— Господин бригадный генерал, то есть Владислав Павлович, я бы хотел собрать в первую очередь своих энергетиков, с которыми прошел все кампании на доблестном линейном рейдере «Князь Иван».
      — Пожалуйста, полковник, берите кого угодно, но чтобы завтра, крайний срок послезавтра, рейдер был готов к бою и походу.
      — Приложу все усилия, господин генерал, — четко отрапортовал Тихонов.
      — Но кто же тогда будет стрелять из орудий форта? — недоуменно поинтересовался кто-то из кучки крепостных артиллеристов. — Отдадим лучших на линкор, а сами останемся с голым задом?
      — Отставить! — крикнул командующий. — Вам-то может быть и увидеть противника не удастся, а рейдер пойдет в самое пекло. Не хочу даже слышать, отдадите, всех отдадите, кого назовет Алексей Павлович.
      — Кстати, господин командующий, — вклинился в разговор командир сборной разведывательной эскадрильи полковник Валуев, — вы у нас Алексея Павловича забираете, а, между прочим, скаут 2803 остается без командира.
      Полковник СБ и командующий Базы растеряно переглянулись. Потом генерал досадливо помотал головой и торжествующе-назидательно сказал:
      — Учите Устав, милейший. В этом случае командиром корабля становится его заместитель, в данном случае начальник артиллерийский части. И кстати, потрудитесь не употреблять это словечко — «скаут». А уж тем более, чтобы я не слышал от офицеров этого ужасного слова «пакадур».
      — А чем вам, господин командующий, не нравится «пакадур»? — поинтересовался Валуев. Это прекрасное, удобное сокращение, состоящее из первых букв названия данного вида оружия — «противокорабельная дистанционно управляемая ракета». Пока это все выговоришь, сто лет пройдет. А тут — «пакадур», и всем все ясно.
      — Милейший Георгий Иванович, — ядовито-брезгливо произнес командующий, — Если вы начнете все сокращать подобным образом, то и думать разучитесь. Кто должен заменить Алексея Павловича?
      — Первый лейтенант Конечников, — четко отрапортовал полковник Валуев.
      — Пригласите этого самого Конечникова, — важно произнес бригадный генерал.
      Личный адъютант мягко поднялся, подошел, наклонился к командующему и стал что-то шептать ему на ухо. В процессе генерал кивал головой, а, выслушав все, сказал адъютанту — «Молодец». Полковник Томский вынужден был прислушиваться из последних сил, чтобы понять, о чем это говорит Лебедянский. На лице особиста пробежали все оттенки чувств — от раздражения и зависти, до удовлетворенности.
      — Конечников, встаньте, — приказал командующий.
      Федор поднялся.
      — Первый лейтенант Конечников, вы назначаетесь командиром малого гиперпространственного ракетного корабля 2803, вместо полковника Тихонова. Данной мне князем-императором властью произвожу вас в капитаны.
      — Я протестую, — вскочил с места начальник штаба.
      — В чем дело, Зиновий Альбертович?! — грозно спросил командующий.
      — Я протестую, — снова повторил старик. В его глазах стояли слезы, руки тряслись. — Если вы назначите этого офицера командиром корабля, я подам в отставку немедленно.
      — Господин полковник, — оборвал его бригадный генерал. — В мирное время я бы терпел ваши фокусы, но теперь… В чем дело, черт возьми, объяснитесь.
      — Хорошо, — сказал Томасон. — В свое время этот офицер обучался у меня, на курсах командиров боевых звездолетов.
      — Прекрасно, что в этом плохого? — удивился командующий. — Он что, не сдал выпускных экзаменов?
      — Сдал. Сдал лично мне. Я вынужден был поставить ему «хорошо».
      Собрание недовольно загудело. Получить «хор» у Томасона, который говорил: — «Бог знает на «отлично», я на «хорошо», а все вы на «удовлетворительно» и ниже», было практически невозможно.
      — Ну и что теперь вы хотите? — удивленно спросил командующий, который тоже был наслышан о зверствах полковника на учебных курсах.
      — Этот молодой человек как-то попросил оценить меня придуманную им, ни много, ни мало, хм, — полковник презрительно усмехнулся и обвел победным взглядом окружающих его людей, — новую тактику боевых действий малых гиперпространственных ракетоносцев. Какие амбиции, однако.
      — Ну и что, — совсем разозлился командующий. — Что вы нам все Зиновий Альбертович головы морочите! Что вам не нравится, любезнейший?! Ну, молодой офицер, ищущий, не увлекается порционами, курсы вон посещает в свободное от службы время, развивается. Разве это плохо!?
      — Жаль, я не сохранил эти безграмотные каракули. Там что не слово то ТШК, ПКДУРы, линкоры, скауты. А самое главное, эти работы противоречат кодексу воинской чести! — последнее старый полковник выпалил, страшно выпятив глаза, словно говоря, что первый лейтенант Конечников изменил Родине и государю.
      — Зато я сохранил. После того, как вы их мне передали, — взял слово полковник Томский. — И считаю, что ничего особенно предосудительного в них нет. Тем более, применительно к теперешним условиям. Историю пишут оставшиеся в живых, уважаемый Зиновий Альбертович.
      Уличенный в стукачестве самого подлого свойства, Томасон пробормотал нечто неразборчивое. Старый полковник уселся на место, привычным жестом забросив в рот пару капсул успокоительного.
      — Итак, господа. Безусловно, одобряя и поддерживая выбор нашего командующего, хочу сказать ее несколько слов о капитане Конечникове… Знают ли здесь присутствующие, что Федор Андреевич, родом с планеты Амальгама? Планеты, 900 лет назад сожженной эланскими линейными кораблями. Еще в детстве, случайно получив устаревший компьютер, по самоучителю он овладел навыками оператора-наводчика.
      Добровольцем пошел на флот Его Величества.
      Прошел путь от командира орудия до начальника артиллерийской части гиперпространственного разведчика. Участвовал в самых кровопролитных сражениях с врагом, имеет боевые награды.
      В свободное от службы время, прошел переподготовку и овладел специальностями пилота и командира корабля. Честно говоря, я не знаю более целеустремленного, более достойного продвижения по служебной лестнице офицера.
      Капитан Конечников будет прекрасным примером для таких же, как он, жителей разгромленных эланцами окраин, образцом патриота, который всеми силами души, тела и разума мстит врагу не только за поруганную малую родину, но и за все наше православное Отечество…
      Федор смущенно потупился. На внутреннем экранчике, рядом с отплясывающей канкан княжной Александрой, появился он сам, в опереточной парадной форме с полупрозрачным трико вместо брюк и огромными накладными плечами на парчовом кителе, с медальками из фольги, бодро марширующий в такт бравурной мелодии.
      — Ну а что касается новых веяний в искусстве благородного боя, то, право же, чем огульно подвергать анафеме, Зиновий Альбертович, можно совместными усилиями отделить зерна от плевел, так сказать.
      — Увольте, — буркнул Томасон. — Без меня.
      — Очень жаль, Зиновий Альбертович, — с неудовольствием произнес командующий и уже другим тоном продолжил: — По старинному обычаю, предлагаю господам офицерам высказаться. Начнем с младшего по званию. Пожалуйста, капитан Конечников, вам слово.
      — Итак, господа, — начал Федор, чувствуя странное смущение и понимая, что все, что он скажет, будет самым безжалостным образом оценено собравшимися. — В условиях, когда мы не располагаем тяжелыми боевыми кораблями, все что может быть противопоставлено противнику — это огонь и маневр.
      Командующий Базой предостерегающе покачал головой. Конечников замер, лихорадочно пытаясь представить, как можно примирить с уставом картинку, которая возникла перед глазами, где скауты, выполняя противозенитный маневр, входят в строи эланцев, ведя за собой гроздья управляемых ракет. Вдруг его осенило. Ну, конечно же.
      — Основную опасность для космической крепости будут представлять управляемые астероиды, летающие бомбы врага. Без них атака орбитальной станции, будет борьбой на равных между мощнейшими орудиями Базы и менее сильным, но более мобильным противником. Я предлагаю действовать следующим образом. Поскольку, каждый из приспособленных для атаки астероидов уже снабжен устройством для детонации, попадания пака…, простите, управляемой ракеты будет достаточно для его уничтожения. Эскадрилья гиперпространственных кораблей-разведчиков выйдет навстречу армаде противника и расстреляет астероиды врага.
      — Как это просто у вас получается, — взвился Томасон. — Сколько летающих бомб сможет выставить противник? Не знаете? Если предположить, что их будет 20 единиц, то все вроде бы получается гладко, даже с учетом возможных промахов. Но если их будет 50, а может быть 100… И идти они будут под прикрытием тяжелых крейсеров? Что вы на это скажете, господин новоиспеченный стратег?
      — Я подумал и об этом, — улыбнулся Конечников. Ему помимо воли стало смешно от ребячества Томасона. — Поскольку боекомплект скаута, — Федор намерено вставил это слово, но тут его, как он и предполагал, никто не стал одергивать, — составляет всего 2 ракеты, и еще 2 он может нести на внешнем подвесе, то в помощь кораблям проекта «С-29» необходимо пустить транспортники, нагруженные этими зарядами. На транспортных кораблях необходимо оборудовать посты операторов-наводчиков. Они будут запускать и вести ракетные снаряды до момента перехвата управления «пакадурами» со скаутов. В этом случае, эскадрилья сможет обрушить на врага смертоносный ракетный дождь по самым уязвимым местам противника.
      — Слушайте, а ведь это мысль, — в крайнем возбуждении вскочил командир эскадрильи. — Гениально! Торпеды-астероиды не могут быть уничтожены вблизи космокрепости, ввиду чудовищной мощности взрывов при перехвате, а на значительном удалении эффективно могут работать лишь малые ракетоносцы с ограниченным боезапасом. Но, ведя за собой пару транспортов с зарядами, мы снимаем это противоречие. Мы сможем с предельной точностью выкладывать ракеты на сопряжения энергощитов «Тундеров» и «Фуфлонов», и добивать их, угощая «пакадурами» по корпусу, а в случае лобовой атаки просто сметем противника шквалом огня в упор, боезапаса для этого хватит.
      Томасон аж заскрипел зубами от обиды.
      — Господин полковник, — сказал командующий. — Потрудитесь не употреблять бытующих в матросской среде терминов. Что касается идеи Федора Андреевича, — он кивнул в сторону Конечникова, — безусловно, в ней есть рациональное зерно. Я рад, что не ошибся в вас, господин капитан.
      За последующие два с половиной часа, стратеги довели идею Конечникова до абсурда, запланировав снарядить в качестве корабля носителя гигантский, неповоротливый транспорт «Колыма», вместо пары — тройки легких, маневренных грузовозов.
      Были, правда и дельные предложения. Спецы из лаборатории бурового оборудования, той самой секретной группы, которая разработала «Омегу», предложили намораживать поверх боеголовки управляемой ракеты пару кубических метров воды, для увеличения ее мощности. «Пакадура» от этого делалась менее управляемой и более тихоходной, но для борьбы с астероидами не требовались, ни скорость, ни маневренность. Один из физиков предложил использовать ледяные снаряды для больших массометных пушек, снабдив их особо прочными взрывателями моментального действия, способными запустить реакцию полного распада в материале еще до того, как ударные перегрузки при столкновении на скорости в 3000 мег/с, расплющат сложную внутреннюю конструкцию детонатора. Его подняли на смех.
      Особенно старался полковник Томасон, который сначала изгалялся над выбором материала, потом подсчитав на допотопном калькуляторе энергию взрыва. При этом он спрашивал у своих соседей, дубовых строевых офицеров константы из справочника по физике и громко вслух озвучивал свои действия по нажиманию клавиш.
      Наконец, он сказал, потрясая допотопным агрегатом: «Это все чушь и нелепица. Речь идет о тысячах тераджоулей. Снаряд большого массомета при ударе выделяет столько энергии, что хватит, чтобы вскипятить небольшое море».
      Все согласились убаюканные аргументами Зиновия Альбертовича, и никто не вспомнил, что плоская как камбала, трехкилометровая туша «Претендента» в состоянии выдержать до 10–15 прямых попаданий орудий главного калибра, выпущенных по перпендикуляру к широкой стороне.
      Наконец, совещание закончилось. Измученные долгим сидением и неизвестностью, убаюканный красивыми словами стратегов, офицеры отправились обратно к своим кораблям и батареям, в тесноту комсоставских каморок, ленивым матросам, казарменной вони и запрятанным на черный день «чекушкам», в иные дни щедро раздаваемым по повелению красноносого, вечно пьяного владыки.
      — Задержитесь, пожалуйста, — попросил Конечникова адъютант командующего, словно из воздуха появившись у него за спиной. — Владислав Павлович хочет поговорить с вами с глазу на глаз.
      — Слушаюсь! — ответил Федор.
      Майор обошел Конечникова, критически оглядев его лицо, мундир и сапоги.
      — Мой вам совет, Федор Андреевич, — Лебедянский уперся взглядом в зрачки Конечникова, — постарайтесь, оставаясь в рамках приличия и субординации, вести себя не так казенно и солдафонски. Привыкайте, ведь вы уже капитан. И подумайте о смене портного. — Лебедянский сделал приглашающий жест. — Пойдемте, капитан, нас уже ждут.
      Конечников кивнул головой и последовал за ним.
      Адъютант указал Федору на неприметную дверку. Они вошли, и, пройдя узкими, кривыми коридорами оказались в довольно большой комнате, оборудованной визором во всю стену, мощной аудиосистемой и баром, за стеклами которого сверкали золотом этикетки вин, водок и коньяков со всего Обитаемого Пространства.
      Майор Лебедянский попросил Конечникова немного подождать, а сам нырнул за дверь, откуда смутно доносились голоса и плеск воды. Федор долго сидел, разглядывая интерьер комнаты, технику, поглазел в потолок, где мерно вращался светильник. Он даже пожалел, что выпивка запрещена — было бы, чем заняться.
      Наконец, раздражение Конечникова достигло максимума. Он, в конце концов, не вестовой, ни денщик, чтобы сидеть в предбаннике, пока начальство парится. Федор с раздражением подумал, что, наверное, его бывший командир утащит на рейдер лучших комендоров из экипажа, так, что надо бы было присутствовать сейчас на корабле, чтобы отбить, попросив по-свойски Алексея Павловича, чтобы не забирал ребят из башен центральной батареи.
      Конечников решил, что ожидая командующего, имеет право заниматься тем, что посчитает нужным. Федор извлек компьютер, поднял голографический экран и запустил программу боевого имитатора.
      Очень скоро для Федора не существовало ничего, кроме столбиков с цифрами и картинки на экране.
      Конечников крутил свой корабль, пытаясь решить задачу, которую ему покинул покойный Симян — уничтожить эланский линкор без мин и ракет. «В таких случаях драпать нужно» — с раздражением подумал Конечников, понимая, однако, что ситуации, когда кончается боезапас, происходят сплошь и рядом, а пока начальство напарится или кофею выпьет, команда отходить будет уже неактуальной, ввиду того, что сам к тому моменту будешь облачком газа.
      «Так», — размышлял Федор, — «Хеленка, конечно, хорошо объяснила про реакцию от взаимодействия движков и защитных полей вогнутой формы, а я так резво пообещал «вдуть», однако, пушки линкора заряжены не соплями…».
      Конечников представил, как ему нужно будет пройти над фортами «Претендента» или «Тундера», развернуться и выполнить маневр вхождения в полевой створ шлюза — то, что не всегда получалось у пилотов десантных машин даже по командам наведения с «острова». Тем более он должен проделать это все кормой вперед.
      «Ладно», — решил он — «Глаза боятся, руки делают. Возьмем за основу разворот на встречный курс… Итак, маневровые двигатели слегка разворачивают корабль, тормозной импульс из носовых, подключать маршевые двигатели не надо, это не «мельница» — маневр уклонения» — пальцы Конечникова забегали по клавиатуре, проверяя параметры в ключевых точках траектории.
      На экране, рядом с картинкой стали появляться столбики цифр: ускорение по осям, суммарная перегрузка, скорость, энергопотребление и мощность реакторов, нагрузка на корпус. Федор дошел до момента, когда ему нужно будет затормозить вращение корабля после жесткого разворота.
      В этот момент, возвращая его к реальности, за дверью раздалась какая-то возня, всхлипывание, протестующие полузадушенные крики, хлесткий звук пощечины.
      Из предбанника вылетела полуголая, пьяная девица, закутанная в простыню. По ее лицу текли слезы, а на щеке багровел отпечаток мужской пятерни. Она, шатаясь и отплевываясь, добралась до туалета и рухнула на карачки, в мучительных спазмах извергая содержимое своего желудка. Конечников смотрел, как она блюет, обняв унитаз, стоя в чрезвычайно эротичной позе с оголенным съехавшей простыней задом.
      Федор вдруг с раздражением подумал, что не все проститутки из офицерского борделя соглашаются на секс в этой позиции. Конечников не отрываясь, смотрел на то, что было выставлено ему на обозрение. Он с удивлением увидел, что у девицы «раздраконено» до красноты не только «рабочее отверстие», но и призывно расширяющийся и сжимающийся анус, откуда в такт конвульсиям, мелкими толчками, вытекала мутная густая жидкость. Из предбанника выскочил Лебедянский, бросив на ходу: «Извините, господин капитан».
      Он дождался, пока девицу перестанет тошнить, подхватил ее и поволок обратно в баню. Девушка вяло отбивалась.
      — Отстань, скотина, — бормотала она, — не пойду я туда…
      — Пошли, пошли, сука, не ломайся.
      — Опять «хором» трахать будете, в рот вонючку плевать, не хочу…
      — Никто на тебя залазить не будет, помоешься и домой пойдешь… Нечего тут телесами сверкать, — видишь, офицер сидит, при исполнении, делом занимается.
      С этими словами, адъютант командующего закрыл дверь, предварительно еще раз, бросив дежурное: — «Извините».
      Федор сидел как громом пораженный. Выходит, действительно, молодые медсестры из лазарета, как и говорил Симонов, занимаются этим… И по развращенности и изощренности превосходят несчастных путан из борделя, которых как «грязных шлюх» не пускают на торжественные мероприятия.
      «А все-таки, как хороша была эта девица», — подумал Конечников, — «Глаза голубые, волосы светлые, тело молодое, упругое. Почему этим уродам с большими звездами все… Выпивка, жрачка, хоромы… А я тут под дверью парюсь, в ожидании, пока этот хряк срамной отросток потешит».
      Конечникову захотелось, чтобы при штурме в баню попал снаряд из крупнокалиберного массомета, разворотив десятки слоев композитной брони с энергополевой подкачкой. «А еще лучше», — подумал он, — «чтобы заряд ударил сейчас, но чтобы при этом меня здесь не было».
      — Голые бабы по небу летят, в баню попал бронебойный снаряд, — процитировал Конечников строчки вечных, от начала времен идущих курсантских стишков — садюшек.
      Федор плюнул в сторону входа в раздевалку, представив, как во главе девок летит, вылупив глаза, генерал Соломатин, командующий Базой…
      Конечников еще долго не мог настроиться на рабочий лад. Где-то глубоко, на самой границе сознания промелькнула горделивая мысль, что он, дикарь с Амальгамы, крутил в танце, держал за грудь, и вообще чуть не трахнул наследницу престола, перед которой генералы становятся по стойке «Смирно». Вспыхнуло и погасло воспоминание о вчерашней ночи, когда бесстыжие губы Хелены ласкали его так, как это делают в таких вот банях.
      «Черт побери», — подумал с раздражением Федор, глядя на цифры, — «Теория, одна теория. Хорошо сидеть в уютном кабинете, и не спеша вычислять корректирующий импульс двигателей… А вот как это сделать в боевых условиях, когда тело стиснуто тугими путами полей антиускорительной системы, а счет времени идет на сотые доли секунды?!»
      Действительно — гладко было на экране. После того, как корабль резко развернувшись, должен был начать торможение, самой большой проблемой было удержать его на заданном курсе, так, чтобы включение маршевых моторов снова не закрутило скаут. Чисто теоретически можно было бы ввести параметры в счетно-решающее устройство, вычислить импульсы и ввести их значения в блок управления маневровыми двигателями, благо такая возможность была предусмотрена для точного подруливания.
      «Кукиш с маслом», — подумал Конечников. — «Если бы на корабле был блок автоматического управления… Он бы мгновенно вычислил эти импульсы и привел бы в действие исполнительные механизмы. Но стой, автопилот — это ведь и есть то, что надо!».
      Федор треснул кулаком по столу. «Есть контакт», — крикнул он и трясущимися от нетерпения руками стал менять программу.
      «Действительно, автопилот будет автоматически выполнять все необходимые маневры до тех пор, пока не установится заданный курс и путевая скорость. Но кто сказал, что нужно ждать этого момента», — подумал Конечников. — «Притормозил, и можешь отдыхать. Уж больно ты братец дубовый».
      На мониторе веретено скаута вошло в полевой створ кормой. Федор проверил перегрузку, напряжения в полях и корпусе. «Норма», — решил Конечников, — «теперь максимальный импульс всеми движками. Если не хватит мощности, нужно притормозить носовыми…»
      Федор недолго упивался победой. За неплотно прикрытой дверью предбанника раздались голоса. Один из них, наглый, громогласный, мощи которому прибавляла хорошая порция горячительного, Конечников узнал сразу.
      Другой был, то мягким и вкрадчивым, мелодичным, убаюкивающим, то железно-твердым, непреклонным, указывающим. Федор, наконец, сообразил, что с генералом Соломатиным говорит его адъютант. Разговор был странным, совсем непохожим на разговор начальника с подчиненным.
      — Ну тебя, Игорь Антонович! — отнекивался генерал. — О чем говорить мне с этим щенком. Он еще под стол ходил, когда я получил свой первый орден.
      — Владислав Павлович, я в вашей военной стратегии пень-пнем. Пробовал почитать его каракули — там черт ногу сломит, еще мудренее, чем у Томасона…
      — Да там все просто, — не согласился с ним Соломатин. — Вот только смысл…
      — Ты хочешь сказать — чушь собачья?
      — Нет. В том то и дело, что нет. Маленький сборничек запрещенных приемчиков, при помощи которых, он на своем скауте собирается одерживать верх над большими кораблями…
      — Владислав Павлович, но что же в этом плохого?
      — Игорь Антонович, тебе приходилось заниматься единоборствами?
      — Ну, в общем да, — произнес Лебедянский с некоторым недоумением.
      — Как у вас относились к тем, кто бьет по яйцам, выбивает глаза, ломает руки и ноги?
      — В общем-то, плохо относились, — тихо ответил майор, так что Федору пришлось напрячь слух, чтобы его услышать. — Но ведь мы не борьбой занимаемся, а воюем.
      — Игорь Антонович, и ты туда же, — с укоризной произнес генерал. — Сегодня они додумались заходить в хвост и сбрасывать полуактивные мины на центральный «холм».
      Кое-кто подозревается в расстреле госпитальных транспортов. Логика простая — ведь каждый раненный, после выздоровления — станет более опытным противником. Говорят ведь, что за одного битого двух небитых дают.
      А потом такие красавчики типа Конечникова, который, кстати, уже отличился тем, что свалил на Гало эланский линкор, будут уже без всякого зазрения совести, в обязательном порядке, жечь планеты и расстреливать гражданские корабли — тактика «выжженной земли», чего уж церемониться — цель оправдывает средства.
      Все ради победы.
      — Владислав Павлович, — с напряженным вниманием в голосе поинтересовался его странный адъютант, — ты хочешь, чтобы одержали верх наши враги? Чтобы над дворцом нашего государя в Нововладимире заполоскалась черно-желто-белая тряпка эланского флага?
      — Я давал присягу, и как никто другой желаю нашей победы. Но победы честной, не нарушающей свода древних, благородных правил боя, данных нам нашими отцами и дедами.
      Конечников уловил в голосе генерала нотки испуга и растерянности.
      — Владислав Павлович, ты не хуже меня знаешь, что наши верфи на Тау и Кассии изношены, и не в состоянии производить линейные корабли. Они даже запасных частей дать не могут в нужном количестве.
      — Так что, теперь таким козлам, вроде Конечникова кланяться, просить: «Научите нас заради Христа, как врагам в спину стрелять!».
      — Владислав Павлович, — ответил ему Лебедянский, и голос майора был холоден, как космическое пространство в тени Солейны. — Самое главное, самое дорогое, что у нас есть — это наше государство и его правитель, великий князь-император Даниил Корнеевич.
      Командир крепости и Лебедянский начали спорить о чем-то вполголоса, да так, что Федор лишь догадывался по паузам и интонациям в невнятном бормотании, что разговор серьезный и тяжелый.
      — Если будет нужно, я выстрелю в спину родной матери… И не только сам это сделаю, но и вас, господин генерал заставлю, — подытожил тот, кто номинально числился его адъютантом.
      Они долго молчали, наконец, Соломатин выдавил из себя:
      — Ты посмотри, что делает, стервец. Даже здесь нашел время, чтобы придумывать подлости.
      — Да ладно тебе, Владислав Павлович, он что, по стойке «смирно» должен стоять?
      — Смотри-ка, занервничал…
      — Пойдем.
      Дверь распахнулась, и в комнату вошел генерал Соломатин, растерявший за время разговора с майором Лебедянским большую часть своей барственной вальяжности. Лицо командующего Базой было покрыто неровным, нервным румянцем. Он переглянулся с адъютантом, который шел следом и вполголоса пробубнил: — «Какая блядь дверь не закрыла?».
      — Первый лейте…, то есть капитан Конечников по вашему приказанию прибыл, — четко отрапортовал Федор.
      — Вольно, капитан, вольно. Мы ведь не на службе, — остановил его командующий.
      «Было бы это так на самом деле», — подумал Конечников, — «Стал бы я тебя, урода, ждать два с половиной часа».
      — Садись, капитан. В смысле, — присаживайся. Игорь Антонович, — обратился генерал к майору, — принеси нам, чего Бог послал.
      Майор, с ловкостью завсегдатая, открыл холодильник, извлек заранее приготовленные «пузырь» с водкой и тарелку с бутербродами, взял в баре стопки.
      Поставил выпивку и закуску на поднос и отволок все это к столику. Там он наклонился и показал глазами Конечникову, чтобы тот подвинул компьютер.
      Федор хотел выключить и убрать аппарат, но эсбешник сделал останавливающий жест. На голографическом экране еще некоторое время плыли картинки траекторий и таблицы осевых ускорений., пока не включился режим ожидания. В трехмерном внутреннем пространстве монитора не начали причудливый танец разноцветные змейки.
      Соломатин и Лебедянский молчали, сосредоточенно разглядывая причудливые эволюции, происходящие с аппаратом.
      — Хорошая машинка, — сказал генерал. — Эланская?
      — Да, — ответил Федор. — Наши таких не делают, к сожалению.
      — Аппарат проверен? — поинтересовался командующий.
      — Да, и неоднократно, — сказал Федор, глядя в глаза генералу. — По поводу этого компьютера было сломано много копий. Почему-то считается, что младшие офицеры не должны иметь подобной техники.
      — И это правильно, — вклинился в разговор майор. — А если он передает заложенные в него данные врагу? Или еще хуже того, сканирует другие электронно-вычислительные машины, извлекая из них информацию на радость эланским разведчикам.
      — На месте противника, я бы оборудовал этими системами дорогие коммуникаторы, к которым так привержен командный состав, — парировал Федор, покосившись на золотые эланские «Сентако» на запястьях его собеседников.
      Генерал хмыкнул:
      — Молодец, капитан, за словом в карман не лезешь. Выпьем, господа.
      Командующий собственноручно разлил по стаканам выпивку.
      — Будем жить! — провозгласил он.
      «Чтоб вы подохли!» — произнес про себя Конечников, опрокидывая в глотку обжигающую холодную жидкость.
      — Хорошо пошла зараза, — выдохнув, сказал генерал. — Закусывай, капитан, — предложил он Конечникову.
      — После первой не закусываю, господин генерал.
      — Молодец… Между первой и второй, перерывчик небольшой, — провозгласил он, вновь наполняя стаканы.
      Очень скоро, Федор почувствовал, что сильно набрался.
      — Ведь, правда, благодать, капитан. После баньки, да с девочкой, водочки хлопнуть.
      — Я не разу не пробовал, — признался Федор. — Дома баня была, пить было рано, а в армии… Курсантская помывка, отбивает всякое желание ходить в баню.
      — Кусок мыла на троих, шайка на отделение, капрал-зверь со свистулькой в зубах? — посмотрев на него, произнес командующий. — Я ведь тоже, молодой человек, с низов начинал. Был командиром орудия на линейном корабле «Царьград», только не нынешнем, а ещe старом. Это не теперешние времена, когда армия избалована гиперпространственными кораблями. Тогда все решалось просто — захватишь кольцо транспортировки, будешь дома через час, не захватишь, долгие годы придется добираться… А еще эланцы на хвосте висеть будут. Вот и сходились корабли на пистолетный выстрел, били в упор изо всех орудий. Победитель получал все: скорое возвращение, добычу, честь и славу.
      А как шли десантники… Пушки транспортного узла жгли их лодьи, а они все перли и перли, прыгали с борта на борт… Сколько их гибло… — командующий покачал головой. — А какие ожесточенные были схватки. Каждый метр был полит кровью… Что вы вообще можете знать про это время…
      Как ввели в строй этот чертов «С-29» двадцать пять лет назад, так с каждым годом настоящие боевые звездолеты все задвигают и задвигают.
      — Я видел, давно, еще в детстве, один из первых, еще экспериментальных скаутов. Этот корабль приземлился на Амальгаме, чтобы отремонтировать поврежденные приводы башен кормовой батареи. Накануне, они встретились с эланскими разведчиками.
      Три корабля их артиллеристы уговорили пушками и ракетами, а последний был взят на абордаж.
      С тех пор для меня нет других кораблей кроме скаутов. Детские впечатления, знаете ли, самые крепкие.
      — Эх, молодой человек, молодой человек… Не ходили вы месяцами в пустоте на границах звездных систем, подбираясь к цели. Не жили по вахтенному графику. Не просыпались каждое утро с мыслью, что в конце долгого пути ждет бой, от исхода которого зависит, будешь ли дома через мгновение или звездолету предстоит позорное бегство и годы блуждания в космосе? А может и смерть, — генерал с досадой покачал головой, плеснул себе водки и залпом выпил. — Куда это все теперь, на помойку? Надежду, мужество, преданность, жажду победы…