— А ты тоже меня ненавидишь? — поинтересовался Конечников.
— Как я могу ненавидеть тебя, любимый. Я убедилась, что ты был искренним в своем желании свести давние счеты с нами. Но скажи… — печально произнесла девушка. — Неужели, неужели, Федя это было так необходимо?
Она посмотрела в глаза Федору своими печальными карими глазами. Пакадур почувствовал скрытую, изо всех сил отрицаемую им правоту мертвой эланки. Сердце тоскливо сжалось. Под взглядом Лары меркли и расплывались все словесные конструкции, которые построил Конечников. В чем были виноваты люди которые жили спустя 900 лет после катастрофы на Амальгаме? Почему именно Гало, а не Глюкранда, Скерццо или любая другая планета эланской империи? Что дало лично Федору превращение красивого и уютного мира в мертвую пустыню?
Спасаясь от нахлынувших на него мыслей, Конечников поднялся на локте, достал компьютер. Включил его, обращаясь за спасением к оставленными предками записям.
— Хочешь, я зачту тебе небольшой кусок из дедовой летописи? — спросил он. — Когда у меня появилась эта машинка, я скопировал многие ее страницы, когда учился печатать.
Девушка кивнула, соглашаясь. Она уложила голову на подушку, не отрываясь глядя на Федора. Конечников подивился невозможности происходящего и начал чтение.
«… 4 мая 6120 года. В помещении плюс 15, видимость 5 метров. Освещенность на момент измерения 50 люкс. За стенами станции сильный снегопад. Отопление работает, люди возвращаются в обжитые отсеки. Тепло делает свое дело. Скоро модули биосинтеза выйдут на полную мощность. Еда не вдоволь, но есть. Смерти почти прекратились.
У взрослых есть планы по укреплению сводов туннелей и прокладке новых пещер вглубь теплых недр горы, экспериментам по разведению грибов, мелких, слепых рыб из подземных озер и растений, которые могут расти без света — то, что случилось, не должно повториться.
Я тоже думаю заняться делом. Я выпрошу у старосты поселка метеоблоки и установлю их так, чтобы ни один ледяной смерч их не вырвал. Наблюдения не должны прекращаться. Отец уже никогда не сможет подняться сюда, никогда не сможет даже писать, но он жив, и поможет мне советом как все наладить.
Я дни напролет слушаю его рассказы о чудовищных глыбах льда, стометровых расщелинах, наполненных снегом, холоде и тяжелом пути к старому поселку. Рассказывает отец и о том, что слышал от своего отца и деда про города под теплым, синим небом нашей планеты.
Когда-нибудь мы сможем выбраться из недр горы, и все будет, как и раньше, во времена, когда эланская «рогатая камбала» ещё не прилетела к Амальгаме, чтобы сжечь планету.
В отсеках пусто, старших осталось немного. Я решил, что буду записывать рассказы отца и других людей, чтобы помнить самому и передать своим детям о том, как было раньше, нашей жизни в пещерах и кто виноват в том, что пришлось пережить их предкам. И наступит день, когда человек нашего рода сможет отомстить за все.
Артем Конечников, синоптик подземного поселка Хованка».
Комментарий 6. Правда, от которой неправда пошла (продолжение).
16 Апреля 10564 по н.с. 13 ч. 21 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
Управитель прекратил воспроизведение.
— Пропустил Колыван, — сказал он. — А вот как об этом написано в Амальгамской Летописи.
Он дал команду автомату, и тот стал воспроизводить совсем другой текст.
«….Ледяные глыбы, небрежно набросанные на равнине, с высоты горы кажутся небрежно наколотыми кусочками льда. Расстояние, дымка и слабый сумрачный свет, льющийся с вечно серого неба, скрадывают размеры расколотого мощными сейсмическими толчками ледника. По старому календарю в 15 месяцев стоит аурелий — середина долгого амальгамского лета.
Однако, на 82 году великой катастрофы, смена сезонов на планете отсутствует, бывшее лето можно опознать по тому, что морозы слегка отступают и температура становится градусов на 5-10 выше. Но и сейчас, цифра на дисплее блока выносных метеодатчиков, все равно колеблется между 55 и 60 градусами мороза.
В помещении наблюдательного поста морозно. Отопления нет и, несмотря на теплоизоляцию, станция на вершине горы замерзла. Стены затянуты искрящимся в свете фонарей инеем. Периодически приходится очищать триплексы окон от садящейся на них влаги дыхания.
Чернила в непроливайке замерзают, и пузырек чернильницы приходится держать в подогреваемом боксе для пищи. Сам в теплую коробочку не спрячешься. Холод не дает сидеть на месте, хотя температура в помещении каких-то пять градусов ниже нуля.
Хуже всего, композит ее конструкций передает мороз вглубь горы, выстужая пещеры. Этому способствуют возникшие после катастрофического землетрясения трещины в скальной породе, от незаметных, тоньше волоса, до таких, в которые мог бы пролезть взрослый человек.
Сейчас более-менее тепло только в глубоких, душных, воняющих сероводородом и гнилью штольнях. В прочих же местах сквозняки создают гиблую, стылую атмосферу, от которой не спрячешься за изодранными термобалахонами, свалявшимися, вытертыми тряпками и испорченными электроодеялами.
Замечаю, что народ все дальше уходит вглубь горы, бросая обустроенные отсеки, подальше от проникающего с поверхности холода.
В отчаянной попытке спасти людей поселка, в страшный холод, прибивший землю, уже ушла группа из 20 человек, чтобы никогда больше не вернуться из крошева циклопических глыб замерзшей воды и многометровых снежных наносов.
В этот холод скоро уйду и я. Мужчин в схваченной железным обручем мороза горе почти не осталось. Дети и подростки не в счет. Хотя они все равно не проживут долго, если наша экспедиция закончится неудачей. Землетрясение, которое случилось 120 дней назад, не только раскололо язык огромного лежащего в долине ледника, но и обрушило штольни восточного склона, и без того искрошенные давним эланским обстрелом, завалив 223 человека, модули биосинтеза и генератор электроэнергии.
Установки биосинтеза через 42 дня раскопали, однако генератор спасти не удалось. Он него осталась раскаленная яма, которая не остыла до того момента, когда, работая кирками и лопатами, жители пещер пробились к отсеку.
Теперь и без того скудный рацион состоит из мерзких на вкус подземных грибов, рыбьих мальков из затопленных штолен и крысиного мяса. Лишенные энергии нагреватели стоят в отсеках бесполезным барахлом, из освещения — ручные фонарики и масляные плошки.
В Хованке холод и голод. Каждый день в Хованке умирают люди. Больные, раненые, женщины, дети, все, кто смог бы выжить при достаточном питании и тепле.
Люди едят крыс, крысы едят покойников. Такой вот круговорот биомассы в отдельно взятой экосистеме пещер горы.
Может быть где-то, на вершинах высоких гор и экваториальных областях остались другие животные из потрясающего изобилия когда-то щедрой природы нашей планеты. Но что толку, когда до этих мест лежат тысячи километров непроходимых снежных наносов и вздыбленных ледниковых полей.
Скоро и наша очередь испытать судьбу. В первой группе шли самые сильные и подготовленные. Ребят из команды Андрея Подгорного, обученных взбираться на вертикальные стены и ночевать в снегах полярного безмолвия даже называли «снежными барсами».
Туда, где не выжили специально тренированные разведчики, простым людям, которые почти никогда не выходили на поверхность, лучше не соваться.
Я отвлекся. Итак, сегодня 14 апреля 6120 года по нс. Температура 56 градусов ниже нуля, ветер южный 10 м/с, максимальная освещенность 150 люкс, без осадков, видимость 1,5–2 километра по горизонтали, небо, как обычно, затянуто плотной пеленой низких облаков. Гамма-фон 35–40 микрорентген в час, магнитное поле возмущенное.
Заканчиваю. Записи завтра и до моего возвращения будет вести мой сын Артем. Надеюсь, он будет их вносить аккуратно и разборчиво. Данные имеют важное научное значение.
Аркадий Конечников, синоптик подземного поселка Хованка.
15 апреля 6120 года по нс. Температура 53 градуса ниже нуля, ветер южный 5 м/с, максимальная освещенность 130 люкс, без осадков, видимость 1–1,5 километра по горизонтали, небо обычное. Гамма-фон 35–40 мкр/час, магнитное поле сильно возмущенное.
И. О. синоптика Артем Конечников 13 лет.
16 апреля 6120 года по нс. Температура 50 градусов ниже нуля, ветер южный 15 м/с, максимальная освещенность 100 люкс, без осадков, видимость 1 километр по горизонтали, небо темнее обычного. Гамма-фон 30–45 мкр/час, магнитное поле сильно возмущенное.
И. О. синоптика Артем Конечников 13 лет.»
Рогнеда вдруг выключила воспроизведение.
— Зачем? — запротестовал Андрей. — Оставь, тут как раз интересное начинается.
— Полная мура, — скривилась Управительница. Еще и это выслушивать…
— Ну что ты, — иронически заметил Живой Бог, — как можно. Так сказать — от сердца к сердцу.
Он снова заставил автомат читать. Рогнеда в отместку сделала голос квакающим и блеющим.
Абсолютно серьезный текст стал воспроизводиться с идиотскими смешками и подвываниями. Управитель никак не отреагировал на глумление над старинной записью, которая рассказывала о древней трагедии.
«…17 апреля 6120 года по нс. воскресенье Температура 65 градусов ниже нуля, ветер переменный 30–35 м/с, максимальная освещенность 50 люкс, снегопад, видимость 5 метров по горизонтали, буря, неба не видно. Гамма-фон 45–50 мкр/час, магнитное поле определить не удается, магнитометр зашкаливает. Был бы папа рядом, он бы исправил. Как он там в этой снежной круговерти?
И. О. синоптика Артем Конечников.
18 апреля 6120 года по нс. Температура 61 градус ниже нуля, ветер переменный 25–30 м/с, максимальная освещенность 50 люкс, снег, видимость 10 метров по горизонтали, буря продолжается, неба не видно. Гамма — фон 45–50 мкр/час, магнитометр не работает. Если есть Бог, пусть он поможет папе. Мама плачет, Рома лежит с температурой.
И. О. синоптика Артем Конечников.
19 апреля 6120 года по нс. Температура 58 градусов ниже нуля, ветер переменный 20–25 м/с, максимальная освещенность 100 люкс, снегопад почти прекратился, поземка, видимость 30 метров по горизонтали, буря слабеет. Бог услышал мои молитвы. Гамма-фон 30–35 мкр/час. Взрослые уже ни на что не надеются. Ромка совсем разболелся.
И. О. синоптика Артем Конечников.»
— Пастушонок, хватит испытывать мои нервы, — потребовала девушка, делая звук еле различимым.
— Слушай, слушай, — усмехаясь, сказал Живой Бог.
Звук стал немного громче, но все равно доносился словно бы издалека.
«…20 апреля 6120 года по нс. Температура 42 градуса ниже нуля, ветер южный 10–15 м/с, максимальная освещенность 75 люкс, без снега, видимость 300 метров по горизонтали, буря закончилась, небо после нее кажется ярким. Гамма-фон 35–40 мкр/час, магнитометр не работает. Мама не хотела меня пускать. Подниматься с жилых уровней наверх очень тяжело. На станции холодно. Умер старик Афанасий.
21 апреля 6120 года по нс. Температура в помещении 22 градуса ниже нуля, максимальная освещенность 50 люкс, без снега, видимость 100 метров по горизонтали, небо неестественно темное. Гамма-фон 25–30 мкр/час. Блок метеодатчиков не отвечает.
Последние значение внешних условий зафиксированы вчера в 17 часов: — скорость ветра 300 м/с, температура 98 градусов мороза. Пейзаж за окном неузнаваемо изменился.
Мне страшно за отца и других взрослых. Умерла Инна Васильевна.
И. О. синоптика Артем Конечников.
23 апреля 6120 года по нс. Вчера мама не отпустила меня, плакала, кричала, говорила, что все бесполезно. Сегодня ей не до меня, Ромка бредит. Я по привычке поднялся на пост. Тетя Галя говорит, что это был ледяной смерч. Неестественное тепло вызвало падение давления и заплело воздух в воронку бешено вращающегося потока. Я понял лишь одно — этот смерч был узким, он прошел над станцией и может быть, он до папы не достал. Умерла тетя Аглая.
В помещении минус 15, видимость 1–2 километра. Освещенность на момент измерения 100 люкс.
И. О. синоптика Артем Конечников.
28 апреля 6120 года по нс. Умер Рома, еще Алеша, сын тети Даши и Вика Микулина. Еле поднялся, очень хочется есть. Мама не хотела меня пускать, боится, что я простужусь.
Видимость 500 метров. Температура в помещении минус 10. Освещенность на момент измерения 50 люкс. Что такое смерть? Есть ли жизнь после смерти? Тетя Тамара говорит, что после смерти праведники попадают в рай. Там тепло и вдоволь еды. Почему же мама так плачет? На возвращение папы она не надеется.
И. О. синоптика Артем Конечников.»
— Птичку… — сказала девушка, состроив притворно-скорбную гримаску, — жалко.
— Ты ведь уже это читала? — спросил Управитель.
— А ты? — вопросом на вопрос ответила Рогнеда.
— Конечно, — не стал запираться Живой Бог. — И это, и те поделки в подобном стиле, которые писали в спецотделе с твоей подачи.
— Вот как? — Живая Богиня нахмурилась.
Она перестала валять дурака, коверкая запись.
Автомат продолжил без помех.
«…..29 апреля. В помещении минус 10. Видимость…..
2 мая. В помещении плюс 5, видимость 4–6 километров. Освещенность на момент измерения 200 люкс. Мы будем жить. Папа и дядя Виктор принесли генераторы, лекарства, немного еды. Все это 82 года пролежало в промороженном бункере в бывшем поселке геологов.
В тот день я увидел в сером тумане, как далеко внизу на ледовой равнине вспыхивает красный огонек. Вначале я подумал, что мне это показалось, но свет вспыхивал и гас со следующей закономерностью — три коротких вспышки, три длинных потом снова три коротких. Сигналы повторялись снова и снова. Изредка вспышки пропадали, потом снова возвращались длинными сериями коротких вспышек. Я с трудом развернул визир замерзшего теодолита на источник света и побежал вниз.
Мне поначалу никто не поверил. Лишь мама, которая за эти дни стала похожей на привидение, и дядя Яков согласились подняться со мной. Спасательная команда ушла примерно через три часа, а к ночи они принесли папу и дядю Виктора — единственных возвратившихся из 15 человек второй группы. Сегодня впервые попробовал масло — очень вкусно. Продуктов было мало и каждому досталось очень немного.
Папа сказал, что это к лучшему — ребята из снежной команды Подгорного набросились на еду и умерли оттого, что организм не справился с непривычной пищей.
И. О. синоптика Артем Конечников.
4 мая 6120 года. В помещении плюс 15, видимость 5 метров. Освещенность на момент измерения 50 люкс. За стенами станции сильный снегопад. Отопление работает, люди возвращаются в обжитые отсеки. Тепло делает свое дело. Скоро модули биосинтеза выйдут на полную мощность. Еда не вдоволь, но есть. Смерти почти прекратились.
У взрослых есть планы по укреплению сводов туннелей и прокладке новых пещер вглубь теплых недр горы, экспериментам по разведению грибов, мелких, слепых рыб из подземных озер и растений, которые могут расти без света — то что случилось не должно повториться.
Я тоже думаю заняться делом. Я выпрошу у старосты поселка метеоблоки и установлю их так, чтобы не один ледяной смерч их не вырвал. Наблюдения не должны прекращаться. Отец уже никогда не сможет подняться сюда, никогда не может даже писать, но он жив, и поможет мне советом как все наладить.
Я дни напролет слушаю его рассказы о чудовищных глыбах льда, стометровых расщелинах, наполненных снегом, холоде и тяжелом пути к старому поселку. Рассказывает отец и о том, что слышал от своего отца и деда про города под теплым, синим небом нашей планеты.
Когда-нибудь мы сможем выбраться из недр горы, и все будет, как и раньше, во времена, когда эланская «рогатая камбала» ещё не прилетела к Амальгаме, чтобы сжечь планету.
В отсеках пусто, старших осталось немного. Я решил, что буду записывать рассказы отца и других людей, чтобы помнить самому и передать своим детям, о том, как было раньше, нашей жизни в пещерах и кто виноват в том, что пришлось пережить их предкам. И наступит день, когда человек нашего рода сможет отомстить за все.
Артем Конечников, синоптик подземного поселка Хованка.»
Управитель остановил чтеца.
Мужчина и женщина долго молчали.
— Ну и… — не выдержала Рогнеда.
— Я все думал, где ты научилась всему этому, — сказал Управитель. — Все просто. Ты ведь читала эти летописи. А прочитав, поняла, как можно все это использовать. Сколько таких вот посланий далеким потомкам было состряпано с твоей легкой руки.
— Да, я читала. Еще в те времена, когда Бальдуро II искал повод для почетной капитуляции, — ответила Живая Богиня. — И это та правда, которая была растиражирована десятками тысяч неправд, которые толкали людей к осуществлению наших целей.
— А я думал, что это твое ноу-хау. Что ты сама до этого дошла. Но чтобы использовать отработанный материал и извлечь из него золотой принцип манипулирования, — это могла сделать только ты. Верно говорили — «У князя и петух яйцо снесет».
— И что из того? — напряженно поинтересовалась Управительница.
— Что ты молодец, — с улыбкой ответил Живой Бог. — Эти записи изучали многие, и только ты додумалась, как их можно применить себе на пользу.
— А зачем этот спектакль?
— Извини, не удержался… Хотел порадовать. Теперь я знаю, как с этим бороться, — усмехнулся мужчина. — Не бери в голову и суй, пока дают.
— Тебе это точно не светит, — заметила Живая Богиня.
— А вот и нет, — весело ответил Андрей. — Почитай пока без меня.
Живой Бог помахал рукой Рогнеде и отправился по своим делам.
Девушка продолжила чтение.
Продолжение
— Вот, — сказал Федор. — Смерть за смерть.
— Понятно, — девушка вздохнула. — И этим человеком должен был оказаться ты…
— Это мог быть кто угодно.
— Нет, Федя, — грустно сказала Лара. — Тебя тянуло ко мне, тянуло в небо. Ты просто не так это понял.
— Зачем ты все это мне говоришь? — спросил Конечников. — Чтобы я сам себя убил, после того, как у твоих паленых друзей не вышло?
— Ну что ты, милый, — прерываясь, словно ей было чудовищно трудно выталкивать из себя слова, печально сказала девушка. — Я не держу на тебя зла… Мои мертвые соотечественники не тронут тебя, хоть ты и страшно виноват перед ними… Но не буду больше. Всему свое время… Ответ всегда был перед тобой. Когда-нибудь ты узнаешь, как все было на самом деле. И расскажет тебе об этом тот, кому ты поверишь больше, чем мне.
Если бы ты смог прожить хотя бы лет 500, то мы снова бы встретились в Плотном мире и не разлучались бы больше.
— 500 лет… — усмехнулся Федор.
— Это проще, чем ты думаешь, — с улыбкой сказала Лара. — Я помогу тебе, когда ты будешь готов. Это ни к чему тебя не обяжет. Только прошу тебя, не спи с рыжей крысой.
Голос призрачной девушки стал удаляться, тая в пространстве темноты под веками закрытых глаз.
Конечников вскочил на койке. В каюте горел свет, пустота за окном не казалась больше угрожающей. Федор, прежде чем уснуть, еще долго воспроизводил в памяти летучие картинки, которые возникали от прочтения скупых строк летописи, где его давно умершие предки рассказывали о том, как люди выживали среди холодного камня и льда, черпая силы в надежде на лучшее и ненависти к тем, кто разрушил их мир.
Конец 6 главы.
Глава 7
ТАНЦЫ-ОБЖИМАНЦЫ
— Ну что, парни, потешим концы сегодня?! — произнес Стрельников, скорее утверждая, чем спрашивая.
— А что, руки уже отсохли? — поинтересовался Гут.
Федору всегда становилось неудобно за себя и страшно жаль Авраама, когда речь шла о верхних конечностях. Судьба делает неожиданные и страшные повороты. Хорошо заштопанный хирургами крепостного лазарета, почти здоровый капитан Кинг был отправлен на поправку в стационарный госпиталь на Алой.
Корабль был перехвачен эланцами… Выжил только Авраам. Можно было лишь догадываться, что творила десантная группа с ранеными. Единственный свидетель предпочитал отмалчиваться.
Рассказывали, что залитые кровью и заваленные мелко нарезанными кусками плоти палубы госпитального судна больше напоминали скотобойню. Когда подоспела группа быстрого реагирования, эланцы расстреляли из массометов всех, кого не успели замучить до смерти.
Гуту повезло, если это можно считать везением. 50-миллиметровый шарик картечи оторвал капитану кисть. Его, залитого своей и чужой кровью, посчитали мертвым… Капитан Кинг с тех пор пожелтел и высох. Его списали с корабля и отправили в интендантскую службу, заведовать одним из складов крепости.
Конечников догадывался, что дело здесь не в нейроуправляемом киберпротезе, почти неотличимом по функциям от живой руки.
Непереносимый ужас, который испытал офицер на борту летающего госпиталя, разъедал когда-то храброго Гута изнутри.
С тех пор 4-я эскадра забыла одно из правил благородного боя. Скауты стали безо всякого стеснения расстреливать гражданские и санитарные транспорты эланцев.
Большие корабли, абордажным командам которых по силам было овладеть звездолетом противника, шли дальше, высаживая группы захвата, которые расправлялись с пассажирами не менее жестоко, чем это сделали в свое время подданные регул-императора с их сослуживцами.
— Чего задумался, Крок? — поинтересовался Стрелкин. — Выпей, и все пройдет.
— Там же будут шампанское давать, — возразил Федор. — Успеем еще…
— Федька, да ты своей кислой мордой всех баб распугаешь, раньше, чем успеешь принять «шипучки» до нужной кондиции.
— Ладно, Федор, чего ты? — вмешался Гут. — Давай и я за компанию хлопну.
Стрельников загадочно подмигнул и извлек из тайничка стандартный набор: бутылку, пластиковые стаканчики, сухарик, разложил все это на картонке. Потом добавил туда же из карманов десяток мятных конфет, разрезанный на три части бутерброд с сыром и зеленью, плоскую фляжку с водой и пачку жевательной резинки.
— Васька, а в честь чего мы сегодня шикуем? — поинтересовался Конечников.
— Так это же, типа праздник нынче, — день Военно-Космических сил, — ответил второй лейтенант, старательно отмеряя каждому дозу выпивки.
— Ну и х*ли? — несколько раздраженно спросил Федор. — С каких это пор ты праздники отмечаешь? Кроме ежедневного дня граненого стакана, конечно.
— А ты что, на наших целок будешь перегаром от «пакадуровки» тошнить? — не прерывая своего занятия, ответил Стрельников. — Посмотри, что пить будешь…
Стрелкин протянул Федору бутылку давно не виданной им формы, где плескался янтарный напиток. На роскошной глянцевой этикетке гордо сияло золотом слово «Мето» — название дорогого эланского коньяка.
— Ну ты, Василий, даешь, — поразился Конечников, возвращая бутылку Стрельникову.
— Повод есть, — ответил второй лейтенант. — Сам подумай… Разве не праздник? Единственный день в году, когда теткам приказано давать космолетчикам быстро и без мозгокрутства. А тетки, поверь мне, знают запах благородных напитков.
— Ну, теперь все бабы наши, — с улыбкой сказал Гут.
Капитан Кинг, словно боевой конь, ощутил приближение волнующего момента, когда сможет на законных основаниях облапить какую-нибудь девицу из медчасти или телефонной службы, такую притягательную после до дыр заезженных шлюх гарнизонного борделя. К тому же готовую отдаться бесплатно, если конечно он сможет произвести на нее впечатление.
— Ишь ты, Абрашка, как ты разошелся. Вздрогнем, что ли, господа офицеры… За праздник наш профессиональный и за женщин добрых, чтоб давали чаще. До дна!
— Ни хрена себе ты налил, — попробовал возмутиться Федор, поднимая полный до краев пластиковый шкалик.
— Пей, Федька, оно для отростка полезно. Стоять будет, как лом.
Приятели аккуратно чокнулись и выпили. Конечников, ненавидящий «клопид», через силу опустошил емкость. Почти сразу же, согревая тело, разгоняя печаль и усталость искусственным возбуждением, разгорелось темное пламя опьянения.
Конечников с некоторых пор терпеть не мог это состояние на всех стадиях: от чувства легкого превосходства над окружающими и желания подвигаться до головной боли при пробуждении наутро.
— Васька, а ты откуда коньяк взял? — поинтересовался Гут.
— Где взял, там уже нет, — ответил Стрелкин.
— Постой-ка, — с этими словами Федор взял бутылку, разглядывая голографические наклейки. — Вася, это что, еще та бутылка, которую я привез тебе из командировки?
— Да, — сказал второй лейтенант.
Было видно, что Стрельников смущен.
— Во даешь… — удивился Авраам. — Я и то свою выпил.
— Пошли, что ли, господа, — уклонился от обсуждения этой темы Стрелкин. — Еще немного, и всех мокрощелок разберут. И будем мы как дураки слоняться, хорошего коньяка напившись. Но сначала еще хлопнем. Для храбрости…
Это «для храбрости» было повторено еще и еще, пока не кончилось пойло.
— Двинемся, — со вздохом сказал Василий, разглядывая пустую емкость.
— Давай, — отозвался Федор. — Иначе опоздаем на построение, Палыч съест с дерьмом.
Пока они двигались к зале офицерского собрания, Федор размышлял о том, чего стоило Стрельникову удержаться от искушения выпить эту бутылку.
Особенно в прошлом месяце, когда на корабле закончились запасы оптической жидкости, и вся команда превратилась в свору голодных собак, вынюхивающих, где можно разжиться желанной отравой.
Технические помещения подходили почти к самому сердцу станции — широкому, похожему на улицу коридору, с витринами дорогих магазинов, небольшими, уютными кафе и фонтанами в нишах. Коридор был настолько широк, что мобили внутреннего сообщения могли без труда въезжать в него из транспортных туннелей. Этим пользовались начальники, доезжая на казенных «мыльницах» до порога своих роскошных резиденций.
На площадке «черной» лестницы, примыкающей к сверкающему бронзой и хрусталем пространству Первого коридора, была устроена курилка. Туда «ныряли» господа офицеры из зал Благородного Собрания, чтобы «засадить» косяк, хлебнуть вина или водки, доводя до кондиции свое состояние после изысканных, но чрезвычайно дорогих напитков, которые продавались в баре Собрания.
Когда приятели, будучи уже изрядно расторможенными добрались туда, они решили выкурить по сигаретке и заесть конфетами, чтобы не так пахло. Федор разглядывал изрисованные исписанные стены, усмехаясь глупостям, которые там были. Тут его взгляд упал на плакат, где могучий деметрианский воин прокалывал насквозь тщедушного, отвратительного эланца с лицом Бальдуро Второго, теперешнего регул-императора, вонзая длинный, как сабля штык в область «пятой точки».
Конечников хотел было отвернуться — патриотические плакаты давно набили оскомину, но увидел, что неизвестный художник удачно дополнил стандартную картинку, заменив оружие в руках солдата на гигантский половой член.
— Стрелкин, смотри, — мелко хихикая, произнес он.
Стрельников повернул голову, вначале не понял, потом издал звук похожий одновременно на фырканье и хрюканье, затопал ногами, заржал, тыча в плакат пальцем:
— Них*я себе, блин! Изрядно, — выдавил он в перерывах между приступами хохота.
— Чего вы там увидели? — поинтересовался Гут, возвращаясь.
Он долго и неодобрительно разглядывал «произведение», исполненное без проблесков интеллекта, в стиле тупого и непристойного армейского юмора.
— Художник великий пропадает, — со вздохом прокомментировал он. — Для оформления корабельного боевого листка. Взрослые ведь люди. Пойдемте, парни…
— Нет, подожди…
С этими словами Конечников достал из кармана кителя маркер и принялся править лицо эланца.
Физиономия регул-императора приобрела характерные пухлые щечки, поджатые губы, круглые очки и бакенбарды.
— Блин, Крок, да ты талант. Вылитый Симян.
Федор продолжил. Он пририсовал деметрианскому солдату ефрейторские погоны с буквами КР, то есть «комендантская рота», а в левую руку «защитника Отечества» дал листок бумаги с надписью «ЗАПИСКА ОБ АРЕСТЕ», а ниже меленько вставил: «Арестованный капитан Симонов направляется…»
Закончил Конечников тем, что внизу композиции большими буквами написал: «НИКИТКА НА ОТСИДКЕ».
— Федя, и ты туда же, — неодобрительно произнес Гут. — Да уж…
Но Конечников заметил, что как не старался капитан сохранить серьезный вид, на лице Авраама все равно мелькнула улыбка. Капитана Симонова — бездельника, пьяницу, стукача и профессионального мозгокрута, в эскадре не любили.
Стрелкин давился от хохота. Непонятно было, что его веселило больше: доработанный плакат или попытки Гута удержаться от смеха. Глядя на комичные усилия Абрашки, начал хихикать Конечников. Наконец, не выдержал и сам Гуталин. Вылупив глаза и корчась от истерического хохота, показывая пальцем на фигуру Симонова, он пробулькал: — «Никитка на отсидке, блин… Обоссаться»!
Когда приятели вдоволь насмеялись, Стрельников сказал:
— Целок, небось, уже всех разобрали… А все ты, Крок…
— Вот уж и помечтать нельзя, — возразил ему Конечников.
— Не знал, что ты из «этих», — усмехнулся Гут.
— Сам бы я мараться не стал, а вот факт бы порадовал.
— Ну его на х*й, п*дора этого ссученного, — пойдемте мужики, а то нам только и останется, что Никитку гомосечить.
Офицерское собрание со стороны черного хода напоминало скорее разбомбленный сарай, нежели место, где собирались благородные господа. Особенно сильно это было заметно теперь, когда в темные малопосещаемые коридоры вынесли мебель из зала. Приятели кое-как пробились сквозь скопище казенных, жестких кресел, соединенных, словно солдаты на параде в длинные шеренги, легких столиков из дешевого пластика, каких-то немыслимых, протертых до основы, грязных и пыльных ковров, которые раньше попирались ногами, а теперь были небрежно скатаны в рулоны, и брошены поверх прочей рухляди, грозя неминуемым падением.
