Федор едва помнил, как вышел из кабинета дознавателя. Когда Конечников проснулся, он почему-то снова был в камере…
      Когда Федор стал стучать в дверь, крича, что это ошибка и что следователь его отпустил, какая-то тюремная крыса из охраны, открыв окошко, пустила в лицо струю слезоточивого газа…
      Еще через пару дней состоялся трибунал.
      Первого лейтенанта отвели в маленький зальчик, где сидели 3 полковника военной прокуратуры, и зачитали протокол допроса, подписанный им.
      Из документа явствовало, что он, будучи исполняющим обязанности командира корабля, приказал атаковать эланский линейный корабль «Эстреко», не приняв во внимание, что тот находился на чрезвычайно низкой орбите, что привело к падению подбитого линкора на поверхность.
      Когда Федор стал говорить, что он этого не подписывал, более того, все обстояло совсем не так, мордовороты из охраны просто заклеили ему рот скотчем и надели кандалы.
      Высокий суд, посовещавшись, объявил приговор — разжалование и расстрел. Приведение в исполнение должно было состояться через два часа после объявления решения «тройки».
      В этот момент двери зала заседаний распахнулись. Вошел командующий эскадрой во главе своего многочисленного штаба и охраны. В толпе сопровождающих мелькнул серый мундир офицера флота Союза Небесных Городов.
      Конечников крайне удивился.
      Еще во времена его обучения преподаватели настойчиво вдалбливали курсантам устройство небесногородских ARSS'ов, как кораблей вероятного противника.
      «Торгашеский» коммандер подошел и встал рядом с генералом. На его лице бродила надменная и презрительная улыбка. Когда первая волна удивления схлынула, Конечников смог различить на шее золотой жетон в виде полумесяца на цепочке — знак наблюдателя Координационного Совета Союза Семи, — организации, стоящей над всеми государствами Обитаемого Пространства. «Вот влип», — тоскливо подумал Конечников. — «Теперь не просто расстреляют. Скорее всего, выдадут эланцам для, так сказать, «справедливого» суда».
      Это означало только одно — не просто смерть, а смерть позорную и мучительную, от изуверских пыток, мастерами которых были противники деметрианской империи.
      Федор почувствовал, как холодеют от ужаса руки и ноги.
      — Надеюсь, высокий суд разрешит нам присутствовать? — Не сулящим ничего хорошего тоном спросил коммандующий.
      Судьи переглянулись, будто они попались на чем-то постыдном и противозаконном.
      — Пожалуйста, Николай Иванович. Но, знаете ли, мы уже почти закончили, — произнес председатель.
      — Ну и каков был ваш вердикт, — хмуро поинтересовался бригадный генерал.
      — Конечникова, как допустившего чудовищную халатность, повлекшую гибель гражданского населения — расстрелять.
      — А позвольте мне протокольчик ведения заседания, — попросил командующий.
      Писарь задрожал, и сделал попытку скомкать листы. Телохранители генерала мгновенно сориентировались и вырвали у него бумаги.
      — Так, почитаем, — сказал командующий, листая записи и качая иронически головой. — Ца-ца-ца.… Ах, каково, однако! Ну надо же, какой подсудимый разговорчивый оказался! Спорил, доказывал, кричал, шумел.… А потом, так сказать под тяжестью доказательств, сломался и даже просил прощения у товарищей по оружию в последнем слове.… Весьма забавно, особенно если учесть, что рот у этого бедняги заклеен, а заседание еще, как я понимаю, не закончилось.
      Судьи молчали.
      — Ну что ж, я думаю, высокий суд не будет против, если мы все повторим, — генерал грозно посмотрел на членов трибунала.
      Председательствующий, скрежеща зубами, кивнул в знак согласия.
      Генерал стал что-то вполголоса объяснять наблюдателю. Тот слушал, просверливая командующего презрительным и оценивающим взглядом. Потом они долго и оживленно о чем-то говорили. Наконец, коммандер кивнул головой и раздраженно произнес: — «OK, OK, general. Let begin!»
      — Иудино семя. Крысы, — ни к кому конкретно не обращаясь, зло заметил генерал, потом не терпящим возражения тоном приказал. — Начинайте!
      — Слушается дело об истреблении гражданского населения на эланской планете Гало, — прокашлявшись, произнес председательствующий. — Обвиняемый, Конечников Федор Андреевич, мещанин, уроженец планеты Амальгама, первый лейтенант флота его величества князя-императора. На момент совершения им военного преступления, обвиняемый исполнял обязанности командира малого гиперпространственного крейсера-разведчика.
      — Возражаю! — остановил его командующий. — Вина первого лейтенанта не доказана. И не валите все на стрелочника! — командующий вопросительно посмотрел на серомундирного офицера.
      Наблюдатель важно кивнул.
      — Я есть считат, что фесь дело надо расобрат по порядок, — произнес он. — Рассказывайт нам, как этот лойтнант комин то Хэло, я хотет сказайть есть оказайтся у этэт плэнет.
      — На этот вопрос наиболее полно смогу ответить я, — сказал командующий.
      — ОК, please, — ответил коммандер.
      — После того, как эланские корабли подло и вероломно напали на нашу верфь на Тэте Волка, была задумана акция возмездия.
      — О, yes, — иронически вставил коммандер, — ви свой верф есть проспайт, так это из «подло» и «фероломно». Наш разфедыфательний спутник, обнаруживайд эланский эскадра еще бефоре ван манс до атак.
      — Атака верфей это подло! — возразил бригадный генерал. — Это все равно, что украсть оружие у благородного воина во время сна, чтобы потом напасть на него, когда он станет беззащитным.
      — А чтожь вы нападайт на Хело? Федь это есть подло… — с насмешкой поинтересовался «торгаш».
      — В борьбе с подлецами все средства хороши.
      — Really? А то еще и от себья добафит и плэнет сжеч, — торжествующе сказал коммандер. — Нье тэк ли?
      — Это был несчастный случай, — сердито возразил бригадный генерал.
      — Ньесчастный? Поссибл… Но очень фыгодный для Дэметр. Тьепер ригул-импэрэйтор Илано много сто лет не есть мочь репэйр свой верф. Faire storm на повьерхности не только сжечь насьелений плэнет, но разрушайт все плэнт энд фэкториз, то есть фабрик и завод на поверхност. А то, что спрятано под земля был дистроед мощный сейсмик вэйв от землярясений. А очьен скоро на повьерхност будет ван хан… то есть сто градус саб зиро и жизн станет нефозможн… Иланцам горазд прощ строит нофый верфв нофый мест, чем восстанвлифайт эта. Редкий по удач несчастни случай…
      — Значит, СНГ сможет продавать эланцам еще и боевые корабли, которые они раньше покупать не хотели. Коммандер, мы уклоняемся от темы.
      — Продолжайте, please.
      Генерал сердито взглянул на офицера и продолжил:
      — Для проведения операции были отобраны добровольцы, которые готовы были умереть, но выполнить задачу.
      — Фот как, — иронически произнес «торгаш». — Лойтнант, — обратился он к Конечникову. — Вы есть доброфольно соглашайся?
      — Так точно! — отрубил Федор, и лишь краткая пауза и пара взмахов ресниц показали, что первый лейтенант впервые слышит о том, что он был «добровольцем».
      — ОК, — сердито произнес представитель Союза Семи. — Отсутсфий в телепортейторний книга старт запись, вообще фсякий инфомейшен о запуск групп, тоже есть следствий этот «доброфольност». Оббросиф вся лож, который я есть услышайт, могу резюмироват: был софершен пиратский этэк, причьем фсе был оформлен так, чтобы можно бы отказаться от сам факт нападьений.
      — Извольте не передергивать, господин коммандер, — возразил генерал. — Была проведена военная операция, на которую, ввиду ее крайней опасности были отобраны те, кто знал, на что они идут. Кстати, можете спросить любого.
      — О, — махнул рукой офицер, — не есть сомнефайся в их энсез.
      — Итак, продолжим. Линейный корабль «Эстреко» был сбит в бою. Не наша вина, что экипаж оказался укомплектован трусами, которые больше всего заботились о своих поганых задницах. Они могли направить корабль в сторону от планеты, но видимо предпочли покинуть его в спасательных капсулах…
      — Хо, — коротко усмехнулся коммандер, — по мои дэйта никто и не пытайся бежайт с «Истреко». Олл пипл есть умирайт от попаданий мазл, сброщенный этот молодчик.
      — Был бой, — возразил ему бригадный генерал, — Первый лейтенант выполнил приказ командира.
      — Итс гуд, что ви не пытаться перекладывайт вина на стрелочник, — довольно произнес «торгаш». Ай эм неве… простит ми, я никогда бы не есть ферид, что он сам это делайд без команд.
      — Но на борту выпущенной им ракеты было написано «За Амальгаму», а это родная планета первого лейтенанта, — подал голос председатель суда.
      Воцарилось неловкое молчание.
      — Its really? — ледяным голосом спросил представитель Союза Семи.
      — Казимир Игнатьевич, вы ничего не путаете? — с убийственно-ледяной вежливостью поинтересовался бригадный генерал.
      — Нет. Я сам видел эту запись.
      — А, — иронически произнес генерал, — нашлась, значит, таки. А вы говорили, что потеряли, что испарилась бесследно.
      — Вы знаете, была попытка запись испортить, остался лишь фрагмент.
      — Включите, пожалуйста, — также холодно попросил Никифоров.
      Ракурс позволял догадаться, что снимала камера, установленная в районе второй батареи. Федор вспомнил, что именно туда угодил картечно-плазменный залп пушек эланского крейсера. Изображение было не слишком четким, очевидно, видеодатчики или кабель пострадали от жара и мощнейшего электромагнитного импульса. Это было единственным объяснением, поскольку главный «черный ящик» корабля, спрятанный под броней корпуса, разрушался последним.
      На экране вырастал эланский линкор.
      «Васька, как только я начну тормозить, сбрасывай «дуру"«— услышал Конечников свой собственный голос.
      «Крок, это все из-за меня» — ответил ему голос Василия.
      Через весь экран, сначала вперед, потом назад, пролетела неживая туша «пакадуры», медленно вращающаяся вокруг своей оси. На борту ракеты явственно читалась надпись: «За Амальгаму».
      Потом картинка крутилась и прыгала под наполненные смертельным ужасом мольбы принять, даровать спасение и жизнь вечную. Затем огненный сполох, частично прикрытый корпусом вражеского линкора, окончательно испортил светочувствительные элементы камеры.
      — Я думаю, все ясно. Особенно эта надпись — «За Амальгаму». Обращаю внимание, что Конечников — уроженец Амальгамы, на которой 900 лет назад случилось всем известное несчастье, причины которого до сих пор неясны. Обвиняемый считает, что в эту самую Амальгаму врезался эланский линейный корабль, что и вызвало мощный взрыв, антипарниковый эффект и гибель практически всего населения планеты.
      Обвиняемый неоднократно подавал рапорты и даже пытался обратиться напрямую в суд по правам человека Союза Семи с целью начать производство по делу о гибели гражданского населения на Амальгаме.
      По показаниям капитана Симонова, обвиняемый все свободное время посвящал разработке планов уничтожения эланских кораблей и планет. Налицо преступное намерение. Обвиняемый заранее подготовил план мести, выносил его и осуществил, когда сложились благоприятные условия. Как вы считаете, Николай Иванович? — спросил судья командующего.
      Тот в задумчивости покачал головой и с откровенной ненавистью посмотрел на председателя суда.
      — Что вы об этом думаете, господин коммандер? — спросил после некоторого молчания генерал.
      — Фаш косподин судиа, есть желат уверяйт меня, — от волнения «торгаш» еще больше стал коверкать речь, — что официрс арми феликий конясь, есть мечтайт kill, crash and destroy, цивил житьель плэнэтс Иланиш эмпэйр. Я есть не ферить и полагайт, что у косподин судья есть личный мотиф ффодит менья в саблуждений.
      — Точно так, господин коммандер, — отозвался бригадный генерал. — Наш господин судья приходится троюродным братом отцу полковника Гагарина.
      — О, я есть понимайт, — после напряженной паузы отозвался серомундирный офицер. — В фаш государсв родстфо есть играйт очьен болшой рол.
      Бригадный генерал несколько сконфуженно кивнул. Конечников отметил некоторую наигранность в этом жесте.
      — Конечников, скажите, что означала фраза «Крок, это все из-за меня», и кому она принадлежала? — спросил бригадный генерал Федора.
      — Крок — это мое прозвище, — ответил первый лейтенант. Обращался ко мне второй лейтенант Стрельников. А фраза… — Конечников задумался. — Я полагаю так. Думая, что через несколько секунд умрет, второй лейтенант выражал сожаление о потере ракеты, расстрелянной канонирами эланского крейсера, что и заставило атаковать таким вот образом.
      — Хорошо, — ответил ему генерал и Федор увидел, что в глазах командующего мелькнули лукавые чертики. — А зачем же вы вообще на рожон полезли?
      — По приказу полковника Гагарина, господин командующий!
      — Вы можете это доказать? — уже откровенно веселясь, спросил Никифоров.
      — Спросите любого офицера, посмотрите записи черных ящиков других кораблей, и увидите, что я говорю правду — ответил Конечников.
      — Боюсь, что вопросов станет еще больше, — для острастки сказал командующий.
      — Йес, косподин дженерал, please start your record — поддержал его наблюдатель Союза Семи.
      Никифоров с кривой улыбкой кивнул адъютанту, и тот извлек из портфеля объемистый блок перманентного документирования повышенной надежности — так официально назывался корабельный «черный ящик».
      — Прошу обратить внимание на серийные номера и наличие пломб. Прошу отметить исправность внутреннего таймера, — сказал бригадный генерал, обращаясь вроде бы ко всем, но имея в виду в первую очередь «торгашеского» коммандера.
      — Я есть желать смотрейт, — сказал тот, протягивая руку к прибору.
      — Извольте, — произнес адъютант, давая ему тяжелый блок рекордера.
      Наблюдатель видимо не ожидал, что «черный ящик» будет таким тяжелым, и уронил его на пол. Потом поднял, покраснев от натуги, отстранив адъютанта, который предупредительно попытался прийти ему на помощь.
      — Уфф, — сказал он, — до чьего тьжелый фещь. У нас этот девайс мэйк, простит, рекордерс делайт гораздо более легкий.
      Он достал приборчик и обвел вокруг, проверяя отсутствие следов проникновения, сверил цифры на табло таймера со своими часами, потом, не доверяя электронике, стал разглядывать пломбы через лупу.
      Генерал, который при других обстоятельствах непременно бы съязвил, напряженно глядел на офицера. Он сделал знак адъютанту, который вытащил объемистый талмуд с номерами «черных ящиков», установленных на кораблях флота его величества князя деметрианского.
      — No, thanks, — ответил коммандер, не отрываясь от своего занятия.
      Удовлетворенно кивнув, «торгаш» достал портативный комп и сверился по нему.
      — Карашьо, — сказал он после. — Я желайт смотрет.
      Конечников удивился — данные были строго секретными.
      Прямо в зале, чтобы наблюдатель был уверен, к прибору подключили кабель. Коммандер поманил пальцем одного из техников, и когда тот подошел, также знаком показал, чтобы тот положил рядом маленькую плоскую коробочку. Когда датчик-считыватель оказался рядом с черным ящиком, на экране портативного компьютера «торгаша» побежали данные настройки, потом возникла картинка. Кто-то из офицеров завистливо вздохнул, ведь в деметрианском флоте для рядовых офицеров даже простейшие текстонабиратели были роскошью, не говоря уже о навороченных КПК.
      Конечников, несмотря на всю серьезность момента, вдруг вспомнил, что его старенький карманный компьютер, на котором он держал программу-имитатор, будет пожалуй лучше, чем этот разукрашенный, сверкающий красками лазерного голографического экрана, но более слабый по параметрам и до отвращения хрупкий «торгашеский» «Меркурий».
      Когда запись окончилась, все долго молчали.
      — У вас, господин коммандер, будут вопросы? — осторожно поинтересовался бригадный генерал.
      — Йес, оф кос, — отозвался тот. — Ми стал ясн, что фесь фина пытаться сваливайт на стрьелочник, как есть говорит у вас. Но исфолте обьясняйт ми, эбаут этот злощастный надпис на рокет.
      — Ну, кто писал, тот пусть и объясняет, — отозвался командующий.
      Он демонстративно откинулся на спинку кресла, показывая, что его мало интересуют эти детали.
      — Ай есть внимателн слушай, косподин ферст лойнтант, — светлые рыбьи глаза наблюдателя впились в лицо Конечникова, подмечая малейшие изменения мимики.
      — Я, это, — мучительно соображая, что соврать, сказал Федор. Тут его осенило. — У нас на флоте есть традиция такая, матросы и офицеры пишут, где только можно дату призыва и место.
      В непроницаемом лице своего командира Федор вдруг на мгновение увидел одобрение. Казалось, бригадный генерал беззвучно произнес — «Молодчина, парень».
      — Это ест правда? — обратился к Никифорову торгаш.
      — Точно так, — не моргнув глазом, ответил тот. — Боремся, боремся — и все без толку. Все стены, все сортиры этим расписаны. И откуда только эта зараза пошла, — сокрушенно махнул рукой он.
      — Если позволите, господин бригадный генерал, я расскажу, — вклинился Конечников. — Все пошло от второго лейтенанта Косопузова, еще много лет назад. Ему очень долго не давали очередного звания, тогда он с горя накарябал в сортире: — Кассия, год призыва 7093, все еще второй лейтенант. Буквально через две недели ему кинули пару звезд. Поговаривали, что кто-то из высшего начальства увидел и распорядился присвоить. Косопузов рассказал другим, — и понеслось.
      — И что, есть помогайт?
      — Да, господин коммандер, — вставил генерал, — десять суток ареста заработать.
      — О, — задумчиво покивал головой наблюдатель. — Я есть понимайт. И что, этот перфый лойтнант есть мечтайт стать кептен?
      — Боюсь, что за все его художества, пьянки и нарушения устава ему это не светит.
      — Кстатьи, — лицо коммандера стало жестким. — Не кажьетс ли каспадин дженерал, что вы мне тут сказка рассказывайт. Я ясно был видеть, что на мазл было написано «За Амалгама». Вкупье с тем, что рассказывайт судья, дело выглядейт так, будто в диметрский арми официрз есть желайт смьерт всем эланцам.
      — Это всего лишь стечение обстоятельств. То, что написал этот молодчик на борту, до включения реакторов выглядело совсем не так.
      — Так точно, господин бригадный генерал, — произнес Конечников. — Там было написано: «7099 Амальгама».
      — Конечников, получите двадцать суток ареста. Вы опозорили нас перед Союзом Планет. Теперь все будут считать, что в армии его высочества великого князя служат суеверные тупые дебилы.
      — Виноват, господин бригадный генерал, — бодро отозвался Федор.
      — Oh, I`m understand. Этот официр писайт, краска после запуск рокет горьет и вместо «7099» выходит «За».
      — Мы этого писаку примерно накажем, не сомневайтесь, господин коммандер.
      — Этот молодой парьен уже и так слишком наказан. Он всьего лиш виполняйт приказ. Что би не говорьил фаш судья, я своими ушами слишайт, что лойтнант предупредайт об опасность. Если би он хотейт погубит плэнет, врьядли он би об это говорийт. Я не есть видейт его комэндер. Кто есть тут колонел Гагарин?
      — Наполеона этого доморощенного, стратега великого, *б его мать, полковника князя Гагарина сюда, — приказал командующий.
      — Как это непорьядочно, — поджал тонкие губы «торгаш». — Судийт инокент, то есть нефиновн, бедный, незнантный официр, чтоби отфести подозрений от его богатый и родофитый комендер. В наш государств демократий, и такой случай есть бит невер.
      — Будьте покойны, господин коммандер, мы разберемся.
      По знаку генерала нижние чины взяли под стражу судей трибунала и вывели прочь.
      Сам собой возник перерывчик. Служащие суда меняли таблички с фамилиями на судейских местах. Генерал чирикал на техно с наблюдателем на отвлеченные темы.
      Федор смотрел на командующего эскадрой, на его слащаво-приторную, обращенную к наблюдателю Союза Семи улыбку и вдруг в какой-то момент стал понимать, о чем они беседуют. Поначалу это совсем не удивляло Конечникова, пока он не понял, что разбирает и ответы иностранца, который сидел к нему спиной.
      — То, что вы так поспешили с судом над этим несчастным первым лейтенантом, наводит меня на очень нехорошие мысли, — устало произнес коммандер.
      — Поверьте мне, господин Свинг, я и сам случайно об этом узнал. Судейские, проклятая каста, подчиняются своему начальству, — Никифоров вздохнул. — Мне еще нужно будет объяснить свое самоуправство, как-то вмешательство в судебный процесс и арест членов трибунала.
      — У вас могут быть неприятности? — переменив деловой тон на заботливый и заинтересованный, спросил наблюдатель. — Я могу помочь.
      — Не думаю, но все равно спасибо.
      — Господин бригадный генерал, — сказал коммандер, — эланцы требуют выдать им офицеров, причастных к преступлению…
      — Боюсь, что это придется согласовывать на самом высоком уровне…
      — Иначе вы никогда не отмоетесь от клейма убийц мирных жителей.
      — Кого вы хотите?
      — Князя Гагарина и этого первого лейтенанта.
      — Помилуй Боже, Конечникова то за что? — изумился генерал.
      — У меня есть все основания полагать, что он хотел смерти эланцам пожалуй больше, чем его тупоголовый командир.
      — Отчего вы так решили? — спросил Никифоров.
      — Оттого, что этот дурак написал на ракете, черт возьми!
      — Господин Свинг, ну это же просто смешно! — почти выкрикнул генерал. — Все сортиры этим расписаны, а вы хотите парня отдать на медленную и мучительную смерть за то, что он имел глупость по пьяной лавочке побаловаться баллончиком с краской.
      — Вы, господин бригадный генерал, похоже симпатизируете этому офицеру?
      — Я буквально вчера узнал о его существовании. Он вроде местного дурачка. Никто его не воспринимает всерьез, мужчины считают ниже своего достоинства с ним общаться, дамы игнорируют. Даже проститутки, и те кобенятся, требуют с него деньги за то, что для других делают бесплатно. Наказывать его — просто несправедливо.
      — Но вы ведь видели, как он подорвал эланский линейный корабль.
      — Повезло. Два других корабля, которые пытались проделать то же самое, повторить маневр не смогли. Да и у него самого толком не вышло. Его крейсер крутило так, что будь строй погуще, он бы непременно в кого-нибудь врезался. Просто бесстрашие от глупости. Терять ему нечего… А пойти на таран — любой сможет.
      — Хорошо, пусть будет так, — усмехнулся «торгаш». — Я лично проверю сортиры… И не дай Бог там не окажется этих надписей.
      Генерал подозвал к себе адъютанта и приказал ему проверить сообщения на сервере текстовой связи, а в конце несколько раз настойчиво спросил офицера: «Ты все понял?!». Тот кивнул, откозырял и ушел, почти убежал.
      — Кстати, господин бригадный генерал, — произнес наблюдатель. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы отправить этого вашего Конечникова в командировку? На уровне правительств обсуждается вопрос о закупке вашей империей новейших моделей наших ARSS. Будет сформирована комиссия, куда должны войти и боевые офицеры для испытаний кораблей на полигоне. Могу я рассчитывать, что он будет в числе представителей от вашей эскадры?
      — А если нет? — напряженно поинтересовался генерал.
      — Боюсь, что у меня сложится о его виновности другое мнение, — отрубил наблюдатель. — Вы согласны?
      — Конечно. Парень молодой, толковый, заграницу посмотрит, на кораблях ваших полетает.
      — Вот и хорошо, господин бригадный генерал, — удовлетворенно произнес коммандер. — Надеюсь, вы человек чести, и слово свое сдержите. Ведь мир тесен…
      — Господин Свинг, вы делаете непозволительные намеки, — сухо заметил генерал.
      Разговор прервал офицер Особого отдела, выглядевший сконфуженным и пришибленным. Он прошептал генералу несколько слов на ухо.
      Федор прочел по губам: — «Господин командующий, полковник Гагарин застрелился».
      — Как, — вне себя от злости заорал Никифоров. — На что годится ваш хваленый спецназ!? Одного пьяного мудака взять не смогли!!
      — Он поджарил себе мозги, когда мы стали ломать дверь капитанской каюты. Видимо, его предупредили.
      — Что ест происходийт!!! Ви что, ест играйт здес комедий!!! — как резаный, на весь зал заорал «торгаш».
      — Господин коммандер, непредвиденные обстоятельства, — извиняющимся тоном отвечал ему генерал.
      — Я желайт смотрет меньедленно! Ведит менья на мест! Я ест хотейт видет труп и бит убеждейн, что это ест дейтвителн коняс Гагарьин, — наблюдатель вскочил и стремительно направился к дверям.
      Бригадный генерал махнул рукой, и опрометью бросился за ним, что-то втолковывая на ходу.
      Новый судья махнул рукой, закрывая заседание.
      Конец 4 главы.
 

Комментарий 3. Вечер того же дня.

      15 Апреля 10564 по н.с. 20 ч. 38 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

      Пользуясь тем, что Управительница совсем забыла про светило, оно скользнуло за горизонт, в ускоренном темпе достигнув положенной точки в пространстве. Небо стало совсем темным. На лугу появился туман, потянуло промозглым влажным холодом. Когда компьютер произнес: — «конец 4 главы», Рогнеда встрепенулась, поняв, что прошло уже много времени. Девушка остановила чтеца. Мягким, уютным светом загорелись лампы.
      Управительница в задумчивости взяла в руку камень, любуясь игрой света в подаренном ей аметисте. Она увлеклась и вскоре в пространстве образовалась гигантская копия кристалла, повторяя движения оригинала в руках Рогнеды. Яркие блики разорвали сумрак зала, заполняя пространство всеми оттенками сиреневого. От фантома побежали фиолетовые волны, окутывая ласковым, расслабляющим теплом людей.
      Девушка вдруг переменила направление своих размышлений. В пространстве появилось туманное окно. В его глубине стали возникать контуры кораблей, жесткие, железные закутки кают и технических помещений станций, стены, простроченные рядами заклепок, давящие низкие потолки. На их фоне проявились лица людей, которые жили в ту эпоху.
      Потом, сменяя друг друга, стали возникать роскошные интерьеры разных веков, от варварских, до-джиханских времен, заканчивая изысканным декадансом постимперского стиля.
      — Когда вспоминаешь те времена, то кажется, что те люди были из стали, перенося то, что их изнеженные потомки посчитали бы невозможным, — отвечая на невысказанный вопрос, сказал Управитель. — Но на самом деле страх и невежество двигали ими, заставляя отдавать свои жизни за своих правителей, которым до них и дела никакого не было, лишь бы плодились, исправно платили налоги, ходили на амбразуры, вылупив глаза, и не высказывали вслух своего неудовольствия. Как они там говорили, — «У пушки должно быть не меньше трех человек, иначе, куда она выстрелит — один Бог знает».
      — Ты хочешь сказать, что они были несчастными жертвами… Все делали из страха друг перед другом и суровым наказанием охочих до расправы карательных органов государств?
      Нет, это были чистые души…
      Тебе не приходило в голову, что именно страх и железные рукавицы позволял им проявлять лучшие душевные качества? Забыть собственный эгоизм и страх, стать героями, тем, чем желала стать их сущность? Оттого ты хочешь смешать их с дерьмом, что сам труслив, своекорыстен и расчетлив? — парировала Управительница.
      — Вовсе нет, — ответил Управитель. — Оттого, что время игр кончилось. Нынче мы не можем позволить наслаждаться битвами. Дорого героизм обходится. Оттого мы и проиграли эту войну, что сражались с машинами по старинным правилам, по которым бойцам предписано дохнуть как мухам во славу сверхчеловеческой, государственной общности. Но нельзя больше жить иллюзиями.
      — Ты прямо свою статью цитируешь, — с улыбкой ответила Управительница.
      — Ничего удивительного, — сказал Живой Бог. — Я ведь ее писал. — И еще… Ты ведь помнишь про Амальгаму? Или про ад на Гало? Вы ведь вылетали туда для оперативного анализа.
      — Да, это было ужасно. Именно тогда в умах многих появилась непреклонная жестокость, стремление не сражаться, а побеждать любой ценой. Мстить, утоляя соленой водой чужих слез свою жажду неправильно понятой справедливости.
      — Ну, вот видишь… — вставил Управитель.
      — Но мне жаль, что время нарочито-героических битв кончилось. Для многих душ это единственный способ почувствовать свою нужность. И потом… — девушка сделала паузу, с улыбкой поглядев на Управителя. — Тебе самому не страшно?
      — Чего? — не понял мужчина.
      — В старые времена, когда люди больше понимали подноготную своих поступков, действовало мудрое правило — три человека на одну пушку. Теперь мощь, которой стали обладать наши корабли, соизмерима с мощью новой звезды.
      Сила, которая находится в распоряжении экипажа «Дракона», просто чудовищна. Ты подумал, кто остановит твоих «черных ангелов», если они захотят повернуть орудия в другую сторону?
      — Это что, воевать за берсерков? Вместе с кораблями — роботами? Чушь…
      — Не уверена, — ответила девушка. — Скорее бороться против законной власти государства. Жечь пассажирские транспорты, уничтожать с таким трудом восстановленные кольца нуль-транспортировки, разносить обитаемые миры. Не боишься новой генерации сообществ космических бродяг и пиратов, кочующих как саранча от планеты к планете?
      — Мы даем им лучшее. Мы позволяем им жить так, как они считают нужным. Мы даже выкинули всех, кто не соответствовал толерантному «драконам» психотипу с их планет.
      — На твоем месте я бы не пела «черным» дифирамбы. Когда все захотят стать такими как они, с кого будут тянуть энергию Башни Контроля? И кому мы будем вешать лапшу на уши, заставляя бежать за колбаской, подвешенной перед носом?
      — А… — только и смог сказать Управитель и осекся, понимая справедливость слов Рогнеды. Потом он все же собрался и произнес: — Ну, это еще когда будет…
      — От того вы все не умеете мягко изменять мир, что не хотите видеть даже на шаг вперед, — сказала Живая Богиня.
      — Хорошо хоть ты умеешь, — неопределенным тоном ответил Андрей.
      Управительница внимательно посмотрела на него, не издевается ли…
      — А меня сегодня мальчик будет ждать, — сказала она, меняя тему. — Я договорилась пойти с ним на «поганку».