- Хватает, и это именно они постановили отправить его в командировку. Замотался он вконец, вот они и решили дать ему возможность немного развеяться.
      - Это ж надо, какая забота!
      - Вот такие они... Но кажется, ты хотел ввести меня в курс дела.
      - Тогда слушай...
      * * *
      В двадцать два двадцать мы подъехали к бару и несколько минут, сидя в машине, наблюдали за контингентом этого сомнительного питейного заведения. Что и говорить, поведение и манеры публики авторитета ему не добавляли. Ежику было понятно, что здесь приторговывают не только травкой, но наркотиками и более серьезными. А что касается проституток, то этого добра здесь было сверх всякой меры, на любой вкус, всех сортов, окрасок и водоизмещения.
      - Пойдем, что ли? - предложил Макс. - Чего смотреть, и так все понятно. Помойка.
      - Да, - согласился я, выходя из машины. - И из этого дерьма нам предстоит выковырять одно маленькое дерьмецо по имени Дима Гурко.
      Внутреннее содержание бара полностью соответствовало его наружности. Приглушенный свет, низкие потолки, сизый дым сигарет и стойкий запах пота. Из десятка имеющихся столиков была занята только половина, зато у стойки толпилось не меньше дюжины жаждущих выпить. Спиртное выдавал расположившийся в центре худощавый блондин ангельского вида. По его правую руку стояла девица и чисто символически споласкивала стаканы. Иногда, когда к ней обращались, она прерывала свое занятие и, обменявшись с клиентом парой слов, скрывалась за маленькой дверцей в глубине своего закутка. Возвращалась она то с пачкой сигарет, то с плиткой шоколада. Небрежно бросив свой товар на прилавок, она брала деньги и возвращалась к прерванной работе. Смешно было наблюдать, как она старается создать видимость конфиденциальности и маскировки. Было непонятно, как до сих пор это заведение функционирует.
      Сориентировавшись в этом бедламе, мы с Максом заняли ближайший столик, за которым уже одиноко сидел чернявый паренек относительно приличного вида. Он пил пиво и заедал его тонкими кружочками колбасы. Наполовину отпитая бутылка водки говорила о том, что парень болеет рыбалкой и самой достойной рыбиной считает ерша.
      - Вам чего-нибудь принести? - неожиданно просто спросила премиленькая официантка, подходя со спины. - У нас сегодня, кроме холодных закусок, есть свиные отбивные и антрекот, антрекот хороший, а свинина жирная.
      - Несите что хотите, - разрешил ей Макс.
      - И еще сто пятьдесят водки с соленым огурчиком, - добавил я.
      Вернулась она удивительно быстро. Мы даже не успели докурить сигареты. Поставила передо мной игрушечный графинчик водки и тарелочку с огурцами, а перед Уховым блюдо с аппетитным антрекотом.
      - А чего это она тебе пожрать не принесла, - принимаясь за трапезу, сочувственно спросил Ухов. - Захмелеешь ведь.
      - Не твое дело, проглот, - опрокидывая графинчик, огрызнулся я. - Тебе бы все жевать да жевать. Зачем ты там, у Костромской, слопал мое мясо?
      - Ты еще позавчерашний день вспомни, - нейтрально ответил он. Закусывай. Паренек, дай ему пару кружков колбасы.
      - Пожалуйста, - с готовностью подвинул тот тарелочку. - Не стесняйтесь.
      - Да уж, с таким удавом стесняться мне не приходится, - накалывая на вилку колбасу, осуждающе посмотрел я на Ухова. - А что, парень, ты частенько здесь бываешь?
      - Когда как, - уклончиво ответил он. - У вас какие-то проблемы?
      - Небольшие, нужен мне один мальчишечка по имени Дима, а по фамилии Гурко, - с загадочным видом сообщил я. - Ты, случайно, его не знаешь?
      - Нет, не знаю, - безразлично ответил он, но по тому, как бешено задергалась пивная кружка в его руке, я понял, что попал в самую точку. Счастливо оставаться, - резко поднимаясь с места, заявил он.
      - Погоди-ка, парень, - пришлепнув его к стулу, оскалился Ухов. - Ты чего это? Даже водку не допил, нехорошо. Водку надо допивать.
      - Не хочу, оставляю ее вам, - скривился он. - Пустите, мне пора домой.
      - Дети плачут? Дети подождут, - миролюбиво проворчал Макс. - А беседа с нами тебе не повредит. Не дергайся, братан, здесь все свои.
      - Пустите, или я позову милицию!
      - А мы и есть милиция. Что ты хотел нам сказать?
      - Ничего. Что вы ко мне привязались, что вы от меня хотите?
      - Чтобы ты свел нас с Гурко.
      - Не знаю я никакого Гурко, отцепитесь.
      - Братан, ты же прекрасно знаешь, что, однажды взяв след, мы уже никогда не отцепимся. Вот что, голубь сизокрылый, полетишь ты сейчас с нами в ментовку и там подробненько нам расскажешь, где и как мы можем найти этого Гурко.
      - Ладно, так и быть, - подумав, согласился паренек. - Приходите сюда завтра в это же самое время. Я вам его приведу, а теперь отпустите.
      - Ты что же, нас за полных идиотов держишь? - обаятельно улыбнулся Макс. - Обижаешь, начальник, если кто из нас и дурак, так это уж точно не мы. Совсем, я вижу, не можешь держать себя в руках. Прокололся на первой же секунде. Мы ведь к тебе совершенно случайно обратились, а твои шаловливые ручонки сразу же с головой тебя выдали. Пьешь, наверное, много, а то и подкуриваешь. Давай-ка, Иваныч, придержи его, пока я как следует застегну ему наручники. Не трепыхайся, братан, уж если попал в дерьмо, так не чирикай, а найди удобное положение, так, чтобы тебе было максимально удобно. Иди вперед. Шаг влево, шаг вправо считается побегом, и я стреляю на поражение, - мрачно балагурил Ухов.
      - Ну вот, Валерчик, теперь у тебя есть напарничек. Будет с кем поговорить, - вталкивая паренька на заднее сиденье, заботливо проворчал Макс. - А чтобы ваши отношения стали ближе, мы скрепим вас наручниками. Тебя-то, Валерчик, мы пока закроем у меня в гараже, - запуская двигатель, умиротворенно продолжал он. - А тебя, пацанчик, уже сейчас забросим в ментовку. До утра тебя запрут в клетку, а потом выясним, кто ты такой и чем дышишь. Так что самое позднее к вечеру мы твоего Гурко захомутаем. Тебе нравится ночевать в клетке среди всяких подозрительных особ?
      - Не нравится, отпустите меня, я вам дам Димкин адрес.
      - Вот это уже другой разговор, и мне он очень понравился. Но только отпустим мы тебя тогда, когда твой Димка будет сидеть на твоем месте. Куда прикажете ехать?
      - Пока прямо... - обреченно ответил он.
      Попутно сгрузив Валерия Михайловича, мы почти в полночь позвонили в квартиру Гурко. Выслушав за дверью продолжительную тираду по поводу нашего позднего вторжения, мы в итоге имели счастье познакомиться с его необъятной и крикливой мамой. С большим трудом мне удалось убедить ее в том, что нам жизненно необходимо поговорить с ее сыном. Хорошо, что Ухов остался этажом ниже, иначе бы она могла неверно о нас подумать, и подумать что-нибудь нехорошее.
      - Ты что, Генка, рехнулся? - выходя на лестничную площадку, спросил долговязый и бледный юноша. - Я уже спать собрался. Чего приперся?
      - Надобность у меня к тебе, - одним махом заклеивая ему рот, пояснил я. - Не дергайся, а то бобо будет. Гена, ты свободен, - отпустил я иуду и потащил свою жертву вниз, где меня с нетерпением поджидал Ухов. Зажав извивающегося юнца с обеих сторон, мы благополучно сопроводили его до машины и втолкнули на заднее сиденье. Притиснув его, я сел рядом, и Макс тронул с места.
      - Куда его? - спросил он, оборачиваясь так, чтобы перепуганный насмерть мальчишка мог насладиться его неподражаемой физиономией и подумать, на что она способна.
      - Как договаривались, в лес, - ответил я и недобро усмехнулся. - Диман, в натуре, ты знаешь, кто сидит с тобой рядом? - разлепляя ему губенки, развязно спросил я.
      - Нет, - подавившись страхом, едва слышно ответил он. - Зачем в лес?
      - Там разберемся. Я дядька Шаврина Сашки. Братан, значит, Любки Шавриной, его матушки. Я чего раньше-то прикатить не мог, откинулся я уже неделю как будет. Туда-сюда, прикинь. Там одного козла замочил, туфтовый фраер. Он мне на зоне подлянку кинул, закозлил, пришлось грохнуть. В натуре, ты не подумай чего... Я ему пику в сердце всадил, он тут же и копыта откинул. Ты не подумай... Я не зверь, людей не мучаю. Это вон кент мой, кликуха у него Горилла, он да, он душу сначала вытряхнет, а уже на крайняк замочит. Чё, Горилла, я не так трещу, что ли?
      - Все так, - повернул к нам Макс свое улыбчивое лицо.
      - Зачем вы везете меня в лес? - окостеневшим от ужаса языком пролепетал Дима.
      - Ты что, еще не понял, сосун? - показал я ему козу. - Я ж за своего племяша Саньку пасть порву. Вот мы и едем на тебе поупражняться. Пусть не только Любка переживает. Пусть и твоя маманька по тебе всплакнет. Саньку-то уже не вернешь, убили вы его, наверное, из-за тех цацек. Где труп закопали?
      - Да живой он, живой! - радостно заорал Гурко. - Так бы сразу и сказали. Да хоть сейчас его забирайте. В деревне он, в Калашевке, у Ренатовой бабки сидит в погребе. Вы не думайте, мы ему кинули много жратвы, одежду теплую дали, все путем.
      - В Калашевке, говоришь, это километров двадцать будет. Ладно, сейчас же и проверим, а если ты решил развесить нам по ушам лапшу, то ничего хорошего не жди. Ну что, Горилла, рвем в Калашевку, к бабке Рената!
      - Как скажешь, Горшок, - с удовольствием заржал Ухов. - Пусть этот прыщик по пути нам расскажет, что у них там произошло и кто у них за шефа. Будем шефа мочить, чего с недоумков-то спрашивать.
      - Ты понял, что сказал мой товарищ? - грубо ткнув его локтем, ласково спросил я.
      - Понял, конечно понял, я сейчас. Можно мне закурить, вы не угостите?
      - Свои надо иметь, - подавая ему пачку, напомнил я, с кем он имеет дело.
      - Ну, значит, это, - выдохнув клуб дыма, торопливо начал он. - Летом еще это началось. Повадились мы в один заброшенный дом, недалеко от меня, заглядывать. До этого-то мы не были знакомы. Ренат приходил водку попить, я травку покурить, а Сашка просто так, от нечего делать. Ну, конечно, болтали кто о чем, Ренат о Чечне, он там в разведке был, я про девок, а Сашка больше молчал. Все у нас было тихо-мирно, не ссорились, не дрались. А чего нам драться - у всякого своя жизнь, свои интересы.
      За пару дней до первого сентября мы решили отметить последние дни каникул, но я и не думал, что Ренат притащит две бутылки водки и бутылку вина. Мы с Санькой не бухали и поэтому долго отказывались, но Ренат в конце концов уговорил нас выпить по стакану вина. Ну и выпили. Мы-то с Санькой в норме, а Рената повело, он сильно закосел. Назвал нас суками и кинулся на Санька с ножом. Наверное, Саша занимался в секции, потому что он сделал какую-то подсечку, и Ренат врубился головой в стенку. Бацнулся он и как мешок с мукой повалился на пол, только глаза и ноги в разные стороны разъехались, а я гляжу, куда он тыквой въехал, и глазам своим не верю. В том месте большая квадратная дыра получилась. Санек туда руку засунул и вытащил пакет. Тяжелый, пыльный такой, старый. Запрятал он его в сумку, и мы с ним в лес помчались. Там мы сдернули со свертка клеенку, а под ней посылочный ящик. Открыли ящик и ахнули. В нем, кроме пистолета, лежало много разных золотых цацек, ложек, вилок и ножей в красивой такой старинной шкатулке. Ложки и вилки меня не интересовали, и я попросил у него половину того добра, что лежало в шкатулке. Он оказался жмотом, дал мне совсем немного. Я на него за это обиделся.
      Санек мне говорил, чтобы я ничего не продавал хотя бы месяца два, но я не выдержал и уже на следующей неделе поехал в ювелирный магазин "Алмаз". Нет, я не хотел продавать, я думал просто прицениться. Там мне назвали такую маленькую цену за те два кольца, которые я им показал, что я продавать ничего не стал. Оказывается, они покупали золото как лом, а на камни вообще не обращали внимания. Хоть я и дурак, но я же понимал, что камни настоящие, не какой-то там искусственный корунд, раскрашенный под изумруд или сапфир. Я уже не говорю о работе, козе было понятно, что она ручная и сделаны эти цацки давным-давно, может быть даже в девятнадцатом веке. В общем, ничего я не продал, а вышел на улицу и закурил, соображая, к кому я могу обратиться за консультацией.
      Вдруг подходит ко мне симпатичный такой мужичок и просит посмотреть мои перстни. Я сразу понял, что передо мной барыга высокого полета и накнокал он меня еще в магазине. Я знал, что он меня не кинет, и поэтому сразу же достал свои кольца. Он внимательно рассмотрел их через лупу и спросил, сколько я за них хочу. Я назвал сумму в три раза большую против той, что мне предлагали в магазине, и он, не торгуясь, отдал мне деньги. Потом он спросил, есть ли у меня еще похожий товар. Я ответил, что есть, и тогда он назначил мне свидание через пять дней, но совсем в другом месте. Довольные друг другом, мы разошлись. Он сел в свою "Ниву", а я пешком отправился в один знакомый бар. Однако не успел я пройти и полусотни метров, как меня кто-то остановил за руку. Это был Ренат.
      - Мордой вниз, жопой вверх! - заорал он мне в самое ухо. - Ты что же, сучонок, друзей позабыл? Один решил кайфануть? Думаешь, что я там в доме ничего не видел? Все я, сучонок, видел. Давно за тобой слежу. Быстро гони сюда бабки и отдыхай, если не хочешь, чтобы твою тыкву завтра нашли в мусорном баке.
      Я отдал ему деньги и подумал, что через пять дней надо вести себя осторожнее. Черт с ними, с сегодняшними кольцами, он думает, что они у меня единственные, зато деньги от крупной сделки целиком достанутся мне. Через пять дней, когда я продал дяде Леше пять колец и три пары сережек, у меня от денег топорщились карманы. Я хотел остановить такси, чтобы первым делом отвезти навар домой, и тут почувствовал, как в мою спину уперся нож. Это опять был Ренат.
      - Сучонок, - прошипел он. - Так ты решил поиграть со мной в кошки-мышки? В следующий кон я завалю тебя прямо на улице, козел, я же тебя от самого дома пасу и буду пасти, заруби это себе на носу. А теперь давай бабки и канай отсюда на все четыре стороны. Когда и где вы встречаетесь в следующий раз? Говори, а то мне надоело каждый день мотаться за тобой по улицам.
      - Мы договорились с ним созвониться через неделю. Он взял мой телефон и будет звонить сам, - честно признался я и отдал ему на этот раз только половину полученных денег. Он пригрозил, что убьет меня, если я впредь его обману.
      А что мне оставалось делать? Там, в заброшенном доме, я видел, как он звереет мгновенно, наверное, в Чечне немного по фазе сдвинулся.
      Через неделю позвонил дядя Леша и назначил мне свидание, и опять все повторилось сначала, только в этот раз я отнес почти все. Четыре медальона, две пары запонок, три цепочки и пять золотых червонцев. Я сказал об этом дяде Леше, и он спросил, откуда я все это время таскал цацки и нет ли у меня прямого выхода на поставщика? Я ответил, что неделю подумаю.
      Когда я отдавал деньги Ренату, то сказал, что это последнее, что у меня было. Он в это не поверил и пообещал убить меня, как только настроение у него созреет.
      Пролежав ночь без сна, я решил перевести стрелки на Шаврина. Я сам позвонил Ренату и рассказал ему о моих задумках. Ему это понравилось, и мы с ним начали разрабатывать план. Примерно дня через три, в самом конце сентября, я позвонил Саньке и сказал, что хочу с ним встретиться. А он мне ответил, что не имеет никакого желания. Тогда я сказал ему, что нашел клиента, который отвалил мне за цацки в три раза больше, чем заплатили бы в скупке. Он на это дело клюнул и через неделю, после звонка дяди Леши, я их свел.
      Ренат торчал за углом, и, как только сделка состоялась, он подкатил к Шаврину и потребовал у него деньги. Да только не на того он нарвался, Санек это не я, он не стал с ним долго лясы точить, а в несколько приемов положил его на асфальт. Потом выдал мне пару затрещин и спокойно укатил домой. А когда Ренат пришел в себя, то уже в порядке компенсации меня изметелил. Он сказал, что я заранее договорился с Шавриным и мы все специально подстроили. И еще он от меня потребовал, чтобы я снова наладил наши отношения с Санькой, потому что, говорит, еще не вечер, завтра тоже кушать захочется.
      А как я налажу отношения, когда Санька понял, что я его под Рената подставил. Однако делать мне было нечего, Ренат висел у меня над душой. Мне пришлось опять идти с Шавриным на контакт. Я подловил его возле подъезда, и мы крупно побазарили. Я потребовал у него всю свою долю сполна, а он сказал, чтобы я забыл к нему дорогу и что с дядей Лешей он больше дела иметь не хочет, потому что нашел покупателя повыгодней. Я передал наш разговор сначала Ренату, а потом и дяде Леше. Кто из них разозлился больше, я не знаю, но побил меня Ренат. Он велел, чтобы я теперь постоянно следил за Шавриным. Он сказал, что рано или поздно, но он должен вывести нас на своего покупателя, и тогда мы обрубим ему концы. Вот я и начал следить. Бросил занятия и ходил за ним по пятам. Попадаться ему на глаза я боялся, а угрожал только тогда, когда неподалеку был Ренат. Но все равно в конце ноября он меня избил, когда я попался ему на глаза после того, как он сдал печатку какому-то мужику в темных очках.
      Я рассказал об этом Ренату и дяде Леше, и они решили, что пора с Шавриным поговорить серьезно. Двенадцатого декабря мы подкараулили его в подъезде, вырубили и затащили в "Ниву" дяди Леши, который поджидал нас у соседнего подъезда. Потом мы отвезли его в Калашевку к Ренатовой бабке и бросили в погреб. Вот и все, больше я ничего не знаю. Ренат сказал, чтобы я лег на дно и ждал от него сведений. И еще он предупредил, что если я кому-нибудь проболтаюсь, то получу перо в ребра. Я стал ждать его звонка, но никаких сведений я больше от него не получал и вообще его не видел. Дядя Леша тоже перестал звонить.
      - Почему же ты думаешь, что Санька еще жив? - нетерпеливо задал я вопрос.
      - Потому что когда мы его бросили в погреб, то решили его не бить, а все побрякушки забрать мирно и цивилизованно. Короче, мы надеялись, что скоро ему надоест там сидеть, он созреет и сам нам все отдаст. Дядя Леша так и сказал - никуда он не денется, сам все выложит, и нечего его пытать, топтать твою графиню мать!
      - Что?! - кастрированным буйволом взревел Ухов и, резко ударив по тормозам, бросил машину на заснеженный отвал обочины. - Что?! Я не ослышался? Как он сказал? Ну-ка, повтори еще раз!
      - А что? - опять испугался до синевы Димка. - Он нам сказал, никуда он не денется, сам все выложит, и нечего его пытать, топтать твою графиню мать.
      - Черт побери, Иваныч, кажись, ты прав! - позабыв о конспирации, во всю свою глотку заорал Макс. - Все нити собраны в один кулак. Диман, если обгадишь мне машину, я тебя заставлю вылизывать ее языком. И не только внутри, но и снаружи. Говори, какого цвета "Нива" у твоего дяди Леши?
      - Красная.
      - Красная? Это просто замечательно, я тебе все прощаю, - бурно выразил свой восторг Ухов. - Иваныч, хочешь я скажу тебе фамилию этого самого дяди Леши?
      - Скажи, только не прыгай, сейчас автомобиль развалится.
      - А фамилия у этого дяди Леши самая что ни на есть немудрящая. Петров его фамилия, Алексей Петров. Организатор угона машин и ограбления зубного кабинета.
      - Поезжай. А почему ты так в этом уверен?
      - Потому что, когда я позавчера гасил его в красной "Ниве", единственное, что он успел сказать, так это: "Ты чё? Топтать твою графиню мать". Скажи мне, тебе раньше приходилось слышать такое цветистое и образное выражение?
      - Нет, сегодня услышал впервые, и оно мне не понравилось.
      - Вот и я не слышал. Куда теперь, Диман? - въезжая на центральную деревенскую улицу, спросил он. - Где живет бабка твоего Рената?
      - Еще метров двести, и повернете направо в переулок. У нее предпоследний дом с левой стороны. - Усердно тыча пальцем, юноша определял нам маршрут следования. - Но у нее во дворе злая собака, в избе ружье, а сама она ненормальная.
      - Это нам уже понятно, нормальный человек в своем доме такого бы не допустил. Как ее зовут и кто, кроме нее, проживает в доме?
      - Ренат говорил, что она живет одна, а зовут ее баба Рая.
      - Понятно, а ружье-то у нее стреляет или просто так висит?
      - Этого я не знаю. Если можно, то я вообще не выйду из машины.
      - Да куда уж тебе, - усмехнулся Макс. - Навоза в деревне и без тебя хватает. Где у нее расположен погреб и как нам удобнее до него добраться?
      - Сразу за домом, идти надо мимо дома по дорожке. Она одна.
      В ноль сорок пять мы остановились напротив дома, где, если верить словам Дмитрия, мог томиться Александр Шаврин. Едва мы вышли из машины, как приглушенное собачье рычание предупредило нас, что пес добросовестно выполняет свои прямые обязанности. Был он самой простой деревенско-дворовой породы, но внешность имел грозную, а морду серьезную и решительную. Просто так он не брехал, но во вкрадчивом его рычании слышалось что-то очень неприятное. Впрочем, продолжалось оно недолго. Приличная порция газа надолго отбила у него всякое желание вступать с нами в конфронтацию. Конфликт был улажен в считаные секунды. Его лапы расползлись в стороны, а сам он завалился на бок, сохраняя зловещую улыбку.
      Хуже обстояло с бабой Раей. Травить ее газом было как-то неудобно, хоть и ненормальный, но все же человек. Правда, этот человек вполне мог вколотить в наши животы по увесистой порции дроби, а этого бы нам не хотелось.
      В окне, как мне показалось, мелькнуло что-то белое, а посему действовать нужно было скоро и решительно. Отбросив сорванную с петель калитку, мы в два прыжка оказались во дворе и тут же разделились. Я подскочил к окну и выблызнул его заранее приготовленной лопаткой, а Макс в это время высаживал входную дверь. Я ожидал, что вот-вот начнется пальба либо сумасшедшая старуха с дробовиком наперевес выпрыгнет в окно, но ничего такого не произошло, просто в доме зажегся свет и испуганный старушечий голос закричал:
      - Ренатка, зачем такой делают? Твои друзья хулиганят. Я милицию звать буду. Ты уходи отсюда домой. Мне покой нужен, спать надо. Окно бьют. Дверь стучат. Уходи.
      В окошко я заглянул как раз в тот момент, когда Ухов вышиб дверь и недоуменно остановился у порога. Я его понимал, было чему удивляться. Вместо сумасшедшей бабки с винтарем на изготовку посреди комнаты стояла маленькая толстая старушка в ночной рубашке и наброшенной впопыхах кофте. Она испуганно смотрела то на Макса, то на мою рожу, торчащую из окна, а то на лежащего на диване парня.
      - Извините, баба Рая. Мы из милиции, - первым приходя в себя, виновато заговорил Макс. - Нам сказали, что вы вооружены и стреляете из ружья в каждого, кто проходит мимо. Поэтому мы и ворвались к вам таким макаром.
      - Кто стреляй? Я стреляй? Я соседа попрошу голову курице рубить, а ты говоришь - я стреляй! - возмутилась бабка до глубины души. - Какой ружье? Нет у меня такой! Ренатка вам нужен? Забирай Ренатка и уходи. Сашка тоже забирайте. Кормить его надо. Совсем плохой стал. Помрет скоро. Что делать буду?
      - Слышишь, что бабушка сказала? - Макс содрал с брехливого внука одеяло. - Вставай и одевайся, поедешь с нами. Где Александр Шаврин?
      - А кто ты такой? Братан, ты со мной так не базарь, - приподнимаясь с дивана, приблатненно протянул Ренат. - Ты, братан, со мной не борзей, рога поотшибаю, понял?
      - Понял. Я хорошо тебя понял, - улыбнувшись, ответил Ухов, и после такой улыбки я бы на месте Рената тихонько засунул язык себе в задницу, но он этого не знал и дорого за свои слова поплатился. Не успел он в очередной раз открыть рот, как тут же, выброшенный Максом, очутился в снегу под крыльцом.
      - Ну что, гнида поганая, ты все еще будешь настаивать на том, что ты воевал в Чечне? - свесившись с крыльца, насмешливо спросил его Ухов. Разведчик загаженный. Раздавить бы тебя, как гнилого таракана, да боюсь рвоты. Где Александр Шаврин? Ну?
      - Не надо, баба Рая, помоги. Он же меня убьет!
      - Не волнуйся, бабушка, я и пальцем его больше не трону, - успокоил он выскочившую следом бабку. - Нам его надо доставить в целости и сохранности. Где Шаврин?
      - А в погребе сидит. Там холодно. Надо скорей достать.
      - Достанем, ты принеси своему внуку штаны, не повезем же мы его голым. Иваныч, присмотри за ним, я покуда вытащу алмазного короля, если он еще живой.
      Вскоре он вернулся с изможденным, едва стоящим на ногах Шавриным. Он провел его к машине и усадил на переднее сиденье. За это время Ренат успел одеться и теперь молча стоял в ожидании своей участи. Следов былого геройства в нем как и не бывало. Понуро уставившись в снег, он только ежился от холода.
      В два часа ночи мы привезли наших пленников в загородный дом мадам Костромской и, к вящему удовольствию Александра Шаврина, сбросили его друзей в подвал кухни, увеличив таким образом количество заключенных до пяти человек. Потом через открытый люк немного поболтали с Екатериной Георгиевной о жизни и, пожелав ей доброй ночи, вновь запечатали темницу.
      Макс скушал палку колбасы, запил ее двумястами граммами водки и, удобно устроившись тут же на диване, вскоре захрапел. Шаврину я открыл банку сгущенки и выдал ломоть хлеба с горячим чаем, заранее предупредив, что больше он ничего не получит в ближайшие два часа. Потом я принес из комнаты радиотелефон и, набрав номер, приготовился к ответственному разговору.
      Любовь Иннокентьевна ответила сразу, видимо, спать ей не давала печаль о безвременно покинувшем ее сыне и тяжкий груз свалившегося на нее с неба богатства.
      - Я вас слушаю, - настороженно отозвалась она. - Говорите.
      - Как самочувствие, Любовь Иннокентьевна? - бодренько спросил я.
      - Ах, это вы, - с подъемом ответила она. - О чем вы говорите, какое может быть у меня самочувствие. Ночи не сплю. Все Сашка перед глазами. За автомобиль спасибо, вы все сделали как нельзя лучше. Но ничем другим, как видно, вы меня не порадуете.
      - Ну почему же так сразу и не порадую? - огорченно спросил я. Обижаете. Может быть, вы хотите поговорить со своим сыном?
      - Что? - коротко пискнула она, после чего наступила продолжительная пауза. - Вам не стыдно шутить со мной подобным образом?
      - А я и не шучу. Ваш сынок сейчас сидит в двух метрах от меня и прямо из банки глотает сгущенку. Если вы хотите, то я могу передать ему трубку.
      - Хочу ли я? Да вы просто изверг! - зашлась она то ли гневом, то ли восторгом. - Дайте, дайте мне его к телефону, или нет, я лучше приеду к вам сама. Скажите куда?
      - Приезжать не надо, это очень далеко, потерпите до завтра, а трубку я передаю.
      Вручив блудному сыну телефон, я, чтобы не смущать любящие сердца, вместе с начатой бутылкой водки вышел в холл, и как раз вовремя, потому что по нему, с дубинкой в руке, крался неугомонный Валерий Михайлович Сотников. Такого непорядка в танковых войсках я потерпеть не мог. Окликнув Макса, я, жертвуя водкой, разбил бутылку и с этим смертоносным оружием бросился к двери, таким образом отрезая ему малейший шанс к отступлению. Но я немного просчитался, отступать он и не думал. Весело помахивая длинной дубинкой, он как трактор попер на меня, а Ухов, похоже, смотрел третий сон, так что рассчитывать я мог только на себя. Уворачиваясь от ударов и делая ложные выпады, я постепенно сдавал свои позиции. Неизвестно, чем бы все это кончилось, не приди ко мне на помощь мой врожденный ум и смекалка. Увернувшись от очередного удара, я выскочил за дверь и подпер ее снаружи. Через стекло я сделал ему неприличный жест, от которого он прямо-таки осатанел. Вне себя от ярости, он набросился на стекло и начал бешено молотить по нему своим оружием и вскоре своего добился. Толстое стекло рассыпалось вдребезги, а его дубина вместе с кистью оказалась на моей стороне. Одно мгновение - и я вытащил к себе всю его руку по самое плечо и, подтащив локоть на излом, резко дернул вниз. Мне показалось, что сейчас лопнут мои перепонки. На его крик тут же выбежал Макс, и вскоре Валерий Михайлович был бесславно опущен в подвал к своей ненаглядной начальнице.
      - Сволочь, наверное, ворота в гараже сломал, - укладываясь на прежнее место, недовольно проворчал Ухов. - А ты, Иваныч, кажись, руку-то ему того, фундаментально поправил. Так ему и надо, нечего чужие ворота ломать. Не ты строил, не тебе ломать.
      - Кто из вас Константин Иванович? - прерывая его бухтение, спросил Сашка. - С вами хочет поговорить моя мама. Что ей сказать?
      - Ничего, я сам ей все скажу, - отбирая у него трубку, ответил я. Гончаров уже на проводе, слушаю вас, Любовь Иннокентьевна.
      - Константин Иванович, большое вам спасибо за все то, что вы для нас сделали, - начала рассыпаться она в благодарностях. - Когда я смогу забрать Сашу домой?
      - Как только с ним переговорит один товарищ из милиции. Думаю, что завтра вечером. И еще, пока не забыл. Шкатулку, вероятно, придется отдать, но никто конкретно не знает, сколько и чего там находилось. Вы понимаете этот маленький нюанс?
      - Не совсем, вы скажите поконкретней.
      - Никто не знает, что там лежало - один рубль или одна копейка. Теперь понятно?
      - Кажется, я начинаю понимать, спасибо вам за консультацию. И еще один вопрос. Могу я теперь выходить на улицу или еще нет?
      - Можете хоть сейчас выйти и прогуляться. До скорого свидания. Закончив разговор, я отодвинул Ухова к стене и вытянулся рядом. - А ты сторожи! - уже засыпая, наказал я Шаврину. - Если что, то буди, не стесняйся.
      Глава 14
      - Времени у нас мало, - начал оперативку Требунских. - Нужно сегодня, в крайнем случае завтра в этом деле поставить точку. Поэтому буду говорить кратко.
      Сначала о том, что мне удалось узнать в Ярославле. Эта самая таинственная Алена есть не кто иная, как родная сестра Виктора Скороходова. Правда, матушки у них разные. Она родилась от первого брака Николая Ивановича и Ольги Федоровны Устиновой. От этого же брака, только семью годами раньше, родился Вячеслав Николаевич, труп которого мы с вами имели счастье найти на кладбище. Тело, найденное на набережной, принадлежит его сыну, Глебу Вячеславовичу Скороходову. Здесь все понятно?
      Тогда идем дальше. Николай Иванович Скороходов нигде не воевал, но, занимая должность заведующего складами, за время войны сколотил себе огромное состояние путем спекуляции и распродажи государственных товаров. Где оно находится сейчас, нам предстоит выяснить, если его не разбазарили за эти двадцать лет после его смерти. Дальше, в период, начиная с шестидесятого года и кончая восьмидесятым, его дочь Елена жила вместе с ним в нашем городе. За это время она успела закончить школу, отучиться в педагогическом техникуме и какое-то время проработать учителем начальных классов.