В том, что вскоре предстало взору Торина, нельзя было признать оазис Гелен, так он изменился. Воин стоял на гребне желто-зеленого цвета — это было все, что осталось от опаленной солнцем травы. Несколько пальм, растущих в оазисе, были почти погребены песком. Сама дюна исчезла — слилась в чашу, содержавшую жизненную силу оазиса, В водоеме не осталось воды, хотя песок, наполнивший его, все еще медленно двигался, набегая на берег, как будто что-то волновалось в его хранящих молчание глубинах.
      Мали встала и медленно поворачивалась, разглядывая небо. Торин тоже взглянул вверх, но ночь была чиста и пуста, как и пустыня.
      Он, хромая, подошел к краю груды камней и взял свой мешок — единственное, что осталось от их снаряжения. То, что несли Бьяр и Мали — еда, одеяла, мехи для воды, — было погребено толщей песка.
      Мали присоединилась к воину.
      — Что мы теперь будем делать? — тихо спросила она.
      Торин пожал плечами, показывая, что не знает. Опять он несет ответственность за них обоих, опять вынужден отвлекаться от своей цели, упустив прекрасную возможность встретиться с врагом лицом к лицу.
      Воин думал, что будет взбешен и собой, и ими. Он хотел испытать ярость. Но ее не было. Отсутствие гнева оставило пустоту, с которой он не был готов столкнуться. Без своей ярости, без призывов чести к отмщению какова цель его жизни?
      Мали дотронулась до руки Торина, и прикосновение ее пальцев к его коже оказалось нежным и сухим. Оказавшись так близко от нее, он ощутил странный сладкий землистый аромат. Боль в колене отступила куда-то на задний план, забылась, когда он вдохнул аромат цветов и тенистых полян. Несмотря на жар солнца, воин задрожал.
      — Ты спасла нас обоих, — резко сказал он, скрывая свои чувства. — Мой долг перед тобой не оплатить, даже если я отведу тебя в безопасное место.
      — Ты ничего мне не должен, — тихо ответила эльфийка. Торин повернулся к ней лицом, так близко, что чувствовал ее дыхание на своем лице, а прохладу ее тела — всем своим телом. Мали излучала энергию, силу, из-за которой волосы на затылке встали дыбом.
      — Моя жизнь — это не ничто, — хрипло сказал он.
      Мали залилась румянцем, соперничающим своим нежным розовым цветом с зарей, и отступила назад, замешкавшись, чтобы прикрыть лицо:
      — Я сделала то, что на моем месте сделал бы каждый. Не думая. Это не тот поступок, за который нужно чувствовать себя в долгу.
      Без успокаивающего прикосновения ее пальцев к Торину вернулась его усталость, а вместе с нею и необходимость принимать решение. Ему хотелось, чтобы ее рука опять легла на его руку.
      — Нам надо идти на север, — сказал он. Мали замерла, ее глаза расширились из-за какого-то чувства, которое Торин не мог понять. Страха, или надежды.
      — В Сильванести? — шепотом спросила она. — Мне нельзя туда возвращаться. Они меня убьют.
      — Ты преувеличиваешь.
      Эльфийка покачала головой и с глубокой печалью в глазах взглянула на него, затем повернулась, чтобы отойти в сторону.
      Торин поймал ее за руку и остановил:
      — Может, тебе стоит рассказать мне больше?
      — Ты не поверишь мне. Так же как не поверили мои соплеменники.
      Воин сделал маленький глоток воды из меха. Ему мучительно хотелось прополоскать рот от скрипящего на зубах песка, но вода опять была слишком драгоценна для таких удовольствий.
      — Может, я поверю.
      Мали задумчиво взглянула на него.
      — Может, я поверю, — повторил он мягче. Настолько мягко, чтобы не испугать ее.
      Эльфийка сделала глубокий вдох и медленно произнесла:
      — Я умерла в глубинах реки Тон-Талас.
      Торин так удивился, что не смог этого скрыть.
      Мали повернула голову:
      — Видишь? Ты мне не веришь…
      Он был так потрясен, что не знал, как ответить. Эти слова не укладывались у него в голове, но пока эльфийка их произносила, ее застывшее лицо оживилось как ни разу за все дни путешествия.
      — Я поверю или не поверю после того, как услышу твою историю, — непреклонно сказал воин.
      Сделав еще один глубокий вдох, она продолжала тихим, словно отдалившимся голосом:
      — Я упала в воду и ударилась головой. — Мали пальцами дотронулась до места за ухом, вспомнив о прошлой боли. — Вода была темна. И тяжела. Я видела… лица тех, кто умер до меня. Я слышала их голоса, приветствующие меня. Затем… затем стало светло.
      — Светло? Откуда в реке свет? — В голосе Торина прозвучало недоверие, и чары исчезли; живой блеск, который он различил в глазах женщины, померк.
      Воин внезапно почувствовал себя виноватым.
      — Согласись, это похоже на сказку, — сказал он, пытаясь объяснить. — Но… продолжай.
      Лицо Мали ожесточилось, и всего лишь на мгновение он увидел то, чего и ожидал от эльфа, — надменность и заносчивое презрение в складках над шелковистыми бровями. Затем высокомерное выражение исчезло, сменившись безразличием. Тусклым, невыразительным голосом она рассказала остальную часть своей истории:
      — Голос, прекраснее которого нельзя вообразить. Музыка… не похожая ни на что в этом мире. Звуки… Тяжесть исчезла. Мне показалось, что я парю среди облаков. Голос, прекрасный, мелодичный голос Богини, сказал мне, что я должна нести моему народу посланное ею исцеление. Она рассказала мне о возвращении на Кринн драконов и ушедших Богов. Она сказала, что я должна предупредить свой народ об опасности и разнести слова надежды. Она сказала, что я должна спасти мой народ. — Лицо Мали было таким же белым, как и в утро нападения, унылым, как зима. — Богиня сказала: «Просвети души, пребывающие в темноте». А мне это не удалось, как видишь. Мой народ не поверил мне. Лорак — правитель — назвал меня богохульницей и изгнал. Теперь я не могу выполнить повеление Богини. — Мали снова глубоко вдохнула, словно жарким воздухом пустыни хотела облегчить пожар в своей душе. — Я не могу привести их души к свету.
      — Я думал, что эльфы не отвернулись от древних Богов.
      — Нет. Но, вероятно, только старейшие или достойнейшие могут говорить с Богами. А кто я такая, чтобы Богиня заговорила со мной? Всего лишь женщина, да еще незнатного происхождения. Мой народ верит, но он не верит. А иногда, — тихо добавила она, — я начинаю сама сомневаться в себе.
      Торин пожал плечами, не желая признаться перед лицом такой печали, что его первым чувством тоже было неверие. Но он видел драконов, ощутил могущество прикосновений Мали.
      Он дотронулся до ее щеки и ласково провел вверх, по высокой скуле, по шелковистым бровям, до густых черных волос. Тяжелые пряди упали вперед, закрыв лицо и обнажив нежные уши.
      Торин погладил заостренный край, а Мали прикрыла его пальцы своими.
      Воин закрыл глаза и увидел распростершуюся пустыню так ясно, как будто держал в руках карту предгорий. Харолисовы горы будут, наверное, на полдня ближе, чем один из оазисов реки Торат. Идти туда намного сложнее, особенно с поврежденным коленом, но Мали и Бьяр окажутся в безопасности.
      — Я отведу вас на восток. К подножию Харолисовых гор.
      В ослепительном жарком свете полуденного солнца они вступили в предгорья Харолисовых гор, родину гномов Торбардина. Они шли быстрее, чем рассчитывал Торин, — Мали и Бьяр так рвались вперед, что теперь всех задерживал он. Воин махал, когда подъем был не под силу с его поврежденным коленом, и Мали возвращалась назад, предлагая в качестве поддержки свое плечо.
      Теперь, несмотря на хромоту, Торин не отставал от остальных, поскольку Бьяр с широко открытыми глазами беспечно останавливался, прикасаясь к пышной траве, столь не похожей на желтоватую растительность оазиса. Он вертел головой во все стороны, глядя куда угодно, только не туда, куда шел.
      Мали долго стояла на дороге, как слепец, ощупывая пальцами дерево. Дерево представляло собой жалкое зрелище: тощее, малорослое, искривленное так, как будто хотело одновременно вытянуться к небу и спрятаться от безжалостного солнца. Но эльфийка благоговейно прикоснулась к нему и улыбнулась Торину так, как будто ей вручили великий дар.
      Воин ответил на ее улыбку и придержал язык. Лично для себя он не находил ничего приятного в окружающем пейзаже. Торин уже замерз, а его легкие не могли надышаться тяжелым и влажным воздухом гор. Сердце у кочевника подскакивало каждый раз, когда хрустела ветка, шуршала невидимая в кустарнике живность или шелестели листья над головой — даже от звука собственных шагов по твердой земле. Ему никогда не нравились лесистые подступы к воде.
      — Это путь в долину, — сказал Торин. Он поставил одну ногу на дорогу, ведущую вниз, и встал, обхватив себя руками. Прохладная земля под подошвой высасывала тепло, от чего колено болело еще сильнее.
      — Все, как сказала Мали. Текущий ручей, — засмеялся Бьяр, — с проносящейся мимо водой и огромными, покрытыми мхом валунами, стоящими в глубокой тени.
      Через плечо Торин увидел, как уголки темных глаз Мали приподнялись. Она улыбалась под джелайей.
      Воин улыбнулся в ответ. В словах Бьяра Торину слышался ее мелодичный голос, и он удивлялся, когда же она успела нарисовать мальчику эту картину. Он попытался присоединиться к радости Бьяра. Чистая, прозрачная вода… больше чем достаточно, чтобы смыть песок, все еще скрипевший у него на зубах.
      Бьяр пронесся мимо воина вниз по тропе быстрыми, нетерпеливыми шагами.
      — Бьяр! — выкрикнул Торин и тоже двинулся вниз. Однако его хромая нога затрудняла движения.
      Мальчик замедлил шаг и подождал, пока его не нагонят, почти танцуя от нетерпения и возбуждения.
      — Я хочу увидеть проточную воду.
      — Я пойду с ним вперед, — предложила Мали.
      Бьяр подождал, пока эльфийка его нагонит, затем они исчезли за поворотом тропы.
      Торин перешел на более медленный, прогулочный шаг, чтобы не напрягать колено. Он почти дошел до развилки на тропе, когда услышал крик Мали, пронзительный и испуганный.
      Вытащив меч, он побежал, не очень-то надеясь, что справится со своими ногами. Его колено в итоге отомстило за жестокое обращение: воин споткнулся и чуть не упал. Тропа перед ним разветвлялась: одна дорожка поворачивала вбок, а затем, сделав петлю еще шагов на двадцать, сбегала вниз, к ручью. Налево же, по диагонали, тропа мягко поднималась вверх, забираясь в глубь гор.
      Страх и бег совсем лишили Торина сил, и ему пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Воина не покидала только одна мысль: не найдет ли он своих, спутников в конце тропы, растопленных в обожженную, неузнаваемую плоть? Отдышавшись, он аккуратно двинулся вперед, щадя колено, и медленно спустился по тропе к ручью.
      Бьяр был там, не сожженный, но все равно умирающий.
      Он лежал на спине, наполовину в текущем ручье, который так хотел увидеть. Из груди у него торчал кинжал, и кровь смешивалась с прозрачной водой.
      Торин встал рядом с мальчиком на колени и приложил ухо к его груди, зная, что эти действия лишены смысла. Лицо Бьяра было открыто — джелайя соскользнула с его волнистых каштановых волос, детский рот искривился в предсмертной гримасе, из глаз текли слезы. Мальчик мертвой хваткой сжимал мешочек, где лежала Аквара.
      — Они забрали Мали, — прохрипел он.
      Торин вытащил Бьяра на берег и прижал джелайю мальчика к ране, пытаясь остановить стремительное течение крови.
      Ученик мага тихо застонал и шепнул:
      — Не дай им причинить вред Мали…
      На земле вокруг остались следы борьбы, но эльфийки нигде не было видно.
      — Мали! — шепотом позвал Торин, опасаясь говорить слишком громко.
      В ответ он услышал только чуждые звуки леса: плеск воды о камни, тихий шелест ветра в деревьях, тревожный предупредительный крик птицы в кустарнике. Всюду, куда он смотрел, были только свет и тень — места, где мог затаиться враг.
      Торин приложил руку Бьяра к джелайе и прошептал:
      — Прижми сильнее, вот здесь. Я скоро вернусь.
      Мали не могла быть далеко, если она все еще жива, в чем Торин сомневался. Но живой или мертвой, а воин собирался найти ее и тех, кто напал на Бьяра.
      Он почти вернулся к развилке, когда услышал приглушенный крик Мали, который тут же резко оборвался.
      Сто шагов по тропе вверх — и Торин нашел женщину. Ее тащило видение из ночного кошмара, а она сопротивлялась, отбиваясь руками и ногами.
      Существо было, по крайней мере, на четыре головы выше Мали и больше всего походило на пустынную ящерицу, разросшуюся до огромных размеров. За исключением того, что ящерицы не ходят прямо на двух ногах, у них нет крыльев и гротескной пародии на человеческое лицо.
      Одна огромная когтистая лапа сомкнулась на нижней половине лица Мали, другая вцепилась в складки ее одежды. Чудовище шипело, пытаясь справиться с эльфийкой.
      Мали извернулась и оторвала огромную руку от свое горла.
      — Уходи, Торин! — прокричала она.
      Предупрежденное о присутствии Торина существо издало недовольный, булькающий звук, вытащило огромный обоюдоострый меч и продолжало бежать вверх по тропе, таща за собой Мали.
      Торин прыгнул, быстро перейдя от изумленного ступора к атаке, чем застал существо врасплох. Он нанес рубящий удар по человеку-ящерице. Меч вошел глубоко в кожистую шею, из раны струей палилась зеленая кровь.
      Существо вскрикнуло и уронило Мали. Наступив одной задней лапой на ее одежду, чтобы пленница не убежала, человек-ящерица сделал дугообразный взмах огромным мечом, намереваясь снести голову Торину.
      Удар пришелся слишком высоко, и воину удалось избежать его. Торин быстро нанес ответный удар — комар, нападающий на лошадь, — изогнутый клинок, всегда казавшийся таким крепким, оставил на чешуйчатой шкуре едва видную отметину. Однако ярость атаки Торина заставила существо отступить на шаг, затем еще на один — прочь от Мали.
      Воин Кедаса наступал, неистово нанося бесполезные на первый взгляд удары, которые, тем не менее, позволили ему освободить достаточно пространства, чтобы оказаться между женщиной и существом.
      — Беги! — не оглядываясь, крикнул Торин Мали.
      Он держал меч наготове, ожидая нападения человека-ящерицы.
      Тот тяжелыми неуклюжими шагами двинулся к воину, то и дело поглядывая на женщину.
      Торин рискнул быстро взглянуть назад. Мали отошла всего на несколько шагов вниз по тропе.
      — Прочь! — прокричал воин. — Беги!
      Ему не надо было оборачиваться, чтобы увидеть, что эльфийка не послушалась его. Он понял это по тому, как взгляд существа метался между ними.
      Воспользовавшись рассеянностью внимания человека-ящерицы, Торин подскочил ближе, нанес быстрый, режущий удар и выскользнул за пределы досягаемости, когда существо замахнулось на него.
      Человек-ящерица ударил направо, затем налево, потом размахнулся, описав мечом свистящую дугу.
      Торин увернулся, как и раньше, и инстинктивно бросился на землю — это спасло ему жизнь. Силы, вложенной в удар, хватило бы на то, чтобы разрубить его надвое. Не раздумывая, воин тут же поднырнул под сверкающий клинок, нанес колющий удар, отскочил назад и повторил нападение, уходя от ответного удара.
      Когда человек-ящерица опять дугообразно размахнулся, Торин был готов. Он перекатился, миновал лезвие и атаковал. Его изогнутый клинок, рассчитанный на рубящие удары, горизонтально вошел в живот существа, прорубив широкую рану.
      Человек-ящерица булькнул и уронил оружие. Эфес ударился о землю, прозвенев, как колокол на городских воротах. Зеленая кровь залила Торина, меч вывернуло из рук.
      Существо с тяжелым глухим стуком осело назад с мечом Торина в животе.
      Воин обернулся и увидел, что Мали так и стоит всего в нескольких шагах.
      — Есть еще? — спросил было он, но одновременно потянулся за своим мечом, чтобы извлечь его из тела чудовища, и чуть не вывихнул руку из сустава.
      Клинок застрял в ране. Тело человека-ящерицы окаменело, стало твердым как скала, и меч Торина увяз так плотно, что лезвие скорее сломалось бы, чем вышло из каменной плоти.
      Поняв, что вернуть свой клинок не удастся, воин схватил огромный меч мертвого чудовища, с трудом оторвав его от земли обеими руками.
      — Другие есть? — опять спросил он.
      Лицо Мали побелело от страха. Эльфийка тряхнула головой, но Торин не понял, утвердительно или отрицательно, так сильно женщина дрожала.
      Торин хромая подошел к ней и взял за плечи:
      — Еще есть, Мали?
      — Двое… Их было двое.
      — Где второй?
      Эльфийка помотала головой:
      — Я не знаю. Он не…
      Внезапно она ахнула, и ее и без того белое лицо стало абсолютно алебастровым.
      — Что? — закричал Торин. Держа меч наготове, он развернулся, ожидая встретить второе существо. Но позади никого не было, даже тела человека-ящерицы, которого он только что убил.
      Воин моргнул, потом еще раз, итак до тех пор, пока не поверил в то, что увидел. Какое-то время мертвое тело оставалось камнем, но теперь меч Торина в целости и сохранности лежал на слое тонкой пыли неправильной формы.
      — Оно исчезло, — прошептала Мали. — Оно просто… его просто не стало.
      Торин бросил клинок существа и поднял свой. На нем не осталось ни капли зеленой крови.
      Рядом всхлипнула Мали, быстро и отрывисто дыша.
      — Бьяр?…
      Торин покачал головой.
      — Нет! — закричала Мали и побежала по тропе вниз к ручью.
      Торин последовал за ней, но медленнее. Он знал, что сейчас мальчик уже мертв.
      Он застал Мали на коленях перед телом Бьяра, она, задыхаясь, говорила мальчику короткие слова, лишенные смысла и полные боли. В руках эльфийка держала окровавленную джелайю.
      Маленькие руки мальчика безжизненно соскользнули на землю. Аквара, предмет, ради которого погиб Бьяр, выпала из его рук.
      Торин поднял мешочек, липкий от крови Бьяра, и нащупал внутри твердый и холодный кристалл.
      — Он все еще здесь! — изумленно произнес воин, вынимая завернутый в шелк кристалл из мешка и отбрасывая ткань. Аквара блистала в неровном солнечном свете, и Торин ощутил покалывание, поднимающееся от пальцев к запястью. — Эта тварь убила Бьяра и даже не позаботилась о том, чтобы забрать Аквару. — Он швырнул кристалл на землю. — Что ему в действительности было надо?
      Его вопрос остановил рыдания Мали, хотя слезы еще продолжали течь по щекам женщины. В борьбе она потеряла джелайю, и волосы спадали спутанными прядями по плечам, на платье виднелась кровь, но Торин не знал, ее или мальчика.
      Воин, болезненно прихрамывая, подошел к Мали, схватил ее за руку и развернул к себе:
      — Кристалл все еще здесь.
      Мали закричала, вырываясь:
      — Нет! Не надо!
      — Чудовищу была нужна не Аквара. Оно оставило кристалл здесь, у умирающего мальчика. Оно схватило тебя.
      — Нет! — Эльфийка упала на колени рядом с телом Бьяра, в мольбе подняв руку.
      — Это была ты. С самого начала, — сказал Торин, глядя на нее, ошеломленный внезапным озарением. — Они искали тебя, когда уничтожили лагерь. Что ты сделала? — Гнев стремительно овладел им. Его народ погиб. Мальчик погиб. И зачем? Ради чего? Кто была эта женщина, согревавшая его как солнце и столь же смертоносная.
      — Неправда, — всхлипнула Мали, поглаживая скомканную джелайю Бьяра, как будто могла заставить ученика мага ожить. — Этого не может быть! Не может быть! Нет, не поэтому, не из-за меня.
      Торину требовалось найти ответы на свои вопросы, но другое существо могло находиться поблизости. Он схватил женщину за плечо:
      — Мы должны идти. Немедленно!
      — Торин, пожалуйста…
      — Бьяр мертв. Ты ничего не можешь поделать.
      — Нет! — зарыдала Мали. Она обхватила себя за плечи, как будто хотела спрятаться, свернуться внутрь себя, чтобы ничего не осталось. — Неправда, — прошептала эльфийка. — Это не моя вина. — Она скорчилась в рыданиях, почти касаясь лбом земли.
      — Мали… — Торин нервно огляделся вокруг — ему что-то послышалось, — схватил женщину за руку и, не особо церемонясь, потянул.
      Эльфийка подняла голову; глаза ее расширились. Выкрикнув предупреждение, Мали толкнула воина так сильно, что тот отлетел на несколько шагов.
      Меч просвистел там, где несколько секунд назад стоял Торин. Тот развернулся и столкнулся лицом к лицу с еще одним человеком-ящерицей.
      Существо нанесло следующий удар, стремительно описав мечом полукруг. Смертоносный клинок рассек одежду Торина, оставив сочащуюся кровью царапину.
      Полоса огня обожгла ребра Торина под плечом. Он ощутил, как кровь теплым пятном разлилась по его правому боку.
      Прижав локоть к ране, Торин метнулся в сторону, прочь от Мали, надеясь, что тварь последует за ним.
      — Беги! — задыхаясь, прокричал он и поднял меч, но у него никак не получалось нанести удар.
      Этот человек-ящерица был столь же тяжелым и неуклюжим, как его собрат, но более проворным. И лучше владел мечом. Размахивая огромным смертоносным клинком из стороны в сторону и вверх-вниз, существо приближалось к Торину.
      Воин переложил меч в левую руку. Он едва увертывался от ударов: клинок казался невероятно тяжелым, а ноги отказывались слушаться.
      Тварь метнулась вперед, нанося удар, и лезвие его оружия на излете задело руку Торина.
      Воин застонал от боли, чуть не выронив меч и едва не теряя сознания. Так много крови. Он чувствовал, как она течет по ноге, капает на землю, жизнь быстро покидала его. Следующий удар, он знал, будет последним.
      Человек-ящерица высоко поднял меч для смертельного удара.
      Затем зрение Торина начало играть с ним шутки. Показалось, что меч существа, начав опускаться, замедлился. Мали ползла тоже неестественно медленно, но не прочь в безопасность, а к Торину, к чудовищу.
      Воин закричал, и ему показалось, что этот голос, чужой, незнакомый, принадлежит кому-то другому. Торин бросился вперед, чтобы заслонить эльфийку, и ему почудилось, что он опять попал в зыбучий песок, такими замедленными были движения. Слишком замедленными.
      Рука женщины медленно-медленно поднялась в воздух. В ее кулаке была зажата Аквара Кедаса. Кристалл сиял на солнце, как драгоценный камень при свете огня, голубым огнем и золотой радугой.
      Меч человека-ящерицы ударился об Аквару. Металл издал пронзительный звук, а кристалл ответил оглушительно чистым звоном; мелькнула ослепительная молния.
      Опять двигаясь с обычной скоростью, существо завопило и упало назад, его тело раскололось, ярко вспыхнув, меч, растрескавшись, кусками осыпался вниз.
      Голубое сияние кристалла исчезло, и Мали упала на руки Торина. Она была столь слаба, что у воина от неведомого доныне страха перехватило горло. Торин осторожно перевернул эльфийку на спину. На шее у Мали под нежной кожей отчетливо билась голубая жилка, и он вздохнул с облегчением.
      Вскоре ее веки задрожали и открылись. Эльфийка вскочила, взгляд её бешено метался во все стороны в поисках чудища, пока, наконец, не остановился на неподвижно лежащем теле и разметавшихся крыльях, одно из которых раскололось на куски как каменное. Сверху труп чудовища усыпали осколки меча.
      Успокоившись, Мали воззрилась на кристалл, лежащий у нее на ладони. Он больше не сверкал золотистыми цветами пустыни, они сменились чистым серебристо-голубым — цветами неба, прозрачной воды и бутонов зиска. Символы, выгравированные внутри кристалла, ясно проявились на гранях — две слезинки, нарисованные непрерывной линией.
      — Я не понимаю… Что произошло? — прошептала Мали.
      Тихие слова удивления застыли у нее на устах, когда женщина перевела взгляд с кристалла на тело чудища и его разбитый вдребезги меч.
      Торин осторожно прикоснулся к Акваре. На ощупь, несмотря на выгравированные знаки, она была гладкой, и его пальцы ощутили слабое приятное тепло — раздражающее покалывание больше не возвращалось.
      — Ты все понимаешь, — сказал воин эльфийке и, не говоря ни слова, взял свободную руку Мали и провел ею по разорванным краям его одежды к кровоточащей ране на ребрах. — Ты должна только верить.
      Мали неуверенно посмотрела на Торина широко раскрытыми глазами.
      Он сильнее прижал ее руку к своей ране и, хотя его веки казались слишком тяжелыми, чтобы можно было держать их открытыми, постарался встретиться с ней взглядом, передавая собственную непоколебимую веру.
      — Верь, Мали. Верь тому, что тебе сказала Богиня.
      Держа кристалл у груди, Мали кивнула. Она закрыла глаза, сделала глубокий-преглубокий вдох и медленно выдохнула.
      Тории согнулся, когда энергия влилась в него, хлынула, как будто души многих сотен людей текли в его венах. Энергия, тепло и бодрость, окрашенные в синий цвет, прогнали сумрак и смерть. Жизнь текла и пульсировала. Воин чувствовал, как его кровь плавно движется под кожей, а воздух в легких ласкает его изнутри.
      Мали вздохнула и отступила, лишая Торина прикосновения и действия кристалла.
      Воодушевленный протекающей сквозь него силой, воин раздвинул разрубленные края одежды и взглянул на рану. Она исцелилась не полностью и все еще беспокоила его, однако больше не кровоточила. Пока этого было достаточно.
      — Торин? — прошептала Мали и дотронулась до его щеки.
      Сила эльфийки полилась в тело воина — целительное прикосновение, нежное тепло. Он накрыл ее руку своей, обнаружил, что она липка от крови, но тепла и успокаивает боль. Торин коснулся губами ладони Мали, а когда она не оказала сопротивления, быстро поцеловал ее в полные губы и сразу отстранился.
      — Бьяр, — сказал он, все еще держа эльфийку за руку.
      Она словно одеревенела:
      — Что я могу? Он мертв.
      Торин взял Мали за руку, держащую кристалл.
      — Тебя избрала Богиня. Как может быть, что ты не можешь?
      Эльфийка вздрогнула, но кивнула, соглашаясь, и Торин помог ей подняться. Вместе они подошли к телу Бьяра.
      Зажав кристалл между ладонями, Мали взглянула на Торина в поисках поддержки, затем она запрокинула прекрасное лицо к куполу из листвы деревьев и проглядывающему сквозь него небу:
      — Прошу тебя, благословенная Мишакаль, помоги мне.
      Затем эльфийка закрыла глаза и прижала кристалл к сердцу, как и в первый раз. Но ничего не произошло.
      Тогда она положила кристалл на грудь Бьяра и прикрыла ладонями клинок, пронзивший его грудь. Голубизна внутри кристалла стала разрастаться все шире и шире, постепенно наливаясь ярким светом, пока не окутала тела Бьяра и Мали.
      Затем и Торин оказался внутри ласкового, исцеляющего огня. Остатки его усталости улетучились, он почувствовал, как кожа вокруг его раны и мышцы под нею волнуются и перемещаются по мере того, как разрез заживает. Воин знал, что сейчас его кожа безупречно чиста, как у ребенка. Но физическое удобство было каплей по сравнению с миром и радостью, наполнившими его сердце.
      Свет сделался ярче, стал голубым, как сияющее летнее небо, искрящимся, как поверхность пруда. Эльфийка молча — лишь слезы струились по ее щекам — обхватила лезвие ножа там, где оно вошло в тело Бьяра. Сияние кристалла низвергалось каскадом по ее пальцам вниз, обволакивая клинок яркими полосами.
      Мали медленно извлекла нож, но кровь не потекла. Рана затянулась, и через секунду не осталось даже шрама. Руки Мали опустились, и она села назад на пятки.
      Торин задержал дыхание, голубое сияние тускнело.
      Затем грудь Бьяра резко поднялась. Он вдохнул полные легкие воздуха, широко распахнул удивленные глаза и прикоснулся к груди в том месте, где был нож.
      — Мали, — прошептал он, улыбаясь. — Мне привиделось, что пришли спасти меня души Кедаса!
      Женщина смотрела на мальчика со смешанным выражением недоверия и восхищения. Когда Мали обернулась к Торину, протягивая ему Аквару, чтобы воин взглянул на кристалл, радость в ее глазах горела, как огонь, ярче полуденного солнца.
      — «Просвети души, пребывающие в темноте», — благоговейно произнесла она, задумавшись. — Теперь повелителю Лораку придется поверить мне!
      Торин прикоснулся к Акваре. Она была голубой, голубой, как чистое ясное небо или прозрачная вода. Вместо холодной дрожи, как 6 т пощипывающих кожу муравьев, он ощущал наслаждение от силы Мали, от предназначения Мали.
      И его собственного.
      — Если повелитель Сильванести не поверит твоему слову, Мали, я скажу ему сам.

Маргарет Уэйс
Лучшие