Глава 4

Мачико Ногучи не могла найти зеленый мелок. Она нашла нефритовый и зелено-голубой, но изумрудно-зеленый куда-то пропал, а для глаз дракона мог подойти лишь этот цвет.

Девочка вздохнула и осторожно выгрузила свой комплект мелков. До сих пор дела у нее шли слишком хорошо, и досадная помеха казалась ей несправедливостью. В тот день она была свободна от школы и получила разрешение тихонько поиграть в своей комнате целых два часа перед ужином. Картина, изображающая дракона, предназначалась в дар ее отцу; она знала, что он давно уже поговаривал о повышении по службе и сегодня у него была важная встреча со своим начальником.

Ее постигла неудача с зеленым цветом. Родители научили девочку упорядочивать каждый предмет; знать, где находится каждый предмет, — важнейшая составляющая жизненного успеха. Слегка волнуясь, девочка перебирала мелки различных оттенков — а вдруг здесь нет нужного? Что тогда?

Наконец Мачико заметила нужный мелок и довольно кивнула. Она положила его по ошибке вместе с синими, только и всего. Это простительно, но ей необходимо быть более внимательной.

Она услышала, как внизу открылась и закрылась дверь, — в эту минуту Мачико тщательно выписывала дракону глаза, и они получались изумрудные, с золотым ободком. В открытое окно ее комнаты ворвался прохладный весенний ветерок вместе с криками ребятишек, играющих на улице. Замечательный денек. И картина тоже получится на славу: длиннохвостый гордый дракон с зелеными и лиловыми пластинами чешуи и красными когтистыми лапами...

Мачико нахмурилась и подняла глаза. Почему-то мать не позвала девочку. Мама ходила в лавку купить кое-что для торжественного ужина, любимые лакомства отца. Но она всегда окликала дочь, возвращаясь домой. Может, она снова вышла за покупками...

Мачико поднялась, подошла к двери своей опрятной комнатки и задумчиво прислушалась. Пожалуй, она просто не услышала, как вошла мать, потому что в доме царила тишина. Девочка собиралась было вернуться к своей картине, но вдруг услыхала шум.

— Мама?

Тишина. Тот звук напомнил тяжелый вздох и донесся откуда-то снизу, из кабинета отца в конце коридора или из родительской спальни. Неожиданно Мачико охватили сомнения в благополучном исходе «замечательного» дня. Молчаливый дом уже не внушал чувство покоя, он как бы опустел.

Плохо.

Она очень медленно прошла по коридору, держась поближе к стене. Ноги были тяжелыми, как свинец, и с каждым шагом страх девочки усиливался. Мама наверняка ответила бы ей, неужели нет? Но кто в таком случае был у них в доме? Может, ей лучше убежать?

Да. Мачико решила, что разумнее всего будет подождать снаружи возвращения матери. Она расскажет ей об услышанном шуме, и мама решит, что им делать.

Но ведь входная дверь дома находится позади кабинета и спальни родителей.

Мачико почувствовала, как у нее дрожат ноги. Затылок девочки покрылся влажной испариной, а живот отяжелел, будто в желудке очутился камень. Она снова осторожно шагнула вперед, помедлила. И опять услышала шум.

Неожиданно Мачико успокоилась. Ведь это был отец! Так всегда поскрипывал стул, когда отец откидывался на спинку, — столь же знакомый ей звук, как его голос и позвякивание ключей. Девочка распрямилась и с облегченной улыбкой направилась к двери кабинета. Он просто-напросто пришел домой рано. — Отец, — заговорила она и протянула руку, чтобы постучать. — Мне показалось...

Дверь распахнулась вовнутрь, и девочка смолкла. Она успела заметить собственное удивление тому факту, что отец оставил дверь незапертой, прежде чем увидела его. Прежде чем увидела нож.

И кровь.

Мачико вскрикнула и подбежала к телу отца, она умоляла его подняться, заговорить и перестать притворяться. Она долго-долго тянула его за руку, и, когда он наконец упал на пол, девочка была с головы до ног испачкана его кровью. Он открыл глаза и сел, нежно улыбаясь дочери и разведя в стороны руки.

— Это для тебя, Мачико, — сказал он и обнял ее. Но теперь руки его были когтистыми лапами, а голова принадлежала дракону. Раздвоенный язык выскочил из пасти, а глаза с золотым ободком заструились изумрудными слезами. Он отстранил девочку от себя, чтобы посмотреть, как она вопит от страха.

— Ты мое дитя, — с хрипом промолвила пасть дракона. — Спаси меня...

Ногучи рывком села на постели, она учащенно дышала и еле сдержала рвущийся из груди вопль.

— Свет! — приказала она дрогнувшим голосом, и комната засияла мягким светом. Ногучи подтянула колени к груди, обняла их и попыталась несколько раз глубоко вдохнуть. Всегда один и тот же сон — с той разницей, что на этот раз он не приходил к ней давным-давно.

Она действительно была покрыта кровью отца, когда ее нашла мать. Отец не оставил записку, только Поэму Смерти, которую мать позволила ей прочесть лишь через много лет, но причина самоубийства прояснилась тем же вечером: почтенный Акира Ногучи, бухгалтер компании «Яшидо» был уволен за растрату. Ее отец, укорявший когда-то пятилетнюю малышку, солгавшую об украденном пирожном, человек, научивший ее ценить порядок. Отец, прививший ей понятие чести...

— Ублюдок, — сердито пробормотала девушка. Но голос ее отнюдь не был сердитым. Воспоминания приходили к ней легко, стоило лишь впустить их, и теперь она не в силах была остановить их. Она порвала картину с драконом после похорон, рисунок так и остался незаконченным. Пятно на имени их семьи со временем поблекло, и, когда девушка училась в колледже, ее мать снова вышла замуж. Однажды Мачико повстречала своего отчима. Он показался ей приятным человеком, но девушку не покидала мысль, что отныне, выйдя за него замуж, ее мать потеряла фамилию Ногучи.

Иногда мать и дочь встречались, но прежние доверительные отношения ушли в небытие. Кейко Ногучи Уэда так и не поняла скрытых мыслей своей дочери. Когда Мачико сообщила матери новость о своем отбытии на Руши, мать почувствовала гордость. «Твой отец был бы очень рад», — заметила мать. Подумать только, ее отец...

Ногучи глубоко вздохнула и закрыла глаза. Все это уже не имело значения, ей вовсе незачем об этом думать. Она назначена смотрителем крупной корпорации на далекую от Земли планету и хорошо показала себя на этой работе. Со временем она наберется опыта, заслужит доверие ранчеров и выполнит свой долг с...

— С честью, — прошептала девушка, и, вопреки всем усилиям сдержаться, одна-единственная слезинка все же скатилась по ее щеке.

«Лектор» прибыл на Руши как раз перед тем, как на планету опустилась ночь. Скотт знал, что ранчерам и экипажу предстояла многодневная тяжелая работа, но у него и Тома в качестве пилотов ближайшие дни почти совершенно свободны. Самое время, черт побери, отдохнуть.

Скотт и Том сошли с пандуса в сгущающиеся сумерки пустынного мира. Они находились на окраине жалкого, провонявшего навозом городка, казавшегося прототипом из старого видеовестерна. Встречать приятелей было некому. И вообще, местечко выглядело необитаемым.

— Похоже, кто-то забыл устроить нам торжественный прием, — ухмыльнулся Скотт и повернулся к Тому, но приятель исчез. Скотт быстро обернулся. «Лектор» тоже исчез. Позади пилота была лишь пыльная, необъятная долина с маячившими на далеком горизонте горами.

— Том! — крикнул он.

Никто не ответил.

Скотт повернулся к заброшенному городку. Уже почти совсем стемнело, но пустые окна не светились огоньками. Поселок состоял лишь из нескольких линялых построек с закрытыми на наружные засовы дверьми, предохраняющими помещения от тоскливо воющих над одиноким поселком горячих песчаных бурь.

Сомкнув ладони вокруг рта, Скотт позвал:

— Эй! Тут кто-нибудь есть?

Тишина. Несмотря на жару, Скотта вдруг зазнобило. Он сделал несколько шагов к ближайшему дому и остановился.

Тонкий, пронзительный вопль донесся изнутри постройки. Он напоминал жуткий крик попавшего в капкан животного, но в нем слышались гневные нотки. Вопль перешел в безумный, ненавидящий вой, в котором не было ничего человеческого.

Скотт, шатаясь, отступил и упал. Он отчаянно закопошился на земле, пытаясь подняться на ноги, но это ему почему-то не удавалось. Он хотел было отползти прочь от ужасного воя, но тот заполонил ему уши. Позади открылась дверь, и вопли неведомой твари достигли немыслимого крещендо.

Бежать было некуда. Том завопил. Он вопил, потому что знал, кем была эта тварь, и знал, что посмотреть на нее означало смерть.

— Верлио-ока!

Скотт очнулся в холодном поту в темной каюте на «Лекторе», когда до планеты Руши оставалась еще неделя пути. В ту ночь он так и не смог уснуть снова.

Стоя под проливным дождем, Йеинд навел на трутня Жесткого Мяса ствол сжигателя и нажал на спуск. Бегущий «жук» взвыл и рухнул навзничь, дергая конечностями и выбрасывая струю кислотной крови «твей».

За спиной Йеинда Предводитель резким голосом отдавал команды другим ученикам, а с неба хлестали потоки горячей, едкой жидкости, усложняя задачу охотникам.

На него побежал другой трутень, и в порыве восторженного волнения Йеинд снова выстрелил. Страх на миг стиснул ему желудок ледяными когтями, но тут же уступил место горячему торжеству. Таящийся в нем зверь взревел и возгордился. Первая Охота уже прославила его имя двумя особями!

Жесткое Мясо прекратили атаку, и, казалось, угроза миновала. Йеинд огляделся, отыскивая очередную добычу. Жгучий дождь и висящие деревья «дто» заслоняли ему обзор.

Предводитель А'ни-д окликнул воинов. Охота завершилась. Луга криками и шипением выразили свой восторг, и Йеинд присоединил к ним свой голос. Он отыскивал взглядом среди танцующих воинов своего брата по крови. Оба родились от одного отца, Ней'ман-д был сильным яута и ловким воином, но он наверняка не убил двоих. Йеинд и Ней'ман-д воспитывались вместе и играли в Охоту еще будучи сосунками — теперь они поделятся радостью первой добычи и торжеством Окропления. Разве может жизнь одарить чем-то лучшим?

— Ней'ман-д! — окликал Йеинд, двигаясь сквозь дождь. — Ней'ман-д!

Неожиданно на плечо тяжело опустилась когтистая рука. А'ни-д.

— Ней'ман-д мертв, — холодно промолвил Предводитель. — Он не двигался как подобает. А теперь встань возле своей добычи для поощрения.

Йеинд широко раскрыл глаза.

— Но Ней'ман-д не мог...

А'ни-д сильно ударил наотмашь, Йеинд рухнул в грязь и остался стоять на коленях.

— Ты сомневаешься?

Предводитель высился над ним, обнажив бивни.

Йеинд покорно склонил голову, и после напряженной паузы А'ни-д широко зашагал прочь.

Молодой яута поднялся и побрел сквозь ливень к павшим трутням. Он знал, что жизнь воина сурова, и знал, что иногда яута умирают. Ней'ман-д погиб, но в это было трудно поверить.

Вдруг Йеинд, сам того не желая, вспомнил о том, как однажды он и брат сидели и смаковали «к'нтлип» — огненный напиток, веселящий разум и тело. Когда-нибудь они станут Предводителями и слава их будет велика. Братья не сомневались, что песни, прославляющие их Охоты, проживут тысячу лет. Оба воина будут охотиться, заставят самок вопить в экстазе, и каждый произведет на свет по две сотни сосунков. Конечно, их мечты подстегнул тогда дурманящий напиток, но братья искренне верили в то, что они выживут и воспрянут; падет другой, не-Окропленный. В этом они тоже не сомневались.

Но получилось так, что пал его брат, и Йеинд поник головой после первой Охоты...

Йеинд поднял глаза и посмотрел на результаты своей доблести. Перед ним на сырой земле лежали два жука. И вдруг он увидел перед собой Тропу: отныне в нем не "сталось места юношеским мечтаниям. Ней'ман-д ушел, но Йеинд остался — и теперь он настоящий воин. Но воин не теряет время, озираясь через плечо на прошлое. Былое не вернешь, и сожаления не воскресят мертвых.

Йеинд гордо поднял голову, и А'ни-д провел омытым в крови Жесткого Мяса когтистым пальцем полосу ему между глаз. Он не обратил внимания на жгучий укол — это кислотный «твей» пронзил его плоть, чтобы смешаться с кровью яута кровью, одолевшей жизненную силу Жесткого Мяса. Отныне выжженное клеймо послужит доказательством его ловкости и зрелости для любого, кто увидит этот приметный знак. На этой Охоте только он убил двоих. Поэтому он никогда не поведет себя на равных с другими самцами, ведь быть на равных с неудачником — значит уйти с Тропы, хотя проиграть может любой...

Дачанд проснулся взбодренным своими гордыми грезами. С тех далеких дней у него было много Охот, в том числе гораздо более тяжелых и кровавых, чем та, первая. Но именно на первой Охоте он открыл для себя истину воина, и эта истина хорошо послужила ему в будущем. Теперь настал его черед передать знания молодым, научить их ощущать силу Охоты, радость первой добычи. В нем давно уже притупилась новизна ощущений, но сон вернул из небытия те яркие переживания. Воин живет только ради Охоты, все остальное — ничто в сравнении с ней. Честь. Ловкость. Победа. Таковы плоды жизни.

Глава 5

Ногучи покинула свое жилище рано, чтобы поймать Хироки прежде, чем он начнет обходы. Жилые помещения служащих компании находились в том же строении, где размещались офисы, столовая, а также общественный центр и командный пункт; узкие коридоры соединяли здание со складом оборудования и главным гаражом. К востоку и югу от поселения тянулись открытые равнины, на севере высились горы, а на западе находился каньон Айва, достаточно глубокий и длинный, чтобы пасти в нем ринт. Каньон не позволял скоту уходить слишком далеко и экономил компании расходы на лишнее ограждение.

Ногучи прошла соединяющим коридором и увидела его ей навстречу геотеха, тощего пожилого мужчину с коричневой кожей и большими залысинами. Как его зовут?.. Хейн? Хинн?

Когда он проходил мимо, она вымученно улыбнулась и кивнула геотеху. Тот показался слегка удивленным, но ответил ей белозубой на смуглом лице улыбкой. В мозгу у девушки тут же прозвучал снисходительный голос:

Ну что, разве это было так трудно?

Ногучи мысленно взяла на заметку просмотреть сегодня вечером все персональные досье. Она чувствовала себя обескураженно: прошло уже шесть месяцев, а она еще не знает людей, с которыми якобы работает.

Но все это изменится. Ногучи начала понимать, как мало знакома она с Колодцами Процветания. Разумеется, она потратила время на тщательный осмотр поселения, впервые появившись на Руши. Комплекс был достаточно эффективен: медицинский центр с вертолетной площадкой, карантинные и обычные загоны для ринта, отдельный домик с радиостанцией и присоединенная к центру школа. Также комплекс содержал весьма приличную, хотя и маленькую «торговую галерею» с двумя крошечными ресторанчиками и баром. Впрочем, нельзя сказать, что они процветают. В поселке Колодцы находились только служащие компании, хотя большинство ранчеров проживали неподалеку, — если вы не прочь совершить долгую прогулку «автостопом» по жаре. В целом комплексу попытались придать облик обычного городка на Земле. В генном банке недоставало людских ресурсов, чтобы приобщить планету к «цивилизации», и с увеличением числа поселенцев она вряд ли станет населенным центром. Но все же компания ожила видимые усилия к тому, чтобы «одомашнить» планету для людей.

Можно было сказать, что, кроме редких просмотров не общалась с поселенцами. Руши не стала для девушки родной, к тому же Мачико не собиралась оставаться здесь надолго. Достаточно будет принести компании выгоду и пустить пыль в глаза, чтобы подняться на следующую ступень служебной лестницы. Но Хироки прав: она должна постараться отличиться, а пока что девушка изолирована от окружающего, как бабочка в коконе.

Кстати, до прибытия на планету «Лектора» остается менее трех суток...

Неужели ранчеры встретят меня с распростертыми объятиями, видя, что я готова наконец с ними общаться? Что ж, посмотрим.

Проходя между стеллажами, доверху заполненными запчастями для мотопрыгунов и вертолетов, она услыхала доносящиеся со двора через открытые двери голоса. Среди них выделялся мягкий, отчетливый голос Хироки, показавшийся Мачико раздраженным.

Ногучи замедлила шаг, чтобы уловить суть разговора, к которому собиралась присоединиться.

— ...Ошибаешься, Хироки! Компания бешено наживается на наших мозолях, и нас нагло грабят — верно, Акленд?

— Ассоциация ранчеров считает по-другому.

Ногучи подождала в дверном проеме, чтобы еще чуть-чуть послушать. Несколько ранчеров и Хироки стояли разрозненным кружком неподалеку от нее. Девушка видела краешек тяжелого плаща Акленда из шкуры ринта, предпочитаемой им даже в самый жаркий день одежды. Акленд был принципиальным здоровяком с изумительной способностью разжигать ссоры.

— Я даже не знаю, почему обсуждаю это с тобой, — произнес Хироки. — Сейчас вы подчиняетесь мисс Ногучи. Вам лучше поговорить с ней.

Идеальный намек. Ногучи шагнула из дверного проема во двор.

— С этой стервой? Да ей насрать на нас, — возразил Акленд.

— Ну может, если ее иногда кто-то трахнет... — пробурчал другой ранчер, Рик Гаррисон.

— У любого, кто на это решится, отмерзнет член, — добавил один, из людей Акленда.

Все, кроме Хироки, коротко рассмеялись. Гаррисон смолк, завидев идущую к ним девушку, и то закашлялся в ладонь.

— Мисс Ногучи! — нарочито громко приветствовал он.

Она уставилась на ранчера, высоко подняв голову. Тот не выдержал ее взгляда и опустил глаза, другие тоже. Лишь у Акленда хватило выдержки встретить ее взгляд.

— Мне показалось, вы что-то обсуждали, джентльмены, — холодно произнесла девушка.

— Мы обсуждали только что подписанное их ассоциацией соглашение, — пояснил Хироки.

Акленд выбил трубку о ребро ладони.

— Это было прежде, там, на Земле. Узнай мы, что цена на мясо так подскочила, мы попросили бы больше. — А если бы мясо обесценилось, вы предложили бы меньше? — осведомился Хироки.

Все взгляды устремились на Ногучи. Она же смотрела только на Акленда, считая его главным в переговорах.

— Я поговорю с компанией и постараюсь выбить для вас, ребята, кусок пожирнее, — сказала Мачико. — Ведь мы хотим вести дела честно.

Акленд кивнул и ущипнул себя за грязную рыжую бороду. Он открыл было рот, собираясь возразить, но Ногучи энергично продолжала:

— Но никто ничего не получит, если ваш ринт не готов к погрузке R прибытию «Лектора».

Мачико с самодовольным удовлетворением заметила Досаду Акленда. Что бы ни изменилось, он никогда не будет для нее приятным компаньоном.

— Предлагаю всем вернуться к своей работе.

Она улыбнулась скотоводам, и те цепочкой потянулись через двор следом за Аклендом.

Когда ранчеры отошли на достаточное расстояние, Хироки поднял брови.

— Приятный тип этот Акленд, — заметил он сухо.

— Может, когда-нибудь мы с ним поженимся, — столь же бесстрастно обронила она, и Хироки усмехнулся. — Пора «седлать коней», — продолжала Ногучи, прикрывая глаза от сияния двух солнц козырьком ладони и оглядывая просторную долину. — Я готова побегать босиком по пастбищу ринта.

— Мудрые слова, — похвалил Хироки.

Ногучи кивнула и пошла вместе с Хироки к мотопрыгунам. Ей уже показалось, что «механизм запущен», а коли так — обратного пути нет.

Молодые самцы, замерев в боевом строю, выжидательно смотрели на Предводителя. Керит провонял мускусом, и в воздухе витало напряжение. Он заставил их ждать слишком долго: теперь пора.

Дачанд посмотрел на груды доспехов и оружия, распределенные Скемтом и Варкхой вдоль стены.

— Можете забрать свои «аву'аса», — сказал он, махнув рукой на доспехи. — Живо!

Возбужденно вопя, отталкивая и пиная друг друга, яуга устремились к грудам оружия и панцирям Жесткого Мяса. Разумеется, доспехов хватит на всех, но они готовы драться за лучшее: сильнейшие самцы получат первоклассные латы. Так было всегда.

Дачанд следил, как яута облачались в иссеченные шрамами нагрудники, ссорились из-за наручней и масок, оценивали на вес ножи-копья и проверяли прицелы сжигателей. Медицинские комплекты и мультиглаза не входили в облачение молодых самцов наряду с петлями «тарей'хсан» — такого рода ухищрениями пользовались только воины. Некоторые костюмы были снабжены эффектом смещения, но эти трюки не понадобятся ученикам; ведь первая Охота предполагает скорее стрельбу в упор, чем выслеживание из засады. Необходимо заслужить себе лучшие доспехи, а для этого нужна добыча.

До высадки на «оплодотворенную» планету оставалось ночи, но яута понадобится привыкнуть к своим «аву'аса», чтобы двигаться свободно и легко. Сам Дачанд когда-то спал в своих доспехах в первую ночь после посвящения. В период тренировок им было позволено носить латы лишь понемногу и под строгим надзором, то были веские причины — главная заключалась в том, что наделенный чрезмерной силой неопытный юноша опасен и для себя, и для окружающих. Выпусти он волю молокососа, вооруженного сжигателем пару недель назад, — и в обшивке трюма корабля могут появиться пробоины, а в коридоре — груды тел. Потолок галереи-стрельбища и так уже испещрен шрамами, как жертвенная свинья.

Дачанд заметил, как Тичинд наотмашь бьет низкорослого самца, чтобы с ликующим шипением отнять у него затем маску. Предводитель задумчиво кивнул. Тичинд силен, но горяч. Подобная горячность может стоить ему жизни. Впрочем, если он выживет, то сможет стать великим воином и гордостью учителя. Гораздо лучше быть храбрым и умереть, нежели оказаться трусом и выжить, прячась от Черного Воина. О воинах, показавших спину врагу, не слагают песен.

Между тем облаченные в доспехи яута принялись размахивать своими ножами-копьями и шутливо нацеливать туда-сюда сжигатели. Скемт поймал взгляд Дачанда и проворчал слова одобрения воинскому пылу учеников. Дачанд кивнул ему и ответил эхом тех же слов. Несомненно, каждый из будущих воинов ощущал себя храбрейшим и сильнейшим из всего племени.

Теперь Предводитель полностью подготовил молодых самцов. По крайней мере он на это надеялся. Если они не готовы, менять что-либо уже поздно. Скоро их успехи или неудачи проявятся на несущейся навстречу кораблю планете.

Дтай'кай-дте са-де нау'гкон дтаин'аут бпи-де". Начавшаяся битва не кончится, пока не наступит конец — так гласит усталая, но мудрая поговорка.

Охота уже у порога.

Глава 6

Ногучи летела чуть позади Хироки, их мотопрыгуны пронизывали яркий дневной свет, оставляя за собой завихрения рыжеватой пыли и мелкой каменной крошки. Они уже успели осмотреть внутреннюю кромку ущелья и возвратиться в городок, чтобы немного перекусить. Сейчас они направлялись к каньону Берики, одному из главных пастбищ ринта.

Утренние часы Ногучи уделила освоению управления прыгуном. К счастью, оно было не слишком сложно: «стоп», «ход», «высота» и регулировка скорости. Сложно было следить за препятствиями на пути — прыгнешь через большой валун слишком быстро, и можешь упасть навзничь, а твой летун радостно устремится в небеса и продолжит полет до тех пор, пока не сработает ограничитель. Все это время Хироки был немногословен: пользуясь переговорным устройством, он коротко проинструктировал ее и указал на особенности рельефа пути.

Она никогда еще не проводила так много времени на открытом воздухе с тех пор, как очутилась на Руши. Стояла невыносимая жара, и лучи двух солнц хлестали людей с ощутимой силой. Обжигающие порывы ветра трепали черные волосы девушки, выбивающиеся из-под шлема, а частицы летящей из-под мотопрыгунй Хироки песчаной почвы бомбардировали ее защитные очки и оседали пылью на щеках. Кругом, куда ни взглянешь, высились огромные скалы.