протянул мне бумажку, - не волновался, не строил иллюзий.
      Моей рукой на ней был написан адрес "секретной" квартиры Оганяна, тот, что я оставлял Елене. Помощи ждать было неоткуда.
      * * *
      При моем появлении она даже не шевельнулась. Безумно глядя в потолок, Лена лежала в той же позе, что и двое суток назад, только теперь не ревела. Рядом массивная пепельница топорщилась ежиком.
      - Здравствуй, Алена! - Я осторожно присел на краешек софы и погладил ее больную ногу.
      - Уйди, - бесцветно ответила она, даже взглядом не реагируя на меня.
      Так мы и просидели, думая каждый о своем, переполняя пепельницу окурками дальше. Я думал о том, как бы найти эти чертовы бриллианты. Возможно, мне и удастся, - уверенности, правда, никакой, - но одна мыслишка все-таки появилась. Гарантии она никакой не давала, однако в моем положении это был единственный шанс. А если мне выпадет масть, то... То и здесь нет гарантии, что людоед дарует нам жизнь.
      О чем думала Ленка, я не знал, вероятно, о том, какая она дура, что связалась со мной. Очередная "доченька" Унжакова внесла поднос с холодной закуской и фруктами. Водрузив его на журнальный столик, включила телевизор и удалилась. На экране ухищренно избивали Вартана, требуя от него проклятые алмазы. На старинный и испытанный манер дыбы его связанные за спиной руки выворачивали к потолку. Он орал от боли, но все отрицал, покуда не обмяк, видимо потеряв сознание. Веревку ослабили, его запрокинутую, окровавленную и разбитую голову дали во весь экран.
      - Ну и как тебе работа моих сынков? - входя в комнату, осклабился Унжаков.
      - Оставь его в покое, он такой же маньяк, как и ты. Умрет, но камни не отдаст.
      - Почему же я маньяк?
      - А как можно назвать того, кто бесполезно мучает сумасшедшую старуху и ее сумасшедшего сына, заранее приготовленных к отправке на тот свет. Он это знает, поэтому и отдавать тебе свои побрякушки не собирается.
      - Я тоже так подумал, но на всякий случай... Да и тебе посмотреть было не вредно, и девочке твоей. Как ты, лапушка? Как ножка?
      - Тварь! - коротко тявкнула Ленка и опять закурила.
      - Ух ты, ершистая у тебя баба, Гончаров. Но ничего, ничего... Ты, дружок, готовься, в восемь отправление.
      - Почему так рано?
      - Дорога не близкая, да и девочкам часок на раскрутку понадобится. Выйдем-ка на секундочку!
      * * *
      - Ты, ментеныш, уверен в успехе?
      - А ты в своих словах?
      - Каких? О том, что я не пришью тебя и твою девку?
      - Да.
      - Если очень и очень хорошо постараешься, мой мальчик. Результат твоей поездки должен быть положительным.
      - А если...
      - Что тебе с собой нужно? Ломик, лопату, отмычки?
      - Фонарик.
      - Еще?
      - Чтобы в случае неудачи ты убил нас по-человечески.
      - Это я тебе обещаю, - расплылся в улыбке бандит. - Все?
      - Веди своих шлюх на инструктаж.
      - Только в моем присутствии.
      - Как хочешь.
      - Через десять минут тебя проводят ко мне в кабинет, трахни пока свою беспалую. Может быть, в последний раз.
      - Я бы лучше тебя.
      * * *
      Девок он привел что надо! Пробы ставить негде. Юбки у них заканчивались там, где начинались ноги. Увешанные золотом, как новогодние елки, они ждали смотрин. Впрочем, в иной ситуации я бы и сам не отказался. Только, наверное, дорого берут.
      Сделав обманный выпад, я заехал блондинке в солнечное сплетение, а той, что повыше, рыжей стерве, ногой хотел прозвонить ухо. Охнув, блондинка скрючилась на полу. Я улегся рядом с полувывернутой ногой.
      - Ты что, Гончаров? Крыша поехала?
      - Блондинку замените, а рыжая пойдет.
      - Врубился, - захихикал мерзавец. - Все путем. Так бы и сказал сразу. Манечка, доченька, ступай в комнаты да покличь Клару, она хоть поплоше будет, а ему сподручней. Только не говори ей, что он драчун.
      Унжаков откинулся в кресле, ожидая продолжения любопытного и полезного спектакля, в котором одним из актеров подразумевался я. Но такой радости мне не хотелось ему доставлять. Когда в комнату вошла пигалица, я просто спросил:
      - Клара, ты с этой рыжей справишься?
      - Как?..
      - Физически.
      - Как два пальца об асфальт.
      - Уверена?
      - А чё мне... Галка, скажи.
      - Справится, - неохотно согласилась рыжая.
      - Вот какие у меня сестренки-дочурки, Константин Иванович, не то что ваши соплы в погонах. Ну, объясняй задачу.
      - Ну, во-первых, тебе, Клара, марафет надо навести.
      - Само собой.
      - Теперь главное. В половине десятого мы подъедем...
      - Этого не надо, - перебил старик, - Галка все знает, давай детали.
      - К одиннадцати часам вся стража, за исключением одного, самого беспринципного, должна спать крепким, здоровым сном.
      - А зачем он тебе? - подозрительно прищурился людоед.
      - Кто, по-твоему, будет отвечать на контрольный вызов? Твои сестрички? А может, ты сам?
      - Принимается, заметано. Дальше.
      - А дальше, когда девочки дадут знать, что засада спит, захожу я. Убеждаюсь в правильном исполнении задачи и начинаю работать. Но если они мертвы, то едем обратно.
      - Мы не убьем их, не боись. Только вот памяти о прошедшей ночи у них не будет. Годится?
      - Это можно.
      - И еще, по окончании работы мой человек так же точно усыпит последнего мента.
      - Клара с Галей будут со мной?
      - Нет, выполнив свою работу, они уйдут, к тебе явятся другие. Два человека.
      - Но вы говорили о полной...
      - Чего уши развесили? Пошли вон! Выезд в восемь. А ты, сука рыжая, приведи эту обезьяну в божеский вид. Исчезли! Ты, Гончаров, не волнуйся, люди эти надежные, проверенные. Более того, именно они полгода искали мои камушки. Все, до вечера.
      * * *
      Как и планировалось, к оганяновскому особняку мы подъехали в половине десятого. Расфуфыренные стервочки, выпорхнув из второй машины, поспешили к воротам. Они долго вызванивали охрану, потом так же долго вели переговоры. Наконец их впустили. Водитель включил приемник.
      - ...аверное обманываете, - жеманно кокетничала Клара.
      - Ага, больше нам делать нечего, торчим здесь уже больше суток, отвечал приблатненный мальчишеский голос. - А вы чё, не знали?
      - Откуда? Мы девушки занятые, время у нас расписано, мы...
      - Да помолчи ты, овца, - перебила ее рыжая, - мы в кабаке неделю назад договорились с Вартаном на сегодня, а тут такое... Жаль, вечер пропал.
      - И зачем ты, Галка, тем клиентам отказала?
      - Хочешь, иди. Лично я по гостиницам не шастаю. У меня своя, элитная клиентура. Жалко, конечно, вечер пропал.
      - Почему же пропал, - вмешался хриплый баритон. - Присаживайтесь, будьте как дома. Леха, организуй дамам кофе! И нам по чашечке. Серега, ты будешь?
      - Да ну его в болото, от него уже крыша едет.
      - А вы с коньячком-с, - вроде пошутила рыжая.
      - На работе не пьем, - ответил хрипатый.
      - Да и где его взять? - печально поинтересовался Серега.
      - Перед носом, в баре! - направляя разговор в нужное русло, посоветовала Клара.
      - Э-э, не трогать! Здесь все описано и опечатано, - встревожился Серега.
      - А в подвале? Он как-то водил меня туда на экскурсию, там полно.
      - Тоже опечатано! - рассердился хрипатый. - Вчера еще опечатали. Мы заступили, а там бумажечка с печатью хреновой. И пломба. Сами-то... Тьфу... - сплюнул он, видимо осознав, что сказал лишнее.
      - Ладно, господа полицейские, отбываем мы. Мало того что вечер получился бесполезный, так еще и всухую сидеть. Кларене, форверц!
      - Сейчас кофе...
      - Пусть его ваши жены пьют, по утрам и из ведра.
      - А вот я сейчас вызову наряд, и заберут вас, - весомо и убедительно пообещал баритон.
      - За это дело, господин капитан, нынче не забирают, тем более трезвые мы. А вот вам по шее накостыляют, за то, что пытались нас трахнуть.
      - О, стервы! Прикинь, Серега, я балдею. Чё делать будем?
      - У него в спальне тоже бар есть, может, он не опечатан?
      - Спальня тоже опечатана.
      - А вот и нет, а вот и нет! - защелкал пальцами Сергей. - Днем Федчихин приходил. Чего-то там искал. Пломбу содрал, а назад не поставил. Я посмотрю.
      - Посмотри, красивый, посмотри, - пропела Галка. - Век тебя любить буду, всю жизнь верной буду.
      - Не наградили бы вы нас птичьей болезнью, - засомневался баритон.
      - Милые мои, да у вас и денег-то не хватит, чтобы заполучить такой подарок.
      - Ну зачем ты, Галка? Серега очень даже симпатичен. Я бы...
      - Ты бы... А я не помойка, хотя и...
      Работали девки дешево, но наверняка. Со знанием дела. Только откуда у них такая осведомленность о винных кладовых Оганяна? Очевидно, их инструктировал не только я один, но и те, кто методично обыскивали особняк.
      - А вот и я! Коньяк и шампанское, - объявил Серега. - Там еще есть.
      Послышался стук бутылок о стол, хихиканье девок и довольное урчание парней.
      - Мальчики, коль пошла такая пьянка, выйдите на пару минут. Мы с Кларой кое-что снимем. Жарко.
      - Да-да, конечно, - понимающе замурлыкали мужики.
      - Быстро, крыса, этикетки одинаковые, руками не хапай, через платок, а эту назад. Все, снимаем колготки. Не торопись.
      - Ой, мальчики, рановато.
      - В самый раз, - хохотнул капитан.
      - За ваши ножки первый тост. Хлопнула пробка. Звякнуло стекло.
      - Итак:
      Я поднимаю свой бокал
      за бурю чувств, страстей накал.
      За ваши беленькие ножки
      пью я, сержант Сережка.
      - А за ее лодыжки пьет полицейский Мишка, - добавил баритон под перезвон стекла.
      - Кофе готов. Кому с лимоном?
      - Забери его себе и топай с рацией на кухню. Отвечай, что все нормально. Я обхожу комнаты, а сержант следит за домом.
      - Миша, а не пора ли на брудершафт?
      - Безусловно, а ты как, Серега?
      - Положительно. Вперед.
      - Нет-нет, коньяк положено вам, а дамам вино. Иди ко мне, Мишуля.
      - Отлично, Серега, разбредаемся. Ты в спальню. Я здесь.
      - Еще по одной, - внесла коррективу Клара.
      - Обязательно. Во здравие! Разбегаемся!
      Дальше пошло шипение, шорох, невнятное бормотание. Явственно послышались две одинаковые фразы, сказанные разными девками.
      - Нет, нет, котик, раздевайся совсем, - требовала рыжая.
      - Нет, котик, совсем раздевайся, я уже голенькая.
      Потом пошел чистый интим, причем громко и отчетливо.
      - Слушай, - обратился я к водителю, - где они микрофоны прячут?
      - Медальоны.
      Через полчаса послышался богатырский храп двух единиц личного состава полковника Ефимова. Потом шорох и треск одеваемого белья. Чуть позже...
      - Твой как?
      - Храпит, козел, - ответила Клара.
      - Мой тоже. Заездил всю, как взбесился. Развалился, тварь легавая, ты глянь, какой у него писец. Думала, отлеталась Галка. Ты иди тому сопляку подставь. Я не могу больше, сзади тебя подстрахую. Обезвредим тихо.
      - Ой ты, Лешенька, ой ты, мальчишечка! Про тебя совсем забыли.
      - Да... Вот... Приказали... А где они?
      - Один пьет, другой спит, а ты, бедненький мой, один. Хочешь? Да вижу, вижу, что хочешь. Давай мы быстренько, не раздеваясь. Я вот так встану. Ну иди... О-о-о.
      - Не дергайся, сопля, он стреляет, а затылок у тебя не бронированный.
      - Подожди, Галка, пусть он... А он уже не может. Да отлипни ты, лапша ментовская. Галка, сними его, он в обмороке.
      - Вот свалился на нашу голову. Вызывай Арцевика, я свяжу его.
      - Сам слышит, сейчас явятся.
      От второй машины отделились две фигуры. Теперь ясно, кто полгода обыскивал дом Оганяна. Остается только узнать, кому так спокойно открыл ворота ныне мертвый Арик.
      Два человека вошли в дом, своим ключом отперев ворота.
      - Все сделали. Клиенты вырублены часа на три с гарантией. Держи пистолеты, дубинки, рации, фонарики, одежда. Пацан приходит в себя. Мы хиляем.
      - Конечно! Садитесь в машину и езжайте. Мы поместимся в одной. Гончаров, мы ждем тебя. Времени не много.
      "А много мне и не надо. Если бриллианты там, где я думаю, значит, они там, а если нет, то? То останется часа два с половиной, которые надо будет разумно использовать. Как? Думай, Федя, думай!"
      - Приступай! - сразу же взял меня в оборот оганяновский Иуда. - Лена будет тебя сопровождать. Я с пацаном на рации, если что, крикнете. Лена, будь осторожна.
      - Пойдем, что ли? - Между лопаток в меня ткнулся ствол, но не от этого я замер. Знакомый голос.
      Медленно повернулся и... вся конструкция преступлений стала ясна. Зеленые, кошачьи глаза хохотушки-продавщицы теперь не казались легкомысленными. Открыто и зло они подтвердили все мои предположения. Я допускал мысль о том, что предателей двое, но она, девочка хороших родителей, недавно закончившая школу, никогда и никак в мои версии не вписывалась.
      - Мне бы сначала в туалет...
      - Быстро, - сквозь зубы бросила она.
      На куске туалетной бумаги я нацарапал: "Н/П Глазково. Дальше 10-12 км. Трехэтажный дом. Забор бетонный. Гончаров". Между лампочкой и батарейкой фонарика я заткнул свою, возможно последнюю в жизни, корреспонденцию.
      - Ты долго там будешь? Мент поганый.
      - Выхожу.
      Обход я начал с первого этажа. Не торопясь обошел одно помещение за другим, сдирая пломбы и печати, ни к чему не прикасаясь, ничего не трогая. Просто стоял посередине, внимательно осматривая стены, пол, потолок. И вскоре набрел на нужный мне объект. На втором этаже интересующих меня предметов было два, один в кабинете хозяина, другой в его спальне, где ныне почивал бравый сержант Сергей. С нее я и начал, полностью выключив свет.
      - Это что за шутки? - с яростью зашипела продавщица.
      - Заткнись и не мешай работать, - как можно ровнее и спокойнее ответил я. - Слушай, как тебя там, Лена, фонарик не работает.
      - Включи свет. Или я стреляю.
      - Да, конечно. - Я повернул выключатель.
      - Смотри, не работает. Могли бы проверить.
      - Зачем тебе фонарик? И так светло.
      - Вам не было сказано, чтобы вы мне не мешали?
      - Ну!
      - Гну. Мне нужен фонарь.
      - Там внизу есть, милицейские, правда.
      - Да хоть чертовы, тащи сюда быстро.
      - А вот этого не надо, пойдем вместе.
      - Ради Бога!
      Один из трех фонариков был копией моего; его-то я и поменял на свой "испорченный". Добросовестно его проверил и вежливо попросил:
      - Лена, видишь люстру над нами?
      - Да.
      - Почему она не горит?
      - Хм. Тупой? По стенам два десятка бра включены, море света.
      - А ты зажги люстру.
      По очереди она прощелкала пятью выключателями. Результат был нулевой. Хрустальные подвески остались мертвыми. Оправленные в серебряные касты, они, судя по всему, безмолвствовали давно.
      - Ну и что из этого следует? - устав щелкать кнопками, насмешливо спросила продавщица-продажница.
      - Из того следует то, что сейчас ты притащишь мне стремянку. Мухой.
      - Она в чулане, пойдем вместе.
      - Уволь, лучше я посижу рядом с нагим телом моего боевого друга и соратника.
      - Вот уж нет! Иди вперед, кому говорю.
      - Дура ты, гражданка Лена! Куда же я денусь? Где чулан?
      Я раскорячил стремянку и велел ей выключить все бра. Когда она неохотно подчинилась, я зажег фонарик и отфокусировал тонкий, яркий луч.
      По очереди он стрелою жалил хрустальные подвески висящей посредине потолка огромной люстры, и даже сквозь пыль они отвечали радостной, разноцветной игрой. Но это было все не то. Неужели просчитался? Стоп. Что это? Два верхних камня, под самой потолочной розеткой, вдруг брызнули семицветным каскадом спектра. Вот оно! Я засмеялся и полез наверх.
      - Чего ржешь, мерин? - насторожилась продавщица.
      - Все нормально, Элен, врубай свет!
      Аккуратненько я разогнул колечки оправ, и бриллианты доверчиво легли в мою ладонь. Не торопясь спустился, обдумывая, как себя вести дальше. Шлепнуть моих поводырей? Сбежать, а утром потребовать за них Ленку? Заманчиво, но опасно. Могут убить, забрать камни и тоже сбежать. Нет, не пойдет,
      - Ну что ты, что? - Видя мою нерешительность, продавщица приплясывала от нетерпения.
      Не торопясь, медленно я разжал кулак, показывая добычу. Она завизжала и потянулась к руке.
      - Нет! Я отдам их сам.
      - Ару! Он нашел их! - Продавщица заметалась по гостиной, не зная, то ли бежать за дружком, то ли сторожить богатство.
      - На, возьми! - наконец решился я, протягивая ей камни.
      Забыв обо всем на свете, голодным вороном она бросилась ко мне. Слава Богу, совсем потеряла голову и опустила пистолет. Уже через секунду он отлетел в угол, но мне в висок тут же уперся другой, какого-то неслыханного калибра. От выстрела из него череп мамонта разлетится на сотни кусочков. Что говорить о моем!
      - Спокойно, дорогой. Дай-ка их мне. Я сам их передам дяде Жоре.
      - И я. Я тоже! - с другой стороны ко мне тянулась продавщица. - Я сама хочу передать их папе Жоре.
      - Успокойся, малышка, ты уже ничего ему не передашь.
      Ствол качнулся в сторону продавщицы, а перед моим носом распахнулась дверь, ощерившись двумя автоматными рылами.
      - Почему, сынок? - улыбаясь, спросил людоед. - Это ведь мое. Нехорошо. - Он вкрадчиво заходил справа.
      Воспользовавшись секундным замешательством, я резко в падении дернул руку с чудовищным револьвером.
      - Вот спасибо-то, Константинушка, век тебя не забуду. Жизнь мою грешную спас, - подбирая оружие, пробормотал людоед. - Вы, мальчишечки, идите за дверь, постойте на стреме, мы тута с Костиком сами разберемся. А ты, Аленушка, иди опои салажонка, как бы чего не выкинул, покуда я здесь порядок наведу. Заставь его граммов двести долбануть. Где его рация?
      - У меня, вот, пожалуйста, - услужливо потянулся Арцевик.
      - Вот и славненько. Молчит пока?
      - Пока я был здесь, ни одного вызова. Я, дядя Жора, внимательно следил, - ластился предатель.
      - Ну да, ну да, ты у меня хороший мальчик, а где ментовские пушки?
      - Под столом, под одеждой.
      - Их не лапали?
      - Нет, дядя Жора, и пальцем не трогали. Как договаривались!
      - Вот и славно, вот и чудно!
      На раскрытой ладони я протянул ему бриллианты, стоившие восемь человеческих жизней. В ближайшей перспективе к ним могут прибавиться еще две, если не четыре. Он как-то неуверенно взял их, не глядя опустил в нагрудный карман куртки. Куда девалась прежняя алчность? Получив фианитовую подделку, он радовался и скакал козлом. А теперь?.. Зашипела рация.
      - Ну, нам пора, - только и сказал старик, первым выходя за дверь, - по приезду зайдешь ко мне.
      * * *
      - Как ты узнал, где спрятаны камни? - опуская алмазы в мензурку, вяло поинтересовался он.
      - Ты об этом тоже осведомлен.
      - Шутишь?
      - Нет. Ты владеешь той же информацией, просто я немного подумал и связал поведение Вартана с его ночным бредом.
      - Он что-то бурчал, но...
      - И выкрикивал: "Свет, выруби свет!" Теперь понятен ход моих мыслей?
      - Старый осел!
      - Согласен. Оганян сам раскрыл свою тайну. Оставь ему и матери жизнь.
      - Ну нет! Он должен рассчитаться по батькиным векселям. Это во-первых. А во-вторых, пока он жив, не успокоится. Будет пытаться вернуть утраченное. Мне-то это до фени, утром я отбываю.
      - А при чем тут сумасшедшая старуха, какая необходимость в ее смерти?
      - Ты прав, но она уже мертва. Только увидела, как мы допрашиваем ее сыночка, так и скопытилась. Ухо отрезали у трупа.
      - Он знает?
      - Нет, но какая теперь разница?
      - Где похоронили?
      - Что? Похоронили? В штольню закинули, вот тебе и все похороны. Что ты все о чужих костях заботишься, о своих бы подумал да о подружкиных. А то ведь там же могут оказаться.
      - По-моему, я твои условия выполнил. Нашел невозможное и оплатил наши жизни.
      - Так-то оно так. Да вот только отпускать -тебя мне нет никакого резону. Чистенький ты, в любой момент заложить можешь.
      - Тебе же все до фени, ты же отбываешь.
      - Правильно. Если бы я был пустой, то и охотиться за мной нечего, но ты знаешь, что у меня есть. Поэтому лучше тебя усыпить.
      - Козел ты вонючий, а не вор в законе! - Я сдернул с крюка массивную кочергу и ухнул старика по черепу, так, по крайней мере, мне показалось. Но он успел юркнуть под стол, мой удар пришелся по тяжелой хрустальной пепельнице, разлетевшейся вдребезги.
      - Хе-хе, напугал старичка. - Из-за кромки стола показались настороженные глаза Унжакова. - Я поиграть хотел. Ведь еще там, у Оганяна, мог тебя замочить. Пошутил, а ты сразу за дубинку. Повесь кочергу!
      Я повернулся, чтобы повесить мое орудие на крюк, а он трижды выстрелил. В дубовой панели перед моими глазами появились три дырочки, аккуратные, как троеточие.
      - Что дальше? - Подойдя к бару, я налил полстакана водки. - Садист.
      - А дальше вот что, голубь. Жить хочешь?
      - Да.
      - Устрою я тебе крещеньице. Чтоб не отмылся.
      - Какое?
      - Там узнаешь.
      * * *
      В два часа ночи по проселочной дороге две переполненные "Нивы" мчались к месту моего крещения. Им оказался заброшенный серный карьер. Машины остановились у самого края. Водители остались на месте, а восемь человек, включая меня, Вартана и старика, спустились на дно. При свете фонариков по жидкой известняковой грязи мы прошлепали метров двести и уперлись в массивные, обитые железом створки, перекрывающие вход в устье штольни. На них висел знак, обозначающий радиацию. Отвратительно воняло серой. Когда сняли поперечный рельс и приоткрыли устье, в нос ударило с удвоенной силой. Выработка шла наклонно вниз. Нас с Вартаном ржавые рельсы вели в преисподнюю. Метров через пятьдесят мы наткнулись на первую разбитую вагонетку, потом встретили еще пять. Дышать стало легче, видимо, тут еще действовала вентиляция. Потянуло сладковатым, тлетворным запахом.
      - Вы бы хоть оттаскивали их в боковые выработки, - недовольно заметил старик, - дышать невозможно, чай, не последний раз пользуемся.
      Возле небольшого кармана он остановился.
      - Все, дальше не пойдем, а то стошнит. Отойдите, ребятки. Ну, Вартан-джан, пришло твое времечко. Отправим мы тебя сейчас в царство вечное, райское, на свиданьице с папашей твоим, дорогим моим товарищем, Самвелычем. Кланяйся ему от меня, пускай скоро не ждет, покуда тут ишо погуляю, девок потискаю. Ну, прощевай, сынок! Стань-ка, милок, подале, к стеночке. От так, аккурат будет. Ребятки, посветите-ка. Славно! Ну, Гончаров, дело за тобой! Здесь один патрон в стволе, - протягивая мне пистолет, предупредил Унжаков, - это и будет твое крещение. Бей наверняка, в голову, чтоб, значит, клиент твой не мучился, не страдал понапрасну.
      Со связанными руками, беспомощный, Оганян стоял с опущенной головой. Из правой мокрой штанины капала моча. Убить его я не мог. Знал, что этим обрекаю себя на смерть, возможно, Ленку тоже, но все равно не мог.
      В потной руке я мучил "Макарова" и думал, что это в сущности пустяк совместить прицел с седой головой Вартана и мягко нажать на спуск. Потом напиться в стельку и все забыть. Это выход, Гончаров, это просто, ты же стрелял в преступников. Нет, не могу. В стволе один патрон. Да. Значит, я могу убить только одного человека: Вартана, старика или себя. Кого? Старика!
      - Стойте, не стреляйте, я все, все отдам, не убивайте только! - вдруг белугой взревел Вартан.
      - Поздно, сынок, поздно, - хихикнул старик. - У меня твои бриллиантики. Товарищ твой, Константин, постарался. С люстры содрал. Так что, мил человек, без надобности ты мне.
      - А-а-а, - обреченно взревел Оганян, - мать хоть пожалейте.
      - Раньше надо было думать. Гикнула старушка. Щас встречать тебя будет. Давай, Константин!
      - Не буду стрелять!
      Бросив ему под ноги пистолет, я сел на холодный рельс.
      - Это мы предвидели. А ты, Вартан-джан? Развяжите ему руки. Будешь стрелять в Гончарова?
      - Буду, буду, буду!
      - И это мы предвидели, поэтому тебе мы стрелять не позволим. А сделаем мы настоящие спортивные состязания. Называется эта игра "Канат", или кто кого перетянет. Кто перетянет, тот останется в живых. Приступайте, ребятишки.
      С одной стороны рельсов положили меня, с другой Вартана. Правые наши руки просунули под рельсами и надежно скрепили наручниками. Садистская казнь была рассчитана точно. Наварные бока вагонетки не давали никакого шанса уцелеть двоим. Выжить мог кто-то один. Вартан это понял и сразу же начал тянуть мою руку к себе.
      "Черта с два, - подумал я, - тут шансы равны, и быть на жертвенном алтаре я не согласен, тем более за мною Ленка".
      - Ну вот и готово, - удовлетворенно проворковал старик. - Теперь ты, Сенечка, ступай да откати вагонетку повыше, а мы в карманчике заховаемся. Как я стрельну, ты, значит, отпускай ее к нам. Как вы? Константин? Вартан?
      - Пошел ты, каннибал козлиный!
      - Ну и ладно. Кому-то из вас мое последнее прощание. Отдыхайте, ребятушки.
      Сеня покатил вагонетку вверх, и Вартан начал дергаться с удвоенной силой. Мы лежали головами к устью штольни, он на животе, а я на спине, и в этом было мое преимущество, потому что его локоть шел на излом.
      Я ждал, экономя силы, которые скоро, очень скоро будут мне нужны.
      - Дядя Жора, я готов, - известил радостный Сеня.
      - Ну и славно, ребятки тоже готовы, давай!
      Бомбой грохнул выстрел, и подземная телега, пока еще медленно, с присвистом пошла на нас. Извиваясь, взвыл Вартан, изо всех сил пытаясь подальше отодвинуться от страшного рельса.
      Я выжидал, а вагонетка катилась все быстрее и быстрее. Еще рано, рано. А вот теперь в самый раз. До этого почти недвижимый, я вдруг, упершись ногой в шпалу, резко выдернул руку Вартана к себе. Его кисть вместе с наручниками оказалась на моей стороне. Помогая левой, свободной рукой, я бросил браслеты через рельс на излом и так же резко бросил на них свое тело. Через смертный
      вопль я услышал и почувствовал, как лопнул металл.
      - Беги! - заорал я ему, уже вскакивая, и тут же накрепко вжимаясь в бок выработки, пропуская визжащую ржавую смерть.
      Я побежал, почти наверняка зная, что меня убьют. По бегущему в туннеле человеку стрелять легко. Тем более, если с противоположной, встречной стороны его освещают фонари, рисуя отличный, как на мишени, силуэт. Но все равно я бежал спиной, ожидая, когда же бандиты очухаются и начнут веселую пальбу.
      И она началась, но первой жертвой стал не я, а их веселый подельник Сенечка, потому что пропал слепящий луч и послышался негодующий перемат.
      Но я уже миновал раненого и вместе со штольней свернул влево. Стало совершенно темно, хотя выстрелы бухали по-прежнему безобразно громко. Обо что-то запнувшись, с лету я растянулся между рельсами, раздирая рожу и ладони об известковую, шершавую щебенку. А когда поднялся, кто-то вновь швырнул меня на землю, сверху крепко припечатав своим телом.
      "Достали, суки, - тоскливо подумал я, но человек застонал. - Неужели Вартан?"
      - Гончаров? - отвечая на мою догадку вопросом, простонал он.
      - Он самый, бежим дальше, устье совсем близко!
      Из-под первой же вагонетки я выбил башмак и, поднатужившись, отправил Унжакову презент.
      Оганяна догнал уже на выходе. Вдвоем мы старательно закрыли зловонную дыру, укрепили створки массивным поперечным рельсом-запором.
      - Вы мне ответите, вы у меня пойдете под суд! - потрясая под носом рукой, начал было Оганян.
      - Заткнись! - дружески предложил я. - Там, наверху, еще двое.
      - Вот и занимайтесь ими, а я пошел.
      - Далеко не уйдешь. Они раздавят тебя как клопа.
      В створ дважды выстрелили, и Вартан поумнел.
      - Что я должен делать?
      - Помогать, если понадобится. Четыре руки - это не две.
      - Три!
      - Что - три?
      - Три руки, одну ты мне сломал.
      - А ты предпочел бы шею?
      Без фонарика, хоть и в ясную ночь, выбираться со дна незнакомого карьера задача довольно сложная, тем более, если сзади стонет калека, а высота обрыва не менее двадцати - двадцати пяти метров. Несколько раз Вартан срывался, падал и терял сознание. Можно было бы оставить его, но для того, что я задумал, лишний мужик, хотя бы и с одной рукой, был нужен.
      Наконец мы взяли эту высоту. Высунув голову, я провел визуальную рекогносцировку. Две "Нивы" стояли рядом, бок о бок, метрах в трех от края карьера. В одной из них, дальней от нас, горел свет. Как я и предполагал, шофера скучковались - то ли перекинуться в картишки, то ли попить пивка. Для проведения моей акции ситуация сложилась неподходящая. Разве только толкнуть их вниз? Но наверняка они стоят на скорости. Неужели тупик? Тогда я проиграл, а со мной вместе и Вартан, и Ленка. Прождав еще с часик, шофера пойдут выяснять обстановку и конечно же выпустят банду, а еще через полчаса она в полном составе явится в свое логово. И тогда... Тогда от моей Ленки я увижу только уши. Скверно. Одному мне с ними не справиться, они вооружены. Что делать?
      - Что будем делать, Вартан?
      - Не знаю, я уже ничего не хочу. Курить хочу.
      - Пока нельзя, да и сигарет нет.
      - У меня тоже. Только вот эти, дядины ракеты.
      - Что-о-о? - В моей голове сразу же поднялся ураган. Уже через две секунды смерч мысли выдал авантюристический проект. - Давай их сюда!
      - На, только зачем они тебе?
      - Замолчи, они могут зажечься все сразу?
      - Не знаю. Дядя Рафаэл сказал, чтобы я тут же, после того как подожгу "хвостик", отходил.
      Трясущимися руками прикрыв огонь зажигалки, я внимательно осмотрел эти самые "хвостики". Они были достаточно длинны, чтобы связать их в один пучок. Алюминиевая полоска на крышке пачки, наверное, предусматривала такой вариант. Еще бы знать, сколько секунд они горят. Отодрав один фитиль, я его зажег. Оказалось, что мне отпущено десять секунд.
      - Что вы хотите, Гончаров?
      - Праздника! Сейчас увидишь, моли Бога, чтобы все получилось! Спрячься!
      Прикинув расстояние до нужной мне "Нивы", я поджег "хвостики" и выскочил из укрытия. Тридцать метров пролетел на одном вздохе и рванул дверцу обреченной машины.
      Мои предположения оказались неверными. Шофера одновременно занимались и тем, и другим, то есть: и пили пиво, и резались в карты. При виде моей персоны один из них захлебнулся пивом, а другой, за рулем, по-рачьи вытаращив глаза, спросил:
      - Это ты?
      - Это я, с приветом от шефа.
      Швырнув ему на колени пачку "сигареток", я захлопнул дверцу, а для пущей убедительности навалился на нее своим весом, чтобы мышки могли полнее насладиться яркими цветами праздничного фейерверка. Вторая дверца надежно блокировалась стоящей вплотную "Нивой".
      До чего же это сказочное зрелище, когда два десятка разноцветных ракет носятся в наглухо закрытом салоне авто! Если бы не бычьи вопли, я получил бы истинное блаженство.
      Через полминуты все кончилось, я открыл дверцу. Сильно обожженные парни были живы, но без сознания. Тошнотворно воняла тлеющая обшивка вперемешку с отработанными газами.
      Вот тут-то я оказался перед сложной дилеммой: "Что дальше?" Я окликнул Вартана.
      - Здесь я, Гончаров. Великолепно, я все видел.
      - Они еще живы.
      - Так кончайте их!
      - Я... Не могу.
      - А они нас могли? Мать убили.
      - Мать убил ты сам.
      - То есть? Не понял.
      - Проехали!
      - Кончайте их!
      - Не могу. Они ранены и беспомощны.
      - А когда поправятся, достанут и тебя, и меня. Они-то раздумывать не будут.
      - Знаю, но не могу.
      Оганян выругался и вдруг приказал:
      - Садись в машину, крутой сыщик Гончаров!
      - Погоди, что ты задумал?
      - А это уже мое дело! Пойми, у нас нет другого выхода. Залазь в машину!
      Отрешенно, через боковое стекло я наблюдал, как Оганян врубил нейтральную скорость тлеющей "Нивы", захлопнул дверцу и попытался подтолкнуть ее к обрыву. Это у него не получилось, мешала бровка. Тогда он сел во вторую машину рядом со мной, запустил двигатель и кое-как одной левой рукой поставил ее в кильватер той, обреченной. Затем осторожно и бережно, будто боясь потревожить, наш передний бампер дотронулся до ихнего заднего.
      Взревел мотор, не соглашаясь с нашей жестокостью, но, послушный акселератору, исполнил требуемое - еще через секунду белая задница тлеющей "Нивы" ушла в вечность. Я уже пересаживался за руль, когда в карьере рвануло зловеще и глухо. Язык огня поднялся выше края обрыва.
      - Помоги нам, Господи! - перестуком зубов прокомментировал ювелир.
      - Поможет, - успокоил я. - В паре с прокурором.
      - Оставьте, нужно жить. Мы ничего не знаем. Едем.
      - Согласен, но сначала заберем мою жену.
      - Нет, нет, исключено! Свои проблемы решайте сами.
      - Там, вероятно, и ваша проблема. В лице племянника и продавщицы Леночки.
      - Что вы сказали?
      - То, что слышал. Это они тебя высветили, со всеми твоими потрохами.
      - Тогда да. Тогда мы едем за вашей женой. Вот только с оружием у нас плохо и болит рука.
      - Рука заживет, а оружие должно быть. Посмотри в бардачке или за спинками.
      Единственное, чего я теперь боялся, - так это вмешательства милиции, проклиная себя за записку в фонарике. Если ее найдут - расклад будет неинтересным.
      * * *
      Не доезжая пяти - семи метров до проклятых ворот, я остановился и посигналил. Нас будто поджидали, створки сразу открыл парень, одетый в спортивный костюм. Не означает ли это, что Унжаков уже связался с дачей и нас с нетерпением встречают? Ладно, сказавши "а", говорят "б". С семи метров, как мог, я разогнал машину и, чуть вильнув влево, принял "спортсмена" на крыло. Отлетев на несколько метров, он шлепнулся дохлой селедкой, а я, резко тормознув, выкатился из машины под днище, ожидая, когда начнется светский прием. Но... было тихо, если не считать работающего мотора да шипящего мата Вартана.
      - Сколько человек на даче? - наставив пистолет в глаз травмированного спортсмена, потребовал я ответа.
      - Вы кто? - вяло размазывая кровь, спросил он.
      - Твой... Где Арцевик, где Лена?
      - Не знаю.
      - Говори, или удавлю, подонок! - подскочил Оганян, готовый наброситься на него с одной своей левой рукой.
      Я преградил ему путь:
      - Успокойся, Вартан, они давно на том свете. Унжаков препроводил.
      - Но ты же говорил...
      - Потому что ты нужен мне. Парень, кроме тебя, кто сейчас на даче? Ну...
      - Не стреляйте, я все скажу.
      - Ну!...
      - Из мужиков - только Коля.
      - Где он?
      - Недавно пошел беспалую трахать.
      - Он вооружен?
      - Да.
      - Вартан, следи за ним!
      - Иди-ка ты подальше, опять обманул.
      - У меня для тебя кое-что получше найдется. Жди.
      * * *
      Опоздал я совсем на чуть-чуть, но все же опоздал. По разбросанным вещам, перевернутым телевизору, столику и креслу было видно, что сопротивлялась Ленка яростно, но что может сделать баба с восьмипудовой похотливой тушей? Она и сейчас кричала, но... В общем, я опоздал. Мне ничего другого не оставалось, как массивной хрустальной пепельницей щедро открыть его череп в области затылка. Выбравшись из-под окровавленного борова, в истерике, Ленка кинулась на меня, мало что соображая.
      Кое-как успокоив ее двумя оплеухами, я оттащил Елену вниз, к Вартану, а сам поднялся в святая святых - кабинет Унжакова.
      Из письменного стола выгреб свои документы, пистолет и не свои доллары.
      Ключи от сейфа оказались тут же. Немного, для виду, поломавшись перед самим собой, пошел на "медведя".
      Первый замок дался доверчиво, не сопротивляясь, я уже занимался вторым, когда в основание моего бессовестного черепа уперся холодный ствол.
      - Доброй ночи, господин Гончаров!
      - Здравствуйте, - вежливо ответил я сучке-секретарше Тамаре.
      - Не оборачиваться, к стенке! Стоять, не двигаться!
      Я покорно подчинился, только спросил:
      - И долго?
      - Что?
      - Стоять мне.
      - Пока папа Жора не появится.
      - А он, ласточка, уже никогда не появится. Разлюбил он вас. Променял шикарную дачу на вонючую штольню.
      Повисла тишина, пронизанная недоверием, прикидками, вариантами и подозрением.
      - Врешь! - хрипло, еще не веря, выдавила она наконец. - Не может быть. Что теперь делать?
      - Сидеть и ждать, когда сюда явится милиция.
      - Фига с два. Иди открывай сейф, посмотрим, что там у него.
      Так же послушно я выполнил и этот приказ.
      Денег было много, очень много. Растерянная Тамара хватала и хватала пачки, стараясь унести как можно больше. Прессы скользили, падали, рассыпались.
      - Принеси сумку, - посоветовал я.
      - Чтобы ты тем временем уволок все? Нет уж, бери сколько надо и проваливай.
      Выдвижной ящичек снизу закрывался на особый замок. Заслонив сейф спиной, я незаметно его открыл. Четыре бриллианта лежали близнецами, с той лишь разницей, что два из них были фальшивыми. С одинаковым коэффициентом преломления, но различным удельным весом.
      "Внешний вид одинаков, разница лишь в сущности, - подумал я, опуская камни в карман, - наверное, все в этом мире вот так".
      - Ты что, уснул? - зло поторопила меня Тамара. - Присосался, как теленок к соседской корове. Пошел вон! И учти, я тебя знать не знаю.
      - Взаимно! - ответил я, прихватывая добрый десяток прессов.
      Рано утром, бросив бандитскую "Ниву" в пригороде, мы пересели на такси и с первыми лучами солнца въехали в город.
      Юрку я перехватил на выходе из подъезда, вручил ему симпатичный зеленый пресс, объяснил, в каком фонарике находится записка и что с ней надлежит сделать.
      Искали нас не слишком рьяно, поэтому, не очень-то таясь, уже в полдень мы с Ленкой сели в поезд южного направления, чтобы на полгода освободить любимый город от нашего присутствия.