Девушка, что стояла за стулом рыцаря, неожиданно вышла вперед и приблизилась к священнику.
      — И, кроме того, отец не предсказал, что однажды Король-Жрец возьмет свои слова, подтвержденные клятвой, обратно.
      Они с юным рыцарем были настолько похожи, что сразу становилось понятно — это близнецы. Одинакового роста и веса, они даже искусству фехтования обучались наравне. Только копна длинных пышных волос, которые ниспадали густой волной до самых колен, выделяли сестру. Волосы брата были аккуратно подрезаны по плечи, а усы, как и подобает Рыцарю Соламнии, находились в безупречном порядке.
      Но думали и действовали брат с сестрой всегда одинаково.
      — Мир, Николь, — произнес брат, дотягиваясь до ее руки, но девушка была уже слишком распалена.
      — Пожертвуйте на Храм еще, говоришь ты! Увеличьте славу Паладайна! Но мы увеличим не славу Бога, а твой кошелек!
      — Придержи язык, дочь моя, — прошипел старший жрец, впиваясь в нее взглядом. — Ты накличешь гнев Богов!
      — Дочь твоя? — задохнулась Николь. Покраснев и сжав кулаки, она сделала еще шаг к жрецу. — Не смей меня так называть! Два человека, имевшие на это право, уже мертвы. Отец, погибший на службе твоего лживого Короля-Жреца, и мать, скончавшаяся, не вынеся мучений и тяжелых невзгод!
      Жрец, казалось, встревожился при виде разъяренной девушки, подступавшей все ближе. Он оглянулся на двух телохранителей с гербом Истара на плащах, стоявших у дверей. Чуть успокоившись, а может, вспомнив, что он гость в замке Рыцаря Соламнии, старший жрец вновь повернулся к юноше:
      — Я не виню тебя за эту недостойную вспышку, сэр рыцарь. То, что твоя сестра не научилась почтительно говорить с человеком в сутане, не твоя вина, а скорее того человека, который преподавал ей уроки религии и веры.
      Пристальный взгляд толстяка переместился на стоявшего в отдалении человека в скромной одежде семейного целителя. Он был молод, не старше брата с сестрой, но суровое выражение лица придавало ему солидности. Он не походил на обычного жреца Истара, не носил никаких драгоценностей на пальцах, лишь священный символ, висящий на кожаном ремешке, сверкал мягким синим светом на его груди. Целитель выглядел обеспокоенным обвинениями старшего жреца, но ничего не сказал в ответ — только поклонился.
      Николь вспыхнула еще сильнее и посмотрела на него.
      — Не обвиняйте брата Майкла в моем остром языке, Праведный Сын Паладайна, — тихо произнесла она. — Простите мою откровенность, но трудно видеть, какие лишения испытывают те, кто оставлен под нашим присмотром, и знать, что мы ничего не можем сделать для них.
      — Есть многое, что ты можешь сделать, сэр рыцарь. — Старший жрец говорил только с юношей, игнорируя его сестру. — Обрати свои земли и имения лицом к церкви. Освободи воинов от службы — время опасностей миновало, воцарился мир и покой. Все зло уже стерто — или в скором времени будет стерто — с лица Ансалона. Посмотри в лицо фактам, сэр рыцарь. Раньше мы нуждались в рыцарстве и армии, чтоб охранять мир и защищать невинных. Но то время прошло, и настает новая эра, когда рыцарство становится устаревшим и старомодным, а его вера и убеждения — смехотворными… — Старший жрец улыбнулся, заколыхав толстыми подбородками. — Люди хотят нового развития, и его можем обеспечить только мы. Храм разошлет хорошо подготовленных жрецов, — он кинул уничтожающий взгляд на брата Майкла, — чтобы они могли принять контроль над мирными землями, собирать налоги и исполнять закон. Тебе, естественно, будет разрешено жить в замке, как почетному опекуну…
      — Опекун! — Рыцарь побледнел и вскочил на ноги, нащупывая рукоять меча. — Опекун отцовского дома! Опекун благородного состояния, что передавалось от отца к сыну на протяжении нескольких поколений! Пошел вон! Убирайся, или, клянусь Паладайном, я тебя…
      Он наполовину обнажил клинок. Жирное лицо старшего жреца пошло красными пятнами, глаза выпучились, он вскочил со стула, а его охранники выхватили оружие — под сводами зала залязгала сталь.
      — Праведный Сын, позволь мне сопровождать тебя к повозке, — шагнул вперед брат Майкл, старательно занимая место между оскорбленным жрецом и разъяренным рыцарем.
      Николас с усилием взял себя в руки и вложил меч в ножны, сестра успокаивающе гладила его по плечу. Брат Майкл, продолжая непрерывно говорить, торопливо увлек старшего жреца Истара из зала. Но в дверях толстяк остановился и окинул всех уже ледяным и спокойным взглядом:
      — Значит, ты посмел угрожать человеку в рясе именем Паладайна? Остерегись, сэр рыцарь, ибо гнев Богов падет на тебя!
      — Сюда, сюда, Ваша Праведность, — потянул его за мясистую руку брат Майкл, и они быстро вышли в пустой темный коридор, стены которого украшали только забытые новогодние ленты, а реликвии прошлых лет давно исчезли, сменившись порванным и запятнанным кровью знаменем.
      Старший жрец огляделся и презрительно фыркнул:
      — Ты только посмотри, брат Майкл, как быстро пришло в упадок это прекрасное поместье. Где гобелены? Где старинные доспехи? Того и гляди, потолок рухнет на голову. Это позор — и я не успокоюсь просто так! Надеюсь, брат, ты сможешь указать этим двум гордым молодым людям ошибочность их путей.
      Брат Майкл сунул руки в широкие рукава и молча рассматривал многочисленные драгоценности, которые носил старший жрец. Затем он покрепче сжал губы, чтобы неосторожные слова не принесли большей беды.
      Жрец склонился к нему:
      — Ведь будет жалко, любезный брат, если столь милых людей соберется навестить инквизитор?
      — Но они — верные последователи Храма… — вскинулся целитель.
      Старший жрец вновь фыркнул:
      — Церковь желает получить эти земли. Если бы рыцарь выказывал себя истинно верующим, то беспрекословно отдал бы все, что имеет, в распоряжение Короля-Жреца. А раз он и его ядовитая сестрица противятся воле Храма, значит, они в сговоре с силами Тьмы. Верни их на истинный путь, брат Майкл, верни, или я начну задаваться вопросами о тебе…
      Старший жрец, тяжело переваливаясь вслед за вооруженными до зубов телохранителями, почти добежал до своей повозки, спазматически дергая руками в благословениях для нескольких голодных крестьян, которые почтительно сорвали капюшоны с головы при его приближении. Но когда Праведный Сын скрылся внутри, на лицах людей проступили презрение и ненависть к хозяину богатого фургона.
      Брат Майкл еще долго стоял на пустой дороге в оседающих клубах пыли, сжимая рукой священный медальон,
      — Даруй мне понимание, Мишакаль, — взмолился он своей Богине. — Ты — единственный свет в этом ужасном мраке…
      Брат с сестрой, услышав скрежет колес по каменным плитам двора, вздохнули с облегчением. Рыцарь вытащил меч и с сожалением взглянул на острую сталь:
      — До чего я дошел? Хотел обрушить оружие на святого жреца!
      — Он заслужил это, — бросила Николь. — Жаль, у меня ничего не было, вот уж я бы пару подбородков ему подрезала!
      Они обернулись на приближающийся звук шагов и увидели остановившегося в дверях семейного целителя.
      — Заходи, брат Майкл, — пригласила девушка, принимая его неуверенность за нежелание их беспокоить. — Ты — член нашей семьи.
      На самом деле Майкл обдумывал, как потактичнее передать им ужасную угрозу. Они так молоды, а вся их жизнь прошла в борьбе за выживание поместья — слишком мало Николас мог сделать для голодающих арендаторов. Его горстки воинов не хватало, чтоб защитить склады от постоянных нападений гоблинов, — от таких мыслей у Майкла всегда ком поднимался к горлу. Ему бы сейчас скакать на турнир в сияющей броне, завоевывая покровительство прекрасной дамы… А он круглый год сражается с голодом и нищетой, с каждым днем проигрывая эту бесславную битву. Даже собственного коня сэру Николасу приходилось использовать в пахоте.
      Брат Майкл низко поклонился и тут почувствовал на рукаве мягкие пальцы,
      — Неприятный разговор с Праведным Сыном? Прости, мой язык иногда бывает острее меча. Если это поможет, я пошлю большое письмо с извинениями и раскаянием…
      Целитель в упор посмотрел на Николь, и девушка затаила дыхание. В его сердце теснилась любовь к ней, тоска, восхищение ее красотой и сострадание, — смесь этих чувств заставила горло юноши мучительно сжаться. Легонько пошевелившись, чтоб убрать ее руку, Майкл двинулся по комнате. Николь — дочь рыцаря, а он бедный жрец самого низкого уровня, без всяких шансов подняться выше.
      — Так что случилось, брат Майкл? Что этот человек сказал тебе? — Николас шагнул навстречу, а целитель не смог себя заставить посмотреть ему в глаза.
      — Он угрожал прислать инквизитора, милорд, — опустив голову, пробормотал Майкл.
      — Если мы не отдадим земли церкви?
      — Да, милорд. Я глубоко сожалею, что тоже отношусь к ней.
      — Относишься? — закричала Николь. — Да как ты можешь сравнивать себя с… ними! Ты работаешь ради людей и разделяешь с нами все трудности, не требуя никакой награды! О, я все вижу, брат! Даже как ты незаметно возвращаешь те монеты, что мы тебе платим за службу.
      Она невольно расхохоталась, видя, как лицо жреца вытягивается от удивления, хотя впору было расплакаться.
      — М-миледи… — Майкл запнулся, густо покраснев. — Вы и так делаете для меня слишком много… Мне ничего не надо… Одно то, что вы кормите меня, уже большая честь… — Целитель так смутился, что не мог продолжать.
      — Николь, — быстро сказал Николас, — нам лучше обсудить неотложные вопросы. Значит, старший жрец решился в открытую угрожать нам и прислать инквизитора?
      — Боюсь, что так, — промолвил брат Майкл, благодарный Николасу за то, что тот пришел ему из помощь и сменил тему. — Подобные случаи уже происходили.
      — Но наверняка, — запротестовала Николь, — только с негодяями, магами, жрецами Темной Королевы и ее приспешниками? Мы всегда искренне верили в Паладайна.
      — Раньше так и было, миледи, и не было причин бояться, — сказал Майкл. — Вначале Король-Жрец действительно пытался избавить мир от тьмы. Но он не понимал, что для окончательного ее искоренения придется убить всех, к чьему сердцу она хоть раз прикоснулась — даже слегка. Только признав постоянную тьму в мире и каждодневно противостоя ей, мы можем избегнуть поражения.
      У брата Майкла была собственная тьма, как он считал, — его любовь к Николь. Она была отнюдь не такой чистой, светлой и святой, как ему хотелось. Слишком сильно было туманящее голову желание обладать девушкой: обнять ее и впиться в губы жарким поцелуем, распустить узел волос и ощутить их шелковистый водопад…
      — Я понимаю, — мягко произнесла Николь, — я тоже ношу красивое платье, когда люди голодают, но, с другой стороны, я так замучилась чинить и штопать его. — Она утомленно провела руками по изношенной и латаной ткани. — Может, мы не правы, Николас? Возможно, это греховная гордыня — хотеть сохранить наши земли… Возможно, мы должны отдать все церкви… ведь так хочет Паладайн. А если этого желает наш Бог…
      — Нет, — твердо сказал Николас. — Я не уверен в том, что это желание Паладайна, а не Короля-Жреца и его Высокочтимых Сынов.
      — Но почему?
      — Потому, миледи, — откликнулся брат Майкл, — что Король-Жрец утверждает, будто знает помыслы Богов. Как подобное может говорить смертный?
      — Ты служишь Мишакаль.
      — Я следую законам Богини, выполняю ее заповеди. Но никогда не посмел бы заявить, что действую от ее имени, миледи.
      — А разве неправильно хотеть избавить мир от зла?
      Брат Майкл заколебался. Он сам дни и ночи проводил в размышлениях, но ответить на такой вопрос было непросто.
      — А как дать определение злу, миледи? Слишком часто на это место подставляется тот, кто чем-то отличается от нас, или тот, кого мы не понимаем. Уничтожить всех магов? Но был великий маг Магиус, который бился рядом с отважным Хумой против Тьмы и был его самым большим другом. В местах, где я родился, около Кзак-Царота, живут кочевники, называющие себя Детьми Равнин. Согласно утверждениям Короля-Жреца, они варвары, но я никогда не встречал более щедрых и любящих людей. Они поклоняются всем Богам, даже тем, которые уже покинули Кринн. Когда кто-то заболевает, Дети Равнин молятся Мишакаль, но они просят и Моргиона убрать свою темную руку.
      — Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Николас, — Моргиона и Темную Королеву давно выкинули прочь из нашего мира.
      — Разве? — улыбнулся брат Майкл. — А чума и другие болезни тоже исчезли? Нет. И что мы говорим? Говорим: страдает недостойный. Но была ли недостойной ваша мать?!
      Брат с сестрой замерли, переваривая неожиданную мысль.
      — Ты намекаешь нам, брат Майкл… — протянул побледневший Николас, стараясь улыбнуться, — что нужно бросить вызов Королю-Жрецу? Подумай, прежде чем ответить. Как наш духовный наставник, ты окажешься в еще большей опасности, чем мы, если прибудет инквизитор.
      Майкл ответил не сразу. Он сцепил руки за спиной и быстро заходил по залу, обдумывая каждое слово. Сестра подалась к брату, в волнении схватив его за плечо. Наконец брат Майкл повернулся к ним:
      — Не делайте ничего. Пока. Я… я не могу объяснить, но у меня были странные видения в последнее время. Вчера вечером ко мне явилась Мишакаль, я ясно ее разглядел. Лицо Богини было печально, глаза полны слез. Она начала говорить что-то, но я не слышал… Потом она протянула ко мне руку и исчезла. Я буду молиться, чтобы она вновь посетила меня, и испрошу совета. Затем я смогу ответить четко и непреклонно.
      Николас облегченно вздохнул, казалось, с его плеч свалилась гора. Николь робко улыбнулась Майклу:
      — Спасибо, брат, мы верим в тебя.
      Целитель почувствовал выступивший холодный пот, он не мог противиться ее обаянию, настолько Николь была прекрасна. На миг их взгляды пересеклись, и девушка смущенно покраснела.
      — Николас, — быстро сказала она, — пора заняться тренировками с мечом, мне не терпится разучить новый прием.
      Брат подошел к стойке с разнообразным оружием и снял тренировочные мечи.
      — Да, пожалуй, ты права, надо размяться и выкинуть этого жирного жреца из головы.
      Он перебросил ей оружие, и Николь ловко поймала его.
      — Сейчас, только сменю платье на подходящий костюм, а то оно и так ветхое. Не стоит сопровождать нас, любезный целитель, — весело подмигнула она брату Майклу. — Я знаю, что даже тренировочный бой смущает тебя…
      Она не любит его. Почитает и уважает, но не любит. Чего он мог ждать от нее? Как мог надеяться? Целитель, не воин… Как сияют ее глаза при рассказах о храбрости и доблести на поле битвы. В мечтах она видит смелого рыцаря, а не скромного жреца.
      Близнецы весело убежали, смеясь и шутя, оставив Майкла одиноким и опустошенным. Вздохнув, он побрел в семейный Храм возносить молитвы…
 

Глава 3

      — Ты знаешь, что тебе предстоит?
      — Знаю, — прорычал вождь гоблинов. Он походил на человека больше остальных и, соответственно, был гораздо опаснее по сравнению с прочими. — Гони монету.
      — Половина сейчас, половина — когда доставишь рыцаря. Живым!
      — Мы так не договаривались. — Гоблин скривил рожу, казавшуюся еще более мерзкой при свете красной Лунитари. — Ты сказал — доставить рыцаря. Ты не говорил, что хочешь живого рыцаря.
      — А зачем мне мертвый? — раздраженно бросил Акар.
      — Не знаю, что делают маги с мертвецами, и не хочу знать, — усмехнулся гоблин. — Но живой рыцарь требует другой цены.
      — Прекрасно, — нехотя согласился Акар и потянулся за черным бархатным мешочком с золотом.
      Он отсчитал несколько кружков и протянул гоблину, который уставился на них с сильным подозрением.
      — Они настоящие, — проскрежетал маг. — Чего вылупился, думаешь, исчезнут?
      — Меня это не удивит, но вместе с ними исчезну и я. Запомни это. — Вождь торопливо затолкал награду в меховую сумку на поясе. — Завтра днем. Здесь.
      — Да, здесь, — повторил Акар. Две тени разошлись в разные стороны и скрылись в окружающей непроглядной тьме…
      Наступил рассветный час. Сон брата Майкла был неспокоен, и он неожиданно проснулся, услышав голос, позвавший его по имени. Целитель встал, тяжело дыша, и посмотрел в темноту своей маленькой комнаты без окон.
      — Кто… Кто это?
      Никакого ответа.
      — Я нужен? Кто-то заболел?
      Опять тишина.
      Майкл опять прилег, говоря себе, что ему показалось и что надо снова уснуть. Он уже начал дремать, когда вновь услышал голос:
      — Майкл… Майкл…
      Целитель вновь сел, утомленный навязчивым сном.
      — Что тут твори…
      Целитель замер: прямо возле него мерцала синим светом фигура прекрасной женщины. Он, конечно, видел ее изображение раньше, но никогда — так близко. Теперь уже Майкл не сомневался, что она прибыла сюда помочь и утешить. Молитвы были услышаны.
      Целитель не стеснялся наготы — Великая Мишакаль видит всех, когда они появляются на свет, так же как открытость их душ и сердец. Он соскользнул с кровати, упал на колени и распростерся на холодном каменном полу.
      — Мишакаль, я твой верный слуга, повелевай мной. Каково твое желание?
      Голос Богини был прекрасен — подобен пению множества птиц, шепоту матери и звонким серебряным колокольчикам на рассвете:
      — Ты действительно истинный мой слуга, Майкл. Один из самых преданных. Я нуждаюсь в тебе, следуй за мной…
      — Конечно, Избранная… — Целитель вскочил на ноги и принялся натягивать на себя все подряд, не думая, что он делает. Синий свет ослеплял его, наполняя сердце радостью. — Кто-то болен… видимо, в деревне…
      — Оставь заботы этого мира, брат Майкл, они больше не твои. — Богиня протянула ему дивную руку совершенной формы. — Идем…
      Юноша услышал звуки рогов, выпевающих сигнал к началу битвы, услышал крики, скрежет доспехов и звон мечей, свист стрел, что пролетают мимо зубцов стен. Он оглянулся на дверь, которая вела к семейному храму:
      — Но, Великая, там идет битва! Они будут нуждаться во мне…
      — Недолго, — произнесла Богиня. — Паладайн сохранит их, спасет верные души и уведет из мира, которому скоро суждено погибнуть в огне. Сбрось свои заботы, Майкл, и пойдем со мной…
      — А я увижу их снова? Николаса, Николь…
      — На другой стороне. Ты подождешь их там, они скоро присоединятся…
      — Тогда я иду. — Майкл даже обрадовался возможности уйти, отбросив боль переживаний и тягот жизни. А любовь его обретет подлинную чистоту…
      Он уже протянул руку, чтобы коснуться Богини… как вдруг дикий крик разорвал утро, кулаки замолотили в его дверь.
      — Майкл! Брат Майкл! Скорее, с Николасом беда! Он ранен и нуждается в тебе!
      Голос Николь! Дрожь пронзила целителя до кончиков пальцев.
      — Ты ничего не сможешь сделать, брат, — печально произнесла Богиня. — Верный и благородный рыцарь ранен, но сейчас, когда его сестра стоит тут и умоляет о помощи, беспомощного Николаса уносят нападавшие. Ты не успеешь прийти на помощь.
      — Но если сэр Николас пал, кто будет командовать воинами? Замок захватят…
      — Брат Майкл! Умоляю… — Голос Николь срывался на хрип.
      Мишакаль пристально смотрела на своего жреца холодным взглядом:
      — Чему суждено случиться — произойдет. Ты не можешь сделать ничего, чтобы предотвратить предсказанное. Не теряй веры в Богов и надейся, что все происходит к лучшему, когда не понимаешь, что творится вокруг. Ты недавно говорил: „Как смертный может утверждать, что действует от имени Бога?“ Если ты откажешься, испытывая недостаток веры, останешься и вмешаешься, то рискуешь приговорить всех — себя, женщину и остальной мир.
      — Майкл, ты мне нужен! — билась об дверь Николь.
      — Тогда пусть будет так, Великая, — медленно сказал целитель. — Я не могу оставить их.
      Он сделал шаг назад, не в силах больше выносить сияние, исходящее от Богини, — начинали болеть глаза.
      — Я люблю ее… Я люблю их обоих. Не могу поверить, что их смерти послужат во благо! Прости меня, Мишакаль.
      Майкл двинулся к двери и положил руку на засов, несмотря на то, что его сердце разрывалось на части: он хотел идти с Богиней, но снаружи слышался голос Николь.
      Засов пошевелился, и свет вокруг целителя начал меркнуть. Майкл обернулся.
      — Завтра, в Ночь Судьбы, мост в Потерянную Цитадель откроется всем истинным жрецам. Те, кто сохранил веру, смогут по нему пройти…
      Синий свет замерцал и окончательно исчез. Майкл рывком распахнул дверь, и Николь вцепилась в его рукав:
      — Где ты был? Что происходит? Ты не слышал, как я звала?
      — Я был… был погружен в молитвы, — неубедительно произнес юноша.
      Ее глаза блеснули — дочь рыцаря не могла понять, как можно валяться перед алтарем и молить о спасении, когда другие мужчины берут оружие и сражаются. Николь решительно потянула целителя за собой, он несколько раз споткнулся, чтобы не отстать от нее. На Николь была только тонкая ночная сорочка, которая хлестала ее по лодыжкам; на белой ткани виднелись брызги крови. Майкл не успел даже рта раскрыть и спросить, что случилось.
      — Они унесли его внутрь, — лихорадочно говорила Николь на бегу, — мы сняли доспехи. Рана серьезная, но не смертельная, однако надо спешить — он потерял много крови. Я оставила старого Джайлса рядом с ним.
      — Нет нужды спешить, — прошептал Майкл, — мы все равно придем поздно.
      Но, тем не менее, он побежал быстрее, словно пытаясь опередить судьбу. Они ворвались в комнату на первом этаже, рядом с выходом, — тяжелораненого не могли унести слишком далеко.
      — Джайлс! — звала Николь. — Я привела целителя! Николас? Где вы все? Джайлс! О Боги! Паладайн! Нет!
      Крик убитой горем девушки ранил Майкла больнее острой стали. Николь поднимала с земли тело старого слуги.
      — Джайлс, очнись, где Николас? — Майкл опустился на колени рядом со стариком, из груди которого торчала стрела, судя по оперению — гоблинская.
      — Мишакаль, исцели… — Голос целителя задрожал — священный медальон Мишакаль, что он носил на шее, обычно сиявший синим пламенем Богини, был темен как ночь. Он запнулся, не зная, что делать дальше.
      — Они… они взяли его, — неожиданно прохрипел старик.
      — Кто взял? Джайлс, ответь мне! — закричала Николь.
      — Гоблины… — Глаза слуги остекленели, голова бессильно поникла.
      Майкл аккуратно опустил Джайлса на пол, потрясенный своей беспомощностью и горем Николь, и осмотрелся: вокруг все было разгромлено, окно выбитое палицей или дубиной, качалось на одной петле, кровь заливала подоконник,
      — Его потащили туда, — сказал он. — Но зачем?
      Николь безучастно глядела на пустую кровать и разодранные подушки, лицо девушки было белее мела.
      — Почему? Гоблины — мясники и убийцы, они никогда не берут пленных. О, Николас… — Дрожь пробежала во ее телу; она рухнула на колени и зарылась лицом в остатки одеял.
      Майкл осторожно, стараясь утешить, коснулся ее плеча:
      — Миледи…
      Николь рванулась к нему с диким криком:
      — Ты! Это твоя ошибка! Если бы ты был тут раньше, вместо того чтобы ползать под юбками своей Богини, мой брат был бы спасен! Его раны были бы перевязаны и он мог бы оказать сопротивление!
      В дверном проеме появился взъерошенный, залитый кровью лучник.
      — Где милорд? Враги вновь начали атаку, каковы будут распоряжения?
      Брат Майкл выпрямился, собираясь выложить воину ужасные новости о гибели сэра Николаса, но тут острые ногти впились в его руку как гвозди.
      Вперед выступила Николь.
      — Милорд скоро присоединится к вам, — сказала она ровным голосом. — Мы обрабатываем его рану.
      — Пусть Паладайн поможет вам сделать это быстрее, — пробормотал лучник и умчался.
      — Катарина! — закричала девушка. — Катарина, где ты?
      Из соседней комнаты вышла старая женщина, нянька близнецов.
      — Немедленно неси мужскую одежду, ту, что я использую для тренировок! Шевелись!
      Катарина смущенно посмотрела на хозяйку:
      — О миледи, на это нет времени, нам нужно бежать…
      — Иди! — рявкнула Николь. — Делай, что тебе говорят!
      Катарина беспомощно глянула на Майкла, который лишь развел руками, затем повернулась и побежала в кладовку, грохоча деревянными башмаками. Николь бросилась к валяющемуся на полу кинжалу Николаса и протянула его целителю.
      Майкл посмотрел сначала на острое лезвие, потом на девушку:
      — Мои обеты запрещают носить холодное оружие, миледи.
      — Слабак! Я же не прошу, чтобы ты бился с ним! — Николь затолкала кинжал в его безвольную руку, потом распустила свои золотые волосы, ухватила их в кулак и повернулась спиной к жрецу, — Режь. По плечи, как у брата.
      Майкл внезапно понял, что она задумала и ошеломленно пробормотал:
      — Но, миледи… это шутка? Неужели…
      — Да, именно это я задумала! — гневно посмотрела она через плечо. — Это единственный шанс спасти брата, как ты не понимаешь? Они похитили Николаса, а теперь устраивают новую атаку, чтобы прикрыть налетчиков. Надо немедленно опрокинуть гоблинов, тогда можно будет выслать отряд в погоню!
      — Но ты женщина! Воины не пойдут за тобой.
      — Они ничего не узнают, — спокойно сказала Николь. — Мы с братом достаточно похожи, чтобы я легко смогла, будучи в доспехах, обмануть всех. Кроме того, можешь не волноваться, брат, — горько добавила она. — Ты останешься здесь и сможешь в тишине помолиться за мою безопасность. А теперь режь!
      Ее сарказм резал острее лезвия — только теперь целитель понял, как широка пропасть, разделявшая их. Иногда он надеялся, что она любит его. Иногда — что она ответит на его чувства. Если бы он был благородного происхождения или Николь — обычного, разве не могли бы они жить счастливо? Но теперь он увидел правду в ее глазах. Николь презирала его, презирала за слабость.
      Майкл поудобнее перехватил волосы девушки и неловко взмахнул кинжалом. „Сколько раз, — горько подумал он, — я мечтал об этом мгновении — просто прикоснуться, пропустить эти пряди сквозь пальцы…“
 
      Снаружи раздался леденящий крик, в окно влетела шальная стрела. Сжав зубы, целитель принялся кромсать золотые пряди.
      — Милорд! — Седой сержант схватил рыцаря за руку. Кровь текла по его доспехам, он хромал — непонятно, от новой раны или от старой. — Милорд, это безнадежно, их слишком много! Надо отступать!
      — Нет! — неистово крикнул рыцарь, отталкивая его. — Скоро они выдохнутся! Перестрой людей для новой атаки!
      — Милорд, мы будем готовы для последнего удара, — тихо сказал сержант.
      Майкл, стоявший рядом, понял, что тот знает правду: их ведет не лорд, а леди. Жрец подвинулся ближе, желая дослушать беседу.
      Сражение было коротким и жестоким. Он сделал многое, чтобы ослабить боль смерти, но в сегодняшнем бою слишком многие заметили, что целитель спрятал поглубже в одежды свой медальон, а с его губ больше не срываются молитвы. Майкл был способен лишь призывать милостивую и быструю смерть. Но мысль о том, что Николь могут ранить, приводила его в ужас. Что тогда?
      — Что-нибудь еще, милорд? — почтительно спросил сержант.
      Николь ответила не сразу, она была уже сильно измучена, неровно подрезанные волосы, что падали на плечи, блестели от пота. Любой другой рыцарь давно бы скинул шлем в перерыве между атаками, чтобы обтереть лицо и освежить голову…
      Майкл посмотрел с высоты стен на ближайший лес. Уже давно наступил день, и враги были хорошо видны, — впрочем, они и не делали тайны ни из своего присутствия, ни из своего числа. А вокруг рыцаря оставалась лишь жалкая горстка воинов.
      — Сообщи людям, что я освобождаю их от обязательств, — низким голосом произнесла Николь старику. — Если они хотят бежать, пусть спасаются… Гоблины будут слишком заняты грабежами и поджогами, чтобы преследовать их.
      — Очень хорошо, милорд, — поклонился сержант.
      — Передай им мою благодарность, они сражались храбро.
      — Да, милорд. — Голос старого служаки был глух. — Лорд присоединится к нам?
      Николь промолчала. Майкл выступил вперед, собираясь сообщить каждому правду, но спасти ее. Все, что угодно… Он поймал взгляд вспыхнувших синих глаз из прорезей шлема — и словно примерз к месту.
      — Да, но чуть позже, — ответила она. — И не ждите меня, я попытаюсь спасти некоторые реликвии.
      — Милорд!
      — Иди, Джофри, передай мою благодарность и благословение. — Рыцарь протянул руку в латной перчатке.
      Сержант упал на колено и приложился к перчатке губами.
      — Никогда в моей жизни я не видел благородного рыцаря, который сражался бы с такой отвагой. Пусть Паладайн всегда благословляет тебя! — Старик склонил голову, по его морщинистым щекам текли слезы.
      Когда он исчез в дыму, выкрикивая приказы, Майкл решительно взмахнул руками:
      — Ты должна идти с ним, миледи!
      Николь даже не поглядела на него, она не отрывала взгляда от кишащего гоблинами леса.
      — Сегодня твои молитвы не сработали, брат Майкл…
      Лицо целителя залилось краской стыда, он ссутулился, собираясь уйти. Неужели она тоже узнала правду или догадалась?
      — Постой, Майкл, — тихо позвала Николь. — Прости меня… И проси Богов простить меня. Просто… нет никакой надежды!
      Обессилев, она на миг привалилась к жрецу, и он с трудом смог удержать девушку в полном рыцарском доспехе.
      — Надо уходить, миледи, — горячо зашептал Майкл.
      — Да, — пробормотала Николь, словно в изумлении, — недалеко от замка есть пещера. Мы с Николасом часто играли там в детстве. Она хорошо скрыта, и мы будем в безопасности.
      — Есть что-то, что надо взять с собой? — беспомощно спросил Майкл. Он посмотрел на стены замка — даже теперь они казались мощными и неприступными. Было трудно вообразить, что теперь они не могут дать убежища. — Может, слуг?
      — Я их давно отослала, остальные сбежали, — сказала Николь. — Мы одни. — Она сняла шлем, открыв пепельно-серое лицо, измазанное кровью и блестящее от пота. — У большинства из них родственники в этой области, они предупредят всех, чтобы прятались или уходили в лес. А драгоценности мы продали несколько лет назад, все самое ценное сейчас со мной. — Николь с нежностью посмотрела на меч брата, который принадлежал до этого их отцу, а еще раньше — деду. — Но нам нужна еда и бурдюки с водой.
      Из леса раздался дикий рев гоблинов — оттуда выкатилась и понеслась по истоптанным полям черная волна воинов. Ворота были заперты, и требовалось некоторое время, чтобы открыть их, даже при том, что их никто больше не охранял.