Конечников постучал по металлическим кожухам аппаратов, закрывающих ноги. Федору вдруг подумалось, — он совершенно напрасно плачется, жалуясь на судьбу. Особенно после этой ночи, когда добрая медсестра Вика показала ему, что он просто обыкновенный выздоравливающий раненый, а отнюдь не живая развалина, до конца дней обреченная ковылять на костылях, справлять нужду в утку и наживать пролежни на койке.
      А еще, Крок имел возможность прочесть, что было написано в истории болезни. После этого он высказывал неудовольствие врачам лишь для поддержания образа строгого и своенравного барина.
      Его выздоровление было почти чудом.
      Федор вытянул еще одну сигаретку, достал с тумбочки зажигалку. Золотой медальон на цепочке толкнулся ему в бицепс, теплая желтая вещица, диск украшенный драгоценными камнями и расписанный древними непонятными символами.
      Федор взял его в руки, разглядывая то, что за многие беспросветные дни запомнил до мельчайших деталей. «Неужели все дело в этой штуке?» — подумал Конечников.
      В свете маленького пламени зажигалки, камни заиграли внутренним огнем, точно были гранеными сгустками разноцветного пламени, зашевелились тени в глубоких бороздах, которые делили медальон на сегменты.
      Подарок Дарьи Дреминой, вернее княгини Александры — Федор уже сам запутался, кто есть кто, — был не просто знаком власти.
      «Как бы там не было, живой мешок с костями, которым я был, скоро сможет ходить на своих двоих», — решил Федор, — «За что только такие почести?».
      Пакадур не был таким наивным, чтобы предположить, будто странная княжна таким способом просто выражает свою благодарность. Глубоко внутри противно звякнул колокольчик тревоги.
      Чтобы не изводить себя напрасно переживаниями о том, что он не в состоянии изменить, Конечников сосредоточился на процессе втягивания дыма. Его мысли снова выскользнули из настоящего.
      … С момента, когда дела его пошли на поправку, выслуживающийся перед ним полковник СБ, который зорко наблюдал за тем, как протекает выздоровление своего подопечного, заменил пожилых медсестер молодыми, сексапильными девочками.
      Конечников первое время даже требовал, чтобы вернули прежний обслуживающий персонал. Однако очень скоро Федор понял, что ему гораздо приятнее смотреть на молодые, свежие лица красивых и веселых девчонок, чем на унылые протокольные морды, несомненно, более опытных, но старых и непривлекательных медработниц.
      Девушки носили короткие обтягивающие одеяния, слегка напоминающие форму остального персонала, которые не скрывали их женские прелести. Поначалу Федор не знал, куда девать глаза, когда в вырезе халата склонившейся над ним медсестры, открывалась крепкая, свежая грудь или когда вдруг короткий, едва достающий до колен подол, уезжал вверх, показывая длинные ноги.
      Конечникову стало нравиться подчеркнутое уважение и ненавязчивое предложение себя, исходящее от девушек. Все это будило инстинкты Федора, напоминало, что он не умер окончательно и в его существовании возможны еще моменты, ради которых стоит жить.
      Вскоре Конечников окреп настолько, что смог питаться сам. Кости понемногу срастались. Гравитацию плавно увеличили до 1,1 g, доведя ее до стандартного ускорения на поверхности Алой. Меры против мышечной дистрофии превратили Федора из высохшей мумии с переломанными костями в крепкого и сильного, если не считать бездействующих ног мужчину.
      На ноги пришелся основной удар и крошево из осколков, едва скрепленных крайне медленно образующейся костной мозолью, было скрыто под цилиндрами регенерационных аппаратов.
      Но сегодня он убедился, что даже это не мешает наслаждаться этой стороной жизни и новыми возможностями, была бы рядом покорная и чувственная девушка, ставящая его удовольствие выше собственного.
      Федор почему-то вдруг вспомнил, как старательно изображала Вика удовольствие, глотая его сперму, хотя в глазах стояли отвращение и страх, что ее стошнит.
      Это воспоминание возбудило Конечникова, и Федор представил, как все его медсестры занимаются с ним оральным сексом, смиренно дожидаясь своей очереди и возбуждая себя руками, но так, чтобы строгий господин, не заметил этой вольности. Федор с сожалением подумал, что Вики ждать целых два дня. Хотя, если бы он только позволил себе, любая из его медсестер, наверняка оказала бы ему те же услуги, стоило лишь намекнуть о своем желании.
      Конечников тяжело вздохнул — больным, полуприбитым Управителем Жизни, он больше котируется у женщин, чем здоровым и сильным офицером флота.
      На самом деле Федор прекрасно понимал, что эти девушки такие же агенты СБ, как и старые, толстые грымзы, которые дежурили в палате раньше.
      Они наверняка знают, как должен вести себя тот, кто за много веков пресытился этой трусливой, добровольно-принудительной любовью. Ну, если не знают девчонки-медсестры, то их начальник, полковник Службы Безопасности Борис Терских имеет об этом ясное представление.
      Поэтому Конечников скучающе шлепал по заду всех своих «девочек», давал им деньги на мелкие презенты и допускал Викторию, симпатичную блондинку, до «кормушки», когда у него было настроение получить немного невнятного, стертого неважным самочувствием удовольствия.
      За дверью послышалась какая-то возня, сдавленное пыхтение, потом раздалось легкое гудение. Федор насторожился, взялся за поручни и уселся на кровати, осторожно подтянув перебитые ноги, скрытые блестящими цилиндрами регенераторов.
      В палату деликатно постучали. Так о себе извещал лишь один человек, полковник СБ, начальник первого отдела госпиталя.
      — Войдите, — разрешил Конечников.
      — Здравствуйте, господин капитан, — сияя, как полная луна от распирающего изнутри восторга, произнес полковник.
      — Здравствуйте, — приветствовал его Конечников. — Вы сегодня припозднились…
      — Так точно, — ответил полковник. — Готовил вам сюрприз.
      — Сюрприз? — недоверчиво поинтересовался Конечников. — Надеюсь приятный…
      — Не сомневайтесь, Федор Андреевич. Заноси, — скомандовал полковник.
      Сервоприводы на дверях взвыли, втягивая обе створки в стены. В проходе показалось транспортное кресло, самоходная, крайне дорогая конструкция на нереактивной тяге, призванная облегчить жизнь инвалидам. По бокам аппарата шла пара техников из службы обеспечения госпиталя, за ним двигались люди, неся части машины и тома инструкций по применению. Позади всех, счастливо улыбаясь, шли Марина, медсестра, которая должна была дежурить сегодня и Виктория.
      Конечников подумал, не переигрывает ли эта статная блондинка, заботливо подсунутая ему отцом — командиром из 1 отдела.
      Вика, сдав смену, должна была бы уже писать докладную записку или просто ехать домой, но никак не изображать запредельную радость, что ее подопечный сможет перемещаться без посторонней помощи. Все это шествие напоминало крестный ход.
      Или парадную процессию на празднике воинской части, когда торжественно выволакивают знамя, — древнюю полуистлевшую, пыльную тряпку и окислившиеся, почерневшие награды, данные правителями от которых в истории остался лишь порядковый номер за давно забытые сражения.
      — Однако, — сказал Конечников, внимательно разглядывая аппарат. — Вот и тележка на воздушном ходу…
      — Я рад, Федор Андреевич, что вы оценили. Врач рекомендует вам гулять, а это лучшее средство для прогулок.
      — Вы имеете в виду — в «вашем положении"? — поинтересовался Конечников, пристально вглядываясь в глаза особиста.
      Полковник смутился.
      — Доктор говорит, что прогноз положительный. Надо набраться терпения.
      — Я в этом не сомневаюсь. Иначе и быть не может, — с улыбкой, от которой полковника охватил озноб, произнес Федор.
      — Так точно, господин, — ответил эсбешник.
      Конечников по поручням перебрался в инвалидное кресло, потом долго, придирчиво, основательно устраивался на мягком сиденье и выбирал оптимальный угол наклона спинки. Федор делал это до тех пор пока розы на лице полковника не сменились обычным, напряженно-внимательным выражением. Тогда, поняв, что достаточно наставил окружающих ждать, Конечников просунул руку в блок мануального интерфейса.
      Особист встрепенулся, на лице явственно проступили беспокойство и испуг.
      — Федор Андреевич, — произнес он, — подавляя желание немедленно выключить механизм управления или просто выдернуть, с матом и проклятиями, кисть надоевшего пациента из рецепторной зоны. — Людям, не имеющим практики данного способа управления или после долгого перерыва, лучше воспользоваться ручным рычажным манипулятором.
      Но было уже поздно. Федор по-привычке двинул рукой, расчерченной световой сеткой из перекрещивающихся лучей. Аппарат пришел в движение, резво ускоряясь по команде пакадура.
      Конечников сделал жест остановки, но кресло продолжило движение, протаранив кровать и опрокинув объемистый блок голографического монитора.
      Раздался грохот, Виктория взвизгнула. Кое-кто из техников захихикал. Полковник схватился за голову и невнятно выругался. Он первый подскочил к вывалившемуся из кресла Федору, почтительно заглядывая ему в глаза:
      — Не ушиблись, господин? — поинтересовался он. — Мануальный блок управления требует определенного навыка. Пользуйтесь, пожалуйста, джойстиком. На панели с левой стороны есть кнопки экстренного торможения и аварийного включения компенсаторных полей.
      — На аппарате есть противоперегрузочная система?
      — Так точно. Постоянно она не задействована, чтобы не вызывать неприятных ощущений. Но при необходимости ее можно активировать. Также, есть любопытная опция автоматического уклонения от движущихся предметов и курсопрокладчик, который позволяет выбирать один из 200 предварительно заложенных маршрутов.
      Федора со всеми предосторожностями водрузили на место, тщательно проверили состояние его ног.
      — Федор Андреевич, полагаю, что вам потребуется консультация техника по поводу управления вашим транспортным средством. Он покажет основные функциональные блоки и клавиши, объяснит, как включать его режимы.
      — Хорошо, — сказал Конечников, зная, что в этом случае со сверхзаботливым полковником спорить бесполезно.
      Особист ушел. За ним косяком потянулись техники и монтажники. Напоследок полковник кинул внимательный взгляд, проверив, стоят ли медсестры по обе стороны от пациента и достаточно ли показного, напряженного внимания в глазах женщин обращенных на раненого.
      Федор немного послушал специалиста из отдела, потом отпустил его, сказав, что все понял.
      Техник с удовольствием испарился. Марина деликатно занялась проверкой аппаратуры в каморке медпоста, оставив Конечникова наедине с Викторией.
      — Мне не терпится совершить прогулку, — сказал Федор.
      — Может быть Федор, ты зря так торопишься? — поинтересовалась девушка. — И вообще, полагаю, что ты напрасно отпустил Виталия. Опять ведь грохнешься.
      — Возможно, — согласился Конечников. — Для меня это было неожиданностью. Такое ощущение, что система управления на аппарате тормозит самым беспардонным образом.
      — Ну что вы, Федор Андреевич, — с легкой иронией возразила девушка. — Даже генералы старенькие, и те справлялись. Наверное, пальцы еще не слушаются после болезни.
      — Нет, не в этом дело.
      — А дело в том, — сказала Виктория, — что новичкам мануальный интерфейс дается трудно. Вот Борис Николаевич решил дать тебе возможность немного попрактиковаться.
      — Какой же я новичок? — удивился Конечников.
      Девушка лишь улыбнулась в ответ.
      — Я договорилась с Мариной, — сказала она. — Ночью снова дежурю я. Ты рад?
      — В высшей степени, — расплылся в улыбке Конечников.
      — Обещай мне, что не будешь строить из себя пакадура.
      — Хорошо, киса моя, — заверил ее Конечников.
      Виктория неожиданно страстно поцеловала его и выпорхнула из палаты.
      — Вы уже закончили, Федор Андреевич? — почтительно спросила дежурная медсестра. — Позвольте начать процедуры.
      — О, — с притворным ужасом произнес Федор. — Мариночка, а может не стоит? Вы мне уже все вены этими вливаниями попортили.
      — Никак нельзя, Федор Андреевич, на полном серьезе ответила девушка, своим хрипатым голосом, готовя капельницу. — Доктор говорит, что организму нужен кальций для сращивания костей…
      — Сколько ж можно. Во мне уже этого кальция больше чем в побелке.
      — Ну не вредничайте, Федор Андреевич, — попросила девушка, закрепляя блок иньектора на предплечье.
      Конечников закрыл глаза.
      Он нырнул от неприятных процедур в свои мысли. Федора поразила позорная неудача в управлении воздушной тележкой. Мануальное управление всегда было коньком Конечникова. Именно благодаря ему, Крок и оказался в армии.
      Федор вспомнил, как это было.
      Ненастным осенний вечером, Конечников, тогда еще 17 летний подросток, житель дикой и заброшенной планеты, пришел к воротам космопорта с твердым намерением, во что бы то ни стало, стать звездолетчиком.
      С неба моросил редкий дождик, поливая печальные голые деревья.
      Космопортом называлось большое поле, огороженное колючкой, натянутой на плохо обтесанные столбы, которые в прошлой жизни были деревьями на территории порта. На поле были установлен десяток легких маскировочных навесов, похожих издали на громадные кучи веток, оставшиеся после расчистки территории.
      Под навесами прятались уже знакомые Федору корабли. Часть подразделения несла боевое дежурство на орбите, а свободные экипажи отдыхали на поверхности.
      Размещались они в несуразном, бревенчатом строении за колючкой. Эта постройка, называемая блокгаусом, состояла из 2 длинных бараков, соединенных посередине крытым переходом и увенчанная парой приземистых башенок.
      Это сооружение небрежно сляпали из непросушенного кривого теса мужики из поселка, согнанные прикладами на принудительные работы. С тех пор хованцы люто ненавидели долгожданных «защитников», прохаживаясь тихим недобрым словом по вечно пьяным космолетчикам и их щелястому, протекающему жилищу.
      Федор постоял, поглядел на осклизлые, промокшие вышки, на которых торчали сонные часовые в пятнистых плащ-накидках, на темные окна башни контроля, на сиротливо мокнущие купола гиперсвязи, тихонько позванивающие под каплями дождя.
      Потом вздохнул и решительно подошел к воротам.
      — Стой, кто идет? — окликнул его сонный голос постового.
      — Конечников Федор, — ответил Федор, продолжая движение.
      — Пацан стой, стрелять буду! — вяло сказал часовой.
      Чувствовалось, что ему очень не хочется выползать на дождь из-за странного юноши, которому вздумалось посетить вечером Базу.
      — Стою, — ответил Федор, делая еще один шаг. — Я хочу поговорить с начальником космопорта или командиром боевого подразделения.
      — А тебе зачем? — с подозрением поинтересовался часовой. — Ходят тут всякие…
      — Я доброволец. Я хочу на службу! Я хочу летать! — сказал Конечников.
      — Иди, проспись, пацан, — буркнул охранник. — Счастья своего ты не понимаешь…
      — Я хочу на службу, — упрямо повторил Федор. — Когда ваш командир узнает, что вы меня не пускали, вас накажут.
      — Парень, иди домой, Христом Богом прошу, — ответил часовой, делая отчаянные попытки удержать приятное сонное состояние. — А если и вправду говна в жопе загорелись, приходи завтра с утра. Их благородия уже отужинали и отдыхают.
      — Мне некуда пойти, я сирота, — закричал Конечников. — Я знаю, что на космодроме приземлился почтовый транспорт. Завтра он пойдет обратно. Завтра вашим командирам будет не до меня, а в училищах скоро заканчивается набор. Пустите, это для меня очень важно.
      — Не уйдешь — стрельну. А завтра с утра разберемся, кто ты есть. Может ты шпион. Мне за тебя медаль дадут.
      — Шпион, говоришь? — с усмешкой сказал Федор. — Ну, будь по-твоему.
      Конечников достал из кармана заранее приготовленный на такой вариант развития событий эланский сигнально-спасательный передатчик и нажал клавишу включения. Какое-то время ничего не происходило, потом в окнах стал загораться свет, и замелькали силуэты судорожно натягивающих на себя одежду людей.
      Какое-то время сборы проходили в тишине, потом запоздало заревела сирена. В будке постового замигала лампочка, и зазвучал зуммер.
      — Етить твою мать змееныш, — злобно выругался часовой, выскакивая с оружием наизготовку под дождь. — Руки вверх! Лечь на землю! Стрелять буду!
      Над головой Федора провыли заряды. Конечников счел за лучшее плюхнуться лицом в мокрую траву.
      Над полем космодрома пронеслись глайдеры, шаря остронаправленными прожекторами. Одна из машин тяжело плюхнулась на дороге позади поста. Из глайдера стали выпрыгивать десантники, отсекая Федора от леса.
      — Михайлов, эланец где? — прокричал командир.
      — Да здесь! — ответил часовой. — Перед тобой лежит.
      — Этот пацан?! — удивился десантник. — Встать!
      И не дожидаясь, пока Федор поднимется сам, дернул его за шиворот, ставя на ноги.
      — Вася, проверь — приказал десантник одному из своих.
      — Он, родимый, — почти ласково сказал тот, тыча раструбом противно пищащего прибора в Конечникова. — Что, допрыгался, ступида элана виркоко?
      — От тупого петуха и слышу, — ответил Конечников. — Глаза разуй, какой я тебе эланец? Я доброволец, я послужить хочу империи, великому князю-императору.
      Пеленгаторщик замахнулся, чтобы ударить Федора, но командир десантников остановил своего подчиненного.
      — Не тронь… Не видишь — чокнутый…
      Допрос длился уже второй час. Мерно текла с потолка вода, со звоном барабаня в поставленные под течь жестяные коробки, гулко плюхая в плотную, матовую пленку, которая разделяла помещение на отсеки, и которой были накрыты кровати и приборы.
      В центральном закутке, выполнявшего роль столовой или комнаты для совещаний, на грубо сколоченном, пахнущем смолой предмете, отдаленно напоминавшем стол, были разложены вещи Федора.
      Там расположились: портативный компьютер, передатчик аварийно-спасательной системы, фотография Дарьи Дреминой в форме лейтенанта медицинской службы, нательный крест, кожаный мешочек земли, взятой Федором на родном подворье, красивый полупрозрачный камешек с Гремячки, моток веревки, магнитный компас, огниво, самодельный кованый нож, шматок сала, мешочек с солью, несколько сухарей, фляга с водой, пара запасных портянок.
      Конечников с тревогой наблюдал, как водяные капли, все ближе ложатся к его электронному другу. Федор ерзал на грубо сколоченном, самодельном, сыром стуле, пробуя крепость наручников. За импровизированными портьерами в комнате чувствовалось присутствие занятого делом народа: щелкали тумблеры, мягко всплывали из общего гула сигналы вызова, доносились обрывки не предназначенных для чужих ушей разговоров.
      По тому, как притихал общий гомон после вопросов майора, Федор догадывался, что всех крайне интересует правда, которую пытается добиться от пришельца из леса их командир.
      — … Мне очень понравилась та трогательная сказочка, которую вы изволите тут рассказывать. Но позвольте еще раз выслушать, что вижу я.
      Итак, мы видим: современный компьютер, который просто не мог оказаться у жителя планеты, которую уже 900 лет не посещали корабли из Обитаемого Пространства. Тем более эланского производства. Одним этим вы себя с головой выдаете…
      Потом передатчик. Сие означает, что после выполнения задания вас должен был подобрать корабль. Фотография девушки… Я полагаю, что это фотография агента, с которым вы должны вступить в контакт. Оружие… Эланцы, я знаю, большие любители колюще-режущих игрушек. Не смогли расстаться с любимой железячкой? Понимаю… И в заключение — пробы земли и воды…
      Вот так вот, юноша. Поймите вы, наконец, ваша песенка спета. Радуйтесь, что особиста у нас пока нет. Давно уже бы кровавые сопли по физиономии размазывал. Молодой человек, очень вас прошу, — пожилой майор с летными нашивками наклонился к Конечникову. — Время позднее, всем спать хочется. Признайтесь, — и с чистой совестью в камеру. Чистосердечное признание смягчает вину. А то ведь мы вас бить начнем
      — Если бы вы меня шпионом считали, давно уже бы били, — ответил Федор, исподлобья разглядывая вспыхивающие разноцветными огоньками приборы.
      — Пацан, скажи, где взял, домой отпустим. Родные, поди, с ума сходят, — майор вопросительно посмотрел на Конечникова. Мать, отец…
      — Нет у меня ни отца, ни матери, — ответил Федор. — И не хочу я домой. Не для того я к вам пришел.
      — Ты сам подумай, что я в рапорте напишу? Явился дикий человек из леса и попросился служить на флот. Без документов имени, рода, племени. Да еще с эланским барахлом, изобличающим его как шпиона.
      — Как это без роду племени? — удивился Федор. — Я Конечников Федор, сын Андрея Арсеньевича Конечникова и Марии Алексеевны Шаповаловой, внук Арсения Викторовича Конечникова. Живем мы в поселке. В поселке 200–250 жителей. На планете люди обосновались очень давно, не меньше 1000 лет назад. Когда-то здесь были: малая исследовательская станция, геологическая экспедиция, комплекс объемной пеленгации. Предположительно на Амальгаме были даже города.
      Первые колонисты пришли с Тригона, ближайшей отсюда густозаселенной и промышленно развитой планеты. А на Тригон попали со Старой Земли еще во времена первого князя князей. А про компьютер я уже вам говорил…
      — Шпарит как по писанному… Ну, не было такого корабля, не было лейтенанта медицинской службы Дреминой, не было экспериментального полета к Глюкранде.
      В компьютере учебники, инструкции и боевые уставы деметрианской армии, имитатор блока мануального управления для нового секретного оружия. Все, что нужно, чтобы закосить под своего.
      — Нет, мне все это Дарья дала, чтобы я готовился к экзамену в военное училище.
      — Ну вот видишь, ты и не скрываешь, что хотел внедриться… Расскажи подробнее об этой Дарье Дреминой
      — Пожалуйста.
      — Для начала скажи, откуда ты узнал, как ее зовут.
      — Она показала мне удостоверение личности офицера. Написано в нем было: Департамент здравоохранения Деметрианской империи. Первое Управление медицинской службы Военно — Космических Сил. База ВКС «Крокус-3» Второй лейтенант Дарья Дремина, врач. Код допуска А2…». Когда она прикладывала палец к контактной зоне, пластинка окрашивалась в зеленый цвет.
      Майор присвистнул.
      «Ох, и ни * уя ж себе!» — сказал кто-то за импровизированной перегородкой.
      — Вот это да, — набравшись смелости, отозвался офицер, в чине капитана, протискиваясь за занавесь. — Удостоверения с сенсорным блоком — до сих пор экзотика. Иван Михайлович, — продолжил второй, — а наши, какие коды? Е-16?
      — Е-14. И это несмотря на то, что информация о малых крейсерах — разведчиках до сих пор специальном доступе, а наша миссия известна только очень немногим. Что же такого инфернального, запретного было в полетном задании этого корабля?
      — Первое Управление многое может себе позволить, — майор, сказав это, сделал над собой усилие и продолжил казенным тоном, обращаясь к Федору. — Теперь я понимаю, насколько хорошо вы подготовлены. Кто же вы, признайтесь…
      — Да Федор я, Федор Конечников.
      — Хватит врать, — заорал майор, треснув кулаком по столу.
      — Михалыч, не ори, — осадил его второй офицер. — Толку от крика мало. Давай лучше поразмышляем. По словам мальца, корабль приземлился?
      — Да.
      — Какие-нибудь материальные свидетельства этого остались?
      — Да вот же, полный стол, — не выдержал Федор.
      — Помолчи, — приказал ему офицер. — Следы от опор, специфические сооружения на поверхности, записи датчиков наблюдения?
      — А, — с досады махнул рукой майор, — следы от опор наверняка давно заплыли, записей нет, все орбитальные спутники давно стали металлоломом. А этих специфических сооружений — пруд пруди. В основном обломки и руины, замытые песком и заросшие лесами. Поди, разберись.
      — Нет, подожди, ведь была же передача маяка 9 лет назад…
      — Информация, переданная маяком, имеет гриф секретности «А». Маяк изъяли особисты. Нас не пустили. Рожей, типа, не вышли. Кто сейчас с уверенностью может сказать, наш он был, а может эланский или древний, допотопный. Бог знает. Вот, — майор с досады развел руками. — Замкнутый круг.
      — Постой, — предложил капитан. — По словам парня, там канонира похоронили на месте посадки.
      — Да, на пригорке. И обелиск из броневой плиты поставили с фотографией, — вставил Федор.
      — В темноте найти сможешь? — спросил майор.
      — А зачем искать? — удивился Федор. — В учебных заданиях было упражнение по определению географических координат. Я и определил.
      Конечников почесал затылок и нарисовал две группы цифр.
      — Это что, получается квадрат 500х500 метров?
      — Да, что-то около того. Большей точности в наших условиях добиться невозможно. Есть ориентир — отдельно стоящая на пригорке сосна.
      — Ага, все бросим и сейчас пойдем сосны искать, — угрюмо произнес майор.
      — Иван Михайлович, не забывай там кусок брони примерно метр на два. Локатор засечет цель на раз…
      — Вот сам и лети. Возьми глайдер и десяток десантников.
      — А кто закончит настройку комплекса объемного контроля?
      — Ладно, оставайся. Семен, — обратился майор к невидимому офицеру за пологом, — сгоняй…
      Было слышно, как тот поднялся и ушел. За стенами блокгауза началась перебранка, затопали по металлу кованые ботинки, потом что-то тяжело прошелестело, удаляясь на восток.
      — Михайлыч, — предложил капитан. — Место освободилось, пусть парень блеснет.
      — Ну, а мы молодой человек, пока поиграем, — отреагировал майор. — Пока место на имитаторе свободно.
      — Во что? — подозрительно спросил Федор.
      — По вашим словам, молодой человек, вы неплохо летаете. Не попробовать ли нам, чего вы на самом деле стоите?
      — Показывайте, что нужно делать, — ответил Федор.
      — Имитатор в дальнем углу, подключайте, — равнодушно сказал майор, снимая с Федора наручники. — Если с чем не справитесь, спрашивайте Петра Ивановича.
      Офицер сделал кивок в сторону капитана, который, бросив свои занятия, подошел к Федору.
      — Есть, — ответил Конечников, чувствуя, как от ужаса холодеют ноги.
      Капитан почти силком затолкнул его в отсек, где стоял десяток аппаратов, как и все остальное в блокгаузе по случаю дождя накрытых пленкой.
      У пультов управления сидели молодые ребята с погонами вторых и третьих лейтенантов, усердно производя какие-то манипуляции.
      В первый момент Федор растерялся. Ящики имитаторов никогда не показывались в учебном курсе с этого ракурса. К счастью, все обошлось, Конечников вспомнил, где на картинке у имитатора была нарисована кнопка включения. Он нажал, и установка заработала. По монитору поползли строчки самопроверки, экран замер в положении «готово»
      — Почему не включился мануальный блок?
      — А тебе зачем? — спросил офицер. — Штурвал, педали есть — летай. Вон ребята летают, не жалуются.
      — Мне нужна мануалка…
      — Так летай, не выпендривайся…
      — А я это, я не умею без мануального интерфейса…
      — Плохому танцору всегда что-то мешает, — буркнул капитан. — Михайлыч, он говорит, что не умеет!
      — Неправда! — с этим криком Федор бросился к майору, продираясь через холодную мокреть листового пластика. — Он мне специально не включает мануального управления!
      — Юноша, уверяю вас это гораздо сложнее, не справитесь.